Мишель Ходкин 19 страница

Но теперь он не мог так думать, после нынешней ночи, после того, что я натворила. После того, что нельзя было оправдать, что было по-настоящему. И теперь Ной уходил от меня, и я была этому рада.

Я сама решу, что делать дальше.

Он остановил машину в гараже и открыл пассажирскую дверцу. Я не шевельнулась.

— Мара, вылезай из машины.

— Ты можешь сделать это прямо здесь? Я хочу домой.

Мне нужно было подумать — теперь, когда я осталась полностью и окончательно одна во всей этой передряге. Я не могла так жить, и мне требовалось составить план.

— Просто выйди, пожалуйста.

Я вылезла из машины, но замешкалась у входной двери. Когда я была здесь в последний раз, собаки почувствовали, что со мной что-то не так. Мне не хотелось быть рядом с ними.

— А как же Мэйбл и Руби?

— Они в клетке на другой стороне дома.

Я выдохнула и последовала за Ноем, который вошел в коридор и поднялся по узкой лестнице. Он потянулся, чтобы взять меня за руку, но я вздрогнула от его прикосновения. Чувствовать Ноя… От этого мне придется еще тяжелей. Он ногой открыл дверь, и я очутилась в его комнате. Он повернулся ко мне. На лице его было выражение тихого бешенства.

— Прости, — сказал он.

Вот оно. Я его потеряла. Но меня удивило, что вместо боли, страдания я чувствовала лишь оцепенение.

— Все в порядке.

— Я не знаю, что сказать.

Когда я заговорила, голос мой был холодным и отрешенным:

— Тут нечего говорить.

— Просто посмотри на меня, Мара.

Я подняла голову и посмотрела ему в глаза. Они были жестокими. Я бы испугалась, если бы не знала, что к чему. Самой страшной тварью в этой комнате была я.

— Мне так бесконечно, беспредельно жаль, — сказал Ной.

Голос его был пустым, и в груди у меня все сжалось. Он не должен был чувствовать себя из-за этого виноватым. Я его не винила.

Я покачала головой.

— Нет, не качай головой, — сказал он. — Я облажался. Грандиозно облажался.

Вопрос слетел с моих губ прежде, чем я смогла удержаться:

— Что?

— Я не должен был позволять этому зайти так далеко.

Выражение моего лица изменилось, став потрясенным.

— Ной, ты ничего не сделал.

— Шутишь? Я пытал тебя. Я пытал тебя.

В его голосе слышалась тихая ярость. Мышцы его были напряжены, сведены; он выглядел так, будто ему хотелось что-нибудь разбить. Мне было знакомо это чувство.

— Ты сделал то, что должен был сделать.

Голос его сочился отвращением:

— Я тебе не верил.

Я это знала.

— Просто скажи мне вот что, — проговорила я. — Ты лгал насчет того, что умеешь делать?

— Нет.

— Значит, ты предпочел ничего не делать?

Выражение лица Ноя было жестким.

— Все случилось слишком быстро. Звук… Или что там, отличался от того, который был в прошлый раз, с Моралес.

— Моралес? — тупо сказала я. — Ты это слышал?

— Я слышал… Что-то. Тебя. Звук был неправильным. Но я не знал, что он означает. С Анной и Эйденом, когда Джейми исключили из школы, ты тоже была сама не своя, но я не знал, что происходит. Я этого не понимал. Понимал только, что он тебе угрожает, и мне хотелось сломать его за это. В этот же раз, сегодняшней ночью, было по-другому, и я думаю, с аллигаторами тоже было иначе.

У меня пересохло во рту, когда Ной подтвердил, что я сделала. Он потер лицо, прошелся рукой по волосам.

— Слишком много всего происходило — слишком много было шума на болоте. Я не знал, может, они просто исчезли, но я… У меня было чувство: что-то случилось.

Он помолчал, лицо его застыло.

— Прости, — сказал он решительно.

Слушая Ноя, я ощущала тошноту — горло мое сжалось, я не могла дышать. Мне нужно было убраться отсюда. Я добралась до двери.

— Не надо, — сказал Ной, пересекая комнату.

Он потянулся ко мне, но я уклонилась. Он все равно взял меня за руку и подвел к своей постели. Я нехотя уступила, зная, что это будет нашей последней беседой. И, хотя я знала, что так нужно, это причиняло такую боль, что я поняла: пока я не в силах вырваться и убежать. Поэтому мы сели бок о бок, но я вынула свою руку из его руки. Ной отвернулся.

— Я думал… Я думал, что, может, ты просто видишь то, что вот-вот случится, видишь так же, как я. Я думал, ты просто чувствуешь вину из-за Рэчел.

Именно так сказала бы моя мать.

— Я не понял и все подталкивал тебя. Пока не подтолкнул слишком сильно.

Он посмотрел на меня из-под этих своих ресниц, и его взгляд пронзил пустоту, оставшуюся там, где раньше было мое сердце. Он злился на себя, а не на меня. Это было так неправильно, так ошибочно.

— То была не твоя вина, Ной.

Он начал было что-то говорить, но я положила пальцы на его красивые, идеальные губы, желая контакта.

— В первый раз увидел это ты. Но в первый раз сделала это я. Если я не…

Я спохватилась прежде, чем успела сказать, что надумала сделать. Что должна сделать.

— В следующий раз, когда такое случится, я не смогу выдержать твой взгляд, понимаешь?

Ной сердито уставился на меня.

— Это было из-за меня, Мара, из-за того, что я заставил тебя сделать.

— Ты не заставлял меня убивать всех до единого живых существ в той комнате. Я сделала это сама.

— Не всех в комнате.

— Что?

— Ты не убила всех в той комнате.

— За исключением нас — убила.

Ной невесело рассмеялся.

— В том-то и дело. Ты могла бы убить меня. Я мучил тебя, и ты могла бы покончить с этим, покончив со мной. Но ты так не поступила. — Он смахнул волосы с моего лица. — Ты сильнее, чем думаешь.

Рука его задержалась на моей щеке, и я в муке закрыла глаза.

— Да, мы не знаем, как и почему это случилось с тобой… С нами, — сказал Ной. — Но мы разберемся.

Я открыла глаза и уставилась на него.

— Ты за это не в ответе.

— К чертям собачьим, что не в ответе. Я хочу тебе помочь.

Я резко вдохнула.

— А что будет завтра? Кто-нибудь станет гадать, что убило сотни существ вымирающих видов.

— Не беспокойся, я…

— Все исправишь? Ты все исправишь, Ной?

Произнеся эти слова, я поняла, что именно это и было у него на уме. Несмотря на весь свой рационализм, он и вправду думал, что может исцелить меня, как мог исцелить всех остальных.

— Ты думаешь, именно таким образом все и уладится? Я облажаюсь, а ты об этом позаботишься, так ведь?

То была просто еще одна проблема, которую можно было решить, если только мы вложим в нее достаточно времени, практики или денег. Вложим в меня. А когда опыт провалится — когда я потерплю провал — и умрут люди, Ной будет винить себя, ненавидеть себя за то, что не смог этому помешать. За то, что не смог меня остановить. Я не должна была так с ним поступать. Поэтому сказала единственное, что могла:

— Мне не нужна твоя помощь. Ты мне не нужен.

Слова эти на моем языке ощущались бунтарскими. И они ударили его, как пощечина.

— Ты лжешь, — сказал Ной низким спокойным голосом.

Мой голос был холодным и отстраненным.

— Думаю, будет лучше, если я с тобой больше не увижусь.

Не знаю, откуда у меня взялись силы такое сказать, но я была за них благодарна.

— Почему ты так поступаешь? — спросил Ной, пронзая меня ледяным взглядом.

Я начала терять самообладание.

— Ты и в самом деле задаешь мне этот вопрос? Я убила пять человек.

— Нечаянно.

— Я этого хотела.

— Господи, Мара. Думаешь, ты единственная, кто хочет, чтобы с плохими людьми случились плохие вещи?

— Нет, но я единственная, кто получает то, чего хочет, — сказала я. — И Рэчел, между прочим, не была плохим человеком. Я любила ее, и она ничего плохого мне не сделала, и все равно она умерла из-за меня!

— Может быть.

Я круто развернулась.

— Что? Что ты только что сказал?

— Ты все еще не знаешь, было ли случившееся в психушке несчастным случаем.

— Мы снова вернулись к тому, с чего начали? В самом деле?

— Послушай. Даже если это не было…

— Это не было, — сказала я сквозь сжатые зубы.

— Даже если это не было несчастным случаем, — продолжал Ной, — я могу предупредить тебя в следующий раз, когда такое грозит случиться.

Мой голос стал низким:

— Так, как ты предупредил меня перед тем, как я убила Моралес.

— Это нечестно, и ты это знаешь. Тогда я понятия не имел, что происходит. Теперь я знаю. В следующий раз, когда такое произойдет, я тебя предупрежу и ты остановишься.

— Ты имеешь в виду, заставишь меня остановиться.

— Нет. Решать тебе. Всегда решать тебе. Но, может, если ты станешь терять власть над собой, я смогу помочь тебе вернуться.

— А что, если что-нибудь случится, а тебя не будет рядом? — спросила я.

— Я буду рядом.

— Но что, если тебя все-таки не будет?

— Тогда я буду в этом виноват.

— Именно!

Ной старательно сохранял непроницаемое выражение лица.

— Мне нужен бойфренд, а не нянька, Ной. Но давай предположим, что я согласна с этим планом и что ты будешь рядом, но не сможешь меня остановить. Ты будешь винить в случившемся себя. Ты хочешь, чтобы на моей совести было и это? Перестань быть таким эгоистом.

Челюсти Ноя напряглись.

— Не перестану.

— Хорошо. И не надо. Но я ухожу.

Я встала, чтобы уйти, но почувствовала на своих бедрах пальцы Ноя. Сквозь джинсы его хватка ощущалась легкой, как перышко, но я застыла.

— Я пойду за тобой, — сказал он.

Я посмотрела на него сверху вниз, на его взъерошенные волосы над серьезным лицом, на полузакрытые, тяжелые веки. Сидя на кровати, он был мне до талии. По моей спине пробежала нервная дрожь.

— Отцепись, — сказала я — неубедительно.

Тень улыбки тронула его губы.

— Сперва ты.

Я заморгала и внимательно посмотрела на него.

— Что ж. Разве это не опасная игра?

— Я не играю.

У меня раздулись ноздри; Ной меня провоцировал. Нарочно, чтобы проверить, что я сделаю. Мне сразу захотелось ударить его, захотелось зарыться пальцами в его волосы и потянуть.

— Я не позволю тебе это сделать, — сказала я.

— Ты меня не остановишь.

Теперь он говорил низким голосом. Неописуемо сексуальным.

Мои веки затрепетали и сомкнулись.

— Черта с два не остановлю, — сказала я. — Я могу тебя убить.

— Тогда я умру счастливым.

— Не смешно.

— А я не шучу.

Я открыла глаза и сосредоточилась на его лице.

— Я буду счастливее без тебя, — солгала я так убедительно, как только могла.

— Как скверно.

Всего в полудюйме от моего пупка губы Ноя скривились в полуулыбке, которую я так любила и так ненавидела.

В голове у меня был туман.

— Тебе полагается сказать: «Все, чего я хочу, — это чтобы ты была счастлива. Я сделаю все, чтобы ты была счастливой, даже если это означает жить без тебя».

— Прости, — сказал Ной. — Я просто не настолько большой человек.

Его руки скользнули по моим бедрам до талии. Подушечки его пальцев пробежали по коже под тканью моей рубашки. Я попыталась унять свой пульс — и потерпела поражение.

— Ты меня хочешь, — сказал Ной просто, категорично. — Не лги мне. Я это слышу.

— Это не относится к делу, — выдохнула я.

— Нет, относится. Ты меня хочешь так же сильно, как я тебя. Собственно, ты — это все, чего я хочу.

Мой язык сражался с моим разумом.

— Сегодня хочешь, — прошептала я.

Когда Ной медленно встал, его тело коснулось моего.

— Сегодня. Нынче ночью. Завтра. Всегда.

Глаза Ноя не отрывались от моих. Взгляд его был безбрежен.

— Я создан для тебя, Мара.

И в тот момент, хотя я и не знала, как такое возможно и что это значит, я поверила ему.

— И ты это знаешь. Поэтому скажи мне правду. Ты хочешь меня?

Голос его был сильным и уверенным, когда он задал вопрос, похожий скорее на утверждение.

Но его лицо. В самых легких морщинках на его лбу, в том, как он хмурил брови, чуть заметно, это было там. Сомнение.

Он и в самом деле не знает? Пока я пыталась уяснить невозможность подобной мысли, уверенность Ноя начала таять, это было видно по выражению его лица.

Правильным решением было бы оставить его вопрос без ответа. Дать Ною поверить, как бы это ни было невозможно, что я его не хочу. Что я его не люблю. А потом все будет кончено. Ной останется лучшим, что почти случилось в моей жизни, но так он будет в безопасности.

Я приняла неправильное решение.

Я обхватила Ноя за шею и уткнулась в него.

— Да, — прошептала я в его волосы, когда он меня обнял.

— Что ты сказала?

Я услышала в его голосе улыбку.

— Я хочу тебя, — сказала я, улыбаясь в ответ.

— Тогда кого заботит все остальное?

Руки Ноя на моей талии, на моем лице ощущались так знакомо, как будто им было место именно там. Как будто они были дома. Я отодвинулась, чтобы посмотреть на него и проверить, чувствует ли он, но, сделав это, я раскололась на миллион кусков.

Ной верил в меня. Я не понимала до сей минуты, как сильно мне нужно было это видеть.

Я задрожала, когда его щетинистая челюсть коснулась моей кожи. Губы его скользнули по моей ключице, и, когда он сунул бедра меж моих ног, я перестала воспринимать что-либо еще. Я сжала пальцы в его теплых волосах и с силой прижалась губами к его губам. Я ощутила на вкус его язык, и мир исчез.

Но потом горький воздух психушки обжег мои ноздри. Лицо Джуда мелькнуло под моими веками, и я отодвинулась, задыхаясь.

— Мара? — спросил Ной. — Что случилось?

Я не ответила. Я не знала, как ответить. Раньше мы тысячу раз приближались к тому, чтобы поцеловаться, но что-то почти всегда нас останавливало — я сама, Ной, мироздание. В единственный раз, когда нам это все-таки удалось, он чуть не умер — я была уверена, абсолютно. Мое сердце бунтовало при мысли об этом, хотя я и знала, что права. Что со мной происходило? Что было с ним, когда мы поцеловались?

— В чем дело? — спросил он.

Мне нужно было что-нибудь сказать, но такого рода вещи нельзя просто взять да выпалить.

— Я… Я не хочу, чтобы ты умер, — запинаясь, сказала я.

Само собой, Ной выглядел сбитым с толку.

— Хорошо, — сказал он и откинул мои волосы назад. — Я не умру.

Я посмотрела в пол, но Ной пригнул голову и перехватил мой взгляд.

— Послушай, Мара. Нет никакой спешки.

Его руки скользнули сверху вниз по моему лицу.

— Этого, — сказал он, когда они прошлись по моей шее, — тебе, — по моим рукам, — достаточно.

Он переплел пальцы с моими и не дал мне отвести взгляда. Я знала, что он говорит серьезно.

— Достаточно просто знать, что ты моя.

Он выпустил мою руку и поднес свою к моему лицу, бегло скользнул пальцами по губам.

— Знать, что больше никто не прикоснется к тебе вот так, — сказал он. — Видеть, как ты смотришь на меня, когда я к тебе прикасаюсь. И слышать, как ты звучишь, когда я делаю это.

Легкая неровная улыбка играла на его губах. Просто смотреть было недостаточно.

В порыве смелости и разочарования я схватила Ноя за руку и притянула его на кровать. Я толкала его до тех пор, пока он не сел, а потом забралась к нему на колени и оседлала его, не обращая внимания на приподнятые брови. Мои руки яростно трудились над пуговицами его клетчатой рубашки, но неумело. Моя сноровка исчезла вместе с правилами этикета.

Ной взял меня пальцами за подбородок и запрокинул мою голову.

— Что ты делаешь?

— Есть занятия и помимо поцелуев, — выдохнула я, стягивая с его плеч рубашку.

Я не была до конца уверена, что это правда, но была полностью уверена, что в тот момент мне на это плевать. Мне отчаянно хотелось ощутить прикосновение его кожи. Хотелось попытаться. Я схватила подол своей футболки и начала тянуть ее вверх. Ной осторожно сжал мои запястья.

— Ты хочешь спать со мной, но не хочешь меня целовать?

Что ж, да. Я открыла рот, чтобы ответить, потом закрыла его, потому что подумала — такой ответ может быть неубедительным.

Ной снял меня со своих колен.

— Нет, — сказал он и снова натянул рубашку.

— Нет? — переспросила я.

— Нет.

Я прищурилась.

— Почему нет? Ты уже занимался этим раньше.

Ной отвел глаза.

— Для забавы.

— Я могу быть забавной, — тихо сказала я.

— Знаю.

Выражение лица Ноя вернуло мне самообладание.

— Ты мне не доверяешь, — тихо сказала я.

Ной тщательно взвесил слова, прежде чем заговорить:

— Я доверяю тебе, Мара. Я не умру, если ты меня поцелуешь; я уже это говорил. Но ты все еще думаешь, что я умру. Поэтому — нет.

— Да ты шутишь, — недоверчиво сказала я.

Ной, Ной Шоу, ударял по тормозам.

— По моему лицу похоже, что я шучу? — Ной изобразил поддельную серьезность.

Я не обратила на это внимания и встала.

— Ты меня не хочешь.

Ной запрокинул голову и засмеялся, глубоко и свободно. На мои щеки прокрался румянец. Мне захотелось вцепиться ему в глотку.

— Ты понятия не имеешь, что ты со мной делаешь, — сказал он и встал. — Прошлой ночью мне с трудом удалось держать от тебя подальше руки, хотя я видел, через что ты прошла на этой неделе. Хотя я и знал, как ты изломана, после того как все мне рассказала. И я проведу целую вечность в аду за сон, который видел о тебе на твой день рождения. Но, если бы я смог призвать этот сон назад, я бы согласился провести в аду две вечности.

Он взял меня за руку и перевернул ее, изучая.

— Мара, я никогда ни к кому не испытывал того, что испытываю к тебе. И когда ты будешь готова, чтобы я это выразил, — сказал он, откидывая в сторону мои волосы, — я тебя поцелую.

Его большой палец бегло коснулся моего уха, когда Ной взял меня сзади за шею. Он отклонил меня назад, и мои веки, затрепетав, закрылись. Я вдохнула его запах, когда он наклонился и поцеловал ямочку под моим ухом. Мой пульс мчался галопом под его губами.

— И я не удовольствуюсь чем-то меньшим.

Ной отодвинулся и потянул меня за собой. Я была сбита с толку, но недостаточно, чтобы не заметить его дерзкой улыбки.

— Я тебя ненавижу, — пробормотала я.

Ной улыбнулся шире.

— Я знаю.

На следующий день я тоже не смогла отправиться в школу, что было вполне понятно.

Кто знает, что спровоцировало смерти, — было ли для этого достаточно случайной мысли? Или я должна была представить себе смерть? И как насчет умерших животных, ведь я никогда не хотела их смерти? Как насчет Рэчел?

Мне требовалось перестроить свой мир и выяснить, каково мое место в нем, прежде чем я перестану быть опасной для обычных учеников. Я сказала матери, что хочу остаться дома, что вчера еще было рановато возвращаться в школу и сегодня мне бы хотелось пойти на назначенную встречу с доктором Мейллард, прежде чем я сделаю следующую попытку. Учитывая мое недавнее поведение, мама была рада мне угодить.

До ланча я дожила без происшествий. Но, когда стояла на кухне, готовя себе сандвич, кто-то начал барабанить в переднюю дверь. Я застыла. Стучавший не ушел.

Я беззвучно прокралась в прихожую, заглянула в глазок и облегченно вздохнула. Ной, растрепанный и взвинченный, стоял на нашем крыльце.

— Садись в машину, — сказал он. — Ты кое-что должна увидеть.

— Что? Что ты…

— Это касается дела, которое ведет твой отец. Нам нужно добраться до здания суда раньше, чем закончится судебный процесс. Я все объясню, но пойдем!

Мой разум пытался поспеть за этими словами, но я без колебаний последовала за Ноем, заперев за собой дверь. Он не разводил церемоний, и я, распахнув пассажирскую дверцу, нырнула в машину. Ной за несколько секунд вырулил с подъездной дорожки, потом потянулся к заднему сиденью и достал газету. Он уронил мне на колени «Майами Геральд» и начал перестраиваться из ряда в ряд, игнорируя раздраженные гудки позади. Я прочитала заголовок: «Фотографии с места преступления, просочившиеся в последний день процесса Палмер». Я рассмотрела снимки: несколько с места преступления, один — портрет Майкла Ласситера, клиента моего отца. Потом пробежала глазами статью. В ней давался детальный обзор дела, но я что-то упустила.

— Не понимаю, — сказала я, переключившись на сжатые челюсти Ноя и его сердитый взгляд.

— Ты смотрела на фотографии? Внимательно?

Я пробежала глазами фото, как бы они ни расстраивали меня. На двух фотографиях было расчлененное тело Джорданы Палмер, лежащее в высокой траве; из ее икр, рук, торса были вырваны куски плоти. Третья фотография запечатлела ландшафт снятым издалека, с метками, показывавшими позу и местонахождение найденного тела. Фотовспышка оставила наполовину в тени бетонный сарай, в котором мы с Ноем нашли Джозефа.

Рука моя взлетела ко рту.

— О господи.

— Я увидел это, когда во время ланча пошел купить сигареты. Я пытался позвонить, но домашний телефон не отвечал, и, конечно, у тебя все еще нет мобильника. Поэтому я поехал из школы прямо сюда, — единым духом выпалил Ной. — Это тот самый сарай, Мара. Тот самый.

Я вспомнила Джозефа, лежащего на бетонном полу на груде одеял, с руками и ногами, скрученными веревками. И как мы с Ноем чуть не опоздали его спасти.

Спасти от точно такой же участи, какая постигла Джордану. По животу моему прокатилась тошнота.

— Что это означает? — спросила я, хотя уже знала что.

Ной пробежал руками по волосам, мчась на скорости в девяносто пять миль в час.

— Не знаю. На фотографии Ласситера видно, что он носит «Ролекс» на правой руке. Когда я видел документы в архиве округа Кольер, у того, кто вытаскивал файлы, были такие же часы. — Ной сглотнул. — Но я не уверен.

— Он забрал Джозефа, — сказала я.

Голос мой и разум были как в тумане.

Выражение лица Ноя было жестким.

— Но это бессмыслица. Зачем ему нацеливаться на ребенка собственного юриста?

Мою память затопили образы. Джозеф, каким он, должно быть, выглядел в день своего похищения, ожидая, когда его подвезут домой из школы. Мои родители, говорящие напряженными голосами насчет того, чтобы отец бросил дело. Отец, оставляющий послание для Ласситера…

В ту же самую ночь.

— Отец собирался бросить дело, — сказала я, ощущая странную отрешенность. — Из-за меня. Потому что я просто разваливалась на части. В тот день он оставил для Ласситера послание.

— И все равно в этом нет смысла. Твой отец наверняка бросил бы дело, если бы один из его детей исчез. Судья как пить дать приказал бы отложить суд.

— Значит, он забрал Джозефа потому, что он ненормальный! — сказала я.

Мой голос смахивал на странное шипение. Мысли мчались вскачь, забегая вперед, прежде чем их удавалось догнать языку. Мне вспомнилось, что случилось до того, как я узнала о деле и вообще все это произошло. Как мой брат смотрел новости однажды днем, а Даниэль взял неподписанный конверт.

«Откуда это пришло? » — спросил Даниэль.

«Папин новый клиент закинул его за две секунды до вашего приезда».

Он знал Джозефа. Знал, где мы живем.

— Я убью его.

Я проговорила эти шокирующие слова так тихо, что не была даже уверена, что сказала их вслух. Я не была даже уверена, что так подумала, пока Ной не посмотрел на меня.

— Нет, — осторожно сказал он. — Мы отправимся в суд, найдем твоего отца и сделаем так, что процесс продолжится. Мы расскажем ему, что произошло. И он бросит дело.

— Слишком поздно, — сказала я. Слова замерзали на моем языке, вес их меня изнурял. — Суд кончается сегодня. Судья выходит — и все кончено.

Ной покачал головой.

— Я звонил. Они еще не закончили. Мы можем успеть, — сказал он, метнув взгляд на часы на приборной панели.

Я перевернула газету, рассматривая ее, а мои темные мысли тем временем росли, ширились и поглощали любую возможную альтернативу.

— Те, из-за кого в газету просочились эти фото, поступили так, чтобы повлиять на судью. Они поступили так, потому что мой отец… Потому что Ласситер выигрывает дело. Его должны будут оправдать. Его должны будут освободить.

Я не могла позволить, чтобы это произошло.

Но смогу ли я и в самом деле предотвратить такой исход?

Я желала смерти Джуду — и он погиб. И я убила Моралес и хозяина Мэйбл, представляя себе, как она давится, а он разбивает голову. Меня затошнило, когда я подумала об этом, но с трудом сглотнула и заставила себя вспомнить и попытаться понять — чтобы, если потребуется, можно было проделать такое снова. Рухнувшее здание, анафилактический шок, раненая голова — таковы были причины смерти. Я же была действующей силой.

Голос Ноя резко вернул меня в настоящее:

— Здесь что-то очень, очень не так. Я это знаю, вот почему я приехал за тобой. Но у нас нет ни единого чертова намека на то, что происходит. Мы должны добраться до здания суда и поговорить с твоим отцом.

— А потом? — глухо спросила я.

— Потом мы дадим показания о похищении Джозефа, и Ласситеру предъявят обвинение.

— И он снова будет выпущен под залог, как и сейчас. И какие показания мы можем дать? — спросила я, повышая голос.

Я не собиралась говорить — думать — о своих недавних словах, но меня охватил сумасшедший подъем. Адреналин хлынул в мои вены.

— Джозеф не помнит ничего, кроме той лжи, которую мы ему рассказали. А я сижу на антипсихотических препаратах. — Мой голос все больше креп. — Никто нам не поверит.

Ной изменил тактику — без сомнения, потому, что я была права. Он негромко сказал:

— Я взял тебя с собой потому, что доверяю тебе. Ты не хочешь этого делать.

Когда Ной заявил, что знает, чего я хочу, разум мой взбунтовался.

— А почему бы и нет? Я убивала людей за меньшее, нежели убийство и расчленение девочки-подростка и похищение моего младшего брата.

Я сделалась предельно бесшабашной.

— И на прошлой неделе у тебя совершенно не было с этим проблем?

Слова Ноя заставили меня остановиться, но ведь это было тогда.

— Может, я и социопатка, но мне не жалко хозяина Мэйбл. Совершенно не жалко.

— Мне тоже, — признался Ной. На его челюсти перекатывались желваки. — И, знаешь, Джуд тоже свое заслужил.

Я слегка наклонила голову, глядя на него.

— В самом деле? Ты говоришь так потому, что он почти меня обидел…

— Он и в самом деле тебя обидел, — ответил Ной со внезапной свирепостью. — То, что все могло быть хуже, не означает, что он не обидел тебя.

— Он не изнасиловал меня, Ной. Он ударил меня. Он поцеловал меня. Я убила его за это.

Глаза Ноя потемнели.

— Поделом.

Я покачала головой.

— Думаешь, это честно?

Ной ничего не ответил, глаза его были за тысячу миль отсюда.

— Что ж, то, что ты чувствуешь по отношению к нему, я чувствую по отношению к Ласситеру.

— Нет, — сказал Ной, свернув с шоссе на оживленную улицу. Я видела вдали здание суда. — Тут есть разница. С Джудом ты была одна, перепугана, и твой разум среагировал без твоего ведома. То была самозащита. С Ласситером же будет казнь.

Воздух поглотил его слова, когда он помолчал, чтобы мысль наверняка до меня дошла. Потом сказал:

— Есть другие способы разрешить проблему, Мара.

Он свернул на затененную парковку рядом со зданием суда и заглушил двигатель. Мы выскочили из машины, и пока взбегали по ступенькам здания суда, я мысленно поворачивала его слова и так и эдак.

«Есть другие способы разрешить проблему», — сказал Ной. Но я знала, что они не сработают.

К тому времени, как мы добрались до широких стеклянных дверей, я совсем запыхалась. Ной прошел через металлодетектор, а после я опустошила содержимое своих карманов в маленькое пластмассовое ведерко и протянула руки, чтобы охранник мог проверить и меня. Я слегка пританцовывала, озабоченная сверх всякой меры.

Наши шаги отдались эхом в громадном зале (мои — за Ноевыми), и я крутила головой туда-сюда, проверяя на ходу номера комнат. Ной остановился у 213-й.

Я вытерла рукавом пот с лица.

— Что теперь?

Ной шагнул в коридор и свернул в первую дверь налево. Я медлила, пока он разговаривал с молодым человеком за стойкой дежурного. Я не слышала, что говорит Ной, но рассматривала его лицо. Оно мне ни о чем не сказало. Закончив разговор, он вернулся ко мне и пошел туда, откуда мы явились. Он не сказал ни слова до тех пор, пока мы не очутились снаружи, на ступеньках здания суда.

— Что случилось? — спросила я.

— Присяжные удалились на два часа.

Ноги мои превратились в камень. Я не могла двигаться.

— Еще не поздно, — тихо сказал Ной. — Они могут вернуться с осуждающим заключением. Дьявол, в штате Флорида существует смертный приговор. Тебе может повезти.

Я ощетинилась, услышав тон Ноя.

— Он напал на моего брата, Ной. На мою семью.

Ной положил руки мне на плечи и заставил посмотреть на себя.

— Я смогу его защитить, — сказал Ной.

Я попыталась отвернуться.

— Посмотри на меня, Мара. Я найду способ.

Мне хотелось, чтобы это было так. Его уверенность была непоколебимой, это было искушением. Ной всегда был уверенным. Но иногда он ошибался. В данном случае я не могла себе позволить довериться ему.

— Ты не можешь защитить его, Ной. Это не то, что ты можешь исправить.

Ной открыл рот, чтобы заговорить, но я перебила:

— Я была так потеряна после смерти Рэчел. Я пыталась поступать правильно. С Мэйбл, с Моралес — я сделала все правильно, вызвала собачий контроль, рассказала директору. Но ничто не срабатывало, пока я не сделала все по-своему. — Что-то во мне воспламенилось от этих слов. — Потому что все случившееся… Дело с самого начала было во мне. В понимании того, кто я есть и что мне полагается делать. И вот то, что мне полагается сделать. Что я обязана сделать.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 16 17 181920 21 Следующая ⇒