Часть третья 4 страница

— Нет дома, говоришь? А вот мы сейчас это проверим!

Отстранив человека в майке, Запрелов прошел по коридору и вошел в комнату, от которой отходили еще две. Убожество обстановки сразу бросилось в глаза. В комнате, кроме Ирины, испуганно сложившей руки на груди, сидевшей на диване рядом с ребенком, большими черными глазами настороженно смотрящего на внезапно появившегося чужого дядю, находились еще два человека. Мать Ирины, некрасивая женщина неопределенного возраста с хитрыми, бегающими глазками, и прилично одетый туркмен. Мальчик был похож на этого туркмена. Стало ясно, что он сын этого человека. Капитан оглядел присутствующих, остановив взгляд на учительнице:

— Я за тобой, Ирина! Собирайся и поедем отсюда.

Сзади появился дядюшка:

— Да кто ты такой, чтобы командовать здесь?

Держа родственника Ирины в зоне внимания, Илья ответил:

— Я жених Иры! Она будет жить со мной! Это решено! Не так ли, Ирина?

Женщина замялась, зато взвизгнула ее мать:

— Какой жених? Моя дочь замужем за почтенным человеком.

Туркмен ухмыльнулся:

— Вы слышали это, капитан? Конечно, старуха говорит не совсем правду, а выдает желаемое за действительное. Ирина не жена мне. Моя семья в Ашхабаде. Но Эльдар, мальчик, сидящий на диване, приходится мне сыном, родным сыном, и он останется таковым независимо от того, есть ли у меня другая семья! И будет жить с матерью, покуда та не откажется жить со мной как сожительница. Таков закон. И не вам его нарушать!

Запрелов почувствовал, как в нем внутри закипает ярость. Бай тоже нашелся! Он подошел к туркмену:

— Слушай, ты, ишак отвязанный! В свое время ты, сука, обманом взял беззащитную русскую девушку, заставив ее спать с тобой. Родить ребенка. Ты отвел ей роль бессловесной рабыни, которая обязана исполнять все твои прихоти! Только хер ты, браток, угадал, что и дальше тебе удастся насиловать Ирину! Она не будет жить с тобой! Ты понял меня?

Туркмен побледнел, но удержал натянутую улыбку на лице:

— Зачем ты оскорбляешь меня, офицер? Ты не в России, ты в Туркмении, а здесь всегда главенствовали собственные законы. Ты говоришь, что Ирина не будет жить со мной? Уйдет к тебе? Яхши! Пусть уходит. Но… одна, без сына. Эльдара ей не видать. Я заберу мальчика с собой! А ты забирай эту грязную, продажную бабу. Она обманула меня, умолчав о тебе, она же обманет и тебя, скрыв своего следующего любовника. Если русская баба начинает гулять, ее уже не остановить! Забирай Ирину, я разрешаю!

Запрелов хотел было ответить туркмену. По-своему, по-спецназовски ответить, но вновь драной кошкой завизжала мать учительницы:

— Кого забирай? Дочь забирай? Ты что, Мурад? Она твоя жена, а этот офицер никто. Мы с Сашкой и видим-то его в первый раз!

Она, обернувшись, пошла на Запрелова:

— Откуда ты взялся, урод? Кто тебя звал сюда? Дочь мою захотел? А вот это, — она сложила кукиш, — видел? Ты, что ли, будешь всех нас кормить? Ребенка воспитывать? Давай, проваливай отсюда. Никакой Ирины тебе не видать! Никогда!

Туркмен презрительно усмехался. Желваки его играли, в глазах светилась злоба. Всем своим видом он показывал, кто тут является истинным хозяином.

Запрелов взглянул на женщину:

— Вы что, так и рассчитываете всю жизнь на подачки этого, — он указал на туркмена, — урода прожить?

Мурад рассмеялся:

— А иначе они с голоду сдохнут! Они не хотят работать. За них их дочь отрабатывает! Уйдет дочь, уеду и я с сыном! Их путь только на бахчи, за корку хлеба дыни таскать! В этом доме нет мужчины. Иначе тебя бы, капитан, здесь уже не было.

— Как это нет мужчины? — взревел дядюшка Ирины. — А я? Да мы сейчас этого мусора…

Мужик двинулся на Запрелова. Илья дождался, пока тот выбросит ногу вперед для удара в промежность, отбил ее и врезал бывшему зэку в переносицу. Опрокинув стул, тот растянулся перед диваном. Ирина с ребенком вскрикнули, хозяйка дома бросилась на выход. Встал и туркмен. Поняв, видимо, что напрасно задел офицера, он попятился вслед за «тещей» по стене к двери.

Но Запрелов даже не смотрел на этого Мурада. Он повернулся к учительнице:

— Ира! Я серьезно приехал за тобой! Собирайся, поедем в городок! Обещаю, я не оставлю ни тебя, ни твоего сына. Будем жить семьей, как люди!

Но Ирина вдруг закрыла лицо руками, прошептав:

— Что ты наделал, Илья! Что ты наделал?

Говорила она тихо, но Запрелов понял смысл сказанного, чему искренне удивился:

— А что я наделал? Приехал за тобой, вот и все!

Она подняла на него повлажневшие глаза:

— Ну почему ты не дождался субботы? Тогда бы все решили и обговорили, зачем было вот так-то?

— Да что ты причитаешь? Что произошло-то? Ну, отшил твоего туркмена, успокоил дядюшку, притом что он первый пытался начать драку! Ты свободна, ребенок тоже. Возле клуба — машина. Бери вещи, а можешь вообще ничего не брать, и едем в городок. Завтра же подадим заявление. Через три дня распишут!

Ирина отрицательно покачала головой:

— Нет! Никуда я не поеду!

— Не поедешь?

— Нет! Ты не знаешь Мурада. С ним надо было по-другому, а ты попер напролом. Теперь, если я уйду от него, он и сына отберет или, в конце концов, выкрадет, мать с дядей погубит. Он мстительный!

Запрелов возразил:

— Да ни хрена не сделает твой Мурад! Мы его прессанем так, что он до конца дней своих забудет дорогу в Меджер! А дядька вполне работать может, как и мать твоя. А то, ты извини, конечно, привыкли на чужом… сами-то только бухают, наверное? А ты пашешь на них. Да еще этот чурбан подачки скидывает. Сыну своему. А ты стелешься перед ним подстилкой грязной!

Запрелов начинал терять контроль над собой. И только тихое и удивленное: «Как ты назвал меня, Илья? » — привело капитана в чувство.

— Прости, сорвалось!

— Тебе лучше уехать, Илья!

— Да? Так, значит, ты останешься здесь?

— Я вынуждена это сделать. Если бы не твой сегодняшний приезд, то все могло быть иначе.

— Да хватит тебе долдонить одно и то же! Ну, оставайся! Спи с Мурадом, он тебе утром заплатит, как проститутке. Да ты для него и есть проститутка!

Ирина закричала:

— Не смей оскорблять меня!

Она находилась на грани истерики.

Но и Запрелов вновь завелся:

— Оскорблять? Разве можно оскорбить тебя?

Ирина отвернулась и, упав на диван, зарыдала. Заплакал и ее сын.

Запрелов вышел из дома. На крыльце столкнулся с Важаниным. Спросил:

— А ты чего тут?

— Прогуливался, услышал шум в хате, подумал, может, помощь потребуется, подошел. А тут из двери баба какая-то вылетает. А следом чурбан появился. Неожиданно так нарисовался, что чисто интуитивно и по привычке пришлось вырубить его!

— И где он?

— Да вон, в кустах, за забором у соседей.

— Хорошо, видно, ты ему врезал.

— Не скрою, от души. Но он сам виноват. Мог и аккуратней себя обозначить. А так выскочил напуганный, будто замочил кого-то только что. А чего там, на квартире-то было, командир?

— Несчастье, Женя, катастрофа!

— Не понял?

— Вот и я ни хрена не понял! Но пора сваливать? Делать нам тут больше нечего!

— Как скажете!

Но офицеры не успели даже за пределы палисадника выйти. Из-за угла прямо к калитке подкатил, переливаясь проблесковыми маятниками, «УАЗ» местной милиции. Тут же появились и мать Ирины, и ее дядюшка с окровавленной физиономией, и даже туркмен, весь поцарапанный, в разорванном в клочья дорогом костюме, с заплывшим левым глазом. Появились все, кто участвовал в «разговоре» на квартире Кручинской. Лишь Ирина не вышла из дома, хотя не услышать появления милиции не могла. Не захотела выйти!

Старший лейтенант, увидев милиционеров, троих, покинувших «УАЗ», взглянул на Запрелова, тихо спросив:

— Пробиваемся, командир?

Наряд имел, в лучшем случае, один пистолет на всех, да и то с парой боевых патронов и категорическим запретом применять оружие. Да и офицеров милиционеры могли лишь доставить в отдел или отделение с дальнейшей передачей военной комендатуре или дежурному по войсковой части, военнослужащими которой являлись. Правда, во всех подробностях, что они не упускали шанса сделать, оставив протокол. И по возможности не в пользу военных. Но это когда как! Бывало и иначе. Поэтому двое офицеров, один из которых совсем недавно являлся командиром диверсионно-штурмовой роты батальона спецназа, активно действовавшего в Афганистане, а другой не менее физически подготовленный, смелый и решительный офицер пусть и учебного, но все же разведывательного батальона, свободно смогли смять милицейский заслон и беспрепятственно вернуться в часть. Но Запрелов запретил сопротивление. И лишь потому, чтобы не подставлять своего взводного. И хоть Мурад попытался убедить наряд в том, что его избил именно молодой офицер в спортивной форме, свидетелей этому не было, а Важанин заявил, что впервые видит это чмо. Поэтому у милиции к старшему лейтенанту претензий не было, да и не могло быть. Старший наряда местного РОВД сообщил Евгению, что тот свободен. Однако Важанин остался, отойдя за арык и наблюдая за дальнейшим развитием событий, так внезапно и бурно развившихся, казалось бы, из ничего. Капитан просто хотел увидеть женщину, а вышло вон как!

Запрелова же попросили зайти обратно в комнату. Ирина обреченно лежала на диване, прижав к себе притихшего сына. Лейтенант-милиционер начал составлять протокол. Капитан от показаний отказался, в чем расписался, где нужно. Мать же Ирины, ее дядюшка и туркмен наговорили много. Ирину не тронули. Запрелову предложили пройти в машину для доставки в РОВД. А уж там дежурный офицер будет связываться с армейским командованием, чтобы передать капитана, как положено, официально, со всей требующейся в данном случае сопроводительной макулатурой. Илья подчинился.

Вскоре его ввели в дежурную часть Меджерского районного отдела внутренних дел. Капитан милиции, усадив Запрелова на стул возле своего пульта, бегло прочитал протокол. Взглянул на армейского офицера:

— Значит, как буянить, мы герои, а как отвечать, в кусты?

— Если бы я хотел, ты бы, капитан, меня здесь не увидел, так что давай про кусты не говори.

— Почему же тогда отказались от дачи показаний?

— Кому они нужны? Вам? Они вам до лампочки, так как бумаги придется передавать нашим ребятам. А нашим достаточно и того, что написали и «потерпевшие».

— Хорошо. Попробуем связаться с оперативным дежурным гарнизона.

Он поднял уже трубку, как в дежурку вошел статный майор, кого-то напоминавший Запрелову.

При виде майора капитан вскочил и доложил обстановку на данное время.

Майор указал на Запрелова:

— А что у нас делает армейский офицер?

— Вот, взгляните!

Дежурный протянул майору протокол.

Взглянув на него, тот посмотрел на Илью, спросив:

— Так это вы, Запрелов?

— Я! А что, моя фамилия так известна в поселке?

Майор не ответил на вопрос, предложив:

— Пройдемте со мной, Илья Павлович!

И пошел по коридору.

Немного удивившись, Запрелов последовал за милиционером, который привел его в кабинет начальника РОВД. Там майор представился:

— Я исполняю обязанности начальника местной милиции, фамилия моя Каррыев. Амандурды Каррыев.

Запрелов буркнул:

— Очень приятно!

— Можете называть меня просто Дурды!

— С чего такая фамильярность?

— Дело в том, я много наслышан о вас, капитан Запрелов.

И вновь Илья удивился:

— Интересно, от кого?

— От Тачмурада Баллыева! Знали такого?

Тут Запрелов понял, кого напоминал ему этот майор милиции. Командира взвода разведки батальона спецназа, шустрого старшего лейтенанта-туркмена.

— Знал ли я Тачмурада? Да мы с ним не один бой вместе приняли. Не в одном рейде по горам да ущельям за духами гонялись.

Майор улыбнулся, разъяснив наконец ситуацию:

— Тачмурад мой двоюродный брат. Но ближе родного. Нас вместе его мать воспитывала. Мои родители рано умерли. Как выросли, я в армию пошел, а затем в школу милиции, а он в военное училище поступил. Но позже. Я старше его на 6 лет.

— Вот оно что! Что ж, Дурды, ты можешь гордиться своим братом. Он настоящий мужчина, настоящий воин.

— Рад это слышать. Ну, а ты как к Кручинским попал?

Запрелов объяснил майору, как все произошло:

— Понимаешь, я забрать Ирину хотел. Как лучше сделать! А там и Мурад этот, да дядюшка безголовый, про мать я не говорю — ведьма! Ну, слово за слово, этот Саня дурик дернулся, пришлось успокоить его. И Мураду ввалить за его байские повадки. Видишь ты, рабыню из женщины захотел сделать.

Майор кивнул:

— Да, не повезло девочке родиться в такой семье. Я ее еще совсем маленькой помню. Она и тогда всю черную работу по дому делала. Мать тунеядка, дядя эгоист и самодур. А тут еще с ребенком залетела. Знаю я, Илья, ее историю, получше иных знаю. А ведь золотая женщина. Добрая, жалостливая, дети ее любят. Мой обалдуй у нее в классе учится. Никого так не уважает, как Кручинскую. Но в жизни не повезло!

Запрелов посмотрел на майора:

— Послушай, Дурды! Ладно, я дров там наломал, мне от этого ни холодно, ни жарко, а вот на Ирине ее родственники как бы не выместили досаду. Не думаю, что Мурад после такого приема оставит им деньги.

И. о. начальника РОВД заверил:

— Об этом, капитан, не беспокойся! Сам утром наведаюсь в этот шалман. Пора Саню опять определить на нары. Долго он загулялся на свободе. Хватит паразитировать и другим жизнь портить. И с матерью серьезно поговорю. Не тронут Ирину твою. Так что, глядишь, скоро и заберешь к себе!

— Спасибо тебе, Дурды!

Майор взял в руки протокол, порвал его на мелкие кусочки и бросил в урну для мусора:

— Вот и нет никаких оснований ни держать тебя здесь, ни тем более связываться с армейским начальством. Ничего не было!

— Ну, ты даешь, Дурды!

— Все нормально! Пойдем! Меня машина ждет! Сначала тебя отвезет, я подожду. Как раз наряд насчет семьи Кручинских проинструктирую.

Майор милиции и капитан спецназа вышли на площадку перед РОВД. Сбоку урчал милицейский «УАЗ», а чуть дальше стояли красные «Жигули» Важанина. Увидев командира, он мигнул ему фарами.

Капитан повернулся к майору:

— Не надо твоей машины, Дурды! Меня друг ждет!

— Да вижу уже! Ладно! Но обещай, что вы прямо в городок!

— Обещаю!

— Хорошо! И еще, Илья! Заехал бы как-нибудь в выходной. Я тут недалеко живу, вместе, кстати, с семьей Тачмурада. Встретим тебя, как самого дорогого гостя. Да и о брате подробней узнать хотелось бы.

— Обещать ничего не буду, но постараюсь.

— Ты тогда сразу в отдел приезжай. А уж отсюда тебя ко мне проводят.

Пожав друг другу руки, офицеры разошлись. Майор направился в отдел, Запрелов к красным «Жигулям» Важанина.

Добравшись до дома, Запрелов упал на кровать. Одна мысль не давала ему покоя. Почему Ирина не поехала с ним? Почем осталась? Не послушала его, да еще упрекала в том, что он приехал, а не дождался субботы. И что изменилось бы в субботу? Почему Ирина повела себя подобным образом? Или она все же питает какие-то чувства к этому туркмену, отцу своего ребенка? И не может оторваться не от семьи, а от него? Пытается, но не может? Тогда какого черта заводила знакомство на стороне? Сидела бы и ждала своего Мурада.

Он не мог избавиться от ощущения, что его в очередной раз предали. Что ж это за жизнь у него пошла после Афгана? И стоило ради нее выживать?

Рывком поднявшись, он прошел на кухню. Трехлитровая, уже ополовиненная емкость стояла на месте. Вот и брось пить! Черта с два. Да тут и трезвенник запьет! Налив полкружки, капитан жадно проглотил спирт. Но на этот раз он не успокоил его растревоженные нервы. Ни первая порция, ни вторая, ни третья. Запрелов опьянел, но не успокоился. Обида крепко засела в нем. Капитан попытался заснуть, но лишь проворочался на кровати, пока за окном не забрезжил рассвет. Выпив еще, он лежал и смотрел в потолок.

ЧТО сегодня готовит ему день? Какую еще подлянку? Нет, надо завязывать! Со всем! И с армией, и с водкой! Все равно служба уже не пойдет, а спиртное свободно может свести в могилу! В могилу? А не в ней ли выход? Запрелов отогнал от себя эту мысль. Что еще за думы, что за дела? Он кто, офицер или хрен собачий? Нет, он офицер, а следовательно, и вести себя обязан должным образом! Приняв душ и слегка позавтракав, Запрелов отправился в часть, где его, кроме, пожалуй, замполита роты Чупанова и взводного Важанина, никто и не ждал. Да еще, возможно, начпрод, если у того кончился спирт! Никому другому в батальоне он теперь не был нужен. До завтра, в 17-00 24 мая, когда парторгом было назначено партийное собрание части и повестка дня наконец определена и последним пунктом в ней значилось персональное дело коммуниста Ильи Павловича Запрелова. Но он пошел в часть, потому что оставаться дома просто не мог.

Глава 5

Промаявшись в батальоне до обеда, коротко обсудив с Чупановым результаты своего вчерашнего визита к Ирине, по совету Артема Запрелов направился к остановке маршрутки. Скоро с одной из них должна приехать с работы из школы жена замполита, Галина, возможно, она, пообщавшись с утра с Ириной, как-то разъяснит ситуацию, а может, и передаст что от нее.

Ждать пришлось долго, почти полтора часа. Наверное, в школе какое-нибудь собрание устроили. Надо было бы самому проехать туда и без посредников вновь поговорить с Ириной. Но сразу не догадался…

Появилась Галя, когда на часах было без двадцати два. Как раз к обеду супруга. Еще немного, и сам Чупанов явился бы сюда.

Галина сразу увидела командира мужа и направилась к нему:

— Здравствуй, Илья! Кого-то ждешь?

— Тебя!

— Меня? Что-нибудь с Артемом?

На лице женщины вспыхнула тревога. Капитан поспешил успокоить ее:

— Да нет, с твоим мужем все в порядке. Я хотел спросить тебя об Ирине.

— Она сегодня не приходила на работу. Позвонила директору, предупредила, что приболела. Обещала долго на больничном не задерживаться.

— Понятно! Беги домой, а то мужа без обеда оставишь.

— Что-то темнишь, Илья! Ведь не зря спросил об Ирине. Тем более специально ждал меня. Что произошло?

— Ничего! Просто хотел узнать, как у нее дела. А ждал тебя на остановке лишь потому, что мне больше все одно делать нечего. Я же отстранен от должности. Птица свободного полета, в пределах гарнизона, естественно.

Илья повернулся и направился к себе домой.

Галина, проводив его взглядом, пожала плечами, поспешив к себе, к мужу, который уже с беспокойством ждал ее возле дома. И только там она узнала от Артема, что произошло вчера вечером на квартире ее подруги.

А Илья запил.

На партсобрание он не пошел, хотя посыльные к нему начали бегать начиная с двенадцати часов. Он не открывал и пил. К пяти часам вырубился.

Собрание же под бдительным оком комбата все же собралось. Но не было главного виновника, ради кого оно и замышлялось. Решив организационные вопросы, перешли к персональному делу Запрелова. Замполит батальона майор Манерин высказал сомнения в правомерности рассмотрения поступков коммуниста, отсутствующего на собрании. Его поддержал и Чупанов с Важаниным и Григорьевым. Но комбату надо было именно сегодня провести собрание, так как уже на вторник 28 числа в дивизии собиралась партийная комиссия. На нее должен был быть представлен капитан. Если же собрание в первичной организации перенести, то секретарь партбюро батальона Русанов просто не успеет подготовить к комиссии все необходимые документы и окончательного решения по Запрелову придется ждать еще как минимум месяц! Этого Палагушин допустить не мог. Мало ли что изменится за этот месяц? Кто знает, не найдет ли Запрелов защиту где-нибудь в верхах? Пока пьет, он не опасен! Пусть пьет! И пока он пьет, надо быстро оформить дела на его увольнение. Предварительно, что является обязательным для данной процедуры, исключить капитана из партии. Только когда документы уйдут в штаб округа, комбат сможет быть спокойным. Оттуда их отправят выше при любых обстоятельствах. И в Главкомате Сухопутных войск найдется кадровик, который подсунет приказ на подпись Главкому! В Москве все тоже должно пройти гладко. Везде все должно пройти так, как того желает командир учебного разведывательного батальона. И только в его собственной части весь план неожиданно встал перед реальной угрозой срыва.

Палагушин решил взять бразды правления партийным собранием в свои руки. Он поднялся, посмотрел на офицеров:

— Значит, что у нас получается? Запрелов может творить, что захочет, а мы, партийцы, бессильны остановить его? Потому что он, видите ли, не желает присутствовать на собрании! Хорошо, перенесем мы собрание, а он вновь не явится? И так в третий, четвертый, пятый раз! Какая у нас тогда организация, если она не может воздействовать на одного своего члена? Я считаю, мы просто обязаны рассмотреть персональное дело Запрелова немедленно. И вынести решение в его отсутствие. А за неявку на собрание с него парткомиссия дивизии спросит. Туда мы его как миленького доставим!

Он повернулся к Русанову:

— Ну что молчишь, парторг? Ставь мое предложение на голосование!

Собрание провели в отсутствие Запрелова, но неожиданно для Палагушина коммунисты части отклонили его предложение исключить Илью из рядов КПСС. И даже не согласились на объявление выговора с занесением в учетную карточку, что гарантировало бы рассмотрение дела капитана в дивизии. Офицеры вдруг ограничились простым выговором. В этом случае разбирать дело Запрелова парткомиссия не имела никаких оснований. Парторг закрыл собрание.

Комбат, мрачно оглядев подчиненных, молча удалился в штаб. Офицеры разошлись по домам.

Чупанов сразу направился к Запрелову, сообщить радостную весть, но Илья не открыл. Он спал!

И только в понедельник, кое-как оторвавшись от спирта и немного придя в себя, капитан сам вечером пришел к своему заместителю. Встретили его тепло. Илью в первую очередь интересовало здоровье Ирины. Жена замполита роты объяснила, что видела подругу вчера, выглядела она неплохо. Сказала, что дня три еще придется провести в постели.

— Обо мне не спрашивала?

— Ну как же! Спросила!

— Что именно?

— Как твои дела?

— И все?

— И все! Я не стала ей говорить о твоей пьянке.

— Правильно!

— Что дальше-то думаешь делать?

— Посмотрим!

Чупанов увел Запрелова в гостиную. Галина же продолжила заниматься делами на кухне.

Замполит в подробностях рассказал о партсобрании, о том, какое решение приняли коммунисты и как на это среагировал комбат:

— Ты не представляешь, как Палагушин набычился. В первый раз, понимаешь, в первый раз вышло не так, как запланировал он! Он хотел тебя исключить из партии, а ребята сказали — нет! Только выговор. Без всякого занесения. И то за то, что ты не явился на собрание. А по материалам, которые представил Русанов, ну насчет ночного происшествия, так вообще большинство заявило, что служебное расследование проведено в твое отсутствие, что является нарушением, и принимать по результатам этого расследования никаких решений нельзя. Но ты хоть представляешь реакцию Палагушина?!

Но все рассказанное заместителем и товарищем Илья воспринимал равнодушно:

— Все это туфта, Артем! Ну, взбрыкнул молодняк, потому как знает, что дело комбатом сфабриковано. Но Палагушин битый волчара. Вот увидишь, он все равно найдет вариант развернуть дело так, как надо ему. Если уже не нашел! Мужикам, конечно, спасибо, только не следовало им защищать меня. Себе же хуже и сделали. Палагушин часть целой Системы, которая сложилась в армии, а Систему отдельными выпадами не разрушить. Она сама сожрет себя! Вопрос, когда? Думаю, что скоро. Но ладно, хрен с ним, с собранием этим, посоветуй, что мне с Ириной-то делать?

Чупанов ответил не задумываясь:

— Паузу выдержать. Хотя бы с неделю. Ведь Ирина прекрасно поняла твой порыв, но в той обстановке, что сложилась сейчас вокруг нее, не может уйти к тебе. А может, какие-то другие причины существуют. Но она полюбила тебя, а значит, все обязательно разрешится.

Капитан взглянул на старшего лейтенанта:

— Да?

— Уверен!

— Это хорошо, что ты уверен. Еще бы мне твоей уверенности! Но ладно, не буду мешать вам, пойду!

На пороге появилась Галина:

— И куда собрался наш доблестный и заслуженный спецназовец?

Запрелов невесело усмехнулся:

— В свою берлогу. Ждать, когда наступят лучшие времена.

— Ждать, как я поняла, это значит пить? Продолжать пьянку?

— Нет, Галь. Отходить буду! Хватит, надоело, да и организм уже не принимает.

— Вот это правильно! Но сейчас давай поужинай с нами. Да и вообще, посиди вечером среди друзей.

— Не то настроение, Галь. Да и аппетита нет. Спасибо вам за все, но я пойду.

Чупанов вышел проводить командира.

Илья спросил:

— Ну, как там рота?

— Нормально. После того случая тишина.

— Как Шевченко?

— Скоро в строй станет. Ты сам-то в часть когда придешь?

— В понедельник получку получить надо, да прощупать, что дальше собирается предпринять против меня Палагушин.

— Как ты прощупаешь?

— Да уж как-нибудь. Ладно, Артем. Спокойной вам ночи.

Запрелов пошел к себе. Ночь капитану предстояла тяжелая. Продолжительная пьянка так просто не отпустит. Придется помучиться. Но ничего. Стерпим! Да и недолго отходняк продолжаться будет, завтра уже полегчает. А послезавтра, так вообще все в норму начнет приходить. Другой вопрос, надолго ли хватит трезвой жизни? Это во многом зависит от Ирины. Решит быть с ним — и водка не нужна, а нет… Тогда, черт его знает, как все пойдет дальше.

В понедельник утром Запрелов явился в штаб. Как раз подошли офицеры управления, и среди них начальник финансовой службы. Илья получил денежное довольствие в сумме месячной зарплаты. Вышел из финансовой части и тут же столкнулся с Русановым. Парторг явно обрадовался:

— Запрелов? Ну, слава богу, искать вас сегодня не придется!

— А в чем дело?

— А дело в том, что вам завтра вместе со мной и командиром батальона следует убыть в штаб дивизии!

— Это еще зачем?

Парторг предложил:

— Пройдемте к комбату! Он все и объяснит!

— Палагушин на месте?

— Да, передо мной прошел в кабинет! Кстати, он приказал мне сегодня во что бы то ни стало найти вас и предупредить о командировке.

Запрелов подумал: поездка в штаб дивизии организована неспроста. И комбат тащит туда капитана не для беседы с комдивом. Тот обычно вызывал офицеров напрямую и без парторга. Что же задумал Палагушин? Пока неясно. Вот она, возможность прощупать намерения комбата. Послушаем, чем он обоснует посещение вышестоящего штаба.

Первым к комбату зашел Русанов:

— Разрешите, товарищ подполковник?

— Ты мне Запрелова нашел?

— Так точно. Вот он, со мной!

Увидев капитана, Палагушин разрешил:

— Ну, входите, коли так!

И обратился к Илье:

— Неплохо выглядишь после продолжительной пьянки. Совсем оклемался или передышку решил сделать?

— А это как получится!

— Ну, ну! В общем, капитан, завтра, 28 числа, быть тебе на заседании партийной комиссии при политотделе дивизии. Лично представлю тебя!

Запрелов проговорил:

— А что мне там делать? Партсобрание части, насколько мне известно, вынесло мне выговор без занесения в учетную карточку. Такие дела в вышестоящих партийных органах не рассматриваются. В чем же дело?

Подполковник приподнялся со стула:

— А как раз в том, что ты, коммунист Запрелов, игнорируешь собрания первичной организации, считаешь возможным не присутствовать на них, причем когда рассматривается твое персональное дело, чем выказываешь неуважение не только коллективу, но и партии в целом. Вот члены комиссии и послушают твои объяснения. А заодно и объяснения в том, как ты пытался развалить роту. У комиссии к тебе найдется немало вопросов!

Илья кивнул:

— Конечно, с вашей-то подачи! Но и у меня найдутся ответы на них. С удовольствием выскажу членам партийной комиссии свое мнение о том, что на самом деле, а не по докладам, вашим или вашего подхалима-парторга, происходит в батальоне. Там, в дивизии, не все такие, как вы, подполковник, там и порядочные люди есть. Они меня поймут. А потом я буду требовать встречи с командиром дивизии. И тоже найду, что сказать ему! И он тоже поймет меня, так как, в отличие от некоторых, должность свою заслужил кровью, дважды отпахав в Афганистане!

Палагушин побагровел, но затем вдруг улыбнулся:

— Ну, ну, Запрелов! Попробуй прыгнуть выше жопы, я посмотрю, как у тебя это получится! А сейчас иди и завтра в 7-00 быть возле штаба. Форма одежды повседневная, облегченная! Свободен!

Илья вышел из кабинета. Парторг остался. Он, закрыв за Запреловым дверь, с тревогой взглянул на командира:

— Алексей Николаевич! А если этот фронтовик долбаный действительно начнет пороть правду! И на комиссии и, что еще хуже, генералу Баландину? А ведь Баландин из «афганцев» и к тем, кто служил «за речкой», относится особо. Тем более у нашего ротного вся грудь в орденах! Не сделаем себе хуже?

Комбат прошелся по кабинету! Встал напротив секретаря партбюро:

— Ссышь, Витек!

— Так… как-то неуютно! Возьмет Баландин да поверит Запрелову и зашлет в батальон комиссию. Те быстро разберутся, что и как было!

— Заткнись! И успокойся! Стал бы я затевать эту парткомиссию, если бы не знал, что Баландин с сегодняшнего дня в отпуске? И вечерним рейсом с семьей убывает в Москву?

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8 9 10 111213 Следующая ⇒