Эпизод 12

Норвегия, Хемседал. Июль 1998 года – Хей, хей, хей! – Торвик работал мечом одной рукой, вращая им легко и свободно, обрушивая удар за ударом на Руди. Тот отбивал выпады Вика без особого труда – демонстрировал мастерство, попеременно подставляя под клинок то меч, то круглый щит, обтянутый толстой бычьей кожей. Точно такой же щит держал в левой руке Виктор. Рудольфов щит был красным с синим крестом, цвета норвежского флага, а щит Вика – желто‑ охряным с черной руной Тора, такой же, как на ладони Сауле. Ларсен раскрасил свой щит сам, и Сауле защищала его таким образом до сих пор – во всяком случае, так представлялось Вику.

Прошел год с тех пор, как Виктор и Рудольф встретились в первый раз. Стал ли за это время Вик хорошим мечником? Конечно нет. Для того чтобы научиться хорошо владеть мечом, требовалась бездна времени. Когда‑ то Виктор был отменным шпажистом; из дисциплин, входивших в пятиборье, фехтование было одним из самых его любимых. Но поединки на спортивных шпагах и рубка тяжелыми мечами имели между собой общего не больше, чем осенняя рыбалка со спиннингом и метание остроги в щуку ранней весной, когда еще не сошел снег. Стоит заметить, что за год тренировок пальцы Виктора, и без того неслабые, действительно стали толще в полтора раза и обрели нечувствительность к сильным ударам. Впрочем, природной ловкости они не потеряли, Вик до сих пор работал таксидермистом у Хаарберга и до сих пор – вторым номером у крысеныша Эрви Норденга. И все это время Виктор брал уроки у бородача Фоссена – летом на природе, в лагере викингов; зимой в Осло, в спортзале. За этот срок Ларсен также достиг отменных успехов в стрельбе из лука и исландской борьбе. Теперь никто из обитателей викинговской деревни не воспринимал его как чужака. Все знали его, и он знал всех, кто был того достоин.

Фоссен искусно парировал выпад Виктора, «намотав» его меч на свой, отклонил его в сторону так, что открылось широкое незащищенное пространство, и со всей силы шарахнул в лоб Вика верхней частью щита. Виктор выронил меч из руки и рухнул на траву.

– Все, пока достаточно, – заявил Рудольф. – Отдыхаем двадцать минут... нет, полчаса. Ухайдакал ты меня до предела, Торвик.

Вик лежал на земле, раскинув руки, и смотрел на небо – идеально синее, с лениво проплывающими белыми облаками, точно такое, какое было в Литве и России. Красивое. В Афгане на такое небо нечего было даже надеяться – там оно было почти белым, выгоревшим от солнца. В голове Виктора гудело от удара. Он забыл многое в своей жизни, сделавшей десятки прихотливых извивов. Но Афганистан не мог забыть никогда, ни на минуту – слишком много всего там случилось. Воспоминания об Афгане были спрессованы в плотный и тяжелый брикет, и казалось, всю жизнь от него можно было откусывать и пережевывать малые кусочки.

Виктор лежал и дышал часто и хрипло, словно загнанная лошадь. Точно так же лежал и дышал рядом с ним Руди. Однако ни Вик, ни Руди не собирались откидывать копыта – таких тренировок в их жизни были уже сотни, они изматывали, но добавляли жизни и выносливости. За последний год Виктор внешне не изменился – разве что руки его стали увесистее и тяжелее. А вот Фоссен скинул килограммов десять, утратил брюшко, нарастил немало мышц, привел в порядок растрепанную бороду, сменил древние очки на современные в тонкой металлической оправе и стал смотреться лет на десять моложе. Руди честно признавал, что за последние пятнадцать лет у него не было столь тяжелого и сильного ученика, как Ларсен. Тем не менее Ларсен до сих пор в подметки не годился Фоссену. В поединках короткий и широкий Рудольф играл с ним, как кот с мышью.

Руди Фоссен владел предметом, и его артефакт мог создавать иллюзии, неотличимые от жизни. Но ни разу Вигго не видел у Рудольфа разноцветных глаз – если тот и использовал фигурку, то втайне от всех. Руди не собирался выкладывать информацию о своем предмете, и Вик хорошо его понимал. Точно так же Виктор не собирался говорить о шелкопряде – ни к чему это было.

Две недели назад он уже достаточно наговорился о шелкопряде.

Произошло это так.

Уве, один из шкафообразных телохранителей, в немалом количестве обитавших в особняке Торда Хаарберга, пришел в мастерскую, где Вик и Эрви пыхтели и потели, сантиметр за сантиметром натягивая полиуретановую шкуру на макет протоцератопса, и пригласил господина Ларсена немедленно пройти в кабинет господина Хаарберга для «очень важного разговора».

Ларсен послал Уве очень далеко и беспредельно невежливо. Нашел Торд время... Мог бы предупредить хотя бы за сутки... да хоть за два часа, капиталист паршивый! Работа, которую Эрви и Вик готовили полтора месяца, могла сорваться и пойти насмарку из‑ за такого вот несвоевременного вызова на ковер. Шкура натягивалась крайне тяжело, несмотря на силиконовую смазку, каждый ее квадратик должен был лечь точно на свое место, работы осталось примерно на полчаса, и, пока все это не закончится, Ларсен не был намерен покидать рабочее место ни на секунду.

Уве некоторое время покачался вперед‑ назад на носках туфлей, начищенных до зеркального блеска, тяжело размышляя, стоит ли попытаться врезать чучельнику Ларсену за обиду и получить в ответ несколько быстрых и оглушительных ударов, несовместимых со здоровьем и плохо совместимых с жизнью, или идти к хозяину, объяснить ему ситуацию и получить оплеух не менее тяжелых, но все же моральных, а не физических. Такая вот сложная жизнь у охраны норвежских олигархов.

В конце концов Уве выбрал второе. Сопя, как гиппопотам, он повернулся, покинул мастерскую и потопал к боссу.

Вернулся через пять минут и повторил просьбу.

– Давай сломаем ему шею и закинем в протоцератопса, – предложил Эрвин. – Достало это животное в пиджаке.

– Перестань, – отозвался Виктор. – Во‑ первых, ломать его и закидывать придется мне, а ты останешься в стороне, как всегда. Думаешь, это приятно – ломать и закидывать? Во‑ вторых, Уве – человек, хотя ты не воспринимаешь его даже в качестве высшего примата. А убивать людей Иисус Христос не велел нам категорически. В‑ третьих, вонять будет невообразимо, а тебе это надо? И, наконец, в‑ четвертых: Уве, извини, что не сказал сразу. Стой здесь и никуда не ходи. Минут через пятнадцать мы закончим клеить шкуру, я сразу сорвусь и пойду к хозяину. Только вот переодеться не успею.

– Ладно, – прогудел Уве, прижал к уху мобильник и начал объясняться с Хаарбергом.

* * *

Через двадцать минут Виктор Ларсен стоял в огромном кабинете Торда, в своей рабочей робе, остро распространяя вокруг себя ароматы аммиака, резинового клея, горелой кости, жженого пенополиуретана и всего прочего, что прицепилось к его одежке в мастерской. Он мог бы переодеться, мог. Потратил бы пять минут. Но не стал принципиально: если я действительно нужен вам, хозяева жизни, полюбите меня таким как есть – вонючим мастеровым.

У хозяина был гость. Кроме Торда, изученного Виктором до последней морщины, сидящего за своим супер‑ пупер‑ столом весом в две тонны, сбоку в кресле развалился неизвестный Вику господин. Высокий, худощавый и пожилой. И опасный, как гюрза, способная ужалить и убить в любой момент.

В общем, этот тип не нравился Ларсену категорически.

Виктор начал нарочито фамильярно.

– Торд, – сказал он. – Зачем ты позвал меня? Я делаю работу – ту, что ты заказал мне и Хромоножке. И тут приходит одна из твоих гигантских амеб и требует меня к тебе немедленно. Ты вообще понимаешь, что процесс натягивания шкуры нельзя прервать тогда, когда тебе этого хочется?

– Не груби. – Хаарберг оскалился медленно и тяжело, блеснул неестественно белыми керамическими зубами. – Ты работаешь качественно, я не имею к тебе претензий, но не намерен обсуждать это сейчас. Ко мне приехал старый друг, и он хочет задать тебе несколько вопросов.

– Лотар, – сказал седой красавчик из кресла. – Мое имя – Лотар. Наверно, физически вы сильнее нас, Виктор. Но есть и еще кое‑ что... – Он достал из внутреннего кармана пиджака вороненый пистолет и уставил его ствол на Вика. – Я не промахивался ни разу в жизни, не промажу и сейчас. Сядьте и послушайте меня.

Гость говорил по‑ норвежски гладко, но с явным немецким акцентом.

Виктор молча плюхнулся в кресло напротив Лотара, шагах в двадцати от него. Ствол черной пушки немца целился ему точно в лоб – гарантия, чтобы Вик не удрал. Но вот не хотел Виктор уходить никуда. Он жаждал информации, как ни странно. Странно, потому что он не сомневался в том, о чем его спросят.

Глаза Лотара были разного цвета. Один голубой, другой ярко‑ зеленый. Эта тварь могла рассказать что‑ то интересное.

– Слушаю вас внимательно, – произнес Вик.

– Шелкопряд. Сейчас он на вас?

– Нет. Разве не видите по моим глазам?

– Не вижу. – Лотар усмехнулся. – Существует такая штука, как цветные контактные линзы. Ладно, предположим, что шелкопряд не висит на вашей груди. Где он? В доме Торда?

– Это секретные сведения. Они записаны магическими синими чернилами в блокноте на седьмой странице, а блокнот лежит в камере хранения центрального вокзала Осло, левый вход, нулевой этаж, спуститесь на эскалаторе, потом еще раз налево. Отсек 123, ячейка номер 1234. Шифр для открытия: abcd. Вы никогда не найдете его, негодяи!

– Перестаньте паясничать! – Лотар скривился. – Давайте серьезно, Виктор. Этот предмет стоит больших денег, и я хочу его купить. Уверяю, в накладе вы не останетесь.

– И почем сейчас шелкопряд? – поинтересовался Вик.

– Вам решать. Назначьте цену.

– Ну, положим... – Виктор задумался. – Десять миллионов евро. Нет, пятнадцать!

– Так десять или пятнадцать?

– Двадцать. На мой счет в швейцарском банке. И еще подарите мне вашу булавку для галстука, Лотар. На ней чертовски хорошие бриллианты.

– Не проблема. – Немец пожал плечами. – Счета в Швейцарии у вас нет, но норвежские банки не менее надежны. Предлагаю оформить сделку сегодня, господин Ларсен.

– Нет, не сегодня.

– А когда?

– Да никогда. Это шутка! – Виктор оскалился во все зубы. – Я не собираюсь продавать шелкопряда, Лотар. Ни вам, ни кому‑ либо еще на этом свете.

– Понятно... – Лотар задумчиво покачал стволом пистолета. – Что ж, тогда я убью вас и заберу предмет. В любом случае он – в этом доме. Вы не можете расстаться с ним больше, чем на сутки, потому что боитесь, что начнете терять здоровье, как это уже было в Литве.

– Вижу, вы неплохо осведомлены обо мне и о предмете.

– Мы знаем о вас гораздо больше, чем вы можете предположить.

– Гораздо меньше, могу побиться о заклад. Ну ладно, давайте начистоту. Может, вы и найдете шелкопряда, но он не будет работать, если я не подарю вам его лично. Вы знаете это прекрасно. Знаете также и то, что этот предмет особенный и «переподарить» его не получится.

– Сорок миллионов, – холодно предложил Лотар. – Подумайте сами, господин Ларсен, зачем вам шелкопряд? Он вам совершенно не нужен. Есть сотни предметов, которые вы могли бы использовать с огромной для себя выгодой. Но только не шелкопряда. Оживление мертвых, превращение их в тупых зомби – кому это нужно? Согласитесь, Виктор, вам в руки попал совершенно бесполезный предмет.

«Зачем тебе предмет? Чтобы оживлять мертвых? Предмет попал не в те руки», – вспомнил Виктор шипение Фламмена из жуткого сна.

– Это вы подослали ко мне Красного Убийцу? – спросил он.

– Конечно нет, – ответил Лотар. – Как вы могли так подумать? Шелкопряд интересует многих. Фламмен действовал слишком прямолинейно и тупо, его действия не могли привести ни к чему хорошему в любом случае. А я – человек цивилизованный.

– Ага. И поэтому вы целитесь мне в лоб из «Беретты». Поэтому угрожаете убить меня. Или вы имеете в виду «цивилизованное убийство» – из ствола эксклюзивной модели пистолета, а не камнем по черепу, как кроманьонец неандертальца?

– Хорошо, больше не угрожаю. – Лотар поставил пистолет на предохранитель и спрятал его под полу пиджака. – Так вам спокойнее? Объясните, Виктор, почему вы не хотите продать ненужную вам вещь за целое состояние? Вам мало денег? Могу предложить еще больше.

– Почему не хочу? – Виктор упрямо мотнул головой. – А потому что мне не нужны эти миллионы. Зачем они мне? Чтобы купить виллу на берегу океана, валяться в шезлонге, пить «Вдову Клико» и бездельничать? Тогда я сдохну от скуки. Моя жизнь – это работа, эти вот руки. – Вик вытянул вперед длинные крепкие пальцы. – Есть такая теория, что нервы от пальцев человека непосредственно связаны с мозгом, активируют его, заставляют жить и развиваться. Пока руки трудятся, я живу, и без денег не останусь никогда, будьте уверены. Может, вложить ваши шальные миллионы в бизнес? Это тоже не мое, потому что предприниматель я никудышный. Я врач, я чучельник, но не продавец и не посредник. Знаете, какая мысль приходит мне в голову, Лотар? Я получил шелкопряда не просто так, не нашел его, копаясь в помойке. Я прошел войну и стал инвалидом. И мой заклятый враг, за которым я охотился целый год, которого я убил собственной рукой, перед смертью сам подарил мне шелкопряда. Вот так. Может, вам эта цепь событий кажется случайной, Лотар? Мне так почему‑ то не кажется. Я знаю, что за этим предметом охотятся многие: первого охотника я увидел еще в восемьдесят седьмом году, одиннадцать лет назад. Наверное, мое личное предназначение – вовсе не пользоваться шелкопрядом, а быть его хранителем. Не отдавать его никому. Нельзя, чтобы он попал в грязные руки.

– Почему вы думаете, что мои руки нечисты? – холодно спросил немец.

– А потому что господин Хаарберг назвал вас своим другом. – Вик кивнул в сторону Торда. – Лучше бы он назвал вас врагом, потому что он бывший нацист.

– Не зарывайся, чучельник! – рявкнул Хаарберг. – Знай свое место! Мало ли что было в прошлом?

– Совершенно верно. – Лотар надменно улыбнулся. – Мало ли что было в прошлом? Когда‑ то Торд сотрудничал с Третьим рейхом и отбыл за это положенное наказание. Но сейчас другие времена. Господин Хаарберг – уважаемый человек, крупный бизнесмен, и в мире у него немало друзей, в том числе ярых противников фашизма...

– Сомневаюсь, что у него есть такие друзья, – проворчал Ларсен. – Бывших нацистов не бывает. Бывший солдат вермахта – это да, сколько угодно. Их гнали стадами в армию, независимо от убеждений. Но если ты нацист в душе, никакая тюрьма тебя не исправит. Вы были в чучельной галерее Торда, Лотар? Сомневаюсь, что не были. Там такие надписи на каждом экспонате... Разве только свастик не хватает.

– Понимаю. Вы бывший советский офицер...

– Да идите к черту! – гаркнул Вик. – Оставим идеологию, у меня на нее аллергия! Вы мне вот что скажите, Лотар: если я обладатель настолько бесполезного предмета, почему столько людей охотится за ним? Почему вы готовы выложить за него любую сумму? Какие у него свойства, о которых я не знаю?

– Не знаете, и незачем вам знать, – заметил немец, сухо поджав губы. – Как говорится, меньше знаешь – дольше живешь. Я еще раз повторяю: для вас шелкопряд – ненужная металлическая фигурка. Если не хотите денег, я могу предложить обмен. Вы подарите мне шелкопряда, а я подарю вам другой предмет, очень дорогой и полезный. Вы станете обладателем нового артефакта, гораздо более ценного для вас, а я получу то, что нужно мне.

– И что у вас за предмет?

– Воробей.

– Лотар, вы все‑ таки пытаетесь меня надуть. – Виктор стукнул кулаком по подлокотнику кресла. – Не знаю, что за свойства у этого вашего воробья. Но почему‑ то думаю, для меня он еще более бесполезен, чем шелкопряд. Aller, wird ausreichen , переговоры окончены.

– Стойте, стойте! – Лотар замахал перед собою рукой. – Воробей не настолько бесполезен, как вы о нем думаете. Но если не хотите, то предлагаю вам другой предмет – оленя. Он дает обладателю эффект невероятной выносливости, способность бежать сутками и обходиться при этом без пищи. По сути, это уникальный амулет для того, чтобы выживать в любых условиях. Это совершенно потрясающий артефакт, и цена его примерно в десять раз больше, чем у шелкопряда. Но я готов пойти на жертву и согласиться на обмен...

– Не упражняйтесь в рекламе, – оборвал его Ларсен. – Мне нужно совсем другое.

– Что?

– Информация о шелкопряде. Зачем он вам нужен? Если убедите меня, что он нужен вам в благородных целях, я отдам вам его даром. В смысле, за сорок миллионов евро и галстучную булавку. И за гарантии моей личной безопасности.

– Шелкопряд... – Лотар задумался на пару секунд, но Виктору хватило и этого. – Он излечивает от рака. Я меценат, господин Ларсен. Значительную часть заработанных мной денег я вкладываю в детские онкологические клиники. Шелкопряд излечивает любые болезни...

– Не трудитесь лгать дальше, Лотар, – заявил Вик. – Придумайте что‑ нибудь другое, более убедительное.

– Вам нужно, чтобы я придумывал?

– Нисколько. Скажите мне правду. Мне нужна информация.

– Вы не получите информации о шелкопряде, – прошипел немец, впервые сбросив ледяную маску и искривившись в нервной гримасе. – Почему вы уверены, что его не смогут активировать, забрав у вас насильно? Кто вам это сказал – Фоссен? Вы не получите правды ни от одного человека, заинтересованного в этом предмете! У вас есть только два пути: либо вы продадите шелкопряда, либо вас убьют и заберут фигурку.

– Но ведь она будет бесполезна для вас!

– А какая вам разница, если вы будете мертвы? Пока вы не контактировали с предметом, вы были невидимкой. Как только надели предмет на себя и перебрались из Литвы в Норвегию – стали объектом пристального внимания. В этом мире есть силы, которые собирают предметы в кучу, в выставку фигурок в сейфах, вовсе не собираясь ими пользоваться. Вы хотели информации – нате вам. Фламмен был завербован именно ими – группировкой, которая не использует предметы.

– Кто они такие? – быстро спросил Виктор.

– Всякие... – уклончиво ответил немец. – Не лезьте в высшие сферы, господин Ларсен. Продайте предмет мне, и проживёте долго и счастливо. Независимо от того, продадите вы мне шелкопряда или обменяете на другой предмет, я обещаю, что ваша безопасность будет гарантирована.

– Единственная гарантия моей безопасности – обладание шелкопрядом, – прямо заявил Вик. – Если я передам его вам, то меня завалит снайпер с ближайшей крыши или пристрелит первый попавшийся байкер с проезжающего мимо мотоцикла. Я пока еще собираюсь жить – надоело мне умирать, сколько можно. Я не собираюсь отдавать вам шелкопряда, герр Лотар. Все мои мотивации я вам разъяснил подробно. Взамен вы не собираетесь давать мне ни бита информации. Всё, поцелуи внукам, auf Wiedersehen! Разговор закончен.

Виктор поцеловал средний палец и показал его Лотару. Потом резко поднялся на ноги, прошагал к двери и распахнул ее. За дверью стоял шкафолюд Уве.

– Уве, – крикнул Хаарберг, – задержи его!

Уве робко протянул клешни к Виктору, Вик брезгливо шлепнул пальцами по рукам охранника, и тот немедленно убрал конечности – бодигард определенно боялся Ларсена куда больше, чем босса. Виктор спустился в мастерскую, растолкал Эрви, успевшего задрыхнуть на диванчике, и они сообща принялись за доделку макета протоцератопса. Вик не был намерен потерять тысячу крон, обещанную ему Хаарбергом за чучело. А миллионы Лотара его не интересовали. На тысячу живешь шикарно. А за миллионы убьют и глазом не моргнут, каким бы громилой ты ни был.

На следующий день Уве уволили. Виктор Ларсен остался работать, никто его даже пальцем не тронул.

* * *

– Значит, так все и было? – переспросил Руди Фоссен.

– Именно так. Какой толк мне тебе врать?

– Видел Лотара и остался живым?

– Как видишь. – Виктор остановился и развел руки. – Неужели кажусь тебе трупом?

– Хреновое дело, – заявил Руди. – Тебя взяли на мушку. Пока не устроили охоту, но скоро начнут веселье и будут гнать тебя, Торвик, пока не возьмут мертвым или живым. Скорее живым, но лучше бы убили сразу.

– Кто этот Лотар?

– Фамилия его – Эйзентрегер. Бригадефюрер Четвертого рейха – он курирует Германию и Скандинавию, но не удивлюсь, если сия бесчеловечная скотина скоро дорастет до группенфюрера или даже обергруппенфюрера и начнет переиначивать нашу реальность на свой фашистский манер.

– Четвертый рейх? – удивился Виктор. – Что за бред? Насколько я помню, рейхов было три.

– Неонацисты, – лаконично сообщил Рудольф. – У них куча сочувствующих по всему миру, и каждому примкнувшему обещают манну небесную после пришествия к власти Четвертого рейха. Почему об этом никто не знает, даже вездесущие проныры из Интернета? Потому что в Интернете стоит могучий фильтр, аккуратно изымающий из общего потока каждое упоминание о Четвертом рейхе. А также есть люди, аккуратно перерезающие горло любому дурачку, кто упомянет о скрытном и неназываемом какому‑ нибудь приятелю вечером в баре. Приятелю, кстати, глотку тоже вскрывают.

– А почему тебе не вскрыли? – глупо спросил Ларсен.

– Пробовали тут некоторые... – Руди хмыкнул. – Кроме того, у меня есть предмет, а убить предметника раз в сто сложнее, чем обычного человека. Но, боюсь, Торвик, все это до поры до времени. Охота на меня объявлена уже давно – с того самого дня, как я встретил тебя.

– Именно тогда?

– Именно. Ты, Торвик, – ключевая фигура. А может, главной фигуркой является твой предмет. Не исключено, что и то и другое вместе. Сказать трудно. В любом случае, ты – яблочко в мишени. И скоро в тебя начнут стрелять все кто ни попадя.

– И что мне делать?

– Говоришь, тебя не выгнали, несмотря на твое откровенное хамство?

– Пока терпят. Торд, правда, перестал с мной разговаривать. Все таксидермические задания передает через Эрвина. Но деньги перечисляет исправно, я проверял.

– Они готовят гон, – резюмировал Руди. – И случится он не скоро – надеюсь, не раньше, чем через полгода. Но ты должен готовиться к нему, Вик. Во‑ первых, заведи счет в другом банке, лучше всего где‑ нибудь на Кипре, и переведи все деньги туда. Не хочешь же ты остаться без единого оре? Но не сейчас, а то тебя заподозрят в попытке удрать. Во‑ вторых, готовься к бегству, смене документов, гражданства и работы – в этом мы поможем. В‑ третьих, тренируйся каждую свободную минуту, не только здесь, не только при встречах со мной, но и дома, в своей комнате. В‑ четвертых, я дам тебе специальный мобильник – он будет поддерживать связь только между тобой, мной и несколькими проверенными людьми. Сигнал от него закодирован и не поддается расшифровке без особой программы. Предмет держи на груди всегда. Если боишься, что чучела начнут оживать, во время работы снимай шелкопряда и клади в карман брюк. А еще лучше – в карман трусов. Если на трусах нет кармана, пришей. Ты чучельник, не мне учить тебя шить. И чтобы карман был с молнией, и если артефакт лежит в нем, молния должна быть застегнута всегда!

– Что, так строго? – удивился Виктор.

– Еще строже, – сказал Фоссен. – Я тебе еще не все сказал.

* * *

– Извини, – пробормотал Хаарберг. – Эти русские, они все такие. У них каша в голове. Если бы не твоя настойчивость, ни за что не взял бы его на работу.

– Виктор не русский, – сказал Лотар Эйзентрегер, поднимаясь на ноги – пружинисто и на удивление молодо. – Он даже не литовец.

– А кто же он?

– Норманн. Типичный викинг, только слегка цивилизованный. Ему «бородатый» топор в лапы, куцый ржавый шлем на башку, и картинка будет завершена. Может быть, интеллектуальный коэффициент его больше, чем у любого выпускника Оксфорда, но это не мешает ему вести себя как оголтелому воину Одина. Он либо победит, либо умрет в бою и отправится в Вальхаллу – опять‑ таки победителем. Викинги невменяемы, в этом ты прав.

– Извини, что так получилось.

– Не за что извиняться, старина! – Лотар похлопал Торда по сухому плечу. – На большее я не рассчитывал. Я увидел его, прощупал и оценил, мне пока достаточно и этого.

– И что будет дальше?

– Да ничего интересного. Все будет как обычно: девочки подволокут его на цепях к Госпоже – истощенного, еле живого, хрипящего от боли, воющего от голода, голого, вонючего и униженного. Он отдаст свой предмет как миленький и будет просить о единственном – о пощаде.

– Надеюсь, вы убьете его сразу? Не скормите вашим жутким медведям?

– Что, жалость проснулась? – Разноцветные сапфиры Эйзентрегера пробуравили взглядом водянистые глазки Торда. – Или жадность? Жаль терять хорошего чучельника? Не волнуйся, старичок. Мы компенсируем тебе всё, как всегда. Возможно, мы даже подержим его пару лет живым, как производителя. Не часто встречается такой впечатляющий семенной фонд. Жаль, что нордический фенотип почти выродился среди тевтонов, остался лишь в среде славян и прибалтийцев. Но белая раса покажет себя – дай этим самцам осеменить наших девочек, и надлежащее воспитание младенцев возьмет свое. А пока придержи его при себе – насколько я помню, ваш контракт продлится еще год. Шелкопряд нужен нам позарез. Если надумает сбежать, информируй немедленно.

– Мне стоит остерегаться его?

– Стоит, конечно. В твоей постели лежит кобра, и ты спрашиваешь, почесать ли ее за ушком, или напоить молоком.

– У кобр нет ушей.

– Есть, только они не видны снаружи. Кобра слышит всем телом. Этот верзила может перебить всю охрану особняка и добраться до тебя за десять минут. Держись от него подальше. Не делай резких движений. Загрузи его работой. Делай вид, что сегодня ничего не произошло.

– Я слышал, что его тренирует сам Фоссен.

– Так и есть.

– Уберите его от меня! – взмолился Хаарберг. – Я жил спокойно, пока вы не поселили это чудовище в моем доме! Мало того, что он Годзилла, он еще и предметник!

– Терпи, старик, – жестко сказал Эйзентрегер. – Ты потерял все и получил все снова. Благодари за это Четвертый рейх. Хочешь опять остаться без штанов? Я устрою тебе инфаркт и банкротство за пять минут. Проверим? – Он глянул на часы.

– Нет, нет! – Торд дотронулся до груди Лотара трясущимися костлявыми пальцами. – Жить мне осталось недолго... Не трогайте меня, и я сделаю все так, как вы требуете. Если вы убьете меня, то вам придется налаживать в Норвегии все по‑ новому...

– Ты понял мои наставления, Торд?

– Так точно, бригадефюрер! Зиг хайль!

– Зиг хайль! – Эйзентрегер выкинул руку в ответном жесте.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒