ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Обиталище Редкозубова: скучная кривоватая пустота. Увеличенные фотографии на стене — бородатого человека и его жены — висят боком. Ломберный стол боком. Стулья тоже боком. Даже самые стены куда-то наклонены. На стене гитара, обряженная бантами. Над уже убранным столом, где неистовствуют закуски и другие земные дары местного происхождения, в мрачном раздумье — Аполлос.

Черваков с флюсной повязкой.

Илья. Вот ты человек ученый, Паша. Скажи, в теплые края ехать, надо ли через горы переваливать, высокие там горы? Ого, как тебя разнесло. Ты, Паша, ешь больше: к толстым боль не пристает!

Черваков. Вот ты и ешь много, а толку мало.

Илья. Семь, да пять, да четыре... что у тебя, Паша?

Черваков. Зуб. Нет ли у тебя чего-нибудь положить?

Илья. Ну-ка, покажись к свету. Корешок или дупло?

Черваков. Поосторожней. Не за ногу держишь, а за голову.

Илья. Ну, Паша, за коленки свои возьмись и гляди в сторону, а то еще с руки собьешь!

Черваков. Э-э-э. Никак, прошло. (Отходит в угол. ) Так я и дался вам. Вы мне вдвоем-то и голову отвернете!

Звонок.

Илья. Ну, сам виноват. Давно бы уж и вылечил. Вот тоже прутся раньше времени.

Иона с матушкой и приплодом, парами, голова в голову.

Иона. Вот и мы пришли. Здравствуйте.

Матушка. Вот и мы, здравствуйте.

Две Агнии (хором). Здравствуйте!..

Иона. Паша, какой вид!

Черваков. Дамская грудь вознамерилась на щеке вырасти.

Матушка. Поп, не связывайся с ним! (Аполлосу. ) Что-то лицо твое мне знакомо?

Матушка. Ты с невестой-то поговори, побалуйся, а мы отвернемся.

Илья. Успею еще. Потерплю.

Иона. Матушка-то говорит, как венчаться будешь, не забыть церкву-то красными флагами убрать. А то, не ровен час, со службы сгонят. Доказывай потом, что в бога не веруешь. Умная женщина — руль корабля.

Черваков. На руль похоже...

Илья. Ну, я извиняюсь, там кто-то пришел.

Иона (придерживая). Никого там нету. Все удрать норовишь.

Илья. Пустите мою руку, мне надо идти...

Матушка. Своеволен ты стал, Илюша. Ты, поп, не пугай его до времени.

Агния 1-я. Ну и выхожу, а вам что?

Матушка. Не вздыхай, еще вторая осталась! (Вторая потупляется. ) Агничка... Нет, я не тебе!.. Ступай поставь, девочка, самовар, хозяйствуй — привыкай.

Ушли.

Матушка. Поп, ты попригляди... как бы не тово... (Замечает черваковскую усмешку. ) Как бы пожара не наделали. Ну, чего ты лезешь, поднюхиваешь? Ишь рожу-то обвязал.

Черваков. У меня зуб раздулся.

Агния 2-я. Зуб не может раздуться. Он же костяной!

Матушка. Молчи! На зуб-то хорошо табаку положить да пожевать.

Черваков. Ну и жуйте, хоть всем семейством!

Матушка. И жую, когда болят. Цельные дни жую. Кому что положено... А у меня вот глаз скрипит.

Черваков. Ну, вы меня обманываете! Как же это он может скрипеть?

Агния 2-я. Глаз, маменька, не может скрипеть.

Матушка. Молчи, девка! Прямо беда, как закрою один, а другой... (Ионе. ) Ты чего раззевался-то? Точно в алтаре своем стоишь!

Иона. Ах, мать! Каб он у тебя раз в год скрипел.

Звонок. Илья бежит в прихожую.

Черваков. Новая-то жилица у вас живет?

Агния 2-я. Так она же совсем старая. Под глазами-то точно боронили!

Матушка. И живет, любопытного-то мало. Ругаются, круглые сутки. Из дому она его гонит!..

Агния 2-я. Без копейки сидят. Точно нищие какие...

Черваков. Илья даве интересовался... Тут уж никакой табак не поможет!

Матушка напугана.

Пришли Буслов и Манюкин в сопровождении Ильи.

Манюкин. О чем же вы говорили с ней? Мужа-то ее видали?

Илья. Да обо всем. О красоте мужской, о картинах. Два часа у них просидел!

Буслов (внимательно выслушав). А, Паша! Я зла не помню, здравствуй. Пухнешь все от неутоленной злобы?

Черваков. Распухнешь тут.

Илья. Да... и промеж них точно река холодная! Ни ее вброд, ни ее вплавь. (Передразнивая. ) «Раиса, сходи, голубчик, к Буслову, попроси денег. Честный человек не допустит нужды у ближнего... » Я так и фыркнул!

Вошли Агния и Аполлос с самоваром. Оба смущены чем-то.

Илья. Ой, да что же это такое? (В ужасе летит к гардеробу. Наклонясь над матушкой, которая копается в ящике с бельем. ) Это... это, извиняюсь, вы чего же тут?

Матушка. Вот, белье с Агничкой разбираем. Да ты чего выпятился-то, как Мазепа? Украдем, что ли!

Илья. Не то чтобы украсть, а только... Ведь это мое белье, это я его ношу.

Матушка. Знаем, что не тетка! Ишь длинные какие. Вот захватим домой, поштопаем.

Агния 1-я. Я с огромным удовольствием, Илюша.

Илья. Да нельзя же, эх... Такое время! Я гостей жду, а вы тут... Аполлос, да помоги же мне!

Матушка. Я тебе отниму! Я невестина мать. Мне Илья самим господом богом вручен, а ты кто тут?

Иона. Ничего, голубок, а Агничке даже лестно! Это, брат, укрепляет любовь: точно на гвоздях будет. Гляди: на спине дырка, и в грудях дырка, а заплатки черными нитками пошиты. Эх ты, свете тихий. Да чего ты раскипятился? Тесть я тебе или нет?

Илья. Ну, это мы еще посмотрим! Ох, да закалывайте вы рясу хоть на булавку. Ведь гости же, гости у меня.

Звонок. Илья вырвал сорочку и летит с нею к двери.

Матушка. Егозливый он какой, а нынче прямо озверел. Даже в глазу закололо!

Черваков. Он в азарте и убить может. Подтверди, Аполлос!

Илья (теребя перед вошедшей Раисой сорочку). Э-э... Дорогая... Раиса Сергеевна...

Манюкин. Легки на помине!.. Дозвольте ручку. Только вас и ждем!

Илья. Только вас и жду...

Раиса. Вот видите, не обманула вас. Добрый вечер... Что у вас в руках?

Илья. Это, это не моя... это просто тряпка...

Иона (срываясь с места). Солнце мое! Струя света во мраке не разгоняет так...

Матушка. Иона, Иона, куда ты? Вот блудень-то, прости господи.

Манюкин. А супруг-то ваш где же, Раиса Сергеевна?

Раиса. Он сзади шел...

Илья (Червакову). Заметь, заметь... Порознь.

Иона. Вот радость! А мы-то думали, кого еще ждет Илья. Все в сборе: и поп, и клир, и весь молящий мир. (Догадавшись. ) Так ты вот ка-ак, Илья? С жениховской-то дорожки все на сторону резвиться бегаешь?

Илья. А что ж? Товарец-то ваш лежалый!.. Ну-ка, вы мне на ногу наступили. Ступайте уже чай пить. (Раисе. ) Со всеми ознакомились?

Раиса. Не беспокойтесь, я найду себе место.

Илья. Нет уж, позвольте, я сам...

Раиса. Да ведь я и без вас могу дойти!..

Илья. Никак невозможно-с!

Звонок. Черваков убегает отпирать.

Буслов. Что же, Раиса... Ты так и не хочешь поздороваться со мной.

Раиса. Я кланялась тебе. Ты такой рассеянный нынче. Я тут много думала о тебе, Витя. Как страшно ты пьешь. Зачем ты пьешь?

Молчание.

Буслов. Да видишь, как-то пьется... Я и пью. Колечко-то уже после меня купила? Голубенькое... Раньше я такого не видал.

Раиса. Да это муж подарил.

Буслов. Что же, любит он тебя, твой муж? Кстати, оп не пьет, не заливает?

Раиса. Нет...

Буслов. Что «нет»? Видишь, Раиса, когда любят, тогда и пьют. Не нравится мне твой муж, Раиса. Да, не нравится... Чудно, голубенькое!

Раиса. Ты не хочешь понять Гугу, Виктор. Если бы ты знал, как он мучится. Надо же уважать человека, хотя бы за мученья его.

Буслов. Нам тогда времени не хватит, Раиса. Теперь делать надо руками... Дело, понимаешь? Сапожник — ковыряй сапог! Строитель — строй башни свои, шкраб — учи. В реке, когда река идет, Раиса, ни одна капля не смеет остановиться: иначе она гниет.

Раиса. А сам пьешь...

Буслов. Пока... пью.

В сопровождении Червакова входит Гуга.

Черваков (Гуге). Заочно наслышан о подвигах ваших, Черваков... в просторечье просто — Паша.

Гуга. Я впервые тут. Вы уж путеводительствуйте!

Черваков. Да вы всех уже знаете. Буслов!.. Тот самый, знаете? Взглядом кота может убить... Что-с? Ничего-с? Очень хорошо-с. Ну, потом. Э-э, все люди, одним словом... (Ко всем. ) Почтенное собрание, у скромных врат обители нашей стучит пришелец, жаждая стать унтиловцем.

Гуга. Я усматриваю скрытое издевательство.

Черваков. А у нас, видите, не принимают без посвящения. Развлекаемся от жизни... Ходим вот в гости, жрем и упиваемся. Новичков обучаем.

Манюкин. Меня, знаете, заставили пролезть под столом, держа в зубах книгу. Да, да, книгу! Ничего не поделаешь.

Гуга (шутливо). Ну, я провозглашаю бунт. Я не согласен лазить под столом. Я все-таки подозреваю...

Буслов. Нечего подозревать. Пришел, так садись и угощайся.

Гуга. Вас я прошу называть меня на вы!

Буслов. Брось, Гуга, ведь мы же родственники с тобой. Раньше ты общительней был.

Гуга (повернувшись спиной). Что же, я согласен, это занятно.

Черваков. Занятное-то будет потом.

Все сели.

Агния 2-я (Червакову). Извиняюсь, как вас зовут?

Черваков. Меня кличут Павлом.

Агния 2-я. Смешной какой! Вы влюблялись когда-нибудь?

Черваков. О, как же! Разов по восемь в иной день. День на день не приходится.

Агния 2-я. У, барабошка! (Другому соседу, Гуге. ) А вы?

Гуга. Что вам угодно?

Агния 2-я. А вы влюблялись?

Гуга. Я?! (Хватаясь за коленку. ) Зачем же вы щиплетесь — это моя коленка!

Агния 2-я. Это не я.

ИЛЬЯ Агния Ионовна, налейте гостю чайку. Виктор Григорьевич, вы уж сами наливайте. Не дотянешься до вас.

Буслов. Ладно, ладно, сиди там...

Черваков. Обратите внимание: даже словом не перекинутся.

Буслов. Погоди, у них там умный разговор начался!

Илья Виктор Григорьевич, вы что-то там говорить хотели. Начинайте, прошу вас!

Манюкин (с видом заговорщика). Вы уж помягче, Виктор Григорьевич...

Буслов (встал). Вот что, Александр Гугыч, собранию благоугодно, чтоб именно я сказал тебе в целях посвящения правду. Что ж, я не прочь, ладно!

Агния 1-я. Илюша, неужто он его бить будет?

Манюкин. Скандал, опять скандал выйдет!

Буслов. Ну, ты сам знаешь, сам видишь, как все пожирают друг друга в этой капле гнилой воды. Высунуться отсюда некуда, щелей в Унтиловске нету. Этот гроб, Гуга, крепко сколочен. Ты прислан сюда не без причин, а раздвинуть стенки этого гроба, — видишь, брат, у тебя плечи узки!

Раиса. Витя, ты собираешься мстить, сводить счеты?

Гуга. Погоди, Раиса!

Буслов. Да, погоди, Раиса... Тут не бабьи разговоры, тут о самом главном. А мстить я стану потом... Пятнадцать лет ты беззаветно служил народу, интеллигент, слава тебе! Верил в этакого мужичка и сеял вот это самое...

Черваков. Разумное, доброе, вечное!..

Буслов. Работать надо, Гуга!.. Протаять этот страшный снег, разбить Унтиловск!..

Черваков. Дальше, Виктор Григорьевич!

Буслов (рассеянно уставясъ на Червакова). Пашка, разлагайся молча! И вот тебя, Гуга, колесом откинуло в Унтиловск. Кажется: ну, и черт с тобой. Будешь сгнивать тут с песенкой. Станешь когда-нибудь унтиловским Мафусаилом, пока в Унтиловске не растает снег... Но не-ет...

Гуга. Комсомольские речи ведете... в комсомольцы записываетесь.

Буслов. Мне поздно, Гуга, в комсомольцы... (Брезгливо. ) Тогда ты проклял тот народ, которому поклонялся. Ты сказал, что это злой и подлый народ! Как же ты, Гуга, мог сказать, что мать твоя мерзкая дрянь? С каким лицом предстанешь ты миру, неудачное детище матери своей? Чем ты жить теперь станешь, Гуга? Злобой не живут, жить можно или трудом, или любовью!

Раиса. Виктор, перестань, лежачего бьешь.

Гуга. Не заступайся, Раиса. Не стану же я драться с пьяным.

Буслов. Я пьян? Ты думаешь, что я пьян? Буслов Виктор, унтиловский шкраб, — он всегда пьян. Вот этими снегами, из которых произрастут цветы, машины и люди... полночным небом, даже встречей с тобой, Раиса, которую я, погибая, любил и ждал. Ну, торжественно посвящаю тебя в унтиловцы. Нюхни, нюхни унтиловского смрада. Растворяйся в стихиях и — черт тебя возьми!.. — давай выпьем в знак того, что я на тебя не сержусь.

Раиса (встав). Виктор, да ты знаешь, что ты рвешь?

Черваков. Виктор Григорьевич, самого себя пополам раздираете.

Буслов. Всё, всё напополам... напополам и заново. Эх, и Унтиловск может цвесть на этом нелепом меридиане!

Матушка. Да попридержите его, ведь он дом завалит!

Илья. Александр Гугыч... Куда же вы? Ведь это же известный шутник... Он сейчас фокусы будет показывать. О, да у меня просто голова разломится!

Гуга. Глупая шутка! Вы заманили меня сюда и не можете унять пьяного. Раиса, ты идешь со мной?

Раиса. Нет, я посижу. А ты что, собак боишься?

Гуга. Мне стыдно за те минуты, которые я с вами просидел. Клеветники! Тот, кто поклонялся и любил, имеет право и проклинать и ненавидеть.

Буслов шевелится.

Черваков (кричит). Эй, вы, Виктор сейчас пьет. Правая рука занята, но левой он тоже неплохо действует.

Раиса. Гуга, скажи им, не уходи так!

Черваков. Ему нечего сказать, мадам!

Гуга ушел совсем

Агния 1-я. Илюша, ты обещал поиграть!

Манюкин. Да, я и буду просить Илью Петровича

Манюкин. Простите, не пойму.

Манюкин. Что он говорит?

Илья. Ты прожуй сперва.

Манюкин. И Аполлоса Осипыча изобразить какое-нибудь такое суперфлю по музыкальной части.

Агния 2-я (сестре). Гляди, он кошелек достал!

Матушка. Почему же так?..

Аполлос. Так уж от природы дадено. В ней у меня тыща семьсот звуков сидит.

Буслов. Мы вот тут уходим. Я еще вернусь на обратном пути, Раиса. Не прощаюсь, значит...

Раиса (встала). Витя... мне тоже пора...

Буслов (сконфуженно). я не один ухожу, Раиса...

Агния 2-я. У меня голова от вашего крику разболелась, а он меня провожать пойдет.

Буслов и Агния 2-я уходят

Иона (матушке). Может, и мне с ними?.. Последить, греха бы не было!

Матушка. Ты с ума сошел!..

Илья. Паша, объясни, друг, для чего они эти курбеты выделывают. Провожать пошел... (Перебирает струны. )

Черваков. Любовь, миленький, любовь и сила столкнулись! Они вместе-то горами двигают!

Илья. Поддай там на загибе, Аполлос! (Запевает. )

Посреди Аравия

На бесплодном гравии

Процветает наша пальма

Замечательным цветком!

Аполлос. Э-эх!.. (Озверело глядя в редкозубовскую гитару. )

Во рту сухо,

В теле дрожь,

Где же правда?

Всюду ложь...

Илья. У-ухх!

Иона. Здорово играет Илья. С таким, дочка, не скучно.

Матушка. Он еще в утробе матери пропитался гитарой. Отец у него играл по вечерам.

Тем временем Раиса перешла к окну, и туда же перебирается Черваков; музыканты всё играют, но тише.

Черваков. Скучаете, Раиса Сергеевна?

Раиса. О вас тоскую, Черваков.

Черваков. Эх, люблю разговоры вплотную, чтоб хрустело! (Деловито. ) По каким поводам грустить изволите?

Раиса. Кто это Васка?

Черваков. А что, ревнуете?

Раиса. Нет.

Пауза.

Зачем вы спаиваете Виктора? Скверная штука ваш Унтиловск.

Черваков. Дрянь, да. Но дрянь думает проще, и потому мудрее, и потому опаснее... А насчет... спаивания?.. Видите, в запое забывается крепче, и всякая печалишка этак растушевывается!

Раиса. Значит, это ты его так! (Брезгливо. ) Да чего ты все кривляешься?

Черваков. Натура такая и... флюс! Ежегодно ушибает природа в это самое место. Но это не портит моей красы, а даже придает значительность.

Раиса. В этой каше из давленых мух каждая недавленая значительна.

Черваков. Браво, браво, браво... Но не хулите мест наших! Почва у нас не тряская, в жизни мы стоим твердо! Да и тишину... зеленоглазую девушку эту... уважаем. И мы не выдумываем о жизни, а питаемся из самых корешков. Они сладкие, приятные.

Раиса (вздрогнув). Что это?

Черваков. А корешки-то... судите сами: тысячи оголтелых Бусловых громоздят там башню, чтоб страшнее рушилась и побивала кирпичами. А мы и в лачужках проживем! Надоели вавилонские сооружения! (Раздернув занавеску. ) Э... Приволье-то! И топтать его некому: оленю скакать да ветру... да еще вот этой звезденке ежевечерне мигать!.. Премудрость!.. А лет через триста — как завизжит эта тишина, запрокинутая, пронзенная каким-нибудь там электрическим лучом. Хе-хе! по лакированным проспектам, под электрической луной гуляют нарядные, краснощекие, смирные потомки! Смирные, переросшие самих себя... (Просто. ) Ой, и скучно же будет в ту желанную пору, Раисочка, ску-уш-но...

Раиса. И смешно: Черваков — через триста лет.

Черваков. Не смешно! Но мы еще повоюем с нашими преждевременными потомками. (Кричит, беснуясъ. ) Товарищи, соблюдайте строгую очередь в веках!.. Умерщвленный до срока Унтиловск возникнет, как феникс... Мы за мир, но если воевать — у нас слюны на триста лет хватит! У нас один конек, но верный...

Раиса. Далеко-то не уедете на вашем коньке! Вы — дрянь смешная...

Черваков. Та-та-та!.. Прыть какая! Так нам не по дороге? Буслов или Черваков? (Гадает на пальцах. ) Буслов!

Илья выводит дрожащим голосом: «Эх, дама моя, дама со страусным пером!.. »

(Вдруг страстно. ) Слушайте, вы, дама моя со страусным пером! Слушайте, о чем щебечет сердце Павла Червакова. Вот я вам сказку расскажу... под музыку! (Кричит. ) Пой, пой, неистовый Илья. Пой, остановка — смерть!.. В тихой щели, под этим старым-престарым солнышком жил один ученый дуралей!.. И скучно стало дуралею и взбунтовался дуралей... И смастерил себе бесколесный салон-вагон, в котором по временам ездить — как по земле. Не понравилось сегодня — можно во вчера, в завтра, в века, по ту и эту сторону, к черту на рога! Давнишняя мечта крутолобых человеков!.. А тут революцийка трахнула, большевички и всякие ныряющие фигуры с наганами... У старичка рояль отняли, сынишку расстреляли. И он задумал удрать, не из города, очаровательница, а из своей великой и утруднительной эпохи.

Раиса. Не смейте издеваться над этим!

Черваков. Рыдать готов... Сел он в свой бесколесный салон, забрал мопсика вот с такими глазами... Веселенькое такое личико! Повернул рычажок, чтоб годиков на двадцать вперед перемахнуть... по ту сторону нашего рая... и провалился в эту самую дырку... В вечность, мадам!

Раиса. Вы гадкий и страшный человек!

Черваков. Холодно?.. Раисочка, в дырку летим, так чего же нам дырке этой радоваться! Сотлеет олень, растает снег, потухнет милая звезденка...

Раиса (почти с отвращением). И этим ты прельщаешь меня? Червяк...

Черваков. Аз есмь Унтиловск!.. Снега наши пусты и привольны. Сердца наши смирненькие, ссохшиеся... Солнышко наше маленькое, не сильное... Люблю — и цветы, возросшие под этим солнцем, приношу вам...

Черваков оглянулся: полная тишина. Все стоят и слушают. Матушка прильнула сбоку чуть не к самому уху Червакова. Иона, не рассчитав, вбегает посреди Раисы и Червакова.

Иона. О чем, братцы, это вы тут?

Черваков. Ха, о чем?! А вот беседовали, что бы вы выбрали: чтобы ваш любимый кот издох или в Сингапуре десять китайцев утонуло? Ну-ка, по-христиански-то!

Иона. Ядовитый, все с подкопом. А еще про что?

Черваков. А еще обсуждали, какой масти черт будет душить тебя нынче ночью... Она говорит — пегий, а я...

Иона ошарашенно молчит.

Матушка. Не связывайся с мазуриком! Ты — слуга вышнего, а он кто? Он сам черт и есть, прости господи!

Черваков. Ежели я черт, так могу и забодать. Место!! (Уходит, слегка боднув отшатнувшуюся матушку. )

Илья. Паша, Паша, побудь еще минуточку! Сейчас я объявлю, зачем я вас созвал. Друзья мои, застыньте по местам. Ах, и Виктор Григорьевич?.. Вот вовремя!

Буслов (на пороге). Деретесь, что ли? Кто кого?

Илья. Погоди, не до шуток! Я по-честному хочу. Сергей Аммоныч, объявите им мое решение.

Манюкин. Ах, увольте, не могу.

Илья. Сергей Аммоныч, богом заклинаю!

Манюкин. Только ради вас. Илья Петрович поручил мне... мне... Батюшка, не глядите мне в глаза... Я не могу...

Иона. Что ж я, тигер, что ли? Бояться-то меня...

Манюкин. Ну, так как же... Так прямо и резать?

Илья (зажмурясь). Режь!!

Матушка. Отойди, Иона, отойди!.. Ну, режь!

Манюкин. Вот он... велит сказать, что в зрелой памяти и в полном здравии ума... отказывается жениться!

Молчание.

Агния (вскрикивает). Маменька, ведь это уж в третий раз!

Матушка. Ка-ак? Ах, вот какой оборот! Ну, постой, доберусь до тебя. Вот тебе! (Раскидывает белье, связанное в узел. )

Илья (жалобно, весь в белье). Раиса Сергеевна, для вас приимаю мытарства. Вам вся моя мечта по частям и в целом...

Звон разбиваемого стекла.

⇐ Предыдущая 123 4 Следующая ⇒