|
|||
КРУГ ВТОРОЙ 16 страница– Иной раз мне даже казалось, что она что‑ то против меня имеет… или какой‑ то план задумала, в котором нам с детьми нет места, – с великолепно разыгранной тоской добавил Клинтон. За время допроса Клинтона лед в груди Джады растаял, превратившись в нечто куда более обжигающее, чем кипящий металл. Ей хотелось только одного: выскочить из‑ за стола, в три прыжка добраться до бесстыжего мерзавца и хлестать по физиономии до тех пор, пока его дурацкие очки не разлетятся вдребезги, пока он сам не откусит свой лживый язык. Разумеется, она не двинулась с места. Так и сидела каменным идолом с мелко‑ мелко трясущимися руками. Время от времени Энджи бросала на нее озабоченный взгляд, гладила по плечу и нашептывала на ухо: – Не волнуйся, он у нас еще попляшет! И она сдержала слово. Хладнокровно и уверенно, точно хирург, рассекающий пораженную плоть, Энджи «вскрыла Клинтона, явив на всеобщее обозрение его гнилое нутро. Прежде всего она поинтересовалась его доходами за последние пять лет, год за годом. От мизерных цифры скатились к круглым – нулям. Затем Энджи попросила перечислить поименно возможных клиентов, которым Клинтон в последнее время предлагал свои услуги. Ни одного имени. Спросила, имеются ли у него визитки, компьютер, пейджер – хоть что‑ нибудь из арсенала бизнесмена. Ровным счетом ничего. – В целях экономии времени, ваша честь, на этом я пока закончу перекрестный допрос, но оставлю за собой право вызвать свидетеля еще раз. – Энджи с достоинством вернулась за стол, а Клинтон, растерянный, подрастерявший дерзость, отправился на свое место. Джада слегка воспряла духом, надеялась, что во время следующего допроса Энджи окончательно добьет лживого подлеца. Но в этот момент в зал вдруг вкатили стол с громадным телевизором. – С позволения суда я хотел бы продемонстрировать домашний видеофильм, снятый две недели назад, – заявил Джордж Крескин. – Миссис Джексон после двухчасового свидания привозит детей в дом свекрови. – Протест, ваша честь! – вскинулась Энджи. – Нас не поставили в известность ни о самом существовании данного вещественного доказательства, ни о его содержании, поэтому мы категорически возражаем против… – Я действую в целях экономии времени, ваша честь. Известно, что лучше – и быстрее – один раз увидеть, чем сто раз услышать. – Ваша честь, мы категорически возражаем! – Обсуждение, ваша честь! – заявил Крескин. – Что это значит? – спросила Джада Майкла. Энджи поднялась и направилась к судье. «Мы ничего не знали», – донесся до Джады ее шепот. «…отправляли. Не получили? » Только и расслышала она из ответного шипения Крескина. Джада обратила встревоженный взгляд на Майкла, но тот опять промолчал, успокаивающе похлопав ее по руке. «Факсовое подтверждение, сэр», – Крескин протянул судье листок. «…неполадки с факсом. Но, ваша честь…» – Джаде очень не понравились звенящие нотки в голосе Энджи. Больше она ничего не слышала, но наконец Энджи развернулась и направилась к столу. Выражение ее лица Джаде очень не понравилось. – Поскольку это не судебный процесс, а предварительные слушания, и советник документально подтвердил своевременное оповещение об имеющемся вещественном доказательстве, я отклоняю протест защиты. Прошу, мистер Крескин. – Снид кивнул в сторону адвоката. Жестом мага и волшебника материализовав из воздуха крохотный пульт, Крескин нажал кнопку. Джада как во сне смотрела на собственную машину, затормозившую у лачуги свекрови, на плачущего навзрыд, убегающего от нее Кевона, на лицо старшей дочери крупным планом – злое, искаженное отчаянием, залитое слезами, на багровую от крика Шерили… Джада все это видела – и не верила собственным глазам. – Они рыдали потому, что не хотели возвращаться к бабушке, – сдавленным шепотом пробормотала она. – Надеялись остаться дома, а мне пришлось… Она запнулась, пораженная неожиданной мыслью: уж не подстроил ли все это Клинтон специально? Не наврал ли он детям, что мама заберет их домой, чтобы потом запечатлеть на пленке их горе от предательства матери? Боже! Неужто он дошел до такой дьявольской извращенности?! Энджи, сжав побелевшие губы, кивала и что‑ то черкала в блокноте. – Мы отведем эту улику, не волнуйся. Не волнуйся… Джада глядела на экран, и ей казалось, что так, наверное, чувствовали себя святые, распятые на кресте. Из ее еще живой груди чья‑ то безжалостная рука вырвала трепещущее сердце. Если судья… если весь зал поверит, что дети могли оттолкнуть ее, возненавидеть… тогда пусть распинают, колесуют, четвертуют – ей все равно.
Получив разрешение на перекрестный допрос, Энджи снова вызвала в качестве свидетеля Клинтона Джексона. К этому времени он уже вполне оправился от предыдущего разгрома. Тот факт, что негодяй гордится заснятым на пленку кошмаром, сам по себе уже был приговором, но судья об этом, увы, не догадывался. – Итак, мистер Джексон, вы под присягой показали, что в последние годы полностью взяли на себя заботу о детях? Это так? – Д‑ да, так, – крякнул Клинтон. «Волнуется, – решила Джада. – И правильно делает». – Что ваша старшая дочь больше всего любит на обед? – спросила Энджи. Захваченный врасплох, Клинтон не сразу нашелся с ответом, и Джаде даже показалось, что в его глазах за стеклами фальшивых очков мелькнула искра страха. «Отличный вопрос! – пряча ухмылку, подумала Джада. – Чисто женский. Откуда этому бездельнику знать? » – Э‑ э‑ э… Шавонна… она пиццу любит. – Вы сами готовите ей пиццу, не так ли? – Нет. Заказываю. – А вашего маленького сына вы тоже кормите пиццей? Или все‑ таки готовите что‑ нибудь домашнее? Последовала долгая пауза. – Тефтели с макаронами! – наконец Клинтон просиял. – Дети все любят тефтели с макаронами. – И как же готовится это блюдо, мистер Джексон? – не унималась Энджи. – Ну‑ у… это… Берешь пачку макарон и кладешь в глубокую тарелку. Потом выливаешь в кастрюлю такой соус специальный с тефтелями – Кевон любит, чтоб был острый соус, – подогреваешь и мешаешь с макаронами. Энджи невольно улыбнулась и бросила быстрый взгляд на судью Снида. Интересно, он хоть немного умеет готовить? – Позвольте уточнить, правильно ли я вас поняла. Итак, вы высыпаете макароны из пачки прямо в тарелку и заливаете горячим соусом, верно? – Угу, – подтвердил Клинтон. – Макароны вроде как мягчеют под горячим соусом – и можно кушать. Энджи демонстративно, в расчете на Снида и Крескина, покачала головой. – Отвечая на следующий вопрос, мистер Джексон, не забудьте, что вы находитесь под присягой. Итак, вы по‑ прежнему утверждаете, что именно вы готовили на всю семью? – Я готовил! Всегда только я! – Он подумал. – Н‑ ну, почти всегда. Энджи повернулась лицом к судье. – Ваша честь, в качестве опровержения данных показаний я представляю отчет инспектора социальной службы миссис Элрой, которая в ходе проверки выяснила, что цитирую: «Кевон любит хот‑ доги с кетчупом, но без горчицы, а Шавонна предпочитает спагетти с ветчиной и сыром». Кроме того, полагаю, и вашей чести, и суду известно, что макароны перед подачей на стол следует отварить. После того как вещественные доказательства были приобщены к делу, Энджи вновь обратилась к Клинтону: – В соответствии с вашими показаниями, мистер Джексон, вы встречали детей из школы и проводили с ними полдня. – Точно. И почти всегда укладывал спать. – В таком случае вам нетрудно будет сказать, чем увлекается Шавонна, назвать ее любимый кинофильм или, к примеру, любимую группу. Клинтон сверлил Энджи злобным взглядом. – Не могу назвать. Не знаю. То бишь… – спешно поправился он, – их так много, что и не знашь, которые самые любимые. Джада с наслаждением наблюдала, как ее никчемный муженек выставляет себя на посмешище. Сама она с легкостью ответила бы на любой из вопросов Энджи. Назвала бы имя «невзаправдашнего» дружка Кевона, кумиров Шавонны – Соню Бенуа и Леонардо Ди Каприо… да все, что угодно! Клинтон же ни черта о детях не знает, а Энджи, умница, неумолима. – Какие отметки получает в школе ваша дочь, мистер Джексон? – Очень хорошие оценки. Отличные. У ней проблем никогда не было. – Значит, отметки как были, так и остались отличными, несмотря на так называемый кризис с матерью? Ха! Пусть попробует ответить! Ему же всегда было глубоко плевать на ее отметки. – Может, самую малость похуже стали, но вообще‑ то она отличные получает. Я ей всегда помогаю, – с наглым видом соврал Клинтон. – Она у меня толковая, Шавонна. Я ею горжусь. – Не сомневаюсь ни в том, ни в другом, – спокойно отозвалась Энджи. – А каковы успехи Шавонны в математике? Клинтон уставился на нее пустым взглядом – точь‑ в‑ точь как на Джаду, когда та ловила его на лжи. – Протестую, ваша честь! – вскинулся Крескин. – Если коллега будет продолжать в том же духе, слушания растянутся на месяц! Краем глаза Джада уловила уничтожающий взгляд, который Энджи бросила на Крескина, но сама продолжала упорно смотреть на своего врага. – Еще минуту, ваша честь, и вы поймете существенность данной линии допроса. – Протест отклонен. Продолжайте, – сказал судья Снид и взглянул на часы. – Отличные успехи. Она вообще толковая, – словно заезженная пластинка, бубнил Клинтон. – Мистер Клинтон, у меня на руках выписки из классных журналов с отметками Шавонны по математике не только за текущий год, но и за предыдущие два. Будьте любезны, зачитайте вслух, начиная с отметок двухлетней давности. Джада сжала губы, не позволив им растянуться в торжествующей улыбке. Слава тебе господи! Благодарю тебя за то, что послал мне этого адвоката! Клинтон зачитывал те самые отметки, что стоили Джаде многих бессонных ночей: – Три, три, три, четыре, три, три, два. – По‑ вашему, это отличные оценки, мистер Джексон? – невинно поинтересовалась Энджи. – Нет, – выдавил он с трудом. – Теперь прошу вас зачитать вот эти, – оборвала его Энджи, протянув другой листок – выписку из журнала за четвертый класс, как догадалась Джада. – Три, четыре, четыре, пять, четыре, пять, пять, – скороговоркой пробубнил Клинтон. – Похоже, вашей дочери не всегда легко давалась математика, мистер Джексон, хотя вам об этом и неизвестно. А вы можете сказать, что стало причиной столь заметных успехов Шавонны? Клинтон стрельнул взглядом в Крескина, но на этот раз игра в «морзянку» не удалась. – Прошу вас ответить, мистер Клинтон! – Энджи повысила голос. – А я с ней поговорил! Сказал, чтоб подналегла, и все такое. Сказал, что у Джексонов отродясь плохих оценок не было. Она и послушалась. – Вам что‑ нибудь говорит фамилия Аллесио? Может быть, вы лично знакомы с миссис Аллесио? – Н‑ нет, – осторожно протянул Клинтон, словно опасаясь быть уличенным в постельной интрижке с этой самой «миссис». Джада едва не расхохоталась на весь зал. О нет, время на подготовку потрачено не зря! – Вы ее не нанимали? Не оплачивали ее услуги? – Никогда! – Очень странно, поскольку миссис Аллесио – репетитор вашей дочери. Два последних года она занималась с Шавонной математикой дополнительно. У Клинтона вытянулось лицо. – Больше у меня к свидетелю вопросов нет, ваша честь. – Энджи отвернулась от поверженного врага Джады. «Ну должен же, обязан судья Снид понять, что в этой семье не отец, а одна только мать занималась детьми, – думала Джада. – Кормила их, возила к врачу, нанимала репетиторов…» – Объявляю перерыв на пятнадцать минут. – Подняв голову, Снид обратился к Энджи: – После чего, советник, я бы попросил вас закругляться. – Всем встать! – гаркнул пристав.
– Ваша честь, – после перерыва начала Энджи, – прошу позволения вызвать доктора Анну Полласки в качестве свидетеля‑ эксперта защиты. Доктор Полласки поднялась с задней скамьи и прошла по проходу. Высокая крупная дама с седыми волосами, забранными в старомодный пучок, в элегантном серебристом костюме, она излучала уверенность и профессионализм. Из‑ под ее пера вышли десятки книг о воспитании и уходе за детьми; она сотни раз появлялась на экранах телевизоров. Зайдя за перегородку, Полласки принесла присягу и опустилась на стул. – Приступаю к опросу свидетеля, ваша честь, – сказала Энджи, заранее предвкушая свой триумф. Медленно, но от этого не менее неожиданно со своего места поднялся Джордж Крескин. – Отвод свидетеля, ваша честь! – Отвод?! – возмутилась Энджи. Это еще что за фокусы? По какой причине отвод? Анну Полласки знает вся страна! Тот же вопрос вслух задал судья Снид. – Позвольте перекрестный допрос по этому поводу, ваша честь? – вкрадчиво поинтересовался Крескин. Снид кивнул, явно удивленный не меньше Энджи. – Доктор Полласки, вы утверждаете, что имеете лицензию на врачебную деятельность в штате Нью‑ Йорк? – Да, – невозмутимо и твердо ответила она. – Вы в этом уверены? – Да. Разумеется. – Боюсь, вы вводите суд в заблуждение, доктор. Лицензии нашего штата у вас нет. – Крескин извлек из папки несколько листов бумаги, один положил перед ней, а копии вручил судье Сниду и Энджи. Доктор Полласки недоуменно взглянула на документ: – Но я ведь уже двадцать лет как… – В текущем году – нет! – победоносно заявил Крескин. Полласки несколько секунд молчала, изучая козырную карту пронырливого адвоката. – Похоже, моя секретарша забыла продлить лицензию. – Похоже на то, – сухо согласился Крескин. – Прошу отозвать свидетеля, ваша честь. Не имея лицензии штата Нью‑ Йорк, она не вправе давать показания. – Свидетель отозван! – провозгласил Снид. У Энджи земля поплыла под ногами. Реальность вдруг обернулась кошмарным сном: как бы она ни торопилась, сколько бы усилий ни прикладывала, все равно двигалась медленно, будто в вязкой, липкой субстанции. Энджи сражалась до конца, но эффект был смазан; она ощущала равнодушие и нетерпение судьи Снида, которые ей так и не удалось поколебать. Показания эксперта по наркотикам, известного на весь Нью‑ Йорк специалиста были точны, но звучали скучно и неубедительно. Председатель родительского совета школы назвала Джаду Джексон одной из лучших мам, с которыми ей доводилось работать, но и это прозвучало как ни к чему не обязывающие общие слова. Впечатление от представленной Крескином видеопленки явно перевешивало. Когда удалился последний свидетель, судья Снид перестал наконец барабанить пальцами по столу. Энджи ожидала, что он объявит перерыв или скажет, что решение будет представлено наутро в письменном виде, но она недооценила Снида. Его отдыху в Форт‑ Майерсе ничто не должно было помешать. Подняв голову, судья посмотрел на одного адвоката, затем на другого. – Напомню, что слушания были назначены в срочном порядке в связи с сомнениями относительно благополучия детей. На мой взгляд, сомнений быть не должно, и я согласился на досрочные слушания, руководствуясь исключительно интересами детей. «Угу, – мрачно подумала Энджи. – Интересами детей – и собственным отпуском». – На данном этапе совершенно очевидно, что занятость миссис Джексон – количество часов, которые она проводит вне дома, – не позволяет ей должным образом заниматься детьми. Употребление ею наркотиков не доказано, однако проблема определенно существует. В связи с вышеизложенным я могу принять решение на месте, без перерыва. Боже правый! Я проиграла. Провалилась… Взгляд Энджи забегал по залу, словно взгляд насмерть перепуганного животного, мечущегося в поисках спасительной лазейки. – Мистер Джексон получает опеку над детьми, алименты на детей и материальное содержание. Миссис Джексон получает право встречаться с детьми… – он помолчал, словно прикидывая разумное время, – …дважды в неделю по два часа. Миссис Джексон дается две недели на то, чтобы освободить жилье для мистера Джексона с детьми. – Снид поднял молоток. – Дело закрыто! – Всем встать! – раздался громовой голос пристава, но ни Джада, ни Энджи не шелохнулись.
КРУГ ВТОРОЙ
Мужчины в большинстве своем – не лучше щенков. Твердить «славный песик», пока не добьешься желаемого, – вот и вся брачная дипломатия. Нэп Делано
|
|||
|