Хулия Наварро 13 страница

– Пико не доверяет мне.

– Он просто тебя не знает. Он мыслит стереотипами и, возможно, считает, что если ты иракская женщина, то тебе положено носить чадру и ни в коем случае не делать ни единого шага без ведома своего мужа. На Западе бытуют именно такие представления о жизни на Востоке. Но Пико быстро поймет, что эти представления ошибочны.

– Его беспокоит то, что не будет тебя.

– Да, беспокоит. Но ты не переживай. Ты и в самом деле во мне совсем не нуждаешься. Клара. Мы уже вдоль и поперек проработали все то, что предстоит сделать. Ты изучила Сафран лучше, чем я, да и что касается Месопотамии, вряд ли кто‑ то знает то, чего не знаешь ты. Кроме того, мне пришло в голову, что ты могла бы взять себе в помощники Карима. Он толковый историк. К тому же он племянник Полковника, и ему наверняка захочется участвовать в археологической экспедиции.

– А что ты скажешь Пико? Как ты объяснишь ему, что не будешь участвовать в раскопках?

– Нам с тобой нужно об этом поговорить, Клара. А еще нужно решить, чем по сути станет наше расставание, когда и как мы сообщим об этом нашим знакомым, какими будут наши отношения в будущем. Давай сделаем это в наиболее приемлемой форме – и для тебя, и для меня, и для наших близких.

Клара кивнула. Она искренне хотела, чтобы они смогли расстаться так, как намеревались: без упреков и без обид. Однако она мысленно спрашивала себя, в какой момент и по какой причине они могли бы поддаться пока что сдерживаемым эмоциям.

– О чем тебя просил Пико?

– Он прислал мне письмо по электронной почте. Пойдем в мой кабинет, прочтем. А затем примемся за работу. Осталось очень мало времени. Мне еще нужно будет позвонить Полковнику. Пико заранее отправляет сюда часть оснащения и не хочет чтобы возникли какие‑ либо проблемы с таможней. У тебя есть под рукой план проведения работ, который мы составили?

– Он у дедушки. Я дала ему план, чтобы он его посмотрел.

– Тогда сходи забери его и, как будешь готова, давай поедем в министерство и займемся подготовкой археологической экспедиции. Уже пора начинать отправлять людей в Сафран. Возможно, кому‑ то из нас двоих тоже придется поехать туда заранее.

Альфред Танненберг по‑ прежнему сидел в столовой, а когда Клара вернулась туда, тут же высказал ей свое недовольство.

– С каких это пор ты стала такой невоспитанной; что бросаешь меня за уже накрытым столом и уходишь? Можно узнать, что случилось?

– Звонил Пико.

– Я и без тебя слышал, что звонил Пико. А что, когда звонит Пико, весь мир должен замереть?

– Извини, дедушка, но ты ведь знаешь, что этот человек очень нужен нам для достижения нашей цели. Он позвонил, чтобы сообщить, что уже отправляет кое‑ какое снаряжение и нескольких сотрудников, чтобы к моменту приезда его самого и бригады археологов все уже было подготовлено и мы смогли бы сразу же начать раскопки. Нам нужно решить проблемы с таможней. Ахмед поговорит с Полковником^‑. А еще один из нас поедет в Сафран, – надо проследить, чтобы там все было подготовлено к тому моменту, когда начнет прибывать оснащение, отправленное Пико. Нам нужно подобрать рабочих, закончить переговоры со старостой деревни по поводу заработной платы… В общем, уйма работы.

Ну ладно, только больше не бросай меня одного за столом. Никогда.

– Пожалуйста, не сердись, мы ведь уже так близко подошли к осуществлению твоей мечты…

– Это не просто мечта, Клара. «Глиняная Библия» существует на самом деле. Она там, и тебе лишь нужно ее найти.

– Я нанду ее.

– Прекрасно. И как только ты ее найдешь, забирай эти таблички и побыстрее возвращайся.

– Да ничего с ними не случится, поверь мне.

– Дай мне слово, что не отдашь их никому – слышишь: ни‑ ко‑ му!

– Даю тебе слово.

– А теперь иди работай.

– Я как раз пришла попросить тебя, чтобы ты отдал мне бумаги с планом, который мы составили с Ахмедом.

– Они на столе в моем кабинете, забирай их. Что касается Ахмеда, то чем раньше он уедет, тем лучше.

Клара с удивлением посмотрела на своего дедушку. Как он мог узнать о том, что только что произошло между ней и Ахмедом? – Дедушка…

– Пусть уезжает, Клара, он не нужен ни мне, ни тебе. А вот ему без нас придется тяжко, поскольку сам по себе он – никто.

– А откуда ты знаешь, что Ахмед уезжает?

– Я знаю все, что происходит в Золотом доме. Каким бы я был придурком, если бы не знал, что творится в моем собственном доме!

– Я его люблю, и прошу тебя его не трогать. Если ты причинишь ему хоть какой‑ нибудь вред, я тебе этого не прощу.

– Клара, в этом доме решения относительно всех вас принимаю я, и ты не смеешь мне указывать, что я могу делать, а что нет.

– Да нет уж, дедушка, смею. Если ты причинишь Ахмеду хоть какой‑ нибудь вред, я тоже отсюда уеду.

Тон, каким Клара произнесла эти слова, был таким решительным, что Альфред Танненберг понял: его внучка вполне способна выполнить свою угрозу.

Когда Клара села в джип рядом с мужем, тот заметил, как напряженно ее лицо.

– Что произошло? – спросил Ахмед.

– Он знает, что мы расстаемся.

– И что он собирается предпринять в отношении меня. Какие угрозы были произнесены в мой адрес?

Клара отчетливо чувствовала неприязнь, возникшую между двумя самыми любимыми для нее в этом мире людьми. И это ощущение было для нее просто невыносимым.

– Да ладно, Ахмед, мой дедушка всегда хорошо к тебе относился и не надо говорить о нем в подобном тоне.

– Я его очень хорошо знаю, Клара, а потому боюсь.

– Ты его боишься? Да ведь он всячески старался тебе помогать и никогда не отказывал тебе в том, о чем ты его просил. Не понимаю, с какой стати ты должен его бояться.

Ахмед промолчал. Он не хотел рассказывать Кларе о тех темных делах, которыми занимается ее дедушка, и о том, что он тоже принимает в них участие.

– Твой дедушка, несомненно, был весьма щедр ко мне, однако и я добросовестно работал под его началом, никогда не расспрашивая его обо всех нюансах того, чем он занимается.

– А на основании чего у тебя могло возникнуть желание расспрашивать его о том, чем он занимается? – возмущенно спросила Клара.

– Да ладно, Клара, давай не будем ссориться из‑ за твоего дедушки. Мы вполне способны урегулировать наши отношения.

– Я отчетливо вижу, что вы друг друга терпеть не можете. Но когда это началось? И по какой причине? И почему я не сразу это заметила?

– Не надо мучить себя подобными вопросами. Такое иногда случается – и в семье, и в бизнесе, и среди друзей. В один прекрасный день человек вдруг перестает понимать другого человека – вот и все.

– Вот так все просто?

А ты хочешь все усложнить?

Я хочу, чтобы вы оба ничего не усложняли, чтобы оставили меня в покое и не превращали меня в поле битвы!

Ахмед кивнул. Он вел машину и не видел лица Клары, однако отчетливо осознавал, что шаткий мостик взаимопонимания, протянувшийся между ними, вот‑ вот мог рухнуть.

– Я, со своей стороны, постараюсь ничего не усложнять. Мне очень не хотелось бы чем‑ то тебе навредить – ни за что на свете. Ты этого не заслужила.

– Ну конечно, я этого не заслужила! А потому не надо ко мне так плохо относиться.

– Договорились. А что ты сказала своему дедушке?

– Ничего. Только то, что я не против того, чтобы мы расстались. Он хочет, чтобы ты уехал как можно скорее.

– В этом я с ним солидарен. Я уеду из Золотого дома. Я могу пока пожить в доме моей сестры.

Клара вдруг почувствовала мучительную боль в груди: одно дело говорить о том, что они скоро расстанутся, и совсем другое – начать реализовывать это намерение.

– Поступай так, как считаешь нужным, так, как лучше для тебя.

– Для нас обоих, Клара, для нас обоих.

Клара уже готова была сказать Ахмеду, что не хочет с ним расставаться, что начинает бояться той боли, которую вызывает у нее осознание того, что он ее покидает. Но она все‑ таки промолчала, решив, что не станет унижаться.

– Видишь ли, Ахмед, единственное, чего я хочу, так это чтобы мы не устраивали друг другу сцен. Но больше всего я прошу тебя о том, чтобы ты не конфликтовал с моим дедушкой. Я люблю его, Ахмед.

– Я это знаю, Клара, знаю, насколько сильно ты его любишь. И ради тебя я сделаю то, о чем ты просишь. По крайне мере, постараюсь.

Приехав в министерство, они сменили тему разговора и стали говорить о том, кому из них следует отправиться в Сафран.

– Поеду я, Ахмед, ты ведь все равно скоро уедешь, а потому я хотела бы с самого начала все взять в свои руки. Я сама найму рабочих.

Клара не сказала Ахмеду, что поездка в Сафран поможет ей лучше справиться с чувством утраты, которое она уже начинала испытывать.

– Хорошо. Может, ты и права. Я останусь здесь и буду помогать тебе, чем смогу, отсюда. А заодно займусь подготовкой к отъезду.

– А как ты преподнесешь свой отъезд?

– Еще не знаю.

– Тебя обвинят в измене, и Саддам может послать кого‑ нибудь вслед за тобой, чтобы тебя убили.

– Возможно. Но мне, так или иначе, придется рискнуть.

Следующие несколько часов они провели у телефонов, хлопоча об оформлении необходимых бумаг и получении всевозможных разрешений. В полдень Ахмед отправился обедать вместе с Полковником, а Клара вернулась в Золотой дом.

– Ты как раз успела к обеду, – сказала Кларе Фатима. – А твой дедушка в своем кабинете: у него посетитель.

Клара прошла в свою комнату, чтобы немного отдохнуть, но перед этим она попросила Фатиму немедленно позвать ее, как только дедушка спустится в столовую.

Танненберг закончил читать последний лист под выжидающим взглядом находившегося в кабинете мужчины. Аккуратно сложив бумаги в папку, он положил ее в верхний ящик стола и сурово посмотрел на Ясира.

– Я поеду в Каир. Организуй мне телефонный разговор с Робертом Брауном. Я хочу, чтобы он при этом находился в таком месте, где никто не смог бы прослушать разговор по телефону.

– Это невозможно. Американские спутники способны прослушать что угодно, а особенно разговоры между Соединенными Штатами и этим злосчастным уголком мира.

– Делай, что хочешь, Ясир, но организуй мне разговор с Робертом.

– Это невозможно.

– Должно стать возможным. Я хочу поговорить с ним и с другими моими друзьями. Пусть они сами придумают, как нам переговорить, а не то я позвоню каждому из них прямо в кабинет. Необходимо обсудить план, который они мне прислали. Они, сами того не понимая, приняли какие‑ то нелепые решения. Если действовать так, как они запланировали, то все закончится полным провалом. Кроме того, я хочу, чтобы руководство осуществлял, как обычно, я. Меня не устраивает то, что они намерены прислать кого‑ то сюда для руководства операцией. Почему? В этом регионе командую я. Это моя территория, и им не удастся отнять ее у меня.

– Никто не хочет у тебя ничего отнимать. Просто они знают что ты плохо себя чувствуешь, и хотят прислать человека в помощь.

– Не стоит меня недооценивать, Ясир. Хотя бы ты не совершай эту ошибку.

– Возможно, их обеспокоило выступление Клары в Риме, потому что ты вышел из тени, объявив на весь мир о «Глиняной Библии».

– Это не их дело. Скажи им, что я хочу поговорить с ними без посредников. В противном случае не будет никакой операции.

– Ты хоть думай, что говоришь! Или ты хочешь всех нас погубить?

– Нет, но я хочу подробно знать, что будет происходить и когда. Необходимо все организовать самым тщательным образом. Я хочу, чтобы ко мне приехал на переговоры человек от Пола Дукаиса. Я ему объясню, каким образом мы сделаем то, что должны сделать. Агентство Пола – это какой‑ то зоопарк, и его дрессированные обезьяны не всегда способны выполнить то, что требуется. Я организую проведение этой операции так, как сам считаю нужным. И я сам скомандую людям Дукаиса, когда, где и что именно они должны делать. Если они не согласны, то можешь быть уверен, что никто ничего здесь не будет делать, если только они не хотят развязать войну против меня лично.

– Да что с тобой происходит, Альфред? Такое впечатление, что ты потихонечку выживаешь из ума.

Старик поднялся, подошел к своему собеседнику и дал ему пощечину.

– Ясир, когда мы с тобой познакомились, ты питался верблюжьим дерьмом. Не забывай об этом.

В черных глазах Ясира вспыхнула ненависть. Они с Альфредом знали друг друга уже много‑ много лет, можно сказать, всю жизнь, однако такое оскорбление Ясир простить не мог.

– Иди и делай то, что я тебе сказал.

Ясир вышел из кабинета Танненберга, не оглядываясь. Он все еще чувствовал боль от пощечины.

Выйдя на крыльцо, Альфред увидел, что Клара сидит в одиночестве за столом в тени пальм и слушает, как журчит вода в фонтанчике. Когда он подошел к ней, она поднялась и легонько поцеловала его в хорошо выбритую щеку. Кларе нравился запах табака, исходивший от дедушки.

– Я уже проголодалась, дедушка, а ты так долго не появлялся! – сказала она ему вместо приветствия.

– Присядь, Клара. Хорошо, что обедать мы будем только вдвоем. Нам нужно поговорить.

Фатима принесла блюда со всевозможными салатами, рисом и мясом и ушла.

– Что ты собираешься делать? – спросил Танненберг.

– Я не знаю, что ты имеешь в виду…

– Ахмед хочет уехать. А чего хочешь ты?

– Я останусь в Ираке. Это моя страна, и я хочу жить именно здесь. Золотой дом – это мой дом. У меня нет никакого желания стать беженкой.

– Если Саддама свалят, нам придется туго. Поэтому нам тоже нужно отсюда уехать. Когда сюда нагрянут американцы, мы не сможем здесь оставаться.

– А они сюда нагрянут?

– Я только что получил сообщение, подтверждающее то, что соответствующее решение уже принято. Я думал, что этого не произойдет, что Буш всего лишь хорохорится, но, по всей видимости, подготовка к войне уже началась. Они даже назначили дату начала боевых действий. Поэтому и нам нужно начинать готовиться к отъезду. Я на днях съезжу в Каир, там мне нужно кое‑ что организовать и переговорить с друзьями.

– Ты – всего лишь бизнесмен. Ты, конечно, в очень хороших отношениях с окружением Саддама, но таких людей ведь много. Не станут же американцы карать всех тех, кто лояльно относился к режиму Хусейна.

– Если они сюда придут, то от них можно будет ожидать чего угодно. Армия, выигравшая войну, может делать все, что ей заблагорассудится.

– Я не хочу уезжать из Ирака.

– Но нам все‑ таки придется уехать. По крайней мере, когда нам станет окончательно ясно, что именно будет происходить в Ираке после войны.

– Тогда зачем нужно начинать эти раскопки?

– Потому что мы либо найдем «Глиняную Библию» прямо сейчас, либо упустим ее навсегда. Это наш последний шанс. Мне раньше никогда и в голову не приходило, что Шамас мог вернуться в Ур.

– Точнее, в Сафран.

– Это ведь рядом. Те древние люди были кочевниками переходили с одного места на другое вместе со своим скотом и лишь временно оседали в том или ином регионе. Они не один раз приходили в Харран и не один раз возвращались в Ур. Но я всегда считал, что «Глиняная Библия», если она действительно существует, должна находиться где‑ то в Харране или в Палестине потому что Авраам ведь отправился в Ханаан.

– Когда ты поедешь в Каир?

– Завтра рано утром.

– А я отправлюсь в Сафран.

– А Ахмед? – Альфред задал этот вопрос нейтральным тоном.

– Ему нужен какой‑ нибудь повод для того, чтобы выехать из Ирака. Ты ему поможешь?

– Нет, я не стану ему помогать. Нам с ним еще надо закончить кое‑ какие дела. Как только закончим, пусть убирается хоть ко всем чертям. Но сначала он должен довести до конца те сделки, которые уже заключил. Он не должен уезжать, пока не выполнит этого.

– И что это за сделки?

– Они имеют отношение к произведениям искусства, ведь именно этим я занимаюсь.

– Я это знаю. Но почему доводить их до конца должен именно Ахмед?

– Потому что я сейчас занят кое‑ какими другими делами, и очень важно, чтобы у меня все получилось.

– Мне казалось, что ты хочешь, чтобы он уехал как можно скорее.

– Я передумал.

– Тебе нужно будет с ним поговорить. Мы с ним решили, что он покинет Золотой дом и переедет в дом своей сестры.

– Неважно, в каком доме он будет жить. Главное – чтобы он оставался в Ираке до того момента, когда сюда заявятся американцы.

– Он не останется.

– А я тебе говорю, что останется.

– Не угрожай ему!

– Я ему не угрожаю! Мы оба – бизнесмены. Он не может сейчас уехать. Потом – да, но не сейчас. Твой муж заработал благодаря мне кучу денег, и чтобы отсюда уехать, ему необходима моя помощь.

– И ты не станешь ему помогать, если он не захочет здесь оставаться?

– Нет, не стану – даже ради тебя, Клара. Ахмеду не позволено разрушать то, что создавалось мною в течение всей жизни.

– Хотелось бы знать, что же это за дело такое, которое может выполнить только он и никто другой.

– Я никогда не вовлекал тебя в свой бизнес и сейчас тоже не собираюсь этого делать. Когда увидишь Ахмеда, скажи ему, что я хочу с ним поговорить.

– Он приедет сюда сегодня вечером. Есть кое‑ какие дела.

– Пусть не уезжает, пока не встретится со мной.

* * *

– Он нам не доверяет.

Джордж Вагнер произнес эти слова ледяным тоном, который для хорошо его знавших людей свидетельствовал только об одном: назревает буря. Уж кто‑ кто, а Энрике Гомес знал Вагнера очень хорошо, и поэтому, хотя они и разговаривали по телефону, находясь друг от друга на расстоянии в несколько тысяч километров, Гомесу не составило особого труда мысленно представить себе, как у Джорджа кривятся от напряжения уголки губ и дергается в нервном тике правый глаз, заставляя дрожать веко.

– Он, видимо, думает, что тот инцидент с итальянцами и его внучкой – наших рук дело.

– Да, именно так он и думает. Но хуже всего то, что мы и сами не знаем, кто их отправил за ней следить. Ясир нам передал что Альфред хочет переговорить со всеми нами и что если руководить операцией будет не он, то никакой операции вообще не будет. А еще он хочет, чтобы Дукаис прислал ему одного из своих людей и чтобы тот обсудил с Альфредом, как именно все будет происходить. Он также заявил, что операция будет проведена так, как скажет он, и никак иначе.

– Он хорошо знает местные условия, и в этом отношении он прав. Было бы глупостью поручать проведение операции одному лишь Дукаису. Без Альфреда он ничего не сможет сделать.

– Да, но Альфред не должен ни угрожать нам, ни ставить нам условия.

– «Глиняная Библия» нужна нам явно не для того, чтобы выставлять ее в музеях, а он хочет заполучить «Глиняную Библию», чтобы сделать знаменитой свою внучку. Ну что ж, между нами возникло разногласие, однако мы не можем позволить себе окончательно перестать доверять Альфреду или плюнуть на вселишь из‑ за упрямства и желания посмотреть, кому от этого будет хуже. Если мы скатимся до междоусобной войны, это для всех нас будет роковой ошибкой. Нам ведь удалось стать тем, кем мы стали, только благодаря тому, что мы действовали согласованно, словно слаженный оркестр, и каждый играл написанную для него партию.

– Так было до тех пор, пока Альфред не решил, что ему позволительно сфальшивить.

– Не преувеличивай, Джордж. Мы должны понимать, что всю эту возню вокруг «Глиняной Библии» он затеял ради своей внучки.

– Ради этой дуры!

– Не кипятись. Для него она не дура, для него она самый близкий человек. Ты не понимаешь его чувств, потому что у тебя нет семьи.

– Мы вместе и есть семья – мы и только мы. Или ты об этом уже забыл, Энрике?

Энрике Гомес несколько секунд молчал: он думал о Росио, о своем сыне Хосе, о внуках.

– Джордж, некоторые из нас завели себе и другие семьи, и с этими семьями нас тоже многое связывает.

– И ты пожертвовал бы нами ради той другой семьи, которую ты себе завел?

– Ты задаешь мне вопрос, на который нет ответа. Я люблю свою семью. Что касается вас, то… Вы для меня как мои руки, мои глаза, мои ноги… Невозможно описать, что мы значим друг для друга. Давай не будем вести себя как дети, спрашивая: «Кого ты больше любишь – папу или маму? » Альфред любит свою внучку, и именно из‑ за нее он дал слабину и хочет, чтобы ей досталась «Глиняная Библия». Хотя, конечно. «Глиняная Библия» не принадлежит ему одному – она принадлежит нам четверым. Ладно, давай постараемся не допустить того, что задумал Альфред, однако не будем при этом вдаваться в крайности. Пусть он, как и раньше, руководит операцией, но и мы не останемся в стороне. Если же мы объявим ему войну, он примет вызов, и тогда мы просто уничтожим друг друга.

– Он не сможет причинить нам никакого вреда.

– Да нет, Джордж, сможет. Ты и сам это прекрасно понимаешь, а еще ты понимаешь, что если мы его прижмем, то он нам может сильно напакостить.

– Что ты предлагаешь?

– Я предлагаю провести две операции. Одна из них – эта та, которую мы уже запланировали – ею будет руководить Альфред. Вторая, фактически нацеленная на «Глиняную Библию», должна проводиться втайне от Альфреда.

– Именно так я с самого начала и планировал. Пол подобрал двух человек для внедрения их в бригаду Пико.

– Так об этом и речь – заслать туда своих людей, чтобы они все время были рядом с внучкой Альфреда, и как только будет найдена «Глиняная Библия», они должны забрать ее и исчезнуть. При этом вовсе не обязательно кто‑ то должен пострадать».

– Ты думаешь, что эта девчонка позволит себя одурачить? Думаешь, Альфред не принял меры предосторожности, чтобы мы не отняли у него «Глиняную Библию»?

– Он, возможно, и предугадал наши намерения, поскольку хорошо нас знает. Однако и мы его тоже хорошо знаем. В общем, поиграем с ним в кошки‑ мышки, и если головорезы Пола достаточно умные люди, то они сумеют завладеть «Глиняной Библией» и дать деру.

– А ты когда‑ нибудь встречал среди головорезов умных людей?

– У Пола должны быть умные люди, Джордж, должны быть В крайнем случае, можно будет прибегнуть к насилию – но лишь если это будет неизбежно.

– Но ты ведь знаешь, как иногда бывает, так сказать, на передовой… Нас ведь там не будет, и не нам предстоит оценивать ситуацию и принимать соответствующие решения. Это будут делать люди Дукаиса. Они сгоряча могут зацепить и внучку Альфреда.

– Мы, по крайней мере, дадим им четкие инструкции, чтобы они не наломали дров уже в первый день.

– Я переговорю с Франком, и если он согласится, так мы и будем действовать. Возможно, он тебя поддержит: у него ведь тоже есть семья.

– Тебе также в свое время следовало бы завести семью, Джордж.

– Она мне не нужна.

– Мы тебе еще тогда говорили, что так было бы лучше.

– Да, и для вас действительно так было лучше, а вот я не испытывал потребности отягощать себя обязанностями перед женой и детьми. Я избежал подобных хлопот.

– Иметь семью не так уж и плохо, Джордж.

– Семья делает человека податливым и уязвимым.

– Но у нас не было другого выхода.

– Я это знаю. В общем, мы приняли решение, а потому давай не будем заниматься словоблудием. Я позвоню Франку.

– И пусть Дукаис пошлет кого‑ нибудь поумнее на переговоры к Альфреду.

– Надеюсь, он так и сделает.

– Альфред никогда не терпел, чтобы им командовали, ты ведь это знаешь.

– Да, знаю.

– В общем, давай постараемся все уладить. И я не хочу, чтобы с Альфредом что‑ нибудь случилось, ты слышишь, Джордж. Я не хочу, чтобы с ним что‑ то случилось. «Глиняную Библию» мы, конечно, у него заберем. Он и сам знает, что она ему не принадлежит, а потому он с этим смирится, хотя поначалу и попытается нам противостоять.

– Мы не можем отказаться от «Глиняной Библии» только потому, что эта девчонка не захочет нам ее отдавать.

Я не говорил, что мы будем от чего‑ то отказываться, я просто хочу, чтобы мы забрали ее, не причинив никому вреда.

– Но…

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, Джордж, поэтому и в самом деле давай не будем заниматься словоблудием. Мы сделаем все то, что окажется необходимым, но только если это действительно будет необходимо.

Ясира удивляло, что такому неотесанному мужлану, как Дукаис, досталась столь важная роль. Однако его задача действительно была очень важной, и Ясир это знал.

Дукаис, не переставая жевать резинку, снял туфли и водрузил ноги на стол, не стесняясь своих влажных от пота и прилипших к ступням носков.

– Эти туфли мне подарила жена, – пояснил он, – а потому приходится их носить, хотя они скоро изотрут мои ступни До дыр.

Ясир сел в кресло и откинулся на спинку, не в силах скрыть отвращение, которое внушали ему ноги и носки Дукаиса.

Кроме того, Ясир сильно устал. Он всего два дня назад прибыл в Вашингтон, но этот город уже вызывал у него раздражение. Вдобавок ко всему, отчетливо ощущалась неприязнь местных жителей к арабам, и поэтому Ясир выходил из отеля только на запланированные деловые встречи.

А еще его раздражало невежество американцев. Они не знали ни где находится Египет, ни что вообще происходит на Востоке. При этом они не понимали, за что их, американцев, не любят. Ясира удивляло, что в такой богатой стране, как США, наряду с высокообразованной элитой – теми, кто, по сути дела, управляет миром, – имелось такое огромное количество невежественных людей.

Ясир был бизнесменом, и деньги стали его религией, однако когда он приезжал в США, в нем начинал просыпаться национализм: он терпеть не мог присущее американцам пренебрежительное отношение к другим странам.

«Египет? Это где, рядом с Турцией? А в Египте есть море? У вас там правят фараоны? » – подобные вопросы Ясиру доводилось слышать довольно часто.

Его страна была бедной. Точнее, ее сделали бедной различные коррумпированные режимы при активной помощи супердержав, для которых вся планета была своего рода шахматной доской. Египет сначала находился под патронатом Советского Союза, а затем ему стали покровительствовать США, но только ни к чему хорошему это не привело. Сын Ясира – Абу – вполне резонно критиковал иностранную опеку над Египтом: «Ну и какая нам от этого польза? Египту продавали то, что ему совершенно не нужно, причем едва ли не по цене золота, и мы теперь вечные должники».

Хотя Ясир частенько вступал в споры со своим сыном по поводу его радикализма, он в глубине душе думал, что Абу, пожалуй, во многом прав. Тем не менее он абсолютно не понимал, почему его сыну, у которого ни в чем не было нужды, нравилось дружить с религиозными фанатиками, полагавшими, что решение всех проблем можно найти лишь в исламе.

Перед тем как сесть в самолет, вылетающий в Вашингтон, Ясир едва не поругался с Абу по поводу бороды, которую тот начал отращивать. Для многих египетских парней борода стала символом неповиновения существующим порядкам.

– Операцией будет руководить Альфред, – сказал Ясиру Дукаис. – Так будет лучше. Он хорошо знает Ирак, а мы – нет, и поэтому все люди, участвующие в операции, поступят в его распоряжение. Когда ты полетишь обратно в Каир, с тобой отправится один из моих людей. Он – бывший полковник, командовал «зелеными беретами». Такой же смуглый, как и вы, потому что он – испанец по происхождению, стало быть, его внешность не будет привлекать особого внимания. Кроме того, он немного говорит по‑ арабски. Он будет руководить нашими ребятами, а потому очень желательно, чтобы он познакомился с Альфредом, и пусть тот ему разъяснит, что и как ему надлежит делать. Его зовут Майк Фернандес. Он, в общем‑ то, неплохой парень. Кроме того, что умеет убивать, он еще способен и логически мыслить. Он ушел из армии, потому что у меня он зарабатывает больше – намного больше.

Хихикнув, Дукаис открыл серебряную шкатулку и достал из нее гаванскую сигару. Он предложил ее Ясиру, но тот отказался.

– Я могу курить только в своем кабинете, – сказал Дукаис, – Дома мне курить не позволяют, в ресторанах не позволяют, в домах моих друзей их истеричные жены – такие же истеричные, как и моя, – тоже не позволяют. Я когда‑ нибудь стану жить отшельником – поселюсь в своем кабинете.

– Альфред очень серьезно болен. Трудно даже сказать, сколько он протянет.

– Твой шурин все еще работает врачом?

– Мой шурин – директор больницы, в которой занимались опухолью Альфреда. Там его оперировали и удалили часть печени. Однако на последних снимках печени видны маленькие образования. В общем, в его печени полно маленьких опухолей, которые постепенно пожирают ее.

– Он протянет шесть месяцев?

– Мой шурин говорит, что, наверное, протянет, хотя он неуверен в этом. Альфред не впадает в панику и живет так, как всегда. Он знает, что скоро умрет, и…

– И?

– И теперь ему на все наплевать – кроме его внучки.

– Его, наверное, охватило отчаяние.

– Нет, его не охватило отчаяние, просто он знает, что ему совсем недолго осталось жить, и поэтому он не боится никого и ничего.

– Это плохо, – пробормотал Дукаис. – Человек всегда должен чего‑ нибудь бояться.

– Единственное, что для него имеет значение, – так это его внучка. Мало того, что он оставляет ей кучу денег, – он хочет, чтобы именно она нашла пресловутую «Глиняную Библию», которую вы ищете уже столько лет. Он говорит, что это будет ее наследство.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒