КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ 1 страница

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Голливуд, Калифорния

Ноябрь 1985 года

– «Андерман продакшнз», – сказала Юнити в белый телефон. – Одну минутку.

Она постучала по стеклянной перегородке, отделявшей ее от бассейна – у его кромки полулежал в кресле Уэс, стараясь поймать зимнее солнце – как известно, в Калифорнии оно иногда ничуть не уступает летнему.

– Кто? – спросил он одними губами.

– Мистер Сэмюэлс. «Револьюшн пикчерз». Ленивой походкой он пошел к ближайшему телефону.

За три месяца Уэс обучился многому. Он ретиво взял в свои руки все дела Силвер, и хотя ее официальным агентом был Зеппо Уайт, Уэс стал ее личным менеджером и строго следил за соблюдением всех финансовых условий, не позволял провести ее на мякине.

– Хэрри, старина. – Принятый в этом мире язык он освоил сразу. – Вы свое предложение пересмотрели?

Да, пересмотрел, и еще как. Разговор занял несколько минут, в результате они договорились о ленче.

– Закажи мне ленч на среду в «Палм», в половине первого, – велел он Юнити, повесив трубку.

Открыв большой кожаный ежедневник, она записала распоряжение босса.

Он наклонился над ее столом.

– Как вообще дела?

– Отлично, – ответила она не без некоторой чопорности.

Выглядела она вне всякого сомнения отлично. Куда лучше, чем в этом омерзительном баре, где он ее отловил. Бедняжка там от веселой работы едва не загнулась.

Как‑ то утром, месяца два назад, он проснулся и вспомнил: она говорила, что работает в «Титосе», есть на Голливудском бульваре такой бар. Ай да память! Он решил, что подгребет к ней, заберет свою тысячу, поглядит, как у нее идут дела. Может, она даже отдаст ему собачку.

Пришлось немного выждать – Силвер как раз собиралась уезжать, ее пригласили появиться в благотворительном показе мод. Вообще‑ то она звала его с собой.

– Ни за что, – отговорился он. – Женщины в одежде нагоняют на меня тоску.

– Мужчина до мозга костей!

Она обворожительно улыбнулась, не сильно возражая, – главное, чтобы он ждал ее, когда она вернется.

Сев в «Роллс‑ Ройс», он отправился в Голливуд и медленно поехал вдоль чахлого бульвара – где здесь «Титос»?

Оказалось, он удобно приткнулся между кинотеатром порнофильмов и магазином сексуальных товаров. Приятное соседство.

Оставлять «Роллс‑ Ройс» у счетчика возле кромки тротуара он не захотел – рискованно – и поехал на ближайшую стоянку, где дал служителю‑ мексиканцу на чай десять долларов – чтобы как следует присматривал за машиной. Тот выкатил на него глаза – решил, что Уэс чокнулся.

– Так присмотришь, или я забираю деньги назад? – пригрозил Уэс.

– Все сделаю, а как же, – радостно осклабился тот.

– То‑ то же. Если приду и увижу на машине хоть одну царапину, отрежу тебе яйца и подам на десерт вместе с вашей мексиканской энчиладой.

И он быстро зашагал прямо к «Титосу», пройдя мимо секс‑ магазина, хотя был соблазн зайти и купить Силвер подарок. Ей бы понравилось что‑ нибудь вульгарное. Скажем, игриво‑ прозрачный бюстгальтер, а для себя – баночку тигрового бальзама. Тигровый бальзам – это мазь любви, афродизьяк, якобы после него стоит несгибаемо и во веки веков. Он вспомнил, как однажды попользовался им в шестнадцатилетнем возрасте – у него тогда была подружка, оторва лет двадцати, до крайности требовательная. Запершись в туалете, он натер этой мазью пенис. Десять ходов поршня – и он разрядился прямо на пол безо всякой оторвы. Хорошее средство, ничего не скажешь!

Уэсу доводилось бывать в занюханных барах, но этот… н‑ да. Бармен будто только что освободился из заключения. Клиенты – все шестеро – вполне тянули на его сокамерников. Сгорбившаяся над дряхлой кассой кассирша напоминала бабушку великой Мей Уэст – длинный платинового цвета парик и так далее.

– За шоу – пять долларов, – проскрипела она, не успел он войти.

– Какое еще шоу?

– Хотите поглядеть – платите.

Он выудил из кармана десятку, но оказалось, что сдачи ему не видать.

– Две порции выпивки как минимум, – сообщила старая карга, дергая себя за когда‑ то алое платье, которое прикрывало увядшие груди.

Возле стойки сбежавший из тюрьмы бармен окинул его подозрительным взглядом.

Уэс взгромоздился на табурет и заказал пива. В подобных диковинных местах лучше заказывать то, что нельзя разбавить, – этому его научила жизнь.

Откуда ни возьмись рядом возникла женщина – лицо каменное, жутко выкрашенные под солому волосы, из‑ под псевдокожаной миниюбки выглядывают черные в сеточку чулки. Порывшись в сумочке, она достала сигарету, запихнула ее между губ и посмотрела на него якобы манящим взором.

– Огонек?

– Что?

– Прикурить не дадите?

Даже в самые тяжелые времена он не удостаивал таких красоток взглядом. Он услужливо достал массивную золотую зажигалку «Гуччи» – еще один подарок Силвер – и позволил женщине затянуться от сияющего пламени.

– Я ищу девушку, Юнити, – сказал он. – Кажется, она работает здесь.

– Кто сказал?

– Она сама.

– Когда?

– Недавно. Так работает она здесь или нет?

– Без понятия.

Перегнувшись через стойку, он обратился к бармену.

– У вас тут Юнити работает?

– А кто спрашивает?

– Мать честная! – выругался он. – Вы что здесь, в Джеймса Бонда играете? Работает она здесь или нет?

Бармен указал на дверь в тыльной стене.

– Вторая кабинка.

Отхлебнув пива, он соскользнул с табурета и открыл дверь – она вела в какой‑ то вонючий темный коридор. В стене были три близко расположенных друг к другу смотровых оконца, каждое затянуто тяжелой затемняющей шторкой. К последнему окошечку прильнул мужчина – он явно занимался тем, что принято делать без свидетелей. Стараясь не обращать на него внимания, Уэс остановился перед – по его подсчетам – второй кабинкой. Чтобы шторка поднялась, изволь бросить в прорезь два доллара. Заплатив, он стал ждать.

По ту сторону стекла появилась Юнити. Он едва узнал ее – это была совсем другая Юнити. Крохотное личико перемазано косметикой, очков а‑ ля Джон Леннон нет и в помине, а соломенный парик под Тину Тернер превращал ее в пугало.

На ней была блестящая красная юбка, сапоги из белого пластика, облегающая футболка.

Словно во сне, она начала все это снимать, представив ему на обозрение леопардовый пояс с подвязками и узенький бюстгальтер на болезненно худом тельце.

Он попытался привлечь ее внимание, сказать, что это он, и раздеваться не надо. Но стекло, понятное дело, было односторонним.

– Черт дери! – пробурчал он, глядя, как она стягивает с себя все остальное.

Черная шторка автоматически захлопнулась – двухминутное представление было окончено.

Выйдя наружу, он схватил бармена за руку.

– Я не хочу на нее смотреть, – заявил он. – Мне нужно с ней поговорить.

– С кем?

– С Юнити, с кем еще?

– Она освобождается в три.

– А мне надо сейчас.

Бармен прокашлялся, выплюнул на пол себе за спину мокроту.

– За отдельную плату.

– В вашей лавочке все за отдельную плату. Может, вы и за поссать деньги берете?

Попрепиравшись немного, они заключили финансовое соглашение, и бармен пошел ее позвать.

Юнити. Его соседка, девушка строгих нравов. Он‑ то думал, что она работает официанткой, а она, значит, с мужиками в гляделки играет.

Через несколько минут она появилась – надутая, поверх своих стриптизных шмоток напялила длинный шерстяной свитер.

– Помнишь меня? – спросил он.

Она смотрела на него с удивлением и вызовом. Прежде чем он успел что‑ то добавить, она выпалила:

– Деньги я истратила. Думала, что никогда тебя не увижу. И вообще я решила, что заслужила их – так меня отделали.

– Ты истратила мои деньги? – вскричал он гневно. Он вполне мог бы их ей подарить, но мысль о том, что она истратила их без спроса, привела его в ярость.

– Мне же надо было уехать! А что, я должна была там оставаться и ждать, когда они заявятся снова?

– Кто заявится снова?

– Твои дружки‑ наркоманы. Ты же не предупредил меня, что эти деньги – за наркотики.

– При чем тут наркотики?

– Ладно, не надо. Может, с виду я и дура, но кое‑ что понимаю.

– Говорю тебе, наркотики тут ни при чем.

Она пожала плечами.

– Мне какая разница? Все равно я их истратила, и ничего ты мне не сделаешь.

Она с вызовом смотрела ему прямо в глаза. Он покачал головой.

– Да ты просто воровка.

– А ты кто – бой‑ скаут?

– Тьфу!

– Все, можно идти? Мне, между прочим, надо на хлеб зарабатывать.

– Хороший способ нашла. Скидавать шмотье перед оравой онанистов.

– Конечно, травкой торговать куда лучше. Платят, поди, не так, как здесь?

Они попытались испепелить друг друга взглядами.

– Где Дворняга? – спросил он.

– У меня.

– Отдай.

– Еще чего.

– У меня он теперь будет жить в приличных условиях.

– Обойдешься. У меня останется.

Косенькая, в идиотском парике – чтоб ее! Сперла его деньги, не желает отдавать собаку… тысячу долларов захапала – и никаких угрызений совести!

– Зачем ты в этом сортире работаешь?

– Чтоб за квартиру платить.

– Я тебе дам за Дворнягу полсотни.

– Какие мы щедрые, – оскалилась она.

– Он все равно наполовину мой, – лицемерно заявил он о своих правах. Ему вдруг безумно захотелось получить собаку, когда‑ то принадлежавшую им обоим.

– Можешь подать на меня в суд.

То ли свое дело делал парик, то ли место действия – но Юнити была совершенно другим человеком. Да она часом не одурманенная?

– Чем колешься? – поинтересовался он.

– Катись ты!

Схватив ее за кисть, он закатал рукав ее свитера – она и глазом моргнуть не успела. И нашел, что искал – тоненькую линию свежих следов от уколов.

Она вырвала руку.

– Слушай, валил бы ты отсюда!

– А эта шикарная привычка у тебя с каких времен?

– Не твое собачье дело.

– Не моя ли тысяча на это пошла? Дерзко глядя на него, она ответила:

– Считай, с нее все началось. Когда заявились дружки, отделали меня под орех и заставили съехать оттуда, я подумала: а почему нет? Деньги, по крайней мере, у меня были.

Он сразу почувствовал, что виноват. И хотя никакого решения сразу не принял, но приезжал к ней еще два раза и в конце концов предложил ей поменять нынешний стиль жизни и пойти к нему в секретарши.

– Тебе нужна секретарша? Тебе? – Она зашлась от смеха. – Зачем?

– Я удачно женился. Моя жена – Силвер Андерсон.

– Ни хрена себе! А я встречаюсь с Доном Джонсоном!

Убедить ее оказалось нелегко, но Уэс проявил настойчивость. В Юнити все‑ таки было что‑ то привлекательное – эдакий беспризорный ребенок, – и он хотел, чтобы свалившейся на него удачей воспользовалась и она, чтобы зажила нормально. Он предложил ей пройти восстановительное лечение в клинике, а уже потом приступить к работе.

– Придется сказать Силвер, что ты – моя двоюродная сестра. Не хочу вдаваться в долгие объяснения.

Три недели назад она начала работать. Прежняя Юнити. Тихая, серьезная, в очках а‑ ля Джон Леннон, лицо сердечком безо всякого грима, гладко зачесанные назад русые волосы.

И вроде бы все шло, как надо.

– На сегодня все, – объявил первый помощник после того, как режиссер «Романтической истории» дал команду «Стоп».

Силвер тут же унеслась в гримерную, окруженная своей свитой: Нора, которая теперь работала только на нее, парикмахер Фернандо, художник по гриму Рауль и Игги – личный консультант по гриму и гардеробу.

Возвращение в ранг кинозвезд означало переход на новый уровень роскоши. По сравнению со съемкой эпизодов на телевидении – текучка текучкой – это было настоящее пиршество. Силвер умирала от наслаждения.

Ее гримерная, обставленная дорогой мебелью, была в три раза больше крысиной норы, которой ее снабдила «Сити телевижн» за то, что трижды в неделю она нагнетала страсти в «Палм‑ Спрингс», – благодаря переговорам, которые по‑ деловому, не давая противнику опомниться, провел восхитительный Зеппо Уайт, с крысиной норой покончено. Слава Богу, она прислушалась к мнению Уэса и отдала себя в руки всесильного Зеппо. Горю Куинна Лэттимора не было предела – вполне естественно. Но Уэс проявил настойчивость (за эту настойчивость Силвер его обожала) и сказал: бизнес есть бизнес. А поскольку официального контракта у нее с Куинном никогда не было, она могла расстаться с ним с чистой совестью, хотя они и выплатили ему солидную компенсацию.

Прощай, Куинни.

Привет, Зеппо.

Проработку деталей взял на себя Уэс. Взглянув одним глазом на ее контракт с «Сити телевижн», Зеппо пришел в ярость.

– Это же чистое рабство! – кипятился он. – Такого позволять нельзя. Того, кто заставил тебя это подписать, расстрелять мало!

Он прекрасно знал, что подписать такой контракт позволил Куинн Лэттимор. Поначалу ей было его жалко, но Зеппо и Уэс объяснили: ее просто грабили – недоплачивали, недодавали каких‑ то льгот, – и в конце концов у нее появилась жалость к себе.

Однажды Уэс усадил ее и прочитал лекцию.

– Ты – очень красивая женщина. Она распушила хвост.

– Выдающаяся актриса и прекрасная певица.

Еще лучше. Комплименты она обожала, особенно от Уэса, к которому привязывалась все сильнее.

– Но ты не становишься моложе.

Улыбка покрылась корочкой льда. Она терпеть не могла, когда кто‑ то вспоминал о ее возрасте. Сорок семь… еще три – и пятьдесят. А там еще десять – и шестьдесят. А там… Господи, прямо ноги подкашиваются.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила она ледяным тоном.

Поняв, что попал в болевую точку, он тотчас сменил курс.

– Ты всегда будешь самой сексуальной бабой в этой деревне – тут сомнений нет. Но я хочу, чтобы через несколько лет ты могла себе позволить не вкалывать, как лошадь. Чтобы могла перевести дух и сказать: «Пошли они на хрен – в этом году работать не буду». А для этого надо нагрести побольше денег сейчас. Из‑ за Куинна ты в этом смысле пару лет потеряла. Но с Зеппо наши дела резко пойдут в гору. И начнем мы прямо сейчас.

Она успокоилась – он совершенно прав. Иметь возможность расслабиться, когда надоест вкалывать, – это ли не замечательно?

– Согласна, – сказала она.

– Дело вот в чем, – продолжал он. – Не падай в обморок, но Зеппо пытается расторгнуть твой контракт с «Сити телевижн».

Она обомлела. Конечно, появляться три раза в неделю в «Палм‑ Спрингс» – это тяжелая работа, но что она будет делать без нее? «Романтическую историю» не будут снимать вечно, а ничего другого на горизонте нет…

– В «Палм‑ Спрингс» я работаю в удовольствие, – вступила она бодро. – И если Зеппо договорится о повышении…

– «Палм‑ Спрингс» вернула тебя к жизни, снова сделала из тебя звезду – все правильно. Но теперь этот сериал тебе больше не нужен. Зеппо займет тебя так, что вздохнуть будет некогда. Он уже ведет переговоры с «Эн‑ Би‑ Си», чтобы у тебя была своя часовая программа. И речь идет о колоссальных деньгах. Копает он и на студии грамзаписи. Рекламные ролики, пропаганда всякого товара. Господи, Силвер, представляешь, сколько можно наколотить?

– Ты думаешь? – В голосе ее слышалось сомнение. Как и любому творческому человеку, ей не хватало уверенности, когда речь шла о собственном будущем.

– Да, я в этом уверен, иначе не стал бы так говорить. Зеппо все объяснит тебе сам, но я решил тебя подготовить.

Этот разговор состоялся три месяца назад. И за эти три месяца все, что обещали Зеппо и Уэс, сбылось. Полным ходом шли съемки «Романтической истории». Верный своему слову, Зеппо расторгнул ее контракт с «Сити телевижн». Как это ему удалось, она понятия не имела. Но самый блеск заключался в том, что четыре раза в год – на свое усмотрение – она будет появляться в «Палм‑ Спрингс» гостевым персонажем. И за эти четыре недели получит столько, сколько ей платили за весь год.

Фантастика!

Уэс оказался более чем прав. Перейти под крыло Зеппо – это было второе по значимости решение во всей ее жизни. А первое – брак с Уэсом. Кругом каркали, что он уворует всю ее наличность и сбежит, но он оказался ловким дельцом и вовсю помогал ей приумножать состояние. И следил за соблюдением всех ее интересов. Банки, вложения средств, налоги, бухгалтерия. За все это она продолжала платить так называемым профессионалам, но Уэс следил за ними, вмешивался в их работу и не позволял ее грабить.

Боже, какое счастье, когда в доме – настоящий мужчина! Какая разница, что у него в прошлом? Она ему доверяет – это самое главное.

Разумеется, не обходилось без конфликтов – о‑ о, как они орали друг на друга! Но ради примирения можно было снести все нападки – самые зловредные, самые изысканные! Уэс был любовником, какого она искала всю свою жизнь. В постели – могучий зверь. Настоящий мужчина.

Недавно он поселил в дом двоюродную сестру и какую‑ то дворнягу. Она не пришла от этого в восторг. Девушка была безликим существом, от собаки – только хлопоты.

Но Уэс настоял.

– Она – моя единственная родственница, – твердо сказал он. – Пусть живет в одной из комнат для прислуги, все равно стоят пустые.

Как она могла спорить? Он столько для нее делал, да и Юнити оказалась полезным в доме человеком. Она не высовывалась, никого не беспокоила.

Другое дело – собака. Хоть бы она упала в бассейн и утонула! Силвер и хороших собак терпеть не могла – тем более беспородное отребье.

После «Романтической истории» ее ждал свой теле‑ час. Потом – работа над альбомом с песенками из своих прежних шоу, потом – реклама парфюмерной компании «Сэвви».

Деньги сыпались со всех сторон. Сейчас Силвер была всем довольна. Хотя нет… ее не желал оставлять в покое Захария К. Клингер. Он преследовал ее повсеместно и непрерывно, и подобное внимание действовало ей на нервы.

Пока ей удавалось скрывать этот бурный натиск от Уэса, хотя это было не просто. Захария ежедневно осыпал ее красными розами – к счастью, он посылал их на студию, иногда вместе с дорогими украшениями, которые она всякий раз через Нору отсылала обратно.

Порой он появлялся на съемочной площадке. В конце концов, фильм снимался на «Орфее», а «Орфей» принадлежал ему.

Она следила за тем, чтобы никогда не оставаться с ним наедине. Но она знала, каков Захария. Когда он кого‑ то или чего‑ то хотел, он не отступался. Сейчас он хотел ее.

У нее была мысль рассказать обо всем Уэсу, но она ее отвергла. Что он сможет сделать? Сталкивать лбами Уэса с Захарией К. Клингером – все равно, что пускать утлую лодчонку против океанского лайнера.

Придется переждать в надежде, что Захария умерит свой пыл и мирно удалится к месту своей стоянки в ее прошлом.

Джейд Джонсон была повсюду. Точнее – ее лицо. Она взирала на бульвар Сансет с двух гигантских стендов. Улыбалась со страниц каждого журнала. Ее портрет – больше чем в натуральную величину – украшал все косметические отделы лучших магазинов, где продавалась продукция фирмы «Клауд». По телевидению беспрерывно гоняли коммерческие ролики – смелые и оригинальные, они запечатлевали ее, как женщину восьмидесятых, и пользовались колоссальным успехом.

Вскоре к ней пришла известность, какой она за свою карьеру не знала. И впервые в жизни ей пришлось всерьез задуматься – а не отважиться ли на следующий шаг? Студия «Орфей» и Хауэрд Соломен засыпали ее соблазнительными предложениями. Чем больше она отказывалась, тем больше они настаивали и даже дошли до того, что предложили ей дебютировать в любом фильме! В каком пожелает! На более чем выгодных условиях!

Джейд не была актрисой, но не была она и дурой и прекрасно понимала – такие возможности открываются перед человеком один раз в жизни. Она прочитала книгу под названием «Брачная могила», главная героиня – молодая модельерша – влюбляется в женатого мужчину. Эта комедийная история чем‑ то напоминала один из ее любимых фильмов – «Нечто большее». И сняться в таком фильме – если права на него еще не были проданы – было бы чрезвычайно заманчиво.

Беверли д'Амо подталкивала ее заключить контракт с Зеппо Уайтом.

– Ведь от агента зависит все, – убеждала она. – Ты же видишь, что он сделал для меня.

Беверли снималась в «Романтической истории» вместе с Карлосом Брентом и Силвер Андерсон. Потом ей предстояло сыграть достаточно заметную роль в фильме «Убийство».

Джейд кивнула. Да, конечно, от того, кто именно представляет твои интересы, зависит очень многое. И она пригласила Зеппо на ленч в ресторан «Палм».

Когда она вошла, он подскочил с места.

– Долго же мне пришлось вас уговаривать, детка, – сказал он.

– Я всегда плохо поддаюсь на уговоры, – холодно парировала она.

Он крякнул от удовольствия. Красивые женщины – это была его слабость. А если красивая женщина еще и не размазня и не лезет в карман за словом!

– Итак, вы хотите стать кинозвездой, – задумчиво начал он.

Она покачала головой:

– Нет, мистер Уайт. Я хочу как следует заработать и купить себе остров, чтобы знать: когда слой дерьма на земле станет слишком густым, я в любую минуту смогу отсюда сняться и жить, как вздумается.

Он снова крякнул.

– Молодец! Здорово мыслите! Говорите, что вам предлагают эти жулики, – и вы получите вдвое больше!

Она кивнула.

– Именно этого я от вас и жду – за десять процентов.

С учетом всех обстоятельств Беверли д'Амо вполне могла сказать, что ее карьера развивается успешно. Два фильма кряду, а дальше – больше, если она так и будет ублажать Захарию Клингера. Почему бы нет? От нее не убудет а ублажить его не трудно… чудик, конечно, так что, она чудиков в своей жизни не видела?

Конкретное чудачество Захарии заключалось в следующем: долбать ее он предпочитал на глазах у двух ночных бабочек. Конечно, поначалу эти бабочки упражнялись в лесбийской любви перед ней и Захарией – скучновато, если сам не участвуешь. Но Захария, видимо, нуждался в этом для подзаводки и получал от зрелища удовольствие, а с какой стати она будет лишать его радости?

Беверли никогда не предполагала, что станет прокладывать путь наверх через постель. Но не добившись за два с половиной года в Голливуде ровным счетом ничего, она решила: буду давать. А если уж давать, так кому же, как не Захарии К. Клингеру? Самый главный, важнее и нет никого.

Они заключили сделку. Взаимовыгодный обмен. Справедливо? Вполне.

Одно неудобство – подыскивать ночных жриц приходилось ей. Дело куда как не простое. Всякий раз он требовал новую пару, да еще со свежей справкой от врача. Хотя сам он их и пальцем не трогал. Даже близко не подходил.

Беверли серьезно задавалась вопросом: а не подделать ли ей эти дурацкие справки – сразу целую пачку? Он все равно никогда не узнает, а ей будет куда легче.

Когда она первый раз легла к нему в постель, он потребовал справку и у нее. Черт бы его драл! Она тогда едва его не послала. Кому охота так унижаться?

Вскоре он купил громадный дом на Кэролвуд‑ драйв в Холмби‑ Хиллс и предложил ей перебраться туда. Это ей понравилось. Значит, она ему все‑ таки небезразлична. Другой на его месте не стал бы селить у себя чернокожую. Но Захария плевать хотел на условности. И за это она по‑ своему его любила.

У нее была своя спальня, своя служанка, свой «Роллс‑ Ройс». Когда он принимал гостей, – что случалось достаточно редко, – она играла роль официальной хозяйки. Если учесть обстановку и статус, с такой ролью вполне можно было мириться.

Совсем не такую роль ей пришлось играть в годы взросления.

На Родео‑ драйв было тихо, когда после ленча Джейд села за руль своей «Лины‑ Ли» и самым серьезным образом занялась покупками. За один заход она оставила в магазинах три тысячи долларов и виновато спросила себя: это что, она начинает по‑ настоящему приобщаться к Голливуду?

Нет, мысленно топнула она ножкой, это мои деньги. Я не трачу доллары, которые потом и кровью заработал какой‑ нибудь несчастный.

Она любила хорошо одеваться, а в последнее время новые наряды требовались почти каждый день – то и дело приходилось где‑ то появляться, участвовать в разговорных телешоу. В Нью‑ Йорке одежду ей довольно часто дарили, просто чтобы она ее носила, провоцируя вопрос: «Где ты это взяла? »

Но сейчас она позволила себе гульнуть, потому что был повод. Она попросила Зеппо Уайта представлять ее интересы на переговорах с «Орфеем». Если они пройдут удачно, она будет сниматься в кино. Упустить такой шанс теперь было бы безумием.

– Джейд?

Она обернулась. Перед ней стояла невысокая блондинка в персиковом спортивном костюме и больших очках от солнца. Кто это такая? Рядом стояла крохотная девчушка, одетая точно так же.

– Поппи, – напомнила женщина. – Поппи Соломен. Вы обещали мне позвонить. По поводу ленча. Вспомнили?

– О, да. Очень рада вас видеть, – сказала она дружелюбно, лихорадочно вспоминая – где же они встречались?

– А это – Роузлайт Соломен, – представила девочку Поппи. – Прелесть, правда? Все говорят, что она – вылитая я. Но я вижу в ней сходство с Хауэрдом. Верно?

Ага! Так это миссис Хауэрд Соломен. Они встречались в «Мортонсе», в тот вечер, когда Беверли заарканила Захарию Клингера.

– Очаровательный ребенок, – отпустила Джейд комплимент из вежливости. Ничего очаровательного в девочке не было. Толстушка, как ее мамочка, с надутым и недовольным личиком. – Сколько ей?

– Через две недели стукнет четыре годочка. – Поппи сделала паузу, потом беспечно добавила: – Придется совершить налет на Диснейленд.

– Очень… оригинально.

– Это произведет на нее впечатление, правда?

– Д‑ да… должно произвести.

– Детей сейчас ничем не удивишь, – доверительно сообщила Поппи. – В прошлом году ей вполне хватило шатра с клоунами и осликами у нас в саду. Сейчас она будет ждать чего‑ то большего.

– Безусловно, – согласилась Джейд, ломая голову, как бы улизнуть.

– Так, – взяла решительный тон Поппи, – раз уж вы мне попались, вам не уйти. Я настойчиво приглашаю вас на ленч. В какой день вы свободны? Меня устроит любой.

– Я плохо знаю свой график…

– Понедельник?

– Нет.

– Вторник?

– Нет.

– Как насчет среды?

– Среда? Надо подумать… вообще‑ то…

– Значит, среда, – положила конец ее сомнениям Поппи. – Двенадцать сорок пять, «Бистро‑ гарден». Никакие отговорки не принимаются, я приглашу кое‑ кого из близких подруг. Может, кого‑ то хотите пригласить вы?

– М‑ мм… Беверли д'Амо. Поппи стервозно усмехнулась.

– Это еще та дама. Хотя, пожалуй, «дама» – не самое подходящее для нее слово.

– Какое же подходящее? – напружинилась Джейд.

– Хочу пи‑ пи, – вмешалась Роузлайт.

– Погоди, – оборвала ее Поппи, мгновенно учуяв, что допустила серьезный светский ляп.

– Так какое же слово? – повторила Джейд.

– Личность. – Поппи улыбнулась, ловко ускользая от беды. – Личность очаровательная, самобытная. И такая талантливая комическая актриса. Хауэрд счастлив, что она снимается в «Романтической истории». Говорит, что Беверли – это просто Вупи Голдберг, только красивая.

У Джейд отлегло от сердца.

– Мне пора, – сказала она.

– Мне тоже, – согласилась Поппи. – Все спешка, спешка. Дня просто ни на что не хватает. Ну, до среды.

Внезапный шум заставил обеих вздрогнуть. Роузлайт описалась и смачно орошала струйкой землю.

Всю дорогу домой Джейд просмеялась – не могла забыть застывшее от ужаса лицо Поппи.

– Ну, где твоя сестра? – спросил Норман Гусбергер.

– Будет ровно через восемь минут, – ответил Кори, взглянув на часы. – Джейд всегда и везде опаздывает на десять минут. Ни больше и ни меньше.

– Не то, что младший братик, – с улыбкой заметил Норман. – Всегда точен, всегда прав.

– Не всегда, – возразил Кори.

Их глаза встретились и слились в каком‑ то интимном, только им понятном танце.

– А ты знаешь, – сказал Норман, – что я еще никому не хранил верность так долго?

– Правда? – спросил Кори.

– Правда.

Они продолжали смотреть друг на друга. Долгий взгляд – все сказано без слов.

Впервые в жизни Кори пребывал в полном согласии с собой. Долгие годы он был вынужден жить во лжи. И вот наконец‑ то с Норманом он обрел себя. Норман не испытывал никаких комплексов по поводу того, что он – гомосексуалист. «Я про это узнал в четырнадцать лет, – сообщил он Кори. – А еще через год сказал родителям. Они сначала отпали, а потом ничего, привыкли».

Кори только кивал головой. Своим родителям он не сможет признаться никогда. Куда там! Ведь у них только и разговоров, что про Джейд, какая она у них замечательная и удачливая. А он, как известно, звезд с неба не хватает. Легко ли ему в семье, где все привыкли первенствовать?

В ресторане появилась Джейд и, как обычно, все взгляды обратились к ней, послышалось шушуканье. Она поцеловала в обе щеки Кори, а потом и Нормана. Оправившись от шока, она смирилась с гомосексуализмом брата, отнеслась к этому философски. В конце концов, если нечто подобное произойдет с ней, его осуждение будет ей совершенно ни к чему.

⇐ Предыдущая 21 22 23 24 252627 28 29 30 Следующая ⇒