КРУГ ВТОРОЙ 15 страница

Кто бы мог сейчас поверить, что когда‑ то эта женщина не вспоминала о сыне сутками, что она вечер за вечером развлекалась с кавалерами в станционном баре, бросая ребенка на произвол судьбы. С шести лет Клинтон вынужден был сам разогревать себе ужин и укладываться в постель в одиночестве. И что же? Теперь это опустившееся создание пытается доказать, что Джада – плохая мать! О какой морали может идти речь? Куда катится этот мир? Джада готова была вскочить на ноги и во всеуслышание объявить судье, приставу, стенографистке, всем сидящим в зале, что их обманывают самым наглым образом.

– Расскажите суду о своих впечатлениях от визитов, – сказал Крескин.

– Что ж тут говорить? Мой сын и кормил деток, и купал, и спать укладывал. Мамаша‑ то их до самого темна дома не появлялась. А как придет заморенная такая, лютая, и все хвасталась про работу в банке. Бывало, ребятишек и огреет чем…

Упираясь ладонями в стол, Джада медленно выпрямилась, но Майкл удержал ее на месте, а Энджи наклонилась к ней и зашептала на ухо:

– Не волнуйся. Мы докажем ее несостоятельность как свидетеля. Уличим во лжи, и ее показания будут отозваны. Не волнуйся.

Только благодаря этому обещанию Джаде удалось спокойно выслушать еще несколько столь же лживых ответов. Затем Крескин поинтересовался состоянием детей в ту ночь, когда Клинтон увез их из дому.

– О‑ о‑ о! – всхлипнула свидетельница. – Жальче не бывает!

– Уточните. Вам было их жалко, потому что они скучали по маме?

– Нет, жальче не бывает, чем ихнее состо… состояние. Внучка старшенькая гребешок, наверное, не видала цельную неделю. Грязные были – ужасть. Одежа грязная, сами чумазые… Клинтон их в три часа ночи привез, потому что она… – миссис Джексон взглянула на невестку, –…еще не вернулась от этих… наркоманов с ихней улицы.

Энджи поднялась из‑ за стола:

– Протестую, ваша честь!

Джада опустила голову, чтобы скрыть от всех, какую боль причиняет ей эта бессовестная ложь.

– Протест отклонен. Продолжайте, – сказал судья. Глаза миссис Джексон внезапно налились слезами, и она извлекла из сумочки носовой платок. Белоснежный и наглаженный. Уж кто‑ кто, а Джада точно знала, что у свекрови и белье‑ то нижнее подобной чистотой никогда не отличалось, а тут на тебе – платок!

– Внучки мои были уставшие, чумазые, аж синие с голодухи‑ то. А она…

– Кто – она? – уточнил Крескин.

– Джада Джексон. Она даже не позвонила, чтоб узнать, где ее ребятишки. Мыслимое ли дело? У меня дома есть телефонный ответчик, там все записано. Она не звонила.

«Вранье! – написала Джада в блокноте Энджи. – Я звонила всю ночь. Они не брали трубку».

– Не волнуйся, – повторила Энджи шепотом. – На перекрестном допросе она у нас попляшет. Мы кое‑ что припасли.

Энджи вышла из‑ за стола и одернула пиджак. Перекрестные допросы она проводила всего пару раз, а потому нервничала, но постаралась сразу взять доверительный тон. Агрессия по отношению к столь милой пожилой леди могла только навредить.

– Миссис Джексон, я понимаю, как вам сейчас тяжело, но мне необходимо задать вам еще несколько вопросов, – начала Энджи. – Если я правильно поняла, вы сказали, что, когда мистер Джексон появился ночью в вашем доме, дети были в плачевном состоянии?

– О да, да! – Свекровь Джады с энтузиазмом закивала. – Такие были чумазые, такие чумазые, особливо малютка.

– И одежда на них тоже была грязной? Еще один кивок.

– Но разве вы не свидетельствовали здесь и сейчас, что ваш сын полностью взял на себя уход за детьми? Если вы сказали правду, то дети никак не могли и не должны были быть грязными и голодными. Разве что ваш сын на самом деле совсем не занимался детьми. Итак – где же истина? Крескин вскочил со стула:

– Протест, ваша честь! Мисс Ромаззано давит на свидетельницу!

– Протест отклонен, но я делаю вам замечание, советник, – бросил Снид Энджи.

– Если дети были голодными и грязными, почему ваш сын не накормил их и не вымыл? – продолжала Энджи.

– Так он… это… занят был. Работу присматривал. Может, потому все для них сделать и не успевал.

– Понятно. И как давно Клинтон Джексон искал работу?

– Давно. Очень давно присматривал.

– А как долго он оставался безработным?

Глазки миссис Джексон забегали, словно она почувствовала подвох и выискивала лазейку из вот‑ вот готовой захлопнуться западни.

– Ну‑ у‑ у… он, бывало, то тут подзаработает, то там… А постоянной работы у него лет шесть не было.

Энджи едва удержалась от улыбки. Пора. Самое время выбросить козырную карту.

– Скажите, миссис Джексон, у вас были когда‑ нибудь проблемы с алкоголем? – В ожидании протеста она скосила глаза на Крескина, но тот, как ни странно, остался на стуле.

– Нет!!! Это кто ж на меня такую напраслину возвел?! – возмутилась свекровь Джады.

Снид взглянул на Крескина:

– Вас устраивает подобный поворот дела, советник?

– Вполне, ваша честь. – На губах адвоката мелькнула загадочная улыбка. – Моей свидетельнице нечего скрывать от суда.

– Что ж посмотрим, куда нас это приведет.

Снид бросил мимолетный взгляд на часы, и Энджи отметила, что это уже не в первый раз. Тем не менее она не собиралась отпускать миссис Джексон с крючка. Зря, что ли, Центр потратил кругленькую сумму на частного детектива?

– Кажется… один раз, – свидетельница вытерла платочком пот со лба.

– То есть? Вам кажется, что вас арестовывали? Вы не знаете этого наверняка?

– Э‑ э‑ э… знаю. Было такое.

– Правда ли, что вас арестовали за недостойное поведение в общественном месте в состоянии алкогольного опьянения и сопротивление полиции?

– Да, – выдохнула миссис Джексон. Есть!

– Громче, будьте любезны, – приказал судья Снид до странности мягким тоном.

– Да, – повторила миссис Джексон, обращаясь лично к нему. – Только давно это было, ваша честь. И всего один разочек, ей‑ богу.

– Боюсь, это не единичный случай, – возразила Энджи. – У нас имеются доказательства того, что вы дважды получали повестки в суд за управление автомобилем в нетрезвом состоянии. Это правда?

– Да, – с тяжким вздохом подтвердила миссис Джексон. – Ваша правда. Ничего не поделаешь, пила я. Знала, что плохо это, только остановиться не могла.

Ну, вот и все. Можно не продолжать, с миссис Джексон как со свидетельницей покончено.

– Но я уже четыре года в рот не беру, ей‑ богу, ни капелюшечки! Господь меня наставил.

Она сама загнала себя в тупик. Нанятый Центром частный детектив проделал отличную работу, так что у Энджи был припасен козырной туз.

– Почему в таком случае в апреле и мае сего года, на встречах Общества анонимных алкоголиков при баптистской церкви на Ривер‑ стрит вы в присутствии десятков свидетелей признавались в рецидиве… своего заболевания? – Энджи в упор смотрела на вытянувшееся, посеревшее лицо миссис Джексон. Ей даже стало жалко ее.

– Мисс Ромаззано! – неожиданно и резко подал голос судья Снид. – Как по‑ вашему, почему в названиях этих обществ имеется слово «анонимных»? Именно потому, что все, происходящее за их стенами, является закрытой информацией. Я запрещаю вам пользоваться сведениями, добытыми столь неправедным путем. Это низко и по отношению к людям, которые пытаются вернуться в общество, и по отношению к суду. Перекрестный допрос окончен. – Он сверился с часами. – Объявляю перерыв на четверть часа. Слушания продолжатся ровно в десять. – Всем встать! – гаркнул пристав.

ГЛАВА 34

– Откуда мне было знать, что Снид не позволит вызвать очевидца попоек миссис Джексон? И уж тем более о том, что анонимные алкоголики для него священны? – выпалила Энджи, обращаясь к матери, когда все они собрались в одной из комнат отдыха. Теперь она была далеко не так уверена ни в исходе дела, ни в своей способности сохранить место в Центре.

Натали пожала плечами:

– Нам давно известно, что сам Снид уже двадцать лет состоит в одном из таких обществ. – Она вздохнула. – Спросить нужно было, Энджи.

– Мне и в голову не пришло! – простонала дочь.

– Но ты‑ то должен был знать, Майкл! – вставила Лора.

Майкл Раис кивнул:

– Должен был. И знал. Но не ожидал, что он так отреагирует. Ведь не тайну же исповеди вы открыли, в конце концов! – Майк покачал головой. – Но не падайте духом, Энджи, и клиентке не показывайте, что расстроены. Начало отличное, уверяю вас.

Энджи была рада, что эти несколько минут Джада с Мишель провели в дамской комнате и не слышали разговора. Впрочем, Джада с ее острым умом наверняка сама поняла, что адвокат допустила грубейший промах.

– Никак не могу прийти в себя, – призналась Джада, вместе с подругой присоединившись к юристам. – Просто не могу прийти в себя после всей той лжи, что она наговорила! Это нечестно!

– Нечестно! – фыркнула Мишель. – Нашла от кого честности ожидать. У них же весь лживый спектакль как по нотам расписан. Сейчас Тоня Грин к выходу готовится. Мы ее в туалете видели, – объяснила она остальным. – Макияж подправляет, будто на премьеру в «Опера» пришла. – Мишель взяла руку Джады в свою. Энджи хотелось сделать то же, но она сдержалась и лишь похлопала клиентку по плечу.

– Не волнуйся. Твоя свекровь совершенно изовралась, противоречила собственным показаниям, и это нам на руку. Когда Крескин вызовет Тоню Грин, мы ее разделаем под орех.

– Пора двигаться, – объявила Лора. – Снид фанатик пунктуальности, так что лучше не опаздывать. Помню, как‑ то он отвел мне одиннадцать минут на перекрестный допрос в деле об убийстве. Но я все равно выиграла! – Лора посмотрела на Энджи. – Судебный пристав сказал, что вечером Снид улетает в отпуск в Форт‑ Майерс. Учти это и не тяни резину.

– То есть как? – воскликнула Энджи. – Хочешь сказать, что нужно закончить сегодня? Да у меня своих шесть свидетелей, а еще всех свидетелей Крескина допрашивать!

– Я и говорю – не тяни резину.

– Это ведь не суд, – напомнил Майкл, – а всего лишь предварительные слушания, так что об окончательном решении речь не идет.

– Угу, – мрачно буркнула Джада. – Речь идет о временной опеке и продолжении адовых пыток, только и всего.

Майкл кивнул.

– К сожалению, для маневров у нас мало времени, а на продление слушаний шансов ноль.

– Вперед! – Заметив в коридоре судейскую мантию, Натали отставила недопитую чашку кофе. – Наш торопыга уже на коне.

Мишель со своего места в центре зала внимательно, насколько позволяли ее «мотоциклетные» очки, разглядывала Тоню Грин. Зря эта дамочка старалась навести красоту, видок у нее был – обхохочешься. Платье натянула кричаще бирюзового цвета, от которого глаза слезятся, к тому же размера на три меньше нужного, так что все телеса наружу. И как только Клинтон мог променять подтянутую, элегантную Джаду на такое чучело? Адвокат Клинтона, ясное дело, умолчал о тесных отношениях своего клиента со свидетельницей, представив Тоню суду как няню трех младших Джексонов. Что ж, ей же хуже – выглядит‑ то она скорее шлюхой, чем воспитателем, хотя Крескин задает ей вопросы только о детях.

– Что вас больше всего удивило или встревожило в детях, когда вас наняли за ними присматривать?

Тоня подалась вперед, колыхнув внушительным бюстом, и округлила глаза.

– Они целых три дня молчали! Десять лет работаю с детьми – никогда с таким не встречалась.

– И почему они молчали, как по‑ вашему?

– По‑ моему, от страха. Они ее боялись. Свою мать. Боялись, что она их накажет. Они ее не любят.

Энджи встала и выразила протест, но ответа судьи Мишель не расслышала. Затем снова раздался голос Тони:

– Они ни разу не произнесли ее имя. Никто из них не плакал и не звал маму. А крошка Кевон – я его зову своим ангелочком – уже через два дня залез ко мне на коленки, обнял и спросил: «Будешь моей мамочкой? »

Мишель стало нехорошо. Если бы Дженна или Фрэнки… Впрочем, Кевон этого, конечно, тоже не говорил. Из троих детей Джады малыш Кевон был самым «маминым», уж Мишель‑ то это точно знала. Боже, а каково Джаде выслушивать такое наглое вранье?! Как она это выдерживает? Больше всего на свете Мишель сейчас хотелось оказаться на месте свидетеля и рассказать судье, всему залу, как заботилась о своих ребятах Джада, как кормила и учила, как любила их все семь лет…

Мишель впервые попала в зал суда. Мысль о том, чтобы появиться в таком же зале с Фрэнком, занять место свидетеля, отвечать на каверзные вопросы прокурора и в конце концов попасться на удочку, привела ее в ужас. Большим усилием воли она заставила себя не броситься прочь отсюда и сосредоточить внимание на главных действующих лицах процесса.

Энджи опять покинула место за столом и вела перекрестный допрос Тони.

– Итак, миссис Грин, вы утверждаете, что долгое время работали с детьми.

– О да! – важно подтвердила Тони Грин. – Более десяти лет.

– У вас есть специальное образование? – продолжала Энджи.

– Протест, ваша честь! Позвольте напомнить уважаемому коллеге, что миссис Грин не является подследственной. Какое отношение к делу имеет ее образование?

– Самое прямое, если мы намерены выяснить ее компетентность и опытность.

– Протест отклонен. Этой женщине доверено воспитание детей миссис Джексон.

– Закон штата Нью‑ Йорк требует, чтобы воспитатель имел лицензию на работу с детьми. У вас она есть, миссис Грин?

– Разумеется! – Тоня засияла. – С собой, в сумочке. Вместе со страховым полисом на тот случай, если с детишками – дай им господь здоровья – что‑ нибудь случится.

Энджи, похоже, стушевалась.

– Подайте мне сюда эти документы, – приказал Снид приставу.

– Сколько детей было на вашем попечении за десять лет? – продолжила допрос Энджи.

– О‑ о‑ о! Много!

– Назовите, пожалуйста, их имена. Наступившая пауза длилась достаточно долго. Наконец подскочил дошлый адвокатишка:

– В целях экономии времени, ваша честь, я предлагаю представить подробный список позже.

Мишель голову бы дала на отсечение, что Тоня Грин понятия не имеет, с какого боку подойти к ребенку.

– Согласен. Продолжайте, советник, – бросил судья Энджи.

Даже Мишель, с ее не самого лучшего места, заметила удивление Энджи. В самом деле странно, что судье не понадобился список. Оставалось только надеяться, что у Энджи отыщется еще что‑ нибудь, чем зацепить лгунью.

– Вернемся к вашей оценке состояния детей. Не подсказывает ли вам многолетний опыт, что дети могли несколько дней молчать от страха, от тоски по матери и по дому?

– Если дети хотят домой, они всегда плачут и зовут мамочку, а эти просто молчали, – отрезала Тоня.

Энджи нахмурилась:

– Вам известна фамилия педиатра ваших подопечных? Что же вы намерены делать, если кто‑ нибудь из них заболеет?

– Отвезу в больницу. Или наберу 911.

Мишель ушам не поверила, услышав ответ, которым сама свидетельница явно гордилась. Ну и дура! Как же без своего доктора? Надо думать, судья знает, что настоящая мать – или няня, если уж на то пошло – связывается с детским врачом как минимум дважды в неделю.

– А что любят дети смотреть по телевизору, знаете?

– Ой, да они его все время смотрят! – с широкой улыбкой отозвалась Тоня.

– То есть вы позволяете детям постоянно смотреть телевизор?

Улыбка потускнела.

– Ну, не совсем…

– Что именно вы позволяете им смотреть? Какие программы они любят?

– Н‑ не знаю.

– Миссис Грин, вам платят за услуги няни и воспитателя, и тем не менее вы не знаете ни фамилии домашнего врача, ни вкусов детей. В чем же заключаются ваши обязанности? – Энджи не дала своей визави возможности ответить и заглянула в блокнот. – Правда ли, что пятого, восьмого, десятого ноября, как и еще много раз, Клинтон Джексон приходил к вам вечером и покидал ваш дом после трех часов утра?

– Не помню.

– Это было совсем недавно, миссис Грин, но вы утверждаете, что не помните? Так же, как не знаете имени врача и любимые передачи детей? Похоже, вы слишком многого не помните или не знаете.

Толстуха поерзала на стуле и отхлебнула из стакана.

– О да, теперь вспомнила! Мистер Джексон приходил поговорить про детей. Один раз спрашивал, почему крошка Кевон плачет по ночам, а во второй искал книжку, которую кому‑ то из них нужно было в школу принести.

– И потому он, появляясь около полуночи, уходил перед рассветом? Учтите, что у нас имеется достоверное тому свидетельство, – предупредила Энджи.

Мишель стиснула кулаки. Есть! Теперь будет все как в фильмах! Пусть и Джада порадуется!

– Ну‑ у… в первый раз мистер Джексон так волновался о детишках, что мы и вправду говорили очень долго. – Тоня запнулась. – А во второй… он так сильно устал, что уснул прямо у меня на диване. Все говорил про детишек, говорил, а потом взял – и уснул.

Враки! У Мишель болела душа за Джаду. Прекрасная мать, замечательный человек, такая красавица – и должна выслушивать чушь, которую несет.

«Боже! Ни судья, ни кто другой в зале никогда не поверит, что Клинтон променял свою красавицу‑ жену на это нелепое создание в дурацком наряде, с надувными шарами вместо бюста! – мелькнуло в голове Мишель. – Вот для чего она нацепила это платье и размалевалась как дешевая девка. Да это сплошная показуха! »

– Правда ли, миссис Грин, что вы длительное время состоите с Клинтоном Джексоном в интимных отношениях?

В следующий миг сцена резко изменилась. Тоня испустила стон, стакан выпал из ее ослабевших пальцев и разбился, а сама она повалилась на перегородку, уронив по другую сторону голову и руки. Адвокат Клинтона вскочил и ринулся вперед.

– У миссис Грин повышенное давление, ваша честь! Боюсь, она потеряла сознание.

– Доктора сюда, пристав, немедленно! – приказал Снид. – Объявляю перерыв до тринадцати тридцати. Если к тому времени свидетельница будет в состоянии отвечать, допрос будет продолжен.

На глазах у всего зала пристав и один из судебных клерков подхватили Тоню под пухлые руки и потащили к выходу. Мишель готова была поклясться, что, когда они поравнялись с адвокатом Клинтона, мерзкий тип подмигнул своей свидетельнице!

ГЛАВА 35

– Неважные дела, да? – спросила Энджи Майкла Раиса. – Откуда взялась эта чертова лицензия? Мы ведь все проверили!

– Э‑ эх, Энджи! – Майкл пожал плечами. – Крескин ничем не гнушается. Ты доказала, что мадам ни черта не смыслит в детях, вытащила на свет божий его ночные визиты – оп‑ ля! Она лишается чувств! Ни один судья на это не купился бы, но Снид вечно спешит, а сегодня у него еще и рейс в шесть вечера. Нам это, увы, совсем не на руку. Кроме того, подобные дела Сниду приходится выслушивать ежедневно. В отличие от вас, для него это далеко не первый процесс об опеке и алиментах, да и к ответчице, опять же в отличие от вас, он симпатии не питает. Тяжко вам, да? – Не дожидаясь ответа, он дружески похлопал Энджи по руке. – Не сходите с ума, все идет нормально.

Если бы! Энджи отлично понимала, что Майкл просто пытается ее подбодрить.

– И зачем только я вытащила эту проблему алкоголизма миссис Джексон! Ведь все знали, что Снид сам… И вы знали, верно?

– Угу, – со вздохом признал Майкл. – Моя жена в свое время была членом АА. Я привозил ее на встречи и пару раз видел Снида.

Энджи не знала, как выразить сочувствие, при этом не показавшись бестактной, и поэтому предпочла промолчать.

– С этой свидетельницей мы в любом случае почти закончили, верно? – сказал Майкл. – Теперь вы можете вызвать нашего детского эксперта и инспектора соцслужбы, которой известно о продажности этой стервы Элрой. А затем… затем, пожалуй, стоит еще разок вызвать Джаду. Утром она прекрасно справилась.

– Даже не знаю, вправе ли я. Джада расклеивается на глазах – и кто бы ее винил?

Майкл поднял голову.

– Вон она идет. По мне, так вполне целехонькая. Как и во время первого перерыва, Джада и Мишель сначала зашли в дамскую комнату. Энджи тоже неплохо было бы причесаться и подправить макияж, но она хотела обсудить с Майклом свои успехи – или, скорее, осечки – с глазу на глаз, без клиентки. Теперь ей предстояло успокоить и подготовить Джаду к дальнейшему.

Опустившись на стул, Джада с хладнокровным видом скрестила длинные стройные ноги.

– Никто не слышал об «Оскарах» или еще каких премиях для свидетелей? – первой заговорила Мишель. – Я здесь видела парочку достойных кандидатов. – Она села рядом с подругой и наклонилась к Энджи. – У меня, конечно, не лучший вид, но если ты меня вызовешь, я готова дать показания даже с таким лицом. Правда, от обморока не зарекаюсь. Джада чудная, любящая, заботливая мама! Она может описать все игрушки Шавонны, номер телефона детского врача она знает наизусть, а продукты, на которые у Кевона аллергия, запросто перечислит в алфавитном порядке!

Энджи грустно улыбнулась, представив, в какой кошмар вылился бы перекрестный допрос Мишель Джорджем Крескином? Не будете ли вы так любезны, миссис Руссо, рассказать, когда именно ваш супруг был обвинен в распространении наркотиков?

– Думаю; что свидетелей у нас достаточно, – отозвалась она вслух. – Майкл пригласил детского доктора из Йеля; кроме того, мы наняли очень известного – и дорогого – специалиста по наркотикам. Что же касается показаний миссис Элрой, мы их опровергнем с помощью ее коллеги, которая готова подтвердить продажность этой дамы и рассказать о многочисленных жалобах на нее.

– Э‑ э‑ э… Можно тебя на минутку, Энджи? – вклинился в беседу Билл. Натали с Лорой вынуждены были уйти из‑ за неотложных дел, оставив Билла за всю «группу поддержки».

Они отошли в сторонку и остановились у автоматов с прохладительными напитками. «Типичный театральный реквизит», – неожиданно пришло в голову Энджи.

– Что‑ то случилось, Билл?

– Миссис Иннико до сих пор не появилась.

– Позвони в офис или…

– Звонил уже. И на работу, и домой, и на мобильник. Не отвечает!

Пряча смятение, Энджи надавила кнопку автомата.

– Время еще есть, Билл. Сначала я вызову другого свидетеля, а там, глядишь, и миссис Иннико подъедет.

Она залпом, как виски, опрокинула стакан воды, смяла пластиковую посудину и отправила в корзину с точностью профессионального баскетболиста. Не забывай дышать, дорогая. Энджи развернулась и зашагала к своей клиентке.

– Все будет хорошо, – сказала она Джаде, хотя ей самой поддержка была нужна не меньше. – Единственный вопрос… согласна ли ты занять место свидетеля еще раз? Утром ты держалась великолепно, но если я вызову тебя снова, то придется снова пройти и через перекрестный допрос Крескина. Пойми, тебя никто не заставляет…

Джада усмехнулась:

– Обедают как‑ то две людоедки. Одна говорит: «Терпеть не могу своего мужа». А другая в ответ: «Кто тебя заставляет? Сдвинь на край тарелки и ешь одни макароны».

– Альфред Хичкок в чистом виде! – нахмурилась Энджи, Мишель промолчала, а Майкл с театральным стоном поднялся:

– Ладно, дамы. Пойдемте полюбуемся на финальный фокус Крескина Великолепного. После его выступления – наш выход.

Мишель будто пригвоздили к скамье, когда в зал вплыла Анна Черрил, стервозная секретарша Джады и бывшая коллега самой Мишель. Зачем она здесь? Поддержать Джаду или позлорадствовать? Мишель нечего было стыдиться и тем не менее ей вовсе не хотелось попадаться на глаза старой сплетнице. Этого, к счастью. не случилось, зато произошло кое‑ что похуже: Крескин вызвал Анну в качестве своего свидетеля.

– Протестую, ваша честь! – Голос Энджи звучал непреклонно. – Данного свидетеля нет в списке, и нас не оповестили заранее, хотя у моего коллеги было достаточно времени. Вынуждена настаивать на отзыве свидетеля либо на отсрочке слушаний.

– Мистер Крескин, – ледяным тоном обратился судья к мерзкому адвокатишке Клинтона, – пора бы вам знать, что суд – не место для сюрпризов.

Так его! Разозлитесь хорошенько, ваша честь, и отшейте вместе с его свидетельницей!

– Прошу прощения, ваша честь, но с данным свидетелем мне удалось связаться лишь вчера. Обращаю ваше внимание, что забочусь исключительно о благополучии детей. Уверен, что в их интересах вы согласитесь выслушать любые показания, проясняющие обстановку в семье Джексон.

– Протест отклонен, – сказал судья после долгой паузы.

Уму непостижимо! Анне Черрил позволили свидетельствовать против начальницы?!

Еще как позволили – и, разумеется, Анна разошлась вовсю.

– О‑ о‑ о! Для миссис Джексон ничего нет важнее работы, – захлебываясь собственным ядом, вещала эта змея подколодная. – Со временем она никогда не считалась, отдаю ей должное. Когда ни придешь в офис – она уже там и вся в делах, так что даже трубку не брала, если дети звонили.

Мишель от души пожалела, что не припасла хоть какого‑ нибудь завалящего пистолетика. Пристрелила бы гадину, не задумываясь.

– Вы не представляете, как мне было жалко ее детей! – распиналась Анна. – Но что я могла поделать? Только поговорить с ними лишний разок по телефону вместо мамы.

Кошмару, казалось, не будет конца. Мишель, не выдержав, чуть слышно застонала. Сколько лет эта мерзавка лелеяла презрение и зависть к чернокожей женщине, собственным трудолюбием и умом добившейся успеха – для того чтобы теперь с видом триумфатора выплеснуть свою злобу!

– Нет, у меня, к сожалению, своих детей нет, – скорбно признала Анна, когда настал черед вопросов Энджи. – Но если бы были, я бы посвятила жизнь им, а не карьере!

Неприятная дрожь сотрясла тело Мишель. Соседи, коллеги, друзья… Кто из них будет свидетельствовать против нее и Фрэнка? Какую ложь или до неузнаваемости извращенную правду предстоит услышать ей? Мишель подозревала, что у многих найдутся причины для ненависти посерьезнее, чем у Анны. Бедная, бедная Джада! Все это ужасно. А у семьи Руссо кошмар еще впереди…

Мишель достала упаковку ксанакса и сунула в рот еще одну таблетку.

Миссис Элрой как свидетельница оказалась не столь плоха. То есть она была ужасна, но справиться с ней было куда проще, чем ожидала Энджи. Мадам бушевала, отвечая на вопросы Крескина; ее показания насчет теста на наркотики и некоторых других нюансов звучали убийственно, но… Но на перекрестном допросе она дискредитировала себя в глазах судьи и всех присутствующих откровенно злобными высказываниями о работающих матерях. Дескать, нечего рожать, если хочешь делать карьеру, а уж коли родила – сиди дома и т. д. и т. п. «К этим речам, – решила Энджи, – достаточно добавить показания коллеги миссис Элрой о ее взяточничестве, и доверие к свидетельнице будет подорвано».

Даже более терпеливый судья, чем Снид, не потерпел бы подобных проповедей со свидетельского места. В качестве лишнего доказательства предубежденности инспектора соцслужбы Энджи представила результаты теста на наркотики. Она была довольна тем, как нейтрализовала миссис Элрой, но при этом страшно нервничала из‑ за отсутствия миссис Иннико, на которой лежала задача окончательной дискредитации продажной социнспекторши.

Во время десятиминутной передышки Энджи набросилась на Майкла:

– Ну, почему ее нет?! Как ты думаешь, что с ней могло случиться?! – Она сама не заметила, как перешла с ним на «ты».

Майкл пожал плечами:

– Да все, что угодно. Тот факт, что миссис Иннико заявлена свидетелем с твоей стороны, еще не означает, что она не может проколоть по дороге колесо, выпить лишнего за обедом, опоздать на электричку или в срочном порядке обратиться к зубному врачу. Забыть, в конце концов. Или струсить. Вполне возможно, еще появится. А Анна Полласки, между прочим, уже дожидается своей очереди в коридоре. Почему бы не взять быка за рога и не вызвать Анну?

– Нет, – подумав, ответила Энджи. – Вместо быка возьмем за рога Клинтона. Я его, сукина сына, по стенке размажу.

Джаде казалось, что она медленно, но верно превращается в ледяную глыбу. С того момента ранним утром, когда она вошла в зал суда и увидела мужа, облаченного в новый костюм и при очках в черепаховой оправе (со стопроцентным‑ то зрением! ), предчувствие чего‑ то ужасного вползло в ее сердце и прочно там угнездилось. Минуты бежали, складывались в часы, а Джада чем дальше, тем больше теряла ощущение реальности. Сколько раз в ходе процесса ей приходилось зажмуриваться, делать глубокий вдох и убеждать себя, что она пока не сошла с ума, что все это происходит на самом деле.

Когда Клинтон наконец занял место свидетеля, он выглядел лучше, чем в день их знакомства. Пристав привел его к присяге.

– Перед тем как приступить непосредственно к допросу, – начал Крескин, – я хотел бы услышать полные данные истца.

Звучным твердым голосом Клинтон назвал свои имя, фамилию, адрес. На глазах у изумленной Джады ловчила Крескин лепил из Клинтона идеального чернокожего гражданина Америки. Мистер Джексон создал свою фирму, построил дом для своей семьи в респектабельном районе, и, хотя в данный конкретный момент он испытывает некоторые материальные затруднения, виной всему расовая нетерпимость поставщиков и возможных клиентов. Тем не менее мистер Джексон убежден, что скоро вновь встанет на ноги. Все свободное от поисков клиентов время он отдает детям. Воспитание детей и уход за ними полностью лежат на мистере Джексоне, в то время как его жена забросила свои обязанности матери семейства и хозяйки в доме.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 13 14 151617 18 Следующая ⇒