Эпизод 13

Норвегия, Хемседал. Октябрь 1998 года – Вжик, вжик, вжик, уноси готовенького! – с натугой прохрипел Вик.

Пропеть он не мог, потому что это был уже пятый противник подряд, которого он перерубил на мечах. Шестому осталось только подойти и ткнуть в Виктора пальцем. Потому что сил стоять у Вика не осталось совсем.

Шестым подошел староста Фоссен.

– Пойдем, поговорим, – сказал он негромко. – Дело есть.

– Пойдем... – почти беззвучно ответил Ларсен и пошел вперед. Пошел, как ни странно. На несгибающихся кривых ногах, почти не слушающихся его. Сзади мелко семенил вечный оруженосец Крыса Норденг.

– Брось меч, – сказал Рудольф, не оборачиваясь. Вик с трудом разжал пальцы, и клинок шлепнулся на траву. Крысеныш немедленно подобрал его, воткнул в ножны и потащил за собой. – Торвик, иди за мной и не обращай ни на что внимания.

– Пить! – просипел Вик.

Эрви немедленно подскочил к нему и протянул фляжку с прохладной водой. Первый глоток облил Виктора с головы до ног и заставил его мучительно закашляться. Второй глоток как‑ то уместился в горле, и часть его попала в желудок. Третий глоток заставил пищевод Виктора расшириться и доставил ему неземное наслаждение. От четвертого глотка прыгнул Вик до потолка...

А потом он раззявил глаза и увидел крайне злого Фоссена.

Обычно, когда Виктор видел Рудольфа в настолько раздраженном состоянии, это означало, что Фоссен будет лупить его тяжелым мечом, пока не вобьет на два метра в землю. Конкретный Фоссен был норвежским Микитой Селяниновичем, только в очках. Перерубить его на мечах было совершенно нереально, хотя в кулачной драке инвалид Виктор Ларсен укладывал Рудольфа в двух боях из трех. Но это же кулачки, это детская забава, это не считается...

Раздался мерзкий тугой звук, и из живота Рудольфа вылезла металлическая стрела толщиной в полпальца, с наконечником, растопыренным на манер широкого треугольника. Из‑ под стрелы потоком потекла кровь, густая, почти черная. И из углов рта Фоссена потекла кровь. И из носа его потекла кровь. Кровь потекла из ушей и глаз. «ДВС‑ синдром, – немедленно щелкнуло в башке шурави‑ табиба Ларсена. – Железную стрелу ни сломать, ни вытащить, пробиты печень, воротная вена, правая почка на уровне главной артерии и восходящая толстая кишка. Стрела, похоже, еще и отравлена. Он умрет через пять минут. И никто его не спасет, даже Господь Бог. Даже если через десять секунд его начать оперировать и перелить всю кровь, он умрет через полчаса со стопроцентной гарантией. Господи, Руди, кому ты принес себя в жертву?! Неужто такому никчемному дерьму, как я?! Господи, верни Руди обратно! »

– Б‑ быстрее, – булькнул Фоссен, и на губах его раздулись десятки ярко‑ алых пузырей. – М‑ медленно ползаешь, Т‑ торвик... В‑ возьми б‑ блокнот... Очень важно...

Из руки Руди выпала небольшая записная книжка, затянутая в изящную черную кожу. Фоссен плашмя шлепнулся о землю, стрела при этом ушла обратно в живот и вылезла из спины окровавленным стержнем, заканчивающимся оперением из титановых пластинок. Работал явно не Чингачгук Большой Змей, а профессиональный киллер. Виктор, поднаторевший за последний год в стрельбе, не видел таких стрел никогда. Вик был уверен, что убийца рассматривает его сейчас со скал, окружающих фьорд, и следующая его жертва – никак не он, не Виктор. Какой смысл его убивать?

– Эрви, ложись! – заорал Ларсен. – Катись влево, быстро!

Эрвин успел. Он перекатился под защиту бревенчатого амбара, покрытого дерновой крышей. Стрела беззвучно воткнулась в траву в пяти сантиметрах от него и ушла в землю на треть древка, настолько силен был выстрел.

Виктор стоял столбом, отличная ростовая мишень, и никто не спешил убить его. Вполне логично – кому нужен мертвый обладатель предмета, передающегося только дарением? Вик успел заметить, где качнулись кусты – не так далеко, метрах в трехстах. Эх, была бы в его руках местная снайперская винтовка NM‑ 149 или, куда лучше, привычная СВД, он бы устроил веселую жизнь этому убийце. Он достал бы его даже из автомата. Но никакого огнестрельного оружия у Ларсена не было и быть не могло.

У стрелка был не норвежский лук, слабый и примитивный – викинги никогда не полагались на стрельбу, они предпочитали рубилово тяжелыми мечами и топорами. Лук у убийцы был даже не стандартный спортивный. Такая тяжелая стрела пролетела бы, будучи пущенной из спортивного лука, не более ста метров, а дальше тюкнулась бы носом в землю. Но и не арбалет – стрела слишком длинная и с оперением, ничего общего с арбалетным болтом. Лук на заказ, усиленный, с крученой тетивой толщиной в палец, с упорами для устойчивости и оптическим прицелом. Вик видел такие модели в Интернете, и стоимость их зашкаливала. Киллерский лук, в общем. Впрочем, не так давно Виктор встретил человека, который швырялся миллионами евро, как туалетной бумагой.

Лотар.

И все равно странно. Виктор много раз читал, что наемные убийцы используют современные арбалеты, портативные, с оптикой, работающие не слишком далеко, но бесшумно и с гарантированным результатом – что сердце, что голову пробивают насквозь. Почему убийца выбрал столь экзотическое оружие, как лук, пусть даже сверхнавороченный, с металлической стрелой? В том был оттенок какого‑ то ритуала, пока непонятный Вику.

– Стрелок ушел, – прошептал он Эрвину. – Нет смысла гнаться за ним – думаю, он хорошо замел следы. Вызывай полицию.

Виктор нагнулся и дотронулся до шеи Фоссена. Пульса, само собой, не было. Ларсен взял кожаный блокнот и запихнул в карман джинсов как можно глубже. Потом сунул руку под футболку Руди, попытался нащупать предмет, висящий на его груди, но предмета не было. Вику мучительно хотелось зарыдать, но слезы исчезли, так и не появившись. Виктор высох до последней капли, словно из него выпарили всю воду и уподобили мумии. Он опустился на колени, поднял мертвую руку Руди и прижал ее к своей щеке.

В таком состоянии и застала его полиция, примчавшаяся через двадцать минут. За это время вокруг собрались все жители деревни, они смотрели на мертвого старосту в луже крови и Торвика, застывшего рядом с ним подобно коленопреклоненной статуе. Многие плакали, но никто не подошел ближе, чем на двадцать шагов. Вик очнулся, когда до плеча его дотронулся полисмен – широкий усатый блондин в фуражке, надвинутой на самые глаза.

– Олаф Юхансен, офицер департамента полиции фюльке Бускеруд, – представился коп, показав открытое удостоверение. – Что здесь произошло?

Виктор попытался ответить, но у него не получилось – язык высох, как моллюск, выброшенный на берег, и прилип к нёбу.

– Воды! – крикнул офицер, и Эрви немедленно прихромал, на ходу открывая бутыль с минералкой. Вик жадно припал к ней, чувствуя, как с каждым глотком возвращается способность говорить.

– Его убили, – наконец смог сказать он, показав пальцем на Рудольфа.

– Эй, Торвик, – негромко произнес Олаф, присаживаясь рядом на корточки, – очнись, парень, выйди из шока. Я знаю тебя. Я отлично знал старосту Фоссена. Я вообще местный, Эрви вызвал меня не просто так. Никто не видел того, что случилось, кроме тебя и Крысеныша. Мне даже в голову не приходит мысль обвинять тебя в чем‑ то. Но ты офицер, ты воевал. Наверняка ты увидел то, чего не заметил никто. Расскажи мне это. Нам нужно поймать убийцу.

– Вон, видите кусты между двумя березами? – Виктор показал пальцем. – Стрелок лежал там. Обшарьте там все. Может, найдете какие‑ то улики.

Что он мог сказать? Что Руди убили в спину крутой стрелой из навороченного лука? Полиция поймет это сама за пять минут. Назвать причину убийства – то, что Фоссен был предметником и учителем Виктора? Второе известно каждому, а первое должно быть тайной для всех. Назвать прямых заказчиков убийства – Торда Хаарберга и Лотара Эйзентрегера? Тому не было ни малейших улик, да и сам Виктор не был в этом уверен – слишком много было желающих добраться до шелкопряда и не хотящих, чтобы Виктор Ларсен стал бойцом высокого класса. Таким воином, каким был бородатый очкарик Рудольф Фоссен.

Потом были долгие расспросы с занесением в протокол – слава богу, не в полицейском участке, а прямо в деревне викингов. Место убийства обнесли желтой лентой, понаехала куча людей, они щелкали вспышками, набирали в пробирки кровь, землю и траву. Потом Руди увезли... Уже в сумерках Вик очухался и обнаружил себя за рулем «Пассата». Эрвин сидел рядом, а не валялся на заднем сиденье, как обычно. Он внимательно смотрел на Виктора, а Виктор таращился на дорогу и не видел ничего.

Вик бросил взгляд на спидометр – сорок километров в час. Ничего себе! Это сколько они уже едут с черепашьей скоростью? Часа два‑ три?

– Эрви, – спросил Виктор, – я ничего такого не натворил?

– Ничего, успокойся. Ты просто плетешься, как загнанная лошадь. Я бы сам сел за руль, но ты знаешь...

– Знаю.

У Эрвина не было водительских прав. Он не мог получить их по норвежским законам, потому что страдал эпилепсией. Припадков не случалось у него уже несколько лет, но, теоретически, он в любой момент мог рухнуть на землю и начать корчиться без сознания, пуская слюни изо рта. На широких шведских или финских автобанах это могло бы закончиться столкновением нескольких машин – без человеческих жертв и с минимальными повреждениями авто. На узких двухполосных норвежских дорогах, выгрызенных уступами вокруг бесконечных гор, без обочин, в таком случае есть два вида развития событий. Первый: со всей дури въехать в скалу и тут же получить удар в бок от выехавшей из‑ за поворота машины. Второй: вдолбиться в отбойник ограждения и остановиться, перегородив дорогу, а если хватит скорости и массы – согнуть ограждение, скатиться вниз по склону, перевернуться по пути раз двадцать и благополучно утонуть во фьорде.

Норвегия – крайне сложная для автомобильных поездок страна. Это скалистая земля, во всех направлениях перерезанная фьордами, реками и озерами. Когда Виктор в первый раз сел за руль в Норвегии, ему предстояло проехать восемьдесят два километра до пункта назначения. Он высунул голову в окно и спросил у заправщика: «Хей, парень, за сколько я доеду до Утты? » «Часа за два с половиной, если повезет», – ответил парень. Виктор не поверил. Он гнал, как мог, борясь не столько с собой, сколько с дурацким, нелепым утверждением заправщика. Временами Вик разгонялся до бешеной скорости в шестьдесят километров в час, нарушая правила и рискуя сорваться с узкой ленты дороги. Ему не повезло – до Утты он добрался почти через четыре часа. Час с лишним из этого времени он простоял на месте, ожидая парома через озеро Мьёса.

Нечто подобное Виктор видел только в Афганистане. Но в Афгане было проще – там не было дорог, только направления. Не было встречных машин, только встречные ишаки. Не было знаков дорожного движения. И, главное, не было столько воды. Воды в Афгане вообще было крайне мало. И БТР, и БМП, на которых главным образом передвигался Виктор, в то время еще Ларсенис, ездили по дну ущелий – то есть по дну возможных заливов, сухих в Афганистане, но залитых водою под завязку в Норвегии.

– Па‑ пачему его убили из лу‑ лука? – спросил Эрвин.

– Откуда я знаю?

– Эт‑ то знаешь только ты, ты.

– Почему ты так решил?

– Теб‑ бя т‑ тогда вызвали к То‑ торду. Что та‑ там бы‑ было?

– Там был Лотар Эйзентрегер, – сухо сообщил Виктор. – Он хотел купить у меня маленькую серебряную фигурку, ты знаешь, какую. Я послал его к чертям. На этом все закончилось.

– Н‑ ничего не закончилось! – Эрвин взмахнул руками. – В‑ все только на‑ на‑ началось! И то, что Ру‑ руди убили из лука, г‑ говорит об этом!

– Говорит о чем?

– Руди был ви‑ викингом. Т‑ тот, кто зака‑ казал убийство, соблюдает традиции в‑ викингов. По этим тра‑ традициям Руди можно было убить м‑ мечом, голыми руками или из лука. М‑ мечом или ку‑ кулаками – не получилось бы по‑ всякому. Вот его и за‑ застрелили из лука.

– Стало быть, заказчик – Хаарберг?

– Н‑ нет, не он.

– А кто?

– Л‑ лотар. Ха‑ аарбергу плевать на законы в‑ викингов. А Л‑ лотару – нет.

– Почему? Как‑ то нелогично получается.

– В‑ все логично. Ха‑ аарберг г‑ гребаный ка‑ капи‑ питалист, ему п‑ плевать на в‑ все, лишь бы д‑ деньги платили. А Л‑ лотар – с‑ современный эсэсовец, они в‑ все помешаны на ритуалах и э‑ э‑ эзо‑ те‑ те‑ те...

– Эзотерике, – мрачно завершил Вик.

– Да!

– И что это за современные эсэсовцы? – поинтересовался Виктор. – По‑ моему, СС не существует уже много десятилетий.

И тут Эрви выдал на удивление длинную речь – на какую оказался способен. С учетом заикания, дерганья щекой и разбегания мыслями во все стороны. Виктор терпеливо выслушал, запомнив основное. Это уложилось в несколько ясных пунктов.

Эрвин рассказал о том, что Райнхард Ланге, тогда он называл себя именно так, появился в среде новых викингов больше десяти лет назад. Он нисколько не выглядел неофашистом, активно напирал на старые норвежские традиции, на реконструкцию драккаров и расшифровку рунных камней, и завербовал в ряды «Последнего убежища», так называлась его партия, полтора десятка парней – только блондинов высокого и крепкого сложения. Платил большие деньги – прямо на месте, наличкой. Он не брал в свою партию ни женщин, ни мужчин с темными волосами. А потом пропал, и сагитированные им парни пропали вместе с ним навсегда. Никто не вернулся. А несколько позже в Интернете, в розыске Интерпола, появилась физиономия этого «Ланге». Лотар Эйзентрегер – так звали его на самом деле. Он оказался активным деятелем неофашистского движения из западной Германии.

– И как вы узнали о нем из Сети? – холодно поинтересовался Виктор. – По словам Фоссена, Лотар контролировал весь Интернет.

– Н‑ не весь! Это же Ин‑ нтерпол, п‑ понимаешь?! – Эрви постучал себя согнутыми пальцами по лбу. – В‑ взломать их сайт – все равно что с‑ сломать сайт Пентагона! Шу‑ шухер будет огромный, а через д‑ два дня все восстановят!

Потом Эрви поведал о том, что Лотар активно продолжает деятельность Аненербе. Вик в первый раз услышал такое слово. Оказывается, «Аненербе», «Наследие предков», было обществом, занимавшимся при Гитлере оккультно‑ мистическими идеями и всякими фетишами, в том числе и предметами из серебристого металла. В 1937 году «Аненербе» было интегрировано в состав СС и превращено в отдел по управлению концлагерями, отделяющими истинных арийцев от «унтерменшей», недочеловеков, а в 1941 году было включено в личный штаб рейхсфюрера СС. Курировал этот отдел сам Генрих Гиммлер. Кроме концлагерей, разработки теории по разделению людей на истинных человеков (то есть этнически чистых представителей «нордической расы») и людей‑ зверей (всех прочих), «Аненербе» организовало не менее семи экспедиций в Скандинавию, Тибет, Карелию, Ближний Восток и другие места. Официально – в поисках арийских корней, а неофициально – для обретения металлических фигурок. К тому же «Наследие предков» вовсю занималось исследованиями в области генетики, археологии, антропологии, медицины и даже ботаники и спелеологии. Многие дьявольские эксперименты «Аненербе» осуществлялись в концентрационных лагерях, и руководителями в этом были известные изуверствами доктора, такие как Август Хирт, Зигмунд Рашер и наиболее известный в мире – Клаус Барби, он же Барбье...

– Стоп! – Виктор поднял руку, прекратив речь Эрвина. За неимением обочин, он съехал с основной дороги на второстепенную и спустился в деревеньку ниже к фьорду. Там он остановился около магазина, уже погасившего огни по причине наступившей ночи. – Подожди, Эрви.

– Ч‑ что?..

– Ничего! Посиди спокойно. Если хочешь, прогуляйся, отлей где‑ нибудь в кустах.

Горбун покинул машину и, хромая, отправился на разведку окрестностей. Виктор достал записную книжку Фоссена и жадно впился в нее глазами, включив лампочку на потолке. Он почерпнул немало информации из косноязычных речей Норденга, но понял, что Эрвин сказал ему лишь то, что и так знали многие. Настоящие сокровища должны были находиться в книжке, обтянутой черной оленьей кожей. Если не так, то Виктору оставалось лишь утопиться в заливе.

«Торвик, – было написано на первой странице. – Я люблю тебя, как сына. Мой сын умер пять лет назад, и он был наркоманом. Надеюсь, ты никогда не переступишь этой запретной черты. Он был так похож на тебя... Торвик, храни тебя небо и Тор».

«Торвик, – было начертано на странице второй, почерком широким и старомодным, чернильной ручкой. – Я начинаю обучение тебя, и никто не знает, к чему это приведет. Я знаю про тебя только то, что ты настоящий викинг, но пребываешь во младенчестве. Сегодня я отлуплю тебя так, что ты перестанешь отличать небо от земли. Мне больно делать это, но так нужно. Иначе ты не выживешь».

На третьей странице были тщательно выписаны строки из «Старшей Эдды»:

«Туго натянута

ткани основа

и смерть предвещает,

хлынула кровь;

вот появился

ткани уток,

он будет наполнен

красивою пряжей

убийцы Рандвера.

Ткани основа –

кишки человечьи;

вместо грузил

на станке – черепа,

а перекладины –

копья в крови,

бёрдо – железное,

стрелы – челнок;

будем мечами

ткань подбивать! »

Потом более двух десятков страниц было посвящено тренировкам Руди и Виктора. Вик пролистал их быстро, читая по диагонали, однако все бои за год промелькнули перед ним, как будто приключились только вчера, настолько обстоятельно и точно они были описаны. Вигго с трудом сдерживал слезы, вспоминая Фоссена. Он не мог поверить, что учитель его умер несколько часов назад, – Рудольф словно стоял рядом с ним и шептал в ухо, щекоча седой растопыренной бородой.

На двадцать пятой странице фиолетовая чернильная ручка вдруг сменилась на красную шарико‑ вую.

«Июль 1998, – было написано там. – Торвик, ты сказал мне, что появился Лотар. А Эйзентрегер и смерть – два обличья одного черепа. Черепа с острыми окровавленными зубами. Это нелюдь, страшная тварь. Я очень, очень хочу убрать тебя сейчас из Норвегии как можно дальше. Куда‑ нибудь в Австралию. И себя вместе с тобой, я ведь тоже хочу жить. Но от смерти так просто не убежишь. Единственная надежда – что это чудовище сделает неверный ход и убьет меня прежде, чем тебя. Тогда я успею написать то, что нужно. Дальнейшие инструкции – для тебя.

Тор позаботится о нас в жизни и смерти. Улыбнись нам, могучий владыка Тор! Метни молот во врагов наших! »

На последних страницах было написано самое важное. Едва Виктор успел прочесть их, скрипя зубами от боли и гнева, как в стекло забарабанили. Вик отщелкнул блокиратор двери, и на соседнее сиденье влез, как на гору, хромоногий Норденг. Судя по прошедшему времени, он успел не только исследовать деревеньку, но и выпить, и закусить, и повысить интенсивным поливом уровень фьорда, тускло блестящего внизу, миллиметров на десять.

– Х‑ хреново? – спросил горбун лаконично.

– Очень, – не менее кратко ответил Виктор. – Эрви, не обижайся...

– Н‑ не обижусь. Д‑ даже не надейся.

– Тогда так: к Хаарбергу мне возвращаться нельзя. Я не довезу тебя до его дома километров на десять. А дальше тебе придется сесть за руль и допилить домой самостоятельно. Сумеешь?

– С‑ спрашиваешь... До‑ допилю. М‑ машину кидаешь?

– Дарю тебе. Генеральная доверенность в бардачке, давно уже заготовлена. Правда, вряд ли ты сможешь ею воспользоваться, пока тебе не дадут права.

– С‑ спасибо, с‑ сукин ты сын. А меня т‑ там не убьют?

– Тебя – нет. Извини, Эрви, но ты – никто, нуль без палочки, если не будешь знать того, что я только что прочитал. Тебе лучше этого не знать никогда. Кроме того, ты нужен Хаарбергу. Меня можно заменить, а тебя – нет.

– И м‑ меня т‑ ты кидаешь? Как т‑ тачку?

– Я найду тебя, когда почувствую, что время для этого пришло. Поверь.

– Ладно, Торвик, б‑ брат, – Эрви хлопнул Вигго по плечу, – па‑ паехали.

* * *

В блокноте Фоссена, на последних страницах, было всё. Адреса, явки и пароли. Также там был прогноз событий, которые произошли с ужасающей точностью – вплоть до убийства металлической стрелой. Фоссен заставил перевести Виктора все деньги в кипрский банк еще две недели назад и объяснил, какими банкоматами в Осло и окрестностях можно пользоваться, а какими нет, чтобы не остаться без налички. В оленьей книжке был расписан алгоритм дальнейшего проживания Вигго в Норвегии. Похоже, Рудольф ошибся всего на неделю – он полагал, что его попытаются убить позже, и именно в день убийства собирался отдать Виктору книжку и слинять в неизвестном направлении.

Живым.

Единственное, что терзало Виктора, – не заставил ли его перевод средств из норвежского банка в кипрский подстегнуть убийц. Вполне вероятно, что так оно и было.

Также Руди писал о том, что Вик никогда не узнает о том, каков был предмет, принадлежащий Фоссену, и какова его судьба. Что он передал артефакт в надежные руки и Ларсену не стоит беспокоиться об этой фигурке. Рудольф писал о том, что обладание двумя предметами одновременно плохо отзывается на здоровье владельца, а уж три‑ четыре предмета сразу и вовсе могут довести до смерти. О том, что есть некие странники, хранители и охотники – их организм устроен так, что они могут носить предметы связками и не терпеть от этого особого ущерба. И о том, принадлежишь ли ты к этим группам особых людей, можно узнать только методом проб и ошибок (в смысле, смерти). И наконец, о том, что возвращаться к Хаарбергу нельзя ни в коем случае.

Но все это было не столь важным. Самое главное, что узнал Виктор, что потрясло его и заставило задрожать, хотя Вик совсем не был расположен к нервическому трясению, содержалось на последней странице.

«Торвик, – писал Фоссен теми же кроваво‑ красными чернилами. – Я только что узнал от достоверного источника одну главнейшую вещь: правило, что предметы нельзя украсть, или отнять, или забрать, убив их владельца, – блеф! Ложь, обман! Вот о чем говорил тебе Фламмен! Не знаю, кем эта легенда придумана, но фигурки прекрасно работают, переходя из рук в руки любым способом. Любым! Уверен, что Лотар это знает, – не представляю вообще, чего может не знать эта столетняя тварь. Почему он не забрал у тебя предмет сразу – непонятно. Здесь какая‑ то темная игра. Как кот с мышью. Возможно, тебя целенаправленно гонят в какую‑ то ловушку, и цель в таком случае – не только предмет, но и ты сам. В любом случае, не возвращайся к Торду! Тебя схватят там тепленьким, и пикнуть не успеешь. Обратись к М. Его телефон есть в книжке».

Некто под обозначением М. и в самом деле был в блокноте.

Особняк Хаарберга стоял на горе. За десять километров от него Виктор открыл дверцу и вышел под моросящий дождь. Путь к Осло лежал вниз. Но это мало уменьшало проблему, потому что до центра Осло, где проживал некий М., было не меньше двадцати километров. Время подходило к двум часам ночи. Поймать в это время машину, согласную притормозить и подвезти, в окрестностях Осло было реально не более, чем поймать и притормозить космолет, подлетающий к Урану.

– Я по‑ подвезу тебя, брат, – сказал Эрви. – Ну хотя бы десять к‑ километров.

– Езжай, чучельник, – ответил Вик. – Это мои проблемы. Езжай и помни, что я люблю тебя. Я найду тебя. Я справлюсь. А с тобой ничего не случится. Это записано в этой вот библии.

И он поднял вверх книжку из черной оленьей кожи. Капли дождя стекали по ней, не оставляя следа. Кожа была смазана жирным кремом.

Шелкопряд лежал у Виктора за щекой – так, как когда‑ то научил его Фоссен. Хотя теперь все переменилось. Теперь кто угодно мог забрать предмет у Ларсена и стать его полноценным хозяином. Просто тюкнуть бутылкой по затылку, вырубить, выковырнуть скрюченным пальцем предмет из‑ за щеки и начать оживлять мертвых.

Ларсен мог не верить Фоссену. Но верил. Не было у него повода не доверять строкам, написанным пером, погруженным в чернила сердца.

Машина Эрвина скрылась за поворотом. Ларсен плотнее завернулся в плащ‑ дождевик, надвинул капюшон на лоб и зашагал по направлению к Осло. К счастью – вниз, все время вниз, потому что элитный поселок, в котором находился особняк Торда, стоял на высокой точке – километра на два выше и севернее столицы Норвегии.

Машины периодически проносились мимо Торвика. Он оборачивался к ним, ночным ездокам, поворачивался лицом и поднимал большой палец. Дождь разошелся не на шутку. Авто проносились мимо Вика, не снижая скорости и обдавая его фонтаном брызг высотой в полтора метра. Чудо, что они не наехали на него, потому что обочины не было, и Вик каждый раз до упора вжимался в ледяную и грязную железячину отбойника. Он промок и пропитался грязью до костей. У него не раз возникала идея спуститься немного вниз и разложить костер из сушняка. Но это было невозможно категорически. Тогда Торвик поймал бы машину точно. Машину полицейскую. Потому что костры в этой местности и в это время, даже во время дождя, означали штраф как минимум в три тысячи крон. И Вик не курил, у него не было даже зажигалки. Он мог разжечь костер трением палочек, это заняло бы пару суток, стерло бы его ладони до мяса и прекрасно скрасило бы его досуг без малейшего результата.

Он прошел восемь километров, когда очередная машина вдруг остановилась. К этому времени Виктор не чувствовал ни усталости, ни боли в мышцах. Он был достаточно тренирован, чтобы дойти до самого Осло, несмотря на протез. Он боялся только одного – что автомобиль будет погоней от Хаарберга. Боялся также, что будут пытать Крысенка. Но Эрви ничего не знал, а если бы узнал, то Вик не отпустил бы его и тащил на себе, чего бы это ни стоило.

Если бы остановился какой‑ нибудь минивэн, Вигго не полез бы туда. Затащат и придушат. Но микроскопическая машинка, «Фольксваген Жук», свеженький, салатного цвета, заляпанный грязью от колес до крыши, успокоил его. Под дождем Вигго стащил свой плащ, пропитавшийся жидкой грязью насквозь, скатал его в ком и кинул через дорожную загородь.

– Вы в Осло? – спросил он у мулатки, сидевшей за рулем.

– Да.

– Огромное вам спасибо, что остановились. Не бойтесь меня, пожалуйста. Только отвезите меня поближе к городу. Куда – не важно. Я заплачу.

– Пятьсот крон, – заявила мулатка.

– Это немалая сумма. Я дам вам столько, но вы отвезете меня туда, куда мне нужно.

– А вы не будете меня душить? – поинтересовалась девушка. – У меня в кармане пушка приличных размеров, и всяких нахалов я выколачиваю через дверь с двух выстрелов.

Виктор вынул пистолет из кармана девушки быстрее, чем за секунду.

– Полное дерьмо, – констатировал он, покачав пушку на пальце. – С виду вроде похоже на «Глок», зачем‑ то скрещенный с «Кольтом». Уродливый мутант, филиппинская подделка. Вы не стреляли из нее ни разу – ваше счастье. Если бы вы попробовали выстрелить, стол бы разорвался. Он выплавлен из хрупкой дюрали. Не отличить такую бижутерию от настоящего ствола может только полный профан в оружии.

– Я идиотка? – спросила девушка.

– Скорее, не специалист по стреляющим штучкам, – деликатно уточнил Виктор. – Не обижайтесь, ради бога.

– И что с ней делать?

– Оставьте себе. – Ларсен сунул пистолет мулатке обратно в карман. – Только не вздумайте стрелять – в результате первым и единственным трупом будете вы. Завтра сотрите с него все отпечатки пальцев – вы видели в кино, это делается. Намекаю: чистой тряпочкой. И киньте его куда‑ нибудь в озеро или во фьорд. Только не в фонтан в парке Вигеллана, я вас умоляю. Оттуда его выудит какой‑ нибудь негритенок или арабёнок, шмальнет на пробу в небо, и от лица его останется половина.

Девушка переключила рычаг, вырулила на дорогу и довольно резво понеслась по ней.

– Вы расист? – спросила она.

– Нисколько. Почему вы так решили? Потому что я употребил запретное слово «негритенок»? Мне нужно было сказать «подросток‑ афронорвежец»? По‑ моему, такие слова, как «афронорвежец» или «афроамериканец», и есть проявление откровенного расизма. Скорее, я забочусь о детях. Люди, как объясняет нам телеканал BBC, произошли из Африки. Потом они разделились и пошли двумя разными путями. Половина пошла на юго‑ восток, и из них получились филиппинцы и австралоиды. Вторая половина развернулась на северо‑ запад, и вышли из них белокожие и голубоглазые кельты, германцы и славяне. При этом арийцы зацепились где‑ то по пути, и произошли от них десять сотен греческих национальностей и всего лишь два десятка наций римских, все, как один, златокудрые и светлоглазые. Позвольте этому не поверить. Все греки черны, как ночь, и потомки римлян в этом не слишком отстают. Вам это не кажется странным?

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Если все обстоит так, как говорят нам ученые, то все норвежцы, какими бы блондинами они ни были, являются афронорвежцами, независимо от цвета кожи. Потому что предки их пришли из Африки.

– Ага, начинаю понимать...

– Цвет кожи не имеет значения, – отчеканил Ларсен. – Нам пудрят мозги. Кровь людей едина. Ежели, к примеру, вы, госпожа, захотите зачать от меня ребеночка, то ребенок этот получится красивым и полноценным, и по биологическим законам это означает, что мы с вами принадлежим к одному виду. Хотя и выглядим несколько различно.

– Вы еще и сексуальный маньяк?

– Пока нет. Внимательнее смотрите на дорогу, сударыня, дождь жуткий.

Мулатка вздохнула – с некоторым сожалением, как показалось Виктору.

– Меня зовут Катрин, – сказала она минут через десять, не повернув головы к Виктору, но внимательно наблюдая за ним через лобовое зеркало.

– Пятьсот крон, – сказал Вик.

– Что?! – Девушка вытаращилась на Ларсена огромными, очень красивыми глазищами.

– Смотрите на дорогу! – рявкнул Ларсен. – Мы уже почти приехали, и я не хочу разбиться в вашей коробочке, по недоразумению называющейся автомобилем! Мы доедем, и я заплачу вам за это пятьсот крон – столько, сколько вы потребовали. И все! Мы не будем страстно целоваться под дождем, я не сорву с вас трусики, не войду в вас брутально и непобедимо. Ничего такого не будет! Я просто пассажир, а вы просто водитель. Я заплачу вам, и, надеюсь, вы не увидите меня больше никогда.

Катрин плавно нажала на тормоза и выехала на обочину, которая, слава богу, как‑ то нарисовалась в приближении к городу.

– Как тебя зовут? – хрипло спросила она.

– Олаф. Или Уве. Какая тебе разница?

– Ты живешь в Осло?

– Надеюсь, что нет. Время покажет.

– Куда ты едешь?

– Без разницы. Ты высадишь меня, и я пойду туда, куда мне нужно.

– Почему у тебя разноцветные глаза?

– Высади меня прямо сейчас! – Виктор полез за бумажником, достал пятьсот крон и протянул их девушке.

– Виктор, не нервничай! – Катрин слегка улыбнулась. – Я не от Хаарберга. Эрви позвонил нашим прежде, чем добрался до дома, и меня выслали, чтобы я перехватила тебя. Видишь ли, машины ночью в Норвегии так просто не останавливаются. Здесь не Турция и не Оклахома.

– Высади меня! – повторил Виктор.

– Деньги оставь себе, они тебе еще пригодятся. – Катрин повернула руль, нажала на газ и довольно резко выехала на дорогу. – Я отвезу тебя куда надо. А насчет трусиков... Нет, не будем об этом. Я уродина, негритоска. А ты красавчик. Зачем мечтать о несбыточном?

– Ты очень красивая... – пробормотал Вик, хотя собирался сказать совсем другое. – Будь обстоятельства другими... Ты, вообще, знаешь, что сегодня произошло?

– Убили Руди Фоссена. И завтра, вернее уже сегодня, начнется нехилая война. Эйзентрегер не просто убийца, он оружие массового уничтожения. Он оставляет за собой выжженную землю. И тебя он не убил вовсе не из‑ за приступа гуманизма. Ему нужен не только шелкопряд. Ему нужен ты. И в этом твое счастье или твоя беда. Наци не хотят убивать тебя. Ты нужен им живым.

Они ехали еще минут пятнадцать, никто не произносил ни слова. Не играла музыка, только громко ворчали шины, вышвыривая в стороны фонтаны грязной воды.

– Я не верю тебе, – наконец промолвил Ларсен. – У тебя нет ни малейших доказательств, что ты работаешь на наших, а не на Лотара.

– И какие доказательства тебе нужны?

– Никакие. Высади меня. Иначе я вынесу дверцу этой игрушечной коробушки парой ударов, при этом перекособочится вся машина, и тебе придется покупать другой велосипед.

Катрин зло топнула по педали тормоза и вырулила к бордюру, едва не воткнувшись в столб. Они уже приехали в Осло и были недалеко от центрального вокзала.

– Выметайся, – сказала она. – Иди туда, куда тебе надо.

Виктор открыл дверь и нырнул под дождь.

Он долго, больше часа, слонялся по причудливым улочкам города и никак не мог найти то место, которое было обозначено в блокноте Фоссена. Вик не слишком хорошо знал Осло. Улица Апотекергата, дом такой‑ то, квартира такая‑ то. Три раза он спрашивал путь – два раза при этом его безуспешно пытались ограбить какие‑ то обдолбаные фрики, Виктор даже не стал их уродовать, только лишь кинул в лужи. А в третий раз вдруг подвернулось счастье – старушка, с виду совершенно сумасшедшая, выгуливающая пуделя ночью под проливным дождем, дала ему карту и нарисовала на ней карандашом точный путь.

Через десять минут Виктор был на месте и звонил в домофон.

Дверь открыла Катрин.

– Ну наконец‑ то, чертов бродяга, – сказала она. – Я уже собиралась ехать искать тебя. Проходи, будь как дома.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒