Annotation 5 страница

На просторной жилой половине в сторожке Виттумайсенойя был приготовлен шикарный ужин: стол, сооруженный из длинных струганых досок, был покрыт белыми скатертями и ломился от деликатесов, доставленных из Хельсинки. Вокруг стола расставили стулья более чем для двадцати человек. Среди деликатесов между вазами с фруктами гордо возвышались национальные флажки стран, представителями которых были военные атташе. Во главе стола сидел чиновник Министерства иностранных дел, напротив — генерал из Генштаба. Женщины-охотницы удалились, чтобы переодеться, в отведенную для них комнату, где обычно располагалось оленеводческое начальство, и затем вышли к столу. С их появлением трапеза началась — всем предложили рыбные тартинки. Ватанен заметил, что на генеральской стороне два стула остались не занятыми. Он сел на один из них — при виде деликатесов почувствовал, как он проголодался. Чиновник из МИДа злобно взглянул на Ватанена, но не сказал ни слова. Представитель Генштаба, генерал-майор, сидевший рядом, по-военному приветствовал Ватанена. Ватанен выпил белого вина. После закуски подали «суп» — бледно-розовую жиденькую кашицу из консервированных креветок, оказавшуюся очень вкусной. За столом беседовали о главном событии дня, и, само собой, в центре внимания были супруги шведского и американского военных атташе, непрестанно отвечавшие на вопросы о медвежьей охоте. Они рассказывали о пережитом, особенно супруга шведского атташе; слушатели всплескивали руками и округляли глаза, удивляясь испытаниям, выпавшим на долю смелой женщины, и ее невероятному везению. Супруга шведского атташе рассказала и о зайце, про которого почти забыли. Его быстренько нашли и передали даме в руки. Дамочка посадила испуганного зверька на стол и стала гладить его. — Никогда в жизни я не смогу расстаться с этим очаровательным смелым животным! Я убеждена, что медведь погубил бы меня, если бы у меня на руках не было этого невинного создания. Генерал-майор спросил Ватанена, правда ли, что заяц принадлежит ему. Ватанен подтвердил и шепотом добавил, что у него нет никакого желания отдавать зайца этой дамочке. — Боюсь, теперь будет непросто заполучить его назад, — шепнул генерал. Супруга шведского атташе протянула зайцу листья салата, и тот в испуге начал их есть. Над столом пронесся общий возглас восхищения. Заяц вместе с другими охотниками участвовал в трапезе, сидел с ними за одним столом! Все заметно оживились. Заяц же испугался шума. От страха он начал сыпать горохом на скатерть, несколько горошин плюхнулись в тарелку с супом, стоявшую перед шведкой. Заяц вырвался из женских рук и поскакал по столу, опрокинув свечу и роняя тут и там свои какашки. В замешательстве гости стали вскакивать из-за стола, только Ватанен и генерал остались сидеть. Когда генерал понял, что заяц скачет к нему, он приподнял свою тарелку с супом над столом. Ватанен ухватил зайца за уши и опустил его на пол, откуда животное шмыгнуло в угол. Гости молча сели. Супруга шведского военного атташе выглядела взволнованной. Она теребила левой рукой листок салата, словно салфетку, и рассеянно ела суп, пока не заметила, что на его поверхности плавают заячьи горошины. Она занервничала еще больше и стала ложкой выталкивать какашки на край тарелки. Добившись того, что горошины оказались на краю тарелки, она нервно хмыкнула, хлебнула супа еще пару раз, потом уронила ложку на скатерть, вытерла рот листиком салата и сказала смущенно: — Ой, какая я глупая… Можно мне новый суп? Ее тарелку заменили, заячий горох тщательно собрали со стола, постелили новые скатерти. Во время сервировки гостям предложили по бокалу вермута. Трапеза продолжалась. Об охоте больше не говорили. Супруга шведского атташе не прикоснулась к новому супу. Она уставилась в тарелку и иногда говорила своим соседям что-нибудь односложное. Так добрались до горячего. Подали жаркое из зайца. Приготовлено оно было великолепно, но многие ели явно без аппетита, атмосфера за столом казалась натянутой. Очень скоро принесли десерт (морошку со взбитыми сливками), а затем все встали из-за стола. Снова поменяли скатерти, появились кофе, ликер и коньяк. Понемногу напряжение начало спадать. Через окно было видно, как солдаты скользили на лыжах то в одну, то в другую сторону, в сумерках ревели вездеходы. Гости равнодушно поглядывали в окно, словно на экран большого телевизора, который забыли выключить на время скучной передачи. Быстро стемнело, и телевизор сломался: картинка стала медленно тускнеть, пока не превратилась в сплошную черноту. Только звук остался: крики солдат, глухой треск холостых выстрелов и шум техники долетали до слуха собравшихся в сторожке; высокие гости вели непринужденную светскую беседу. 17. Пожар

Ночью, когда Ватанен устроился на ночлег на полу жилой половины дома вместе с зайцем и рюкзаком, к нему подошел чиновник МИДа и сказал: — Насколько я понимаю, вы не имеете никакого отношения к присутствующим здесь… Господин Ватанен, так, кажется, вас зовут… Исходя из этого я настаиваю, чтобы вы немедленно удалились со своим идиотским зайцем. Это будет наилучший выход для всех. Я беседовал с господином военным атташе Швеции, он того же мнения. Он подтвердил, что его супруга больше не проявляет желания держать вашего зайца у себя. Ватанен начал собирать свои пожитки. — У меня в голове не укладывается, как у вас хватило ума усесться вместе со всеми за стол на официальном приеме. Вы что, нарочно это сделали? И еще эта скотина. Заберите его с собой, чтоб духу его здесь не было. От него одни неприятности. — Но ведь эта женщина сама заявила, что жить не может без моего зайца, — буркнул Ватанен. — Мерзкая тварь! Давайте, валите отсюда. Я дам вам сто марок, даже двести, сил больше нет на это смотреть. Ватанен взял две купюры по сто марок и спросил: — Расписаться надо? — Да идите уже, боже мой! Ватанен сложил все вещи и сунул зайца в рюкзак, так, что только голова торчала. Перед тем как выйти на улицу, он, однако, протянул руку чиновнику МИДа, который в ответ злобно прошипел что-то невнятное. На улице Ватанен, дождавшись, чтобы его глаза привыкли к темноте, отыскал тропинку и прошел пару сотен метров до солдатских шатров. Он решил устроиться на ночлег в одном из них. Уставшие бойцы готовили чай. Предложили и Ватанену; никто ни о чем не спросил. Печка была чуть теплая, дневальный пытался разжечь ее снова, запихивая сырые березовые поленья. Кто-то вскрикивал во сне. Часа в три ночи объявили тревогу, но никто и не подумал выходить из шатра. Достали карты. Ватанен оживился и сказал, что может обеспечить банк, если кто-то готов играть. Он выложил на одеяло двести марок, объяснил, откуда они взялись, и вся компания начала играть в покер. Через час деньги разошлись. Боец, выходивший наружу, вернулся и рассказал, что жена одного из дипломатов на ужине нажралась супа с заячьим говном. Поступил приказ к шести утра собрать шатры. Никто даже не пошевелился, чтобы приступить к его выполнению. В ночной темноте началось какое-то наступление, солдаты «участвовали» в нем, изо всех сил крича «ура», но не выходя из палатки. Война продолжалась, отовсюду был слышен гул техники, откуда-то доносился усталый голос, отдающий приказы. Около девяти Ватанен выбрался из шатра. Было еще довольно темно, но боевые действия так активизировались, что он решил: пора уходить. Страшное зрелище открылось его взору: сторожка в Виттумайсенойя полыхала вовсю. Наверное, пожар длился уже часа два. Оконные рамы под напором огня стали выпадать на снег. Люди в нижнем белье выскакивали из пылающего бревенчатого строения, стоял невероятный крик. Несколько сигнальных ракет взлетели в небо, учения больше никого не интересовали. Ватанен повесил рюкзак с зайцем на сучок дерева и побежал к дому. Во дворе толпились люди, завернутые в одеяла, и на разных языках сокрушались. Очевидно, пожар начался на кухонной половине, там уже и крыша обрушилась. Генерал-майор стоял в одних носках посреди этого бедлама, громко отдавал приказания и топтался на месте — снег таял под его ногами. На нем были штаны с лампасами, но мундира не было. Тем не менее, все знали, что это генерал. Из окна комнаты оленеводческого начальства выпрыгнули еще несколько человек, среди них — женщины. Люди кричали от страха. Ватанен многих узнал. Супругу шведского военного атташе сквозь дым вели под руки по заснеженному двору. Она была абсолютно голая, рыдала взахлеб, и на фоне яркого огня четко вырисовывался ее силуэт. Великолепное зрелище — очень красивая женщина на снегу, поддерживаемая двумя солдатами. Потом кто-то накинул на нее одеяло. Здание разгоралось все сильнее, солдаты лопатами швыряли внутрь снег, кто-то матерился, потому что невозможно было подойти ближе — каски на головах раскалились. Огонь был так силен, что стоявший во дворе вертолет мог вспыхнуть. Генерал потребовал, чтобы пилот отогнал его подальше. К вертолету подбежал голый мужчина, обжигаясь об обшивку, заскочил внутрь, открыл окно и прокричал: — Надо прогреть мотор, иначе не подняться! Голый мужской торс свешивался из окна, искры от горящих бревен отскакивали от раскаленного металла, словно шишки во время лесной бури. Окно закрылось после генеральского крика: — Взлетай немедленно! Чиновник МИДа метался по двору. Он тоже был полуодет и спрашивал у солдат, не найдется ли у них одежды и обуви; скоро у него в руках оказалась охапка обмундирования, которое он разложил на тающем снегу и принялся раздавать завернутым в одеяла женщинам. Кому-то достались кирзачи, кому-то — только носки, на женские плечи накинули гимнастерки и бушлаты, дамы стали похожи на пчелиных маток; капюшоны маскхалатов прикрыли их нежные шеи. Шестая рота разведбатальона, завершая атаку, ворвалась во двор. Измученные солдаты остановились на границе тающего снега. Какой-то офицер выкрикивал команды, но бойцы, не слушая его, выстроились у горящего дома редким полукругом. Грязные маскхалаты в пламени пожара отсвечивали переливающимся красным цветом; почерневшие от мороза лица солдат производили чудовищное впечатление. Казалось, дом окружила вереница молчаливых мумий. Кто-то спросил, нет ли огонька, и зажигалка переходила из рук в руки по цепочке облокотившихся на лыжные палки солдат. Пилот тяжелого армейского вертолета запустил мотор. Стрекочущий звук резал уши, потом он сменился пронзительным гулом, и огромные пятнадцатиметровые лопасти начали потихоньку месить раскаленный воздух. Генерал, согнувшись, подбежал к кабине и жестами показал, что надо посадить в вертолет людей. Чиновник МИДа сообразил, к чему идет дело, и начал подталкивать женщин в сторону ревущего вертолета. Ватанен добежал до дерева, снял рюкзак, стал успокаивать зайца. Зверек был явно не в себе. Еще бы — столько времени просидеть в рюкзаке, подвешенном на сучке, посреди этого кошмара. Ватанен закинул рюкзак за спину и поспешил назад. Заяц поглядывал по сторонам, но больше не рвался наружу. Чиновник Министерства иностранных дел руководил женщинами под винтом вертолета. Двери открылись, и дам, упакованных в толстые солдатские бушлаты, стали вталкивать вовнутрь. Командир вертолета и второй пилот стояли у входа совершенно голые и помогали женщинам. Генерал закурил. Ватанен тоже решил помочь на посадке. Он запрыгнул в машину и оттуда втягивал всех, стремящихся внутрь, пока командир борта не сказал ему: — Все, больше никто не поместится, пора взлетать. Закрывайте дверь, лейтенант. Лейтенант! Ватанен хотел спрыгнуть на землю, но голый радист крепко ухватил его за рукав, захлопнул дверь сразу надел наушники: — Борт ОН 226, ОН 226… Разрешите взлет! Пункт назначения — гарнизонный госпиталь в Соданкюля, прием. Иллюминаторы вертолета были покрыты инеем. Ватанен, ладонью расчистив ближайшее окошко, увидел, как тяжелые лопасти набрали скорость и теперь сплошным кругом разгоняли воздух. Словно раздуваемый гигантским кузнечным горном, дом вспыхнул сильнее. На десятки метров над ним поднялись языки пламени, а тлеющие венцы строения заискрились так ярко, что в утреннем сумраке стали похожи на бенгальские огни. Наконец вертолет оторвался от земли. Генерал, стоя перед кабиной, делал знаки, как обычно на аэродроме, когда указывают самолету место стоянки: то разводил руки в стороны, то скрещивал их над головой. Оставшиеся во дворе попятились от вертолета, а у сидящих в машине заложило уши от рева двигателя. В один миг фигура генерала в подтяжках уменьшилась, уменьшился и пылающий дом, и вертолет поднялся так высоко, что стало видно выглядывающее из-за горизонта солнце. Открьлась чудесная картина! Ватанен перевесил рюкзак на грудь, повернул заячью морду к иллюминатору: — Гляди, малыш, гляди! Заяц немного посмотрел, потом вздохнул и прижался к груди хозяина. Его задние лапы в рюкзаке зашевелились, он подтянул их, свернулся клубочком и уснул. И вдруг в салоне вспыхнул яркий свет. Дверь кабины открьшась, в салон вышел голый мужчина и сказал: — Наш борт направляется в Соданкюля, время полета двенадцать минут, прошу соблюдать спокойствие. И это… может кто-нибудь поделиться одеждой? Мужчине дали, что подвернулось под руку. Впрочем, так же, во что попало, были одеты все пассажиры, человек двадцать; они стали оглядывать друг друга и посматривать в иллюминаторы. Ватанен заметил, что напротив него между двумя женщинами сидел чиновник МИДа. Он выглядел смущенным и озабоченным. Чиновник тоже обратил внимание на Ватанена и, с трудом сдерживая раздражение, проговорил: — И вы здесь. Никуда от вас не денешься. Чиновник сидел без обуви, его босые ноги явно замерзли. Ватанен снял свою обувь, протянул ее соседу: — Берите… да берите же, говорю вам. Сидящая рядом с представителем министерства супруга американского военного атташе увидела зайца, показала на него пальцем и сказала с восхищением: — Прелестное создание, ну просто чудо! Всегда рядом! Можно его погладить! Вертолет летел почти параллельно солнцу, снежные просторы проплывали внизу. Если обернуться, со стороны Сомпио еще можно бьшо разглядеть густой дым. Безжизненная тундра осталась позади, летели над долиной Ляяхкимакуру, и там Ватанен увидел следы охоты на медведя. Ближе к Соданкюля, далеко внизу, Ватанен разглядел одинокого путника. Следы казались мышиными, а черный силуэт двигался на юго-восток. Ватанен так долго вглядывался, что у него заслезились глаза. Он решил, что одинокий путник — не кто иной, как медведь из Ляяхкимакуру. Ватанен не стал никому ничего говорить, вытер глаза и погладил зайца. В иллюминаторе показались дымки над Соданкюля. 18. В Хельсинки

Вертолет приземлился во дворе гарнизонного госпиталя Соданкюля. Возбужденная компания одетых во что придется дипломатов стала выпрыгивать на заснеженный двор — зрелище было то еще. Врач, вышедший навстречу, каждого приветствовал рукопожатием, Ватанена тоже. Прибывших проводили в приемный покой небольшого госпиталя, где всех осмотрели. Последним из вертолета выпрыгнул голый пилот. Он спрятался за машиной, а когда увидел, что большинство женщин скрылось внутри, стремглав бросился в хозяйственную пристройку. Врач приказал отнести ему туда обмундирование, что было немедленно исполнено. Ватанен сидел в приемном покое, заяц на руках, рюкзак рядом. В комнату стали вносить разномастную гражданскую одежду, обувь, нижнее белье. Все это выгружали из микроавтобуса с надписью «Универмаг Маннермаа». Каждый мог взять из выросшей на полу кучи все необходимое и примерить в соседних комнатах. Чиновник МИДа подобрал себе подходящую обувь и вернул одолженную Ватаненом пару с благодарностью. Обувшись, Ватанен вышел из приемного покоя и попросил водителя микроавтобуса довезти его до центра городка. Шофер слышал по радио о происшедшем и, желая узнать подробности, расспрашивал так увлеченно, что Ватанен даже устал. Ватанен был по горло сыт событиями последних дней. Он снял комнату в гостинице и позвонил оттуда фермеру-оленеводу из Сомпио. Сторожка-то в Ляяхкимакуру не сгорела? — спросил фермер. Нет, цела. Слушай, ты не мог бы заплатить мне за ремонт? Я, пожалуй, уеду отсюда, что-то в Сомпио беспокойно. — Да уж, твоя правда. Я заплачу, без разговора. Заяц приболел. Он лежал в рюкзаке, равнодушный ко всему, а когда Ватанен выпустил его в комнате, едва доскакал до кровати и закрыл глаза. Ватанен позвонил в ветлечебницу. Ветеринар пришел, осмотрел зайца, но не смог сказать ничего определенного. — С дикими животными так часто происходит, когда их приручишь. Они могут подохнуть без всякой видимой причины. Может быть, это как раз такой случай. Единственное место, где ему могут помочь, — это Государственный ветеринарный институт. Там возьмут анализы, если, конечно, захотят. Но вы вряд ли туда поедете ради одного зайца. К тому же там не занимаются лечением животных за счет владельцев. Но зайцу было так плохо, что Ватанен решил сделать все возможное, чтобы его выходить. Он продал фермеру свое добро, оставшееся в сторожке Ляяхкимакуру, и на такси отправился в Рованиеми, а оттуда полетел в Хельсинки. В Сеутула^[8] он снова взял такси и помчался в Государственный ветеринарный институт. Ватанен шел по коридорам института, и никто не обращал на него внимания; наконец-то он оказался в таком месте, где человек с зайцем на руках никого не удивлял. Ватанен нашел кабинет какого-то профессора-исследователя, нажал на кнопку рядом с дверью и вошел, когда загорелся зеленый огонек. За столом сидел неопрятный человек в белом халате и перелистывал бумаги. Он поднялся и пожал Ватанену руку, предложил сесть. Ватанен сказал, что заяц заболел. — Ну и где наш зайчик, что его беспокоит? — спросил профессор и взял зайца на руки. — Я думаю, у него какая-то инфекция. Он, случайно, не общался с иностранцами? А может быть, ел нечищеные овощи? — Вообще-то очень даже возможно. — Надо сдать кровь на анализ, тогда станет ясно. Профессор написал на желтом листочке направление, протянул Ватанену и добавил: — Зверек, конечно, из Эво. ^[9] Ватанен кивнул. Он взял направление и отправился в лабораторию, где один из лаборантов достал несколько иголок и пробирок и взял у дрожащего зайца три пробы. Через пару часов можно было прийти за результатом. Заяц остался ждать в институте, а Ватанен отправился перекусить. Через два часа в руках у Ватанена кроме зайца была куча бумаг — история болезни. Он снова пошел к профессору, который радостно сообщил: так и есть, кишечная инфекция. — Пара уколов, и все пройдет. Я выпишу рецепт, вы возьмете его с собой в Эво. Зайцу сделали укол, Ватанену дали с собой несколько одноразовых шприцев с ампулами. — Денек под завязку, от звонка до звонка, — проговорил профессор и снял халат. Часы показывали семнадцать ноль-ноль. — Я еду в город, могу подвезти вас, если вы не на машине, — предложил неопрятный профессор. Ватанен сел рядом с ним, и машина направилась в сторону центра. — Давайте ему чистую воду, но два дня не кормите, а потом все как обычно. Он поправится. Я отвезу вас сразу на вокзал, вы же на поезде приехали? Ватанен не удержался и брякнул: — Я прилетел на самолете. Профессор оторопел, а потом рассмеялся: — С каких это пор из Эво летают самолеты? Вообще-то я из Рованиеми, а до этого был в Соданкюля. — Так вы что, вовсе не из Эво? — в недоумении спросил профессор. Пришлось Ватанену рассказывать свою историю. Он объяснил, что заяц родом с юга, из Хейнолы, описал свое путешествие по Финляндии через Нильсию, Раутаавара, Посио, Рованиеми, Соданкюлю, Сомпио, и снова в Рованиеми, а теперь сюда. Профессор остановил машину у тротуара на Маннергейментие и слушал рассказ Ватанена с выражением недоверия на лице. Время от времени у него вырывалось: — Не может быть! Когда Ватанен завершил свое повествование, профессор сказал очень серьезно: — Послушайте, уважаемый, я не верю ни единому вашему слову. Но рассказывали вы очень интересно, не понимаю только, зачем вы все это выдумали. Поезжайте к себе в центр, я позвоню завтра утром. — Ну, хорошо, не верите, так позвоните. Какая теперь разница. На углу около универмага «Сокос» стоял привязанный уставший олень, потрепанный Дед Мороз пинал его, заставляя шевелиться. Олень тоскливо закатывал глаза. Вокруг толпились галдящие дети, утомленные мамочки повторяли: — Яри, Яри, не залезай к нему на спину, пошли уже, Яри, ты слышишь меня? Ватанену вдруг стало противно. Он попросил профессора уехать отсюда, машина тронулась. На вокзале профессор сказал: — Нет, я должен забрать у вас животное. Так не пойдет. И кому только ума хватило отправить вас с зайцем сюда из Эво. Лучше будет, если вы вернетесь туда один, а я утром отправлю людей, они привезут животное. Ночью он может побыть со мной. Ватанен сказал, что он не имеет никакого отношения к научному центру в Эво. — Послушайте, это вам не игрушки, — сердито сказал профессор и попытался отобрать зайца у Ватанена. Машина остановилась посреди дороги, перегородила движение. Ватанен не отпускал зайца. Ему вспомнилась старая история о меловом круге: женщины тянули ребенка за руки, каждая к себе. Победит та, что тянет сильнее, но ребенок принадлежит той, которая его отпустит. Ватанен отпустил зайца, но сказал: — У меня есть предложение: давайте позвоним ветеринару в Соданкюля, может, после этого вы мне поверите. Звонок я оплачу. Профессор задумался: — Деньги — не проблема. Я живу в районе Круунунхака, позвоним от меня. Только я все равно не верю, и вы увидите, что я не позволю вам шутить с этим зайцем. Я, дорогой мой, люблю животных и в чьи попало руки их не отдаю. — Ага, зато ставите на них опыты. — Это наука. И к тому же вас это не касается. Этс моя работа. Позвонили. Городской ветеринар из Соданкюля подтвердил рассказ Ватанена и страшно удивился, что Ватанен уже в Хельсинки. Профессор медленно положил трубку и как-то странно посмотрел на Ватанена. Тот поинтересовался, сколько он должен за разговор. Профессор, казалось, не слышал вопроса, потому что проговорил: — Я хотел бы еще раз послушать ваш рассказ Вам, наверное, спешить некуда, я сделаю бутерброд. — Да, какая уж тут спешка… 19. Похмелье

Ватанен почувствовал, что лежит на полу, завернутый в половик. В желудке бурлило, тошнота подступала к горлу, мутило. Глаза не открыть, ни звука вокруг; хотя нет — стоило лишь подумать о звуках, сразу чего только не стало слышно: шипение, потрескивание, свист; и снова желчь рванулась наружу. Ватанен лежал не двигаясь. Он знал: стоит ему пошевелиться — и рвоту не удержать. Малыми порциями он заглатывал отвратительную кислятину — назад в желудок! Руки не поднять, даже лоб потрогать не получится. Правда, и так совершенно ясно — там выступили крупные капли холодного пота. Ватанен подумал, что от него наверняка жутко воняет. Распухший язык осторожно пошевелился во рту, наткнулся на липкое склизкое нёбо. Сердце? Вроде работает, правда как-то странно. Шевелится еле-еле, словно сторож, не знающий, как убить время. Порой оно оживлялось, пару раз ударяло так, что, казалось, грудь разорвет, а удары отдавались аж в пятках. И снова на какое-то время останавливалось, пока, наконец, спустя долгие секунды не просыпалось несколькими резкими мелкими толчками, после чего опять продолжало свою ленивую работу. Пришлось ухватиться за края половика — пол раскачивался, капли пота стекали по шее, неожиданно бросило в жар, и половик, казалось, вот-вот раздавит своей тяжестью потное тело. Открыть бы глаза, хотя бы один, подумал Ватанен, но не стал ничего делать — слишком уж смелой показалась даже мысль об этом. Хорошо бы опять уснуть, и проспать бы до самой смерти. А, может, это уже и есть смерть? От такой глупой мысли ему стало смешно, но веселье моментально прошло, потому что в горло опять хлынула желчь, которую невероятным усилием пришлось сглатывать назад. Ватанен постарался сообразить, кто он, где он и что с ним. Мысли метались, ни за что не удавалось ухватиться. Мелькали какие-то бессвязные картинки, но собрать из них цельную картину не удавалось. Неожиданно все это опять показалось Ватанену ужасно забавным. Что тут было смешного, Ватанен понять не мог, — какая-то сумасшедшинка. Попытка обосновать странное веселье неожиданно привела к ужасной тоске, оснований для которой оказалось более чем достаточно. Все мгновенно менялось, и все ускользало. Ватанен подумал: «Вот я и дошел до точки, за которой уже ничего нет». Снова стало смешно, но лишь на миг. Ватанен решил подумать о чем-нибудь конкретном. Интересно, какое сейчас время года? Над этим стоит задуматься. Если очень напрячься, может быть, повезет вспомнить. Незаметно для себя Ватанен открыл глаза. Он так сосредоточился, пытаясь понять, какое сейчас время года, что это произошло без всяких последствий. Опухшие, слипшиеся веки едва разомкнулись, и взгляд упал на стену комнаты ближе к потолку: большое окно, разделенное на восемь прямоугольников, четыре маленьких — снизу, два побольше — в середине и еще два, закругленных — вверху. Свет был слишком яркий, пришлось закрыть глаза. Веки захлопнулись, как танковые люки, и Ватанен решил снова сосредоточиться на определении времени года. Весна? А может быть, осень или даже январь?.. Нет, январь почему-то вызывал чувство протеста. Как, впрочем, и лето. Слово «лето» напомнило Ватанену зайчонка, потом перед его мысленным взором возник заяц покрупнее, его собственный заяц, и снова осень. От осени мысли перескочили к Рождеству… Все-таки весна. Скорее всего март. А если хорошенько подумать — февраль. И тут рвота опять рванулась вверх. Ватанен стиснул зубы, как ворота шлюза, чтобы задержать поток отвратительной жидкости, выкарабкался из половика, заметил на полу еще двоих спящих, сообразил, что дверь сортира прямо перед ним, и ворвался туда. Ватанена выворачивало наизнанку, из горла извергался жуткий рев, слюна стекала в унитаз, глаза вылезали из орбит. Казалось, его желудок скукожился, словно коровий послед. Еще немного — и он вывалится из перекошенного рта. К счастью, этого не случилось. Сердце колотилось так, что голова тряслась. И вдруг все прошло. Абсолютная уверенность во всепобеждающей силе организма вернулась, словно после бодрящего душа. Ватанен поднял выпученные глаза к зеркалу и уставился на свое отражение. Цветная картинка из мятого порножурнала. Ватанен сполоснул вспотевшую рожу, разделся до пояса и обтерся мокрым полотенцем. Обнаружив в кармане расческу, он попробовал привести в порядок шевелюру. В расческе сразу застрял клок свалявшихся волос. Ватанен выдернул его (заодно вылетела часть зубцов) и швырнул в унитаз. Он несколько раз прополоскал рот и спустил всю гадость в канализацию. Открывая дверь туалета и входя в комнату, он на удивление ясно помнил, кто он, помнил, что сейчас, должно быть, Рождество, но события последних дней были по-прежнему окутаны густым туманом. Комната, небольшая, чистая, оказалась кабинетом зубного врача: хромированные стулья и бормашина поблескивали в свете заглядывающего с улицы солнца. Ватанен присел на диван у стены, выпрямив спину, сложив руки на коленях, и стал рассматривать двух человек, которые вместе с ним находились в этом странном кабинете. Молодая женщина и мужчина среднего возраста. Они тоже проснулись и складывали у стены диванные подушки, на которых спали. Ватанен поздоровался. Оба казались знакомыми, но одновременно посторонними. У Ватанена не хватило смелости спросить, кто эти двое и где они находятся. Он подумал, что со временем все как-нибудь само выяснится. Девушка, точнее молодая женщина, немного прояснила обстановку, сказав, что надо заплатить 480 марок за такси, чтобы шофер наконец-то смог уехать. Ватанен ощупал задний карман — бумажника не было. Девушка достала его из своей сумочки и протянула Ватанену. Денег там было полно, почти две тысячи. Ватанен отсчитал пятьсот марок; их взял мужик (значит, это таксист, решил Ватанен) и вернул девушке двадцать марок сдачи. — Ну, бывайте. Лихо погуляли, будьте здоровы, — сказал мужик и ушел. — На, выпей. — Девушка протянула Ватанену красные таблетки, достав их из сумочки. — Это поможет, только глотай целиком. Ватанен решился спросить, где заяц. — С ним все нормально. Он в Хельсинки, у профессора. Остался там еще до Рождества. Может быть, пробудет до Нового года, так мы договорились. — До Рождества? А что, Рождество уже прошло? — Ну, конечно, неужели не помнишь? — Что-то не припоминаю. Я, пожалуй, чуток перепил. — Чуток — это слишком мягко сказано, — серьезно произнесла девушка. — Мне тоже так кажется. А ты кто? — Лейла. Уж это ты мог бы вспомнить. И тут Ватанен вспомнил — Лейла… Ну, конечно, эту женщину зовут Лейла. Черт возьми, а кто она — эта Лейла? Спросить он не решился, только проговорил: — Да я помню, не сердись. Башка от похмелья раскалывается, память ни к черту. Я, наверное, пил несколько дней. Такого со мной еще не бывало. — У тебя алкогольное отравление, с этим пора кончать. Ватанену стало ужасно стыдно. Он уставился в пол. Вдруг у него возникла идея, показавшаяся удачной: — Может, сходим в какой-нибудь кабак? Пивка бы холодненького… Девушка кивнула. Спускались с третьего этажа по винтовой лестнице; шесть площадок. Ватанен крепко держался за перила, ступеньки плясали перед глазами, девушка поддерживала его с другой стороны. На улице было морозно, светило ослепительно-яркое солнце. Чистый, только что выпавший снег слепил глаза, свежий воздух бодрил. Ватанен прикрыл глаза ладонью и произнес: — Протеи выползают из своей пещеры. — Что ты сказал? — переспросила девушка, и Ватанен ответил: — Ничего. Отведи меня куда-нибудь. По дороге Ватанен с интересом осматривал дома, машины, пытаясь определить, что это за район. Может быть, Валлила? Катаянокка? Только не Круунунхаку… Подошли к реке… Порвоо? ^[10] Да нет, не может быть, Порвоо Ватанен знает как свои пять пальцев. Он пристально вглядывался в людей, нядеясь, что навстречу попадется кто-нибудь из знакомых и объяснит, где они находятся. Хорошо бы этот кто-нибудь показал Ватанену жирную точку на карте с названием «Вы здесь». Перешли через мост; наконец показалась долгожданная цель — небольшой ресторанчик. Ватанен засомневался, что в столь ранний час там будет открыто. Он поделился своими опасениями с Лейлой; та сказала: дело к вечеру, у тебя и правда в голове все смешалось. Ватанен скользнул глазами по меню. О еде не могло быть и речи. Лейла заказала ему бокал пива, себе — стакан свежего сока. Ватанен очень осторожно пригубил холодный напиток. Запах вызывал отвращение и одновременно возбуждал. От первого небольшого глотка в желудке началось что-то ужасное. Лейла наблюдала за Ватаненом, за его внутренней борьбой. И вдруг похмелье начало отступать. Спасибо пиву! Ватанен смог даже поесть, он стал новым человеком, новым Ватаненом. Память понемногу возвращалась к нему. Он вспомнил, что оставил зайца в квартире профессора в Круунунхаке и отправился выпить чего-нибудь после полугодового перерыва. И выпил. Да, выпил так уж выпил! По полной программе — много и весело. Впрочем, на этом воспоминания обрывались. На помощь пришла Лейла, она в общих чертах рассказала, что произошло. Рассказ был длинный и разветвленный, как и проделанный Ватаненом путь через города и веси южной Финляндии. Много, очень много успел сотворить Ватанен за минувшие восемь суток. Улучив момент, Ватанен робко спросил, в каком городе они сейчас находятся. — В Турку, — ответила девушка. — Надо же, не узнал, — удивился Ватанен. — То-то место показалось знакомым, когда дошли до моста. Я же тыщу раз тут бывал. Наверное, слишком яркое солнце. Фрагмент за фрагментом, благодаря рассказу Лейлы, картина путешествия восстанавливалась. Дело было так: Ватанен на пару дней загулял в Хельсинки, ввязался в драку, его доставили в отделение на вокзале, впрочем, сразу же отпустили. Вскоре после этого он встретил Лейлу, и они отправились в пригород Хельсинки Керава. Там тоже много чего произошло. Например, Ватанен попал под поезд. Состав двигался очень медленно и сбил его. Ватанен пролетел метров двадцать, отделался синяками. В Керава Ватанен купил велосипед и, рассердившись на какого-то собутыльника, в бешенстве помчался в сторону Риихимяки. Лейла сопровождала его на такси. До Риихимяки ему не удалось доехать на велосипеде, потому что вмешалась дорожная полиция. Велосипед Ватанен и Лейла сунули в багажник такси, на котором благополучно добрались до Риихимяки; там велосипед продали по смешной цене и на всю выручку купили билеты экспресс-лотереи. Ватанен выиграл стереоустановку и кожаный портфель, а также пенал, запонки, набор чернильных ручек и три блокнота в кожаных переплетах. Все выигрыши он взял деньгами и вбил себе в голову, что надо обязательно на автобусе поехать в Туренки; сказано — сделано. В Туренки ночевали в крестьянском доме. Ватанен колобродил там три дня, вплоть до сочельника. Из Туренки отправились в Янаккала, к родителям Лейлы, встречать Рождество. Ватанен купил всем ее родственникам хорошие подарки: матери — барометр, отцу — набор курительных трубок, сестре — рюкзак, младшей сестренке — ксилофон. В сочельник Ватанен был сама любезность, вся семья с интересом слушала его рассказы, папаша достал из комода лучший коньяк, и бутылка была опорожнена. Ночью Ватанен держал речи и целовал маму Лейлы промеж грудей, но никто не обиделся. Из Янаккала в спешке уехали прямо в рождественскую ночь, якобы в больницу, на самом же деле — в Таммисаари, где Ватанен пытался прямо ночью искупаться в море. Не удалось. Остаток ночи продремали в такси — это влетело в копеечку. Потом побывали в Сало и Ханко, но там уже не случилось ничего необычного. И вот теперь они в Турку. Ночью, когда они приехали в город, Ватанен стал обзванивать всех зубных врачей и проситься на прием. Один согласился. Таксист из Ханко вынужден был заночевать в Турку. Больше всего Ватанена удивило то, что Лейла все время была рядом: — Как ты все это выдержала? — У меня же сейчас отпуск, милый. «Милый»? Ватанен взглянул на девушку по-иному, с любопытством. Неужели между ними что-то было? Интересно, что именно? Девушка была очень привлекательна. Это-то и вызывало подозрение: как нормальная, красивая женщина смогла так долго выдерживать этот дурдом, это безумие? Неужто Ватанен спьяну умудрился ее соблазнить? Нет, быть этого не может, ведь, если судить по ее рассказу, вел он себя отвратительно. К тому же Ватанен заметил, что девушка обручена. На ее пальце поблескивало кольцо — дешевка, которую Ватанен никогда не подарил бы ни одной женщине, тем более такой. Ватанен уже успел вообразить, будто между ним и его спутницей произошло нечто романтическое, но это дурацкое кольцо положило конец всем иллюзиям. Ватанен вдруг затосковал без зайца. — Надо, пожалуй, отправляться за зайцем, — печально сказал он, уставившись на кольцо. — Ты обручена. До чего же ужасное кольцо! Ватанен тяжело вздохнул. — Отгадай, с кем? — спросила Лейла и серьезно посмотрела в глаза Ватанену. — Ну, я думаю, с каким-нибудь экономистом. Ты не обижайся, но мне по барабану. Нет… постарайся отгадать. У тебя еще одна попытка. — А ты отгадай, с кем я, — огрызнулся Ватанен. — Я это и так знаю, — заявила девушка. — Так что отгадывай. — Слушай, у меня нет сил, — сказал Ватанен. — Надо собирать шмотки и валить отсюда. Ты не могла бы позвонить на вокзал и узнать расписание? Пожалуйста, позвони, я устал. — Хорошо, тогда я сама скажу, — уступила девушка. — Ты обручен со мной. Ватанен хорошо расслышал каждое ее слово, но ничего не понял. Он посмотрел в ее глаза, потом — на скатерть, потом — в окно; посмотрел на пол ресторана и после этого — на официанта, который подошел к столу. Он даже нашел в себе силы попросить, чтобы тот принес пару бокалов, все равно чего, лишь бы выпить. Официант опять принес пиво и сок. Пили в полной тишине. — Это правда? — спросил Ватанен после длинной паузы. Девушка подтвердила. Оказывается, Ватанен начал просить ее руки уже в Керава, а в Туренки она согласилась. Кольцо купили в Ханко. Правда, все магазины были закрыты, ничего лучше не нашли и купили это кольцо у дочери местного таксиста, одиннадцатилетней девчонки. — Никель с позолотой, — добавила девушка. — Вот оно как… — Да. — Значит, мы скоро поженимся? — спросил Ватанен. — Ты твердил это много дней подряд. И мы договорились. Опять что-то новенькое. Зайца нет; вместо него появилась женщина. Лейла… Молодая женщина, к тому же красивая. Волна счастья и энергии обдала Ватанена с головы до ног: женщина! Он нашел женщину! Молодую, здоровую и живую женщину! Пора изучить ее получше. Вот она сидит перед ним, ухоженная и аккуратная. Красивые руки с длинными пальцами. Ватанен взял их в свои, сжал для пробы. Замечательно, очень хорошо. Лицо привлекательное, нос — лучше не бывает, глаза серовато-синие, довольно большие, косметики нет, но ресницы длинные… хорошо. Рот крупный, ах, как хорошо. Ровные белые зубы. — Ты не могла бы принести мне сегодняшнюю газету? — попросил Ватанен. Ему было совсем не до чтения, но это был отличный повод, чтобы женщина встала из-за стола и прошлась по залу. Можно будет рассмотреть все ее тело целиком. Лейла легко поднялась со стула. То, как она встала, порадовало Ватанена. Волосы маняще качнулись над столом, когда она поворачивалась. Все это было просто великолепно. Женщина прошла к дверям ресторана, где находилась стойка с газетами. Фигура, походка — само совершенство. Огромная, безграничная радость овладела уставшим сердцем Ватанена, а когда Лейла шла назад к столу, он обратил внимание на ее талию, которая покачивалась, словно фрегат из далекой мечты. Отлично! Замечательно! Ватанен отодвинул газету в сторону, снова взял Лейлу за руки и сказал: — Я ведь женат. — В таком случае ты сватался ко мне, будучи женатым человеком, — ответила девушка. Казалось, его слова не произвели на нее никакого впечатления. — Ты об этом знала? — Я знаю о тебе все. За восемь суток ты успел рассказать мне достаточно. Ты не поверишь, насколько хорошо я тебя знаю; и я добьюсь того, что мы поженимся и ты переедешь жить ко мне. — А если жена не даст мне развода? — засомневался Ватанен. — Уж я-то ее знаю. — Даст. Я ведь все-таки юрист, — возразила девушка. — Но в первую очередь ты должен дать мне доверенность на право ведения твоих дел, потому что в Хельсинки ты избил секретаря молодежного союза коалиционной партии, и довольно сильно. Я возьму дело в свои руки. Думаю, все обойдется, с тобой ведь такое впервые. 20. Унижение

Ватанен бросился в снежное крошево. Выстрел грохнул совсем близко, следом — второй. Дробь защелкала по веткам елей, Ватанен боялся пошевелиться. Он слышал тихие раздраженные голоса пьяных мужиков. — Сволочь! Похоже, ноги сделал. — Может, попали в него. Голоса удалились, но Ватанен не рискнул сразу подняться и бежать. Дело дрянь. Заяц, преследуемый двумя огромными псами, мечется по лесам Карьялохья, а Ватанен валяется под прикрытием лесных кочек, боясь за свою жизнь. Как они попали в такую беду? На Новый год Ватанен вместе с Лейлой вернулся из Турку в Хельсинки. После праздников Лейла вышла на работу. Ватанен оформил на ее имя доверенность на право ведения дел и некоторое время жил в ее квартире, пока не взял подряд на ремонт дачного коттеджа в Карьялохья. Вместе с зайцем он переехал на дачу. Надо было обновить обои в комнате и сделать косметический ремонт сауны. Отличная работа для зимних вечеров. Наступил февраль. Предыдущим вечером на соседнюю дачу заявилась шумная, не очень приятная компания, что-то праздновали. Затопили сауну, и буйное веселье продолжалось далеко за полночь. Народ голышом бегал по льду, не только мужики, но и тетки. Пьяные гуляки скользили и падали посреди озера. Всю ночь с соседнего двора доносился шум моторов машин, постоянно горел свет. Наверное, привезли еще выпивки и гостей. На террасе спорили о политике. В какой-то момент завязалась драка. Ватанен не мог уснуть всю ночь, заяц тоже тревожился. Свет автомобильных фар то и дело пробегал по стенам и потолку комнаты Ватанена, это его раздражало. Только часам к пяти утра соседская гулянка закончилась, и стало тихо. К середине дня у соседей стали просыпаться. Страдающая похмельем компания решила снова затопить сауну — иначе никакие раскачаться. Но, очевидно, дрова за ночь сожгли, да и водка кончилось, поэтому к даче Ватанена направили двоих мужиков попросить дров взаймы. — Мы дровишек пришли взять. — И бухалова взяли бы, если есть. У Ватанена не было ни дров для сауны, ни выпивки, к тому же он был зол на ночных буянов. Он показал работающую на солярке печурку и сказал, что дров у него нет, потому что сауна на ремонте. — Слушай, дружище, нам дрова позарез нужны, мы решили попариться. Вот тебе сотня марок, достань-ка дровишек. Ватанен молча покачал головой. Мужик кинул на стол вторую сотенную бумажку и заорал: — Ну что, теперь будут дрова? У тебя же есть пила. Давай, напили перила с веранды. Че ты башкой крутишь? Вот они, денежки. Ватанен наотрез отказался ломать дачу, но гости не успокаивались. Они бросили на стол еще одну сотню и заявили, что без дров не уйдут. Ватанен скрутил купюры в трубочку, сунул их в нагрудный карман одного из мужиков и велел им выметаться. — О-от падла! Ватанен вытолкал гостей на террасу, закрыл дверь. Какое-то время мужики ломились в нее, но Ватанен не открывал, и тогда один из них стал ногой выламывать перила. Второй присоединился к нему, перила не выдержали натиска, сломались и рухнули. Посланцы ухватились за брус и с радостными воплями потащили его к границе участка. Ватанен выскочил во двор, погнался за разбойниками, но те были уже на своей территории. — Вот так поступают работники кооперативной торговли! — раздалось оттуда. — Чего не купим за деньги, возьмем силой. Ватанен стоял на границе участков, мрачно наблюдая, как рубят на дрова его перила. Из дома высыпали во двор человек двадцать подвыпивших гуляк, всем было весело, каждый норовил крикнуть Ватанену гадость. Кто-то завел машину и выехал со двора, вслед ему кричали, требуя привезти побольше водяры — чтобы не кончилась никогда. Ватанен, на негнущихся от злости ногах, вошел на соседский участок и спросил, кто владелец дачи. Заготовка дров прекратилась. Толстый красномордый мужик, который только что рубил топором перила, выпрямился. — Слушай, эта дача принадлежит такому большому человеку, что тебе же будет лучше, если ты слиняешь отсюда, пока не поздно. Я здесь отвечаю за все, так что давай вали. А то мои парни придадут тебе ускорение. — Я никуда не уйду, — медленно проговорил Ватанен. Красномордый бросился в дом и через мгновение выскочил на крыльцо с дробовиком в руках. Он зарядил оба ствола и направил ружье в грудь Ватанену. Отвратительный запах перегара разносился по двору. Вдруг кто-то из стоявших вокруг мужиков так сильно пнул Ватанена в задницу, что тот упал на живот. Со всех сторон раздался истерический хохот, кто-то добавил Ватанену ногой по ребрам. Ватанен вскочил. Тетки швыряли в него снегом с песком, кто-то стукнул кулаком по спине. Пришлось отступить на свой участок. Глумливый гогот сопровождал его. Потом соседи стали обсуждать событие. Кто-то, протрезвев, сожалел о случившемся, но большинство храбрилось: — Да дерьмо! Такой побоится вызвать полицию. Надо будет — еще припугнем. А сейчас — сауна! За работу, мужики! Ватанен был так зол, как никогда в жизни. Он взял зайца на руки и вышел на озеро — решил пройтись по льду, успокоиться и привести мысли в порядок. До противоположного берега было около километра. Когда Ватанен дошел до середины озера, гуляки спустили с привязи двух огромных собак. Кто-то заметил зайца на руках у Ватанена. — Взять его, взять! — науськивали собак. Захлебывающиеся воем псы выскочили на лед. Заяц вырвался и бросился бежать. Собаки зашлись лаем, их огромные лапы скользили по льду. Они промчались мимо Ватанена и вслед за зайцем скрылись в лесу. Ватанен по следам добежал до берега и стал думать, как спасти зайца. Сейчас бы пригодилась винтовка, но она осталась на стене сторожки в Ляяхкимакуру. Несколько человек выскочили на лед с ружьями в руках. Они что-то кричали, лед под ними потрескивал. Ватанен спрятался в лесу. И вот теперь он лежал в снежном крошеве, слушая тихие ругательства в свой адрес. Заяц был далеко, собачий лай еле слышен. Даже не лай, а вой. Значит, погоня продолжается, и заяц пока еще жив. Неожиданно он показался из-за деревьев. Увидел Ватанена, со всех ног бросился к нему и с разбегу вскочил на руки. На заячьих губах выступили капельки ярко-красной крови. Собачий лай становился громче. Ватанен знал: псы наверняка разорвут его, если он будет стоять посреди леса с зайцем на руках. И что же теперь? Предать ставшее родным существо, отдать его на растерзание, чтобы спасти собственную шкуру? Нет. Стало стыдно от одной только мысли. Ватанен побежал в сторону ближайшего холма, на котором росли корявые толстоствольные сосны. Торопясь и обдирая руки, забрался на дерево. С зайцем под мышкой сделать это было ох как не просто. Клочья заячьей шерсти остались на коре сосны. Собаки выскочили из леса. Фыркая, они вынюхивали следы зайца и очень быстро окружили дерево. В бешенстве псы встали на задние лапы, опершись передними на ствол, и зашлись злобным лаем. Их когти обдирали сосновую кору. Заяц спрятал голову под мышкой Ватанена и трясся как осиновый лист. И снова раздались пьяные голоса. Вскоре к дереву подошли пятеро мужиков. — Фу! Кому сказал, фу! Ты погляди, кто на дереве сидит! Мужики гоготали, один пинал ствол ногами, другой пытался расшатать сосну. — Ну что, в штаны навалил со страху? Давай, бросай сюда зайца, чтобы нам не пришлось стрелять в него у тебя на руках. — Да хрен с ним, стреляй! Во будет классно! Никто не поверит, что Карлссон подстрелил зайца на дереве! — И вместе с ним мужика! Гоготали от души. Раскачивали дерево, псы шныряли среди мужиков. От злости и бессилия у Ватанена на глазах выступили слезы. Кто-то наконец сказал: — Ладно, хватит, будет что вспомнить. — А собак оставим на часок, пусть мужик научится себя вести, будет знать, когда надо засунуть язык себе в задницу. А теперь в сауну, она уже, наверное, нагрелась. Компания удалилась. Собаки остались под деревом и не переставая лаяли, срываясь на вой. Ватанена затошнило. Уже начало смеркаться, когда кто-то из гуляющих свистом отозвал собак. Недовольно ворча, они убежали. У Ватанена кружилась голова, заяц дрожал, не переставая. В тот же вечер Ватанен вернулся в Хельсинки. Сначала он хотел заявить в полицию, но потом передумал. Лейле он сказал: — Поеду-ка я на север, в сторожку Ляяхкимакуру. Этот юг не по мне. И уехал. 21. Гость

Приближалась весна. Ватанену славно жилось на лоне чистой северной природы. Он договорился с хозяином-оленеводом о постройке загона и рубил жерди для забора. Работа была в меру тяжелая, график — свободный. Заяц тоже наслаждался свободой, повсюду виднелись его следы. Лейла писала Ватанену письма. Иногда они приходили сразу по два — Ватанен получал почту раз в две недели. От писем Лейлы его бросало в жар. Иногда Ватанен отвечал — пытался, так сказать, поддерживать пламя. Лейла продолжала надеяться, что Ватанен наконец оставит Лапландию и вернется к людям, но он никак не мог на это решиться — испытывал недоверие и раздражение, когда думал о людных местах. В последнюю неделю марта уклад жизни в сторожке Ляяхкимакуру неожиданно и резко изменился. Медведь, которого Ватанен обнаружил еще осенью, вышел из берлоги — а может, ему так и не удалось залечь в спячку после декабрьских событий — и стал бродить в округе Ляяхкима. Он задрал нескольких оленей. По ночам подходил к избушке, обнюхивал стены, мочился на углы и раздраженно фыркал в тишине мартовской ночи. Эти визиты пугали Ватанена, который спал на настиле рядом с бревенчатой стеной, медвежье сопение напрочь отбивало сон. Ватанен чувствовал себя мелкой рыбкой в мережке, вокруг которой кружила огромная щука. Ватанен знал, что медведи не нападают на людей; но он знал также и то, что иногда случаются вещи, противоречащие нашим знаниям. Однажды ночью медведь выдавил окно вместе с рамой, почти наполовину влез внутрь и стал принюхиваться к теплому воздуху. На небе светила полная луна, почти все окно было заслонено медвежьей тушей. Заяц пискнул и скакнул за спину Ватанена на настил. Ватанен лежал, оцепенев от ужаса. Медведь обнюхал остатки ужина на столе: сушеную оленину, хлеб, масло, банку с томатной пастой. Потом он стал ловко подбирать еду, шуршал оберточной бумагой, разворачивая ее. Послышалось чавканье. Вмиг все было съедено, и медведь на время исчез из окна. Когда он снова появился, то вел себя уже смелее. Обнаружив на столе банку с томатной пастой, взял ее обеими лапами и стал рассматривать. Запах привлекал его — он сжимал банку, но не понимал, как добраться до содержимого. Наконец Ватанен услышал хруст и удивленное фырканье, томатная паста брызнула на стену рядом с головой Ватанена. Зверь начал лизать банку. Он брызгал пастой по всей сторожке и, само собой, основательно уделался. Принялся вылизывать свою шкуру — звук был такой, словно зверь лакал воду. Покончив с этим, медведь облизал столешницу, клеенка съехала со стола под его толстым языком. Брызги и следы томатной пасты завлекали медведя все дальше и дальше, он уже заполнил все окно, словно ершик для мытья — горлышко бутылки. Зверь уже наполовину был на столе, когда тот с грохотом сломался, и медведь рухнул вместе с ним. Шум испугал ночного гостя, но ненадолго. Он принялся обследовать содержимое домика. Ватанен боялся шевельнуться. Косолапый продолжать лизать пол, забрызганный томатной пастой. Полная луна освещала ловкого зверя, зрелище было кошмарное. Огромная голова ритмично двигалась по полу в направлении ног Ватанена, словно какая-то ужасная поломоечная машина. И в этот момент нервы зайца не выдержали. Он выскочил из-за спины Ватанена и заметался по комнате. Медведь попытался поймать его, но заяц притаился в углу. Зверь успокоился и стал лизать стену над ногами Ватанена. Тут-то он и заметил человека; с удивлением и любопытством принялся осторожно его изучать. Влажное горячее дыхание зверя обдало лицо Ватанена, медведь засопел, принюхиваясь, обхватил человека лапами и тихонько потряс. Ватанен расслабился — притворился мертвым. Медведь продолжал изучать его. Он напоминал лешего, которому в руки попала кукла, а что с ней делать — неизвестно. На пробу медведь куснул Ватанена за живот, и пронзительный вопль ударил его по ушам. В испуге зверь отшвырнул человека к стене и бросился через окно во двор. Ватанен ухватился за мокрый живот, в глазах мерцали красные и белые точки. «Неужели он располосовал мне брюхо? » — с ужасом подумал Ватанен. Он нащупал винтовку, согнувшись, выскочил во двор и выстрелил в темноту. Медведя не было видно, ярко светила луна. Ватанен вернулся в дом, зажег фонарь и осмотрел свой живот. Он был мокрым от крови и медвежьей слюны, но дела вроде были не так уж плохи. Медведь только прикусил кожу, оцарапав ее. Заяц хромал — медведь случайно наступил на него. Ватанен сгреб остатки стола к стене, прибил к окну одеяло, чтобы не дуло. Живот побаливал — пришлось перевязать его простыней. Ватанен взял зайца на руки, погладил и пообещал: — Завтра с утра пойду на лыжах по его следу. Пора с ним кончать. Заячьи усики грозно встрепенулись. Зверек явно был согласен с хозяином: пора! Заяц жаждал медвежьей крови! 22. Белое море

Луна растаяла в утреннем свете. Ватанен уложил в рюкзак провиант на несколько дней, карман рюкзака набил патронами и зарядил винтовочную обойму. Подправил топор, взял пять пачек сигарет, спички, лыжную мазь. Зайцу он сказал: — Ты, конечно, пойдешь со мной. На столе Ватанен оставил записку: «Пошел по следу медведя, несколько дней меня не будет. Ватанен». Он закрыл дверь сторожки, натер лыжи, закинул рюкзак и винтовку за спину и встал на лыжи. Неподалеку от избушки он нашел свежие следы убегавшего медведя. Мощно оттолкнувшись палками, он пошел по следу; снег держал, не проваливался. «Вот теперь посмотрим, сволочь косолапая! » — грозно сказал человек, обращаясь к медведю. Следы вели через долину Ляяхкимакуру. Ватанен скользил быстро, ритмично, спина под рюкзаком вспотела. Заяц прихрамывал рядом. Мартовское солнце поднялось на ясном небе, воздух был пронзительно свеж, наст поскрипывал под палками, оставлявшими в нем дыры. Погода была великолепная. Удовольствие доставляло и движение, и сверкающий снег — глаза резало, если не прищуриваться. По следам было видно, что медведь замедлил шаг, почувствовав себя в безопасности. Ватанен прибавил ходу. Добыча была близко. Во второй половине дня Ватанен нырнул в частый ельник и по следам на снегу увидел, что медведь укладывался там на отдых. Наверное, зверь услышал приближение лыжника и успел скрыться. Гонка продолжалась. Ватанен понимал: может пройти несколько дней, прежде чем он догонит хищника, если вообще догонит. К счастью, медведь сильнее увязал в снегу, чем лыжник. Дойдя до больших болот, он увидел, что следы медведя ведут на юг. Через какое-то время на краю почти десятикилометрового открытого пространства Ватанен увидел медведя — маленькая черная точка скрылась в заснеженном лесу. Это подхлестнуло преследователя, он почти полетел, отталкиваясь палками. Солнце село, в густом лесу следов было не разглядеть. Пришло время остановиться и перекусить. Ватанен свалил большую сухую сосну, ветки пустил на костер, обжарил на сковородке оленину, выпил чаю и несколько часов поспал. Когда он проснулся, на ясном небе светила полная луна, снова можно было идти по следу. Искрящаяся ночь в заснеженных лесах была божественно красива. Погоня увлекала лыжника, усталости как не бывало. Пот застывал на спине, мороз усиливался, ресницы смерзались, так что время от времени их приходилось разлеплять голыми руками. Заяц порой успевал то тут, то там погрызть ивовые ветки. — Ты смотри, не отставай, — покрикивал на него Ватанен. — Сейчас не до еды. Медведь дважды укладывался на отдых. Видимо, тоже устал. Но ему каждый раз удавалось услышать приближение преследователя и скрыться. Сейчас он бежал на юго-восток. Еще днем они пересекли дорогу на Танхуа и теперь приближались к бескрайним северо-восточным лесам. В ту ночь их путь пролег через множество рек и речушек; в одном месте медведь остановился, чтобы напиться холодной воды. Ватанен обошел стороной открытую воду. Там и погибнуть можно, если на лыжах угодить в ледяную черноту незамерзающей реки. Луна скрылась, стало темнее, пора было сделать привал. Согревшись у костра, Ватанен задремал; заяц чего-то пожевал и тоже уснул. С восходом солнца Ватанен продолжил преследование. Он прикинул, что сейчас они находятся возле Савукоски, в западной части таежных лесов, относящихся к району Мартти. Вот-вот появится дорога. Медведь бежал прямо в село Савукоски. Очень скоро Ватанен вышел на дорогу. Дорогу Савукоски-Мартти Ватанен и медведь пересекли примерно на полпути между деревнями. Снежные отвалы, оставленные по сторонам дороги снегоуборочными машинами, так рассердили зверя, что он вырвал дорожный указатель и скрутил его, словно прутик. Этим он словно хотел сказать Ватанену: «Берегись, человек! Я еще силен». Ватанен мчался по следу. Часам к трем солнце подтопило снег, так что он стал налипать на лыжи. Скольжение пропало, Ватанен тяжело пыхтел. Он безнадежно отставал, хотя следы были свежие. Пришлось остановиться, налипавший снег был слишком тяжел. Только к вечеру наст затвердел. Пару часов Ватанен продолжал преследование, но потом совсем стемнело, хоть глаз выколи. Той ночью луна не появилась на небе. Ничего не оставалось, как устроиться на привал. Ватанен подумал, что теперь они уже на территории района Салла. Заяц смертельно устал, но не жаловался. Впрочем, он никогда не жаловался на свою участь. Ватанен срубил для него молоденькую осинку, топором настрогал коры. Заяц поел и завалился спать поближе к костру, вытянув лапы. Никогда еще он не выглядел таким уставшим. — Медведю, поди, тоже не сладко. Едва развиднелось и стали видны следы, Ватанен продолжил гонку. Рюкзак был легок, еда на исходе. Надо было спешить. Завалить медведя нужно на территории Саллы, чтобы тот не успел добежать до границы с Советским Союзом. По мнению Ватанена, они сейчас находились в северных лесах долины Теннионйоки и шли в сторону деревни Наруска. Он уже давно вышел за пределы территории, нанесенной на его карту, и теперь приходилось припоминать, как выглядит эта часть страны на карте Финляндии. Монотонный, ужасно трудный день. Вечером подошли к южному подножью сопки Кархутунтури. Ватанен свернул на дорогу, ведущую к деревне. Он так устал, что упал на скользкой расчищенной дороге. Навстречу шли школьники, каждый с ним поздоровался. Такой уж на севере обычай — дети всегда приветствуют взрослых. Ватанен спросил у детей, где магазин. Но магазина в этой деревне давно уже не было. Только автолавка приезжала дважды в неделю. Ватанен снял лыжи и зашел в дом, стоявший рядом с бывшим магазином. В комнате хозяин ужинал за столом, хозяйка чистила у плиты горячую картошку в мундире, по одной подавала картофелины мужу. Изможденный Ватанен выглядел страшновато, но его вид не смутил хозяина. Он указал гостю на стул рядом с собой, пригласил отужинать. На севере есть нерушимые традиции гостеприимства. Ватанен принялся за еду. От усталости ложка дрожала в его руке в такт ударам сердца. Он даже забыл снять шапку. Гуляш из оленины оказался вкусным и сытным, Ватанен съел все подчистую. — Когда приедет автолавка? — спросил он. — Только завтра. — Я спешу, нельзя ли у вас купить провианта на несколько дней? — Откуда идешь-то? — Из Сомпио, долина Ляяхкимакуру. — За росомахой гонишься? — Что-то в этом роде. Дети школьного возраста вошли в дом, начали резвиться. Хозяин отправил их во двор и отвел Ватанена в спальню. Он убрал покрывало с двуспальной кровати, приказал отдыхать. Из комнаты было слышно, как он сказал жене: — Собери в рюкзак жратвы дня на четыре и вели детям не шуметь во дворе. Я чуть погодя его разбужу. Через пару часов Ватанен проснулся сам. Он спал поверх простыни в одежде, даже не сняв обуви. В гостиной дети гладили зайца. Когда они увидели, что Ватанен проснулся, сразу начали оживленно болтать. Ватанен выложил на стол сто марок, но хозяин вернул их ему. Вышли во двор. Все тело было как деревянное, рана побаливала. — У вас не найдется перекиси или йода? — Леена, принеси-ка из дома. Девочка сбегала за флаконом йода. Ватанен обнажил живот, хозяин увидел следы укуса. — Ого, у этой скотины здоровая пасть. Он смазал йодом воспаленные ранки и наложил бинт в несколько слоев. Ватанен направился к лесу, чтобы снова встать на след медведя. Прежде чем скрыться в лесу, он крикнул хозяину: — А деревня ваша — Котала или Наруска? — Наруска! Следы медведя Ватанен обнаружил очень быстро. Было заметно, что зверь устал и злится: он дочиста обдирал встречавшиеся на пути деревья, завалил несколько гнилых стволов и усыпал все вокруг щепками. Ватанен опасался, что хищник вот-вот скроется за границей. — Не надейся, тебя ничего не спасет. Бессмысленно просить убежища у великой державы, — мысленно обращался он к своему врагу. Ночью поднялся холодный ветер. Луна изредка проглядывала сквозь облака. Пришлось остановиться на ночь. К утру ветер занес следы, из-за этого Ватанену пришлось попетлять, прежде чем он наткнулся на свежий след. Сколько дней он провел в пути? Это уже не имело для него никакого значения. Ватанен сунул в рюкзак полумертвого от усталости зайца и снова отправился в погоню. Повалил снег, началась вьюга. В снежном мареве даже свежие следы были почти не заметны. Ватанен понимал, что, если сейчас он потеряет след, вся погоня окажется напрасной. Живот опять начал болеть, повязка сползла на бедра, но поправлять ее было некогда. У подножия сопки холодный пронизывающий ветер попытался сбить с ног вспотевшего лыжника, но тот не сошел со следа! В глазах потемнело. Может, это начинается снежная слепота? Похоже, что так. — Нет, сволочь, живым ты от меня не уйдешь! Ходьба на лыжах превратилась в дурной сон. сквозь вьюгу Ватанен не видел ничего дальше собственного носа. Он шел и шел по засыпаемым снегом следам, как автомат. Этот механический бег ничем не напоминал радостного скольжения в начале пути. Вьюга бушевала весь день, Ватанен уже не понимал, в каком направлении он идет, но следов держался, словно присосавшаяся пиявка. В какой-то момент он съел кусок замерзшего сала из Наруски и вместо питья смахнул в рот пригоршню насыпавшегося на плечи снега; и вдруг следы вывели из леса на расчищенную дорогу. Медведь тоже устал, поэтому продолжил путь по дороге. Он подскальзывался на обледенелом покрытии, свежая поземка не могла скрыть следы огромных когтей. Ватанена трясло от холода, его позвоночник застыл. Впереди показалась развилка с указателем. Наконец-то! Теперь Ватанен узнает, где он находится. Ватанен остановился на развилке, тяжело оперся на палки, чтобы передохнуть, и прочитал надпись на указателе, но не понял ни слова. Дорожный указатель был написан по-русски, кириллицей. Он на территории Советского Союза! От неожиданности его прошиб пот. Повернуть назад или объявиться советским властям? — Вот занесло, черт возьми! Размышлял Ватанен недолго. Он снова пустился по следу медведя и без остановки продолжал гонку до вечера. В сумерках он мельком увидел свою жертву, но темнота скрыла хищника. И опять Ватанен свалил сосну, разжег костер и уснул. Впервые он проводил ночь на территории СССР. Впереди его ждали бесконечные глухие леса Беломорья. Он решил держаться до последнего. На следующий день погода немного прояснилась. Ватанен гнался за медведем с упорством обреченного; позади остались несколько больших дорог. Зверь стремился на восток, ему все было нипочем. С юга в сторону Мурманска пролетел сверхзвуковой самолет. Сверкающий крыльями скоростной лайнер произвел на лыжника неизгладимое впечатление. Красивое зрелище. Медведь обходил деревни, держался глухих лесов. Ватанен не встретил ни одного человека, но несколько раз пересекал следы снегоходов. Неужели нарушение границы прошло незамеченным? Может, и так. В такой пурге и сам Ватанен не заметил, как оказался на территории сопредельного государства. Разговоры о «железном занавесе» были пустой болтовней, даже колючая проволока за лыжи не зацепилась. Провиант у Ватанена закончился два дня назад, но гонка продолжалась. Следы вывели к небольшой деревеньке. Медведь переночевал здесь в разрушенном кирпичном строении. Бывшая солеварня, определил Ватанен. Значит, дошли до моря. До Белого моря. А потом показалась железная дорога на Мурманск. Путей было так много, что, когда Ватанен бежал, пересекая их, лыжи только побрякивали. Электрифицированная дорога, это Ватанен успел заметить. Предьщущей ночью он сварил в кипятке шкурки от сала, есть хотелось ужасно, но азарт заглушал голод, кроме медведя, его уже ничто не интересовало. А потом перед ним открылся берег моря. Медведь выскочил на лед. Вдали виднелся черный ледокол, следом за ним шли несколько небольших торговых кораблей. Медведь бежал по льду Кандалакшского залива, Ватанен на лыжах преследовал его. На севере в ясное морозное небо поднимался дым из труб Кандалакшских заводов. Медведь добежал до канала, проложенного ледоколом. Ватанен шел следом. На ярком сверкающем беломорском льду разыгрался финал многодневной погони. На краю полыньи хищник поднялся на задние лапы, грозно зарычал; ослепительно-белый воротник на его черной шкуре блестел в солнечном свете. Медведь повернулся в сторону Ватанена, в его реве слышалась дикая злоба. Ватанен улегся на лед, указательным пальцем растопил иней на оптическом прицеле, снял винтовку с предохранителя и выстрелил медведю прямо в грудь. Огромный зверь рухнул на лед; второго выстрела не понадобилось. Ватанен на четвереньках подполз к медведю, перерезал ему горло. Кровь была черная и густая. Ватанен выпил две пригоршни. После этого он сел на громадную тушу и закурил последнюю сигарету. Он плакал, сам не зная почему, слезы неудержимо текли из его глаз. Он гладил шкуру медведя, гладил зайца, который, закатив глаза, лежал в рюкзаке. На лед приземлились два больших самолета, из которых стали выпрыгивать солдаты. Человек двадцать подошли к Ватанену, один из них сказал на карельском диалекте: — Гля, товарищ, ты все ж взял его. От имени Советской Армии я поздравляю тебя. А теперь я должен взять тебя как шпиона, но ты, уважаемый, не бойся, это только формальности. На вот, выпей. Обжигающе-холодная водка осушила слезы. Ватанен представился и добавил: — Прошу прощения за нарушение границы, но иначе я бы не смог завалить этого медведя. — Да чего там, прощаем! Столько пройти на лыжах! Ну, теперь в самолет, а бойцы освежуют тушу. Зайца-то с собой берешь? Самолет взлетел и через несколько минут приземлился на материковом аэродроме. — Ну вот, теперь в баню, потом — спать. А завтра уже на допрос. 23. Под следствием

Ватанен и заяц два месяца пробыли в Советском Союзе в качестве задержанных. За это время Ватанена много раз допрашивали. Выяснилось, что советские пограничники следили за лыжным походом Ватанена с того момента, как он пересек границу. О Ватанене сделали передачу на карельском радио. В газете «Советская Карелия» было напечатано интервью с Ватаненом, дополненное фотографией — герой статьи с медвежьей шкурой на плече и зайцем на руках. Все официальные лица относились к Ватанену благосклонно, его не держали под арестом, он мог свободно передвигаться по Петрозаводску. Конечно, с него взяли обещание, что он самовольно не уйдет на лыжах в Финляндию. На родину Ватанена отправили двухсотстраничный протокол допросов, в котором скрупулезно зафиксировали все этапы странствий бывшего журналиста как на финляндской, так и на советской территории. Советские официальные органы обратились в Министерство внутренних дел Финляндии с просьбой проверить, соответствуют ли показания Ватанена действительности. Спустя месяц в Петрозаводск пришел ответ — докладная записка, в которой финляндские официальные органы подтверждали: все, изложенное Ватаненом, полностью соответствует действительности; как выяснилось из этой докладной записки, Ватанен и в Финляндии был виновен в многочисленных нарушениях. Ватанен неоднократно нарушал супружескую верность. Летом он ввел официальные органы в заблуждение тем, что не сообщил об изменении адреса, совершив побег из семьи. На основании этого он является бомжем. Кроме того, Ватанен в течение нескольких дней содержал на своем попечении дикое животное без соответствующего на то разрешения. В Нильсия Ватанен браконьерствовал, используя острогу, и ловил рыбу в компании некоего Ханникайнена без соответствующего разрешения; во время лесного пожара он оказался причастен к нарушению закона о производстве и обороте алкогольной продукции, распивая незаконно произведенный алкогольный напиток; во время вышеупомянутого лесного пожара Ватанен на сутки пренебрег выполнением порученного ему задания, принимая участие в распитии алкоголя в сопровождении некоего Салосенсаари; в Кухмо Ватанен надругался над покойником; находясь в деревне Мелтаус на реке Оунасйоки, оказался причастным к присвоению и незаконной продаже немецких военных трофеев; в Посио его вина заключалась в истязании животного; в Виттумайсенойя он нанес телесные повреждения лыжному инструктору по фамилии Каартинен и своевременно не предупредил власти о местонахождении берлоги опасного медведя в районе долины Ляяхкимакуру в Сомпио; участвовал в незаконной охоте на медведя без разрешения на право ношения оружия; участвовал в организованном Министерством иностранных дел торжественном ужине без официального приглашения; обманным путем добился оказания медицинской помощи находящемуся на его попечении зайцу в государственном исследовательском учреждении г. Хельсинки без соответствующей оплаты; нанес телесные повреждения секретарю молодежного союза коалиционной партии в туалете одного из ресторанов г. Хельсинки; находясь в состоянии алкогольного опьянения, управлял велосипедом, направляясь в Керава; во время поездки в Туренки и Ханко, состоя в законном браке, обручился с некоей госпожой Хейккинен; повторно принял участие в незаконной охоте на медведя без соответствующего разрешения на право ношения оружия и во время данной охоты пересек границу Республики Финляндия и СССР без необходимых для этого паспорта и визы; а после этого он оказался виновен в тех преступлениях, о которых и сделал признания советским официальным органам. Далее в докладной записке сообщалось, что Ватанен как лицо, виновное в совершении многочисленных преступлений, подлежит выдаче финляндским официальным органам для совершения правосудия. Там же выдвигались требования депортации Ватанена и возвращения в Финляндию шкуры убитого им медведя, а также передачи в Финляндию находящегося на попечении Ватанена зайца. — Ну ты, брат, еще тот преступник, — рассмеялся старший следователь в Петрозаводске. — Мне ничего не остается, как отправить тебя в Ленинградское управление, пусть они там решают. В Ленинграде Ватанена поселили в гостинице «Астория» на то время, которое было необходимо, чтобы рассмотреть дело с точки зрения законов Советского Союза. Советские официальные органы отказались от всех претензий к нему, и 13 июня Ватанен был доставлен к поезду на Финляндский вокзал. Сопровождавший майор крепко обнял его, расцеловал в обе щеки и сказал: — Ну, товарищ, как выйдешь на свободу, приезжай снова в «Асторию», уж тогда мы выпьем вместе! 24. Эпилог

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 Следующая ⇒