КРУГ ВТОРОЙ 13 страница

Энджи вдруг поняла, что на холод в такую рань ее выгнало желание приобщиться к тому теплу, которое она ощутила между Джадой и Мишель. Хороший друг и ей бы не помешал… Возможно, эта прогулка и не самая лучшая идея, ну да ладно. Утренний моцион в любом случае пойдет на пользу.

С Джадой и Мишель она встретилась где‑ то посередине улицы Вязов, недалеко от их домов, и все трое, следуя привычному маршруту, двинулись туда, откуда она пришла.

– Мы можем встречаться у твоего дома, – предложила Джада.

– Точно, – согласилась Мишель. – Джада всегда меня вытаскивает, чтобы я не лентяйничала. А теперь, если хочешь, мы будем заходить за тобой.

Энджи даже теплее стало от дружелюбия подруг. «Да ты совсем растаяла, девочка, – сказала она себе. – Так не годится. Следи за собой, пока не начала скулить, выпрашивать подачки, а на прощание лизать руки».

Когда Джада, явный лидер в компании, задала темп, Энджи решила приступить к делу.

– Расскажи‑ ка поподробнее о вчерашней встрече. Джада тяжело вздохнула:

– Это было что‑ то! Я бы подумала, что миссис Элрой ненавидит все человечество, если бы к Клинтону она не относилась с явной симпатией.

– Стерва! – выпалила Мишель. – Другого слова для таких не придумали.

Джада в деталях описала интервью, пока они шагали вверх по крутому холму. Энджи задыхалась, но старалась не отставать.

– Я этим занимаюсь, не волнуйся, – сказала она Джаде. – Думаю, нам удастся пригласить другого инспектора. А можно узнать… э‑ э‑ э… почему ты отказалась сдать анализ?

Джада и Мишель переглянулись, и Мишель, не открывшая рта после замечания о «стерве», заговорила первой:

– Это я во всем виновата! Видишь ли, я сейчас тоже нервничаю, и доктор прописал мне таблетки от стресса.

– Ну? И что в этом плохого?

Мишель бросила быстрый взгляд на подругу. Та пожала плечами:

– Энджи – мой адвокат. Я обязана делиться с ней всем. В рот больше не возьму эти таблетки!

Теперь уже и Энджи занервничала. О чем речь? Неужто проблемы с наркотиками? Боже милостивый! Взяться защищать клиентку и обнаружить, что все обвинения против нее – чистая правда?

– Джада так переживала… вот я и предложила ей эти таблетки, – неловко пробормотала Мишель. – А потом она испугалась, что анализ что‑ нибудь не то покажет. Мы ведь их состава не знаем.

– А название? Не «экстази» часом?

– Ксанакс, – без тени улыбки ответила Мишель.

– Тьфу ты! – Энджи облегченно вздохнула. – Большое дело! В таком состоянии кто угодно прибегнет к успокаивающим, хотя лучше все же сходить к врачу за рецептом. А мне не дашь? – пошутила она, взглянув на Мишель.

Та бледно улыбнулась.

– Я чувствовала себя такой виноватой! Думала, что все испортила своими дурацкими таблетками. По‑ твоему, мы зря так испугались?

– Всем известно, что половине американских женщин ксанакс или валиум прописывает врач, а второй половине одалживают подруги без всякого рецепта. Так что рано падать духом. Я постараюсь вызвать другого инспектора соцслужб. Первый визит это, конечно, не отменит, но, надеюсь, добавит положительных моментов.

Джада улыбнулась – впервые за утро.

– Спасибо! Надо же, ты такая молоденькая, а все понимаешь. Тебе бы не с нашими проблемами возиться, а на свидания бегать, жизни радоваться.

Энджи расхохоталась, запрокинув голову.

– О да! Кому и радоваться жизни, как не мне! Хотите послушать, девочки, о самом романтическом юбилее свадьбы в истории человечества? – И она рассказала обо всем – от ресторана до знаменательной встречи с Рэйдом и Лизой в Марблхеде. Словом, обо всем, кроме своей великой маленькой тайны. О ее беременности пока не знала ни одна живая душа.

– Не могу поверить! – выдохнула Мишель.

– А я так запросто, – фыркнула Джада.

У обеих нашлись «ласковые» слова и в адрес Рэйда, и в адрес предательницы Лизы. Шагая в ногу с подругами и слушая их прочувствованные речи, Энджи вдруг поняла, что ей… хорошо. Просто хорошо с ними. Ей очень нравились обе, хотя Мишель казалась немножко отстраненной, и Энджи была благодарна им за то, что ее приняли в компанию.

В конце проулка, уже повернув назад, Джада вдруг остановилась.

– А как же столб, Мишель? Не похлопаешь?

Энджи недоуменна взглянула на Мишель, а та сгорбилась и замотала головой.

– Да что с тобой такое, подруга? – Энджи округлила глаза. – Ты всегда хлопала этот дурацкий столб! Переживаешь из‑ за банка? Или из‑ за репортеров? Достали тебя, да?

Энджи вся обратилась в слух, но рот решила держать на замке.

– В доме все не так, в семье все не так… – В больших синих глазах Мишель стояли слезы. – Наверное, я сама во всем виновата. Что, если я, как дура, верила каждому его слову, а он меня обманывал?

Щелк! Картинка в голове Энджи сложилась. Читала ведь газеты, да и отец рассказывал об обыске на другом конце улицы, а с Мишель весь этот скандал не связала. Так все‑ таки наркотики? Не потому ли Джада отказалась сдать анализ? Нет! На этот раз интуиция ее не подводит. Кто угодно, только не Джада. И не Мишель.

– Послушай… – Джада взяла подругу за руку. – Ошибиться может любой, но почему тебе пришло это в голову? Заметила что‑ нибудь? Есть причины сомневаться?

– Не знаю! Я чувствую, что от меня что‑ то скрывают. Брузман сказал, что я должна свидетельствовать в пользу Фрэнка, а я… почему‑ то не хочу. – Слезы уже катились по ее щекам. – Я сама не знаю, чего хочу! Боюсь сказать Фрэнку, боюсь сказать Брузману… – Мишель всхлипнула.

Энджи воспользовалась паузой, чтобы присоединиться к разговору и немного разрядить обстановку.

– Не будет ли нахальством с моей стороны напомнить, что вы имеете дело с профессиональным юристом, и предложить свою помощь? – Подруги как по команде повернули к ней головы. – Я не твой адвокат, Мишель, но позволь спросить: ты слышала о Четвертой поправке к конституции? Обыск в нашей стране возможен лишь при наличии очень веских доказательств вины.

– Но они ничего не нашли, хотя и старались, – возразила Мишель.

– Весь дом перевернули, мебель изуродовали! – добавила Джада.

– Дело‑ то все в том, что они не могли обыскивать дом просто так. Они знали, что именно ищут!

– Ты хочешь сказать, что у полиции есть доказательства вины Фрэнка?

Энджи чуть не сказала «да», но вовремя остановилась.

– Я ничего не могу утверждать, однако Четвертая поправка – штука серьезная.

Почти три квартала они прошагали молча. Энджи уже хотела извиниться, что наговорила лишнего, когда Джада прервала молчание:

– Знаешь, что мне пришло в голову, Мишель? Тебе нужен адвокат. Твой личный адвокат. Не Брузман.

Отчаяние и боль исказили лицо Мишель.

– Да как ты не понимаешь?! Я должна поддерживать Фрэнка, иначе нашему браку конец!

– Если Фрэнк виновен, вашему браку определенно конец, дорогая.

ГЛАВА 29

Мишель наводила чистоту. Речь шла не о еженедельной уборке дома и даже не о генеральной. Мишель находилась в постоянном процессе наведения чистоты. Нормальные люди так не поступают, но ситуация была далека от нормы, и Мишель справлялась с ней как могла. Уж лучше мыть, чем пить.

Она вымыла стены мастерской Фрэнка, перебрала и разложила все инструменты и даже выдраила цементный пол. Открыв для себя новое великолепное чистящее средство и испытав его в мастерской, она не удержалась и использовала остатки, чтобы до блеска оттереть крашеный пол в гараже. Сегодня ей предстояла работа во встроенных шкафах Дженны и Фрэнки. Нужно оттуда все вынести, перебрать одежду и обувь, затем отмыть стены и потолок, пропылесосить ковровое покрытие и оттереть грязь – у детей на полу всегда грязь – жидкостью для ковров.

Встроенный шкаф Фрэнки отнял немногим более часа. Еще один час прожит если и не в покое, то по крайней мере в согласии с самой собой, без мучительных мыслей о Брузмане, судебном процессе, школе‑ пансионе для Дженны, хорошего детского психолога для Фрэнки… Кроме всего прочего, Мишель обеспокоило, что они с Фрэнком не занимались любовью уже недели две, если не больше. Вчера ночью она вдруг открыла глаза – и утонула в глубоком карем взгляде мужа, который смотрел на нее, приподнявшись на локте. Мишель тут же придвинулась к нему, но Фрэнк молча отвернулся. Такой долгий перерыв в их супружестве случился лишь однажды, после рождения Фрэнки: роды были тяжелыми, и Мишель не скоро оправилась. Сейчас она не сказала бы наверняка, что тому виной – усталость ли, стресс или возникшее отчуждение, которого они не желают признавать…

Вздохнув, Мишель закашлялась от едких испарений и тут же до отказа раздвинула дверцы, чтобы проветрилось. Одежду Фрэнки сразу обратно не повесишь – пропахнет химикатами. Придется подождать. Она собрала выбившиеся пряди, поправила шпильку в пучке и, взглянув на часы (почти одиннадцать), окликнула Поуки:

– Пойдем, приятель, займемся другой детской.

Со шкафом дочери пришлось повозиться. Ее гардероб ломился от платьев, жакетов, юбок, туфель, сумок, поясков и прочей мелочовки, засунутых куда и как попало. Свалив все это добро на кровать, Мишель оглядела пустой шкаф. Откуда, спрашивается, на стенах столько жирных пятен? Не пропустить бы ни одного. Она вспомнила дом, где росла, и то, как мама любую неприятность – пятно ли, разбитую чашку или сломанный стул – «исправляла» выпивкой. Мишель давным‑ давно уже решила, что такого себе не позволит. Никогда!

Встроенный шкаф Дженны был не только гораздо больше, но и куда запущеннее шкафа Фрэнки, а в одном из дальних углов несущая балка образовала своеобразную узкую нишу. Фрэнк‑ старший, помнится, устроил взбучку рабочему, когда тот начал заделывать этот закоулок досками – ни к чему, мол, уничтожать лишнее пространство в доме. Фрэнк все делал на совесть. Как и сама Мишель.

Она приступила к самой грязной работе – чистке ниши и тогда обнаружила, что ковер в этом уголке отошел от пола и слегка загибается. «Господи, сколько же там, наверное, пыли накопилось! » – со вздохом подумала Мишель. Она отогнула ковер и с удивлением увидела, что квадрат досок под ним совершенно чист. Более того, несколько досок не набегали друг на друга, как на паркетном полу в гостиной, а просто соприкасались краями. Мишель машинально протянула руку в резиновой перчатке и с легкостью вынула одну из досок.

Все остальное происходило словно во сне. Под досками обнаружились четыре прямоугольные, завернутые в газету, пакета, туго притиснутые друг к другу. Один из них Мишель достала, осторожно отогнула уголок газеты – и увидела пачки стодолларовых купюр в банковской упаковке.

Сама не своя от шока, Мишель поднялась, прошла в комнату и рухнула на кровать лицом вниз. Еще совсем недавно она была банковским работником, и ей не составляло труда прикинуть сумму, спрятанную в платяном шкафу ее одиннадцатилетней дочери. Полмиллиона! Почти полмиллиона долларов хранятся под стоптанными кроссовками и новенькими лаковыми туфельками «на выход»…

Перед ней замелькали кадры жизни с Фрэнком и детьми. Какой она была, эта жизнь? Удобной. Легкой. Рост цен, инфляция, экономические кризисы, сказавшиеся на всех, кого она знала, ее семью не затронули. Бизнес Клинтона рухнул, а дело Фрэнка по‑ прежнему процветало. Мишель покупала себе все, что понравится, и Фрэнк ее только поощрял. Он дарил ей драгоценности, возил всю семью на море. Регулярно пополнял ее счет, и она спокойно оплачивала квитанции. Месяц за месяцем. Месяц за месяцем.

Она вспомнила обыск. И встречи с Брузманом. И заверения Фрэнка, что он ни в чем не виновен…

– Дура, – произнесла она вслух. – Дура!

Мама была права. Я действительно дура. И Фрэнк тоже принимает меня за дуру.

Но даже круглая дура понимает, откуда берутся такие деньги.

ГЛАВА 30

Едва открыв глаза, Энджи ринулась в ванную. Каждое утро, прежде чем пройти с Джадой и Мишель обычный маршрут, она должна была сначала пройти через эту пытку, а потом целый день бороться с тошнотой, накатывающей от любого запаха. Беременность и обоняние развивались в едином темпе, причем любое мясо отдавало падалью. Собственно, она теперь питалась только хлебом. Библейское «не хлебом единым жив человек» следовало бы дополнить: если этот человек – не беременная женщина. «Вот вам и еще одна разница между полами», – с горечью подумала Энджи, по кусочку отламывая от горбушки, и представила крохотную жизнь, растущую внутри ее. К врачу пора сходить… А зачем?

Она все еще сомневалась, стоит ли продлевать муки хоть на один день; но мысль об аборте, об уничтожении маленького человечка и о том, чтобы принять такое решение в одиночку, была невыносима. Она так любила Рэйда, так мечтала всегда быть рядом с ним… Одним махом убить свою мечту, пусть ей и не суждено осуществиться? Немыслимо.

Но и оставаться со своей тайной один на один становилось все тяжелее. До сих пор Энджи удавалось скрывать от отца приступы рвоты, а Энтони, бизнес которого требовал частых отлучек, пока не замечал округлившейся талии дочери. И слава богу. Ничем он ей сейчас не поможет, только разразится угрозами в адрес Рэйда и, конечно, заплатит за операцию, приняв за нее решение, которое вправе принимать только женщина.

Сегодня Энджи уехала на работу рано, оставив Энтони записку на кухонном столе – струсила сообщить ему лично о том, что нашла подходящий вариант и завтра переезжает. Хватит с нее маминых советов насчет мебели, расспросов о цене, соседях, планировке…

В своем кабинете Энджи налила чашку цветочного чая – о кофе давно речь не шла – и опустилась в кресло за столом. Она хваталась за любое дело, потому что только работа избавляла от мыслей о собственных проблемах. Но сколько ни откладывай… Не только каждый день и час – каждая секунда приближала тот момент, когда решение будет принято. Если не ею самой, то природой.

Энджи была одна – и не одна. Спала она крепче и вместе с тем тревожнее, чем когда‑ либо в жизни, и просыпалась уставшей. Объем работы и переживания за клиенток вкупе с растущей внутри тайной выжимали из нее все силы. К середине рабочего дня Энджи уже едва держалась на ногах, а дважды даже задремала за столом, уронив голову прямо на папки, и проснулась с затекшей шеей и струйкой слюны в уголке рта. На папке с делом Джады так и осталось темное пятно – след дневного отдыха адвоката.

Энджи придвинула к себе папку и перелистала страницы. Джорджу Крескину правдами и неправдами удалось добиться срочного слушания дела об опекунстве, так что сроки поджимали. Интересно, есть ли способ оттянуть начало процесса?.. Энджи решила посоветоваться с Майклом Райсом. Дел у него тоже по горло, но он всегда готов помочь, а ей сейчас любая помощь ох как нужна.

Майкл был у себя, в комнатушке не больше кабинета Энджи, где царил, однако, безукоризненный порядок. Оторвав взгляд от папки с делом, он педантично завернул колпачок ручки.

– Кого я вижу! Уже на работе – и бодрствуешь! – Поймав виноватый взгляд Энджи, он рассмеялся и кивнул на стул. – Присаживайся. Я вчера заглянул к тебе, а ты почиваешь. Я ведь предупреждал, что наша работа затягивает и выматывает!

Энджи не смогла не улыбнуться в ответ. Хороший он все‑ таки, Майкл. Симпатичный и на удивление доброжедательный для провинциального, обремененного семьей «белого воротничка».

– Не взглянешь ли вот на это? – Она протянула только что полученную копию отчета миссис Элрой. – На мой взгляд, хуже и быть не может. Или у страха глаза велики? Джада будет в шоке.

Майкл вскинул брови:

– Джада? Вы перешли на «ты»?

Энджи лишь пожала плечами. Она очень надеялась, что преувеличивает опасность, однако Майкл ничем ее не утешил.

– Ну и ну! – протянул он задумчиво, откладывая листы. – Похоже, без показаний лояльного специалиста не обойтись.

– Ты такого знаешь?

– А как же! Лучше доктора Полласки из Йеля не найти. Мы с ней давно дружим. Но прежде чем тратить деньги на эксперта со стороны, скажи‑ ка вот что: ты напрочь отбрасываешь возможность, что миссис Джексон… – он сверился с отчетом, –…действительно является неуравновешенной особой, с возможной склонностью к наркотикам – и далее по тексту? – Не успела Энджи ответить, Майкл воскликнул: – Боже правый, да они сюда втиснули вырезки из газет и часть показаний против Руссо и его жены! Это та самая подруга? Дети действительно дружили?

– Стоп‑ стоп! Не надо делать поспешных выводов. Очень может быть, что Мишель сама окажется среди наших клиенток. Обвинение ей не предъявлено, да и муж пока только обвинен, а не осужден. Мы живем в Америке, Майкл!

– Ха! Скажи это судье. Я его знаю как облупленного. То, что выглядит как крыса, он без колебаний крысой и назовет.

Энджи вскочила на ноги.

– Но ведь это же бесстыжая, беспросветная несправедливость! Джада из кожи вон лезла, чтобы сохранить семью, пока этот тип развлекался в свое удовольствие. Неслыханно!

Майкл улыбнулся, и Энджи вдруг рассвирепела:

– Надо мной смеешься? Ну, если тебе так смешно, обойдусь и без твоей помощи. Я выиграю это дело, вот увидишь!

– Ты мне нравишься, Энджи, вот я и улыбаюсь, – без тени обиды отозвался Майкл. – Я и сам был таким же: увлеченным, страстным. В профессиональном смысле, – быстро добавил он при виде заалевших щек Энджи. – Ну что ты вскочила? Садись. Наша задача сейчас – выработать стратегию не хуже, чем у Крескина. Надо отдать ему должное – пока он нас переиграл. Не станешь же ты толкать речи о справедливости в надежде на понимание судьи, верно? Следовательно, мы должны найти других свидетелей, другого инспектора соцслужбы. Можно попробовать и с детьми поработать.

– Джада об этом и слышать не желает.

– Я ее понимаю. Однако судья, скорее всего, изъявит желание увидеть старших детей и задать им кое‑ какие вопросы. Крескин, будь уверена, миндальничать не станет и подготовит ребят соответственно.

– Они обожают мать и хотят вернуться домой. Пусть судья это от них и услышит.

– Малыши с ожогами по всему телу тоже твердят, что они очень любят маму, которая тушила о них сигареты, – возразил Майкл. – Все дети любят своих матерей, это нормально, Энджи.

На Энджи внезапно накатила такая мощная волна усталости, что она опустила голову и бессильно прикрыла глаза. Сколько всего предстоит сделать, сколькому научиться… А времени совсем мало, и она так устала! Не выиграть ей, наверное, этот процесс… Разозлившись на себя за малодушие, Энджи резко вскинула голову и встретила пристальный взгляд старшего коллеги.

– Нужно как‑ то изворачиваться, – сказал Майкл. – Думаю, стоит провести собственное расследование и, например, покопаться в прошлом Тони Грин. Кстати, что там, интересно, за свекровь? Чиста как стеклышко? А муж? Не видел ли кто‑ нибудь его с косячком? Не нагрузился ли он хоть разок сильнее, чем положено достойному папаше? Не поднял ли на жену руку? Важна каждая мелочь, Энджи, – и то, что ты уже собрала, и то, что еще можно выудить. Иначе Крескина не одолеть. Придется, правда, раскошелиться… У твоей Джады деньги есть?

Энджи молча закатила глаза. Майкл пожал плечами и скорчил забавную мину: «Кто бы сомневался? » Пробежав глазами последнюю страницу, он отложил папку.

– Предлагаю вынести это дело на всеобщее обсуждение сегодня же – оно и впрямь горит. Если ты уверена в своей клиентке, я буду стоять за тебя горой. Думаю, нам удастся добыть малую толику средств из закромов Лоры.

– Каких средств? Центр ведь мне платит.

– Угу. – Майкл ухмыльнулся. – Только не говори, что твоего жалованья хватит на оплату услуг экспертов, детских психологов и частных сыщиков для проверки мистера Джексона и К. – Он встал из‑ за стола, потянулся устало и прошелся от стола к окну и обратно. – Надо попытаться вызвать из соцслужбы другого инспектора, а также организовать для миссис Джексон анализ на наркотики. – Он побарабанил пальцами по папке. – Мистеру Джексону тоже, между прочим, не мешало бы его сдать. Если не возражаешь, готовить свидетелей к даче показаний будем вместе.

– Но ты ведь очень занят! Найдешь время? Майкл неожиданно горько усмехнулся:

– Чего‑ чего, а уж времени у меня навалом.

– И вовсе тебе не обязательно переезжать, – в десятый раз повторил Энтони дочери. – Разве здесь места мало?

Энджи терпеливо сносила обиженное ворчание отца. Не упал замертво, услышав новость о ее переезде, – и на том спасибо. Однако без возражений не обошлось. Энджи любила отца – несмотря на все его недостатки, несмотря на измену матери, – но жить с ним постоянно было бы невозможно. Да и неправильно. Он все еще относился к ней как к ребенку, а у ребенка‑ то, возможно, скоро свое дитя появится! Великую тайну Энджи пока ему не открыла: не огорошивать же человека двумя колоссальными сюрпризами сразу! Так недолго и отца лишиться.

Энджи приподняла коробку, и отец вмиг оказался рядом.

– Я сам отнесу!

Энджи погладила его по руке. Седеет папуля, и лицо все в морщинах… Время идет, старость не за горами, а он все не может привыкнуть к мысли, что дочь способна поднять тяжелую коробку.

В улыбке Энджи сквозила грусть. Ничего‑ то у тебя не вышло, папуля! После развода с мамой жизнь так и не наладилась. Ты разочарован? Наверное, в молодости мечталось о чем‑ то большем и лучшем? Вот и я, похоже, пойду тем же путем: от рухнувшей мечты – к разочарованию…

От внезапного прилива любви к отцу у Энджи повлажнели глаза.

– Спасибо тебе, папуля, – сказала она. – Спасибо за то, что заставил тогда уйти из ресторана, а потом утешал и разрешил пожить у тебя. Пойми, мне пора учиться жить одной, но я тебя очень люблю, и мы будем видеться постоянно.

Энтони оторвал коробку от пола.

– Еще бы! – буркнул он. – С какой это стати нам не видеться? Ведь, слава богу, не в Китай уезжаешь, а за два квартала отсюда.

– Именно. Придешь на следующей недельке в гости? К тому времени я уже, наверное, пару тарелок распакую.

– Как распакуешь, так и приду, – бодро отозвался Энтони, но провести дочь ему не удалось. «Любовь уязвима, – подумала Энджи. – И бесценна». – Помогать с вещами на новой квартире не нужно? Точно?

– Точно. Мама поможет.

– Ладно. Отлично.

Энджи вздохнула, безошибочно уловив обиду в его голосе. Что ж. Когда‑ то он сделал свой выбор, теперь приходится расплачиваться. Она сделала свой – ей за него и платить. Энджи вышла, не оглядываясь.

Протеже Майкла подыскала очень удачную квартиру на первом этаже двухэтажного дома, солнечную, с выходом на маленькое патио. Правда, вместо кухни – узкое пространство, отделенное стойкой от гостиной, зато две спальни, и обе довольно просторные. Сейчас ей, разумеется, вторая спальня ни к чему, но кто знает… Вдруг понадобится через несколько месяцев?

Энджи поняла, что плачет, лишь когда идущая впереди машина расплылась у нее перед глазами. Она едва не проехала поворот на Лакспюр, но в последний момент успела затормозить и свернуть, никого не подрезав. Ее новое жилище было расположено в самом конце зеленой улицы, сплошь из симпатичных частных домиков. Подъехав ближе, она увидела у дверей уже поджидающих ее маму, Билла и Лору. При виде Энджи Билл выбросил вперед руку с сумкой.

– Кофе для новосела! – сообщил он. – К кофе – пирожки или печенье по вашему выбору, мэм.

Энджи была рада, что не в одиночестве переступает порог новой квартиры. Ей еще повезло – в сравнении, к примеру, с клиентками Центра. Есть работа, крыша над головой, новые друзья… Посмотрим, как ты запоешь, дорогая, если будешь называться матерью‑ одиночкой.

Грузчики начали вносить коробки с вещами, все бросились помогать, а Натали, само собой, сыпать распоряжениями, куда ставить посуду, куда класть постельное белье и в каком именно порядке Энджи должна развесить одежду в шкафу. Заказать двуспальную кровать Натали догадалась заранее, и ее доставили, как ни странно, вовремя.

«Слава богу, что мама не знает о моей беременности», – думала Энджи. Натали, конечно, поплакала бы немножко, потом взяла бы себя в руки и развила кипучую деятельность, разложив все по полочкам: что Энджи должна делать, в какой больнице рожать, в какой день и час. Мало кто способен противостоять Натали, когда она включает свою энергию на полную мощность.

Пока Энджи, Билл и Лора сражались с упаковкой матраца, Натали ловко собирала раму.

– Подручные не помешают? – раздался откуда‑ то сверху мужской голос.

Выглянув из‑ за матраца, Энджи обнаружила на пороге спальни Майкла в плотных брюках и ярко‑ красном свитере, но без куртки, несмотря на холод.

– Подручные, подножные… – пыхтя, отозвался Билл. – Всех берем!

Энджи была тронута вниманием Майкла. У семейного человека забот по выходным хватает, но он все‑ таки приехал. Его помощь оказалась кстати: вместе с Натали они справились‑ таки с деревянной конструкцией кровати даже без двух недостающих винтов.

К четырем часам с основными делами было покончено. Квартира выглядела… курьезно. Не то чтобы плохо, но как‑ то необычно – на стенах картины и несколько приличных бра, зато ни дивана, ни кресел, ни хотя бы пуфика. Кроме новенькой кровати, из мебели у Энджи был лишь письменный стол размером с конторку, который переехал вместе с ней к Рэйду из прежней квартиры Натали.

Билл напоследок прошелся по комнатам.

– Мило. Очень мило. Изысканно. Обожаю простоту во всем. К чему, спрашивается, сидеть человеку возвышенному, одухотворенному?

– Сидеть‑ то ни к чему, – ответила Энджи. – Полежать бы…

– Как насчет обеда где‑ нибудь поблизости? – Натали обвела взглядом всех помощников. – Я угощаю!

Майкл отказался и отбыл первым, не дожидаясь благодарностей хозяйки; Лора и Билл тоже отклонили предложение, сославшись на дела. Энджи заподозрила, что так оно все и было задумано, и была тронута тактичностью коллег.

– Спасибо! – Она расцеловала обоих в обе щеки.

– О‑ о‑ о! Французский поцелуйчик! – Билл со смехом протопал на выход.

Лора тоже скрылась за дверью, но тут же просунула голову обратно:

– Чуть не забыла! Я выделила дополнительные средство на дело Джады Джексон и договорилась со знакомой из Йельского детского центра насчет другого инспектора соцслужбы.

– Отлично! Тысяча благодарностей, Лора.

Закрыв дверь, Энджи обернулась и встретила озабоченный взгляд матери.

– Точно не хочешь выйти? – спросила Натали. – Посидели бы вдвоем. Только ты да я.

– Нет. Честное слово, не могу. Мне нужно прилечь, мамочка.

– Ладно. Тогда я быстренько заеду на работу, а потом куплю какой‑ нибудь китайской вкуснятины к ужину, идет?

Энджи на миг прижала мать к себе.

– Господи, что бы я без тебя делала!

Едва дверь захлопнулась, она рухнула на голый матрац, плюнув на подушки, простыни и прочие удобства. В жизни, кажется, так не уставала. Работа, подготовка к переезду, беременность плюс сегодняшняя суматоха – наверное, сказалось все вместе.

Она так и лежала недвижимо, пока не пришли Джада и Мишель, обе с гостинцами: Джада держала на вытянутых руках блюдо с макаронной запеканкой, а Мишель – полную миску своих легендарных коврижек. Крохотная прихожая вмиг наполнилась кулинарными запахами, но Энджи мужественно боролась с неизбежным приступом тошноты.

– Тебе одиноко? – спросила Джада, остановив на Энджй внимательный взгляд. – Или страшно на новом месте? Или мы просто не вовремя?

Энджи вдруг разрыдалась, и ее вырвало прямо тут же, в прихожей.

Четверть часа спустя все трое устроились на голом матраце. За это время Джада вымыла пол, а Мишель помогла вымыться Энджи. Какое счастье, что девочки оказались рядом! Сама не заметив как, Энджи выложила свою грустную историю до конца: и о своей идиотской забывчивости рассказала, и о тошноте, и о других симптомах, на которые не сразу обратила внимание…

– Боже милостивый! – Мишель взяла ее за руку. – Это уж слишком. Ты беременна! От него?! От этого мартовского кота из Бостона?

– Сомнений нет? – уточнила Джада. Энджи мотнула головой:

– Ни малейших. И все равно… Знаете, чем я занимаюсь? Без конца покупаю тесты на беременность, как будто дюжины положительных результатов недостаточно.

– Я делала то же самое с Шерили, – невесело усмехнулась Джада. – Думала, что совсем не время рожать. Помнишь, Мишель?

– Да уж, прогулочки были те еще! – согласилась Мишель, и подруги обменялись понимающими взглядами.

– А ты никогда не думала об… – Энджи запнулась, –…о том, чтобы прервать беременность?

– Целыми днями только об этом и думала. Молилась. Даже мысли о самоубийстве были.

– Этого ты мне никогда не говорила! – в ужасе выдохнула Мишель.

– Эти мысли по утрам не приходят, девочка. Только по ночам. – Джада посмотрела на Энджи. – Но мне ведь нужно было заботиться о старших… – Она надолго замолчала, закусив нижнюю губу, и покачала головой. – А теперь у меня их всех забрали. – Джада вновь подняла глаза на Энджи. – Как я тебя понимаю!

– Все так плохо! – всхлипнула Энджи. – Так не вовремя! Я чувствую себя круглой идиоткой.

– Не плачь, пожалуйста. – Мишель задумчиво гладила руку Энджи. – Я, например, постоянно чувствую себя круглой идиоткой. А насчет «не вовремя»… вам не кажется, что в жизни почти все случается не вовремя?

– Для нас, – возразила Джада. – Но не для господа. Он знает, что делает.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒