Эпизод 10 3 страница

– Что нового? – осведомился Вик.

– На боевые, – сообщил Саша. – Срочно.

– Это не есть ново. – Виктор широко зевнул. – Кого убивать будем?

– Мохтат‑ шаха.

– Ого, вот это интересно! – Ларсенис встрепенулся.

– Ага. Обложили кишлак со всех сторон, но пока не начинают. Его две сотни «духов» охраняют, да и сам шах знаете какой. Колдун он, ёрш его мать, и армия у него из диких животных.

– Отставить треп! – рявкнул Виктор. – Я про Мохтата знаю в десять раз больше, чем ты. Когда вылетаем? На чем?

– Нет вылета. На бэтээрах попремся, с АП, с сопровождением и второй ротой Даурова в полном составе. Мало там наших, подмогу вызывают.

– Сколько дотуда?

– Недалеко. Километров пятьдесят, не больше.

– Сколько у нас сейчас вертушек стоит?

– Две. Но летчики дрыхнут, и один «бык» подбит.

– Значит, полетим на втором, – резюмировал Вик. – Михей, беги, собирай в кучу малую операционную. Свету запрягай и двух санитаров возьми. Полчаса даю тебе, не больше. А я пойду к летчикам, договорюсь.

– Ни хрена вы не договоритесь, Виктор Юрич, – вежливо сообщил Михеев. – Летуны только что с выезда пришлепали, спят как сурки, умотались в хлам. А одну из вертушек раздырявили так, что только на списание. Непонятно, как в воздухе не рванула...

– Иди и делай свое дело! – заорал Ларсенис. – Я же говорил тебе про Мохтата! Зверь это, а не человек! Думаешь, зря за нами прислали? Идиоты, кретины, не могли меня сразу разбудить?! Нашли Мохтот‑ шо и залегли. Молодцы, ничего не скажешь! Кто там командует?

– Багирян. И зря вы так кипятитесь. Мохтата случайно нашли. Вы же знаете, он как летучий голландец, то там, то здесь, то в Пакистане, то в Афгане. Как бедуин какой...

– Знаю, знаю... Ладно. – Виктор несколько успокоился. – Толковый там капитан, уже славно. Он сдуру своих ребят гробить не станет. Дождется подкрепления, надеюсь. Если какой‑ нибудь штабист‑ полковник не заставит его прежде времени в бой идти.

– А чего там такого? – ляпнул Михей. – Разбомбить весь кишлак, разнести в пыль, и дело сделано. У наших там «Шилка» стоит, копытами бьет.

– Да я тебя... – Виктор схватил фельдшера за грудки, хотел было стукнуть слегонца по наглой веснушчатой физиономии, но удержался. – Извини, Сашка... Этот Мохтат‑ шах – не простой полевой командир. Мы за ним уже несколько месяцев гоняемся, накрыть не можем. А он, собака, оказывается, у нас под носом прячется. Так вот, на самом деле он мозговитый старикан, хитрозадее всех в этой провинции, и его армия может оказаться раз в десять больше, чем кажется. Кровищи будет море. Я Багиряну об этом говорил, он в курсе. Потому и ждет подкрепления – знает, что потери могут оказаться большими и спешить не стоит. А Мохтат нужен нам живым, поэтому нельзя его утюжить из «Шилки». Ты иди, Михей, пакуй перевязку быстро и по делу. А я к летчикам побегу. Тяжело нам сегодня придется...

– Ну вы испугали меня, товарищ старший лейтенант, – буркнул Саша. – Пойду страдать амебным поносом, выпишите мне бюллетень.

– А в морду? – осведомился Ларсенис.

– Ладно. Уже бегу!

Михей шустро умчался. Вик перевел дыхание, сжал кулаки, пытаясь загнать в угол адреналиновую панику.

Вигго гонялся за Мохтатом девять месяцев. Это было личной войной между Мохтатом и Ларсенисом, к февралю восемьдесят седьмого получившим звание старшего лейтенанта медслужбы (на малых званиях растут в чине быстро).

Сегодня был особенный день. Виктор чувствовал, что именно в этом рейде он должен поймать Мохтат‑ шаха и вытрясти его душу вместе с той загадочной штукой, что висит у него на груди.

Сегодня или никогда.

* * *

Михей оказался прав. Никто не дал Ларсенису вертолета, глупо было даже надеяться. Летчик Коля Степанчук, обязанный Виктору жизнью, был готов сорваться ради него хоть на край света, но вертушка была только одна, а летать меньше, чем парой вертолетов, запрещено давным‑ давно. Ларсенис попробовал связаться с самим комбригом, но тот послал его матом – быстро и по делу, потому что дел у комбрига было под завязку.

Поехали на автоперевязочной – к тому времени вместо взорванной, унесшей с собой жизни Басинского и Григоренко, в медроту поступила новая АП‑ 2. Для усиления роте, обложившей кишлак, придали еще одну роту во главе с капитаном Харитоном Дауровым, осетином, выросшим в горах и знающим особенности горной войны, как свои пять пальцев. Харитоше было всего двадцать шесть лет, он служил в ограниченном контингенте второй срок, заработал два ордена и, благодаря своей необыкновенной толковости, уже был представлен на звание майора. Лучшего командира для себя Ларсенис не мог бы пожелать.

Колонна неслась по неровным дорогам с бешеной, почти предельной скоростью. Виктор сел в кабину вместе с шофером, повесив бронежилет на дверцу. Остальные медики – фельдшер, медсестра и два санитара, – тряслись в фургоне, подпрыгивая до потолка на каждом камне.

Вик тоже трясся и вспоминал последний бой с Мохтот‑ шо. Тогда все было по‑ другому. Тогда Мохтат сам напал на нашу заставу, в его банде было не меньше трех сотен «духов» и столько же опасных животных, обвешанных тротилом. Теперь в обороне находился Мохтат‑ шах – его выслушали по радиопереговорам и обложили в кишлаке. Судя по тем же переговорам, сейчас у него было около двухсот бойцов, а о животных не шло ни слова. Но Виктор не доверял этой информации. Он знал о хвастливости афганцев, к тому же кишлак был небольшим и вряд ли мог вместить две сотни душманов. Скорее всего, моджахедов в банде было не больше сотни. А вот зверей могло быть сколько угодно, и в том, что без них не обойдется, Ларсенис не сомневался. Если у человека есть магический предмет, он должен использовать его на всю катушку. Если предмет оживляет мертвых, то логичнее использовать не людей, а зверей. Это вызывает меньше вопросов, особенно у окружающих мусульман, вряд ли приветствующих оживление усопших вопреки воле Аллаха. Хотя и со зверями тоже закавыка... В нищем Афганистане, где даже корова стоит целое состояние, а дикие звери, кроме разве что горных баранов, наперечет, очень трудно составить из животных быстро возобновляемую армию. Резво плодятся свиньи и кролики. Но свиньи для мусульман запрещены велением свыше, а боевые кролики – из области запредельного идиотизма. Значит, собаки. Агрессивны, размножаются быстро, только успевай их кормить. Чем кормить? Возможно, человеческим мясом, кровожадно предположил Ларсенис. Именно в провинции Кунар бесследно исчезает большая часть убитых – как моджахедов, так и наших. Возможно, Мохтот‑ шо наладил сеть поставки человеческих тел для кормежки своих псин. А нужно ли их вообще кормить? Они же мертвые. А с чего Вик взял, что они мертвые? Он ведь не вскрыл ни одной из них. А если и мертвые, то бишь сраженные в бою и оживленные при помощи предмета? Их, скорее всего, тоже нужно кормить – вряд ли они смогут двигаться без источника энергии. Только не нужно их потрошить, как тех зомбаков, которых вскрывал Вик. Нужно оставить желудочно‑ кишечный тракт, тогда оживленная собака может питаться...

– Подъезжаем, Виктор Юрьевич, – глухо сказал водитель, перебив мысленную цепочку Вигго. – Стрелять пока не начали. Нам велено подрулить к вон той хреновине, – он показал на широкую скалу, метров сто высотой, врезавшуюся в ущелье‑ дорогу. – Будем разбивать палатку за ней. Там же КП поставят.

Ларсенис проморгался и увидел кишлак. Он стоял на подножии горы, поднимаясь вверх желтыми приземистыми домами из саманного кирпича и лентами полуобрушенных дувалов. Раздолбить такую деревню из артиллерии – легче легкого. Разнести ее в пыль вместе с засевшей бандой душманов. Но нельзя. Погибнут невинные мирные жители (по ночам превращающиеся в жителей злобных, закапывающих фугасы вдоль дороги). Кишлак известный, официально сотрудничающий с революционной властью ДРА. Поэтому логично считать, что он захвачен формированием Мохтат‑ шаха и его нужно отбить.

Кишлак выглядел в солнечном свете тихо. Подозрительно, невыносимо мирно. Очень хотелось шарахнуть по нему изо всех стволов. Почему Мохтат‑ шах никак не проявляет себя? Может, его войско смылось, просочилось через колодцы‑ кяризы и подземные ходы, связывающие селения на десятки и сотни километров? Ларсенис не верил в байки про подземные ходы. Они, конечно были, но связывали кяризы в пределах одного кишлака. Вряд ли афганцы могли пробуриться отсюда через основание хребта – они же не метростроители, в конце концов. Мохтот‑ шо сидит в кишлаке в глухой обороне и ждет, когда на него нападут.

А сюрпризы он преподносить умеет, в этом Виктор уже убедился.

* * *

Пока Михей разворачивал временный медицинский пункт – автоперевязочную, палатку, раскладывал носилки и все прочее, старший лейтенант Ларсенис сидел рядом, в двух шагах, в палатке командного пункта, разбитой за склоном той же скалы и жадно впитывал то, о чем говорилось. Он пытался понять, где найдется место ему, ординатору‑ медику. Место не в перевязочной, а в бою, чтобы добраться до Мохтат‑ шаха первым. Потому что, судя по всему, Мохтату грозила крышка, а Вик хотел обыскать его без чужого вмешательства. Чтобы раз и навсегда разобраться в странной цепочке событий. Ларсенис все больше склонялся к мысли, что ни его желание служить, ни появление в его жизни Сауле, ни предсмертные слова бойца‑ узбека – не простые совпадения. То, чем владеет шах, не должно попасть в чужие руки.

– Значит, э, Мохтат точно там, – докладывал Эдик Багирян, офицер, командующий операцией. Командир второй роты, Дауров, бросал на него ревнивые взгляды. В отличие от Багиряна, родившегося в глухой армянской деревне, у Харитона не было кавказского акцента, и неудивительно, если учесть, что вырос он во Владикавказе. Багирян был старше, менее удачлив, но назвать его плохим командиром не осмелился бы никто. И войну в горах он знал не хуже Даурова. – Э, – продолжал капитан Багирян. – Все мы знаем про этого Мохтат‑ жопа, да. Гад он страшный. Собакам вешает торбы с тротилом и пускает вперед! Местное население вообще не уважает! Если бы можно было, привязал бы торбы женчинам и детям и пустил их в расход! Скатына! – Багирян красноречиво взмахнул рукой. – В общем, я говорил тут с комбригом... – Багирян многозначительно поднял указательный палец. – Нам ка‑ тэ‑ гарически приказано сохранять местное население. Но еще важнее уничтожить банду Мохтат‑ шаха! Здесь, на этом месте! Если местное население при этом... э... слегка пострадает, нам это простят. Если Мохтат‑ жоп уйдет, нам не простит никто. Все понимаете?

Офицеры молча кивнули. Все – с облегчением. Даже Дауров радостно усмехнулся и провел пальцами по коротким щетинистым усам. Багирян озвучил то, что комсостав хотел услышать больше всего. А Ларсенис с трудом удержался от того, чтобы передернуть кулаками, вскочить с места и крикнуть что‑ нибудь вроде: «Спартак – чемпион! »

– Это, так сказать, хорошие новости, – продолжил Багирян. – Есть и еще хорошее: по данным оперативной разведки, кяризы из этого кишлака не ведут никуда, так что банда никуда отсюда не денется. Сколько у Мохтата людей, сказать трудно, но, по нашим предположениям, не больше ста человек. А теперь новости плохие. Вы знаете, что Мохтат‑ жоп – колдун. Мы тут взяли одного языка‑ ишака, – Эдуард махнул большим пальцем за спину, – но он говорит мало. И наш переводчик, сержант Шабдолов, плохо его понимает. Витя, поможешь нам расколоть пленного? Ты ведь по‑ ихнему говоришь лучше всех, да?

– Так точно! – Вик энергично кивнул.

– Отлично. Операцию начинаем через полчаса. – Капитан посмотрел на часы. – Сперва расшлепываем дувалы и дома, но так... аккуратно, да. Целиться в фундаменты, чтобы местный народ, мирный и дружественный, не пострадал. Дружественный, бози‑ тха ... Потом объявляем через матюгальник, чтобы все мирные вышли. Второй роте выделить взвод для... э, обработки пленных. Всех вязать веревками, кроме детей младше десяти лет, и складывать штабелями. У кого есть оружие, хотя бы перочинный ножик... э, не убивать, нет. Посадить отдельно, потом сдадим ХАДу , пусть разбираются. Когда пыль уляжется, начинаем зачистку. Тут уже не щадить никого, пусть Аллах их сортирует. И наконец, главное: показываю вам фотографию Мохтат‑ шаха, единственную в наличии! Потому что есть указание свыше: мы должны заполучить этого негодяя. Лучше, конечно, живым, но если не получится, то хотя бы мертвым.

Багирян торжественно вытащил из папки фотографию и предъявил собравшимся. Офицеры дружно скривились. На мутном крупнозернистом снимке была физиономия тощего, скуластого и носатого афганца с обширной бородой, в чалме. Судя по фотке, примерно треть моджахедов могла быть Мохтат‑ шахами. А если Мохтот‑ шо ныне укоротил бороду в целях конспирации, то и две трети.

– Эдуард Акопович, – Ларсенис поднял руку, – можно сказать?

– Говори, только быстро.

– Фотка никуда не годится. Но если вы дадите мне поговорить с «языком», может, я вызнаю какие‑ то особенности Мохтата. Может, у него шрам на лице или что‑ то еще...

– А я о чем только что говорил? А?

– Времени у нас мало! – заявил Виктор. – Давайте так: вы разбирайте боевые задачи, а я пойду пообщаюсь с пленным. Душу из него выну, но приметы раздобуду!

– Иди, Шабдолов тебя проводит, – ротный показал на выход из палатки. – Ты у нас удачливый, шурави‑ табиб. Держи, – он отдал Виктору фотографию. – Хоть на полоски нарежь этого «духа», а приметы узнай. Мохтатом с самого верха интересуются! Если возьмем его живым, можете крутить себе дырки на ордена – все поголовно.

* * *

Виктор вышел из палатки размашистым шагом. То, что он услышал, очень ему не понравилось. Зачем Мохтат‑ шахом так интересуются наверху? Он же обычный полевой командир, не самый крупный – так, мелочь пузатая.

Может, из‑ за колдовских способностей и таинственного амулета на груди? Да нет, это уже паранойя. Скорее всего, он родственник кого‑ то из крупных вождей и за него можно получить неплохой выкуп. Даже за мертвого.

Пойманный душман находился недалеко, за той же скалой, около склада боеприпасов, под охраной двух рядовых. Он лежал в тенечке, связанный по руками и ногам, – небритый и тощий парень лет двадцати. Судя по окровавленной физиономии, с ним уже пытались побеседовать, но душевного взаимопонимания не достигли. Переводчик Нурмат Шабдолов по пути объяснил, что моджахед неграмотный, тупой как неандерталец и разговаривать с ним практически невозможно. Ларсенис подвинул поближе ящик от выстрелов для РПГ, сел на него, улыбнулся ласково, как иезуит, и спросил на фарси:

– Ну что, голубчик, будешь говорить или отправим тебя в ХАД? Они большие специалисты по выколачиванию того, что хотят узнать. Тебя там подвесят за ноги, будут отпиливать по кусочку и прижигать раны железом, чтобы ты не умер слишком рано...

«Дух» залопотал что‑ то быстро и сбивчиво, и сразу же выявилась элементарная вещь. Шабдолов не понимал его, потому что был таджиком и переводил только с фарси и с дари. «Дух» же был узбеком, к тому же изъяснялся на весьма своеобразном горном диалекте. Может, он и знал персидские языки, но не показывал этого. Виктору же было все равно, он прилично говорил на узбекском.

Виктор отпустил Шабдолова, и тот, довольный, тут же умчался – забот у него и без того хватало. Вику это было на руку, он хотел поговорить с пленным без лишних ушей. Первым делом он выяснил имя душмана – Саид. Затем разрезал веревки, велел Саиду встать и задрал рубаху на его животе. «Дух» изрядно испугался, но Вик объяснил, что он – доктор, табиб, и хочет удостовериться, что с Саидом все в порядке. Виктор внимательно исследовал грудь и живот пленника и не нашел там ни одного шрама. Потом извлек из сумки фонендоскоп и выслушал сердце – то билось панически, как у пойманного воробья, но ритмично и исправно. Таким образом, перед Ларсенисом находился нормальный человек, а не оживленный труп. Что Ларсениса более чем устраивало.

Беседа получилась открытой и познавательной. Прибегать к насилию не пришлось. Саид, ни разу в жизни не видевший врача, только слышавший, что такие существуют на свете, смотрел на шурави‑ табиба как на доброго волшебника. Он рассказал, что попал в отряд Мохтот‑ шо недавно, две недели назад, и по принуждению. Что Мохтот‑ шо – великий колдун и может вылечивать убитых моджахеддинов так, что они снова идут в бой. Некоторые из воскрешенных не едят, не говорят и скоро опять умирают, но бьются храбро и умело, как настоящие азаматы . А некоторые говорят и едят, и живут долго, пока их не убьют снова. Мохтат‑ шо говорит, что, оживляя людей, он не идет против воли Аллаха, что воскрешенные им – райские воины, и Аллах возвращает их в земной мир на время, чтобы было кому сражаться с кяфирами . А еще у Мохтот‑ шо много зверей, и он имеет над ними власть даже больше, чем над людьми. И некоторые из этих зверей обычные, а другие – оживленные. А есть и вовсе непонятные твари...

Саид разошелся – устроил целую пантомиму, размахивая руками и тараторя без умолку о том, насколько велик и страшен колдун Мохтат‑ шах. Ларсенис прикрикнул на него, велел сесть на землю и начал задавать конкретные вопросы. Время поджимало, в любую минуту мог начаться штурм кишлака, а он так и не узнал самого главного – как выглядит Мохтот‑ шо.

Пленник категорически не узнал своего командира на фотографии. Он объяснил, что Мохтат‑ шах выглядит совсем молодо, борода у него тонкая и редкая, усов нет, а нос расплющен. Но самое главное: глаза у шаха разного цвета – один зеленый, как трава, а второй синий, как горная вода. Теперь, пожалуй, Виктор узнал бы шаха самостоятельно. И еще: Вик вовсе не собирался посвящать в эти подробности свое начальство. Он должен был получить Мохтата первым и только после оттого открыть доступ к телу, ежели таковое вообще объявится.

Едва Ларсенис добрался до медицинского пункта, начался обстрел. Наши шарахнули разом, из всех стволов, из «Шилки», крупнокалиберных пулеметов и пушек БМП. Трудно было сказать, бьют ли они, согласно указу, по основаниям дувалов, или лупят куда попало, потому что пыль, в которую разлетались трухлявые кирпичи и стены, заволокла полнеба. Через десять минут обстрел закончился и Шабдолов через громкоговоритель призвал «товарищей правоверных» выходить организованными рядами, с поднятыми руками и без оружия. Через некоторое время из горящего кишлака потянулся народ – старцы, женщины с детишками, многие были ранены. Мужчин сразу отводили в сторонку для фильтровки. Поскольку поток фильтруемых шел мимо медпункта, Виктор зорко посматривал, нет ли среди них кого‑ то, напоминающего Мохтата. Не было никого даже отдаленно похожего. Армия Мохтот‑ шо прочно сидела в кишлаке и сдаваться не собиралась.

На пару минут у санитарной палатки появился капитан Багирян, спрыгнул с брони БТРа, грязный как черт. По его круглой физиономии, бурой от пыли, тек пот, оставляя светлые дорожки.

– Крепко засел, скатына! – пожаловался он. – И ведь неплохо все идет – мирных, как ни странно, этот шах отпустил, не стал закрываться их спинами. Сейчас бы разбомбить кишлак в труху, э, и дело с концом! Так нет – опять радиограмму из Кабула получили: Мохтат‑ шаха взять живым или мертвым, тело опознать и предъявить начальству. Какой‑ то важный чин к нам сюда на вертолете летит. А как мы этого беса опознаем, а? Ты получил хоть какую‑ то информацию, Витя?

– Да, – важно сказал Ларсенис, на ходу придумывая, как половчее соврать. – Я же обещал тебе!

– Отлично! – Ротный едва не подпрыгнул от нетерпения. – Какие приметы?

– Ну, в целом, похож на того с фотографии. Бородища длинная, седая, нос орлиный. Глаза черные. Лет около пятидесяти...

– Ерунда это! Особые какие отметки есть, а?

– Есть! – Виктора наконец‑ то осенило. – У него левого уха почти нет. Саблей снесли – недавно, недели две назад.

– Вот это здорово, Витя! – Эдик показал большой палец. – Молодец, старлей! И откуда ты балакать по‑ ихнему научился, а?

– Говорил же я тебе, что прошел курсы переводчиков! Сколько можно повторять, диплом показывать? Ты армянин, я литовец. Мы говорим с тобой на русском и отлично понимаем друг друга. Ты неплохо знаешь фарси, я знаю узбекский. Давай не будем больше об этом, а? – Ларсенис поднял указательный палец. – Слушай, Эдик, вы сейчас зачистку начнете?

– Не просто зачистку. – Багирян сплюнул бурой слюной. – Аккуратную зачистку, да! Всех «духов» будем складировать тут – и раненых, и убитых. И осматривать! Чтобы не пропустить этого хоза , беса одноухого. Тебя назначаю ответственным.

– Да они же у меня разбегутся! – притворно озаботился Ларсенис.

– Отставить! Кто разбежится? Мертвые? А раненых мы повяжем. Я тебе отделение бойцов дам для охраны. Всех осматривай, да. Если увидишь кого похожего на Мохтат‑ жопа, свисти немедленно. И помощь ему окажи, э, чтобы до Кабула дотянул – если, конечно, жив будет.

– Так точно! – козырнул Ларсенис.

– Ну все, бывай, Витя‑ джан. Готовься, сейчас начнется.

Комроты тяжело запрыгнул на броню, и БТР умчался, обдав местность черными клубами выхлопов.

«Начнется... – подумал Вик, автоматически шагая за обветренный край скалы, на точку, откуда был виден кишлак. – Начнется такое, чего вы еще не видели... – Из всех офицеров здесь он единственный сталкивался в бою с Мохтот‑ шо. – И все‑ таки, на кой ляд Мохтат понадобился большим шишкам из Кабула?.. »

Додумать Виктор не успел. Из дымного облака разбитой деревни вырвалась гигантская стая псов, обвязанных взрывчаткой. Они не лаяли, словно у них вырезали языки, только топот сотен лап приближался, заставляя дрожать землю. Ничего нового в этом не было – тактика Мохтат‑ шаха уже была хорошо известна советским. Собак встретили дружным огнем, скашивая их десятками. И все же расстояние до кишлака было слишком малым, звери мчались с непостижимой скоростью, проделав большую часть пути за пылевой завесой. Вик схватил бинокль и увидел, как множество псов, истерзанных пулями, достигли нашего рубежа и врезались в машины. Вспыхнули одновременно два бэтээра и БМП. Взрывчатку на боках животных подорвали дистанционно, и вдоль линии, где залегли две роты, прошла цепь оглушительных разрывов. А вслед за собаками‑ подрывниками повалили другие, налегке. Огромные и нелепые, словно сшитые из разных частей... Вик не поверил своим глазам, а ведь предупреждал его Саид о странных зверях. Они вкатились на передовую и начали бойню. Пули пронизывали их, оставляя огромные дыры, но, казалось, не причиняли вреда. Когда пулеметная очередь отрывала голову монстра от тела, голова продолжала неистово работать челюстями, вгрызаясь в горло очередной жертвы. Десятки солдат, тех, кто был слабее духом, с воплями вскочили и начали паническое отступление. Виктор сжал зубы до скрипа – ему бы сейчас верную СВД или хотя бы карабин Симонова, и толку от Вика было бы больше, чем от этих испуганных мальчишек, вчерашних новобранцев, до колик испуганных чудовищами из кошмарных снов. Увы, он не мог ввязаться в бой, не мог оставить свой пост, связанный не столько приказом командира, сколько осознанием того, что место его – именно здесь, в ожидании самого главного, ради чего был затеян этот бой.

Он ждал Мохтат‑ шаха.

Ужас длился недолго. Сшитая и оживленная армия афганского колдуна была бы эффективна в Средневековье, но современное оружие разделалось с ней за пять минут. Впрочем, наши потери были значительными – к медпункту один за другим побежали пары солдат, вытаскивающие раненых товарищей на носилках. Виктор тут же пожалел, что удалось взять так мало медперсонала. Впрочем, взять больше все равно бы не получилось – медицинская рота была на грани истощения после непрерывных боев последних месяцев. «Беркут, Беркут! – орал в командном пункте радист, и Виктор отчетливо слышал его вопли сквозь брезент палатки. – Беркут, это Чеглок! Высылайте вертушки! У нас девять «двухсотых» и два десятка «трехсотых»! Высылайте вертушки, говорю! У нас тут такое... »

Дальше непечатно.

Место ординатора Ларсениса было в автоперевязочной, где находился операционный стол, кислородные аппараты и стерильные инструменты. Но Виктор знал, что в АП сейчас легче и безопаснее – опытный Михеев справится там и без него. Самая трудная работа была именно снаружи, под навесом около палатки, куда ежеминутно подносили раненых – умирающих, без сознания, жутко‑ белых от потери крови, с оторванными конечностями, со страшными ранами. Вовремя наложенный жгут, быстро пережатый сосуд, точное определение степени тяжести могли спасти их жизни, и счет шел на секунды. Быстрые одномоментные потери рядом с линией боя – самое тяжелое, с чем приходится сталкиваться полевому хирургу. И тяжелее Ларсенису еще не доводилось ни разу.

Он впал в транс, забыв обо всем, кроме раненых. А когда очухался, то обнаружил, что стоит в автоперевязочной, голова к голове с Михеем, и накладывает герметичную повязку на сквозной пневмоторакс – раненому уже не такому тяжелому, какие были до этого. Бросил взгляд на часы – прошло двадцать пять минут. Что там наши делают? Уже кончают зачищать кишлак? Или еще не начали?

Узнал он об этом почти сразу. «Товарищ старший лейтенант! – заорали снаружи. – Товарища капитана принесли! Гранатой накрыло! Принимайте срочно! »

Ларсенис даже не успел выпрыгнуть из перевязочной – Багиряна втащили в фургон, и через полминуты он уже лежал на столе. Ротный был весь в крови, однако состояние его оказалось не критическим. Он был в сознании, дышал сам, только глухо мычал от боли. Вик срочно вколол ему промедол и камфору. Пока с капитана стягивали штаны, Виктор вытянул пинцетом несколько мелких осколков из лица. Самый неприятный осколок засел в бедренной вене. Артерию, к частью, не задел, иначе Багирян мог бы и ноги лишиться, но крови вытекло достаточно. Ларсенис убрал осколок, пережал вену. Поставил капельницу с кровезаменителем.

– Ну как?.. – хрипло спросил Эдик, медленно оживая после двойной дозы промедола, «розового укола».

– Терпимо. На три сантиметра выше – и остался бы ты без мужского хрена. На пятнадцать сантиметров выше – и распороло бы кишечник. Опять без бронежилета воюешь, джигит хренов. А так – считай себя везунчиком, Эдик‑ джан. До госпиталя долетишь. Если вертушки будут.

– Будут... минут через десять уже... Там ведь этот... – Багирян показал пальцем в потолок. – Шишка... из Кабула... летит... Он вертушки обеспечил.

– А как у наших дела?

– Нормально... После того как от зверей отбились... легче дело пошло... С людьми воевать привычнее. Кончаем уже зачистку... жаль, я до конца не дошел. – Комроты, совсем уже порозовевший, встрепенулся. – А ты почему не на месте, старший лейтенант?

– А где же я?

– Я же тебе сказал: принимать пленных, осматривать!

– Знаешь, Эдик, мне не до пленных было. Наших бы успеть принять.

– Отставить... – просипел капитан. – Иди и найди мне Мохтата! Быстро!

– Ладно. – Виктор пожал плечами. – Так точно, товарищ капитан.

Он выпрыгнул из перевязочной и пошел к санпалатке. Действительно, ситуация изменилась – раненых перевязали, новые перестали поступать. Зато пленных моджахедов приносили и приводили одного за другим: убитых, подбитых, пришибленных и связанных, и даже практически здоровых, с поднятыми вверх лапами. Охраняло их два десятка солдат, потому что «духов» было уже с полсотни.

Виктор пошел вдоль вереницы лежащих душманов. Не то, не то... В самом конце ряда он остановился как вкопанный. Один из «духов», показавшийся ему трупом, вдруг разлепил веки и уставился на него мутным взглядом. Один его глаз был мутно‑ зеленым, второй – мутно‑ голубым. Козлиная бородка, сплющенный, как у боксера, нос. На вид – не старше тридцати лет.

Ларсенис оглянулся – никого из наших не было в пределах пяти метров. Виктор присел на корточки и тихо произнес на дари:

– Салам алейкум, шо.

– Валейкум ассалам, – еле слышно отозвался Мохтат. – Ты тот, кто меня ищет?

– Один из тех. Похоже, тебя ищут многие.

– Меня? Или что‑ то другое?

– Я ищу то, что ты хранишь на груди.

– Попробуй найди. – Мохтат усмехнулся, из угла рта его вытекла струйка крови. Выглядел он плохо: кисть левой руки оторвана и замотана грязной тряпкой, щека разорвана так, что через дыру видны зубы. Большая рваная рана на черепе, бритом наголо. Вряд он протянет долго.

– Я обыщу твои карманы, – сказал Вик. – Надеюсь, ты не против? Не попытаешься меня убить? Иначе мне придется прирезать тебя, а потом уже искать.

– У меня нет карманов, кяфир. Тем более не вздумай убить меня, пока не получишь того, что ищешь. Тогда твои усилия будут напрасны, шурави‑ табиб. Эту вещь нельзя отнять. В таком случае от нее не будет толка. Она сохранит волшебную силу, только если ее подарить.

– Почему ты говоришь мне это?

– Потому что хочу подарить...

– Подарить? Мне, врагу?

– На войне все враги... Друг другу, брат брату... – Мохтот‑ шо дернулся, зрачки его сузились, и Вик только сейчас вдруг осознал, насколько моджахеддину больно. – Ты – табиб. Ты – воин. Шелкопряд должен попасть в руки только лекарю‑ воину. Иначе он будет бесполезной игрушкой.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒