Глава шестая

Возвращаясь домой после встречи с шефом полиции, Квиллер обнаружил, что Гудвинтер‑ бульвар совершенно преобразился. Все листья с тротуаров и газонов перед домами были сметены в канавы, откуда их в субботу должны будут вывезти. Позади особняка Гейджев стояла уборочная машина и трое старательных парней специальными приспособлениями сгребали листья в кучи.

– Кто вас нанял – Джуниор Гудвинтер? – обратился Квиллер к одному из них, чувствуя себя виноватым из‑ за того, что сам не позаботился об уборке заднего двора. – Пришлите счёт мне, но прежде ответьте на один вопрос: что будет дальше с этими громадными кучами?

– Завтра мы придём опять. У нас кончились мешки, – ответил один из рабочих. – Сегодня просто сумасшедший день. Все торопятся избавиться от листьев до снега.

– А вдруг вечером поднимется сильный ветер и опять разнесёт листья по двору, что тогда?

– Нам придётся потратить ещё один день, а вы получите ещё один счёт, – с хохотом ответил парень.

Молодые люди с шутками снова принялись за работу, а Квиллер, загребая ногами и шурша листьями, что сразу навеяло на него воспоминания о далеком и беззаботном детстве, зашагал по двору. Вдруг боковым зрением он заметил, что кто‑ то продирается сквозь кусты, отделяющие его двор от соседнего. Он уже приготовился закричать «Прочь! », но тут же узнал сына поверенного. Строгим голосом Квиллер спросил его:

– Что вам здесь нужно, молодой человек?

Тимми Вилмот поднялся с земли.

– О'Джей не у вас?

– Не имею чести знать никого, кто носил бы это имя.

– Это наш кот. Огромный рыжий кот. У него плохо пахнет изо рта.

– Ему бы лучше здесь не околачиваться! – сказал Квиллер с угрозой в голосе.

– А вдруг его всосало в пылесос, которым убирают листья? – Мальчик тревожно оглядывал задний двор Квиллера. – Да вот же он! О'Джей! – Тимми помчался по газону к куче листьев, на которой, умело используя приемы маскировки, развалился кот цвета апельсинового конфитюра. Схватив ошеломленного кота поперек брюшка, мальчишка потрусил назад, к своему двору, оранжевый хвост котяры при этом болтался между его колен, а четыре оранжевые лапы растопырились в разные стороны. Мальчишка добрался до живой изгороди и пролез под ней на свою территорию.

В вестибюле Квиллера встретили сиамцы. И в волнении стали его обнюхивать. Их носы, подобно тому, как счётчик Гейгера определяет источник радиации, обследовали каждый квадратный дюйм его одежды, а усы как бы регистрировали то, что они учуяли, – недавний контакт с собачьим доктором.

Пройдя осмотр, он выложил сиамцам на тарелку жареную говядину и костистого голавля, принесенных из ресторана Дели Тудл, поставил её у кухонного стола и включил радио, намереваясь услышать прогноз погоды, но вместо него услышал объявление совершенно иного содержания:

«Завтра вечером, в канун Дня Всех Святых, на улицах Пикакса могут появиться ряженые. В соответствии с решением городского муниципалитета хождение по домам разрешается в течение полутора часов, от шести до семи тридцати. Маленькие дети без сопровождения взрослых появляться не должны. А дети постарше не должны ходить поодиночке, только группами не менее двух человек. В целях безопасности рекомендуется выполнять следующие указания: ходить только по тротуарам; не выбегать на проезжую часть улиц; не заходить в дома, куда вас будут приглашать; не одевать долгополые одежды, чтобы не запутаться в них и не упасть; не есть предложенных угощений, пока их не проверили родители или другие ответственные лица. Булочки и пирожные должны быть только в упаковке. Счастливого Хеллоуина! »

Квиллер повернулся к кошкам, которые умывались после трапезы:

– Вы слышали? Думаю, мы более приятно проведём время, если останемся дома и займёмся какими‑ нибудь домашними делами.

В субботу вечером, прослушав обращение к горожанам в третий раз, он отправился на Тудл‑ базар и купил бушель яблок. Вернувшись домой, он услышал телефонный звонок и в подтверждение этого увидел, как Коко мечется взад‑ вперёд, вспрыгивая при этом на стол.

– Всё, всё! – успокоил его Квиллер. – Я слышу и знаю, в чём дело.

Из трубки послышался голос Джуниора:

– Где ты ходишь в такую рань? Или ты не ночевал дома? Я тебе звоню уже в четвертый раз.

– Я выходил купить яблок для ряженых.

– Яблок?! Ты часом не спятил? Они швырнут яблоки тебе в лицо. Да ещё побьют стекла!

– Ну, это мы ещё посмотрим, – мрачно ответил Квиллер. – Какое у тебя ко мне дело? Ты уже на работе?

– Нет, пойду попозже, а сейчас хочу предложить тебе небольшую поездку. Как ты на это смотришь?

– А куда?

– На кладбище Хилтоп. Там вчера похоронили бабушку. Тихо, без шума и помпы.

– Почему так?

– В своём последнем завещании, которое хранится в конторе Вилмота, она изъявила желание не устраивать ей пышных похорон и обойтись без плача и стенаний, без цветов и волынок.

– Её последнее пожелание – прямо‑ таки удар, нацеленный в самое сердце Энди Броуди, – сказал Квиллер.

Для шефа полиции не было большего удовольствия, чем поиграть на волынке во время свадебных и погребальных церемоний.

– Это бабушкина месть полиции за бесчисленные штрафные талоны, которые, впрочем, она никогда не оплачивала.

– А почему ты решил отправиться на кладбище сегодня утром?

– Просто потому, – ответил внук усопшей, – что присутствие при погребении только лишь братьев Динглберри и экскаваторщика, закопавшего могилу, не очень почтительно по отношению к бабушке. Так ты поедешь? Я сейчас буду!

– Да, я прихвачу с собой пару яблок, – пообещал Квиллер.

Кладбище Хилтоп образовалось ещё во времена пионеров, когда семейства Гейджев, Гудвинтеров, Тривйльенов и других поселенцев хоронили своих родных в могилах по обе стороны от гребня холма. Силуэты памятников над их могилами вырисовывались на фоне неба по мере приближения к кладбищу.

По дороге Джуниор сообщал Квиллеру новости.

– Пикакс вчера снова проиграл матч Локмастеру всухую, пропустив четырнадцать мячей.

– Нам бы следовало бросить играть в футбол и заняться выращиванием картофеля, – резюмировал Квиллер.

– Ну, что чуланы в доме Гейджев? – поинтересовался Джуниор.

– Коко снова выволок из одного из них атрибут человеческой жизнедеятельности, каковой я в последний раз видел в фильме Фреда Астера. Этот кот постоянно что‑ то раскапывает в чуланах, а потом, пыхтя и надрываясь, тащит добычу под кухонный стол, где хранит свою коллекцию. Похоже, цель его жизни – постепенно очистить все чуланы.

– Их, конечно, надо рано или поздно очистить, – заметил Джуниор.

– Осторожней! – резко вскрикнул Квиллер.

У Джуниора была манера во время разговора смотреть в лицо собеседнику, из‑ за чего сейчас они едва не сбили оленя, неожиданно выскочившего на дорогу из кукурузных зарослей.

– Смотри за дорогой, Джуниор, а то как бы нам самим не переселиться на кладбище Хилтоп. – Они ехали мимо ферм и полей, и Квиллер спросил Джуниора, не знает ли он фермера‑ картофелевода по имени Гил Инчпот.

– Лично его – нет, а вот его дочь была моей постоянной партнершей на школьных вечеринках. Она единственная из девушек подходила мне по росту.

– Ну, теперь‑ то ты не коротышка, Джуниор. Теперь ты, скорее всего, тот, кого называют образцовым мужчиной в смысле роста.

– Вот спасибо. После твоих слов я чувствую себя так, словно во мне роста – все шесть футов.

Они вылезли из машины и, поднявшись на холм, подошли к гранитному обелиску, на котором было высечено имя семейства Гейджев. Со всех сторон обелиск окружали маленькие надгробия, среди них и возвышался прямоугольный холмик свежей земли, пока ещё безымянный и не обложенный дерном.

– Вот тут сейчас моя бабушка, – сказал внук, – я должен был переправить во Флориду её книги, но, честно говоря, закрутился с семейными делами. Теперь же твердо обещаю, что заупокойную службу я закажу именно такую, какую она просила.

– Её завещание уже огласили?

– Ещё нет, ждут приезда Джека и Паг. Брат сейчас в Лос‑ Анджелесе, а сестра в Монтане. Бабушка несколько раз переписывала свое завещание после того, как перебралась во Флориду. Она хранила завещание в сейфе администратора парка. Завещание было перевязано красной ленточкой и запечатано восковой печатью. Интересно, какие изменения она вносила?

– Помнится, ты говорил, что ты её единственный наследник.

– Да, она частенько говорила это, но подозреваю, она просто хотела расположить меня к себе, чтобы попросить о какой‑ либо услуге. В таких делах ей не было равной.

– Когда Паг и Джек приедут, приходите все трое отобедать со мной, – пригласил Квиллер.

– О! С огромным удовольствием!

– Хочешь яблоко?

Некоторое время они молча жевали яблоки; Джуниор, не отрываясь, смотрел на бабушкину могилу, а Квиллер озирался по сторонам.

– Хороший вид отсюда, – заключил он.

– Могильщики всегда с большой неохотой хоронят здесь. Нет нормальной дороги, и им приходится издалека тащить гроб на руках, поднимаясь по крутой тропинке… Жаль, я не взял с собой цветов положить на могилу.

– Давай зароем сердцевинки от яблок. Они прорастут и, став деревьями, будут цвести каждую весну.

– Здорово! Так и сделаем! – радостно согласился Джуниор.

Они выкопали в могильном холмике небольшие ямки, с благоговением зарыли в них яблочные сердцевинки и, не говоря друг другу ни слова, пошли обратно к машине. Ехали молча.

– Слушай, Джуниор, ты никогда ничего не рассказывал мне про своего деда, – нарушил молчание Квиллер.

– Честно говоря, после смерти мои бабушка с дедушкой стали ближе друг к другу, нежели были при жизни. Бабушка интересовалась искусством и правильным дыханием, дедушка – только спортом и выпивкой. После того как работы на принадлежащей Гейджам верфи прекратились, дедушка стал пускать в оборот семейные деньги, причём делал это не всегда законно, за что угодил на два года в тюрьму. Это произошло в двадцатые годы.

– Если они были настолько разными людьми, так почему же они поженились? Кто‑ нибудь знает причину?

– Я могу судить об этом лишь со слов матери, которая рассказывала, что предки Эвфонии были врачами во времена пионеров: её девичья фамилия – Роф. Они принимали роды за бушель яблок, а за наложение гипса получали пару цыплят, и, как ты понимаешь, в их семье деньги не водились. Поэтому‑ то Эвфонию и заставили выйти замуж за наследника семейства Гейджев. Семейство Рофов, происходившее из Бостона, могло похвастаться некоторой родовитостью, чего недоставало семейству дедушки, вот почему всеми вокруг эта женитьба была воспринята как удачная сделка, однако на самом деле все обстояло совсем не так.

– Твоя мама была их единственным ребёнком?

– Да. Она называла себя блюдом, приготовленным во время медового месяца.

Квиллер попросил довезти его до магазина, где продавались всякие штучки для развлечений и увеселений. Там он купил синюю лампочку и маску ко Дню Всех Святых. Вернувшись домой, он почти час возился с магнитофоном, записывая то, что должно было бы быть звуковым фоном представления. Сиамцы пребывали в растерянности. Наблюдая за тем, как их хозяин произносит речи, издаёт крики боли и мучений и хохочет с отвратительной гримасой в микрофон, они не могли понять сути происходящего.

Работу над созданием звукового фона прервал телефонный звонок, и голос Гарри Пратта произнёс:

– Рядом со мной Ненси. Она хочет вам кое‑ что сказать. Можно?

– Передай ей трубку.

До Квиллера донесся прерывающийся от волнения детский голосок Ненси:

– Полиция штата обнаружила папин автомобиль.

– Оперативная работа. Где же они его нашли?

– В аэропорту.

– В гараже?

– Нет, на открытой стоянке.

Квиллер понимающе кивнул. За поставленную в гараж машину следовало платить, и многие предпочитали оставлять свои автомобили на лугу, где паслись коровы.

– Известно что‑ либо о его местонахождении?

– Нет… – Она замешкалась на мгновение, потом добавила: – Он… он вообще не любил никуда ездить, мистер Квиллер. Он, по‑ моему, ни разу не покидал границ Мускаунти, разве только тогда, когда его отправили во Вьетнам.

– А вы не допускаете возможности, что он неожиданно получил предложение заключить выгодную сделку? Что говорит полиция?

– Они просили меня подать заявление об исчезновении отца, и тогда они проверят списки пассажиров, улетевших из аэропорта.

– Держите меня в курсе дела, Ненси, – попросил Квиллер. В нем пробуждалось чувство искренней жалости к ней, и, желая рассеять её мрачные предчувствия, он сказал: – Знаете что, я хочу написать заметку о езде на собаках. Как вы смотрите на то, чтобы побеседовать со мной на эту тему?

– С удовольствием, – ответила она. – Тем, кто любит езду на собачьих упряжках, приятно будет прочитать о своём увлечении в газете.

– Что, если мы встретимся завтра после обеда?

– Хорошо. По дороге из церкви я загляну к отцу, приберу немного и к двум часам буду уже дома.

– А кстати, как обстоят дела с уборкой картофеля?

– Морозы ещё не начались. Молю Бога, чтобы отец вернулся домой, пока урожай не погиб.

– А вы могли бы нанять кого‑ нибудь, чтобы спешно убрать картофель?

– Даже не знаю, к кому обратиться. Все заняты своими собственными делами.

– По‑ моему, стоит поискать, Ненси. Прощаюсь с вами до завтра.

Приближалось время появления ряженых. Квиллер примерил купленную им маску мертвеца и приготовил простыню, в которую намеревался завернуться с головой. Он поставил магнитофон у входной двери, а в шесть часов зажёг синюю лампу, которая зловещим светом залила каменную стену дома. Всё было готово к приходу ряженых.

С игривыми возгласами и шумной болтовней к главному входу приблизилось живописное трио: маленького роста Дарт Вейдер, пират и новобрачная в свадебном платье, сделанном из старой занавески. В руках у всех были большие продуктовые сумки. Кто‑ то из детей протянул руку к звонку, и в этот момент входная дверь начала медленно открываться и из мрачной глубины дома раздался неестественный ужасающий звук «Ооооооо‑ ооооооооооух! Ооооооооооооооооооооух! », перешедший в леденящий душу визг. А затем перед выпученными от страха глазенками ряженых из тёмного коридора появился завернутый в саван скелет. Клешнеобразная ладонь его вытянутой руки сжимала яблоко. Несчастное трио с громким воплем скатилось с крыльца и ринулось прочь.

Последующие группы‑ ряженых также пугались, хотя и не столь сильно, чтобы покинуть дом Квиллера без угощения, а посему запас яблок медленно, но убывал. Многие ряженые и нищие вообще не подходили к его дому, а направлялись по боковой дорожке к ярко освещенному каретному сараю, где получали от Полли изрядные порции всевозможных сластей.

Последними, кто отважился подойти к особняку Гейджев и встретиться с призраком, были очкастый ковбой с приклеенными усами и миниатюрная балерина в белой пачке, усыпанной блестками, причем пачка была надета прямо поверх теплого спортивного костюма. Ковбой нажал на кнопку дверного звонка, и Квиллер включил магнитофон: «Оооооооооооооооооух! Оооооооооооо‑ ооооооооух! » За воплями привидения последовали визг и кудахтающий смех, которыми отважная пара встретила появление скелета.

– Я вас знаю! – просмеявшись, заявил ковбой. – Это вы рассказывали нам о пожаре.

Квиллер ответил замогильным голосом:

– Я… вставший из могилы скелет… из страны Скелетании!

Мальчик‑ ковбой обратился к своей юной спутнице:

– Он здорово меняет голоса, нипочём не догадаешься, что это он. Но я точно знаю, это тот человек с большими усами, помнишь?

– Так чего же вы хотите? – тем же замогильным голосом спросил призрак.

– Угощения или развлечения!

Из разжавшихся клешнеобразных ладоней в раскрытые мешки выпали яблоки, и Тимми Вилмот, повернувшись к сестренке, сказал:

– Яблоки! Этот человек сорит деньгами!

В семь тридцать Квиллер с облегчением и радостью вывернул синюю лампу и скинул с себя маску и одеяние призрака.

Вскоре позвонила Полли:

– Ну и как, много у тебя было ряженых?

– Достаточно, – ответил он, – но у меня ещё осталось немного яблок, так, пирогов на восемь‑ девять. Как насчёт того, чтобы поехать куда‑ нибудь поужинать?

– Спасибо, но не сегодня. Совершенно без сил из‑ за постоянных звонков ряженых и беготни вверх‑ вниз. Лучше приходи ко мне завтра с утра. У меня есть омлет с грибами и сдобные булочки с сыром.

– Договорились! И захвачу с собой яблок. В какое время приходить?

– Около двенадцати, только не забудь перевести стрелки своих часов. Мы переходим на зимнее время.

Прежде чем перевести двое своих наручных часов, трое электронных часов на радиоприёмниках и часы на кофеварке, Квиллер добавил к своей коллекции, которую хранил в ящике письменного стола, несколько новых экспонатов: соломинку для коктейля, кусок сигары, коричневый шнурок для ботинок, дамскую чёрную кружевную подвязку, носовой платок с вышитой монограммой «Синара» и коробочку пластыря для мозолей.

С субботнего утра всё население страны начало жить по зимнему времени, исключение составили Коко и Юм‑ Юм, которые в семь часов утра уже топтались по груди Квиллера, требуя своего восьмичасового завтрака. Он выставил их из спальни и запер дверь, однако они стали так громко и настойчиво орать под дверью, так неистово прыгать на дверную ручку, что ему ради собственного спокойствия пришлось встать и накормить их. Сам же он довольствовался кофе и яблоками – берег аппетит для омлета и булочек. Когда он открыл дверь каретного сарая своим ключом, то первым, кого он увидел, был здоровенный сиамский кот, сидевший с вызывающим видом на верхней ступеньке лестницы.

– А ну брысь! – прикрикнул на него Квиллер. – Меня пригласили к обеду… Полли, под твоим котом пол ещё не прогибается?

– Милый, а что мне делать? – с печалью в голосе отозвалась Полли. – Бутси постоянно испытывает голод. Не представляю себе, как Коко может оставаться таким изящным. Мой кот когда вытягивается, то в длину он не меньше ярда.

– Может, у него больше позвонков. Он огибает углы, как поезд, идущий по дуге: локомотив идёт уже на восток, а вагоны продолжают двигаться в северном направлении… Это запах кофе или мне кажется?

– Наливай себе сам, Квилл! А я пока подготовлю всё для омлета.

Положив в рот первый кусок сочного омлета он спросил с благоговением:

– Где ты научилась делать столь божественные омлеты?

– Для того чтобы освоить технологию, я готовила омлет каждый день в течение целого месяца. Но это было несколько лет назад, ещё до наступления той поры, когда мы начали остерегаться холестерина.

– Вот уж я абсолютно не беспокоюсь о холестерине, – с вызовом парировал Квиллер, – уверён, что всё это сущая чепуха.

– Золотые слова, милый.

Он принялся за вторую булочку.

– Брат и сестра Джуниора приезжают в город, чтобы уладить кое‑ какие формальности. Я собираюсь пригласить их отобедать со мной. Надеюсь, ты тоже составишь нам компанию? – спросил он.

– Конечно. Я помню, Пат брала в библиотеке книги по коневодству, она вышла замуж за скотовода. Джек интересовался рекламой, он всегда считался умным мальчиком.

– А ты знала, что дом, в котором размещается закусочная Луизы, принадлежит миссис Гейдж?

– Об этом знают все. Здание является собственностью семейства Гейджев на протяжении нескольких поколений.

– А ты когда‑ нибудь встречалась с мужем Эвфонии?

– Нет, наши пути никогда не пересекались.

– Говорят, он не очень‑ то ладил с женой. Слегка дернув плечиками, Полли ответила:

– Лично у меня нет оснований утверждать это, хотя на публике я ни разу не видела их вместе.

– Кажется, между её мужем и Луизой были весьма неплохие отношения.

– Квилл, дорогой, для того, кто распространяет сплетни, ты прямо‑ таки находка.

– Мною движут чисто профессиональные мотивы, – оправдывался Квиллер, – я хочу написать подробную биографию Эвфонии.

Полли кивнула в ответ, хотя понимала, что этому очередному амбициозному замыслу Квиллера, как и всем предшествующим, не суждено будет осуществиться.

– Никто не высказал ни одной приемлемой причины её самоубийства, – продолжал развивать свою мысль Квиллер. – Джуниор полагает, что причиной самоубийства явилась её вера в перевоплощение душ, но меня это не убеждает.

– Меня тоже… Налить ещё кофе? – спросила она.

– Да, сегодня кофе особенно хорош. Что ты добавляешь в него? – поинтересовался он.

– Чуть‑ чуть корицы.

Они молча, как и подобает добрым друзьям, попивали кофе, и Квиллер при этом спрашивал себя, стоит ли рассказать Полли о последних находках Коко. Кроме пурпурного банта и пурпурного шлепанца, Коко для своей коллекции выбрал ещё флакончик из‑ под фиалковых духов, английский сухой лавандовый одеколон и тюбик губной помады с этикеткой «Грейп Делиш». Но почему из примерно полутора миллионов предметов, заполняющих чуланы дома Гейджев, именно эти привлекли его внимание, было непонятно. Может, он чувствовал врождённую приверженность Эвфонии к пурпурному цвету? А может, старался передать какие‑ то послания, понятные лишь кошкам?

– Что ты читал последнее время? – спросила Полли.

– Для своего удовольствия – биографию сэра Уилфреда Гренфелля, а с кошками мы читаем «Робинзона Крузо». Выбор Коко. В первом предложении романа сто пять слов и огромное нагромождение придаточных. Его можно сравнить с первым предложением диккенсовской «Повести о двух городах», в котором сто двадцать слов, а сочинительная связь создаёт эффект стаккато.

Полли со смехом кивнула и спросила, не хочет ли он послушать концерт Моцарта для флейты, гобоя и альта. Квиллер, всегда предпочитавший большой симфонический оркестр и тысячеголосый хор, учился сейчас находить приятное в камерной музыке. Так или иначе это было приятным воскресным времяпрепровождением, однако наступил момент, когда он извинился и попросил разрешения откланяться, сославшись на необходимость взять интервью у заводчика сибирских лаек.

Он не стал уточнять, что разведением сибирских лаек занимается женщина, молодая женщина, молодая миниатюрная женщина с манящими черными глазами, водопадом чёрных волнистых волос и детским голосом.

Спустя полчаса, добравшись до указанного адреса в городке Брр, он сразу понял, что попал туда, куда надо. Из‑ за дома на колёсах слышался лай целой своры собак. Взволнованные появлением незнакомца, лайки метались на привязи около своих будок, поставленных в линию. Он попытался было успокоить собак словами «Хорошие, хорошие собачки! », но это только усилило гвалт и смятение. Не найдя Ненси ни здесь, ни дома (на его стук в дверь отозвался только Корки), Квиллер собрался уже уезжать, когда во двор на полном ходу влетел грузовик с каким‑ то ящикообразным сооружением за кабиной. Из машины выскочила Ненси.

– Извините меня за опоздание, – сказала она, ещё не остыв от быстрой езды. – Полиция приезжала в дом отца. Они проверили регистрацию на авиарейсы и установили, что он не покупал билета.

«Или же купил билет на другое имя», – подумал Квиллер.

– Ничего не могу понять! – продолжала Ненси. – Почему он оставил свой грузовик там? Я беспокоилась из‑ за картофеля, а теперь меня волнует, что всё‑ таки случилось с отцом?

– Может, какие‑ либо неприятности? – с участием в голосе проговорил Квиллер. – Финансовые затруднения? Или враги, от которых необходимо скрываться?

– Не знаю… Не думаю… Он отлично ладил с другими фермерами, первым приходил на помощь. Дверь нашего дома всегда была нараспашку: кому‑ то требовалось срочно позвонить, у кого‑ то кончился бензин, у кого‑ то сломалась машина. И отец одалживал горючее или лез под капот и чинил мотор. Он мог справиться с любым мотором и очень гордился этим. А теперь мне страшно оттого, что вдруг кто‑ то решил использовать его в своих интересах! Папу никогда не заботило, кто ездит по дорогам округа. Здесь раньше было спокойно! Все были честными. А теперь… кто угодно может, например, подойти и разозлить моих собак или даже увести их с собой. С соседней фермы украли огромное дерево – грецкий орех. – Собаки продолжали заливаться лаем, пока она не успокоила их какой‑ то командой.

– Сколько лет вашему отцу? – спросил Квиллер.

– Пятьдесят семь.

– А когда умерла мать?

– Она умерла три, нет, четыре года назад. После её смерти папа сильно изменился.

– А было ли что‑ нибудь такое в его жизни, о чем вы могли не знать?

– Вы хотите спросить, были ли у него женщины? … Или не употреблял ли он наркотики? – Она поколебалась, перед тем как ответить.

Квиллер умел приободрить собеседника и часто пользовался этим своим умением в репортёрской работе:

– Мне вы можете говорить всё, Ненси. Возможно, я сумею вам помочь, – сказал он.

– Ну… раньше он был довольно прижимистым, а в последнее время стал тратить много денег.

– Расточительство может быть одним из способов, с помощью которого стремятся унять тоску. А как он тратил деньги? – спросил Квиллер.

– Он вкладывал их в свою ферму… разные там усовершенствования и новшества. В этом ведь нет ничего худого, но… – Она вдруг испуганно посмотрела ему прямо в глаза. – Но откуда у него столько денег?

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒