Хулия Наварро 7 страница

– У меня нет ни малейшего желания отступиться от нашего замысла, – заявила Мерседес, – а потому нам нужно придумать, как уладить возникшую проблему. Это не самое худшее, что случалось с нами в жизни, – так, всего лишь еще одна неудача. Пусть даже совершенно неожиданная и трагическая, но все же не более чем неудача.

– Господи, какая же ты черствая, Мерседес! – невольно в рвалось у Карло.

– Черствая? Ты вполне серьезно обвиняешь меня в том, что я черствая? Карло, мы готовились к осуществлению своей мести на протяжении многих лет, уверяя себя в том, что сумеем преодолеть любые трудности. Ну вот, эти трудности и возникли. Поэтому давайте не будем скулить, а попытаемся найти какой‑ то выход.

– Мне ничего не приходит в голову, – тихо сказал Ганс Гауссер. – Совсем ничего.

Мерседес с отвращением посмотрела на него. Затем, собравшись с мыслями, она стала излагать только что придуманную версию.

– В общем, так, Карло. Мы с тобой – старые друзья. Я приехала по каким‑ то своим делам в Рим и, встретившись с тобой, сказала, что, учитывая неизбежность войны в Ираке, мне хотелось бы, чтобы моя компания оказалась в числе тех, кто получит свой кусок пирога, когда после войны начнется восстановление Ирака. Несмотря на свой возраст, я намеревалась лично поехать в Багдад, чтобы прощупать обстановку и понять, в чем может возникнуть потребность в будущем. Ты заявил, что я – старая дура и что для таких вылазок существуют специальные агентства, которые занимаются проведением расследований. К тому же в их распоряжении имеются профессионалы, способные должным образом оценить ситуацию в зоне потенциального конфликта. Затем ты познакомил меня с одним своим давнишним другом – Лукой Марини. Я сомневалась, поскольку мне казалось, что лучше уж обратиться в подобное агентство у себя в Испании, однако затем я все же решила заключить контракт с агентством «Розыск и охрана». Что же касается произошедшего в Ираке, то давайте примем версию иракской полиции: людей Марини убили с целью грабежа. Ничего удивительного, если учесть, какая сейчас в Ираке ситуация. Я, конечно же, очень сожалею о случившемся и хочу оказать семьям погибших материальную помощь.

Трое мужчин с восхищением посмотрели на Мерседес: им просто не верилось, что она буквально за несколько секунд смогла придумать подходящую версию. Полицейские, конечно, в нее не поверят, однако она выглядела более или менее правдоподобной.

– Вы согласны с тем, что я только что изложила, или у вас есть другие соображения?

Других соображений не было, а потому было принято предложение Мерседес.

Когда они представили эту версию на суд Луки Марини, тот поразмыслив, сказал, что в целом получилось неплохо, если только никто не проболтается, что его люди занимались слежкой за Кларой Танненберг в Риме.

– Да, вы правы, – согласилась Мерседес. – Нам следует отделить события в Ираке от того, что происходило в Риме. Вам в общем‑ то, нет необходимости кому‑ то объяснять, почему за два дня до убийства в Ираке ваши люди следили за кем‑ то в Италии. Это ведь не является подлежащим расследованию «делом» поскольку в Риме ничего предосудительного не произошло. Проблема ограничивается только тем, что случилось в Ираке.

– Не совсем так, – возразил Марини. – Пресловутое «дело» – как вы изволили выразиться – начало раскручиваться еще в Риме и имеет отношение к той женщине. Кроме того, мы не знаем, что рассказали мои люди перед тем, как их убили. Они могли признаться, что работают на агентство «Розыск и охрана» и что им поставлена задача следить за Кларой Танненберг.

– Вы, безусловно, правы, – вмешался Ганс Гауссер, – однако иракская полиция никому ничего не сообщила о еще двоих ваших людях. Насколько нам известно, о них не знает даже посол. Более того, иракцы уже закрыли это дело. Поэтому нет никаких оснований для того, чтобы заниматься им здесь, в Италии.

– Господин Марини, – голос Мерседес звучал сухо, – убив ваших людей, нам сделали предупреждение. Очень серьезное предупреждение. Он тем самым показал, к каким мерам способен прибегнуть, если мы попытаемся приблизиться к нему и к его семье.

– О чем вы говорите, Мерседес? Кто это «он»? – Лука Марини не мог сдержать любопытства. Его уже начинало раздражать то, что эти четверо старичков все время что‑ то скрывали от него.

– Лука, нам не пришло в голову ничего другого, кроме того, что мы тебе рассказали. Если ты считаешь, что предложенная нами версия не устроит итальянскую полицию, то помоги н придумать что‑ нибудь получше.

В голосе Карло Чиприани прозвучало такое отчаяние, что сердце директора агентства «Розыск и охрана» невольно екнуло. Чиприани был его личным врачом и однажды даже спас ему жизнь, когда все другие врачи заявили, что оперировать Луку уже не имеет смысла и что его дни сочтены. Поэтому Марини решил помочь своему старому другу, хотя его очень сильно раздражала эта женщина – Мерседес Барреда.

– Необходимо, чтобы вы мне доверяли и рассказали, кого вы преследуете и почему. Тогда я лучше смогу понять то, что произошло.

– Нет, Лука, больше мы тебе ничего не расскажем, – заявил Карло. – Не обижайся. И дело здесь не в том, доверяем мы тебе или нет.

– Хорошо, я буду довольствоваться версией, предложенной госпожой Барреда. Надеюсь, мои друзья из полиции окажутся сговорчивыми и не станут закручивать гайки сильнее, чем нужно. Родственники моих погибших сотрудников убиты горем, однако они считают, что в их смерти виноват царящий в Ираке хаос. Буш уже получил в лице этих двух итальянских семей яростных сторонников его борьбы против «империи зла». Я разговаривал с женой Франческо и родителями Паоло. Никто из них не знает, с какой целью Франческо и Паоло отправились в Ирак, потому что они не рассказывали дома о своей работе. Таким образом, у нас не должно быть больших проблем с родственниками, тем более что вы настроены оказать им существенную материальную помощь… Ну ладно. Я вам позвоню и сообщу о результатах встречи с моими друзьями из полиции.

Извини, что снова возвращаюсь к данному вопросу, но ты точно не говорил своим людям о том, по чьему заданию они работают?

– Нет, Карло, не говорил. Ты попросил, чтобы о вас никто, кроме меня, не знал, а я если что‑ то обещаю, то держу свое слово.

– Спасибо, друг, – тихо сказал Карло.

После этого четверо друзей попрощались с Марини и вышли на улицу.

– Пойдемте где‑ нибудь перекусим, – предложила Мерседес. – Я морально истощена.

Они зашли в старенькое кафе. Над Римом приветливо сиял солнышко, однако у этих четверых на душе было очень тяжко.

– Он догадался, что это мы, – сказал Бруно.

– Нет, не догадался, – ответила Мерседес. – Люди Марины ничего ему не сказали, потому что они ничего не знали.

– Мы не должны утрачивать чувство реальности, – заявил Ганс Гауссер, – так как мы уже достаточно старые для того, чтобы превращаться в параноиков.

– Давайте подождем, пока Лука нам не позвонит и не расскажет, чем закончился его визит в полицию, – сказал Карло. – А пока что, друзья мои, мне нужно вас покинуть и наведаться к себе в клинику. В противном случае мои дети начнут беспокоиться. Если не возражаете, увидимся во время ужина и…

– Карло, – перебила его Мерседес, – мне кажется, что никому из нас не помешает немного отдохнуть. Так что давайте лучше встретимся завтра.

– Да, ты права, Мерседес, – согласился Бруно. – Нам не помешает на несколько часов расстаться – и ради отдыха, и ради того, чтобы каждый из нас мог собраться с мыслями. Возможно, тогда появятся какие‑ нибудь новые соображения.

– Как хотите.

Четверо друзей вышли из кафе и разошлись в разные стороны. Каждый из них действительно ощущал, что должен побыть в одиночестве, чтобы привести в порядок свои мысли.

Едва Карло Чиприани успел разобрать почту и дать задание своей секретарше, как в кабинет вошла его дочь Лара.

– Наконец‑ то я тебя застала, папа! И где это ты был со своими дружками?

– Лара, ну что у тебя за манера называть так почтенных людей, которые…

– Это потому, что ты куда‑ то запропастился, папа, и мы уже начали беспокоиться. Правда, Мария?

– Да, синьора.

– Спасибо, Мария. Можешь идти, мы продолжим работу завтра.

Секретарша вышла из кабинета доктора Чиприани, оставив его наедине с дочерью.

– Надеюсь, сегодня вечером ты не станешь задерживаться, – сказала Лара.

– Сегодня вечером?

– Ты только не говори мне, папа, что уже забыл про день рождения жены Антонино и о том, что мы приглашены к ним на ужин…

– Ах да, день рождения! Нет‑ нет, я не забыл, а просто думал, что ты говоришь о чем‑ то другом.

– Ты не умеешь врать. И что ты ей купил? Ты ведь знаешь, что жена Антонино – своеобразный человек.

– Я как раз собирался сходить в магазин «Гуччи».

– Ты что, намереваешься еще раз подарить ей платок?

– Это самый подходящий подарок.

– Уж лучше сумку. Хочешь, я пойду с тобой?

Карло посмотрел на дочь и улыбнулся. Да, он с удовольствием пройдется с ней по городу и послушает ее рассказы о том, что произошло за последнее время в клинике.

* * *

Альфред Танненберг с невозмутимым видом слушал Полковника. Они были знакомы уже много лет, и Полковник всегда оказывал ему весьма ценные услуги. Это стоило Альфреду немалых денег, можно даже сказать, очень больших, однако в конечном счете он оказывался не в накладе. Полковник принадлежал к клану Саддама (они оба были родом из Тикрита) и, работая в службе государственной безопасности, входил в круг его доверенных лиц, поэтому Танненберг всегда был в курсе того, что происходит в окружении диктатора, или, как было принято говорить, «во Дворце».

– Скажи мне, кто прислал сюда этих людей! – настаивал Альфред.

– Клянусь тебе, я и сам этого не знаю. Они приехали из Италии по заданию агентства «Розыск и охрана». Их задача состояла в том, чтобы следить за Кларой. Больше они ничего не сказали, потому что ничего больше и не знали. Если бы им было известно что‑ нибудь еще, то, можешь мне поверить, они бы это рассказали. Мне не верится, что кто‑ то вдруг захотел причинить вред твоей внучке.

– И мне в это не верится, однако если кто‑ то все‑ таки пытается это сделать, то наверняка ради того, чтобы досадить мне.

– Да уж, старина, у тебя много врагов.

– Но и друзей тоже. Я рассчитываю на твою помощь.

– Ты прекрасно знаешь, что я к твоим услугам, однако необходимо, чтобы ты мне еще кое о чем рассказал. У тебя есть могущественные друзья. Может, ты их чем‑ то обидел?

Альфред даже глазом не моргнул, отвечая Полковнику.

– И у тебя есть могущественные друзья. К примеру, сам Джордж Буш, который скоро пришлет сюда своих морских пехотинцев, чтобы они сбросили всех вас в море.

Полковник, который в этот момент прикуривал египетскую сигарету (они ему нравились тем, что были ароматизированными), не очень радостно рассмеялся.

– Ты все‑ таки должен мне еще кое‑ что рассказать. В противном случае мне будет трудно помочь тебе защитить Клару.

– Поверь мне, я и в самом деле не знаю, кто прислал этих двоих. Я настоятельно прошу тебя усилить охрану Золотого дома и держать ухо востро. А еще я прошу, чтобы именно ты помог мне выяснить, кто же прислал сюда этих незадачливых сыщиков.

– Я это сделаю, друг мой, сделаю. Знаешь, в последнее время меня все чаще охватывает беспокойство. Я думаю, что войны нам все‑ таки не избежать, хотя во Дворце и считают, что Буш нас всего лишь запугивает и в последний момент даст задний ход. Мне же кажется, что он попытается довершить то, что начал его отец.

– Я тоже думаю, что будет именно так.

– Мне хотелось бы переправить жену и дочерей в какое‑ нибудь безопасное место. Оба моих сына служат в армии, и для них я сейчас мало что могу сделать. А вот для женщин… Интересно, во сколько мне это обойдется?

– Я займусь этой проблемой.

– Ты – настоящий друг.

– И ты тоже.

Альфред Танненберг и в самом деле не знал, кто организовал слежку за Кларой и с какой целью. Следившие за ней люди были итальянцами, стало быть, кто‑ то нанял их в Риме, чтобы они поехали вслед за его внучкой в Ирак. А может, они искали его, Альфреда? Но по чьему заказу? Или же его просто пытались запугать и лишний раз напомнить, что он не должен нарушать существующие правила и что ему не позволят передать своей внучке «Глиняную Библию»?

«Да, именно так, – решил в конце концов Альфред, – тут замешаны они, мои старые друзья. Однако в данном случае у них ничего не выйдет». Он считал, что именно его внучка должна найти «Глиняную Библию», она сможет прославиться благодаря данному открытию. И он не позволит, чтобы кто‑ то ей в этом помешал.

Альфред почувствовал, что у него сильно закружилась голова, однако он сделал над собой нечеловеческое усилие и твердым шагом направился к своему автомобилю. Его люди не должны заметить ни малейшего проявления слабости с его стороны. Придется отложить поездку в Каир, где его ждали врачи, чтобы провести еще одно медицинское обследование, а при необходимости – и еще одну операцию. Однако он решил больше не ложиться на операционный стол: воспользовавшись моментом, его могли усыпить на вечные времена. Его друзья вполне были на такое способны. И не потому, что они его не любили. Нет, они очень хорошо к нему относились, однако никому не позволено нарушать существующие правила. Кроме того, как бы медики ни старались, они все равно не смогут продлить ему жизнь. Единственное, что ему теперь оставалось, – так это ускорить осуществление своих планов. Клара должна была как можно быстрее начать раскопки.

Он попросил водителя отвезти его в Министерство культуры: ему нужно было поговорить с Ахмедом.

Когда Танненберг вошел в кабинет Ахмеда, тот разговаривал по телефону. Альфред терпеливо ждал, когда его зять закончит разговор.

– У меня хорошие новости, – сказал Ахмед, наконец положив трубку. – Я только что разговаривал с профессором Пико. Он ничего конкретного не обещает, однако собирается сюда приехать, чтобы лично осмотреть место раскопок. Если то, что он увидит, ему понравится, он вскоре вернется сюда с бригадой археологов, и мы начнем раскопки. Я сейчас же позвоню Кларе. Нам нужно подготовиться к его приезду.

– И когда приедет этот Пико?

– Завтра. Прилетит из Парижа. Он хочет, чтобы мы сразу же поехали в Сафран. А еще он хочет взглянуть на эти две таблички… Тебе придется их показать.

– Нет, я не стану встречаться ни с Пико, ни с ему подобными людьми. Ты ведь знаешь, что я никогда не встречаюсь ни с кем из тех, с кем мне не следует встречаться.

– Да, но я до сих пор так и не понял, чем ты руководствуешься, когда решаешь, с кем тебе следует встречаться, а с кем – нет.

– А ты и не должен это понимать. Ты все организуешь сам. Я хочу, чтобы этот археолог нам помог. Предоставь ему все, о чем он попросит.

– Альфред, Пико богат, а потому он вполне может без нас обойтись. Если руины в Сафране его заинтересуют, он снова приедет сюда, чтобы проводить там раскопки. В противном случае никто и ничто не сможет его убедить снова сюда приехать.

– А где же иракские археологи? Куда они подевались?

– Ты прекрасно знаешь, что у нас никогда не было выдающихся археологов. Те, кто хоть что‑ то собой представлял, уже давно удрали за границу. Два наших лучших археолога преподают в университетах в США, и они теперь более американизированы, чем сама статуя Свободы. Они уже никогда не вернутся в Ирак. Кроме того, наши служащие вот уже несколько месяцев получают лишь половину зарплаты, и тебе это известно, и здесь не Америка, где существуют различные фонды, банки и компании, жертвующие деньги на финансирование археологических экспедиций. Мы находимся в Ираке, Альфред, в Ираке, а потому ты вряд ли найдешь здесь стоящих археологов, если не считать меня и еще пары‑ тройки человек, которые – может быть – согласятся нам помогать.

– Мы хорошо им заплатим. Я поговорю с министром. Чтобы отправиться в Сафран, вам понадобится самолет, а лучше вертолет.

– Мы можем долететь до Басры, а оттуда…

– Давай не будем понапрасну терять время, Ахмед. Я поговорю с министром. В какое время прилетает Пико?

– Завтра во второй половине дня.

– Позаботься, чтобы его разместили в отеле «Палестина».

– А нельзя ли пригласить его к нам домой? Этот отель переживает не лучшие времена.

– Не только отель – весь Ирак переживает не лучшие времена. Давай вести себя так, как это принято в Европе. Там никто не станет приглашать малознакомого человека к себе домой, а Пико для нас – малознакомый человек. Кроме того, я не хочу, чтобы он слонялся по Золотому дому. Это закончится тем, что я рано или поздно натолкнусь на этого Пико, а ты уже слышал: я для него не существую.

Ахмед кивнул, соглашаясь с доводами дедушки Клары. Он знал: все будет именно так, как хочет Альфред Танненберг, и никто не осмелится ему перечить.

– Полковник рассказал тебе что‑ нибудь новое о тех людях, которые следили за Кларой? – спросил Ахмед.

– Нет, он знает еще меньше, чем мы.

– Их и в самом деле необходимо было убить?

Альфред нахмурил брови: ему не понравился вопрос Ахмеда, потому что он неожиданно озвучил то, над чем размышлял и сам Альфред.

– Да, необходимо. Тот, кто их сюда прислал, теперь знает, чем могут закончиться подобные игры.

– Они ведь приехали сюда по твою душу, верно?

– Да.

– И все из‑ за «Глиняной Библии»?

– Вот как раз это мне еще предстоит выяснить.

– Я никогда тебя об этом не спрашивал, и, по правде говоря, никто не решается затрагивать эту тему, однако все же скажи твоего сына убили?

– Он попал в аварию, в которой и он, и Hyp погибли.

– Его убили, Альфред?

Ахмед посмотрел прямо в глаза старику, но тот выдержал его взгляд. Альфреду неизменно удавалось сохранять хладнокровие, когда начинали ворошить его так и не зажившую рану, расспрашивая о смерти Гельмута и его жены.

– Гельмут и Hyp мертвы. Больше тебе об этом ничего не нужно знать.

Они несколько секунд пристально смотрели друг на друга. Ахмед первым отвел взгляд, не выдержав ледяного холода, струившегося из колючих глаз этого старика, который с каждым днем казался ему все более ужасным.

– Тебя мучают сомнения, Ахмед?

– Нет.

– Вот и хорошо. Я был с тобой настолько откровенен, насколько мог. Ты знаешь правила нашего бизнеса. Когда‑ нибудь он весь перейдет в твои руки, причем наверняка раньше, чем ты предполагаешь, и раньше, чем хотелось бы мне. Но ты меня не осуждай, Ахмед, даже и не думай меня осуждать. Я не позволю этого никому, даже тебе. В случае чего и Клара не сможет тебя защитить.

– Я это знаю, Альфред. Я хорошо знаю людей того класса, к которому ты принадлежишь.

В словах Ахмеда не было даже оттенка пренебрежения – он всего лишь констатировал тот факт, что и ему приходится плясать под дьявольскую дудку.

В четыре часа после полудня на улицах района Санта Крус, узкие улочки и небольшие тихие площади которого лучше любого другого района представляли архитектурное лицо старой Севильи, не было ни души. Ставни на выходивших на балкон окнах двухэтажного дома, в котором жила семья Гомес, были закрыты. Сентябрьское солнце раскаляло воздух до сорока градусов, и, несмотря на кондиционеры, позволяющие уберечься от ужасной жары, ни один здравомыслящий человек в Севилье не стал бы не только открывать ставни, но даже хотя бы приоткрывать их.

Из‑ за того, что ставни были закрыты, в комнатах царил полумрак. Впрочем, сейчас было время дневного отдыха, или, как его называют в Испании, сиесты.

Стоявший у входной двери посыльный уже в третий раз надавил на кнопку звонка, постепенно начиная терять терпение. Когда дверь наконец‑ то открылась и появилась женщина, было видно, что она тоже пребывала явно не в радужном настроении: скорее всего, звонок в дверь заставил ее прервать дневной сон.

– Этот конверт – для синьора Энрике Гомеса. Мне сказали, что я должен передать его ему лично в руки.

– Синьор Энрике сейчас отдыхает. Дайте конверт мне, я ему передам.

– Нет, я не могу этого сделать. Мне нужно удостовериться в том, что синьор Энрике получил этот конверт.

– Послушайте, я же вам сказала, что сама передам ему этот конверт.

– А я вам говорю, что либо передам этот конверт синьору Энрике лично в руки, либо унесу конверт с собой. Я – посыльный и поступаю так, как того требует инструкция.

– Послушайте, отдайте, пожалуйста, этот конверт мне!

– Я же вам сказал, что не сделаю этого!

Женщина говорила уже на повышенных тонах, да и посыльный отвечал ей так же. В глубине дома послышался шум голосов и чьи‑ то приближающиеся шаги.

– Что тут происходит, Пепа?

– Ничего особенного, синьора, просто этот посыльный настаивает на том, что ему необходимо передать принесенный им конверт синьору Энрике лично, а я говорю, чтобы он отдал конверт мне, а уж я передам его хозяину.

– Дайте конверт мне, – сказала хозяйка дома посыльному.

– Нет, синьора, я и вам не могу его отдать. Я или передам этот конверт синьору Энрике, или унесу его с собой.

Росио Альварес с презрением посмотрела на посыльного, подумывая о том, не захлопнуть ли дверь прямо у него перед носом. Однако шестое чувство подсказало ей, что этого не следует делать. К тому же она знала, что ей необходимо вести себя осмотрительно в отношении всего, что касается ее мужа. Поэтому она нехотя сказала Пепе, чтобы та поднялась на второй этаж и сообщила хозяину о прибытии посыльного.

Энрике Гомес немедленно спустился и, окинув стоявшего перед ним мужчину взглядом, пришел к выводу, что это действительно посыльный и никакого подвоха нет.

– Росио, Пепа, займитесь своими делами. Я сам поговорю с этим синьором.

Он специально выделил интонацией слово «синьор», чтобы позлить посыльного, который, обливаясь потом и держа в зубах зубочистку, с нагловатым видом разглядывал стоявшего перед ним хозяина дома.

– Послушайте/почтенный, мне, конечно, не хотелось отрывать вас от отдыха, но я делаю то, что мне приказывают, и мне приказали, чтобы я передал этот конверт вам лично в руки.

– А кто отправитель?

– Понятия не имею! Мне дали его в нашей конторе и сказали, чтобы я отнес его вам. Если вам нужна дополнительная информация, позвоните в нашу контору.

Энрике не стал утруждать себя ответом: он расписался в квитанции, взял конверт и закрыл дверь. Повернувшись к лестнице, он увидел, что на ее первой ступеньке стоит Росио. Жена озабоченно смотрела на него.

– Что случилось, Энрике?

– А что может случиться?

– Не знаю. Просто у меня возникло ощущение, что в этом конверте – плохие новости.

– Ну что ты говоришь, Росио! Просто этот посыльный – недалекий мужлан, которому сказали, чтобы он отнес конверт и передал его лично мне, а потому он уперся как осел и решил стоять на своем. Нуда ладно, ступай. Лучше отдохни, тем более что в такую жару ничем другим и не займешься. Я сейчас тоже поднимусь.

– Но если что‑ то случилось…

– Да что может случиться?! Ступай, оставь меня одного.

Энрике сел за стол в своем кабинете и аккуратно вскрыл переданный ему большой плотный конверт размером с лист писчей бумаги. Достав лежавшие в нем фотографии и взглянув на них, он невольно поморщился от отвращения. Затем он поискал внутри конверта какое‑ нибудь письмо и – без особого удивления – увидел записку и узнал почерк Альфреда Танненберга.

Но кто эти люди, которых убил Альфред?

Энрике снова стал разглядывать фотографии. На них были изображены два жестоко избитых человека, лица которых представляли собой кровавое месиво. На других фотографиях у них в головах уже были видны пулевые отверстия.

Записка состояла всего из четырех слов: «В этот раз – нет».

Энрике разорвал записку на мелкие кусочки и сунул эти обрывки в карман пиджака, чтобы затем выкинуть их в мусорный ящик. Что касается фотографий, то он пока не решил, как с ними поступить, поэтому до поры до времени положил их в свой личный сейф.

Когда он вернулся в спальню, жена ждала его там с нетерпением..

– Ну и что там, Энрике?

– Чепуха, Росио, просто чепуха. Не беспокойся. Давай отдыхать. До пяти часов еще далеко.

* * *

Посыльный подошел к двоим мужчинам, оживленно беседовавшим за завтраком в углу бара, из которого через окно открывался вид на пляж Копакабана. Обратившись к тому, который был старше, посыльный передал ему большой плотный конверт размером с лист писчей бумаги.

– Извините, синьор, для вас только что привезли этот конверт, и дежурный администратор мне сказал, что вы находитесь здесь.

– Спасибо, Тони.

– Не стоит, синьор.

Франк Душ Сантуш положил конверт в «дипломат» и продолжил непринужденный разговор со своим компаньоном. В полдень придет Алисия, и они пообедают вместе. Затем остаток дня и всю ночь они проведут вдвоем. Он уже давно не приезжал в Рио, даже слишком давно. Если живешь у границы тропического леса, невольно теряешь чувство времени.

Когда до полудня оставалось несколько минут, он поднялся в номер люкс, который был зарезервирован для него в этом отеле. Проходя через вестибюль, он взглянул на себя в зеркало и подумал, что для восьмидесятипятилетнего старика он еще довольно неплохо выглядит. Впрочем, Алисия в любом случае будет вести себя так, будто он – Роберт Редфорд. Он ведь ей за это платит.

* * *

Вагнер уже поднимался по трапу в свой личный самолет, когда заметил, как один из его секретарей изо всех сил бежит к самолету.

– Мистер Вагнер, подождите!

– Что случилось?

– Только что через посыльного был получен этот конверт Он прибыл из Аммана, и, похоже, дело срочное. Посыльный настаивал на том, чтобы вам вручили этот конверт немедленно.

Джордж Вагнер взял конверт и, даже не поблагодарив секретаря, поднялся по трапу в салон самолета. Там он уселся в удобное кресло и, пока его личная стюардесса готовила ему виски, разорвал конверт. С отвращением просмотрев лежавшие в нем фотографии, он гневно скомкал написанную Альфредом записку, в которой было всего лишь четыре слова: «В этот раз – нет».

Поднявшись с кресла, Вагнер жестом подозвал стюардессу. Та поспешно подошла к своему шефу, готовая выслушать его распоряжения.

– Скажите пилоту, что я откладываю полет. Мне нужно возвратиться в свой кабинет.

– Хорошо, сэр.

Глаза Вагнера сверкали яростным огнем. Спустившись по трапу и направившись к терминалу частных самолетов, он достал мобильный телефон и позвонил одному из своих знакомых, с которым его разделяла не одна сотня километров.

* * *

«Черт бы побрал эту миссис Миллер! »

Роберт Браун про себя ругал супругу сенатора на чем свет стоит. У него разболелась спина от того, что приходилось сидеть, ни на что не опираясь, на одеялах, расстеленных на траве возле особняка четы Миллер. Кроме того, ему не удалось встретиться со своим «покровителем»: тот хотя и сказал, что они увидятся на пикнике, сам здесь так и не появился.

Роберт почувствовал некоторое облегчение, увидев, как к нему приближается Ральф Бэрри. Может, Ральф сумеет избавить его от занудливой супруги сенатора, пытавшейся убедить Роберта пожертвовать крупную сумму для детей Ирака, которые станут сиротами, когда начнется война.

– Вы ведь знаете, уважаемый мистер Браун, что война приводит к разрухе. К сожалению, больше всех страдают дети, а потому мы с моими друзьями организовали комитет помощи сиротам.

– Безусловно, вы можете рассчитывать и на мой личный вклад в это дело, миссис Миллер. Как только сочтете возможным, сообщите мне, на какой счет мне следует перевести деньги, и какую сумму.

– О, как это великодушно с вашей стороны! Но я не могу назвать вам какую‑ то конкретную сумму. Оставляю это на ваше усмотрение.

– Что вы скажете по поводу десяти тысяч долларов?

– Это было бы замечательно! Десять тысяч долларов – это, несомненно, действенная помощь.

Наконец подошел Ральф Бэрри. Он протянул Брауну плотный конверт.

– Только что прислали из Аммана. Посыльный сказал, что этот пакет – очень срочный.

Роберт Браун, поднявшись с расстеленного на земле одеяла, извинился перед супругой сенатора за то, что вынужден прервать разговор, и направился в дом, чтобы отыскать там какое‑ нибудь укромное местечко. Бэрри, непринужденно улыбаясь, двинулся вслед за ним. Для него, бывшего профессора, возможность пообщаться со сливками общества американской столицы означала, что он сумел пробиться не вершину политического Олимпа.

В небольшой гостиной они нашли уютный уголок, где можно было присесть. Браун открыл конверт и достал лежавшие в нем фотографии. Взглянув на них, он нахмурился.

– Вот ведь сволочь! – вырвалось у него. – Сукин сын!

Затем Браун прочел записку из четырех слов: «В этот раз – нет».

Ральф Бэрри заметил, как напрягся его шеф, и стал ждать когда Браун покажет ему фотографии. Однако Браун этого не сделал. Он снова сунул ил в конверт, даже не пытаясь скрыть своего раздражения.

– Найди мне Пола Дукаиса.

– Что случилось?

– Это тебя не касается. Впрочем… впрочем, тебе я скажу у нас появились проблемы. Проблемы с Альфредом. На этом дурацком пикнике мне уже нечего делать. Как только переговорю с Полом, немедленно уеду отсюда.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒