Эпизод 16

Норвегия, провинция Нурланн. Февраль 2005 года Виктор знал, что сегодня ночью в Червоточину вломится кто‑ нибудь, он уже научился рассчитывать периоды оживления этой адской дыры. Он зарядил дробовик, забил карманы разгрузки десятками патронов, подновил острие «Синего Клыка», положил Дагни около кровати – она точно не проспит. Не собирался спать, но неожиданно задрых как мертвый.

Дагни не просто гавкнула – взвыла трубно, как инеистый великан, как мамонт, распахнула костистой башкой незапертую дубовую дверь и вынеслась наружу. Следом раздался топот десятков когтей – вся сшитая армия овчарок ломанулась следом. Совы бились о дверцу чердака, стремясь вылететь. Вик вскочил, сунул ноги в унты, накинул полушубок, сверх него разгрузку, натянул прибор ночного видения, поверх шапку‑ ушанку, схватил правой рукой дробовик, левой – персидскую саблю и вылетел из дома. Сов не выпустил – на сей раз решил, что и без них обойдется.

Люди, выбежавшие из Червоточины, уже подбегали к дому. Гигантов на сей раз не было, слава Тору. Первым хромал крепкого сложения бородатый мужик, он тащил в руках тело – то ли живое, то ли мертвое, то ли парня, то ли девушку – в темноте непонятно было. За ним единой колонной бежали пятеро викингов, голых по пояс, ступая след в след друг друга. Каждый из них был вооружен мечом, двое – луками. Однако пока не стреляли. Викинги, насколько уже убедился Ларсен, стреляли плохо, особенно на бегу. Однако по снегу двигались очень быстро.

Вик не успел даже открыть рот, как бородатый проорал на чистом русском языке: «Вик, пришиби их, быстро, иначе мне не уберечь девчонку! » Виктор хмыкнул, пропустил бородача мимо себя, а потом схватился с викингами.

Ему было тяжелее, потому что мускулистые парни были в летнем прикиде, то есть только в штанах, а он – в полушубке, разгрузке, унтах и всем прочем. Но шансов у них не было. Как обычно, они на пару минут были оглушены после прохождения сквозь Червоточину, двигались быстро, но соображали плохо. Вик остановился и аккуратно снес обоих лучников из двустволки – сперва первого в голову, потом другого. Времени на перезарядку дробовика не было, Виктор бросил ружье в сторону как можно дальше. Потом его осенило, и он обернулся. Так и есть – проклятая стая собак‑ зомби атаковала русскоязычного бородача!

– Дагни, стоять! – заорал Ларсен во весь голос. – Все ко мне! Все!!!

Обычно такое не работало. Но на сей раз Тор смилостивился и вся стая дружно повернулась и ринулась к Виктору, высунув языки и тяжело пыхтя.

В сей же миг Торвика ударили мечом – троица оставшихся парней добежала до него и немедленно начала атаку. Вик успел среагировать, остановить меч и отклонить его в сторону. В следующую долю секунды Виктор изо всех сил ударил по мечу второго, молодого бородатенького. Викингов меч вырвался из рук и упал далеко в снег, описав ржавую дугу. Похоже, за клинком не слишком тщательно следили, да и качество железа было дрянным. Удивительно, что не переломился пополам. Третий мужик, самый рослый и могучий, всего лишь на голову ниже Вика, уже занес свое оружие, чтобы рассечь Виктора сверху наискосок. Ага, знакомо. Ларсен сделал шаг в сторону, меч воина воткнулся рядом с Викторовой ногой. Вик сильно ударил викинга в висок, и тот беззвучно рухнул. Вик надеялся, что не убил его насмерть.

Остался один воин с мечом – самый первый. Но вокруг него стояло два десятка овчарок – они громко пыхтели, высунув языки, и мечтали покушать. Вик кормил их один раз в день, и не слишком обильно.

– Сыновья Одина! – громогласно произнес Виктор на исландском. – Вот этот, – он показал на долбанутого в висок, – еще жив. Немедленно берите его под руки и бегите туда, откуда пришли. Червоточина скоро закроется! Спешите! Если не успеете, мне придется скормить его псам.

– Тор! – завопили двое и упали на колени. – Рыжебородый!

– Да, Тор, – сказал Торвик не без некоторого самохвальства. – Валите домой, ребята. Если не успеете, будет плохо. Очень‑ очень плохо. Обещаю.

– Тор!!!

Виктор повернулся и пошел к дому. Он махнул рукой, и стая псов с сожалением потрусила за ним – зря, впрочем, сожалела, на ужин им полагалась пара остывающих на снегу лучников. Ох, как Виктор не любил убивать людей! Сколько он убил их за свою жизнь! Единственное, что оставалось ему в этой ситуации – выкинуть из души остатки христианства и окончательно стать язычником. Потому что в христианском аду его ждали только раскаленные сковороды, котлы с кипящей серой и ничего более прохладного.

Когда он вошел в дом, бородатый уже положил девушку на постель Виктора и укрыл ее одеялом.

– Как тебя зовут? – громко спросил Виктор.

– Игнат Нефедов. – Бородатый обернулся, и Вик увидел, что у него разноцветные глаза.

– Ага, – пробормотал Виктор, – еще и предметник. Только не говори, что у тебя гетерохромия.

– Витя, перестань! – Бородач махнул рукой. – А ты здоров мечом махать. Раскормили малютку, натренировали. И двигаешься шустро, хотя у тебя половины ноги нету.

– Откуда знаешь?

– Я все знаю, Витя.

– И меня знаешь?

– Дурацкий вопрос. И братишку я твоего видел, и папу Юргиса. И тебя на руках баюкал, когда тебе было два годика. И в Афгане появлялся я не раз, только ты не обращал на это внимания – был я обликом другим, и ты не узнал бы меня, как бы ни старался. Не будем терять времени, доктор. Девушку надо спасти, иначе в этом дурацком мире случится вселенский запор, и не все его переживут. Ты не переживешь точно. Капельница есть?

– Допустим, есть.

– Не надо допущений. Девочка в целом ничего, только ужасно обезвожена. Поставь ей капельницу с глюкозой, наполовину разведи физраствором. А я пойду наружу, пошуршу там.

– Там куча собак...

– Дохлых? Оживленных шелкопрядом? Ничего они мне не сделают, даже близко не подойдут, – уверенно заявил Игнат. – Ты, главное, за девушкой следи. Ей выжить нужно.

– Как ее зовут?

– Лена.

– Русская?

– Исландка. Точное имя – Элин Магнусдоттир. Я вернусь минут через десять. Все‑ таки вы звери, викинги!

– Боюсь, ко мне это не относится.

– Пожалуй, да, – неожиданно согласился бородач. – И все‑ таки, Витя, беги за капельницей. Сначала справимся с обезвоживанием. А все остальное – потом.

Игнат без спроса натянул полушубок Виктора, висевший на стене, поскольку сам был лишь в камуфляжной футболке – холодновато для февраля, как ни суди, а потом почти беззвучно выпорхнул за дверь.

Виктор раздел девушку, сложил ее одежду, отвратительно провонявшую потом, мочой и кровью, в целлофановый мешок, завязал его сверху узлом, и ударом ноги отправил в угол. Одежда была древней, льняной и меховой, состёганной вручную. Поставил девушке капельницу. Затем протер ее кожу, по‑ летнему загорелую, влажными стерильными салфетками. Он безо всякого волнения смотрел на ее нагое тело, сильное и мускулистое. Но не мог без трепета взглянуть на ее лицо. Элин выглядела как сестра‑ двойняшка Сауле. Такая же рыжая, скуластая и синеглазая. Только вот выше Сауле не меньше, чем на голову. Огромной длины девушка.

Судя по одежде всех, кто выбежал сегодня из Червоточины, они ворвались в февраль Виктора прямиком из середины лета. Похоже, Червоточина мудрила со временем и пространством так, как ей хотелось. Впрочем, Вик надеялся узнать об этом от Игната. Похоже, тот был не просто предметником, но ведал о действии предметов много и больше многого.

Элин была очень плоха. Ее кисти и стопы были синими – похоже, их перетянули веревками на несколько часов. Голова ее была вся в запекшейся крови. Виктор прощупал череп девушки и обнаружил как минимум один открытый перелом теменной кости. Не факт, что таких переломов не было несколько. Это означало еще и наличие внутричерепных гематом. Виктор громким русским матом высказал все, что он думал об Игнате, заботливо накрыл Лену одеялом и отправился искать бородатого на улицу.

Предметник сидел на корточках и обшаривал второй труп лучника. Судя по тому, что первый труп уже шустро обгладывали собаки, с его обыском было покончено. Никто из псов не делал даже попытки напасть на рыжего бородача. Похоже, он командовал животными‑ зомби куда удачнее, чем сам Ларсен.

– Эй ты, встань! – скомандовал Виктор, направив дробовик на Игната.

– Убери пушку, – ответил Нефедов, даже не думая обернуться. – Если выстрелишь – попадешь в себя. А мне ты еще пригодишься.

– У нее перелом черепа.

– Я в курсе.

– Ее нужно в больницу везти. Трепанацию делать. И не факт, что довезем.

– Не довезем точно, – согласился Нефедов. – Умрет. Поэтому делай то, я тебе сказал, парень, и все будет путем. Иди в дом, не мерзни. Я сейчас приду.

– Она может умереть...

– Еще как может! – рявкнул Игнат, наконец обернувшись. – Какого хрена ты здесь делаешь? Я же сказал – не спускать с нее глаз, докторишка! А ну‑ ка марш отсюда!

Виктор хотел возразить, но язык его онемел. Он повернулся и пошел в дом.

Только теперь он осознал, что рыжий бородач не был простым предметником. От него исходила такая сила, что Вик чувствовал себя по сравнению с Игнатом просто букашкой.

Нефедов вернулся через пять минут. Стащил полушубок, повесил его на гвоздь, подкинул пару поленьев в печку и уселся за стол.

– Выпить есть? – спросил он.

– Спиртного нет, ни капли. Не употребляю совсем, уже много лет.

– Сволочи вы все, – сказал Нефедов. – Знаешь, сколько я сегодня пробегал с этой девочкой на руках? Ты хоть представляешь, сколько она весит?

– Не меньше шестидесяти.

– Хуже. Почти семьдесят кэгэ. При этом никакого жира – сплошные мышцы и кости. Полтора мешка картошки – сперва две версты по лесу, потом километр по твоему сырому снегу, по яйца глубиной. С этой мадам на руках. В ней метр восемьдесят роста, и накачана она как конькобежка. Чертовы исландцы... Я двужильный, конечно, но не настолько же. Вмажем? Спирт для протирки и инъекций точно должен быть, а?

– Сказал же, что не пью. Есть салфетки: тридцать процентов спирта, зеленый анилиновый краситель и какая‑ то метиловая добавка, чтобы алкоголики дохли сразу. Это же Норвегия, чего ты хочешь? Полки с пивом перекрывают в шесть вечера. А в выходные – в четыре пополудни. В обычных магазинах крепкий алкоголь не продается никогда, здесь тебе не Россия. Ты еще в Финляндию сгоняй. Там тебе вежливо покажут жирный волосатый рыжий кукиш с самого утра и продадут пиво крепостью в три с половиной градуса, когда стемнеет. А если закуришь публично – на первый раз предупреждение, во второй – в камеру на сутки. В третий – на десять суток. Далее по нарастающей.

– Тьфу! – Игнат, не стесняясь, плюнул на пол. – Как в тюрьме, ей‑ ей! Ты не сидел, паря?

– Не сидел, бог миловал. Служил и воевал. А проблемы с алкоголем решить просто – особенно здесь, в Скандинавии. Не пей, не кури – очень способствует здоровью и всему прочему.

– Чай‑ то хоть есть? – прохрипел Игнат.

– Пятнадцать сортов.

– Не надо пятнадцать. Нормальный черный есть?

– Конечно. Терпеть не могу ни зеленый, ни красный, ни белый.

– Слава богу. Завари покрепче.

– Так точно, командир! Хорошо, что кофе не попросил. Его я тоже не пью...

* * *

У Игната был гнусный характер. Он относился с людям с явным презрением, был брюзгой и мизантропом. Однако для Виктора он был настоящим сокровищем, потому что любил поучать и в процессе этого охотно делился ценной информацией.

– Значит, Фоссен был твоим учителем? – спросил Нефедов.

– Был...

– Знаю, знаю. Старину Фоссена убил Карл Штольц, редкостная гнида. Чемпион Европы по стрельбе из лука. Кстати, Штольца прихлопнули в Дрездене неделю назад, так что можешь не искать его, не мстить. А за всем этим стоит Лотар Эйзентрегер.

– Я догадываюсь...

– Ни черта ты не догадываешься! Тебе сказал об этом прямым текстом Эрвин Норденг! Тебе вообще много о чем сказали, но ты, друг мой, склонен пропускать слова мимо ушей. Плохая привычка – она способствует резкому укорочению жизни. Что рассказал тебе Фоссен?

– Он много о чем говорил.

– Давай по делу, а? – Игнат отхлебнул из кружки крепчайшего чая. – Фоссен должен был сказать тебе о том, что среди владельцев предметов есть несколько разновидностей. Было такое?

– Не сказал, не успел. Написал мне об этом в записной книжке, я получил ее после его смерти.

– И какие разновидности предметников там были названы?

– Странники, хранители, охотники. Возможно, там был еще кто‑ то.

– Дубина! И к кому относишься ты?

– Думаю, к хранителям. У меня есть шелкопряд, и я не должен отдавать его никому.

– А вот тут ты ошибаешься! – Игнат наставил на Виктора указательный палец, короткий, кривой и толстый. – На скольких языках ты говоришь?

– На шести. Или семи... При необходимости могу объясниться на десяти.

– А я говорю на двадцати пяти! – хохотнул Нефедов. – Свободно. А при желании могу понять любой язык вообще! Знаешь, почему?

– Ты полиглот?

– Я – странник! Как и ты! Никакой ты не Хранитель, забудь об этом. Твой удел – путешествовать по временам и странам. А шелкопряд тебе не нужен. Чем быстрее ты от него избавишься, тем лучше для тебя будет. Тридцать лет назад один персидский дурень подарил шелкопряда Мохтат‑ шаху, и через пять минут шах перерезал ему горло. Шелкопряд должен был попасть совсем в другие руки, но Мохтот‑ шо вцепился в фигурку как клещ и не шел ни на какие сделки. Единственный человек, который мог забрать шелкопряда и передать его тому, кому следует, это ты, Витя. Ты совершил первую часть своей работы и выполнишь ее до конца.

– Стало быть, я всего лишь переносчик предмета? Как малярийный комар? Отдам шелкопряда и стану никому не нужен? Тут‑ то меня и прихлопнут?

– Ничего подобного! – Игнат глянул в кружку и с сожалением увидел, что в ней остался лишь толстый слой разбухших чайных листьев. – Тебе предстоит еще много опасных и невероятных дел. Ты десять раз успеешь устать от жизни, пока к тебе не придет благодатная смерть!

– Спасибо за замечательный прогноз, – пробормотал Вик. – Сауле сказала мне так: «Если все пойдет так, как нужно, ты встретишь одного интересного человека, и он расскажет тебе, что делать дальше». Это ты, Игнат?

– Я кажусь тебе недостаточно интересным? – Нефедов сложил руки на груди и самодовольно усмехнулся.

– Тогда рассказывай.

– Что?

– Что делать дальше.

– Да что ты, паря! – Игнат хмыкнул. – Этого тебе не расскажет и сам бог. Сауле говорила не обо мне. Она говорила о той девочке, что лежит сейчас в коме на твоей кровати. Она расскажет тебе много, очень много. Если, конечно, ты сможешь ее разговорить. Она такая высокомерная особа, что тебе не позавидуешь. Впрочем, парень ты видный, симпатичный, может, найдешь дорогу к ее сердцу.

– Она там не умерла, случайно?

– Пока живая.

– Ей нужно в больницу...

– Не нужно. – Бородач снова махнул мясистой рукой. – Полагаешь, у нее есть внутричерепные гематомы? Точно, есть три штуки – две эпидуральные и одна субарахноидальная. Сломаны четыре ребра и левая лучевая кость. Разрыв капсулы правой почки. Литр крови в животе. Правое легкое насквозь пробито стрелой – не волнуйся, стрелу я уже сломал и вынул, хотя пневмоторакс, конечно, присутствует в полный рост. В общем, не думай о больнице, даже о транспортировке вертолетом. Не получится. Помрет по пути.

– Ты врач?

– Вообще‑ то я историк, лингвист и археолог, – заявил Игнат, с каждой минутой кажущийся Виктору все более невыносимым. – Еще я специалист по радиоэлектронике...

– Ты врач хоть чуть‑ чуть?! – заорал Ларсен. – Она сейчас умрет...

– Не голоси. – Игнат скривился. – Я не просто врач. Я народный целитель, очереди ко мне выстраивались на три километра. Я мертвых из земли поднимал, хотя это было не слишком приятно. И не надо мне тут истерики закатывать. Подбавь лучше кипяточку...

Он подвинул кружку к Виктору. Вик взял чайник, снял крышку и выплеснул горячую воду прямо в физиономию Игната.

Вода застыла в воздухе каплями, потом собралась в единый шар и улетела в угол комнаты, мгновенно пропитав деревянный пол. Нефедов громко шмыгнул.

– Ага, – сказал он, – еще один недовольный. И за что вы меня так не любите? Работаешь на вас, работаешь, спасаешь вас, спасаешь, а в благодарность – только кипяток в морду. И где тут социальная справедливость? Ни поспать, ни пожрать, выпить нечего, только чай пятнадцатого сорта. Что тебя так зацепило, дурень? То, что она похожа на Сауле, как родная сестра?

– Ну, хотя бы это...

– Не сестра она Сауле. Они даже не знакомы. Знаешь, Витя, иди‑ ка ты в другую комнату и попробуй поспать. Не получится заснуть – хотя бы успокойся. А я поработаю над девочкой – по‑ моему, уже пора. На все твои вопросы дам только один ответ: работать буду с помощью предмета – ни к чему тебе знать, какого. К утру Элин будет живехонькой. А сейчас пошел вон, и не вздумай подходить ко мне со спины ночью – убью на месте. Иди спи, амбал чухонский. Эй, подожди!

– Чего еще?

– Дай мне бинтов.

– Каких?

– Стерильных, нестерильных. Эластических, бактерицидных. Давай все, что есть.

Через минуту Вик шарахнул на стол огромную коробку с бинтами – у него было еще пять таких коробок, но и этого хватило бы, чтоб забинтовать девушку в три ряда вместе с двуспальной кроватью. А потом молча повернулся и пошел страдать в спаленку.

* * *

Вик был уверен, что не заснет ни на секунду. Однако, как только рухнул на постель в соседней комнате, в одежде, без одеяла, – провалился в черноту. Раскрыл глаза только тогда, когда в окошко глянул свет. То есть, по околополярному поясу, часов в одиннадцать утра.

Он немедленно вскочил на ноги и потряс волнистой крашеной бородою, чтобы проснуться совсем. Ноги‑ руки побаливали – видать, славно порубился вчера, с полной выкладкой. Вышел из комнатенки и обнаружил Игната, сидящего за столом и флегматично прихлебывающего очередную кружку крепчайшего чифира. Девушка лежала на кровати с закрытыми глазами и все так же прерывисто дышала.

Дышала.

По предположению доктора Ларсена, она уже должна была умереть.

– Это тринадцатый сорт того, что ты изволишь называть чаем, – сообщил Нефедов. – Прежние низкие сорта кончились. Когда я доберусь до первого сорта, то, вероятно, поймаю неземной кайф. Хотя поменял бы весь твой гребаный чай на полбутылки водки. Нет! – Он вскинул указательный палец, сломанный и сросшийся как минимум в трех местах. – На бутылку солодового шотландского виски! Большую бутыль, налитую по самое горлышко! Вот это было бы действительно здорово!

– Все мои сорта чая хорошие, – напряженно сказал Вик. – Зачем мне покупать плохие? Просто они разные. Ты понимаешь это, долбанутый странник?

– Ты был в Китае?

– Как дела у девочки?

– Ты был в Китае? – повторил рыжебородый.

– Как у нее дела? – прошипел Торвик. – При чем тут чай?!

– Сразу видно, что ты не был в Китае, – заметил Игнат. – Садись, попей чайку. Он уже третьей заварки, но пока еще хорош.

– Как она?!

– Я не понимаю, кто здесь доктор с дипломом – ты или я? – Нефедов картинно развел руками. – Иди, потрогай ее пульс и определи, каков он, из двадцати четырех разновидностей пульса, различаемых Бянь Цао, морально устаревшим две тысячи лет назад. Дай ей подышать на зеркало. Вложи персты в раны ея. Сними ее с креста. Смени повязки, если они промокли, в конце концов. А мне дай хлебнуть чайку после бессонной ночи, если у тебя нет даже водки, бесчувственная ты скотина, животное бык. Ты дрых, а я работал. Иди, иди, двигай копытами, чухна белоглазая.

Игнат был по‑ прежнему непереносим, на него даже не было сил обижаться. Виктор очень хотел дать ему в морду, но сильно подозревал, что у Нефедова есть предмет, не позволяющий душевно сломать ему нос или хотя бы своротить скулу. Вряд ли у рыжебородого была только одна фигурка. Скорее всего, у него было несколько штук, подобранных со тщанием, не мешающих друг другу, а взаимодействующих между собой. Игнат был настоящим предметником, опытным и знающим многие нюансы серебристых артефактов. В своей жизни Вик встречал только одного подобного человека, и этой персоной был не кто иной, как Лотар Эйзентрегер. И это определенно навевало мрачные подозрения.

А Вик был новичком в мире предметов. Фоссен не успел доучить – его убил посланник Лотара. Нефедов определенно не набивался Виктору в учителя – вместо этого он притащил исландскую девушку в коме и обещал, что она научит Вика... Возможно... Если выживет... Если захочет... Как ни странно, это было замечательно. Потому что она точно не назвала бы Вика белоглазой чухной, потому что сама была таковой. Она была огромного роста, но Виктор был на голову выше ее, и они могли нормально обняться – она положила бы голову на его грудь, а он нежно прижал бы ее к себе. Все девушки, которые были у Виктора до сих пор, стоя могли прижаться своими прелестными макушками разве что к его груди. Он привык к этому, но ведь хотелось и чего‑ то другого, более высокого...

Виктор осторожно присел на край кровати и медленно потянул одеяло вниз. Элин была обмотана бинтами, как египетская мумия, – удивительно, как умудрялась дышать при этом. Кое‑ где на бинтах выступали пятна крови – темно‑ бурые, уже успевшие высохнуть. На левую сломанную руку был наложен лубок – аккуратно, профессионально и даже изящно. Голова Лены была обмотана марлей сверх меры и напоминала футбольный мяч. Грубо состриженные рыжеватые волосы валялись на кровати и вокруг нее, и Виктор не мог судить, обрил ли лекарь девушку наголо, или лишь выстриг плеши, позволяющие добраться до внутричерепных кровоизлияний и чудесным предметным образом убрать их.

Пульс, да. Вик приложил пальцы к сонной артерии девушки и уставился на часы. Пульс был около шестидесяти в минуту, наполненный, гулкий, ритмичный, безо всяких экстрасистол и других гадостей. Можно было счесть его медленным... Но у самого Вика пульс стабильно держался на цифре пятьдесят четыре, и это свидетельствовало лишь о том, что он профессиональный спортсмен, поддерживающий себя в форме, непьющий и некурящий.

В общем, с Элин все было настолько в порядке, насколько вообще могло быть в такой ситуации. Игнат, изображающий из себя беспросветного хама, сделал свою работу четко и искусно. Вик закрыл глаза рукой – слезы навернулись невольно, и не хотелось никому их показывать.

– Игнат, прости за неверие, – сипло произнес он. – Ты молодец. Иди, поспи. Я знаю, что ты вычерпал свои силы до дна.

– Хрен! – гаркнул Игнат. – Девочка теперь твоя, и выхаживать ее будешь ты! Сразу говорю: пои ее только водичкой с сахаром и не забывай менять памперсы как минимум два раза в день. Через три дня она очнется, и нужно, чтобы в этот момент ты был рядом с ней. В третью ночь спи с ней рядом и держи наготове тупоконечные ножницы, чтобы вовремя разрезать бинты. Понял?

– Понял. – Виктор поднял одеяло до подбородка Элин, встал с постели и в два шага передвинулся на табуретку за стол напротив Нефедова. – Какие приключения еще ждут меня?

– Тебя ждет десять миллионов неприятностей, и все они твои, а не мои, и я не намерен рассказывать о них ни минуты. Ты мужик большой, сильный, мозговитый. К тому же я тебе в учителя такую дамочку дал! – Игнат громко щелкнул языком. – Справитесь как‑ нибудь. Во всяком случае, есть процентов пятнадцать, что не сдохнете хотя бы за год.

– Что так мало?

– Мало? – Игнат усмехнулся сквозь густую бороду. – Среди начинающих странников выживает процентов пять, а я дал тебе пятнадцать. Элин – куда более опытная странница, но и ее проценты подошли бы к нулю, если бы я не вытащил ее на руках. Но не надейся на меня дальше, Торвик. Если окажусь где‑ нибудь поблизости, может, и выручу. А так – извини. У тебя есть куда более мощный ангел‑ хранитель – Сауле. Она любит тебя... впрочем, не тебя одного. Но нынче Сауле витает в других пространствах и измерениях; ее связь с тобой порвана напрочь, и я не уверен, что когда‑ нибудь восстановится. В общем, надейся только на себя и на Лену. Элин – норовистая лошадка, и если не сможешь с ней подружиться, убьют тебя гарантированно. Подружись. Ты сможешь, если переменишь свою гордую и нелюдимую манеру поведения.

– Элин почти убили, – хмуро проговорил Виктор. – А на тебе – ни царапины. Я видел, как стрелы отскакивали от твоей шкуры. Это нормально? Это честно?

– Абсолютно ненормально и кристально честно, – заявил Игнат. – Один из предметов, висящих на моей груди, защищает меня от стрел, от пуль, от камней из пращи и прочих быстро летящих предметов. Но если бы я надел его на Элин, он не спас бы ее. Тогда гарантированно убили бы нас обоих. Потому что я бегом нес Элин на руках несколько километров, прикрывая своей спиной эту исландскую дылду, и, если бы я повесил на нее свои игрушки, меня убили бы через сто шагов. А потом ее. Такой вариант устроил бы тебя больше?

– Черт, – пробормотал Вик. – Почему ты выдаешь мне информацию такими скупыми порциями? Почему не рассказать все по порядку, шаг за шагом? От кого ты спас Элин, кто ее так изувечил? За что?..

– Не в корень зришь, – перебил Виктора Игнат. – Всю эту мелочевку расскажет тебе сама Лена. Я уйду через пару часов, у меня свои дела, и ничто меня не остановит. Ты нравишься мне, паря, я хочу, чтобы ты выжил. Но именно поэтому я не должен говорить тебе лишнего. Ты должен допереть до этого своим головным мозгом, увидеть своими глазами, получить положенные удары по хребту и по жопе ниже хребта и сделать выводы. Иначе тебе не выжить, ну просто никак.

– Но ты скажешь мне хоть что‑ то?

– Есть пространственно‑ временные тоннели. Насколько я слышал, ты называешь их Червоточинами, дальше – матом. Мы, странники, называем их каналами и выходы из них – линзами. Но сейчас давай о более важном. Элин – спаси. Потом уже поймешь, для чего и для кого. Только об одном упреждаю: если она помрет, то меньше чем через два часа помрешь и ты. Вы связаны толстым невидимым шнуром, и исчезнет он сам собой ровно через год, не раньше. Шансов у тебя мало, Вик, дни твои исчерпаны, но постараться все же стоит. А иначе на кой черт жить? Скучно жить, Витя!

– Да уж... – Виктор усмехнулся. – Скукотища смертная. Каждый месяц меня пытаются убить, только успеваю стрелять из дробовика и мечом отмахиваться. Поменял столько паспортов, что с трудом сам помню, как меня зовут на самом деле. И из этой... линзы, так ты ее называешь? – все время прет всякая гадость. То люди, то монстры. Теперь ты вылез, с Элин на руках.

– Она тебе не нравится?

– Очень нравится, – признался Виктор. – Она будто специально для меня богом создана. И опять же – ты сразу запугиваешь, что она будет от меня нос воротить.

– Привык, красавчик, что девочки сами под тебя ложатся?

– Допустим, привык.

– Нет, здесь так не будет. – Игнат поскреб бороду толстыми пальцами. – Но ведь это интересно, правда? Слюбитесь вы с ней, положим, не через полчаса, а через полгода. Зато и любовь будет долгой, потому что дастся тебе не простой ценой. Элин – девушка уникальная, таких ценить нужно, пальчики ей облизывать, а не употреблять и выбрасывать, как привык ты, скотина бык.

– Сам ты скотина и бык, – сказал Виктор. – Да, во мне два с лишним метра роста и центнер сплошных мышц. Так я создан природой. Я воевал и хоронил своих друзей, если оставалось что хоронить. А ты хамишь мне час за часом, и у меня все меньше сил, чтобы держаться и не отполировать твою гнусную рыжую морду.

– Приехали! – Игнат вздернул мясистую руку. – Все, хватит! Морду ты мне не начистишь всяко, предметы мои не позволят. К тому же ты мне откровенно нравишься, паря, давно не встречал таких светлых людей. Не думай, что я последнее дерьмо, я просто удачно таковым притворяюсь, своего рода защитная маска. У меня осталось меньше часа, потом я уйду. Не будем терять время на разборки, никому не нужные.

– Давай не будем. Говори по делу.

– Вот, смотри. – Игнат достал из‑ за пазухи предмет и отрыто поставил его на стол. – Хорек. Я дарю его тебе, а ты подаришь его Лене, когда она очухается. Не вздумай оставить его себе или, еще хуже, повесить себе на грудь. Сдохнешь в два часа. Предметы очень редко сочетаются друг с другом и убивают своих хозяев, если те сдуру повесят их вместе. С твоим шелкопрядом, говорю сразу, сочетаются только два предмета – медведь и сова. Вряд ли ты их найдешь или даже когда‑ нибудь увидишь, поскольку эти предметы сейчас находятся на несколько тысяч лет назад. Ты понял? Подари хорька Лене, не зажиль! Иначе будет очень плохо.

– Не надо врать, – хмуро сказал Виктор. – Я тоже думал, что предмет нельзя украсть или отнять. Оказывается, не так. Лена заберет этого хорька тогда, когда ей захочется. И я не буду нужен, чтобы подарить ей фигурку. Большинство обладателей предметов верят в легенду, что предмет можно только подарить или найти случайно. Брехня это. Как только ты взял предмет в руки, ты становишься его полноценным владельцем – не важно, подарил ли предыдущий владелец его тебе, или ты оттяпал его башку саблей, ухватившись за волосы.

Игнат схватил себя за рыжую шевелюру, и под пальцами его затрещали искры статического электричества.

– Это так, – признался он. – Но откуда знаешь это ты, сосунок? Этого не знает почти никто!

– Фоссен, – тихо произнес Вик. – Он не успел сказать мне это лично, его убили. Но в записной книжке, которую он вел почти год, специально для меня, об этом было сказано.

– Хорек... Отдай его Лене. Пожалуйста, Вик!

– Я видел, как ты сорвал его с шеи одного из убитых мною лучников.

– Да, так и было.

– Как он работает?

– Это предмет для стрельцов. Для арбалетчиков, пращников, для тех, кто стреляет из требушетов, баллист и прочей доисторической артиллерии. Тому, кто палит из любого оружия с применением пороха, начиная с пищалей и аркебуз, кончая АК и РПГ, он не даст ничего. Ты, Вик, стреляешь из дробовика так метко, что никакой предмет тебе не нужен. Я видел. Элин – лучница. Ей этот предмет нужен позарез. Она лучница высшего класса, но хорек сделает ее просто терминатором...

– Боже, как все хреново! – Виктор уронил голову на руки. – Зачем нам это? Сколько можно убивать?

– Ты потихоньку становишься христианином?

– Не знаю... – Виктор мотнул кудлатой головой. – Я верю в Тора. Меня научили верить в него, и он выручал меня много раз. Но убивать... Сколько можно убивать? Мне кажется, что предметы созданы для того, чтобы люди как можно эффективнее уничтожали друг друга.

– Может, и так... – Рыжий пожал плечами. – Ты не знаешь о предметах совершенно ничего, Вик. Половина из них не убивает, а защищает людей. Значительная часть предназначена для того, чтобы определять нахождение кладов, менять направление ветров, приносить удачу, искусно воровать, влюблять в себя... Предметы бывают всякими, какими угодно. Вот этот хорь, – он показал на фигурку на столе, – точно машинка для убийства. Но ты все‑ таки отдай ее Лене, потому что хорек предназначен ей. А сам – избавься от шелкопряда как можно быстрее. Это не твоя фигурка. Этот предмет вообще такая гадость, что я бы скорее кинул его в глубокую реку, чем стал носить на груди.

– Ага.

– Ты должен поменять его на другой предмет. Лучше всего – на оленя.

– И какой дурак на такое согласится? Ненужный шелкопряд на бесценного оленя?

– По‑ моему, ты все‑ таки тупой, – заметил Нефедов. – Ведь Фоссен говорил тебе об этом. Шелкопряд – один из самых сложных предметов. Однако он не нужен тебе совсем, ты не можешь освоить его адекватно. Для использования шелкопряда нужны древние и сложные знания.

– Тот, кому нужен шелкопряд, просто отнимет его у меня. А меня убьют. Ты сам знаешь, что правило дарения предметов – фальшивка.

Игнат мотнул головой.

– У тебя будет возможность поменяться. Воспользуйся этим. За шелкопряда тебе дадут не меньше трех предметов. А могут выложить и штук пять – чтобы угробить тебя с гарантией. Фигурки в большом количестве быстро убивают своего обладателя. Когда у тебя попытаются забрать шелкопряда, потребуй взамен что‑ то действительно необходимое. И всё! Больше ничего! Понял, табиб?

– Да чего тут не понять? Куда ни глянь, везде стоит виселица. «И по тебе, стуча гвоздями, зевает крышка гроба... »

– Не вешай носа, Витя. Тебя обложили со всех сторон, но мир огромен и уйти есть куда. Хватит торчать на одном месте. Уходи из этого дома как можно быстрее. У тебя ровно две недели – только на то, чтобы Элин полностью пришла в себя. Если не уйдете отсюда, то погибнете – и ты, и она. Забери с собой свой меч, «Синий Клык», – это поистине бесценное оружие, хотя и не наделено никакими магическими атрибутами. Не бери с собой ничего огнестрельного – там, куда вы попадете, патронов хватит не больше, чем на неделю. Обязательно купите спортивные луки и арбалеты – Элин подскажет тебе, какие именно, она в этом профи. Да, возьми еще свою любимую собаку. Как ее зовут, я забыл...

– Дагни.

– Да, Дагни. Ты не находишь, что она резко отличается от прочих твоих зомби?

– Она совсем другая. У нее неподдельный интеллект. И настоящая преданность мне.

– Ты ведь не убивал ее?

– Нет. Нашел на дороге, ее сбила машина.

– А остальных убил сам?

– Да, – признался Виктор.

– Вот в этом и разница! Эх, молодежь, учить вас и учить, да некому! Вот и старичка Фоссена прихлопнули. Увижу Лотара – нашинкую его как капусту... Впрочем, вру. Лотар сильнее меня раз в сто будет. Это не человек, а нейтронная бомба. Один раз он оставил тебя в живых, но боюсь, что второго раза не будет.

– Куда нам с Элин идти?

– Как куда? В линзу. В Червоточину.

– И что нас там ждет?

– Лена тебе все расскажет. – Нефедов бросил нервный взгляд на часы. – Извини, паря, но время реально поджимает. Думаю, мы еще увидимся, и даже скорее, чем ты полагаешь. А сейчас дай мне какую‑ нибудь шубенку, шапку и валенки, и я поскачу.

– Просто так возьму и выдам тебе одежки на две тысячи крон? – Виктор рассмеялся. – А дробовичок не прихватишь?

– Прихвачу, не откажусь.

– И две коробки патронов?

– Лучше четыре. И рюкзак какой‑ нибудь. И еды туда накидай. И побыстрее, Витя. Спешу очень!

– А не жирно будет?

– Вить, перестань! – Игнат раздраженно глянул на Виктора. – Тебя мама не учила, что быть жадиной нехорошо?! Не притворяйся жмотом, тебе это не идет. Мы с тобой странники, не какие‑ нибудь менялы, которые за грош удавятся. Если еще хоть одно жадное слово скажешь – разденусь и уйду в одних трусах по снегу, принципиально. Не пропаду, не умру, не впервой. А ты сиди тут и подыхай от стыда...

– Извини, Игнат! – Виктор громко шлепнул себя ладонью по лбу. – Вон вешалка, подбери там все, что тебе подойдет. Валенок у меня нет, дам натовские берцы, размера на три больше, чем твоя нога. Меньше обуви нету, пардон. И портянок тут не бывает, выдам четыре пары шерстяных носков.

– Пойдет!

– Иди, одевайся. Дробовик у стены, патронов сейчас принесу. И насчет провизии: сколько килограммов тебе в рюкзак накидать?

– Кило шесть, не больше.

– Всего лишь?

– Хватит. И только консервы в жестяных банках, никакого хлеба, сыра и стекла. И открывалку не забудь положить, ложку и нож какой‑ нибудь побольше. Чаю – столько, сколько влезет. Кружку – лучше эмалированную, но и алюминиевая сойдет. Три зажигалки – лучше, если одна будет «Зиппо». Старая копченая колбаса есть?

– Немаю. На диете, шеф.

– Ладно, обойдемся.

– Слушаюсь, кумандан!

– Иди и работай, бестолочь!

* * *

На улице рассветало вовсю. Игнат уходил вверх вдоль фьорда, не оборачиваясь, утопая при каждом шаге в снегу почти по пояс. Викторов дробовик в чехле висел на его плече как влитой, даже не болтался.

Еще два часа назад Виктор почти ненавидел Нефедова. А теперь он едва сдерживал слезы. Ему мучительно хотелось броситься вслед за Игнатом, идти вместе с ним, опекать и беречь этого маленького рыжего наглеца и мудреца. Но в доме Виктора лежала девушка Элин, и без его помощи она точно умерла бы. А Игнату Вик не был нужен. Нефедов двигался по глубокому снегу с такой скоростью, что сразу было видно: этот человек не пропадет нигде и никогда.

Виктор повернулся и пошел в дом.

За сутки жизнь его с треском сломалась в очередной раз. И он был рад этому.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒