Елена Топильская 9 страница

Она, видимо, почувствовала, что я уловила ее неприязнь, и смутилась.

– Извините, – устало произнесла она. – Вам кажется, что здесь нет условий; а в интернате нашем – какие условия? Персонал грубый, бьет их, бессловесных, ворует. Вы бы видели, чем их кормят, убогих наших! Белья постельного нет, спят на голых матрасах. Отпускаем их домой, они вшей приносят, тараканов…

– Неужели вы не видели, что у Нины на шее застарелые повреждения? – прервала я ее.

– Повреждения?! Вы синяк этот имеете в виду? Да они все из дома приходят избитые, оборванные… – Она помолчала. – Да и уходят избитые… Ай!

Она махнула рукой, поспешно поднялась с табуретки и вышла за дверь, чуть не прищемив дверью шлицу пальто.

Мигулько тем временем вызвал подкрепление, в квартиру прибыли лучшие кадры нашего убойного отдела, и Костя повел их осматривать подвалы в надежде, что вурдалак прячется где‑ то там. Надо же, уже не боится, подумала я, вполглаза и вполуха наблюдая за происходящим и стараясь одновременно написать протокол.

Когда в протоколе расписывались понятые, из подвала вернулись грязные и обозленные оперативники. Они, не стесняясь, употребляли непарламентские выражения, в которых рассказали, что кого‑ то спугнули, но этот кто‑ то, в отличие от них, способен, вероятно, видеть в темноте, или просто так хорошо знает ландшафт, что преспокойно ушел от преследования.

– Ничего, теперь уж мы его возьмем, – пообещал Костя, стряхивая с куртки паутину.

Я попросила у Димы кусочек марли и аккуратно стерла с Костиной челки свежий голубиный помет. Костя чертыхнулся. Ну все, теперь я не сомневалась, что они его возьмут, – Мигулько был доведен до нужной степени кондиции.

– Что у меня там на башке было? – нервно спросил он.

– Голуби накакали, – объяснила я, но Мигулько тут же задал еще один, весьма резонный вопрос:

– Какие, к черту, голуби в подвале?

– Значит, летучая мышь, – успокоила я его, и он весь передернулся.

* * *

Вечером мне домой позвонил Лешка и отчитался, что стаканы на экспертизу сдал, по предварительным данным из них действительно пили кровушку. Задание он даже перевыполнил, потому что по пути к судебным медикам вдруг подумал об отпечатках пальцев и завернул к криминалистам, они обработали стаканчики и благословили их на биологическую экспертизу.

Потерпевший Витя чувствует себя лучше, не помнит ни фига, но и слава Богу, потому что если бы помнил, то чувствовал бы себя хуже. А как вы думаете – подвергнуться нападению вампира и не свихнуться? Доктора считают, что у него ретроградная амнезия, мозг избегает воспоминаний, которые не в состоянии принять. Естественно…

Я в свою очередь отрапортовала Горчакову, что покойный Бендеря где‑ то рядом. После завершения следственных действий в нехорошей квартире я повела Мигулько и всех его бойцов в ближайшую забегаловку и там поила и кормила до тех пор, пока они не поклялись мне сидеть в засаде в квартире и в подвале вплоть до поимки вурдалака, и не только вурдалака, но и летучей мыши, посмевшей осквернить шевелюру их начальника. На еду и питье пришлось потратиться из тех денег, что вчера Горчаковы выдали мне на свадебный наряд.

Предупреждая бурное возмущение Горчакова по этому поводу, я еще поспешно добавила, что Мигулько дал мне честное слово за время моего отсутствия постараться установить личность трупа из канавы и поинтересоваться мужчиной и девушкой, дела по фактам смерти которых я приняла к производству. Из зоопарка вызвали бригаду, чтобы выловить в подвале летучую мышь.

До своего отъезда в Англию я еще успела пообщаться с областным следователем, оказавшимся совсем молоденьким пареньком. Он приехал из своего захолустного района в областную прокуратуру на занятия, и я тут же примчалась на Лесной проспект, чтобы выспросить его про Бендерю с отрезанной головой.

Мужественно отказавшись от перекура в антракте следовательских занятий, следователь в форме юриста первого класса, с абсолютно детским лицом, но с косой саженью в плечах, рассказал, что труп нашли сумасшедшие лыжники, болтавшиеся в лесу по колено в талой воде. Труп был достаточно свежим, явно лежал не с осени, поэтому следователь и отважился на повторный осмотр места происшествия с целью обнаружения головы, – у него сложилось впечатление, что убийство было совершено именно там, что вряд ли труп и голову отдельно привезли туда с целью сокрытия. И вообще, если уж голову отрезают, чтобы затруднить идентификацию трупа, то не бросают ее рядом. Но следователь не нашел в окрестностях никаких следов транспортного средства, зато увидел коридор кустарника со сломанными ветками, и предположил, что кто‑ то, убегая, продирался сквозь кусты, а другой человек его преследовал. Более того, на одном из сломанных кустов отчетливо виднелся свежий сруб, словно от случайного взмаха топора. Проанализировав все это еще раз в спокойной обстановке, он понял, что надо ехать назад в лес и проводить повторный осмотр.

Он поехал, и осмотр удался. Голова, по словам судебных медиков, была отделена от тела острым топором или другим рубящим предметом, и с одного взмаха, а на это способен даже не каждый мясник.

– А орудие убийства?

– Увы, – следователь заметно огорчился, – я там даже с металлоискателем шарил, ничего. Но вы бы видели обстановку…

Я представила себе топкую весеннюю рощу и кивнула.

– Скажите, пожалуйста, коллега, – задала я наиболее волновавший меня вопрос, – вы уверены в том, что достоверно установили личность?

Следователь кинул страдальческий взгляд на товарищей, которые вовсю травились никотином на лестнице, но тут же отвернулся.

– Его опознали по фотографии две сотрудницы жилконторы, даже не родственники. Плюс в паспорте стояла группа крови, она совпала. Вот и все, чем я располагаю.

– Не густо. А по месту его жительства не пробовали искать отпечатки пальцев? Вы же были там в квартире?

– Был, – кивнул следователь. – Но комнату осматривать не стал. Там соседи такие жуткие, и в комнате пылища, я и подумал, что ничего тут дельного не найду. Я понимаю, это моя ошибка.

Он залился краской. Нет в мире совершенства, подумала я грустно, одно утешает – парень молодой еще, и переживает свои промахи.

– Но я кое‑ что еще предпринял, – продолжал он. – Отправил ходатайство о правовой помощи на Украину Пусть бы там, на родине Бендери, во Львове, подсобрали на него материальчик. Родственники там, особые приметы, анамнез…

Мгновенно простив ему брезгливость, воспрепятствовавшую собрать отпечатки пальцев из места последнего жительства покойника, я с надеждой спросила, давно ли он отправил это ходатайство.

– Сразу, в апреле, – ответил он. – В сентябре звонил в Генеральную, они связались с Украиной, обещали в ноябре выслать ответ. Жду.

– А что они там накопали, неизвестно?

– Не говорят, – пожал плечами следователь. – Может, и вовсе ничего. А может, повезет…

Заручившись его обещанием сообщить мне о результатах, я оставила его в покое и пошла к выходу. Но от самой двери вернулась. Перерыв еще не кончился, и мой собеседник с наслаждением курил, торопясь расправиться с сигаретой до начала второй лекции.

– Извините, я как‑ то сразу не сообразила. Вы сказали, что группа крови была в паспорте. А паспорт потерпевшего у вас откуда?

Следователь лихорадочно затянулся в последний раз и с сожалением выбросил окурок.

– Паспорт лежал в комнате у него. Я вместе с работницами жилконторы ходил туда, по месту его жительства. Мы только в комнату вошли, сразу паспорт увидели. Я его забрал, – он нерешительно глянул в мою сторону, подозревая какой‑ то подвох.

– Забрали. И что?

– И… ничего. Отксерил и в дело вшил.

– Копию?

– Копию.

– А подлинник? – я начала терять терпение.

– А подлинник я в морг отдал. У него же родственников не было…

Я вежливо поблагодарила следователя и медленно пошла к выходу, пытаясь сообразить, откуда в таком случае взялся человек, забравший труп из морга. Как ему удалось присвоить паспорт покойника, и куда он в итоге труп дел. Неужели придется делать эксгумацию?..

* * *

На деньги, оставшиеся от обольщения убойного отдела, я все выходные в компании Лены Горчаковой пыталась купить приличные сапоги. Мы обошли многие коммерческие точки города, и убедились в том, что изобилие в них кажущееся. На первый взгляд, есть все; а если присмотреться, то нет именно того, что тебе нужно. Нет, конечно, в этих коммерческих точках пару раз мелькало то, что я бы с удовольствием надела, но за такую цену я могла бы одеться с головы до ног. Горчаковских накоплений на эти шедевры обувного искусства не хватало. Поэтому в субботу после неудачного шопинга Горчаков, чтобы нас утешить, взял и покрасил мои выпачканные мазутом сапоги нитрокраской.

Сначала я чуть не угорела в них, подумав, что лучше бы они воняли мазутом. А потом они просто сломались пополам. И, делать нечего, я пошла и купила не самые, конечно, дорогие, но и не самые дешевые сапоги, чтобы не опозорить российские следственные органы в глазах придирчивых европейцев.

А на свадебный туалет мне осталась после всех этих трат сумма, равная стоимости каблуков от моих новых сапог. Подумав, что жених меня простит, я без чувств свалилась в постель, предоставив ребенку самому собираться в дорогу. Успела только глянуть в заполненный его некаллиграфическим почерком листочек, озаглавленный так: “Что не забыть в Англию”. Под пунктом первым стояло: “Себя! ”

Провожали нас супруги Горчаковы. В день нашего отлета стояла такая погода, что хотелось эмигрировать как минимум в Калифорнию: задувал дикий даже для наших широт ветер, мокрый снег валил с такой интенсивностью, что я всерьез стала опасаться, что нам некуда будет вернуться. Сапоги оказались чистой фикцией в смысле непромокае‑ мости и удержания тепла.

– А ты что думала? – язвительно сказал Лешка, наблюдая, как я переминаюсь с ноги на ногу. – В бутиках сапоги продаются для того, чтобы в них на “Мерседесах” ездить.

Я уже открыла рот, чтобы ответить ему какой‑ нибудь гадостью, как вдруг увидела входящего в здание аэропорта Костю Мигулько. Он возбужденно крутил головой, видимо, ища нас. Я пихнула в бок Горчакова, и мы замахали Косте. Заметив наши знаки, Костик бросился к нам, и не сказав даже “здрасьте”, стал вываливать последние новости.

– Похоже, ребята, я вам установил этого, с колом осиновым, – выпалил он. – Вы же, помните, говорили, что раз он был без верхней одежды, значит, его дом где‑ то рядом. Представляешь, Машка, он был практически твоим соседом!

– О Господи! – если бы я верила в Бога, я бы перекрестилась. А так я просто прижала к себе покрепче сына, радуясь, что он вместе со мной уезжает оттуда, где вампиры спокойненько живут рядом с мирными гражданами.

– Правда, правда, – продолжал Мигулько. – Мы всех бабок окрестных на ноги подняли, и сарафанное радио донесло, что есть такой Странный товарищ в доме напротив твоего, Машка. Вернее, был.

На этот раз я чуть было не перекрестилась, но с трудом удержалась.

– Что в нем было странного, кроме внешности? – спросила я, как мне показалось, абсолютно спокойным голосом. Но Костик приобнял меня за плечи и слегка потряс.

– Ну‑ ну, успокойся. Соседи про него сказали, что он днем из квартиры не выходил, только по ночам куда‑ то шастал. Днем в квартире сидел, а как стемнеет, куда‑ то все бегал. К нему никто в гости не ходил, и с соседями он не здоровался…

– А они переживали? – недоверчиво спросила я, вспоминая его незаурядную внешность.

– Не то чтобы переживали… Но странно как‑ то. Еще одна старушка слышала, как он рычал в подъезде.

– В каком смысле – рычал? – это уже Горчаков вмешался.

– У нее аж мороз по коже продрал, – охотно делился подробностями Костик. – Она готовила, припозднилась, мясо обрезала и хотела на помойку вынести. Высунулась из своей квартиры, говорит, помню хорошо, что лампочка в подъезде не горела, зато полная луна светила. И все хорошо было видно.

– Ну, и дальше? – поторопил его Горчаков.

– Дальше она услышала какие‑ то звуки страшные, думала, может, собака приблудилась и воет. А потом заметила этого мужика, который возился у своей двери и рычал. Он к ней обернулся, она утверждает, что клыки у него в крови были.

– Слушай больше, – хмыкнул Горчаков, и Костя обиделся.

– Я сам с бабкой разговаривал. Она в здравом уме и твердой памяти. Бывшая учительница русского и литературы, то, что думает, выражает грамотно. Клянется, что он обнажал клыки и рычал на нее.

– Послушай, а кто он такой? Он всегда таким был страшилищем? – я вцепилась в рукав Мигулько и стала его трясти, надеясь услышать всю историю до того, как улетит мой самолет.

– Ха, Машка, ты как всегда, смотришь в корень. Не знаю я, кто он такой. В квартире он не прописан. Похоже, снимал. Хозяин завербовался в Амдерму год назад, концов его найти не можем. Так что не спросить. Но соседи говорят, что появился этот урод в доме как раз, когда хозяин на Север отбыл.

– Так он уже был таким, когда появился?

– Да, говорят, был страшным, волосатым, ногти не стриг. Но они его редко видели, они‑ то по ночам спят, в отличие от него.

– Лешенька, сделай обыск в той квартире, – взмолилась я, поскольку оловянный голос диктора уже намекал на то, что регистрация на наш самолет почти закончилась.

Горчаков прижал руки к сердцу, заверяя, что не подведет.

* * *

Когда мы вошли на огороженную территорию таможенного досмотра, у меня уже зуб на зуб не попадал. Лешка спохватился и сунул мне в руку пару свернутых листков бумаги.

– Что это? – спросила я, разворачивая листки. – Прокламации?

– Не волнуйся, – Лешка отошел и помахал мне рукой. – Это я из Интернета скачал, почитай в дороге, если ты еще не определилась с культурной программой.

Поскольку в руках у меня были моя дорожная сумка, пакет с подарками для англичан, дамская сумочка и паспорт, я сунула привет из Интернета в карман и спохватилась только в самолете, когда мы уже набирали высоту, а стюардессы любезно предлагали выпить. Заказав белого вина (мне срочно нужно было согреться), я поудобнее устроилась в кресле и достала бумажки. Ребенок, уже успевший нацепить на уши плейер, заглянул в эти бумажки и присвистнул.

– Мы туда летим, в Кэмберленд? – спросил он.

– Пока нет, – рассеянно ответила я, пригубив вино из пластикового стаканчика.

– Жалко, – сказал он и закрыл глаза. Из плейера стала еле слышно доноситься какая‑ то невразумительная звуковая дорожка, и уже ничто не мешало мне почитать историю, озаглавленную Вампир из Кэмберленда

“Род Фишеров имеет исключительно древние корни и уже почти шестьсот лет владеет в Кэмберленде особняком с непонятным названием “Кроглин Грэйндж”. Интересная особенность этого древнего сооружения состояла в том, что за всю историю существования он не превышал в высоту одного этажа. Однако перед ним простиралась веранда с изумительным видом вдаль и большим земельным участком, достигавшим церкви в долине.

С течением лет семейство Фишеров весьма увеличилось и увеличило свое благосостояние настолько, что Кроглин Грэйндж стал для них мал и скромен. Надстраивать этажи они не стали, чтобы сохранить древнюю архитектуру, а просто переехали в Торкомб, а в свой фамильный особняк пустили жильцов.

С постояльцами бывшим хозяевам очень повезло: ими оказались порядочные и благочестивые два брата и сестра, которые стали любимцами всей округи. Жильцы также были в восторге и от своего жилища, и от недокучливых соседей.

Наступившую зиму новые жильцы провели с максимальным удовольствием – жители округи приглашали милую троицу на все вечеринки.

Подошло лето. Один из июльских дней выдался невыносимо жарким. Братья весь день провалялись на веранде с книгами в руках, в то время как сестра просидела на веранде, ломая голову над тем, чем бы заняться. Рано поужинав, все трое собрались на веранде и просидели там до позднего вечера, наслаждаясь прохладным и чистым воздухом. Появилась луна, заливающая всю долину серебряно‑ мертвым светом.

Пожелав друг другу доброй ночи, молодые люди уединились в своих спальнях. Войдя к себе, девушка закрыла окно на щеколду, но ставни запирать не стала, ведь в их поселке опасаться было совершенно некого. Она легла в постель, но из‑ за духоты в комнате не могла заснуть и долго ворочалась.

Нет, сон не шел! Тогда она улеглась на подушки повыше и стала любоваться чарующей и, вместе с тем, пугающей красотой ночи. Внезапно ее внимание привлекли два страшных огонька, появляющихся среди обступивших дом деревьев. Замерев от неожиданности, девушка увидела, что эти огоньки являются глазами какой‑ то высокой и страшной фигуры, которая, прячась и припадая к земле, постепенно приближалась к веранде. Существо приближалось, не останавливаясь ни на секунду. Девушку охватил ужас. В паническом страхе она захотела убежать из комнаты, но дверь находилась возле самого окна и была заперта на ключ – пока встанешь и откроешь, ужасное существо будет под самым окном. Страх парализовал бедняжку, однако она нашла в себе силы подбежать к двери. Только девушка дотронулась до ключа, как услышала резкое царапание по стеклу и, обернувшись, увидела, что существо пытается оторвать свинцовую ленту, крепящую стекло, и протолкнуть его внутрь.

Дрожа от ужаса, с онемевшими руками и ногами, она наблюдала, как стекло упало на ковер в комнате. В ту же секунду в отверстие просунулась длинная рука и костлявый когтистый палец нашарил и отодвинул защелку… Жуткая человекообразная тварь пролезла через окно, огляделась по сторонам и подскочила к девушке. Она хотела закричать, но вопль ужаса застыл в горле. Существо схватило длинными руками девушку за волосы, приблизило ее голову к своему смрадному рту и впилось зубами ей в шею. От резкой боли она вышла из столбняка и истошно закричала. Братья выбежали из своих спален, но проникнуть в закрытую изнутри комнату сестры не смогли. Один из них принес кочергу и стал ломать замок. Когда они через несколько минут вломились в спальню сестры, жуткая тварь уже успела скрыться за окном, а сестра лежала на полу без чувств. Из раны на шее струйкой текла на ковер кровь. Один из братьев выскочил в окно и увидел, как, освещенная лунным светом, странная фигура прыжками удалялась в темноту ночи.

Девушка сильно страдала, рана болела и вспухла. Однако, не веря в фантазии и страшные сказки, она убедила братьев, что объяснение случившемуся может быть совершенно реальное: из близлежащего сумасшедшего дома убежал буйный пациент и случайно наткнулся на их дом. Через неделю рана зажила и девушка почувствовала себя почти нормально. Однако местный врач, категорически порекомендовал братьям хотя бы на время увезти сестру в другое место, где ничто не напоминало бы ей о случившемся. Только тогда может наступить окончательное выздоровление. Братья сложили вещи и увезли сестру в Швейцарию. Благодатный климат, длительные прогулки по изумительной местности, отдых и развлечения сделали свое дело – к девушке вернулись энергичность и жизнерадостность, она даже похорошела. Однако с наступлением осени она стала просить братьев вернуться в Англию, в Кроглин Грэйндж. Сумасшедшие не убегают каждый день, говорила она братьям, а поскольку дом снят на семь лет, мы должны в нем жить. В конце концов братья согласились, и семейство вернулось в Кэмберленд. Девушка осталась в своей прежней комнате, но только теперь с вечера каждый день запирала ставни массивным замком. Но, как и во всех старых домах, закрывавшиеся ставни все равно оставляли открытой верхнюю треть окна. Братья же вдвоем разместились в гостиной прямо напротив комнаты сестры и всегда имели под рукой заряженные пистолеты.

Зима прошла спокойно, весело и счастливо. Наступил март. Как‑ то ночью девушку вдруг разбудил знакомый звук, снова повергший ее в ужас – настойчивое царапание по стеклу. Взглянув вверх, она увидела, что через верхнюю часть окна на нее смотрит та же самая, сморщенная, отвратительная коричневая морда с горящими красными глазами, излучавшими ярость. Девушка громко закричала. Братья тут же выскочили из своей комнаты и с оружием в руках устремились к парадному входу. Выбежав на крыльцо, они увидели, как жуткая тварь огромными прыжками несется по лужайке прочь от дома. Старший брат выстрелил, и существо подпрыгнуло от боли. Потом, волоча ногу, оно все же добежало до стены, перевалилось через нее и скрылось в кустах возле полуразвалившегося склепа.

На следующее утро братья созвали жителей округи и в присутствии священника и врача взломали склеп. Их глазам открылась полная драматизма и ужаса картина: в полуразвалившемся склепе было множество опрокинутых и разломанных гробов. Только один старинный дубовый гроб, стоявший в дальнем углу, оказался нетронутым. Массивная крышка была слегка сдвинута с места. Подняв ее общими усилиями, жители увидели отвратительное высохшее существо, с морщинистой коричневой мордой и длинными руками с когтистыми пальцами. Девушка вскрикнула – именно эта тварь прокусила ей шею и этой ночью пыталась снова проникнуть в спальню. На ноге у существа была свежая рана от пули. В ярости сельчане сделали то, что они и должны были сделать в любом случае, чтобы избавиться от вампира – отделили голову от туловища, вбили в сердце осиновый кол и сожгли останки в глубокой яме, которую завалили землей и булыжниками”.

* * *

Прочитав эту леденящую душу историю, я подумала, что монстр, бродивший по Кроглин Грейнджу, поразительно напоминает чудовище, найденное нами в канаве посреди Санкт‑ Петербурга.

Свернув прочитанные бумажки, я краем глаза глянула на ребенка; он спал с воткнутыми в уши наушниками, под голосящим плейером, и, судя по всему, это ему нисколько не мешало. Интересно, где этот Кэмберленд? Можно ли заказать туда экскурсию? Я осторожно вытащила из кармана Хрюндика заботливо запасенную им карту Великобритании и развернула, пытаясь найти город Кэмберленд. И совершенно в этом не преуспела, обнаружив лишь Камберлендские горы в Шотландии. Но решила не торопить события, спросить у знающего человека – Йена Уоткинса, который обещал встретить нас в аэропорту.

Наконец объявили посадку, и сообщили температуру за бортом – плюс десять градусов. Я не поверила своим ушам, и на всякий случай замоталась шарфом. У меня еще свежи были воспоминания о снежной буре, которой проводил нас в дорогу родной Питер. За три часа полета я так и не согрелась, от холодного белого вина мне стало еще более зябко, а в иллюминатор было видно, как по летному полю моросит дождь.

Как только мы спустились по трапу, стало, однако, ясно, что перчатки я доставала зря. Иен встречал нас в легкой куртке, накинутой на футболку. Вдоль проезжей части зеленела трава. Несправедливость капиталистического мира была налицо. Я испытала сложные чувства, пока мы ехали мимо зеленых лугов, на которых мирно паслись мультипликационные бежевые овечки.

Но вот, наконец, ностальгия отступила, я начала привыкать к моросящему в конце ноября теплому дождю и к зеленеющим сельскохозяйственным угодьям, и мы, обогнув по дуге королевский замок, торжественно въехали в Лондон.

Иен любезно указал нам на близость самых выдающихся лондонских музеев, не считая Гайд‑ парка с прудом Серпентайном, Мраморной Арки, возле которой небольшой искусственный каток, и знаменитой Форд‑ стрит, которую вполне можно назвать музеем шопинга.

Доставив нас в гостиницу, в холле которой цвели живые орхидеи (Йен и сам в это не поверил, подошел и украдкой потрогал ароматный лепесток орхидеи), наш гид предложил отдохнуть и придти в себя, определиться с культурной программой и осмотреть гостиницу. Сама конференция – завтра и послезавтра, потом культурная программа. Помедлив, Йен нерешительно напомнил про мой интерес к вампирам. Я заверила его, что интерес не исчез, а, наоборот, усилился, и задала ему вопрос про Кэмберленд. Уоткинс наморщил лоб.

– Знаете, такого города в Великобритании нет. Я уточню про Торкомб, и про Кроглин Грейндж, но на память ничего не приходит.

– Иен, спасибо за заботу, не волнуйтесь, я допускаю, что это вымышленные названия.

– Скорее всего, – он нахмурился еще больше. – У вас какое‑ то преступление, связанное с вампирами?

– И не одно.

– Расскажите о нем на конференции, – предложил Уоткинс.

– Но это не по теме, с организованной преступностью это никак не связано, – запротестовала я.

– Это будет в дополнениях, не в основной программе. И я договорился о том, что вы посмотрите отчет о деле Джона Хейга. К сожалению, к материалам самого архивного дела доступа нет, но в Скотленд‑ Ярде сохранился отчет сержанта Ламбоурн и детективов, которые расследовали дело.

– Спасибо, Йен, – тепло сказала я ему, и суровый сыщик довольно улыбнулся. По‑ моему, Россия казалась ему средоточием мирового зла по сравнению с благополучной и сытой Англией, и помогая мне, он ощущал свою причастность к настоящей борьбе с преступностью.

Он проводил нас до лифта, а когда я спохватилась насчет оставленного нами в холле багажа, небрежно успокоил – мол, багаж уже в номере.

И точно, когда мы вошли в просторный номер, выдержанный в желто‑ оранжевых тонах, наши сумки стояли возле платяного шкафа. Ребенок еще с порога обнаружил возможность выхода в Интернет прямо из номера, и наличие игровой приставки “Плейстейшен” к телевизору. О большем просвещенному человеку и мечтать грех, явственно читалось на его лице, когда он бросился к игровому пульту, как к родному.

Не снимая пальто, я прошла к окну, раздвинула шторы и, повозившись, приоткрыла створку, впустила мокрый английский воздух. Лондон с высоты одиннадцатого этажа выглядел, как сказочное королевство, с башенками, шелковыми газонами, блестящими уютными крышами и россыпью разноцветных огней. Влажные мостовые переливались под фонарями, и мне ужасно захотелось пройтись по английской столице, представляя себя не туристкой, а гражданкой мира, которая в данную историческую минуту выбрала для себя эту точку пребывания.

Но из‑ за позднего времени и усталости мы ограничились тем, что спустились в ресторан и выпили по кружке горячего шоколада. Из ресторана открывался прекрасный вид на улочку за гостиницей, высокие французские (кажется, они называются так) окна позволяли глазеть на запоздалых прохожих, будто и не замечающих надоедливого дождя, настоящих англичан, спешащих по своим английским делам.

Я обнаружила, что это только я ликую как ребенок, осознавая себя поздним вечером в лондонской гостинице через дорогу от Гайд‑ парка, без присмотра, непринужденно общаясь с молодым приветливым официантом… Мое дитя, в отличие от меня, великовозрастной, воспринимало эту заграничную данность более спокойно. Для него это не было экзотикой, а скорее разумелось само собой. Да, мы за границей, и имеем на это право, читалось на его лице, и может быть, с международной точки зрения он был прав. А мне кружило голову чувство, что я нахожусь посреди тех географических названий, которые знаю с детства по рассказам о Шерлоке Холмсе и шуткам Джерома. В общем, я от души резвилась, а мой сын вел себя как рассудительный глава семейства, вынужденный охолаживать неразумную восторженную малышку, которой все вокруг в диковинку.

Вернувшись в номер, мы проинспектировали содержимое мини‑ бара – я инспектировала джин и тоник, а Хрюндик – чипсы и орешки; по очереди воспользовались всеми благами цивилизации, и заснули только в три ночи. Но чем хороша Англия для таких сов, как я и мой сын, – по утрам у нас трехчасовая фора из‑ за расположения Гринвичского меридиана: в Питере уже двенадцать, а в Лондоне только девять утра, поэтому, поднявшись в такую рань, поневоле начинаешь себя уважать. Хрюндик еще вчера перевел часы на английское время, а я не стала этого делать – мне душу грела мысль, что я могу себе позволить дрыхнуть до полудня.

Без пяти десять по‑ местному я спустилась в холл, где уже собрались участники конференции. Страшненькая, но улыбчивая английская студентка вручила мне папку с материалами конференции, шариковую ручку и блокнот, и нас дружным строем повели в конференц‑ зал, где раздали еще и наушники для синхронного перевода.

Проблемы борьбы с организованной преступностью мы обсуждали до обеда, с перерывом на чай и кофе, а потом студентка подошла ко мне.

– Йен Уоткинс сказал мне, что у вас сообщение о вампирах, – она вопросительно посмотрела на меня.

– Да, но я думала, что расскажу об этом на второй день конференции…

– Вы опасаетесь, что это не по теме? – она словно прочитала мои мысли. А может, Иен уже поделился с ней моими сомнениями. Я кивнула.

– У нас запланированы секционные заседания, и вы в секции с коронерами. Им будет интересно послушать.

Я пожала плечами.

– Хорошо, если вы считаете, что это уместно…

– Вполне, – она ослепительно улыбнулась и умчалась прочь. Смотря ей вслед, я подумала, что на первый взгляд, ей неплохо было бы подкраситься и причесаться. А на второй, более вдумчивый, взгляд, ее небрежность по отношению к своей внешности есть на самом деле тщательная продуманность. Разница между нашими женщинами и европейскими – в том, что мы подчеркиваем свои достоинства, а они – недостатки внешности, да так, что эти недостатки становятся изюминкой.

Подбежал запыхавшийся Йен, который выходил на улицу курить. Он обрадовался, узнав, что мое выступление о вампирах запланировано на сегодня, напомнил, что послезавтра нас ждут в Скотленд‑ Ярде, а вечером он приглашает меня и моего сына к себе домой на ужин. Вернее, приглашает его жена, сотрудница юридической фирмы, а он присоединяется к приглашению.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8910 11 Следующая ⇒