Часть вторая 5 страница

– Ну че? Не приехали еще?

Меня всегда удивляют вот такие глубокомысленные вопросы. Ну, сама подумай, тетушка, милая. Если бы приехали, ну с каких корзиночек я бы тут сидел на этой дурацкой площадке.

– Уже, наверное, подъезжают. Я дозвонилась до Светки, сказала, что нашла тебя.

Нет, ну это уже полнейший произвол. Кто меня нашел? Ты? Сейчас как рявкну, ты у меня на первый этаж быстрее лифта спустишься. Это ж надо так сказать. Скажите, почему люди постоянно врут? Вот вам пример. Вы слышали? Она меня нашла. Где? Возле подъезда? А чего меня было искать, если я сам его нашел и сидел, спокойно дожидался Сашку и его женщин? Ну, зачем это вранье…

Ура! Гав‑ гав! Ав‑ ав‑ ав‑ ав‑ ав! Дверь лифта снова распахнулась. Вот они, мои родные люди, мои милые Сашенька, мама и бабушка. Я бросился к ним, расцеловал (в смысле разоблизал). Санька обнял меня, да так крепко, что у меня даже ребра захрустели.

– Тришенька, миленький мой, я так тебя ждал, я так ждал тебя…

Сашка не выдержал и, сев прямо здесь, в коридоре, на пол, разрыдался. Все бросились его успокаивать, а я прижался к нему и тихонечко заскулил.

– Пойдемте‑ пойдемте, – говорит Светлана Сергеевна бабушке и соседке. – Пусть побудут вдвоем.

– Пусть тоже заходят, – забубнила непонятливая соседка. – Ну че они тут на полу будут сидеть?

– Пойдем, говорю, – шикнула мама, – пусть посидят, успокоятся.

Нас оставили наедине. Сашка еще немного пошмыгал носом, погладил меня, поцеловал, я в ответ пару раз его тоже лизнул.

– Ну что ты, Трисончик? – вдруг спросил Саша.

Ты смотри, а я думал, что они уже и забыли о моем царском имени. Ну спасибо тебе, Сан… Нет, тоже скажу торжественно: спасибо тебе, Александр! Если бы ты знал, как приятно, что ты не забыл мое настоящее имя. Да после этого можешь меня хоть чучелом называть, я не обижусь. Честное слово. Главное – помни имя мое, Саша. Не забывай, имя собаки – это ее судьба, жизнь. Впрочем, как и у вас, людей. Ты знаешь, Саня, я тут недавно журнальчик потешный видел, «Собака» называется, хотя он и о людях. Так вот благодаря ему, пока тут под дверью сидел, вас дожидался, стишок сочинил. Конечно, жаль, что я не могу тебе рассказать, но для наших друзей‑ читателей все же озвучу, ибо книга‑ то переведена на людской язык. Слушай:

Иногда я думаю: собака

Никогда не станет человеком.

Только вот мне кажется, однако,

Что собаки – все же человеки.

Понимаешь, Санек, до чего я допутешествовался? Стихи начал сочинять. Ты уж, брат, в следующий раз не привязывай меня ни к каким столбам, не бросай меня одного. И своим строго‑ настрого накажи, чтобы тоже не поддавались ни на какие провокации. Не пускают, и черт с ними, лучше уйди. Отведи меня домой, я тут отдохну, а ты сходишь с кем‑ нибудь. Понял? Только не бросай больше меня. Договорились? Сашка молодец. Он мои мысли научился читать.

– Миленький мой, Тришечка, – говорит. – Родненький мой…

Недолго я в царях пробыл. Ну да ладно, обещал же не обижаться.

– …я больше никогда тебя не оставлю одного. Никогда.

Так и я же о том. Ладно, Санек. Все хорошо, что хорошо кончается. Пошли уже в дом. Голодный я, как человек.

Я же говорю: Санька мои мысли читает.

– Ну что же мы тут сидим, Триша? Ты же, наверное, кушать хочешь? Пошли, я покормлю тебя. Молочка налью. Пойдем, миленький. Пойдем.

Поел я славно. Никогда в жизни не ел такого вкусного корма. Этикетка вроде та же. Но вку‑ у‑ усно! Может, научились наконец корм для собак нормальный делать? Елизавета Максимовна вдобавок ко всему угостила меня любимой курочкой.

– Кушай, дорогой, – говорит. – Поправляйся, а то совсем иссох.

Вы не поверите, бабушка мне даже приятного аппетита пожелала. Я ем, а они все (кроме Сашки, конечно) стоят и смотрят на меня. Мне даже как‑ то и неудобно стало. Только вот после царского ужина я расстроился. И опять все из‑ за людей. Мне было так стыдно: если бы не моя шерсть, все бы заметили, что я превратился в вареного рака. Вот честное слово, покраснел от кончиков ушей до самых пяток.

А вы послушайте, что трещит соседка:

– Иду, смотрю, собака сидит. Я сразу сообразила, что это ваш Тришка. Я к нему, а он гавкает…

Гавкнул бы я тебе сейчас за твое вранье, да родственников не хочется пугать.

– …я думаю, нужно его поймать да в подъезд затащить, а то, не ровен час, снова убежит…

Господи, да как у тебя только язык от такой брехни не отвалится. Вы же свидетели, дорогие читатели! Ну, зачем же так врать?

– …я его тащу, а он сопротивляется, боюсь, думаю, вдруг как цапнет за руку…

Я бы и цапнул тебя сейчас, да скажи спасибо, что выдержка у меня железная. За такую гнусную ложь и нужно цапать. Но, увы, нельзя. За ложь кусать нам нельзя.

– Да ну что ты, – мама, видимо, уже почувствовала, что соседка лихо привирает, – такие собаки не кусаются.

– …но я все же кое‑ как затащила его в подъезд, а потом уже и сюда, к двери.

Скажи еще, на руках меня несла на пятый этаж. Стыдно. Очень стыдно мне за вот таких людей. Но, впрочем, какая разница. Пусть болтает… Главное – я дома, а Сашка мой рядом.

Если вам интересно, я могу рассказать, что произошло дальше. Иван Савельевич, когда у нас заканчивались деньги, говорил:

– Трисон, не расстраивайся. Это только кажется, что наступила черная полоса в жизни. В будущем она может показаться не такой уж и черной, а то и вовсе белой.

Так что, может, ничего страшного и не случилось. Черная полоса или белая? Давайте об этом поговорим во второй части нашего повествования.

Часть вторая

Радуга

Глава 15

Если вы думаете, что все люди жалеют слепых, то глубоко заблуждаетесь. Помните, я рассказывал вам об украденных у инвалидов наградах, картинах, книгах и прочих человеческих радостях? То мелочи по сравнению с тем, что некоторые негодяи пытаются залезть в карман к слепому. В прямом смысле. Не верите? Но вы же знаете, мне нет никакого смысла вас обманывать. У нас, у собак, не принято привирать, фальшивить, лицемерить. Оставьте все это для людей, нам это не нужно. Мы если радуемся, то радуемся по‑ настоящему, если злимся, можем и цапнуть, если защищаем, то не задумываемся о последствиях. Защищаем, потому что обязаны защищать. Все по‑ честному. Вы верьте нам и доверяйте. Хорошо?

Два дня мы с Сашкой не ходили на прогулку. Женщины меня вычесывали, по пять раз на дню мыли всякими шампунями и бальзамами‑ ополаскивателями, брызгали на мою бедную голову какими‑ то вонючими спреями. Я переносил все это мужественно, поскольку был уверен, что заботливые мама и бабушка желают мне добра. И в самом деле, чего я только мог нахвататься во всех тех сараях, зарослях, «обезьянниках».

Люди почему‑ то абсолютно убеждены, что специальные средства по уходу придают собакам приятный запах. Хочется спросить: приятный для кого? Для вас? Лично я эти запахи приятными не назвал бы, за исключением некоторых. Но сопротивляться нельзя, да и не положено по инструкции, потому я так смиренно сижу и киваю головой.

Только позвольте совет: никогда не используйте для ухода за нами всякую дрянь, содержащую спирт, мыло, химикаты и медикаменты. Фу, какая мерзость! Не экономьте на своих преданных друзьях, пожалуйста. Между прочим, моя знакомая, овчарка Лада из седьмого вольера (она сама мне рассказывала), именно на этой почве и не сошлась со своей подопечной. Помните, я говорил вам, собаку вернули обратно в школу? Что ее подопечная учудила…

Чтобы не заморачиваться со всякими моющими средствами, основой которых являются масла растительного происхождения и экстракты лечебных растений, женщина сунула Ладу в ванну и намылила своего поводыря хозяйственным мылом – дескать, воняло от нее псиной. Вот и представьте себе, что бедная Ладушка испытала. С ума сойти. Да и несправедливо это. Сама‑ то женщина голову моет приличным шампунем, пенку с запахом лаванды в ванну добавляет, а бедную собаку – с головы до лап хозяйственным мылом. Кто ж такое выдержит? Вот Лада и взбрыкнула. Все можно потерпеть – и грубость, и хамство, и голод, но только не хозяйственное мыло. Тут уж извините, товарищи человеки. Чтобы вам были понятны наши ощущения, представьте такую картину: кому‑ то взбрело в голову помыть ваше тело керосином. Вот то же самое для нас хозяйственное мыло или стиральный порошок.

По‑ моему, я все‑ таки немного взбрехнул. Слово номер десять (простите), я случайно. Мне, конечно, с людьми повезло. Светлана Сергеевна, словно угадав мои мысли, приволокла из зоомагазина шампунь «Нежный» с экстрактом лимона и розы. Скажу вам, запах очень даже неплохой. Между прочим, я сам иногда ем лимоны. Организм требует. Гадость, конечно, еще та, но иногда вот почему‑ то хочется кисленького. С вами наверняка тоже такое случается.

В общем, если бы не спрей, я не испытал бы никакого дискомфорта. Но, как говорится, не все псу Масленица. Только не надо меня поправлять, я знаю, как вы произносите эту поговорку. Но не забывайте, у нас поговорки, хотя и похожи на ваши, все же звучат несколько иначе. Иными словами, отоспался я, отъелся, отмылся и думаю: если на меня свалились такие блага, то каково же было настоящим царям. Вот жили люди! Хотелось бы мне знать, как нежился мой тезка, тибетский царь Трисон Дэцэн.

Гулять мы вышли только на третий день. За это время мама приобрела для меня новую амуницию и даже светящийся поводок. Кстати, говорят, что светящиеся трости и поводки придумала девочка, которая однажды в темноте на велосипеде врезалась в слепого старика. Ей так было стыдно, что она после этого происшествия изобрела святящиеся в темноте вещи для слепых. Теперь слепой человек виден издалека даже в кромешной тьме. Не было бы счастья, да несчастье помогло.

Прошли мы с Санькой знакомым маршрутом, спустились по ступенькам в парк, походили вдоль небольшого пруда, затем присели на лавочку. Сашка несколько минут сидел молча, затем вдруг спрашивает:

– Триш, ты видел когда‑ нибудь радугу?

– Ав! – отвечаю. Чего я только за пять лет своей собачьей жизни не видел.

– Она тебе понравилась?

– Ав! – соврал я, чтобы не обидеть Сашку. Ну что там может понравиться? Радуга, да и радуга. Вещь совершенно бесполезная. Вообще не понимаю, для чего она нужна? Какая от нее польза?

– А я однажды видел очень большую радугу, – продолжает Сашка, – словно громадный мост. Красивая – глаз не мог оторвать. А когда она исчезла, я даже расстроился. Я очень люблю… люблю… то есть любил смотреть на радугу…

Вот тебе раз. Сашка заплакал. Смотрю, из‑ под очков слезы закапали. Ну что же ты, парень? Да черт с ней, с этой радугой. Нашел из‑ за чего плакать. Я подсел ближе к Саньке и слизнул слезку. Он сразу заулыбался, говорит:

– Извини, Триша. Я больше не буду. Не знаю, все вспоминаю спокойно, а вот как только радугу вспомню, хочется плакать. Понимаешь?

– Ав! – отвечаю. Я и впрямь, по‑ моему, начал понимать. Видимо, с радугой у него связаны самые теплые воспоминания из зрячей жизни.

– Триш, – продолжает Сашка, – давай договоримся: если ты увидишь на небе радугу, авкни мне три раза. Хорошо?

– Ав! – заверил я Саньку.

– Только смотри не забудь. Договорились?

– Ав! – отвечаю. Когда я что‑ либо забывал?

В то время как я успокаивал Сашку, к нам подошла группа подростков лет по семнадцати. Человек пять парней и одна девчонка. Все как‑ то странно одеты (не поймешь в чем): какие‑ то необычные майки с чудовищами на груди, у одного парня прямо на шее татуировка, второй, как собака, с ошейником. Мне эта компания сразу не понравилась. Вгляделся, лица у них недобрые. Первой заговорила девчонка (чтоб у нее язык отсох).

– Приколитесь, пацаны, – фальшиво рассмеялась она, – этот придурок с собакой базарит.

Я на всякий случай тихонечко авкнул, чтобы к нам не приближались. Группа остановилась, но девчонка сделала еще шаг и говорит мне:

– А ты че, шавка, тут растявкалась?

Бедное дитя, зачем же ты так? Что я тебе плохого сделал? Я даже не гавкнул‑ то по‑ настоящему, так просто, предупредил, чтобы держались от нас подальше. А ты оскорбляешь меня, шавкой называешь.

– Ветта, – окликнул диву один из подростков, – ты че, не видишь, это же слепой пацан.

– А откуда я знаю, – снова захихикала девчонка, – может, он косит под слепого.

Блин, да что же ты несешь, дурочка? Ну, иди своей дорогой, прошу тебя. Даже Пузики‑ Тузики и то себя вежливее ведут, хотя они глупые собаки.

Дива приблизилась ко мне еще на шаг, видимо, показывая перед пацанами свою смелость.

– Эй, пацан, – это она уже Шурику, – ты в натуре слепой или косишь?

Сашка молчит. А что можно этой дуре ответить?

– Слышь, пацан, – заговорил второй подросток, – ты, может, вдобавок еще и глухонемой?

– Нет, – отвечает мой Санька, – я хорошо вас слышу.

– Так отвечай, когда тебе вопросы задают, – сплюнула рядом со мной девчонка и, вынув из кармана пачку сигарет, закурила.

– Так слепой или нет? – спрашивает третий подросток.

– Да, я слепой, – отвечает Сашка.

– Полностью? – спрашивает девчонка и пускает дым прямо Саньке в лицо. Тот даже поморщился.

– Да, – отвечает мой подопечный.

Вы должны меня понять. Я не сдержался и зарычал. Девушка отступила.

– Вет, пошли, ну его в задницу, нужен он тебе, этот слепошарый, – кто‑ то попытался образумить девчонку.

– Погоди, – капризно ответила Ветта, – я хочу убедиться, что он не косит.

– А зачем тебе это нужно? – спрашивает подросток.

– Да их столько развелось, этих инвалидов, и все бабок хотят, дурят людей…

Я гавкнул как следует – уже по‑ своему, по‑ лабрадорски, по‑ мужски. Мол, не отойдешь – хватану за коленку. Еще своими вонючими сигаретами на нас дым пускает.

– Сидеть! – крикнула она мне, думая, наверное, что нас учат выполнять команды любого придурка. – Фу!

Эх, думаю, фукнул бы я тебя сейчас, да не хочется шум поднимать. Снова говорю ей:

– Гав!

Смотрю, все‑ таки испугалась, хотя из кожи вон лезет, виду не хочет подавать.

– Эй, ты, инвалид липовый, – говорит она Саньке, – а почему у тебя псина без намордника? Ты знаешь, что без намордника нельзя собак выгуливать?

Девочка, девочка, с каким удовольствием я бы натянул тебе на крашеную морду намордник.

– С чего вы взяли, что я липовый инвалид? – на удивление спокойно и с чувством достоинства отвечает Сашка.

– Сними очки, покажи, – потребовала девчонка.

Сашка снял темные очки, один из подростков, увидев шрамы на лице парня, ахнул и, схватив диву за руку, взволнованно произнес:

– Ветта, пошли, хватит.

Но настырная девчонка отмахнулась от него и спросила у Саши:

– А ты раньше видел?

– Да, – кивнул он.

– А что с тобой случилось? – продолжает расспрашивать Ветта.

Я решил пока не вмешиваться.

– В аварию попал, – тяжело вздохнул Шурик. – Папа погиб, а я вот… ослеп.

– А собака у тебя ученая? – спрашивает девчонка.

– Да, это собака‑ поводырь, – подтвердил Сашка. – Их в специальной школе и по специальной программе обучают.

– И как? Помогает?

– Помогает, – отвечает Санька, но я вижу, надоела она ему хуже горькой редьки.

– Это что за порода? – продолжает допрос неугомонная Ветта.

– Лабрадор, – отвечает Сашка.

– Как ее зовут?

Тоже мне, знакомится девушка. Ты сначала у парня узнай, как его самого зовут, а потом уже о собаке расспрашивай. Саня, Саня, умоляю, только не говори ей, что у меня имя Триша. Но Сашка мой мудрец.

– Трисон, – отвечает. Я еще сильнее прижался к нему и благодарно скульнул. Сашка погладил меня и продолжает: – Очень хороший пес. У вас есть собака?

– Ха! Не хватало мне еще собаку завести, – расхохоталась (все так же фальшиво) Ветта‑ с‑ приветом, – она же весь дом загадит.

Вы представляете, какие нужно иметь железные нервы, чтобы сносить вот эти все наветы от кретинки Ветты. Да когда же ты уйдешь? И Сашка тоже хорош, начал болтать с ней. «У вас есть собака? » Да простят меня соплеменники, но Ветта сама может заменить любую собаку… Кроме лабрадора, конечно. Скорее, она могла бы работать у кого‑ нибудь гавкучей болонкой. К тому времени парни отошли в сторону. Иди, Ветта, иди, тебя твои ухажеры заждались уже.

– Ну, ладно, пока, – Ветта помахала Сашке рукой, – может, когда еще увидимся.

Машет рукой, говорит слепому мальчику: может, увидимся. Нет, точно невменяемая эта Ветта. Слава богу, ушла. Знала бы, что творилось у меня внутри, пока ты здесь перед нами кочевряжилась.

– Ну что, Тришка, – говорит Шурик, – видишь, не верят нам с тобой.

– Ав‑ ав! – отвечаю.

– Но ты не расстраивайся, не все же такие…

Вот чудак‑ человек. Да мне‑ то чего расстраиваться? Я за тебя переживаю. А он обо мне беспокоится. Ну, ты даешь, Санек.

– Про радугу помнишь? – спрашивает Санька.

– Ав! – говорю, а сам думаю: да, видимо, никогда он радугу свою не забудет.

– Ну и хорошо. Пойдем домой?

– У‑ у, – возмущаюсь я, дескать, двое суток почти дома просидел, не считая кратковременных выгулов.

– Не нагулялся? – смеется мой Санька.

– Ав!

– Ну, хорошо, хорошо, – соглашается парень. – Пойдем еще у пруда походим…

С Санькой легко договориться. Добрый он.

Глава 16

Невезучая я, наверное, собака. Только закончились все мои беды, и на тебе – заболел. И, главное, болезнь странная – воспаление легких. Ничего не могу понять. И где я мог простудиться? Но в общем‑ то догадываюсь. Похолодало у нас в Москве, а я после ванны развалился посреди гостиной. На кухне окно открыто, и балкон был открыт у мамы в спальне. Я в какой‑ то момент почувствовал, что мне стало зябко, но продолжал валяться мокрым на полу. Вот и довалялся. Глупый пес.

У меня поднялась температура, стало знобить. Глаза слезятся. Я еще хотел с Сашкой на прогулку выйти, все хорохорился, а на пороге упал и встать не могу. В глазах звездочки, в ушах шум. Ничего не могу понять. Думаю, может, старость моя пришла, помирать пора. С другой стороны, мне только шестой год. Жить еще да жить. В общем, перепуганные до смерти Светлана Сергеевна и Елизавета Максимовна вызвали мне собачью «неотложку». Доктор послушал меня, осмотрел, язык понюхал (смешной дядька, но очень добрый) и вынес вердикт: воспаление легких. Прописал постельный режим, сунул мне в пасть какую‑ то гадость, я чуть было не поперхнулся. Лучше хозяйственным мылом намылиться, чем такую гадость глотать. Но самое страшное – меня теперь целую неделю будут пичкать этим лекарством. Сто раз подумаешь, что лучше – лечиться или сдохнуть прямо у порога.

Санька наотрез отказался от прогулок с бабушкой (наверное, до сих пор не может ей простить супермаркет), сел подле меня и наглаживает. Санька, мне, конечно, очень приятно, когда гладят, но ты мне скоро плешь на голове натрешь. И будет потом у тебя лысый поводырь.

– Ну что ты, мой малыш? Заболел? – это он так меня жалеет.

Какой же я тебе Малыш, Санек? Я уже зрелый, состоявшийся мужчина. А он, как нарочно, продолжает:

– Мальчик мой, миленький. Плохо тебе? Выздоравливай, мой родной.

Ну, вот это уже совсем ни к чему – мне на нос упали слезы. Санька, прекращай ты это мокрое дело. Ну, подумаешь, приболел немного. Отопьюсь этими ненавистными лекарствами, и снова выйдем с тобой на просторы. Не плачь, Саня, прошу тебя. Мне в такие минуты самому хочется волком выть. Успокойся, Шурик. Все будет хорошо.

– Ты знаешь, Триша, – говорит Сашка, – ты мне теперь как родной брат. Настоящий брат, как человек. Честное слово, я тебя даже за собаку не считаю.

Ну, Саня, это ты загнул. Конечно, приятно такое слышать, спасибо тебе, но какой же я тебе брат?! Посмотри на меня – хвост, лапы, весь, как медведь, в мехах, да и лицо мое, как ни крути, все же не лицо, а морда. Понимаю тебя, но настоящим родственником твоим никогда мне не стать. Как ты говоришь, собака – она и в Африке собака. Но за слова твои признателен. Ну‑ ка пригнись, я поцелую тебя. Лизь‑ лизь!

Сашка рассмеялся.

– Ты же все понимаешь, Тришенька? Ты умный. Как хорошо, что мы с тобой встретились. Я даже представить не могу, как бы я сейчас жил без тебя… Ты как думаешь, я когда‑ нибудь увижу настоящую радугу?

– Ав! – отвечаю. Что‑ то Сашка никак не может расстаться со своей радугой. И что он в ней нашел? Сдалась она тебе, эта радуга. Понимаю, приятно вспомнить, но не надо жалеть о том, что было, думай о том, что осталось. Руки‑ ноги целы, голова в порядке, мама‑ бабушка есть, я с тобой, чего еще нужно? Все хорошо, Шурик. Радуйся жизни. Подумаешь, радуга. Видишь ты ее или не видишь, ей все равно. Когда захочет, тогда и появится. Но ты не думай, что я отлыниваю от обещания. Нет, если появится, я тут же проавкаю тебе три раза. Можешь не сомневаться.

Я тут недавно смотрю телевизор, канал «Дискавери», по‑ моему. Про радугу рассказывают. Осторожно. Если мозг еще слабый, лучше пропустите этот абзац. Я лично чуть об ножку стола не ударился, пока переваривал информацию. Смотрите, я предупредил.

Оказывается (если, конечно, верить телеведущему), Санькина мечта представляет собой каустику, возникающую при преломлении и отражении внутри капли плоскопараллельного пучка света на сферической капле. Отраженный свет имеет максимальную интенсивность для некоторого угла между источником, каплей и наблюдателем. И этот максимум весьма «острый», то есть большинство преломленного с отражением в капле света выходит практически точно под одним и тем же углом…

Извините, дальше не стану испытывать ваше терпение. Так недолго и пинка получить. В общем, с этой радугой одни проблемы. Какие‑ то капли, преломления, отражения… Да мне плевать. Главное – Сашка хочет увидеть эту чертову радугу. Не прозевать бы. Я же чему обучен? По земле ходить, препятствия всякие обходить, ну, тапочки подать, очки уроненные поднять, а тут радуга. Это же надо все время в небо пялиться. А кто за бордюрами, ступенями, оградами смотреть будет? Ой, беда с этими слепыми, чего только не придумают. Но я все равно их люблю. Они же как дети. Кто им поможет, кроме меня? Вот вы согласитесь день и ночь ухаживать за ними? Скажу по секрету, я даже ночью провожаю Сашку… Ладно, не буду вдаваться в подробности, а то еще прозреет, прочитает и обидится на меня. Хотя за что на меня обижаться, я же правду рассказываю.

Зрячие должны знать всю правду о слепых. Тогда и слепым будет немного легче. Зрячие, может, задумаются. А вы знаете, к какому выводу я пришел, пока валялся с воспалением легких? Да, кстати, иногда и полезно поболеть – хоть есть время поразмышлять. Когда я «в бегах» находился, там не до высоких дум было. Когда на работе, тоже сильно не надумаешься. А болеть, с одной стороны, даже и прикольно: лежишь, постанываешь (главное – не забывать постанывать) и думаешь, думаешь, думаешь… Тут до чего угодно можно додуматься.

Я вот все сравниваю людей с собаками. Никак мне эта мысль покоя не дает. Мы же вроде как все от амебы произошли (только не подумайте, что это я сам придумал – это все по каналу «Дискавери» показывают), но почему такая несправедливость? Прошу у бога дать мне всего десять слов. Вы читали первую часть моего повествования? Если нет, напомню, чтобы не искали по страницам. Вот мне бы научиться произносить всего лишь десять слов:

1. Гулять

2. Стой

3. Иди

4. Надоело

5. Помогите

6. Еда

7. Холодно

8. Жарко

9. Спать

10. Простите

И мы бы уже с вами были на равных. Попробуйте мне что‑ то сказать, чтобы я не сумел вам возразить или с вами согласиться. Если не верите мне, порепетируйте между собой. И вы убедитесь, что вам больше слов и не нужно.

Но, видимо, не суждено. Стараюсь‑ стараюсь изо всех сил, а все равно живу бессловесной скотиной. Каких только гадостей мне не говорят, а я даже не могу ответить. Ответишь своим традиционным и банальным «Гав», сразу вопрос: собака взбесилась, что ли? Сами вы взбесились. Просто другого я ничего сказать не могу, вот и приходится гавкать, когда допекут. Ну ладно, смирюсь. Куда денешься, жизнь у нас такая – собачья. Впрочем, у вас тоже иногда не лучше. Так что я и вам не завидую. Порой подумаешь, у меня хоть отговорка есть – я на иждивении. А вам и правда достается – на задние лапы не встанешь и не попросишь. Да и у кого? У кого просить? Эх, правильно говорил мой Иван Савельевич, хорошо там, где нас нет. А еще он любил поговорку «В чужих руках и пятак рублем кажется». Все верно. У каждого своя жизнь, у каждого свои проблемы, у каждого свои радости и сладости.

Вроде как пошел на выздоровление. Приезжал снова добрый доктор, слушал меня, щупал, каким‑ то молотком мне по лапам настучал (это что еще за прикол такой? ), говорит, нервную систему проверил. А чего ее проверять? Нервный я, что ли? Лежу себе спокойно, ни на кого не гавкаю, не рычу. Нервная система моя ему не понравилась. Мне кажется, он хотел просто сорвать лишний рубль со Светланы Сергеевны. Да, по‑ видимому, и сорвал, потому как я видел, когда она перед уходом что‑ то сунула ему в карман. Вот тебе и нервная система. Тут, сдается мне, не в системе дело и не в нервах, а в деньгах.

Посмотришь на людей, они за эти свои бумажки готовы горло друг другу перегрызть. Только и слышишь: деньги, деньги, деньги… Хотя, как я понял, без денег даже корма мне не купишь. Да и себе они еду тоже за деньги покупают. Правда, Елизавета Максимовна все время говорит, что деньги как вода. По‑ моему, она привирает. Какая ж это вода? Попробуй полакай такую воду. Это бумага, даже не оберточная, она даже курочкой не пахнет. А вообще я в каком‑ то кино слышал, что эта денежная бумага совсем не пахнет. Но это неправда. Я, например, по запаху могу найти любую купюру. Не верите?

Однажды у Ивана Савельевича в трамвае какой‑ то проходимец бумажник из кармана вытащил. К моему стыду, я даже не заметил, как он это сделал. Да я и не ожидал такой наглости. Лежу у ног своего подопечного и дремлю. Откуда же я знал, что люди у людей по карманам лазят. И вдруг Иван Савельевич как закричит водителю:

– Не открывайте двери, не открывайте двери!

Я сначала даже не понял. Думаю, чего это он? По кругу решил покататься, что ли? Удивился еще, а как же другие пассажиры – им‑ то не до катаний, наверное. А старик мой поясняет:

– У меня кто‑ то бумажник спер. Не открывайте двери! Мы сейчас найдем. Трисон! Трисон! Ищи!

А‑ а‑ а! Все понял. Да для меня это плевое дело. Чего тут искать? Вот он, голубчик, стоит, рожа побелела, а сам спрятал за пазуху бумажник и смотрит в окно, делает вид, что он не при делах. Я как рявкнул, он чуть на пол не упал. Бессовестный, нашел у кого деньги красть. Не знаю, что там дальше было, но мы с Савельевичем вышли на своей остановке и пошли домой. Он потом мне всегда говорил в трамвае или в троллейбусе, чтобы я не дремал, а отслеживал телодвижения разных типов. И больше таких инцидентов с нами не случалось. Так что не верьте, если вам скажут: деньги не пахнут. Это неправда. Пахнут, правда, все по‑ разному, но пахнут.

Наконец‑ то! Выздоровел я. Температуры нет, пилюли отменили, прогулки разрешили. Молотком по лапам не стукают. Завтра с Сашкой пойдем путешествовать. Вот честное слово, маршрутов десять обойдем. Буду водить Саньку, пока он сам не запросится домой, хотя он очень выносливый парень. Нет, все‑ таки быть здоровым лучше, чем болеть. И вам желаю крепкого здоровья. До завтра.

Глава 17

Ну и как тут не поверишь, когда говорят, что мир тесен, словно собачья конура. Впрочем, обо всем по порядку.

С десятью маршрутами я погорячился, утром мама и бабушка объявили нам с Санькой, что мы всей семьей едем в гости на день варенья (вы не подумайте, что я сладостями увлекаюсь, это Сашка так называет день рождения) к какому‑ то бабушкиному племяннику. У него сегодня, оказывается, юбилей – пятьдесят лет. Везет же людям, так долго живут.

А хотите, пока наши женщины прихорашиваются, я вам расскажу о собаках‑ долгожителях (все‑ таки полезная вещь этот телевизор)? Вы, наверное, знаете, что мы в среднем живем от восьми до пятнадцати лет. Но бывают случаи, некоторые наши соплеменники дотягивают и до двадцати. Но самой знаменитой собакой, безусловно, является австралийская собака‑ пастух по кличке (с кличкой, правда, ей не очень повезло) Блюй. Не знаю, что это значит по‑ австралийски, но в России с таким именем она долго не прожила бы. Нет, ну что, я не прав? Это ж надо так назвать бедную собаку – Блюй. Еще бы назвали…

Впрочем, фу! Оставим наши фантазии, а то подумаете, что Трисон совсем уже обнаглел. Так вот та самая «блюй‑ плюй» прожила двадцать девять лет и пять месяцев. Из них она двадцать лет пасла коров и овец, потом ушла на пенсию. Я вот все думаю, чем ее Лес Холл (хозяин) кормил? Наверное, каждый день молочком баловал, творожком, брынзой. К тому же пастух все время на свежем воздухе. Да и травку наверняка какую‑ то полезную кушала. В Австралии, говорят, много всяких полезных растений. Не то что у нас – выйдешь на газон, не трава, а солома какая‑ то. В лесу и у нас хорошо, я там всякие корешки выковыриваю, листочки хрумкаю. Не все подряд, конечно, но те, о которых мне сердце подсказывает. Да, повезло пастушке. На славу пожила. И что интересно, она даже не своей смертью умерла. Расхворалась под конец жизни, ослепла, оглохла. Ходить перестала. Ну, люди из гуманных соображений ее и усыпили.

Не знаю, гуманно это или нет, но хозяевам виднее, наверное. Хотя я бы давал не только людям, но и собакам умирать своей естественной смертью. Зачем нас усыплять? Кто знает, что будет завтра? Сегодня собака оглохла‑ ослепла, а завтра, смотришь, на поправку пошла. Нет, неправильно это. Люди спорят об эвтаназии, но для себя, о нас не вспоминают, хотя, говорят, есть какие‑ то общества любителей животных – они и за нас заступаются. Тут какое дело: человек‑ то может и сам попросить, чтобы его усыпили. А собака? Как узнать, хочет она усыпляться или нет? А раз не знаешь, то и не делай этого. Дай собаке спокойно умереть, тем более если она всю жизнь была твоим преданным другом. Я даже представить не могу, как можно усыпить своего друга… Ну да ладно, не будем о грустном.

Второе место по продолжительности жизни занимает шотландская овчарка колли, по кличке Тэффи (ну, хоть тут нормальное имя) – она прожила без малого двадцать восемь лет. Родилась 2 апреля 1952 года, а умерла (кстати, своей смертью) в 1980 году 9 февраля.

Но вам‑ то, наверное, любопытно будет узнать и о достижениях собак‑ поводырей? Мы тоже не лыком шиты, и у нас есть свои рекорды. И между прочим (аж грудь распирает), рекорд за лабрадором. Ну, если быть более точным, то за лабрадоршей. Ничего удивительного в том нет. Я слышал, что у вас, у людей, такая же петрушка – женщины живут дольше мужчин? Или мне наврали?

Так вот, рекорд в длительности активной службы в качестве поводыря принадлежит лабрадору‑ женщине Синди‑ Клио. Она честно отработала четырнадцать лет и восемь месяцев. На втором месте тоже лабрадор и тоже женщина – тринадцать лет два месяца помогала слепому подопечному. Удивительные достижения моих коллег, если учесть неимоверную сложность нашей работы.

Я много чего интересного могу рассказать вам о собаках – и о самых состоятельных, и о собаках‑ кинозвездах, и о литераторах. Даже была собака, которая могла стать святой. Серьезно говорю. Кличка Сент‑ Гинефорт, французская борзая. Она погибла, спасая мальчика от змеи. Люди потом приходили к собаке на могилу и каким‑ то чудесным образом исцелялись там от разных недугов, за что и провозгласили ее святой. Но снова помешала человеческая несправедливость – церковь отказалась канонизировать животное. Вот видите, человек, значит, может стать святым, а нам нельзя. Хотя, по правде говоря, мы если и грешим, то только из‑ за неразумности.

В общем, заболтались мы. Нам же еще к племяннику бабушкиному нужно вовремя успеть, просили не опаздывать.

По дороге какой‑ то пьяница мне чуть лапу не отдавил в трамвае, я аж взвизгнул от боли. Стоит, еле на ногах держится, всех локтями распихивает, сквернословит, икает, чихает и небось человеком себя считает. Ну, скажите, что это за человек? Даже мне за него стало стыдно. А когда мы выходили на своей остановке, он попытался меня погладить, но я ловко увернулся от его грязных лап… то есть рук. Впрочем, какие там, к черту, руки, у меня лапы чище во сто крат. Ему моя увертливость не понравилась, и он крикнул мне в хвост:

– Не боись, щенок! Солдат ребенка не обидит!

Это ж надо умудриться столько выпить! Взрослого кобеля щенком‑ ребенком обозвал. И при чем тут солдат? Да, пьяного человека не поймешь. Ему, наверное, все окружающие маленькими кажутся. Теперь я понимаю, почему Иван Савельевич говорил о нашем соседе за стеной, когда тот буянить начинал, что ему море по колено. Ну, все правильно, пьяному и море, наверное, лужей мерещится. Сосед у нас лихой был. Как расходится, всему дому места мало, даже в милицию его несколько раз забирали. Ничего не помогало. Заберут, отпустят, а вечером все сначала. Иногда, правда, забирали и на несколько дней – дом отдыхал, отсыпался, как я после вынужденного путешествия.

Каково же было мое изумление, когда я увидел дом Мурзика. Вы представляете, смотрю и глазам своим не верю. Елки‑ палки, да в этом же доме Жора с бабой Надей живут. Вот это да! Я же говорил вам, что мир тесен. А сейчас внимание! Бабушкин племянник живет в этом же подъезде и на том же этаже, где Георгий Алексеевич, только квартира напротив. Не знаю, рассказывать вам или нет, все‑ таки это тема деликатная. Не каждая собака в этом сознается, но, поскольку я правдивый пес, все же расскажу.

Мне почему‑ то захотелось увидеться с Мурзиком. Ну а что, не такой уж он и плохой. Во всяком случае, мне же он ничего такого не сделал. Подумаешь, мой корм ел, так и то это же баба Надя покупала. Может, она вообще нам на двоих его брала, откуда я знаю? Да и не жалко мне было. Где ты, Мурзик? Выходи, я к тебе в гости приехал.

Когда мы очутились на знакомой лестничной площадке, я подбежал к Жориной двери, стукнул лапой и громко гавкнул. Бабушка тут же отреагировала:

– Фу, Трисон! Ты что творишь? Людей напугаешь. Нам в другую квартиру. Сидеть!

Да знаю я, родная, что в другую, но тут у меня дружок живет. Внезапно дверь отворилась, и на пороге появилась бабушка Надя. Вот честное слово, я так обрадовался – завилял хвостом, заскулил, заавкал. Женщина, увидев моего Сашку в темных очках, видимо, догадалась, что это я. Бабушка засуетилась, стала извиняться, говорить какие‑ то глупости обо мне, ну типа того, что я перепутал двери.

– Да нет, – говорит баба Надя, – он не перепутал, мы, кажется, знакомы с вашим псом. Он терялся у вас?

– Да, – опешили мои родственники. – А вы откуда знаете?

– Умка, – говорит мне баба Надя, – нашел все‑ таки своего хозяина?

– Ав‑ ав! – отвечаю я. – Ав‑ ав!

– Но его зовут Трисон, – поправила мама.

Ты смотри, мама тоже мое имя не забывает. Но мама тут же опустила меня в глазах бабы Нади, добавив:

– Правда, мы называем его Тришей.

– Мы же не знали, – отвечает моя спасительница, – а моя внучка назвала его Умкой.

– А как он к вам попал? – нахмурилась бабушка.

– Ой, – спохватилась Надежда, – что же мы тут стоим, проходите, проходите, я вам все расскажу…

– Да мы к Ларионовым в гости, – смутилась мама. – Юбилей сегодня…

– Знаю‑ знаю, – говорит баба Надя, – мы его уже с утра поздравили. Я вас долго не задержу, просто расскажу, как мы с вашим Умк… Тришей познакомились.

Ну, вот и все. Теперь я и здесь буду Тришей. Мы переступили через порог, смотрю, кровати моей уже нет. Ну а кто на ней будет спать, не Жора же. Я помог Сашке войти и вдруг слышу испуганный голос Елизаветы Максимовны:

– Ой, да у вас кот. Осторожно!

Эх ты, баба Лиза, сама уже как собака на кошек реагируешь.

– Не переживайте, он у нас мирный котик, они успели с вашим Умк… Тришей даже подружиться.

Оборачиваюсь, вот он – Мурзилка мой стоит, глаза на меня таращит, хвост трубой. Я подошел к нему вплотную и лизнул эту наглую и надменную морду. Здоров, говорю, Мурз. Он уши прижал, нахмурился, утерся лапой, но не убежал, стал меня обнюхивать. Эх ты, Мурзик, Мурзик, ладно, считай меня своим другом. Я не буду тебя стесняться. А если кто на улице обидит, даже заступлюсь, так и передай всем дворовым собакам.

– А ты куда исчез‑ то? – спрашивает Мурз. – К нам из милиции приходили, сказали, что ты сбежал от них. Чего так? Обижали?

– В клетке держали, – отвечаю.

– А этот, в очках, твой хозяин?

– Друг, – поправляю я кота.

– Все наладилось? – спрашивает Мурзик.

– Да, – киваю.

Люди удивленно рассматривали нас с котом, первой опомнилась Елизавета Максимовна:

– Вы знаете, нас просили не опаздывать, если можно, объясните, что случилось, да мы пойдем.

Пока баба Надя рассказывала о нашем пикнике, о недожаренной свинине, о водных процедурах, мы общались с Мурзиком. Нет, зря я тогда о нем плохо думал. Мурз сразу же предложил мне поиграть в какую‑ нибудь игру. Давай прыгать на меня, хватать за хвост, трепать мои уши. Пришлось извиниться, объяснил, что вынужденный отпуск мой давно закончился, а я теперь на работе. Но Мурзику мои объяснения что слепому картина на стене. Прыгает, резвится, скачет, как колобок. Я смотрю на него, а сам краем уха слушаю, что там про меня рассказывают.

Из разговоров понял, что, оказывается, бабушкин племянник даже не знал, что я работаю у Сашки. Вот оно как. Живут люди в одном городе, а так редко общаются.

– Спасибо вам, большое спасибо, – тараторили мои женщины перед выходом из квартиры бабы Нади.

– Не за что, – отвечала Надежда. – Если бы знали, сразу позвонили…

Говорю же: напишите на шлейке телефон свой. Не объяснишь.

– Будете в наших краях, заходите в гости, всегда рады.

– Взаимно.

Церемония прощания окончена, Елизавета Максимовна давит кнопку звонка, и на пороге вырастает двухметровый племянник с бородой…

Глава 18

Если вас не интересует история домашних собак, вы смело можете пропустить эту главу.

Племянник говорил с тетей (то бишь с нашей бабушкой) на «ты» и весело хохотал весь вечер. Как оказалось, он работает геологом и часто бывает в командировках, потому в его доме нет никакой живности (кто же за ней будет присматривать? ). Оно и хорошо, все мне спокойнее – бывает, придешь в гости, а там Симки всякие, Трезоры, Барсики. Развлекай их или, наоборот, терпи унижения, они же «хозяева». А тут я один, отдыхаю от суеты. Классно…

Валентин Игоревич, как называл его Саша, одобрил выбор женщин и очень хвалил меня. Ну, если быть более точным, то не меня лично, а всю нашу породу. А я вам что говорил? Все, кто понимает в этом деле, знают: лучшего поводыря, чем лабрадор, не сыскать.

Пока родственники и друзья Валентина Игоревича поглощали всякие вкусности, я пялился в телевизор. Скажу вам, такая интересная передача, что я даже про ужин забыл.

Оказывается, люди давно уже спорят, от кого мы произошли. Версии две: одни говорят, что от волков, другие – от шакалов. Нет, ну, что это за версия такая? От шакалов. Если сами произошли от обезьян, то теперь и нас захотели унизить? Нет, так дело не пойдет. В общем, я считаю: те, кто говорит, что собаки пошли от волков, – созданы богом, а те, кто утверждает, что мы произошли от шакалов, – такие люди пошли от обезьян. Вот так! Не надо возводить на нас такую унизительную напраслину. «От шакалов…» Нет, это ж надо додуматься до такой гнусности. Хорошо, что хоть не все так считают. Есть на кого положиться.

В общем, удачно мы сходили на юбилей к бородатому геологу. Я столько узнал в этот вечер нового, что теперь вот решил и с вами поделиться.

Моих предков (разумеется, волков) одомашнили еще десять тысяч лет назад. Уму (даже собачьему) непостижимо. А самое первое свидетельство о сотрудничестве человека и собаки датируется вообще двадцать вторым тысячелетием до новой эры. Ученые нашли отпечаток собачьей лапы. Генетики подсчитали, что собака и волк разделились около ста двадцати пяти тысяч лет назад, но спутником человека мои предки стали гораздо позже.

Первые одомашненные собаки были и сторожами, и помощниками на охоте. Ну а когда человек сам уже поумнел, то тут нас начали делить на разные группы. Сторожевые отдельно, охотничьи отдельно. Появились декоративные собаки, это что‑ то вроде украшения. От них ничего не требовалось, никакой службы человеку, просто радовали глаз своим хозяевам. Не знаю, наверное, такие собаки тоже нужны. Согласитесь, у людей тоже ведь есть декоративные люди. Или я что‑ то не понимаю? Может, я и заблуждаюсь, но среди людей есть те, кто едва ли не сутками работает, а есть и такие, кто целыми днями на диване валяется. В общем, это другая тема. О людях в этот раз по телевизору говорили очень мало.

Удивило меня вот что: в настоящее время область применения некоторых пород собак радикально изменилась. В основном речь шла об охотничьих собаках. Вы представляете, они сейчас находятся на грани исчезновения, а все из‑ за того, что перешли просто в разряд домашних любимцев. Хотя многие из «охотников» работают в спецслужбах. Да возьмите хотя бы нас: многие мои родичи, вместо того чтобы приносить пользу людям, используя свои уникальные способности, целыми днями бьют баклуши. Балуют люди нашего брата. Так и лабрадоры скоро поголовно превратятся в декоративных собачек. Обидно мне за свою породу.

Вы знаете, собаки для своих размеров, если их постоянно тренировать, очень даже сильны. Некоторые могут на спине переносить тяжелые грузы или таскать за собою сани. Так что в этом смысле не все лавры принадлежат лошадям. Мы тоже умеем работать. Вы слышали о ездовых собаках? Так вот, они вшестером могут несколько часов подряд буксировать нарты (это такие северные сани) весом в одну тонну. А фоксхаунды способны идти по следу сорок восемь часов (! ) без передышки. Люди от усталости валятся с ног, а собака, выполняя свой служебный долг, идет.

Не стану утомлять вас однообразной информацией. Вкратце расскажу о самом интересном. К примеру, о наших мехах. Есть такая мексиканская собачка – она вообще почти голая. А у некоторых пород шерсть может отрастать до полуметра (! ). Вот уж кому нужно нанимать персонального парикмахера. Да‑ да! Они не могут жить без постоянных стрижек и расчесывания. Представляю, если такая собака убежит от хозяина и станет бродячей. Ужас! Встретится в темном переулке, сдохнуть можно от страха. Сразу и не сообразишь, что за зверь такой.

У разных пород даже волосы разные. У одних они могут быть грубыми, как щетина, у других – мягкими и шелковистыми. Большинство собак, конечно, гладкошерстные, но у некоторых волосы торчат из так называемых волосяных сумок вертикально, из‑ за этого и получается жесткая шерсть. Северным собакам, к примеру, необходим длинный и густой подшерсток, иначе они могут погибнуть в сильный мороз.

Что нас всех объединяет, так это ежегодная линька, которая, кстати, зависит от длительности светового дня. На рост шерсти влияет температура. Если держать собаку на улице, то с наступлением холодов ее мех густеет. Если собака той же породы живет в тепле, мех ее всегда менее густой. Одним словом – приспособленцы, конечно, в хорошем смысле этого слова.

Немного о цвете меха. Большинство окрасов собак обусловлено сочетанием черных и желтых волос, характерных для их предка – волка. Однако мутации и другие причины привели к несравненно большему разнообразию, что вообще типично не только для собак, а для всех домашних животных. У собак, как и у всех млекопитающих, цвет меха определяется содержащимися в волосах пигментными гранулами. Когда их много, окрас черный. Когда черных гранул меньше и расположены они более рыхло, окрас становится темно‑ каштановым. Когда черные гранулы рассеяны, а желтых нет, получается так называемый голубой (серый) мех. В отсутствие черного пигмента мех желтый. А если пигментов вообще нет, собака оказывается альбиносом. Но это большая редкость: у них белый мех и красные глаза. Я лично таких собак живьем не видел, только по телевизору. Красивые, ничего не скажешь.

Чем мы еще гордимся? Зубами, конечно. У нас их два набора. Маленькие молочные зубы развиваются у щенков к концу грудного периода, это примерно в возрасте семь‑ восемь недель. После трех месяцев выпадают два средних резца, а вслед за ними и все остальные молочные зубы. Но мы недолго ходим беззубыми. Если вы заглянете к нам в пасть после пяти месяцев, то насчитаете целых сорок два (взрослых) зуба. Так что поосторожнее. Щенок может так цапнуть, мало не покажется. На всякий случай предупреждаю.

Собака использует расположенные спереди мелкие резцы (по шесть верхних и нижних) для скусывания пищи, а четыре заостренных длинных клыка по бокам от них – для ее разрывания, а также во время драк. Остальные зубы (предкоренные и коренные) нужны для разгрызания костей и разрезания мяса. Но, несмотря на хищнические зубы, мы все‑ таки не чисто плотоядны, любим полакомиться и овощами, и фруктами, и даже салатами.

Мы, конечно, не певцы, но можем издавать звуки различной высоты и интенсивности. Когда хозяева нас теряют, мы воем. Когда человек причиняет нам боль – скулим. Ежели кто попытается отобрать во время обеда лакомый кусок – рычим. Такие, как я, рычать на подопечного никогда не станут. Но нас‑ то этому обучают, а собака без образования в такой момент может и укусить.

И все же мы петь иногда пытаемся. Многие собаки реагируют на звучание определенных нот и подвывают им. Некоторые, особенно северные собаки, любят «петь» хором. Они поднимают вверх головы и воют в унисон. И скажите после этого, что мы произошли не от волков. Не знаю, может, шакалы тоже воют, но представляю, как это похабно звучит.

У охотничьих собак придается особое значение голосу. Некоторые английские породы издают очень приятные гортанные звуки.

Меня очень сильно раздражает, когда некоторые люди утверждают, что мы ни черта не различаем цвета. Еще как различаем. Какой же из меня будет поводырь, если я в светофорах не буду разбираться? Согласен, зрение у нас развито не так хорошо, как у человека, но наши‑ то подопечные вообще ничего не видят. Тут уж не до орлиных глаз. Зато мы способны различать до сорока оттенков серого цвета.

Думаю, вам будет интересно узнать о моих известных сородичах. Кое‑ что я уже рассказывал, но этого недостаточно. Не могу не упомянуть о знаменитом российском добермане по кличке Треф, который помог раскрыть более полутора тысяч преступлений. Разве это не герой?

Памятник с надписью «Самой преданной собаке в мире» установлен в Эдинбурге. У пса Бобби в 1858 году умер хозяин, старый пастух. Четырнадцать (! ) лет Бобби жил на могиле, ожидая возвращения хозяина. Все знали и любили Бобби за преданность. И когда тот умер, его похоронили рядом с пастухом.

Как не вспомнить о нашей знаменитой Лайке? Первое живое существо, побывавшее в космосе. Ей тоже установили памятник. Будете в Москве, сходите на Петровско‑ Разумовскую аллею.

Не менее знаменитые космонавтки Белка и Стрелка – их запустили в космос на космическом корабле «Спутник‑ 5», прототипе космического корабля «Восток». Герои‑ собаки находились там с 19 по 20 августа 1960 года. Может, кто‑ то усмехнется, когда я называю собак героями, но ведь за те же самые подвиги людям присваивали и до сих пор присваивают звание Героя.

Обидно, когда собакам такого звания не присваивают. Ну, вот сами посудите: в годы Великой Отечественной войны колли Дик обнаружил одиннадцать тысяч (! ) немецких мин и огромную бомбу, спрятанную в фундаменте Павловского дворца. Талант и выдержка Дика спасли жизнь тысячам солдат. Разве это не пес‑ герой? Но нельзя нам ни в святые, ни в герои. Нельзя…

Хорошо хоть, есть люди, которые ставят нашим собратьям памятники. 17 февраля 2007 года в наземном вестибюле станции «Менделеевская» Московского метрополитена состоялась торжественная церемония открытия первого в мире памятника, посвященного гуманному отношению к бездомным животным. Памятник так и назвали – «Сочувствие». Прообразом скульптуры стал пес по кличке Мальчик – любимец многих пассажиров и работников метрополитена. Что случилось с Мальчиком, спросите вы. Страшно отвечать, но он был публично убит каким‑ то негодяем в подземном переходе станции.

Впрочем, всяко бывает. И у вас бывает жизнь собачьей, и у нас – человечьей. Тут уж, как говорится, кому как повезет.

Что там у нас за шум? Ага, гости расходятся. Пора мне, Сашка идет. Нужно ехать домой. До встречи в следующей главе.

Глава 19

Обратный трамвай был полупустым. Люблю, когда общественный транспорт не переполнен. Свободно, легко, никто тебе на лапу не наступит. Вы наверняка тоже любите свободные трамваи? А для нас это тем более важно. Очень сложно работать в толпе.

Все у нас было хорошо. Выйдя из трамвая, мы сразу же направились к своему дому. Женщины щебетали о своем, мы с Санькой шли впереди, точнее, я, как всегда, первым, а он за мной. Казалось, ну что может испортить такой прекрасный, теплый летний вечер. И все же настроение нам разрушили. Вернее, разрушил один грубый дядечка. Как выяснилось потом, Елизавета Максимовна споткнулась о бордюр и внезапно очутилась на проезжей части. Я обомлел, когда услышал дикий визг тормозов и вскрик мамы. У меня аж шерсть встала дыбом. Оборачиваюсь, вижу картину (только не подумайте ничего страшного, все живы, целы): наша бабушка опирается на крыло легковушки, а из двери выскакивает «добрый молодец» лет, эдак, двадцати – двадцати двух и кричит на женщину:

– Куда ты, корова, прешь? Ты что, слепая, что ли?

Я даже гавкнул от досады. Ну, как же так можно? Пожилая женщина – а он на нее «корова». Как только не стыдно.

– Извините, молодой человек, – оправдывается Елизавета Максимовна, – оступилась я, вы уж меня простите, ради бога.

– Оступилась она, – не унимается водитель‑ грубиян, – сама лезешь под колеса, а меня из‑ за тебя в тюрьму могут посадить.

– Да успокойтесь вы, молодой человек, – продолжает бабушка, – я же не нарочно, так получилось.

– Отойди от машины, – орет водитель, – чего ты оперлась на крыло?

Светлана Сергеевна взяла под руку бабушку и, отведя ее на тротуар, видимо, не сдержалась:

– Молодой человек, имейте совесть, вы же с женщиной разговариваете, которая вам в матери годится.

– Тебя забыли спросить, – осматривая и протирая рукой крыло, отвечает хам, – смотреть нужно под ноги. Идете, варежки поразевали…

– Прекратите немедленно, – мама повысила голос. – Ничего ведь не случилось с вашей машиной, а человек просто оступился.

Смотрю, бабушка расплакалась. Мама стала ее успокаивать, а этот разбушевавшийся водитель все не уезжает. Бегает вокруг машины, шумит, что‑ то бубнит себе под нос. И чего так разошелся? Действительно, ведь все обошлось, ничего страшного не произошло. Но я догадался, почему он суетился. Просто так перепугался, что сразу и не решился сесть за руль. Видимо, ему нужно было отойти от встряски.

Всю оставшуюся дорогу Елизавета Максимовна тихонько всхлипывала, а мама ее успокаивала. Я вот все думаю, почему люди иногда бывают так грубы друг к другу? Ну, случилось недоразумение. По идее, водитель должен выйти из машины, помочь старушке, может быть, извиниться, пусть даже и не виноват. Ты же человек, у тебя тоже есть и мама, и бабушка, а может, уже и жена. Зачем вот так набрасываться на бедную женщину, которая и так перепугалась до смерти? Не понимаю я этого.

Я вообще заметил, что люди за рулем грубее тех, кто ходит пешком. То по луже проедут так, что целый фонтан выпустят на пешехода, то на «зебре» не уступают дорогу, то припаркуются на тротуаре так, что ни обойти, ни объехать. А бывает, станет под окном первого этажа и пыхтит, особенно часто это случается зимой. Плевать ему на здоровье других, главное, чтобы ему было тепло, а остальные пусть травятся выхлопными газами. Правильно говорил Иван Савельевич: водитель обязан уважать пешехода хотя бы потому, что именно он, пешеход, придумал автомобиль. Только вот не все это понимают, к сожалению.

С Сашкой у нас, слава богу, все хорошо. А вот у Ивана Савельевича много раз происходили недоразумения с водителями. Если бы не я, старик точно угодил бы под машину. Сколько раз было такое: идем по тротуару во дворе дома. Савельевич командует: Трисон, переходим на другую сторону, пойдем на лавочке посидим. Я только лапой на асфальт, вот он, «летчик», летит. Попробуй тут вовремя среагировать, если лихач несется по двору с бешеной скоростью. Я таких людей совершенно отказываюсь понимать. Зачем ты летишь по двору на такой скорости? Сколько из‑ за таких летунов погибает разных кошек, собак. Но если вам нас, зверья, не жаль, то подумайте, что из‑ за любой припаркованной у дома машины может внезапно выскочить ребенок или выйти старик, инвалид, да кто угодно, даже взрослый, здоровый человек, может, просто задумался. Ты же при всем желании не успеешь затормозить. И чем только люди думают…

Наконец‑ то добрались мы до квартиры. Бабушка легла на диван, запахло каким‑ то лекарством, мы Сашкой тихонечко присели рядом с Елизаветой Максимовной.

– Бабуль, что с тобой? – спрашивает Сашка.

– Все хорошо, внучек, не волнуйся, – отвечает бабушка, – сердце что‑ то расшалилось. Сейчас все пройдет.

Санька нащупал бабушкину руку и стал ее гладить.

– Ты, бабуля, в следующий раз рядом с нами иди, – говорит Санька, – Тришка все видит, подсказывает.

Ой, Шура, я от гордости даже глаза зажмурил, как же приятно такое слышать. Ведь для меня такие слова лучше любого корма, даже того, который теперь «стал еще вкуснее». Спасибо тебе, мой юный друг. Мне большего от тебя и не нужно. Если ты такого мнения о моей работе и моих способностях, я рад, очень рад. Буду помогать тебе с еще большим старанием.

Товарищи люди! Мы и без похвалы вам преданы и готовы за вас жизнь отдать. Но когда вы нас хвалите, это, поверьте, так приятно. Если мы делаем все правильно, хвалите нас, не стесняйтесь. Если бы вы знали, как приятно слышать добрые слова от вас. Впрочем, вы и сами любите, когда вас хвалят. Не так ли? Если вы думаете, что мы не понимаем, тогда просто дайте вместо сухого корма кусочек курочки. Пусть хоть она заменит хвалебные слова. Только не подумайте, что мы – обжоры и служим вам за кусок мяса. Скажу вам честно, я лично у чужого человека даже целую курицу не возьму. Для меня важнее всего не то, что дают, а кто дает. Всегда помните об этом – нас невозможно подкупить.

– Ну что ты, Саша, – улыбнулась Елизавета Максимовна, – не хватало, чтобы Тришка еще и мне помогал, нельзя его отвлекать.

Да ты, бабуля, не переживай, я справлюсь и с Сашкой, и с тобой. Вы можете смело положиться на меня.

– Ты будешь спать, бабуль? – спросил Санька.

– Да, мальчик, мне нужно подремать, успокоиться.

– Тогда спокойной ночи. – Сашка наклонился, поцеловал бабушку и, обращаясь ко мне, добавил: – Пошли, Триш, не будем мешать. Пойдем, я тебя покормлю.

Да, действительно, подкрепиться не помешало бы. Мама у нас молодец. На корм не скупится, покупает достойную еду. Какая все‑ таки добрая мне попалась семья. Жить среди таких людей – одно удовольствие.

А вот овчарке Ладе тогда не повезло. Мало того что ее пытались мыть хозяйственным мылом, так еще и обзывали, пинали, упрекали в лени и глупости. А она ведь умнейшая собака. И очень добрая. Интересно, кому она сейчас помогает? Вот бы встретиться с ней. А что? Может, когда и свидимся. Вон даже с Мурзилкой повстречались.

Вообще случайные встречи со знакомыми самые приятные. Лежа на своей постели, перед сном, я вдруг вспомнил, как мой Иван Савельевич однажды встретил на улице своего бывшего сослуживца. Если говорить более правильно, то, конечно, это сослуживец встретил его. Идем со стариком, вижу, какой‑ то мужчина остановился и пристально смотрит на нас. Ну, я‑ то откуда знаю, кто он и что ему нужно. Иду себе да иду. Смотрю, он следует за нами. Я еще тогда насторожился, думаю, не обворовать ли нас хочет. Ага, говорю мысленно, попробуй только, я тебе такого жару задам. Всю жизнь будешь помнить. А мужчина обогнал нас и остановился метрах в десяти. Я даже притормозил Савельевича. Он ничего не поймет, а я наблюдаю за незнакомцем. И вдруг мужчина раскинул руки (словно Савельевич мог увидеть) и говорит:

– Ванька, ты, что ли?

Ничего себе, думаю, вот это обращеньице, еще никто так не называл моего подопечного.

– Трисон, стой, – говорит Савельевич.

– Ваня, – продолжает незнакомец, – ты совсем слепой, что ли? Это я, Федор. Федор Карпухин, помнишь такого?

Иван Савельевич тихо ойкнул и говорит:

– Федька, ты? Да не может этого быть! Ты здесь какими судьбами оказался? Ты же вроде в Краснодаре жил, а как в Москве очутился?

Друзья обнялись, расцеловались.

– Эх, Федя, Федя, – говорит Иван Савельевич, – как жаль, что не могу тебя увидеть, а ну, дай‑ ка я тебя хоть пощупаю.

Старик бережно погладил лицо своего друга и говорит:

– Тоже постарел!

– Ну! – рассмеялся Федор. – А что же ты хотел? Думаешь, только ты стареешь, а другие молодеют? Что с тобой случилось, Вань? Что с глазами?

– Ой, Федя, не трогай ты эту тему, потом как‑ нибудь расскажу. Ну, чего мы стоим? Пошли ко мне, я тут рядом живу.

Подробности той встречи рассказывать не буду. Посидели они со своим Федькой тогда славно. Закончилось тем, что друг Савельевича спал на его кровати, а Савельевич рядом со мной.

На следующий день, прощаясь, гость погладил меня и говорит:

– Хороший у тебя помощник. Глаза твои?

Вы знаете, что ответил ему старик? Я за эти слова никогда в жизни его не забуду и буду помнить до самого сдоху.

– Нет, Федя, – говорит Иван Савельевич, – это не просто мои глаза, это моя жизнь. Вот не дай бог с ним что случится, и я не жилец.

Спасибо вам, мои родные люди, и тебе, Иван Савельевич, и тебе, Санька. В квартире тихо, все спят, пора и мне на боковую. Размечтался я что‑ то…

Глава 20

Знал бы, где упасть, соломки подстелил, любил говорить Иван Савельевич. Что за чертовщина? Только я выздоровел, Санька заболел. Я‑ то хоть дома провалялся, а его, бедного, в больницу увезли. Вызывали «неотложку», у людей тоже они есть. Врач сказал: аппендицит. Не знаю, что это за гадость, но Сашку увезли и сказали, что несколько дней его не будет. Как мне пережить эту беду? Скучаю я по своему мальчику. Вы не представляете, как я испугался, когда врач сказал, что нужно что‑ то там пацану резать. Думаю, во – живодеры. Но мама с бабушкой согласились. Значит, так нужно. Но все равно, верите, места себе не нахожу. Они все уехали, а я тут сижу и вою. Довылся до того, что соседи в дверь постучали. Слышу, кричат:

– Господи, да успокойте вы свою собаку. Что там у вас случилось? Житья нету…

Что случилось? Горе у меня. Сашку увезли в больницу. А я тут один. Вот и грущу. А как же грустить и не выть? Ну, подумаешь, повыл немного. И что с того? Не облезете же. А то вы молчите, когда у вас горе. Но я все равно умолк, перешел на поскуливание. Тихонечко так скулю, словно песню грустную пою. Зачем подводить родственников? Соседи – они и есть соседи. Будут потом жаловаться, мол, собака воет, мешает. Ладно, молчу‑ молчу. Успокойтесь.

Женщины вернулись из больницы взволнованными. Мама заплаканная, теперь бабушка ее успокаивает. Но из разговоров понял, что ничего страшного не произошло. Саньку немного подержат в больнице и отпустят. Когда это будет? Говорят, недолго.

– Ну что, Тришка, – говорит бабуля, – увезли твоего друга? Будешь скучать теперь?

Почему «буду»? Я уже скучаю, как только он порог переступил, так и начал скучать. Но все равно ответил:

– Ав!

– Вот тебе и «ав», – вздыхает бабушка, – пошли погуляем, что ли.

Не откажусь. Без прогулок нам нельзя. Вышли мы на улицу. Иду, а настроения никакого. Как ты там, Санек, без меня? Не обижают тебя врачи? Ты там хоть не ходи сам по больнице, а то наживешь себе неприятностей, лоб расшибешь. Потерпи уж, выздоровеешь, еще нагуляемся. Не рискуй. Тебе хоть палочку‑ то передали? Что‑ то я даже не посмотрел, стоит твоя трость в шкафу или нет? Ты там поаккуратнее, малыш, я так за тебя переживаю. Выздоравливай поскорее, Санечек мой миленький.

Первый же встретившийся нам человек удивленно спрашивает:

– О, Елизавета Максимовна, а Санька ваш где?

Бабуля объясняет. Не успели и десяти шагов ступить, второй:

– Здравствуйте, Максимовна, а Санька где?

В общем, не прогулка получилась, а какое‑ то справочное бюро. Я наизусть выучил и номер больницы, и диагноз, и даже фамилию хирурга. Но самое главное, еще раз убедился, что действительно ничего страшного не произошло. Не будет же бабуля врать соседям. Санька скоро будет дома. Вот это меня радует.

Однако без приключений не обошлось и в этот раз. На меня напал стаффорд. Знаете такую собаку? Им лишь бы подраться. Бабушка моя испугалась до смерти. Моего обидчика звали Дэнди. Вы же знаете, я никого не трогаю. Иду с бабулей, глазею на прохожих, и тут вдруг откуда ни возьмись этот боец нарисовался. Ни с того ни сего накинулся на меня, рычит, норовит за горло меня ухватить. Я, конечно, не бойцовский пес, но постоять за себя могу. Объясняю ему:

– Чего тебе надо? Ты чего накинулся на меня?

А он:

– Давай драться, лабрадор!

– Зачем? – спрашиваю. – Я же не боец, я – поводырь. Понимаешь?

– А мне все равно, – отвечает Дэнди. – Я хочу драться. Или ты трус?

– Да не трус я. Просто у нас не принято драться. Зачем?

– Да просто так, – говорит, а сам рычит и норовит укусить меня за нос.

– Может, не будем? – пытаюсь угомонить его.

– А‑ а‑ а‑ а! – рычит он. – Испугался?

Вот глупый пес. Почему сразу испугался? Я же просто не люблю драться. Вот вы верите мне? Ну, зачем мне эти собачьи бои? Какой в них смысл? И вы знаете, в чем тут дело? Вот этот Дэнди и не виноват вовсе. Он, может, и не хотел бы драться. Да сами люди его к этому приучили. Серьезно говорю. Веками растили породу нарочно для боев, для собачьих драк. Он и сам‑ то, возможно, не хочет конфликтов, но кровь бурлит, подавай ему какую‑ нибудь драчку. Глупо все это выглядит, но исправлять уже поздно. Только вот не пойму, зачем их в квартирах разрешают держать. Есть породы, которые мирно сосуществуют и с кошками, и с другими собаками. Ну, так и заводите их, пусть радуют вас. А вот это чудо зачем вам? Честное слово, я не трогал пса и даже в его сторону не смотрел, но он все равно накинулся на меня.

Дрались мы недолго, хозяин у Дэнди оказался намного умнее своего бойца. Оттащил его от меня и давай его ругать. Я обалдел, когда услышал оправдания. Представляете, стаффорд говорит:

– Да он первым начал, оскорбил меня. Я… да я его…

Думаю, вот лгун. Я начал первым? Да вы любую книгу о собаках откройте и там непременно прочитаете, что лабрадор первым никогда ни на какую собаку не нападет. Не заводите вы этих повернутых стаффордов. От них одни проблемы. Им дай волю, они будут драться даже с болонками. Эти негодяи стаффорды даже не смотрят на то, что другая собака слабее, меньше, добрее, – рвут всех подряд. Ну, что это такое? Разве это правильно? А люди такие наивные – думают, что эти собаки агрессивны только по отношению к другим животным. Ни фига. Я еще в школе слышал, как наши инструкторы говорили, что стаффорд – это собака, которая может внезапно напасть даже на своего хозяина. Да оно и понятно: ему же постоянно с кем‑ то нужно драться. Вот он терпит, терпит, терпит, а потом бросается на человека. А тем более если человек ведет себя как животное – бьет собаку, издевается над ней, оскорбляет, пинает. Вот стаффорд в один прекрасный момент и думает: это не человек, а животное. Хвать его за руку или за ногу, а остановиться уже не может. И вот тогда происходит трагедия.

Нет, лучше не заводите себе таких собак. Прислушайтесь к моему мнению. Я знаю, что говорю. Мы тоже не любим, когда над нами издеваются, но на человека не бросаемся. Лабрадор будет терпеть, даже может зарычать, гавкнуть, зубы показать, но никогда не бросится на человека.

Дома мне всю морд… все лицо измазали зеленкой, на нос наклеили лейкопластырь. Правда, я недолго терпел все эти декорации, слизнул эту противную заплатку и плюнул на пол. Бабушка сначала возмущалась, хотела снова обклеить меня, но, убедившись, что крови нет, передумала.

Что за жизнь? Кажется, все наладилось. Кража позади, болезнь отступила, лапы, голова целы. Ан нет, хулиган встретился. Как‑ то все получается неожиданно, не знаешь, откуда камень прилетит. Ну, вот кто мог подумать, что я сегодня подерусь? Ну, елы‑ палы. Санька в больнице, а у меня тут бои без правил. Даже стыдно как‑ то. Вернется мой Шурик из больницы, что я ему скажу? Надо же такому случиться.

Сначала думал, не буду рассказывать, но все же решился. Надавали мне каких‑ то пилюль, уснул я. И приснился мне сон. Сон, конечно, странный, но смешной. Хотя я и сам не знаю: то ли смешной, то ли грустный. Ну да ладно, судить вам.

В общем, случилась на земле какая‑ то революция или переворот, не знаю. Но вдруг собаки захватили власть на земле. Сразу во всех странах. В России президентом стал лабрадор, в Америке – португальская водная собака, в Перу – какой‑ то безобразно лысый пес, в Бразилии – боксер. В общем, везде правят собаки. Всех буйных людей посадили на цепь, мирным и добрым разрешили жить в квартирах, но под присмотром хозяев‑ собак. Люди сначала возмущались, ругались, не выполняли команды хозяев, но очень быстро смирились со своим положением, потому что непокорным отказали в еде. А что поделаешь, голод – не тетка. Нет, сон, конечно, очень прикольный. Особенно мне понравилось, как лабрадор‑ президент отдает команды собакам‑ генералам, министрам, чиновникам:

– Что‑ то вы, товарищ бультерьер, располнели.

– Похудею, товарищ президент, – отвечает толстая собака.

– Физической подготовкой не занимаетесь? – с сарказмом спрашивает лабрадор.

– Да, товарищ президент, немного обленился.

– Не дело, не дело, – говорит президент. – Через неделю проверю. Приведите себя в форму.

– Есть! – отвечает бультерьер.

– Ну а вы, товарищ министр, – обращается президент к важному догу, – чего такой дорогой ошейник на себя нацепили?

– Подарок, товарищ президент! – отвечает дог. – Хозяин подарил…

– Какой еще хозяин? – удивляется лабрадор.

– Бывший, товарищ президент!

– Если хозяин бывший, то почему ошейник настоящий? – спрашивает президент. – Снимите и не позорьте свою породу.

– Есть! – отвечает дог и, сорвав ошейник, швыряет его в сторону, но все равно косит на него глазом.

– Представьтесь, – предлагает лабрадор громадному волкодаву.

– Директор ССБ!

– Это еще что такое? – вздергивает брови президент.

– Служба собачьей безопасности, – громко отвечает волкодав.

– А зачем нам такая служба? Разве мы, собаки, не можем сами обеспечить себе безопасность?

– Никак нет, товарищ лабрадор, – отвечает волкодав.

– Надо подумать, – говорит президент и добавляет: – Нужно со всем этим разобраться.

В уголочке стоит маленький щуплый пуделек.

– А ты кто такой? – спрашивает президент. – Ты у нас за что отвечаешь?

– Я, извините, министр культуры, – робко докладывает пудель.

– А чего такой маленький? – удивляется президент и обращается к премьеру, вальяжному далматинцу: – Что это у нас за министр культуры? Не могли подобрать другого?

– Извините, – отвечает премьер, – дело в том, что на культуру выделяется очень мало средств, если назначить министром большую собаку, она же с голоду помрет…

– Кто? – удивился лабрадор. – Собака или культура?

Ответа я так и не услышал. Что‑ то стукнуло за дверью, я проснулся. И еще долго‑ долго не мог уснуть. Все думал: приснится же такое. Наверное, все‑ таки любая собака мечтает побыть хоть немного человеком.

Глава 21

И приснится же такая муть…

После того как Сашку увезли в больницу, мама дома почти не появляется. На хозяйстве мы с Елизаветой Максимовной. Гуляем, готовим, стираем, прибираемся. Бабуля – интересная женщина. Наведет порядок в квартире, посидит‑ посидит, в окошко посмотрит и снова начинает прибираться. Я сначала даже подумал: забыла, наверное, что прибралась. Но, оказывается, ничего она не забыла.

– Как же я про полки забыла, Триша? – говорит она. – Везде пыль протерла, а книжный шкаф совсем из виду упустила.

Вон оно что, думаю. А чего ж ты забываешь? Хотя куда нам теперь торопиться. Скукотища, хоть волком вой. Нельзя, соседи снова набегут. Да и бабушке, думаю, тоже мои песни не понравятся.

– Смотри, Триш, – бабуля держит в руке какую‑ то книжку, на обложке которой красуется собачья морда, – купила Сашеньке, хотела ему почитать, да не успела. Слушай, а давай я тебе почитаю, – вдруг говорит бабуля. – Иди ко мне, иди, миленький. Ложись вот тут на коврик. Книга интересная, про твоих собратьев.

Что там еще за собратья у меня нашлись?

– Называется «Звездные собаки», – продолжает бабуля.

Я прилег рядом с креслом и, приготовившись слушать, закрыл глаза.

– Ты знаешь, Триша, кто такие йоркширские терьеры? – спрашивает бабуля.

– Ав! – отвечаю тихонько, а сам думаю: кто ж их не знает? Это ты их мне в собратья записала, что ли?

– Так вот, слушай: «Вам наверняка будет интересно узнать, какие собаки живут у известных людей – певцов, актеров, политиков, писателей, шоуменов…»

Ну да, мне‑ то как раз это ну о‑ очень интересно. Мне‑ то какая разница, кто там у кого живет.

– «На первом месте, – продолжает Елизавета Максимовна, – по популярности среди «звезд» находится йоркширский терьер. Эта братия развлекает Диму Билана, Владимира Машкова, Наталью Бочкареву, Александра Цекало, Юлию Ковальчук, Анжелику Варум, Сергея Лукьяненко, Анфису Чехову, Светлану Светикову, Юлию Началову, Ксению Бородину, Оксану Федорову и многих‑ многих других.

Что же это за зверь такой – йоркшир? Без всяких прикрас можно сказать, что это миловидная и веселая собачка ростом не более двадцати трех сантиметров. Любит поскакать, поиграть, всегда находит общий язык с детьми. Причем собака настолько вынослива и неутомима, что может носиться целый день. Тело у йоркширов покрыто прямой и длинной шерстью, которая полностью скрывает ноги. Усы у них особенные, косматые и длинные, придающие морде квадратную форму. Весит такая собака от двух до трех килограммов…» Ну что, Тришка? – прервавшись, спрашивает бабушка. – Интересно?

– Ав! – приоткрыв один глаз, соврал я и снова принялся дремать.

– «У актера театра и кино Владимира Машкова живут сразу два йоркшира – Груша и Пестицид. Не удивляйтесь таким именам, Владимир до актерской карьеры мечтал стать биологом и даже поступал когда‑ то на биологический факультет Новосибирского государственного университета. Своих йоркширских терьеров Владимир Машков обожает, но, когда уезжает на гастроли, оставляет любимцев на соседей». Представляю, как они скучают по хозяину и какой радостной бывает встреча после долгой разлуки.

Да, тут я согласен. Расставаться всегда грустно. Когда уже вылечат моего Саньку?

– «Этуаль Жоли Голд Дрим – это полное имя питомицы известной певицы Анжелики Варум. Кратко – Жоли, хотя дома собаку все называют Лялькой, на что она совсем не обижается».

Ну а люди‑ то откуда это узнали, что она не обижается? Сами придумали, а выдаете за мнение собаки.

– «Ляльке повезло, – разошлась бабуля, – она ездит со своей хозяйкой на гастроли и уже успела побывать почти во всех регионах России. Кстати, Лялька – настоящая звезда. Вспомните клип на песню «Не сегодня». Это она в «главной роли».

И вот эту знаменитую собаку однажды не пускали в самолет. Анжелика наотрез отказалась лететь без своей любимицы, поездка чуть не сорвалась. Но выручил Леонид Агутин. Он вошел в салон самолета и предложил пассажирам проголосовать «за» или «против» маленькой собачки на борту. «Против» не было никого. Счастливые Жоли и Анжелика полетели вместе».

Интересно. Оказывается, люди не только за своих депутатов голосуют.

– «А вскоре Лялька вышла замуж за Максика, такого же йоркшира. Так что теперь Анжелика Варум «бабушка».

Чего‑ то тут я не понял. Замуж вышла Лялька, а бабушкой стала Варум?

– «Писатель‑ фантаст Сергей Лукьяненко тоже обожает своих йорков – Бусю и Варю. Варя – это Бусина дочь. Между прочим, Буся очень породистая дама, ее полное имя Микс Натали Бьюти. В семье Лукьяненко своих любимцев кормят простой естественной пищей – отварным мясом, овощами и фруктами. Йорки очень дружны с младшими членами семьи – сыновьями Артемием и Даниилом».

Этому можно поверить, детей мы любим, дети редко нас обижают.

– Ну, о ком тебе еще почитать? – спрашивает Елизавета Максимовна.

Бабулечка, ты читай, не спрашивай. Я же все равно имен тебе не назову. Не отвлекайся. Ты читай. А я о Саньке помечтаю.

– Ну вот, например, певицы Наташа Королева и Светлана Светикова. «У Натальи живет Степка, который тоже ездит вместе с хозяйкой на гастроли. Чтобы ни в чем не уступать хозяйке, Степа одевается по моде, у него много разных кофточек, свитеров, комбинезонов».

Он же сам лохматый, зачем ему свитера и комбинезоны?

– «А вот очаровательный Пипо у Светланы Светиковой появился как подарок от бойфренда в День всех влюбленных, 14 февраля. Пипо наслаждается жизнью в полной мере. Светлана частенько возит его в собачий SPA‑ салон, где питомцу проводят разные процедуры: делают оздоровительные ванны, массаж, маски, маникюр и укладку. После всего этого блаженства звездного клиента угощают зеленым чаем».

Да, вот и кто после этого осмелится сказать «жизнь собачья», жалуясь на жизнь человечью?

– «Вот что произошло с собакой известного артиста Александра Цекало. Не с нынешним йорком Мартином. Раньше у Александра жил беспородный пес. Они с ним даже участвовали в телепередаче «Дог‑ шоу». Несмотря на беспородность, пса все очень любили. Александр до сих пор, вспоминая своего питомца, говорит о нем как о настоящем друге. Звали его Буба. Это имя появилось у пса из‑ за того, что он был очень похож на малыша из фильма «Младенец на прогулке», который ползал по дороге и не мог ничего сказать, кроме как «бу‑ бу‑ бу», – отсюда и Буба. С Бубой случилось несчастье. На него напал ротвейлер».

А я что говорил? Помните, я совсем недавно рассказывал вам о том, как на меня стаффорд набросился?

– «Александр после гибели друга долго не отваживался заводить новую собаку. Прошло два года, и однажды на день рождения жена Яна подарила супругу крошечного песика. Александр взял его на руки и сразу понял, что этот комочек станет для него родным существом. Мартин очень любит людей, хотя, по словам Александра, все же его йоркшир больше любит Яну, но, как говорит хозяин, это оттого, что Мартин «мальчик и любит девочек». Александр по понятным причинам испытывает неприязнь к бойцовским собакам. Не может простить им гибель беззащитного маленького песика Бубы».

А собака‑ то тут при чем? Неприязнь нужно испытывать к ее «хозяину‑ бойцу».

– Ты что, уснул, что ли? – спрашивает бабуля.

– У‑ у, – отвечаю и в подтверждение приподнимаю голову.

– Ну, тогда слушай дальше. «Известной красавице «Мисс Вселенной – 2000», Оксане Федоровой, йоркширского терьера‑ девочку тоже подарили друзья. Оксана назвала свою новую подружку Фатимой. Фатима – девочка капризная. Но все же очень общительная и любит гостей‑ людей. По отношению к другим собакам Фатима ревнива и расстраивается, если в дом норовит попасть непрошеный гость».

Что‑ то я не понимаю эту Фатиму. Ей‑ то что? Гости не к ней же пришли.

– «Анфиса Чехова. Конечно, йоркшир. Кличка Кофе. Просто ее питомец имеет окрас цвета кофе».

Бедная собака. Назовут же. У меня тоже окрас на многое что похож. Так что теперь? Ну, назовите меня еще апельсином или соусом карри. Чудные люди. Кофе.

– «Анфиса сразу же запретила своему воспитаннику спать на ее кровати. Во‑ первых, кровать слишком высокая, без парашюта собачка переломает себе ребра, а во‑ вторых, госпожа Чехова боится во сне придавить своего любимца…»

Я думаю, она правильно поступила. Вы видели ее передачу? Я часто вижу Анфису по телевизору.

– «В общем, если верить хозяевам йоркширов, то достоинства этой породы неоспоримы: веселый нрав, безграничная любовь к хозяевам, умение поладить с детьми, отсутствие агрессии к незнакомым людям, мужество и решительность».

Слушай, Елизавета Максимовна, а в твоей книжке о других породах что‑ нибудь написано? Бабуля, словно уловив мой мысленный вопрос, продолжила:

– «Далее наш рассказ о джек‑ рассел‑ терьерах. Их очень любят Михаил Галустян, Филипп Киркоров и Юрий Гальцев. Этих терьеров в Великобритании называют еще «деревенскими». Собака имеет жизнерадостный и веселый нрав, очень ласкова и дружелюбна к своим домочадцам.

Юрия Гальцева, признанного в 2001 году лучшим актером года, друзья знают как заядлого любителя собак. Если он пригласит вас в свой дом, то вы сразу встретите там двух четвероногих друзей – лабрадора Чару и джек‑ рассел‑ терьера Жаконю».

Уважаю Гальцева. Молодец. Знает, какую собаку заводить. Вторая, наверное, чтобы просто Чаре не было скучно.

– «Жаконя – это охотничья собака, она, как и лабрадоры, очень любит рыть норы. Юрий Гальцев рассказывает, что, куда бы они с семьей ни ехали отдыхать, всюду их сопровождают Чара и Жаконя».

Не знаю, не знаю, у нас в школе этих джеков не было, ничего не могу сказать.

– «Звезде российской эстрады Филиппу Киркорову его Покемона привезли из далекой Америки. Питомец Филиппа Бедросовича тоже является «звездой», причем с очень солидной родословной. Эту породу знают во всем мире. Да вы тоже с ней знакомы, если смотрели фильмы «Маска» и «Трудный ребенок – 2». Покемон вырос и стал отличным производителем. Киркоров гордится самыми лучшими щенками. Он подарил таких щенков Льву Лещенко и Александру Буйнову.

Сочинец Михаил Галустян назвал своего джек‑ рассел‑ терьера Бучо не случайно. Вы помните, какую бучу устраивала собачка – партнер Джима Керри в фильме «Маска»? Михаил очень скоро убедился, что кличка полностью соответствует его другу. Это было на гастролях. Актер спешил на концерт и оставил Бучо в гостиничном номере с аппетитной косточкой. Когда хозяин вернулся и увидел, что осталось от комнаты, он понял – имя правильное и точное.

джек‑ рассел‑ терьер небольшого роста – около двадцати пяти сантиметров, вес в среднем пять‑ шесть килограммов. Своим названием порода обязана священнику Парсону Джеку Расселу. Помимо церковной деятельности Рассел посвящал свое время охоте и разведению собак. Что касается джек‑ рассел‑ терьеров, то их первоначальное предназначение заключалось в охоте на крыс. Кстати, охотничьи навыки не утрачены представителями этой породы до сих пор, хотя из них выходят и великолепные компаньоны».

Наша собака. Видимо, действительно неплохая порода.

– «А вы слышали о породе русский той (тойтерьер)? Этот малыш хоть и считается декоративной собакой, однако не требует специального ухода. И пусть ее считают игрушкой, все же это настоящая собака. Все мы знаем певицу Диану Гурцкую. Так вот у нее живет русский той по кличке Бартик (правда, полное имя – Бартоломео). Диана утверждает, что они с Бартиком очень похожи. Оба не переносят холодов, оба внимательно слушают, что им говорят люди. Ни певицу, ни ее питомца не купишь лестью. Певица уверена, что Бартик очень ее ревнует, когда та общается с кем‑ то другим. Что интересно, Бартоломео не любит девушек своей породы. Он влюбился в соседскую сенбернаршу Джейру, но та оказалась слишком гордой и не приняла от ухажера ни лапы, ни сердца».

Ну и тип этот Бартик. На сенбернаршу глаз положил. Наивный, ищи подругу среди своих.

– «Русского тоя приветили у себя и известный шоумен Роман Трахтенберг, и музыкант Сергей Лазарев.

Собака Сергея не ушла далеко от своего хозяина и тоже уже успела прославиться. Тойтерьер по кличке Бизя является чемпионом России на кинологических выставках. Наверное, талант человека передается его собаке.

А вот у Романа Львовича Трахтенберга тойтерьер‑ девочка по кличке Мотя уже вторая. С первой произошло несчастье. Теща Романа по незнанию накормила собачку куриными костями, и бедняге пришлось делать операцию, которую собака так и не перенесла. В память о первой любимице Роман завел тойчика Мотю, по документам Мальвину».

Вы заметили, нас, как и людей, никто не называет по паспорту. Я – Трисон, а зовут все Тришей. Санька мой по документам Александр, а для друзей и близких (в том числе для меня) он Сашка, Санька, Шурик. Я вообще люблю называть его «мой Санечек». Вот так же и с остальными.

К нам часто в гости приезжает семья Лютвинских, кто не знает, поясню: их папа – экс‑ солист группы «Белый орел», Леонид Лютвинский. Они с нашей мамой, Светланой Сергеевной, вместе когда‑ то учились. Так вот, у Лютвинских есть дочь, ее зовут Татьяна. Она дружит с моим Санькой, читает ему стихи, рассказы. Хорошая и добрая девочка. Знаете, как ее называют в семье? Ни за что не отгадаете. Гусей. Да! Так и говорят: «Гуся, ты сделала на завтра уроки? » Вот вам и документы. Мне кажется, что так даже лучше. Документ – это бумага, это для чиновников и бюрократов, а вот настоящее имя – это имя душевное, оно просто так не появляется на свет, оно звучит из сердца, из души, это не просто имя, это любовь, это кусочек жизни, который хранится в сознании близких людей. Именно поэтому я и перестал возмущаться, когда меня кличут Тришей. Убежден, это имя прилипло ко мне не из‑ за людской фамильярности и плохого отношения. Все от любви и нежности. Кстати, вы заметили, никто из членов нашей семьи не забывает моего настоящего имени и, когда нужно, гордо говорят: Трисон.

– «Но есть у тойчиков один порок, – продолжает чтение бабуля. – Они жадны. Роман Львович рассказывает, что его Мальвина может стащить пиццу и целиком ее съесть. И хотя ей после этого будет плохо, выводов она никогда не делает. Мотя очень скучает по хозяевам, когда те в отъезде. Потому в семье решили завести для нее подружку. Порода вся та же, имя – Циля.

Роман уверен: животные должны присутствовать в доме непременно. Жизнь без животных сера и скучна. Но есть очень существенный недостаток: недолгая жизнь питомцев. Роман Львович в сборник своих рассказов включил одну историю как раз на эту тему. Называется «Какашка». Рассказ повествует о том, как один человек, который давно не живет с семьей, да и вообще живет в другом месте, возвращается в свою прежнюю квартиру, теперь нежилую и холодную, просматривает старые фотографии и вдруг случайно наступает на какашку. Герой повествования неожиданно ловит себя на мысли, что собака вовсе и не умерла, она где‑ то рядом. Может быть, в потаенном уголочке людского сердца…»

Наверное, хороший рассказ. Душевный.

– «Несмотря на грозное имя, шоумен Гарик «Бульдог» Харламов тоже полюбил русского тойчика. Гарик в общем‑ то добрый человек, просто имя Бульдог – это почти творческий псевдоним».

Кстати, а зачем он взял себе такой псевдоним? Хотя если вспомнить высказывания Ивана Савельевича о телевидении, то там, наверное, можно стать не только Бульдогом, но и саблезубым тигром.

– Устал, Триша?

– У‑ у.

А с чего я устану, лежу, дремлю, слушаю.

– Ну, тогда я еще немного почитаю, – говорит Елизавета Максимовна и продолжает: – «О других знаменитостях. Яна Поплавская дружит с лабрадором…»

Яна, привет тебе от Трисона!

– «…Актриса Александра Марковна Захарова – с жесткошерстным фокстерьером. А замечательная актриса Елена Проклова души не чает в голубом чау‑ чау по кличке Хаммер. Раньше у нее был кавказец Чинук, но он умер. Кстати, после Чинука Елена хотела завести себе йорка, но муж отговорил: уж очень маленькими и хрупкими кажутся ему йоркширы. Хаммером назвали собаку из‑ за его «квадратуры».

Вот! И тут люди плюнули на документы и формальности. Собаку все называют Хамушей. Ну, скажите, друзья, какая же тут, к черту, фамильярность? Это самая настоящая любовь. Хамуша. С ума сойти можно. Только теперь я начинаю понимать, что же это такое – Триша. Спасибо вам, мои Елизавета Максимовна, Светлана Сергеевна, Саша. Впрочем, нет, спасибо вам, бабушка, мама и Санечек.

– «Александр Домогаров и Вика Цыганова воспитывают корсиканских собак. Это надежные домашние компаньоны и охранники. Можете им довериться. Только вот вопреки распространенному мнению кане‑ корсо отнюдь не корсиканская собака и не имеет ничего общего с древними догами Сицилии и Корсики. Слово «соrsо» обозначает «сильный и энергичный». Оно не указывает на географическое происхождение. Кане‑ корсо происходят из северной Италии и состоят в близком родстве с неаполитанским мастино».

Нас тоже хотели увязать с каким‑ то минералом. Помните? Не вышло.

– «Певица Глюкоза (настоящее имя Наталья Ионова) общается с доберманом по кличке Дюк. Наталья сделала вывод, озвученный уже многими мудрецами: «Чем больше я узнаю людей – тем больше я люблю собак».

Наталья, это ты к правильному выводу пришла.

– «Алена Апина наслаждается общением с собакой породы староанглийская овчарка, или, как ее еще называют, бобтейл. Это сильные и красивые собаки, являющиеся надежными защитниками и великолепными компаньонами. Бобтейлы очень необычно выглядят: у них квадратная голова с мощными челюстями, тело покрыто густой, жесткой и лохматой шерстью, закрывающей глаза.

Несколько слов о Жанне Фриске и Дарье Донцовой. Эти женщины‑ легенды возлюбили мопсов. И не случайно, наверное. Их избранники – это невероятно воинственные и драчливые товарищи. Внешность этих «собачек» – отдельный разговор. Коренастое тело покрывает густая и гладкая шерсть. Окрас либо серебристый, либо палевый (абрикосовый), либо черный».

Видел я этих мопсов. Морды, конечно, отвратительные (но это на мой, собачий, взгляд), хвост завитком, глаза выпученные. Бр‑ р, вернее, р‑ р…

– Ой, Триша, – бабушка полистала книгу, – да здесь обо всех написано. Вот об эрдельтерьере Чарльзе Елены Малышевой, ведущей телепрограммы «Здоровье», о среднеазиатской овчарке Умке Аниты Цой, о бриаре Жане Александра Маслякова, ведущего КВН, но о них я тебе в следующий раз почитаю.

Ты смотри, даже о президентской собаке есть.

Интересно.

«Дмитрий Анатольевич выбрал для себя и своей семьи замечательную породу – английского сеттера. Он долго выбирал щенка и обнаружил его в Архангельской области. Но! Щенок оказался девочкой. А Дмитрий Анатольевич непременно хотел белого кобеля с единственным черным пятнышком на глазу…»

Я вот думаю, что же это за пятнышко такое? Единственно черное. Что‑ то есть в этом мистическое. Черное пятнышко на глазу.

– «…Помощники долго искали требуемое, но ко дню рождения президента все‑ таки нашли».

А если бы не нашли? Я думаю, Дмитрий Анатольевич скорее бы чьи‑ то кресла поменял, чем желаемую породу. Тут, по‑ моему, холостых выстрелов не бывает. Даже если бы такой породы не обнаружилось в природе, ее за пару месяцев придумали бы, нарисовали и какому‑ нибудь бедному доберману сделали пластическую операцию.

– «…английский сеттер был доставлен по назначению. Назван незамысловато Артемоном. В канун своего 43‑ летия президент России принес домой двух щенков. Теперь глава государства – хозяин английского сеттера, а сын президента Илья подружился с лабрадором. Благо сеттеры и лабрадоры очень хорошо уживаются друг с другом».

Роман Тургенева «Отцы и дети» можно отложить пока в сторону. Илья Медведев – ровесник моего Саньки. У них с отцом, видимо, прекрасные отношения.

Глава 22

Наконец‑ то. Вернулся мой раненый‑ порезанный домой. Да сними ты эти чертовы очки, дай же я лизну тебя как следует. Малыш мой, Санечка. Как там тебе жилось в этой больнице?

– Тришка, фу! – возмущается бабушка. – Успокойся, не прыгай так.

Да как же мне не прыгать, Елизавета Максимовна? Я тут от тоски чуть не сдох.

– Бабуля, да он аккуратно, – заступается Сашка, а сам гладит меня и целует в нос.

– Смотри, чтобы не зашиб, – говорит баба Лиза.

Не знал бы я это сердобольное существо, точно гавкнул бы.

– Бабуля, – отвечает Санька, – да я уже на второй день после операции по палате ходил.

– Ну и что? Я переживаю, чтобы он не повалил тебя…

Не бабушка, а какой‑ то дезинформатор, или как там правильно говорят, не помню. Как скажет что‑ нибудь, хоть стой, хоть падай. «Чтобы не зашиб, чтобы не повалил». Баба Лиза или не понимает, что вот такими словами оскорбляет порядочного пса, или нарочно такое говорит, чтобы досадить мне. Я тут и так почти неделю чуть ли не на задних лапах ходил – ниже травы тише воды. Сказки твои про звездных собак слушал, подавкивал во всем, а она… Эх, бабуля…

Ну, рассказывай, Шурик, как твое здоровье? Как перенес операцию? Когда нам можно на прогулку?

– Соскучился, Трисончик мой? – Сашка держится за правый бок.

– Ав‑ ав!

– Пошли ко мне, – приглашает меня Саня в свою комнату. – Нельзя мне на полу пока сидеть, пойдем.

У Сашки в комнате уютно и прохладно. Мама залепила оконные стекла какой‑ то блестящей пленкой, чтобы солнечные лучи не раскаляли помещение. Между прочим, хорошо придумано – действительно помогает от жары.

– Забирайся на диван, – Санька хлопнул по сиденью, я запрыгнул и аккуратно положил голову на колени своему другу. Такой родной запах. – Сегодня погуляем…

Да я‑ то хоть сейчас, а вот какой номер отколет Елизавета Максимовна, мы не знаем. Скажет, рано тебе на прогулку, и хоть тресни. Выведет меня на десять‑ пятнадцать минут на улицу и снова в квартиру. От нее что угодно теперь можно ожидать.

Но нам повезло. Вовремя вернулась мама и разрешила Саньке прогуляться, правда, тоже столько надавала наставлений, словно мы не в парк собрались, а в экспедицию на Северный полюс. И туда не ходи, и то не делай, и так не поступай. Еле вырвались на свободу. Понятное дело, я веду Сашку аккуратно, медленнее обычного, время от времени останавливаюсь – выполняю мамины инструкции, даю пацану отдохнуть. Сашка даже не выдержал:

– Тришка, ну что ты, как медведь, топчешься на одном месте? Ты можешь побыстрее идти?

– У‑ у, – отвечаю я.

– Это еще почему? – удивляется Сашка.

– Ав! – говорю я.

– За меня переживаешь?

– Ав‑ ав!

– Да у меня уже все зажило почти.

– У‑ у! – возражаю я.

– Не умничай, – смеется Санька.

В этот момент мимо нас как раз проходила женщина с девочкой лет пяти.

– Баба, баба, – закричала девчонка, – смотри, он с собакой разговаривает.

Женщина, увидев, что перед ней слепой мальчик, одернула девчонку, что‑ то прошипела ей, схватила маленькую спутницу за руку и поспешила удалиться от нас. Но девочку, видимо, наш диалог настолько поразил, что она еще долго оборачивалась и смотрела на нас, пока мы не исчезли за углом дома.

Вообще я давно заметил, зрячие люди смотрят на слепых больше не с сожалением, а с каким‑ то испугом, словно перед ними и не человек вовсе, а инопланетянин. Это взрослые, а дети, напротив, – с любопытством, как будто им решили показать какой‑ то замысловатый фокус‑ покус. Если бы слепой увидел все эти выражения, он непременно рассмеялся бы. Впрочем, если бы он видел, то не было бы и этих физиономий. Действительно, фокус‑ покус получается.

Один знакомый Ивана Савельевича, как‑ то употребив вместе с ним известного напитка, вдруг заявил:

– А я тебе, Иван, даже иногда завидую.

– Чего это ради? – удивился мой подопечный.

– Да хоть не видишь всего этого бардака, – собеседник грохнул кулаком по столу.

– А ты не смотри, – усмехнулся Савельевич. – Повязку надень на глаза и ходи.

Выпивший философ призадумался, затем продолжил:

– И гулять ты можешь в любое время суток. Какая тебе разница – день, ночь. Иди да иди за своим Трисоном.

Не понравился мне тогда их разговор. Нашел кому завидовать.

– Не скажи, братец, не скажи, – тяжело вздохнул Иван Савельевич. – В одном ты прав: мне‑ то все равно, да вот торопыги уже несколько раз врезались в меня ночью. Летят как угорелые. Один детина прямо взял меня за плечо – чувствую, рука крепкая, – и говорит басом: а ну, мужик, посторонись. Отодвинул меня и полетел дальше. Ты веришь, он, как мне показалось, даже не заметил, что я слепой. А может, и заметил, да виду не подал. Ночью опасно гулять.

В парке к нам на скамейку подсела девчонка, я никогда раньше ее не видел. Она покашляла в кулачок и сказала:

– Саша, здравствуй. Это я – Ирина, твоя одноклассница.

– Серебрякова? – обрадовался Санька. – Привет, Ирин. Как ты поживаешь?

– Нормально, – улыбнулась девочка, – а ты?

– Тоже все нормально, – Сашка оживился, – а как пацаны? Колька, Серега…

– Все еще в разъездах. Николай у бабушки в деревне, Сергей на море. Скоро приедут. Мы в гости к тебе придем. А это у тебя кто? – Ирина кивнула на меня.

– Поводырь, – ответил Саша, – специально обученный.

– Красивый, – говорит девочка, – можно мне его погладить?

Спасибо за комплимент, подружка.

– Конечно, погладь. Он добрый и все понимает.

Девочка, несмотря на заверения Саньки, все же с опаской погладила меня.

– Как его зовут? – спросила Ирина.

– Настоящее имя Трисон, – говорит Санька, – но мы называем его Тришей.

Вот кто тебя, Санек, за язык тянет? Ну, сказал «Трисон», и ладно, так нет же, обязательно нужно вдаваться в подробности.

– Красивое имя, – говорит девчонка и добавляет: – И правильно, Триша звучит ласковее. Собакам нравится, когда их ласково называют.

Еще один знаток нашелся. Как же я этого не люблю, когда за нас решают, что нам нравится, а что нет. Ну вот откуда тебе это знать, Ир‑ р‑ рочка?

– Ну что ты, освоил чтение?

– Да, читаю, у меня даже ноутбук специальный есть.

– Трудно было? – спрашивает любопытная девочка.

– Ты знаешь, Ир, сначала мне казалось, что ни черта я с этим брайлем не разберусь, но скажу тебе: сложного ничего нет.

– Слушай, ну а операцию на глазах будут тебе делать?

– Не знаю, – тяжело вздохнул Сашка. – Говорят, что‑ то можно придумать, делают какие‑ то искусственные радужные оболочки. Но мне что‑ то не верится. В сентябре с мамой идем на консультацию.

– Ну почему не верится? – возразила Ирина. – У мамы знакомая есть, она более двадцати лет ничего не видела…

– И что? – перебил Сашка. – И что? Что? – повторил он несколько раз, и я вдруг заметил, что его нижняя губа задрожала.

Держись, Санек, только не расплачься. Ты же – мужчина.

– Врачи полностью восстановили зрение…

– Ирка, скажи честно, – стиснул зубы Санька, – ты это говоришь, чтобы успокоить меня, или это правда?

– Клянусь тебе, Шурик, честное слово, вот тебе крест, – девочка перекрестилась. – У нее, у этой женщины… у нее были такие черные провалы, а теперь она превратилась в голубоглазую блондинку, красивая женщина и все отлично видит… Я не обманываю.

Сашка все же не удержался. Из‑ под черных очков потекли слезы. Он отвернулся от одноклассницы. Ирина подсела к нему вплотную и погладила его по руке.

– Саня, вот увидишь, все будет хорошо.

– Да ладно, – махнул он рукой.

– Не расстраивайся, Сань…

Вот привязалась, довела пацана до слез, а теперь сидит успокаивает. Неожиданно стал срываться дождик. Ирина попрощалась с нами и убежала домой, напоследок крикнув:

– Саша, ты тоже иди домой, а то промокнешь.

Но Сашка не уходил, он долго сидел молча. Гладил меня. О чем‑ то думал, со мной не разговаривал. Я уж думал, что он полностью успокоился, но вдруг я снова увидел на Сашкином лице слезы.

Ну что с тобой сегодня, Санечек? Что же мне с тобой делать? Я приподнялся повыше и лизнул Сашкино лицо.

– Не надо, Трисон, – серьезным тоном произнес Саша.

Первый раз в жизни я пожалел, что он назвал меня не Тришей. Я прижался к его ноге и молча наблюдал за несчастным парнем. Дождь то усиливался, то затихал, то совсем прекращался, то снова начинался, как и Сашкины слезы. Никак они с дождем не хотели успокаиваться. И вдруг меня посетила совершенно шальная мысль. А что, если Сашке сделать подарок? Вот взять и подарить ему радугу. Врать, конечно, нехорошо. Но как же мне его успокоить? Расхандрился Санька совсем. Или не стоит так поступать? Хотя… он же все равно ничего не увидит. Даже не знаю, правильно это будет или нет? А вдруг догадается, что я соврал? Что тогда? Стыда не оберешься.

Увидев снова на щеке своего друга слезинку, я все же решился. Будь что будет. Семь бед – один ответ.

– Ав! Ав! Ав! – старясь как можно жизнерадостнее, громко произнес я.

– Что, Триша? – спросил Санька.

– Ав! Ав! Ав! – повторил я.

Сашка вскочил, уронил свою трость, поднял голову к небу и тихо спросил у меня:

– Радуга? Тришенька, на небе радуга? Ты ее видишь?

– Ав! – твердо ответил я.

Санька мой замер и тихо‑ тихо что‑ то шептал.

Вы не представляете, сколько я натерпелся страху. На мою беду, мимо нас проходил старичок с зонтом (не помню, как его зовут) из соседнего подъезда. Он остановился и внимательно стал наблюдать за Санькой, который все еще стоял с поднятой головой.

– Шурка, здорово, – поприветствовал он парня.

Сашка вздрогнул и после небольшой паузы ответил:

– Здравствуйте.

– А ты что домой не идешь? Промокнешь ведь. Может, тебе помочь?

– Нет‑ нет, спасибо, – ответил Саша, – мы с Тришей на радугу смотрим. Видите? Красивая?

Я обомлел. Все, думаю. Вот тут мне и крышка.

Старик поднял голову, взглянул на небо…

Дедушка, миленький, только не ляпни ничего. Умоляю. Прошу тебя, дедуля, родненький ты мой. Ну…

Старик посмотрел мне в глаза. Не знаю, что он там увидел, то ли животный страх, то ли мольбу, то ли… мысли мои прочитал.

– Очень, – ответил старик. – Очень красивая сегодня радуга. Я никогда такой не видел. Ладно, пойду я, – добавил старик, – передавай привет маме и Елизавете Максимовне.

Сашка сел снова на лавочку, подозвал меня, я прилип к нему. Он обнял меня и долго‑ долго гладил, нашептывая ласковые слова.

Дома Сашка заявил с порога нашим женщинам:

– Мама, бабушка, Трисон подарил мне сегодня радугу. Настоящую…

Бабушка подошла ко мне, наклонилась и впервые поцеловала меня в лоб.

Глава 23

Ну вот, я уже могу три слова говорить. Ав – «да». У‑ у – «нет». И, конечно, «радуга». Теперь все зависит от Сашки. Может, что еще придумает. Между прочим, я слышал то ли по радио, то ли по телевизору, что существует морской язык, вернее, алфавит. Это как раз для меня. Вы еще не забыли, что мои предки были моряками? Помните? Волна и Прибой! Все‑ таки какие были имена…

Так вот, мои два слова «ав» и «у‑ у» можно смело использовать как азбуку Морзе. Как вам идея? Давайте попробуем. Если вы знаете морзянку, то без труда поймете, что я сейчас скажу: «Ав, ав, ав, у‑ у, у‑ у, у‑ у, ав, ав, ав! » Поняли? Только не подумайте, что это две радуги с глупыми завываниями в середке. Нет, это всего лишь точка‑ точка‑ точка, тире‑ тире‑ тире, точка‑ точка‑ точка. И означает это SOS, то есть спасите наши души – сигнал бедствия. Скажите, и зачем мне после этого слово номер пять, которое в моем словарике значится как «помогите»?

Вот это идея! Товарищи кинологи‑ инструкторы, возьмите на вооружение. Только давайте договоримся: авторство остается за мной. Чтобы все было по‑ честному. Вон Брайлю в этом году исполнилось уже двести лет, а во всем мире до сих пор говорят «Шрифт Брайля». Я не буду возражать, если вы воплотите в жизнь мою идею под названием «Азбука Трисона». И пусть вас не смущает, что я использовал морзянку. Мои «ав» и «у‑ у» – это все‑ таки нечто другое. Брайль, между прочим, рельефно‑ точечный шрифт тоже подсмотрел у одного артиллериста и потом адаптировал так называемое «ночное письмо» к нуждам слепых.

Как я горд собой! Какая же я умная собака! Может, и обо мне когда‑ то будут говорить, как сейчас о Брайле. Не знаю, если вас мой собачий юмор раздражает, тогда давайте поговорим о серьезном. Расскажу еще немного о системе Брайля. Сегодня она незаменима. С помощью брайля незрячие люди могут читать не только книги, но и партитуры, и математические формулы, и географические карты. Незрячие люди получили возможность работать, узнавать время по часам. Вы не поверите, но есть слепые, которые благодаря специальным картам даже управляют самолетом, конечно, совместно с другим летчиком. Представляю, какую же радость испытывает слепой человек, находясь за штурвалом самолета. Он, наверное, в такие минуты и о своем недуге забывает.

Брайль сегодня – это проводник новых технологий. Чтобы «расшифровать» текст, набранный на компьютере, можно использовать программу синтеза речи. А желающие читать самостоятельно используют специальное устройство, расположенное рядом с клавиатурой и формой напоминающее линейку. Это очень удобно, например, в тех случаях, когда важна орфография. Это еще одно доказательство того, что без брайля обойтись просто невозможно. Благодаря новым технологиям у инвалидов по зрению появился реальный доступ к письменной информации и культурным достижениям.

Единственная проблема – дороговизна всех этих технических средств. Многие люди, желающие учиться, просто‑ напросто не могут себе этого позволить.

И почему я не пудель Тоби? Только не подумайте, что я решил отречься от своей породы. Нет, тут вот какое дело: этот Тобик‑ бобик получил когда‑ то самое большое наследство, оставленное ему Эллой Вендель из Нью‑ Йорка. Вы даже представить не можете, сколько денег получил Тоби. Если вы в данный момент стоите, присядьте – пятнадцать миллионов фунтов стерлингов. Да за такие деньги в океане можно остров из собачьего корма насыпать. Представляете? Ходишь по острову и грызешь почву в любом месте, все на пользу.

Люди, если бы мне досталось такое богатство, вот честное собачье слово, я бы все деньги… нет, вру, немного потратил бы на себя, ну, там, купил бы хорошую шлейку, чтобы не терла, постельку новую, подушечку, кормом на пару лет запасся бы, а все остальное отдал бы незрячим людям – пусть покупают себе компьютеры и всевозможные приспособления.

Но самое главное: я бы построил громадный кинологический центр, где получали бы высшее поводырское образование тысячи студентов‑ собак. И сам лично помогал бы инструкторам обучать несмышленышей‑ щенков. Это был бы не просто центр, а настоящий собачий университет. ГКУ – Государственный кинологический университет имени Николая Ляхова. Вы не знаете, кто такой Николай Ляхов? А вот англичане не забывают нашего соотечественника, они помнят вклад русского офицера‑ эмигранта, который стоял у истоков английской школы собак‑ поводырей. Между прочим, об этом написана целая книга. Санька читал мне как‑ то на ночь.

Друзья, ну это же не дело, что слепой человек сидит дома и годами ждет своего счастья, когда ему повезет (если еще повезет) и у него появится собака‑ поводырь. Мне кажется, это очень несправедливо. Тем более зрячих людей в сотни, тысячи раз больше, чем незрячих. Ну, скажите, что вам стоит собраться вместе человек двести‑ триста и организовать одному инвалиду собачку? Да что там двести‑ триста. Наверняка найдутся и те, кто сам, без всякой складчины, может организовать двести поводырей. В самом деле, не к Тоби же обращаться. Да и умер он давно. Интересно, а кому он оставил наследство?

Я так размечтался, что не сразу и расслышал, как меня окликнули.

– Триша, уснул, что ли? – подошел ко мне Санька. – Зову‑ зову его, а он и ухом не ведет. Собирайся, мы едем в гости к маминым друзьям на дачу.

А чего мне собираться? Надел амуницию, и вперед. Это вам нужно то штаны, то майки, то зонты. Мама собралась? Наивный ты, Санек. Мы ее будем ждать минут тридцать, не меньше.

– Мама! – крикнул Саша. – Мы вас на улице с Тришкой подождем.

Вот это дело. Я подхватился, Санька ловко накинул на меня все мои прибамбасы, и мы отправились вниз. С нами в лифте ехали еще два человека – толстенький круглолицый мужчина и белокурая женщина. Дамочка так надуханилась, что я не выдержал и громко чихнул. Не нарочно, конечно, но что‑ то у меня в носу так засвербило, зачесалось…

– Будь здоров! – говорит мне Санька.

– Ав, – отвечаю я.

Что ты будешь делать! Или я не могу без приключений, или они со всеми случаются, ничего не могу понять. В общем, лифт остановился, а двери не открываются. Со мной такое однажды уже случалось. Мы с Иваном Савельевичем просидели в лифте часа два, наверное. Но там остановка была не случайной. После того как лифт (в прошлый раз) остановился, минут через пять в проеме потолка нарисовалась чья‑ то морда, то есть лицо.

– Слышь, мужик, – говорит лицо. – Я тут лифт ремонтирую, хочу помочь вам скорее выбраться. Да вот без напарника, видимо, не справлюсь. У тебя мобила есть? А то у меня батарейка села.

– Держи, – отвечает Савельевич и протягивает слесарю трубку.

– Спасибо, – поблагодарил наш «спасатель» и исчез… навсегда.

Во какой бизнес придумали лихие ребята. Не буду вам повторять тех слов, которые мне довелось услышать от старика в нашей временной тюрьме, когда тот понял, что нас просто надули. Да и не запомнил я их. Савельевич от досады даже ногой по двери несколько раз саданул. Я зажался в уголок и сижу молча. Иван Савельевич покричит‑ покричит, потом сядет со мной рядом и целует меня:

– Эх, Трисон, Трисон, ты видишь, как эти скоты позорят нашу человеческую породу? Ну, скажи ты мне, песик мой родной, как же после этого верить людям?

А что я скажу? Скульнул и снова молчу. Савельевич еще пару раз ударил по двери ногой, покричал немного, затем сел возле меня и сам заскулил. Не выдержал старик, заплакал, потом спохватился и говорит мне:

– Только ты смотри, собака, не подумай, что я за телефоном плачу. Нет, Трисон, пропади он пропадом, этот телефон, я плачу оттого, что приходится жить среди вот таких двуногих животных…

В этот раз обошлось без слесарей‑ верхолазов, просто погас свет. Но уже через минуту меня словно бревном по башке стукнули. Круглолицый толстяк вдруг заявляет:

– Это все из‑ за собаки.

Вы слышали? Мы застряли в лифте из‑ за меня. Совсем, думаю, мужик с ума спятил.

– Почему? – удивилась его спутница.

– А чего она тут расчихалась?

– Извините, – говорит Санька, – это он.

– Ну, он. Какая разница? Будем теперь из‑ за него куковать здесь…

Какая наглость! Конечно, кто крайний? Собака. Люди не виноваты. Это все из‑ за собак случается. Люди вообще ни в чем не виноваты. Так на меня еще никто не клеветал. Всяко случалось, но чтобы из‑ за меня лифт застревал, это уже… я даже не знаю, как это назвать. Вам дай волю, вы на нас, собак, и мировой кризис навесите. Впрочем, я и не удивлюсь. Послушаешь некоторые поговорки – жить не хочется. Вечно все не слава богу: врут, клевещут – у людей это называется собак каких‑ то навешать. Слоняться без дела, лодырничать – собак гонять. Колбаса и конфеты самого низкого качества – это, оказывается, собачья радость.

Ну, о выражении «собаку съел» я вообще молчу. И как можно было додуматься до такого безобразия? Если человек приобрел в чем‑ либо большой опыт и основательные знания, то все твердят взахлеб: он, дескать, в этом деле собаку съел. Ничего себе комплиментик. Нет, ну давайте по справедливости. Возьмите меня. Я в поводырской работе так поднаторел, такой опыт приобрел, что могу слепого чуть ли не сквозь стену проводить. И что с того? Как я, по‑ вашему, должен говорить? Я в этом деле человека съел? А‑ а, то‑ то и оно. Вот и подумайте сто раз, прежде чем свои глупые фразеологизмы вслух произносить…

– Но при чем тут пес? – возмутился Санька. – Разве лифты не застревают без собак?

Понял, толстый балбес? Как тебя мой Шурка? Знай, за меня тоже есть кому заступиться.

– Если бы он не чихнул, все было бы нормально, – не унимается мужчина.

– Не говорите глупостей, дядя, – стиснув зубы, отвечает Сашка.

Куснуть тебя, что ли, за коленку, чтобы ты не возводил напраслину да Сашку не огорчал?

– Успокойся, мальчик, – вмешалась душистая дама, – дядя шутит.

Ничего себе шуточки. Оболгал, можно сказать, унизил, а ей – шуточки.

– Ничего я не шучу, – буркнул мужчина и добавил: – Он так чихнул, что кабина затряслась. Вот лифт и остановился…

Ты бы лучше духов меньше на свою невесту выливал. Дышать нечем. Не лифт, а парфюмерная лавка. Фу, какая гадость! Тут и мертвый чихнет.

– Гав! – сказал я, думая, может, так прекратит свою гнусную ложь.

– Сиди теперь, не рявкай, – говорит толстяк. – Да смотри еще не нагадь здесь, а то будет тебе потом «гав».

Дурак, что ли? Может, действительно какой ненормальный? Ну, вы сами посудите: разве нормальный человек будет такое болтать? Да еще при даме.

Не знаю, как я не сдох в том лифте. Но нам в этот раз повезло, лифт открыли минут через двадцать, и мы пешком спустились вниз. Я тот «аромат» до сих пор за версту чую. Если какая девица с таким запахом проходит мимо нас, я даже дыхание задерживаю…

К вечеру мы добрались до дачи. Вот где я отдышался. Воздух! Как вода. Его лакать можно.

Глава 24

Утром я попал на войну. Серьезно. Вспоминаю, и до сих пор хочется упасть и прижаться к земле. Но обо всем по порядку.

Тетя Тоня, так Санька называл мамину подругу, с утра затеяла в доме травлю то ли тараканов, то ли мышей, будь они неладны. Теперь я этих насекомых и грызунов ненавижу лютой ненавистью. Все человеки, включая Саньку, собрались ехать к кому‑ то в гости. Сашка, ясное дело, заупрямился и заявил:

– Я без Тришки никуда не поеду.

– Шурик, миленький, мы же на машине, – забегала бабуля, – куда же мы его посадим, на крышу, что ли?

Бабушка, тебе Петросяну бы помогать, а не внука воспитывать. Я представил мчащийся по шоссе автомобиль, а на крыше сидит собака. Мне кажется, точно кто‑ нибудь заехал бы в кювет, увидев такое представление. Ну, бабуля…

– Я его на руки возьму, – отвечает Санька.

– Не говори глупостей, Александр, – говорит Елизавета Максимовна, – такого телка на руки. Ты что?

Вот она – человеческая неблагодарность. Когда ее коровой обозвали (помните перепуганного водителя? ), я за нее заступился. Во всяком случае, гавкнул и мысленно пристыдил обидчика. А теперь вот и сам обозван травоядным млекопитающим. Хорошо хоть телком, а то ведь могла и козлом назвать.

Однако все эти обзывания уже через полчаса показались мне мелкой шалостью. В общем, Санька так и не смог отстоять наши с ним права быть вместе, и меня заперли в какой‑ то загон в конце двора. Чтобы я случайно в доме или во дворе никакой отравы не наелся. Эта идея принадлежала тете Тоне. Почему‑ то мои родственники легко с ней согласились. Повода вроде не давал. Никогда ничего постороннего не ел. Ну, было пару раз в жизни: воды дождевой нахлебался да из лужи дворняги угостили. Но тогда у меня выхода не было. Я пил, чтобы не подохнуть. Ну уж извините, отраву для тараканов есть не стану в любом случае. Да ладно, чего уж теперь.

Слышу, тросточка стучит. Смотрю, Санька подошел к решетчатой двери и протягивает мне руку.

– Ты здесь, Триша? – спрашивает, а сам чуть не плачет.

– Ав, – положив лапу ему в руку, отвечаю, – ав.

– Прости меня, родной, – жалобно произнес он. – Не хотят они брать тебя в машину. Не обижайся, мама сказала, что мы через два‑ три часа вернемся. Не обижаешься?

– У‑ у‑ у… – отвечаю я. Понимаю, при чем тут Санька. У него такое же положение, как и у меня. Что сказали, то и делай. Взрослые часто не задумываются над нашими желаниями. Вся власть у них в руках. Некоторые даже не понимают, чем воспитание отличается от дрессировки и наоборот.

– Спасибо, Триша, – говорит Санька. Присел на корточки и гладит мою ру… лапу.

Дворик затененный, солнце не печет. Я вырыл в уголочке себе небольшую «постельку», немного покрутился, лег и задремал.

Да, кстати, знаете, почему мы, собаки, прежде чем улечься, крутимся на одном месте. Замечали? Эта «привычка» заложена в нас на генетическом уровне. Дикие звери, к примеру, волки, утаптывают, приминают траву или снег, чтобы получилось что‑ то похожее на гнездо. Они устраиваются в нем, свернувшись кольцом. В чем преимущество этого сооружения? В том, что такая «постель» позволяет волку максимально расслабиться и хорошо отдохнуть. Ведь чтобы сохранить тепло в позе кольца, лежа на плоской поверхности, животному приходится держать некоторые мышцы в напряжении. А в ямке гораздо удобнее сохранить такую позу.

Для нас, домашних собак, такие действия, конечно, не имеют особенной значимости. Это просто, как вы говорите, генетическая память. А вот для собак, которые живут круглый год вне помещения, такое поведение остается жизненно необходимым.

Повинуясь зову предков, устроился я в своем уютном гнездышке. Когда я сплю, глаза мои, конечно, как и у людей, закрыты (иногда полузакрыты), но зато в это время мои обоняние и слух работают как часы. Стоит появиться незнакомому запаху или раздаться какому‑ то постороннему звуку, я немедленно просыпаюсь. Попробуйте подкрасться ко мне спящему и не выдать себя. Уверяю вас: не получится. Только не проверяйте эти способности на незнакомых собаках. Потом пеняйте на себя.

Лежу, дремлю, вспоминаю. Однажды Иван Савельевич заспорил с каким‑ то собаконенавистником.

– Я бы всех собак убрал из города, – говорит мужчина. – Столько от них неприятностей – гадят где попало, лают, могут укусить. Нет‑ нет, Иван Савельевич, – опомнился он, – вашего Трисона я не имею в виду. Он‑ то как раз полезен. Я говорю о тех, которые… в общем, только воздух портят. Я не понимаю их хозяев, столько денег на собак тратят, да еще в общественный транспорт с ними лезут…

Иван Савельевич долго молчал, потом говорит:

– Гадят, значит? А ты возле пивнушки в нашем парке был? Ты не знаешь, почему там вонь такая стоит? Собаки нагадили?

– Ну, Иван Савельевич, это другой случай, – попытался возразить собеседник.

– Как это другой? – усмехнулся старик. – Как раз тот случай и есть. Другой пример привести? Скажи, а куда ходят в туалет те, кто не в состоянии дотерпеть до дома или до ближайшего туалета?

– Ну, так это же, – развел руками мужчина, – называется – приспичило…

– Приспичило, – согласился Савельевич, – но тогда объясни мне, старому дураку, сколько у нас людей из так называемой «группы риска»? Бомжей, пьяниц, наркоманов, беспризорников? Ты думаешь, они ходят по городу и ищут платные туалеты? Или ты хочешь сказать, они не радуются детским площадкам и кустам возле них?

– Что вы хотите этим сказать? – раздраженно спросил мужчина.

– А то, что у меня сосед работает дворником. Поговори с ним, он тебе расскажет, от кого больше вреда: от людей или собак. Дворники просто не в состоянии все убрать. А в траве остается и битое стекло, и шприцы, и одноразовая посуда, да чего там только не обнаружишь. Так вот, уважаемый, знаешь, кто это все убирает?

– Кто? – вздернул брови собеседник. – Собаки, что ли?

– Эх ты, балда, – рассмеялся Иван Савельевич, – какие собаки?

– А кто же тогда?

– Владельцы собак и убирают.

– Зачем? – еще больше удивился мужчина.

– А ты подумай, – говорит Савельевич, – тебе голова для чего нужна? Думать или кепку носить?

– Да нет у меня никакой кепки, – растерялся собеседник.

– Ну, это я так, к слову, – говорит мой старик. – Для того чтобы их питомцы не порезались, не поранились, не отравились. Понимаешь теперь? Так что, когда говоришь о вреде собак, всегда помни: в соотношении количества отходов от людей и собак лидирует человек. Радуйся, что собаки помогают нам не оказаться по уши в дерьме.

Вот каким умным был мой Иван Савельевич. Но собаконенавистник не унялся.

– Хорошо, согласен. Тут с вами сложно спорить. А что же делать с собачьим лаем? Прихожу домой, хочется отдохнуть, а тут сверху начинаются «переливы» – тяф‑ тяф‑ тяф! Это тоже польза?

– Тоже польза, – говорит Иван Савельевич, – собака просто так не лает. Но я скажу тебе одно: в подъездах, где проживают собаки, краж всегда меньше. Не веришь – спроси у милиционеров. Они сами мне об этом говорили. Собака чует чужого. И если домой пришел сосед, она и ухом не поведет. А вот ежели кто чужой начнет петли нарезать на площадке, тут же даст знать.

– Ну ладно, Савельевич, – махнул рукой мужчина, – пойду я. Вижу, с вами спорить бесполезно.

– Всего доброго, – ответил Иван Савельевич и протянул руку для прощания.

Да, старик мой собак любил. Мне даже кажется, больше, чем людей.

Это что еще такое? Услышав над головой шепот, я открыл глаза. На березе за забором сидел мальчуган с открытым ртом. Это что еще за басурман? Ты кто такой?

– Пацаны, лезьте сюда! – заорал непрошеный гость. – Здесь такая кобелина валяется, вы обалдеете.

Какой невоспитанный ребенок. Беспризорник, что ли? «Кобелина», да еще и «валяется». Ну и выраженьица.

Через минуту на соседних деревьях появились еще два таких же замурзанных пацана.

– Ни фига себе! – присвистнул второй мальчик.

– А чей это? – спросил третий. – У тетки Тоньки вроде собаки не было.

– Эй, псина, ты чья? – спросил первый.

– Гав! – ответил я на всякий случай.

– Смотри, она еще и гавкает!

Забавные хлопцы, думаю. А что я, по‑ вашему, должен мявкать, что ли? Или мычать? Ты смотри, зоологи отыскались.

И тут произошло самое страшное. Один из хулиганов вынул из кармана рогатку, зарядил ее камнем и как даст в меня, я аж подпрыгнул. Снаряд попал мне под ухо. Боль пронзила меня, я заскулил и начал громко гавкать. Смотрю, второй тоже вынимает оружие и целится в меня. Вторая пуля попала мне в лапу. Я взвыл.

Что же вы творите, ребята? Не успел я отойти от второго ранения, как третий стрелок огрел меня камнем по спине.

– Будешь знать, кобелина, как на людей гавкать! – крикнул один из нападавших. – А ну давай, пацаны, покажем ему!

Поняв, что в этой ситуации я ничего не могу сделать, а гавкать совершенно бесполезно, я отвернулся к юным палачам спиной, приник к земле и закрыл лапами глаза. Главное сейчас – уберечь глаза. Куда же мне без глаз‑ то? Как же я Саньку буду водить, если глаза повредят? А пацаны не унимаются.

Помните, в конце первой части я рассуждал о черной и белой полосах? Так вот тогда у меня была полоса белехонькая. Ай! Как же больно…

Атака прекратилась после того, как у нападавших закончились снаряды. С чувством выполненного долга «боевики» спустились на землю и ушли. Об одном лишь я молил, чтобы они не вернулись. Мне повезло – пацаны больше не появлялись.

Сказать, что я их возненавидел, не скажу. Мне было их жаль. Они не виноваты в том, что сотворили. Как и бойцовские собаки. Помните? Только у собак виноваты хозяева, а у этих – воспитатели. Кто вырастет из этих мальчуганов? Кем они станут? Вспомнят ли они, как издевались над безобидным псом?

Тело мое ныло, лапа кровоточила, болело ухо. Заживет, думал я, заживет. Но зато глаза сохранил. Саньку не подвел… Приедет мой мальчик, увидит, что я вышел с поля боя живым, со зрячими глазами, и обрадуется.

Санька, родной мой, возвращайся поскорее. Плохо мне тут без тебя. Очень плохо…

Глава 25

Вот вам еще один пример человеческой близорукости. «Заживет как на собаке», – говорите вы. И что? Считаете, в этом выражении по отношению к нам нет ничего бестактного? Переверни наоборот – слушатель сразу же нахмурится. Представьте, кто‑ нибудь из моих коллег поранит лапу на прогулке, а я говорю ему: «Не переживай, дружище, заживет как на человеке». Часто люди даже не задумываются, когда произносят свои поговорки и присказки. Но каково нам все это слушать? А некоторые «мудрецы» даже советуют: не смотрите на собак, как на людей, иначе они станут смотреть на вас, как на собак. Ничего себе дружба. То есть называть нас друзьями можно, а смотреть как на человека нельзя – дескать, зазнаемся, нос задерем. Ерунда все это. Смотрите на нас как угодно, мы все равно останемся преданными и бескорыстными.

Родичи мои, как и предполагал Санька, вернулись через три часа. Увидев меня, мама ахнула.

– Триша, что с тобой, милый? – всплеснула она руками и подбежала ко мне.

Что со мной. Ничего особенного. Смотри сама. Пока вы по гостям разъезжали, я тут «высоту» в одиночку держал.

– Мама, что случилось? – взволнованно спросил Санька. – Что с ним?

– Не пойму ничего, – мама наклонилась и приподняла мое ухо. – Кровь… и лапа в крови… Господи боже мой! – Она подскочила и, метнувшись к калитке, закричала: – Тоня, Тоня, мама, идите сюда. Скорее, Тоня!

– Что случилось? – выпучила глаза запыхавшаяся тетя Тоня и, увидев меня, замерла, затем выдавила: – Вот сволочи!

– Кто? – вскрикнула мама. – Кто это сделал?

– Мама, мама! – Санька схватил Светлану Сергеевну за руку. – Что с Тришей? Скажи… Почему вы молчите? Триша, Триша! Ты живой?

– Ав! – тихо ответил я и, ковыляя, подошел к Саньке. Он присел рядом и обнял меня.

– Саша, погоди, у него кровь, нужно обработать раны, – сказала мама.

Прибежала бабушка и тут же начала причитать:

– Тришенька, миленький, кто ж тебя так? Тоня, как это могло случиться?

Тетя Тоня подняла с земли несколько «пуль» и, тяжело вздохнув, произнесла:

– Да кто? Местные отморозки. Вот смотрите, – она протянула Елизавете Максимовне камушки и добавила: – С рогатки обстреляли.

– Боже мой, – говорит бабушка, – да что ж они, фашисты, что ли?

– Хуже, Максимовна, хуже, – всхлипнула тетя Тоня. – Вы меня, ради бога, простите, что так получилось. Я же не думала, что они в собаку стрелять начнут. У меня тут… здесь… раньше коза жила. И… в общем, пришлось зарезать ее…

– Как зарезать? – охнула Елизавета Максимовна.

– На мясо, – ответила тетя Тоня. – Пацаны обстреляли ее из рогаток, глаз выбили, всю голову размозжили…

О‑ о! Так мне еще по сравнению с козой повезло, думаю. Меня‑ то уж, надеюсь, никто не предложит на мясо укокошить. Да и глаза мои и голова вроде целы. Ухо, лапа – ерунда, заживет, как на… в общем, в скором времени.

– Это ты, баба, во всем виновата! – вдруг закричал Сашка. – Это все ты!

– Господь с тобой, внучек, что ты такое говоришь? – опешила бабушка. – Откуда ж я знала, что тут такие изверги живут…

– Все беды из‑ за тебя происходят: то к столбу Тришу привяжешь, то в загон закроешь, – Сашка залился слезами.

– Не говори глупостей, – зашипела бабушка, – как тебе не совестно?

Сашка сел на землю, обнял меня и стал нежно гладить:

– Прости меня, Тришечка, прости, миленький. Я клянусь тебе, братик мой, никогда больше тебя не брошу. Никогда! Тебе больно, Тришенька?

– У‑ у, – соврал я, чтобы хоть как‑ то успокоить мальчика.

– Обманываешь, – Санька поцеловал меня, – обманываешь. Не хочешь меня расстраивать?

– Ав! – честно признался я.

– Саша, – повторила мама, – вставай, пойдем, обработаем ранки.

– Сильно его повредили? – спрашивает Санька.

– Да не очень, – говорит мама, – вот под ушком кровь и на лапке немного. Пойдем, не расстраивайся, все будет хорошо. Быстро заживет. Пойдемте. Триша, пошли.

Тоже мне судмедэксперт. «Не очень», «кровь под ушком», «на лапке немного». У меня всю спину ломит, а ей «быстро заживет». Еще добавь «как на собаке».

Бабушка, закрыв руками лицо, горько плакала.

– Зачем ты бабушку обидел? – строго спросила мама.

– Ничего я ее не обидел, – возмутился Сашка, – я просил взять Тришку с нами, а она отказала.

– Да при чем тут я? – закричала бабушка. – Это же не моя машина, а водитель сказал, что собаку брать с собой нежелательно. Вот я…

– Извинись перед бабушкой, – потребовала мама. – Ты здесь не прав, Саша.

– Прости, баба, – буркнул Санька, – я погорячился. Прости.

Молодец, Александр. Все правильно. Она же не нарочно. Кто думал, что такое случится? Пожалей бабулю, а то довел бедную женщину до слез. Мы – мужчины и должны вести себя по‑ мужски.

Бабушка подошла к Саше, обняла его и поцеловала в плечо.

В доме мне обработали раны, напоили парным молоком, угостили курочкой. И жизнь наладилась. Наверное, люди что‑ то подмешали мне в молоко, ибо я сразу же крепко уснул, понимая, наверное, что уж в этом «тараканнике» никто обстреливать меня не станет.

Что мне только не снилось в этот раз. И любимый пес Александра Македонского – борзая Перитас. Вы знаете, пес, защищая своего хозяина, погиб в неравной схватке со слоном. И плевать было собаке, что противник намного крупнее. Потому, когда я слышу басню «Слон и Моська», она вызывает у меня другие эмоции. Сильна Моська, не сильна, кто его знает, почему она лаяла на слона. Может, тоже крошка за хозяина переживала. А вы хохочете над ней. А ведь и действительно, «знать, она сильна, раз лает на слона…».

Снилась камчатская лайка с незатейливой кличкой Камчатка, которая во всех поездках сопровождала русского царя Александра III. Она погибла при крушении поезда, когда царская семья возвращалась из Крыма в 1888 году.

Что бы я делал без телевизора? Ума не приложу. Люблю смотреть и слушать о собаках. Вы знаете, члены русской царской семьи всегда были заядлыми собачниками. Екатерина Великая обожала свою левретку Земиру, у Петра I было двое любимцев: терьер Лизетта (прямо как наша бабушка почти) и булленбейцер Тиран (подходящую кличку царь придумал). А пудель Николая I Гусар удивлял окружающих своими математическими способностями. Говорят, Татищев выкупил «артиста» из балагана за громадные деньги, нарочно чтобы подарить царю.

Не подумайте, что я расхвастался, но в наше время среди руководителей государств очень популярны мои собратья. Самым первым «президентским» лабрадором стал Бадди – шоколадный пес Билла Клинтона. Ну, нашу соотечественницу Кони знают все, я ее частенько по телевизору вижу. А недавно узнал, что сына Кони подарили австрийскому президенту Томасу Клейстилю. Вот так‑ то!

Ох и выспался я в этот раз, никогда так не спал. Человеки, видимо, чувствуя свою вину, вели себя тихонечко. Когда я проснулся, услышал, что люди беседуют шепотом. Но тут чую родной запах, приоткрыл глаз и вижу: вот он, мой главный защитник, рядом сидит. Бедный ты мой, сколько же ты тут просидел подле меня? Я тихонько авкнул. Сашка встрепенулся и положил свою теплую руку мне на нос.

– Выспался, Триша? – спрашивает.

– Ав‑ ав! – отвечаю.

– Ну, как ты? Полегчало?

– Ав! – говорю.

И не вру. Мне действительно стало полегче – во всяком случае, боль в спине утихла, раны не щиплют, тем более я перед трапезой их хорошенько вылизал. Волей‑ неволей задумаешься: может, у собак и впрямь быстрее раны заживают, чем у людей?

Вообще‑ то многие не знают, что у нас в слюне содержится обеззараживающее вещество. Мы даже можем человеку зализать рану. Честное слово. В одной из передач по «Дискавери» однажды рассказывали, что древний человек как бы «заключил договор» с собакой – договор на оказание защитных услуг. Люди по нему обязались кормить нас, любить, заботиться о нас, а собаки – защищать и быть преданными человеку. Так вот, защищать – это не только лаять и кусать врага. Нет. Мы еще и лечим человека. И, между прочим, этому есть объяснение. Слизывая с раны человека микрофлору, мы сами заражаемся, то есть инфекция от человека попадает в нас. Но собачий организм устроен так, что наша иммунная система тут же начинает вырабатывать лекарство. И мы через свой язык делимся этим лекарством с человеком, поскольку теперь у нас одна инфекция на двоих. Все не так уж и сложно.

Сложность в другом. Иногда собаке приходится лечить человека‑ друга в экстремальных условиях. Понимаете, не можем мы вот так запросто переработать выпитое вами спиртное и выкуренные сигареты, ругань и проклятия, стрессы и неврозы, волнения и отрицательные эмоции. Мы добросовестно выполняем свои обязательства по договору, веря вам, людям, что вы сделаете то же самое, если мы заболеем от своего целительства.

И как же нам бывает обидно, когда больную собаку прогоняют, выбрасывают на улицу или усыпляют.

Давайте соблюдать наш договор, человеки. И вы убедитесь, что собаки вас никогда не подведут.

Как мой Санька – слышали, он меня даже братом теперь называет. Братиком. Если понадобится, я за него и за его радугу жизнь отдам…

Глава 26

На третий день после боевых действий я отошел полностью. Проснулся утром – ничего не болит, нигде не щиплет, настроение радостное. Приподнял голову, соня мой все еще спит, а из‑ под одеяла выглядывает шершавая пятка. Захотелось немного похулиганить. Я лизнул пятку (она тут же нырнула под одеяло) и наблюдаю. Санька заворочался, но спросонья, видимо, не поймет, что это было.

– Триша! – наконец позвал он меня.

– Ав, – отозвался я.

– Иди ко мне, – предложил Санька.

Меня два раза приглашать не надо. Я мигом запрыгнул на кровать и прильнул к мальчишке.

– Ну, как у тебя дела, Тришка? Болит лапка? – спрашивает Санька.

– У‑ у, – отвечаю.

– А ушко?

– У‑ у.

– Ничего‑ ничего не болит?

– Ав!

– Классно, Триша. Рад за тебя. Ты не врешь, случайно?

– У‑ у!

– Слушай, – вдруг вспомнил Сашка, – так, может, сегодня на озеро сходим?

– Ав‑ ав!

– Хочешь покупаться?

– Ав‑ ав! – повторил я.

– Тогда собирайся, – сказал Санька и сел на кровати. – Теперь главное, чтобы мама не воспротивилась. Но, думаю, не должна…

Чудак ты, Санек. «Собирайся». Так я уже собран. Это ты давай собирайся да маму уговаривай.

Я проводил Саньку к маминой комнате и сел у порога.

– Мама, ты не спишь? – спросил Сашка.

– Нет, сынок, просто лежу, думаю. Ты давно встал?

– Да вот только проснулся. Мам, можно мы с Тришкой на озеро сходим? – спросил Саша.

– Вдвоем, что ли? – удивилась мама.

– Ну да, – говорит Санька, – а что тут такого? Мы аккуратно…

– Нет, вдвоем я вас не отпущу, не обижайся.

– Ну, тогда пойдем с нами, – предложил Санька.

– Когда ты хочешь? – спросила мама.

– Да хоть сейчас, – решительно ответил Санька.

– Нет, дорогой, так дело не пойдет. Иди приводи себя в порядок, умывайся, почисти зубы. Позавтракаем и пойдем на озеро.

– Спасибо, мамочка, – ответил Сашка и обнял маму.

Значит, все хорошо. От завтрака и я не откажусь. Эх, поплаваем! Моряк я или кто? Ух, как хочется окунуться. Молодец ты, Сашка.

Через два часа я уже любовался водной гладью. Вы видели Биссеровские озера? Это, кстати, недалеко от нашей школы. Мы нашли уютное местечко подальше от людей, чтобы кто‑ нибудь в толпе ненароком не наступил на Саньку. День великолепный – солнышко, погода как раз для купания. Мама сняла с меня всю амуницию. От нетерпения я стал поскуливать.

– Ну, чего ты плачешь? – улыбнулся Сашка. – Иди уже, купайся.

Я поцеловал мальчишку и ринулся в «океан». Вы не представляете, какое это блаженство – поплавать, понырять, побарахтаться в воде. Это вам не душ, не ванна. Некоторые наивные люди спрашивают: можно ли собакам купаться в водоемах? Ну, в смысле, не вредно ли нам? Отвечаю: нет, тысячу раз нет. Какой вред? Ясное дело, не в болоте же купаться. Но там, где можно людям, там и нам не повредит. Вы поймите, нам гораздо тяжелее переносить высокую температуру, чем вам. Мы же не можем, как вы, на лето повесить свою шубу в шкаф и посыпать ее нафталином. К чему такие вопросы? Вы и сами в жару не прочь нырнуть в какой‑ нибудь фонтанчик. А мы уж и подавно.

Конечно, в городских водоемах купаться небезопасно. Даже если вы видите, что там плещутся ребятишки, присмотритесь: вряд ли вы заметите рядом с ними родителей. Зачастую дети купаются даже там, где огромными буквами написано: «Купание запрещено! » Вы и сами были когда‑ то маленькими – скажите честно: задумывались ли вы о последствиях таких купаний? Конечно, нет. Вот и дети не думают. Хочется им поплескаться в воде, и все тут.

Справедливости ради нужно сказать, что не все городские водоемы запущенны. Однако там купаться все равно нежелательно, потому что купание в грязной воде ничем хорошим не закончится. А вот за городом – дело другое. Тут раздолье и прекрасная вода. Хотите совет? Если ваша собака мечтает побарахтаться в воде, а ехать за город у вас нет времени, то вы можете свозить ее в специальный собачий бассейн. Серьезно говорю. По соседству с квартирой Ивана Савельевича жила такса Арфа. Так вот она раз в неделю строго ездила в бассейн. Зазнайка такая была. Встречаемся как‑ то на прогулке, она спрашивает:

– Трис, а ты бассейн посещаешь?

– Нет, – отвечаю я.

– Зря‑ зря, – говорит Арфа. – Очень полезно.

– Знаю, – вздыхаю я, – да вот нам бы со стариком до следующей пенсии дотянуть, чтобы зубы на полку не положить. Так что тут, Арфа‑ Марфа, не до купаний, не до парикмахерских.

– Да, – говорит соседка, – не повезло тебе с хозяином.

– Дура ты, – разозлился я, – ты думаешь, чем богаче твой хозяин, тем у тебя жизнь счастливее?

– Конечно, – удивляется Арфа. – Что толку жить у бедных людей? Ни корма нормального, ни развлечений. Разве это счастье?

– Счастье, глупая ты собака, не в развлечениях, – зарычал я.

– А в чем же? – взвизгнула такса.

– Наше собачье счастье – делать человека счастливым. Понимаешь?

– У‑ у, – говорит она, – не понимаю. Мой хозяин и так счастлив, что я у него есть. Знаешь, как радуется, когда я…

– В том‑ то и дело, – перебил я, – что это твой хозяин.

– Но у тебя же тоже есть хозяин? – удивилась Арфа.

– Нет у меня хозяина. У меня есть друг, – гордо ответил я и отвернулся, давая понять этой избалованной особе, что разговор окончен.

– Странно, – фыркнула такса, – очень странно.

Иван Савельевич, конечно, ничего не понял.

– Ты чего, Трисон, на маленькую собачку рычишь? – спрашивает старик и добавляет: – Пошли‑ пошли от греха подальше.

Это, дорогой Иван Савельевич, тебя не касается. Мы тут беседуем по‑ своему, по‑ собачьи.

Нанырявшись вдоволь, я выскочил на берег и, чтобы согреться, стал носиться как угорелый. Думаю, пока не зовут, сделаю еще один заплыв.

И вдруг… что это? Елки‑ палки, по‑ моему, беда. Я увидел маленькую девочку, которая вынырнула из воды, что‑ то пыталась крикнуть, но вместо этого махнула рукой и тут же снова ушла под воду. Да она же тонет, сообразил я и бросился ей на помощь. Добрался до нее я быстро, но тут возникла проблема: девочка была в одних трусиках. Если я буду тащить ее за одежду, она захлебнется. Тогда я принял решение ухватить ее за волосы. Стиснув крепко зубы, я приподнял ее голову над водой и поплыл к берегу. Девчонка закашлялась и вдруг обмякла. Я выволок ее на песок и начал громко гавкать. Какой‑ то пожилой мужчина подбежал к нам и закричал на меня:

– Что же ты, шавка, делаешь? Ребенка покусал?

Ну что ты будешь делать с этими людьми? Что же ты стоишь? Делай девчонке искусственное дыхание. Она же помрет. На мое счастье, к нам подбежала женщина и запричитала:

– Девчонка тонула, собака ее вытащила. Девочка жива?

– А‑ а! – опешил мужчина. – А я думал, она… это… ее…

– Ну что же вы стоите? Что‑ то нужно делать, – голосила женщина.

Мужчина наконец‑ то опомнился, встал на колени и принялся делать искусственное дыхание пострадавшей. Через какое‑ то время изо рта девочки вырвался фонтан, она закашлялась и открыла глаза.

– Слава богу! – вскрикнула женщина. – Жива!

Я заметил, как по пляжу в нашу сторону бежит молодая женщина и машет руками.

– Господи! Радочка, миленькая, девочка моя, что случилось? – она рухнула на землю рядом с дочерью. – Доченька, милая моя, как ты…

Но девчонка, видимо, от страха не могла вымолвить ни слова. Моя миссия на этом окончена. Я поковылял к Саньке.

– Ну что, Триша? Накупался? – гладит меня Санька.

– Ав! – отвечаю.

– Классная водичка?

– Ав!

– Я бы тоже покупался, но мне пока нельзя.

Я лег рядом с Сашкой и задумался. Ну, вот где была эта мама, пока девочка купалась в озере? Почему ее не было рядом с ребенком? Люди, люди, да что ж вы так безалаберны? Поверьте, уважаемые, если взрослая собака разрешит купаться своему щенку в реке или озере, да она глаз с него не сведет. А тут что?

– Это ваша собака? – услышал я над головой женский голос.

– Да, – отвечает мама. – А что случилось?

– Наоборот, – говорит женщина, – ничего не случилось. Я хочу вас поблагодарить. Она…

– Это он, – поправил Саша, – его зовут Трисон.

– Хорошо‑ хорошо, – закивала женщина, – он спас мою дочь. Спасибо вам, огромное спасибо…

– Пожалуйста, – отвечает растерянно мама. – Но нам‑ то за что спасибо? Ему и говорите.

– И ему, и вам спасибо, – поправилась женщина. – Вы откуда?

– Мы здесь в гостях у моей подруги на даче, – отвечает мама.

– А можно адрес?

– Зачем? – удивилась мама.

– Я хочу сделать вашему псу подарок.

Во как! Мне еще никто подарков не дарил.

– Да ну что вы, – засмущалась мама, – не надо никаких подарков…

Что значит не надо? Мама, как ты так можешь? Не ты же спасла девчонку, а я. Зачем за меня решаешь? Может, что‑ нибудь хорошее подарят. Если будет что‑ нибудь полезное для людей, я Сашке подарю. Прекращай.

– Трисон! – воскликнул Сашка. – Так ты, оказывается, герой у меня.

– Ав‑ ав! – отвечаю я гордо. Так хотелось добавить: а ты как думал!

– Умница ты моя! – погладил меня Санька и, обращаясь к женщине, спросил: – А как вашу дочь зовут?

– Рада, – отвечает женщина, – Радужка.

– Какое красивое имя, – говорит Сашка. – Как Радуга…

Ну, Санька, ты даешь! Везде тебе эта радуга мерещится.

Женщина оказалась настырной, записала адрес и попрощалась с нами.

Вечером я лежал на коврике и наслаждался людскими разговорами. Все только и говорили обо мне и о моем подвиге.

Все‑ таки, скажу вам, приятно делать добрые дела…

Глава 27

Эх, какие неожиданные случаются совпадения. Наступил день рождения нашей мамы. Решили отмечать здесь же, на даче. И вдруг приезжают родители Рады. И посмотрите, что из этого вышло. Мама Рады со стыда чуть сквозь землю не провалилась. Но, как всегда, давайте по порядку.

Папа у них оказался каким‑ то большим начальником. Как я определил? Да очень просто: первое, машинка у него чуть меньше автобуса, а второе – у Радужкиного папы есть персональный водитель. Увидев меня, гость расплылся улыбкой и громко поприветствовал:

– Здорово, герой!

Я ради вежливости вильнул хвостом и сел рядом с мамой.

Мужчина познакомился с тетей Тоней, мамой, бабушкой и, вытащив из салона большую коробку, спросил:

– Где ваш юноша?

– Саша? – удивилась мама. – Вы имеете в виду моего сына?

– Ну да, – закивал гость, – мне жена сказала, что хозяин пса ваш сын. Мы привезли ему подарок.

Что‑ то я не понял. Говорили, мне подарок будет… Хотя, конечно, я понимаю, что собакам подарки не дарят, но они мне, если честно, и не нужны. А вот Саньке, думаю, не помешает.

– А что это у вас? – смущенно спрашивает мама.

– Я думаю, ваш парень будет доволен, зовите его, – предложил Борис Михайлович (так он представился нашим женщинам).

– Погодите, – мама почему‑ то покраснела, – погодите. Это… это…

– Это на сегодняшний день самый мощный ноутбук, – заверил гость, – поверьте: все друзья вашего сына будут ему завидовать.

– Но… вы понимаете… дело в том… что…

– Только давайте договоримся, это от чистого сердца и ни о каком отказе не может быть даже речи. Зовите… как его зовут?

– Саша, – ответила мама и, сдерживая слезы, добавила: – А вы разве не знаете?

– Что? – раскрыл рот мужчина.

– Саша слепой…

Мужчина замер на месте. Он медленно повернул голову и посмотрел на свою жену.

– Люба! – произнес мужчина так, словно ударил молотом по наковальне. Я даже глаза зажмурил.

– Извините, – женщина схватилась за сердце, – извините, но… я не знала, я думала, что он просто в темных очках… ну, в смысле… пляжных…

– «Думала»! – снова бухнул мужчина, но, обращаясь к нашей маме, добавил мягко: – Ничего страшного, значит, ноутбук дарю вам. Берите, – он протянул коробку маме, – а с парнем мы решим, что ему подарить.

– Спасибо, но как‑ то неудобно все‑ таки, – залепетала мама.

– Светлана Сергеевна, прекратите, пожалуйста, – остановил ее Борис Михайлович. – Я не из тех людей, которые обратно подарки увозят. Если бы Люба… Любовь Васильевна сразу мне сказала, то…

– Боря, ну я… я… – снова попыталась оправдаться бедная женщина. Мне показалось, она так перепугалась, что все слова забыла.

– Проехали, Любовь Васильевна, – перебил ее муж, – нужно быть повнимательнее.

Борис Михайлович вручил коробку маме, и тут тетя Тоня объявила:

– А у Светы сегодня день рождения!

– Во! – воскликнул Борис Михайлович и раскинул руки. – Вы поняли? Я же всегда чувствую, где праздник назревает. Ну, тогда, Светлана Сергеевна, сам бог велел подарок вам вручить. Погодите секундочку!

Он подошел к машине, нырнул наполовину в салон и вынырнул с большой бутылкой коньяка.

– Если не возражаете, – говорит, – предлагаю по пятьдесят грамм.

– Проходите‑ проходите в дом, – спохватилась тетя Тоня.

– Спасибо, – отвечает Борис Михайлович, – заодно и с парнем вашим познакомимся.

– Трисон, зови Сашу, – сказала мама.

Я метнулся в помещение, но успел расслышать, как гость сказал:

– Какой умный у вас пес. Так, значит, он поводырь? О! Эти собаки бывают поумнее человека.

Соображает мужик, подумал я и направился в Сашкину комнату. Конечно, с «поумнее человека» ты перегнул, хотя человеки тоже разные бывают…

Вообще‑ то Борис Михайлович мне очень понравился. Не из‑ за того, конечно, что меня похвалил или подарок привез. Нет, просто он как‑ то ведет себя иначе, чем в такой ситуации ведут другие. Когда Сашка вошел на кухню, мужчина не стал разводить муси‑ пуси, сюсюкаться, а бодро и весело спросил:

– Александр?

– Да, – отвечает Сашка.

– А я Борис Михайлович, папа Рады.

– Очень приятно, – говорит Санька.

– Слушай, какой ты молодец, Саша, – гость взял Санькину руку и крепко ее пожал, – ты так здорово держишься, что Любовь Васильевна, это моя жена, даже не догадалась о твоем недуге. Это чисто по‑ мужски. Молодца, парень. Очень достойно!

– Спасибо, – ответил Сашка и улыбнулся.

– Спасибо‑ то оно спасибо, – рассмеялся Борис Михайлович, – да вот оконфузились мы немного, но мы это дело быстро исправим.

– Что случилось? – удивленно спросил Саша.

– Ничего страшного, привезли тебе ноутбук, а он для зрячих. Но это еще и лучше. Тут оказалось, что у твоей мамы день рождения. Это же хорошо? Теперь и у нее будет ноутбук, и тебе тоже привезем, но только специальный. Ты по брайлю читаешь?

– Конечно, – отвечает Сашка, – читаю, и… у меня есть даже мониторчик…

– И прекрасно, – говорит Борис Михайлович. – Все, что ни делается, к лучшему.

Гости и женщины сидели за столом, а мы втроем неподалеку на полу – Сашка, я и маленькая Рада. Девчонка оседлала меня, словно пони, и весело хохотала, когда я мотал головой. Я люблю детский смех. Не знаю почему, но у меня от него поднимается настроение.

– Тлиша, – говорит Рада, – а плавда, что ты собака‑ водолаз?

Сашка рассмеялся и спрашивает у нее:

– Кто тебе такое сказал?

– Папа сегодня утлом говолит: вставай, Лада, поедем к твоему водолазу.

– Ну, если тебе нравится, называй его так.

А что, я тоже не против. Водолаз – хорошая профессия. И главное – полезная.

Борис Михайлович подробно расспрашивал маму о том, что случилось с Санькой, когда все произошло, каков диагноз. А напоследок сказал:

– Светлана, я не буду ничего загадывать, но приложу максимум усилий, чтобы помочь вашему сыну. Сейчас медицина в этих вопросах шагнула далеко вперед. Так что, я думаю, шансы есть.

– Спасибо вам, Борис Михайлович, – говорит мама, – большое спасибо.

– Это вам спасибо, – вздохнул мужчина, – за мою Радужку. Я как подумаю, что могло произойти, даже… Нет‑ нет, лучше об этом не будем говорить… Вы знаете, у меня есть близкий друг, доктор Николай Соболев. Он проводит уникальные операции. Я не разбираюсь в этом, но слышал, что врач под микроскопом вводит в глаз пациента свернутую в трубочку мягкую радужку. Вы знаете, мой друг вернул зрение уже многим людям. К ним в клинику едут со всего мира – и немцы, и итальянцы, и югославы. А это о чем говорит? Умеют ребята работать. Вы не волнуйтесь, я сам обо всем договорюсь. Вы пока сыну не говорите, пусть врач посмотрит.

– Даже не знаю, как вас благодарить, – говорит мама. – Так все неожиданно… Просто случайно все произошло…

– Ничего случайного, Светлана, не бывает, – улыбнулся Борис Михайлович, – на все воля божья. Вы мне мою Радужку спасли, а я, может, вашу радужку разыщу. Спасибо вам за угощение, нам нужно ехать, – гость встал и, обращаясь к дочери, сказал: – Радуля, прощайся с ребятами, мы уезжаем…

Рада – девочка без церемоний. Она звонко чмокнула меня в нос, у меня аж в ушах зазвенело.

– Площай, водолаз! – громко сказала девчонка и добавила: – Плиезжай к нам в гости. Договолились?

– Ав‑ ав! – ответил я.

– Что он сказал? – спросила она у Саньки.

– Говорит, что договорились, – рассмеялся Сашка.

Глава 28

Не знаю, какие механизмы привел в действие Борис Михайлович, но в последнее время наша квартира наполнилась мудреными словами и совершенно непонятными фразами. Тут вам не только радуга‑ радужка, здесь и искусственные хрусталики, и имплантации, и интраокулярные линзы, и деформация камеры глаза, и компенсация травматического дефекта, и еще миллион всяких незнакомых и мозголомающих выражений.

Как оказалось, с этой радужкой не все так просто. Она заказывается индивидуально для каждого пациента. Иными словами, жизнь моих родственников закрутилась вокруг возможного прозрения Сашки. Сейчас уже и не скажу, сколько времени прошло, но однажды Саньку увезли в больницу.

Стыдно мне признаваться, но все же придется. В какой‑ то момент меня посетили гадкие мысли. Вернее, одна мысль, но очень гнусная. Как только я себя за нее не ругал. Выл от досады и обзывал себя подлой собакой, коварным псом. В конце концов даже сволочью назвал. А знаете почему? Да потому что однажды я подумал: это ж что получается, если Саньке вернут зрение, я ему буду не нужен? И (ой, как же мне стыдно! ) представляете, мысленно говорю: это плохо. Ляпнул и тут же подскочил как ужаленный. Да что ж ты такое говоришь, морда твоя собачья? Животина ты обнаглевшая! Скотина безмозглая. Кому плохо? Тебе? Да чтоб твои глаза после таких слов ослепли. В общем, я долго ругал себя. Даже потом жалко стало. Не знаю, как такое вырвалось у меня, но, поверьте, чисто случайно. С вами случается такое? Мелькнет подленькая мыслишка, а потом точит, точит вас изнутри. Вот так и у меня получилось.

Конечно, я желаю своему подопечному выздоровления: Санечка, миленький, ты прости меня за эту подленькую мыслишку. Выздоравливай, мой родной. Пусть мне хоть хвост отрежут, хоть уши, как доберману, искромсают, да пусть хоть на колбасу пустят, лишь бы ты увидел свою мечту. Я и так виноват перед тобой – обманул тебя с этой треклятой радугой, до сих пор совесть мучает. Нет‑ нет, Саша, ты обо мне не думай. Вот лежу тут в уголочке, скулю и жду новостей. Почему я так разволновался? Думаю, а вдруг мой мимолетный коварный вздох как‑ то повлияет на твою судьбу? И что тогда? Как мне потом жить со своим грехом?

Но все обошлось. Операция прошла успешно. Сашка вернулся домой зрячим.

И вот тут вплотную подступила к нам разлука. Через какое‑ то время парню объявили, что меня забирают обратно в школу.

– Нет, – говорит он. – Я не хочу расставаться с Тришей.

– Понимаешь, Александр, – убеждал его какой‑ то мужчина, представитель моей школы, – так положено.

Сашка обнял меня и насупился.

– Мы же с ним друзья, – говорит Санька, – мы не можем с ним расстаться. Я не смогу без него жить.

– Но мы не имеем права собаку‑ поводыря оставить у вас.

– Но почему? Почему?

– Саша, – вступила в разговор мама, – Трисон профессионал своего дела, он должен помогать людям. Понимаешь?

– Мамочка, ну сделайте что‑ нибудь, не забирайте у меня Тришку. Ну, пожалуйста… Очень вас прошу.

– Сынок, да пойми же ты…

– Ничего не хочу понимать, – он прижался ко мне. – Тришенька, миленький, они хотят нас разлучить.

Эх, Сашка, Сашка, ничего не поделаешь. Вот такая у меня профессия.

– Александр, – говорит чиновник, – после того, как вы… вас… вылечили…

– Лучше бы я остался незрячим, – вдруг выпалил Сашка, и в комнате повисла тишина.

– У‑ у‑ у! – взвыл я.

– Триша, ты не понимаешь! Нас с тобой хотят разлучить.

– Ав‑ ав! – говорю я.

И тут мама, посерьезнев, строго сказала:

– Прекрати немедленно, Саша. Будь мужчиной. Давай поговорим серьезно. Тебе хорошо было с Трисоном?

– Да, – буркнул Санька.

– Он здорово тебе помогал?

– Мама…

– Ты не перебивай меня, дослушай!

– Слушаю.

– Скажи, тебя разве не будет мучить совесть, если Трисон у нас будет домашней игрушкой, а какой‑ то слепой человек не сможет даже выйти на прогулку? Ты сейчас о себе думаешь? А может, подумаешь и о тех, кому нужна помощь собаки‑ поводыря?

Сашка умолк. Затем, спустя несколько минут, приподнялся, подошел к матери, обнял ее и сказал:

– Я все понял, мама. Извини. Да, конечно, я не прав.

Он вернулся ко мне, присел на корточки и, поцеловав меня, прошептал:

– Прости меня, Трисон. Прости, родной. Но они правы. Ты не обижаешься на меня?

– У‑ у! – ответил я.

– Спасибо. – Сашка погладил меня, потрепал уши и, поднявшись, сказал незнакомому мужчине: – Можно я сам привезу его в школу?

– Да‑ да, конечно, – ответил мужчина. – Приезжайте завтра, оформим документы.

На следующий день мы всей семьей отправились в мою школу. Сашка настоял, чтобы женщины купили билет и на меня.

– Зачем ему билет? – удивилась бабушка.

– Бабушка, он поводырь, а не какой‑ то заяц.

– Хорошо‑ хорошо, Шурик, – согласилась бабушка, уловив на себе взгляд дочери.

До школы мы добрались без каких‑ либо приключений. Женщины, доверившись хорошей погоде в Москве, не прихватили с собой зонты. И мы попали под небольшой дождь. В школе нас встретил вчерашний гость. Мама вместе с ним ушла подписывать какие‑ то бумаги. К нам подошел мой знакомый инструктор:

– О! Трисон, вернулся!

– Ав‑ ав! – грустно ответил я.

– Ну, как он работал? – спросил он у Саньки.

– Отлично! – ответил Сашка и тяжело вздохнул: – Жаль только вот расставаться, привык я к нему.

– Ну что поделаешь, – говорит инструктор, – тысячи людей ждут своего поводыря. Им тоже нужна помощь. Ну, прощайтесь, что ли.

Я встал на задние лапы, оперся на Сашкину грудь. Он обнял меня, поцеловал и расплакался.

Сань, ну что поделаешь? Вот так в жизни получается…

И вдруг…

– Ав! Ав! Ав! – громко залаял я и опустился на землю.

Сашка замер, затем медленно обернулся.

На небе сияла радуга…

Он долго‑ долго смотрел на свою мечту. А когда повернулся обратно, меня уже не было.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 56