Виктория Князева 17 страница

– Сколько плыть‑ то еще? – спросил Вертодуб, усаживаясь рядом.

– Да кто его знает, – пожал плечами старик, не выпуская изо рта трубки. – Коли так тихо и впредь плыть будем, не раньше завтрева придем к морю, а то еще позже.

– Не годится эдак, – покачал головой стрелок, – а нельзя никак пораньше быть?

Самоха хмыкнул:

– Ну это уж коли вы, ребятушки, самого Ветра о помощи попросите.

– Эх, – вздохнул Андрей и потянулся за своим кисетом.

Не клеился отчего‑ то разговор со старым кормчим, да и какие беседы, коли ежеминутно кто‑ то из помощников требовал его совета. Команда у Самохи хоть и расторопная, да только больно уж молодая, неопытная. Старик своим ребятам был как отец, поучал да наставлял каждого, надеясь со временем вырастить из парнишек славных мореходов. Один только Славята был вечной его бедой, да только что уж тут поделаешь, волей‑ неволей пришлось смириться. Да может статься, молодчики эти, крысоловы, чем подсобят, глядишь, и из меньшего выйдет толк. Хотя кто знает. Кто знает…

Для молодцев время тянулось мучительно. Час прошел, за ним другой, говорить было не о чем, заняться тоже нечем, а безделье да отдых, конечно, завсегда богатырям на пользу идут, да только сколько можно! Витомыслу‑ то хорошо, он как завалился почивать, так и спал без просыпу вместе с котом, а вот Вертодуб со стрелком уже не находили себе места. Несколько раз они предлагали Самохе свою помощь, но тот только рукой махал: ваше, мол, дело одно – отдыхать. Гости, понимаешь ли. Нет, ничего не скажешь, гостем быть лестно, а все‑ таки пора бы и честь знать. И Вертодуб решительно направился к двери.

– Куда ты? – окликнул его стрелок.

– Туда, – на ходу бросил Вертодуб и пошел осматривать корабль. Запахло чем‑ то жареным, и Вертодуб понял, что где‑ то неподалеку находится кухня. Есть не хотелось, поэтому Вертодуб быстрым шагом прошел по коридору мимо и столкнулся нос к носу со Славятой.

Несколько секунд молодцы стояли, оглядывая друг друга оценивающим взглядом. Первым заговорил Славята:

– Ты чего тут?

– Вот хожу, смотрю. Думаю, может, помочь чем? Хороший корабль у батюшки твоего! – похвалил Вертодуб.

– Ничего так, – хмыкнул юнец, сплевывая на пол. – А что, правда отец меня к вам в слуги прочит?

– Ну не в слуги, – улыбнулся Вертодуб, – а в товарищи.

– Ну в товарищи, – нахмурился Славята, – все едино. Так, что ли?

– Ну так.

– Так ты скажи ему, – тут паренек посмотрел на Вертодуба в упор, – что не согласен я! А коли силой заставит, так и я не лыком шит – за борт прыгну, и ищи‑ свищи меня.

Вертодуб решил с парнем не церемониться:

– Больно ты кому нужен – силой тебя тягать. Я б тебя и сам не взял, да батюшке твоему обещался с собой за море взять.

– Куда? – насторожился Славята. – За море? За Северное море?!

– Угу, – кивнул Вертодуб, – но коли ты не хочешь, так, пожалуй, и не возьму.

– Да погоди ты! – замахал на него руками Славята. – Я‑ то думал, вы меня в работу какую бумажную впрячь решили! Так вы в самом деле за море собрались?

– За море, – подтвердил Вертодуб, – да ты же того не желаешь. Тебе все бы в реку сигать вниз головою, к царю морскому на поклон.

– Да к какому царю! – расхохотался паренек и сразу показался Вертодубу на редкость приятным. – Я, понимаешь, все боюсь, как бы меня батюшка снова за бумаги да за перо не усадил. Не люблю я, понимаешь, на одном месте сидеть, меня просторы морские зовут! А отец, кажется, меня готов заживо сгноить в Снежети. Ух, ненавижу наше царство!

И Славята, сжав кулаки, погрозил кому‑ то невидимому. Вертодуб расхохотался – парень мог и в самом деле оказаться толковым. А то, что нигде ему не сидится подолгу, так оно, наверное, к лучшему, им такой товарищ и нужен. Но Вертодубу хотелось еще проверить Славяту.

– Послушай, дружок, коли тебе работа бумажная так не мила, отчего ж со своим батюшкой плавать не хочешь? Тут вроде и простор тебе, и дали морские.

– Простор, – передразнил Славята, – много я этого простору вижу! Батюшка мой как меня грамоте выучил, так думает, что я буду вести все его дела с большим удовольствием. Ты думаешь, я тут на мачты влезаю да палубу драю, как любой нормальный мореход? Нет, усадил меня отец над бумагами день и ночь корпеть – где проплыли. сколько городов позади оставили и сколько еще впереди будет. Ну и все дела денежные тоже через меня ведет. А мне все эти расчеты, – тут Славята чуть ли не со слезами взглянул на Вертодуба, – веришь ли, поперек горла уже встали!

– Понимаю, – серьезно сказал Вертодуб, – ну да не переживай, брат. Мы и вовсе в грамоте не сильны, то есть Витомысл еще и охоч до мелких буковок, Андрейка вроде тоже разбирается, а я в этом совсем ничего не смыслю. Так что тебя мы, Славятка, мучить да терзать не будем, а коли готов ты с нами в трудный да опасный путь отправиться – это, как говорится, милости просим.

– Я с вами, – еще шире улыбнулся парень и тут же посерьезнел: – Пойду я уже, не ровен час, батюшка хватится, заругает. Только вы уж не подведите, не забудьте меня с собой взять!

– Не забудем, – кивнул Вертодуб и пошел обратно в светелку. Ему было о чем поговорить со стрелком.

Время текло неторопливо, беседы велись ровные да гладкие, все о девках красных да о подвигах ратных. Ближе к обеду пробудился кот, потянулся, огляделся по сторонам и шустро побежал кормиться. Путь его лежал мимо кухни, но туда Баян даже не сунулся, движимый внезапно проснувшимся инстинктом охотника. Соскучился бедный кот по свежему мясу, потому резво гонял крыс по всему кораблю, ловил и ел с огромным удовольствием. Самоха с удовлетворением следил за его действиями, сетовал, что давно не завел себе такую животину, и думал, как бы подешевле закупить партию котов и продать потом подороже. Молодцам старик собственноручно принес кувшин старого вина, разлил по стаканам, пожелал долгой жизни. Тем временем подоспел и обед.

– А что, Самоха, – вопросил Вертодуб с набитым ртом, – прибыльное ли дело по морям да рекам плавать?

– Хлопотно, – коротко ответил Самоха и отхлебнул из пиалы ароматного чаю, – да только уже привык, иного ремесла не знаю. А вот вы, хлопцы, чего по свету рыщете?

– Дело есть важное, – серьезно ответил Вертодуб. Подумал‑ подумал и решил все рассказать начистоту: – Знаешь ли ты, Самоха, Золотое царство?

Самоха знал. Да что там знал, сам не раз бывал во владениях царя Кусмана. Неодобрительно он отозвался о тамошних порядках, однако общей бедой проникся, посетовал еще, что царь не предпринимает никаких действий.

– Да что тут предпримешь, – бросился горячо защищать царя стрелок, – коли никакая сила на свете с царем Огнем да царицей Маланьицей не справится!

– А зачем вы тогда на остров Ладень едете? – лукаво спросил его старик. – Главное, сынок, веру не терять! Надежда – она всегда хорошо, да только одно дело впустую надеяться, и совсем другое – крепко верить в собственные силы. А коли веришь в правду да в добро, никаким чародеям да ворожейкам тебя не победить.

Андрей слушал морехода и улыбался.

Медленно подступал вечер, сгущались сумерки, вдоль белых берегов пополз густой туман.

– Не поспеем к ночи‑ то! – посетовал Самоха. – Видать, только утром у моря будем. Ой, не к добру…

– Не к добру, – тихо повторил стрелок и прислонился спиной к стене. Вскоре он задремал, сам того не заметив.

Вертодуб еще походил по светелке, подумал, перекинулся парой слов с Самохой, а потом и сам решил пойти спать, коли больше заняться нечем. Самоха предложил было пойти в другую горенку и улечься на подвесную койку, но Вертодуб решил, что незачем отставать от товарищей, и сам кое‑ как устроился на полу. Сон пришел не сразу, долго еще Вертодуб лежал, закинув руки за голову, думал о разных разностях и что‑ то неслышно напевал. Наконец уснул и он.

О, как черна была холодная северная ночь! Звезды, яркие и лучистые, сияли в небесной дали, рогатый месяц то и дело прятался за тучи. Свирепый ветер рвал шелковые паруса, вздымал огромные волны, которые перекатывались через палубу. Но кто же мчится в этот час сквозь метель и стужу по заснеженному берегу? Что за бешеный конь оглашает этог край своим заливистым ржанием, что за безумный витязь мчится вперед, не разбирая пути? О, взор его темен, как сама ночь, но в глазах нет ничего, кроме бесконечного равнодушия и усталости. Но берегись, путник, кто встретит на своем пути черного витязя, ибо не будет тебе спасения от холодного вестника черной ночи! Лишь коснется он полой своей одежды, как от тебя останется только горстка белого пепла. В тот час, когда на черном небе зажигается первая звезда, страж ночного покоя седлает своего могучего коня и отправляется в путь. И горе тому, с кем он встретится прежде, чем снова взойдет солнце.

Вертодуб проснулся с первым лучом рассвета и улыбнулся. Спать совершенно не хотелось, поэтому он тихонько встал, оделся, стараясь не разбудить товарищей, и вышел на палубу. Далеко‑ далеко, у самого горизонта, лежало, освещенное алой зарей, Северное море.

– Ну наконец‑ то! – выдохнул Вертодуб и вдруг понял, что страшно проголодался. По дороге на кухню он встретился с Самохой, который тоже поднялся с утра пораньше.

– Что, не спится? – добродушно загудел старик, похлопывая Вертодуба по плечу. – Это правильно – кто долго спит, тот свое счастье проспит! Как друзья‑ то твои? Встали уже?

– Спят еще, – признался Вертодуб. – А мы, я вижу, уже почти у самого моря?

– Ну не почти, – рассмеялся старик, – да только немного уже осталось. Часа через два там будем, буди давай ребяток‑ то.

– И то верно, – согласился Вертодуб. – Я бы только съел чего‑ нибудь, кушать очень хочется.

– И мне тоже, – донесся сдавленный голос откуда‑ то сверху. Старик с Вертодубом задрали головы и, к вящему своему удивлению, обнаружили кота, сидящего верхом на большом деревянном льве. Как Баян забрался под самый потолок – оставалось загадкой.

– Слезай давай, – рассмеялся Вертодуб, – тоже мне верхолаз!

Кот разжал лапы и, издав сдавленное мяуканье, тяжело упал вниз.

– Завтракать, да? – спросил он как ни в чем не бывало и, получив утвердительный ответ, деловито засеменил следом за Самохой.

На кухне, которая оказалась довольно просторным и светлым помещением, старик оставил Вертодуба и кота и компании толстого человечка в опрятной белой одежде.

– Это Митич, – представил его Самоха, – он у меня за кухарку. Митич, накорми гостей как полагается!

– Это уж непременно, – улыбнулся тот.

– Ну тогда я тебя тут оставляю, – кивнул Самоха Вертодубу, – ты кушай пока, я кому‑ нибудь поручу друзей твоих разбудить.

– Спасибо тебе, – поклонился Вертодуб и сел на лавку близ пышущей жаром печи. Баян примостился рядом с ним и начал умываться лапой.

Спустя некоторое время на кухню подтянулись и остальные молодцы.

– Что, завтракаем? – вместо приветствия хмуро бросил стрелок и недовольно посмотрел на кота: – И этог тоже?

– Ага! – восхищенно ответил Баян, жуя кусок соленого мяса. – Вот это жизнь, братцы! Тут тебе и охота, и приключения, и кормят вдоволь!

– Вот и оставайся тут, – буркнул Андрей, – чего тебе еще надо?

Кот обиделся не на шутку:

– Чуть что, сразу гонят! А я, может, чувства имею сильные! У меня, может, тоже душа болит!

– За мяса кусок? – издевательски спросил стрелок. – Или, может, за рыбку?

– За державу! – простонал кот. – За царя! За отечество! У меня принципы есть нерушимые, да! Побуждения высокие!

– Ешь давай, – махнул на него Андрей, – ишь разошелся, благородный ты наш!

– Да, благородный, – ощерился кот, – а ежели ты…

Но тут Баян увидел на столе, кроме всего прочего, малиновый пирог и забыл обо всем. Стрелок еще немного поворчал, а потом налил себе чаю.

Только когда все насытились, Вертодуб решил сообщить об увиденном.

– Братцы, – весело сказал он, – а ведь до моря‑ то уже рукой подать!

Андрей чуть чаем не подавился.

– Так чего же ты молчал, беспутный! – набросился он на товарища. – Нет бы сразу обрадовать!

– Да я хотел удивить, – оправдывался Вертодуб, а потом рукой махнул, – ну тебя! Главное, мы почти у цели.

– Если бы, – вздохнул Витомысл. – Надо еще до Ладеня добраться. А потом…

– Доберемся, – заверил его Вертодуб. – Должны добраться? Должны. Значит, и говорить не о чем.

– Ну может быть, – согласился Витомысл, но по лицу его было видно, что он не очень‑ то верит в сказанное.

После завтрака молодцы вышли на палубу, чтобы своими глазами увидеть то, о чем уже поведал Вертодуб. Они полным ходом приближались к морю, можно было уже разглядеть, как темные волны разбивались о прибрежные камни. Река по мере приближения к морю стала более узкой, а вдали, как было видно, и вовсе превращалась в тонкую серебристую ленту.

Неслышно подошел Самоха и тоже начал вглядываться в даль.

– Амротхол, – указал он рукой на морской берег, – злые земли, ледяной край. Не передумали?

– Нет, – покачал головой Вертодуб, – не передумали. Отступать некуда.

– Ну нет так нет, – кивнул старик и пошел к себе в горницу.

Молодцы остались стоять на палубе, а спустя полчаса корабль оказался в двадцати саженях от берега.

– А почему к самому берегу не подплыли? – удивился стрелок.

– А потом отплывать как? – вопросом на вопрос ответил Витомысл. – На мель сядет – не сымешь.

– А‑ а‑ а! – протянул Андрей и с уважением посмотрел на Витомысла. Надо же, тихоня тихоней, а такие познания в морском деле!

Самоха тем временем суетился вовсю, раздавал приказания и подзатыльники, снаряжая лодку, чтобы добраться до берега. Наконец все было готово, и старик, крепко взяв сына за руку, подошел к молодцам.

– Ну что, поехали? – выдохнул он, отирая пот со лба.

– Поехали! – обрадовался Вертодуб и тут же хлопнул себя по лбу: – А вещи‑ то!

Он быстро сбегал в горницу и схватил в охапку все три заплечных мешка. Поднял с пола оброненный стрелком кисет, сунул в карман.

Молодцы погрузились в просторную лодку. Самоха со Славятой уселись на корме, двое крепких хлопцев сели на весла. Баян заявил, что он не может доверить свою драгоценную жизнь такому утлому суденышку. Впрочем, согласился ехать на руках, и Витомысл, вздохнув, усадил кота к себе на колени.

Весла согласно вздымались, поднимая ледяные брызги, лодка летела вперед, берег все приближался. И до того он был каменистым, что старый мореход Самоха не мог найти места, где бы половчее пристать. На счастье, справа показался небольшой пологий бережок. К нему и причалили.

– Ну вот мы и на месте, – улыбнулся Вертодуб и повернулся к товарищам, но те были хмуры и угрюмы. – Да вы чего нахохлились? – рассердился Вертодуб. – Что опять не так?

– Все не так, – пробурчал стрелок, – что мы теперь тут делать будем?

– Болван, – беззлобно хмыкнул Вертодуб. – Радуйся, брат, – такой путь проделали и вот наконец до цели рукой подать!

– Кабы рукой… – снова начал бурчать Андрей, но тут Баян крепко наступил ему на ногу, и стрелок перенес свое раздражение на него: – Ходи по‑ человечески!

– Я не могу по‑ человечески, – логично ответствовал кот, – я могу только по‑ нашему, по‑ кошачьи. А ты вот по‑ кошачьи не можешь, потому я тебя и не прошу так ходить…

– Ну тебя, – махнул рукой Андрей и повернулся к Вертодубу. – Что дальше делать будем?

– Лебединую деву искать, – пожал плечами тот, – что же еще? Затем и ехали.

Самоха покачал головой:

– Не дело это, ребятушки, ой не дело… Давайте‑ ка лучше так поступим: вы идите, ищите чародейку, а я покуда тут побуду, вас подожду. Не ровен час, никого не отыщете – как обратно возвращаться будете?

– Не бойся, – ободрил его Вертодуб, – все как по маслу пойдет! Плыви себе, дальше мы уж сами справимся.

– А может, все‑ таки подождать, а? – с надеждой предложил старик. – Вдруг нет никакой чародейки в здешних краях, все брешут люди?

– Не брешут, – твердо сказал Вертодуб. – А только кораблю гут точно не место. Спасибо тебе за все, Самоха. Плыви себе спокойно домой да обратно нас поджидай. Не волнуйся – чай, не дети малые, не пропадем.

– Не дети, верно, – горько кивнул Самоха, посматривая на Славяту. – Берегите парня‑ то! Он у меня хоть и беспутный, а все равно сын родной.

– Не бойся, – смягчился Вертодуб, – ничего с твоим сыном не сделается.

– Эх…

Самоха хотел еще что‑ то сказать, но смолчал и только рукой махнул. Постояв еще несколько минут на берегу, он наконец собрался с силами и сел в лодку. До корабля добрались быстро, Самоха с гребцами поднялся на борг. Слышно было, как он скомандовал «отплываем», голубые паруса расправились, и корабль медленно поплыл в сторону Снежети. Молодцы остались одни.

– Ну что теперь делать будем? – спросил Славята, когда корабль превратился в едва различимое пятнышко на горизонте. Ему никто не ответил, молодцы молча шагали вдоль морского берега, погрузившись в собственные мысли.

– И где же она, эта дева лебединая? Чего мы ждем, куда идем? – воскликнул стрелок через час.

– Вперед, я полагаю, – вяло откликнулся Вертодуб, – а что еще остается?

– Слышали, как старик назвал этог берег? – неожиданно подал голос молчавший до сих пор Витомысл.

– Нет…

– Амротхол. Ледяной лебедь.

– Это по‑ каковски же? – удивился Андрей.

– По‑ северному, – серьезно сказал Витомысл и улыбнулся как‑ то смущенно, – точнее не скажу, сам не знаю. У них в ходу были два языка – наш, общий который, и их местный, вроде как тайный. Его князь Торлейв из далеких земель завез, в самом начале времен, когда еще заря с зарей сходились, а солнце по земле как по небу гуляло. С тех пор и в ходу.

– Интересно, – кивнул Вертодуб, – вот только, брат, как это к нашему делу относится?

– А так, что ежели и древние этог берег называли лебединым, то, значит, и тогда легенда эта в ходу была. А древние словами просто так не бросались. Коли назвали что, значит, дело верное.

– Ну может, и так, – с сомнением протянул Вертодуб. – А ежели ты такой умный, не подскажешь ли нам, как эту самую лебединую деву найти? Древние тебе ничего по этому поводу не сообщали?

– Вот сам у них и спроси, – обиженно проговорил Витомысл. – Я к вам со всей душой, а вы…

– Брат, – с ужасом обратился стрелок к Вертодубу, – нет, ты его слышал? Стоило его только ненадолго с котом оставить, как он тоже ныть да жаловаться начал, просто один в один! А что дальше? Неужто тоже с утра до вечера кушать просить будет?

– Кушать? – встрепенулся кот. – Что, кушать зовут?

– Цыц! – хором рявкнули на Баяна все четверо, и он послушно умолк.

Берег, то песчаный, то каменистый, но везде одинаково покрытый ледяной коркой, тянулся до самого горизонта. Ветра не было, воздух будто застыл. Тихо было на морском берегу, только неспешно набегали волны да кричали вдали неугомонные чайки. Стрелку было немного грустно, думал он о лебединой деве, думал о царе Еремире и дочери его, прекрасной Зелинеге. Интересно, жили эти люди когда‑ то на свете или это не более чем красивая сказка? Но отчего бы мудрой чародейке Яге верить в глупые байки, для чего посылать их в такую даль? А впрочем, кто их разберет, этих колдунов да ворожей, наверняка они ничего не делают просто так, во всем есть какой‑ то прок. А какой прок от того Яге? Впрочем, к чему рассуждать о ней, гораздо приятнее думать о красавице Зелинеге, которая, если верить сказке, когда‑ то была на этом берегу.

«Дочь моя любимая, дочь моя пригожая, где жеты, моя неземная красавица? Что с тобой, милое дитя? В лице твоем нет ни кровиночки, губы твои синие, словно небесная мгла, а руки холодны как лед. Ведь не может такого быть, чтобы тебя больше не было! Нет, мы дойдем, мы дойдем с тобою до края, мы дойдем до яркого света, который увидим оба, и там ты откроешь свои прекрасные очи и взглянешь на меня. Но отчего ты холодна как лед? Отчего мне так больно, отчего я боюсь отпустить тебя хотя бы на мгновение? »

Андрей вздрогнул. Чужие мысли, чужие чувства вдруг сами собой пронеслись в его голове, оставив ощущение чего‑ то неясного, но волнующего.

– Это я просто не выспался, – сам себе сказал стрелок и тут вдруг снова услышал:

«Дочь моя милая, голубушка нежная, ясонька светлая! Проснись, восстань ото сна, как земля пробуждается после долгой зимы! Очнись, мое любимое детище, открой глаза, взгляни на меня, возлюбленная дочь моя! Отчего сердце твое не бьется в груди? Отчего я не чувствую дыхание твое? Разойдитесь, тучи черные, расступитесь, волны кипучие, верните мне дочь любимую! »

– Тучи черные… волны кипучие… – бормотал Андрей, сам не заметив, как начал повторять вслух то что слышал только он один. Товарищи с удивлением на него воззрились, а стрелок начал и вовсе говорить что‑ то невообразимое на чужом языке. Витомысл и тот ничего не мог понять, даром что разбирался немного в северном наречии. Одно только уловил – несколько раз повторил стрелок имя Зелинега. К чему бы это? Но додумать Витомысл не успел, потому как море забурлило, словно вода в котелке, волны расступились и вверх взметнулся белый водяной столб.

– Это еще что такое?! – ахнул Вертодуб и на всякий случай выхватил меч. Но море уже успокоилось, волны разгладились, а из воды вышла прекрасная девица. Одета она была в сарафан из тончайшего шелка, длинные светлые волосы заплетены в тугую косу, на голове сверкала серебряная корона, украшенная горным хрусталем.

Девица ступила на берег и остановилась напротив остолбенелых молодцев, которые от изумления и слова вымолвить не могли.

– Что же вы молчите, прекрасные витязи, али языки проглотили? – насмешливо спросила девица.

Голос у нее был звонок, словно серебряный колокольчик.

– Звали‑ то зачем? – продолжала она, убедившись, что все по‑ прежнему молчат. – По делу или так – поглядеть, какая я есть?

– Поглядеть, – ни с того ни с сего ляпнул стрелок, но тут же закрыл рот обеими руками.

– Поглядел? – улыбнулась девица. – Обратно идти?

– По делу, по делу! – закричал Вертодуб, опомнившись, – Прости нас, прекрасная госпожа!

– Ни в жизни бы не простила, – усмехнулась девица, – да вас‑ то я давно поджидаю. Пойдемте али как?

– Идем, – сказал Вертодуб, не отрывая от нее восхищенного взора.

Девица улыбнулась, кивнула и, рукой приказав следовать за ней, вошла в воду. Следом за ней, не без опаски, побрели и добрые молодцы.

Морская во/да, вопреки ожиданию, оказалась довольно теплой. И казалось, будто бы шагаешь по нагретому солнцем песку. Когда стрелок зашел в море уже по пояс, он понял, что одежда совсем не намокла, рубаха сухая, сапоги и те не зачерпнули воды. Но удивляться особо времени не было, потому что шаг за шагом молодцы заходили все глубже и глубже, вот уже вода дошла до груди, а потом и вовсе накрыло с головой. На мгновение Андрей зажмурился, опасаясь, как бы соленая вода не попала в глаза, но вскоре понял, что бояться нечего и в море можно точно так же глядеть, как и на суше.

Удивительно и прекрасно было на морском дне! Добрые молодцы медленно шагали вслед за лебединой девой, не переставая изумляться. Огромные разноцветные рыбы проплывали мимо них, плавно поводя красочными плавниками, яркие цветы покачивались на тонких зеленых стеблях.

Все глубже и глубже заводила лебединая дева молодцев на морское дно, дневной свет перестал проходить сквозь толщу воды, повсюду царила непроглядная тьма. Только серебряная корона на голове у девы сияла ровным белым светом, на который и шли молодцы. Кругом была полная тишина, и только по колебанию воды ясно становилось, что рядом проплыл кто‑ то или что‑ то. Дорога по дну была ровная, но все‑ таки то тут, то там попадались острые камешки, стебли растений и огромные раковины неведомых морских созданий. Вертодуб, идущий впереди, хотел было спросить у лебединой девы, долго ли еще идти, но понял, что не может произнести ни звука. Так и пришлось брести неведомо куда час, за ним другой. Наконец впереди засиял свет, сначала неясный и колеблющийся, потом яркий и пронзительный. Спустя несколько минут все увидели винтовую лестницу, которая вела куда‑ то вверх. Лебединая дева подошла к ней, жестом велела подниматься, а сама осталась стоять внизу, грустно улыбаясь и слегка качая головой. Один за другим молодцы стали взбираться наверх по ярко озаренным ступеням. Перил не было, поэтому приходилось идти очень осторожно, смотря под ноги и опасаясь сделать неверный шаг.

Долог был путь наверх, но вот наконец и последняя ступень была пройдена, морские воды расступились, и молодцы увидели над собой яркое голубое небо. Сделал еще несколько шагов по замшелым камням, образующим длинную прибрежную косу, все увидели, что оказались рядом с огромным островом.

– Это и есть Ладень? – вопросил Славята у товарищей, когда к нему снова вернулся дар речи. – Не думал, что когда‑ нибудь его увижу.

– Он, знамо дело, – подтвердил Вертодуб и хмыкнул: – Вишь ты! Не обманула, значит, Яга.

Все вместе быстрым шагом добрались до берега и огляделись по сторонам. Остров был зеленым на удивление, повсюду росли елки, сосны и пихты, кое‑ где были высокие лиственницы и вязы. Пахло хвоей и свежим морским ветром, пронзительно кричали какие‑ то птицы, вдали курился дымок над невидимой пока избой. К ней молодцы и отправились.

– Интересно, – спросил дорогой Витомысл, – у них здесь осень или зима? Трава зеленая, а студено больно, вроде и снежок недавно был, поглядите на ветви!

И верно, ветви некоторых деревьев были припорошены белым снежком, снег лежал и под деревьями, на осыпавшейся хвое. Но, несмотря на это, было довольно тепло, стрелок даже кафтан расстегнул, решив, что смущаться некого, все свои.

Вскоре показалась первая избушка, за ней другая, побольше, а потом и вся деревенька, как на ладони, встала перед путниками. Но нигде не было слышно ни мычания коров, ни кудахтанья кур, все было будто неживое. Впрочем, из печных труб шел дым, в небольших садах возле домов кто‑ то работал, до слуха молодцев донеслась тихая песня.

– Странно тут, – медленно проговорил Вертодуб, оглядываясь по сторонам, – ровно бы простая деревенька, а что‑ то боязно.

– Будто в стане врага, – кивнул Андрей, – жутковато, да делать нечего. Надобно выспросить у кого‑ нибудь, как к царю Еремиру на поклон явиться.

– Надо, – согласился Вертодуб. – Пойдем, что ли, в гости к кому зайдем?

Но заходить ни к кому не понадобилось, потому что молодцам навстречу вышел из небольшой избушки статный мужичина, ростом чуть пониже Вертодуба, но вдвое шире его в плечах. Был незнакомец чрезвычайно бледен, темные глаза мутны и невыразительны. Одет он был в кафтан из порыжевшего сукна, на голове торчала старая потрепанная шапка.

Стрелок счел необходимым поклониться:

– Здравствуй, добрый человек.

– И тебе здравствуй, – глухо ответствовал незнакомец, чему‑ то усмехаясь. – Вы кто такие будете?

Молодцы назвались. Человек хмыкнул, почесал шею и неохотно проговорил:

– Я Стогор прозываюсь. Зачем пожаловали?

Андрей только рот открыл – дескать, к царю Еремиру пожаловали, как Витомысл его перебил:

– Стогор?! Стогор Сизокрыл?

– Он самый, – кивнул мужик.

– А ты разве не… того? – осторожно спросил Витомысл, на всякий случай отойдя на шаг назад. – Не этого?..

– Ну и что с того? – пожал плечами Стогор. – Мы тут все такие.

– Кто все? – удивился Славята, но Вертодуб тут же наступил ему на ногу, и парень замолчал.

– Так зачем пожаловали? – еще раз поинтересовался Стогор.

Тут наконец опомнился Вертодуб:

– Мы, добрый человек, из царства Золотого прибыли к царю вашему Еремиру на поклон да за советом. Не подскажешь ли, где дворец царский?

– Подскажу, – хмыкнул Стогор, – только отчего же дворец? Так, изба… Побогаче, конечно, чем у остальных, да только и не терем расписной. Пойдемте…

И Стогор Сизокрыл повел гостей острова прямиком к царю Еремиру.

И в самом деле, жил владыка острова вовсе не во дворце, а в просторной избе. Прежде чем пройти к самому царю, молодцам пришлось миновать троих дюжих охранников, каждый из которых записал имена гостей в толстую книгу, обтянутую красной кожей. Наконец гостей пропустили к самому владыке, да только не всех сразу, а по очереди. Первым выпало идти Андрею.

Странным показался стрелку владыка Еремир – уж больно прост для могучего государя. Плечист, но невысок, лицо какое‑ то невыразительное – светло‑ серые глаза, бесцветные брови, рыжеватая бородка. Не за что зацепиться взглядом, даже родинок и тех не было. И одет государь был как‑ то неважнецки: кафтан самого простого сукна, домотканая рубаха да старые сапоги из свиной кожи. Впрочем, долго рассматривать стрелок его не стал, подумал‑ подумал да и повалился Еремиру в ноги.

– Не вели казнить, государь‑ батюшка!

Еремир поморщился, с неприязнью глядя на странного гостя. В том, что распластанный на ковре перед троном хлопец был человеком пришлым, владыка и не сомневался, всех жителей острова он знал в лицо. Кроме того, всем его подданным было прекрасно известно, что государь терпеть не может церемоний. Впрочем, это все мелочи, думалось царю, главное не то, как кто себя ведет, а то, как он поступает. Говорят, что в каждых землях свои порядки, кое‑ где и вовсе по здешним меркам непристойные. А вдруг гость из какого‑ нибудь эдакого царства, где и вовсе булыжники едят, песком умываются? Всякое бывает на свете.

⇐ Предыдущая 12 13 14 15 161718 19 20 21 Следующая ⇒