Джулия Гарвуд 4 страница

Он вдруг вспомнил, как Тэйлор ударила Мерритта по лицу этим дурацким бумажным веером. Правду сказать, в тот момент в ней не было ни капли робости. От такой непоследовательности Лукас нахмурился.

Наконец Тэйлор заставила себя поднять на него глаза. Она чувствовала, что краснеет, как школьница, и изо всех сил пожалела, что не умеет сдержать своих чувств. Этот человек, наверное, думает, что она просто посмеялась, что это несерьезно. Одному Богу было известно, что именно так ей все и представлялось. Она обязательно извинится перед ним, пусть даже провалится сквозь землю от стыда. И, конечно, придется признаться, что она, к сожалению, забыла его имя.

Тэйлор заметила, что он смотрит на нее, нахмурившись, и решила, что он раздражен из‑ за того, что она выболтала их тайну. Она и сама чувствовала свою вину.

– Прошу вас, не сердитесь на меня, сэр. Знаю, я не должна была говорить всем, что мы женаты, но я была настолько смущена, и мысли мои совсем перепутались. Уильям говорил вам такие ужасные вещи, и я все ждала, что вы скажете что‑ нибудь в свою защиту. Я прекрасно понимаю, что с самого раннего детства вас приучали при любых обстоятельствах оставаться джентльменом, но все‑ таки в жизни иногда бывают моменты, когда приходится на время забыть о хороших манерах. Вам в самом деле необходимо научиться постоять за себя. Мне представляется, что защита своей чести и достоинства важнее галантности. А вы как думаете?

Целую минуту она ждала его ответа. А он продолжал упрямо молчать. Тэйлор решила, что он не согласен с ней, и тихонько вздохнула, чтобы скрыть свое беспокойство.

– Прошу вас, подумайте над тем, что я сейчас сказала. Уверена, со временем вы поймете, что в моих словах есть доля истины.

Она лишила его дара речи. Лукас был просто ошеломлен и не мог сказать ни слова. Вот уж никогда в жизни его никто не принимал за джентльмена. И никто никогда не пытался защитить его честь и достоинство. Это было одновременно и забавно, и немного стыдно. Он ни на минуту не сомневался, что каждое ее слово абсолютно искренне, и, черт возьми, стоит ли ему прямо сейчас открыть ей глаза или подождать?

Кучеру наконец удалось провести карету через скопление других экипажей, выстроившихся вдоль подъездной аллеи и на улице рядом с домом. Лукас повернулся, чтобы открыть перед Тэйлор дверцу. Его заставил остановиться вопль Уильяма и испуганный шепот Тэйлор.

– Тэйлор, подожди!

– О Господи, что ему нужно?

Она машинально оглянулась. Уильям мчался по лестнице, перескакивая на ходу через несколько ступенек, торопясь, чтобы она не ускользнула от него.

Терпение Лукаса кончилось.

– Садитесь в карету, Тэйлор, – приказал он раздраженно. – Я сам с ним поговорю.

Она не обратила на его приказание никакого внимания.

– Я в самом деле хочу, чтобы он оставил меня в покое, и намерена сейчас заявить ему об этом. Вы не можете вести мои сражения, сэр. Я сама буду бороться за себя. Известно ли вам, что я чуть не вышла за него замуж? – Ее слегка передернуло. – Представляете? Я ежечасно благодарю Бога, что он уберег меня от этой трагедии.

Лукас улыбнулся, увидев ее сердитое лицо.

– Ежечасно? – переспросил он.

– Да, ежечасно, – серьезно подтвердила она. Уильям наконец достиг нижней ступеньки лестницы.

– Прошу вас помнить мой совет уметь постоять за себя, – прошептала Тэйлор Лукасу.

– Ты ведешь нечестную игру, Тэйлор, – начал Уильям, остановившись всего в каких‑ нибудь двух футах от нее. – Ты не дала мне возможности объяснить, почему мне пришлось жениться на Джейн. Уж в этом ты не можешь мне отказать. Я столько времени добивался твоего расположения…

– Я ничем тебе не обязана, Уильям. Уходи и оставь меня в покое. Мне больше нечего сказать тебе.

Но он продолжал, как будто не слышал ее слов:

– Все может оставаться, как прежде. Вот увидишь. Я все сделаю. Ты попросту забудешь, что я женат.

Она буквально захлебнулась от ярости и чуть не упала, но вовремя ухватилась за руку Лукаса. Того ужасно рассмешил драматизм, с которым она реагировала на речи Уильяма, но он не посмел засмеяться вслух. И не отрываясь смотрел на Мерритта все время, что он говорил с Тэйлор. Потом нагнулся к ней:

– Я буду счастлив закончить за вас этот разговор. Скажите только слово.

Она отрицательно покачала головой.

– Завтра рано утром, пока Джейн еще спит, я заеду к тебе, – продолжал Уильям как ни в чем не бывало. – Мы найдем какое‑ нибудь укромное место и поговорим обо всем. Я должен все объяснить. Я знаю, что больно ранил тебя. Но все‑ таки это не повод для того, чтобы ты придумывала всякую чушь насчет своего замужества. И как только ты додумалась до такой возмутительной небылицы?

Тэйлор была так шокирована словами Уильяма, что лишь смотрела на него с гневом и презрением. Боже милостивый, и как она могла находить его хоть чуточку привлекательным? Его темные волосы и зеленые глаза больше не завораживали ее. Раньше она видела в нем море обаяния. А теперь он казался ей сладкоречивым дьяволом. Господи, какой же дурой она была! В Уильяме Мерритте не было совершенно ничего привлекательного. Он вызывал у нее теперь одно отвращение, потому что не обладал ни одним из тех качеств, которые она больше всего ценила: ни честью, ни чистотой, ни верностью.

– Ты смеешь предлагать, чтобы я зналась с тобой после… после… – Возмущение не давало ей говорить дальше. Кроме того, ей совсем не хотелось закатывать сцен. Да и где было найти такие слова, чтобы он понял, какое страшное оскорбление нанес ей сейчас. Неужели он всерьез полагал, что она хоть на минуту согласится стать его любовницей?

От одной этой мысли все внутри у нее перевернулось. Она чувствовала, что лицо у нее горит. Тэйлор резко повернулась и протянула руку, чтобы открыть дверцу кареты. Но Лукас опередил ее, крепко подхватил под локоть, чтобы поддержать, помог ей сесть в экипаж и сам уже собирался последовать за ней.

Уильям сделал шаг вперед.

– Ты не должна позволять ему провожать тебя домой, – прокричал он громко, чтобы она наверняка услышала. – Он безродный мерзавец, к твоему сведению, а репутация у него такая же темная, как у самого дьявола.

Она не выдержала. Распахнула дверцу кареты. Чуть не ударила ею Лукаса, но он вовремя придержал дверцу. Ему не хотелось, чтобы она отлетела и попала Тэйлор по лицу.

– Ты не смеешь так неуважительно отзываться о моем муже. Убирайся прочь с моих глаз и не смей больше никогда со мной заговаривать. Ты низкий человек, и я не желаю иметь с тобой ничего общего.

Задав собаке, как ей казалось, хорошую трепку, Тэйлор схватилась за ручку и захлопнула дверцу.

Лукас слышал, как она бормочет что‑ то про себя. Уильям же вел себя как настоящий осел. Он не желал поверить в происходящее. Лукас прислонился к стенке кареты, сложил на груди руки и стал ждать, что он станет делать дальше.

– Ты очень расстроена, Тэйлор. Я хорошо понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Ты думаешь, что я бросил тебя, и поэтому солгала, что вышла замуж. Завтра утром мы обо всем поговорим. И тогда ты простишь меня.

Тэйлор поняла, что говорить дальше бессмысленно. Она всплеснула руками от досады, а потом через опущенное окошко кареты тронула Лукаса за плечо.

– Пожалуйста, садитесь в карету. Я хочу уехать отсюда поскорее.

– А разве сейчас не моя очередь? – спросил Лукас. – Уверен, что смогу убедить его.

Уильям с негодованием посмотрел на Лукаса. Тот улыбнулся в ответ.

– Я бы предпочла, чтобы вы не вмешивались, сэр, – проговорила Тэйлор из окошка.

– Раз вы моя жена, Тэйлор, я уже вмешался.

Уильям взревел, как раненый зверь. А Тэйлор показалось, что он завизжал, как поросенок, которого режут. От этого противного звука заскрежетало в ушах.

До этого глупца наконец начала доходить суть происходящего.

– Ты в самом деле вышла за него? Ты с ума сошла? Ты что, не понимаешь, что натворила?

Тэйлор вновь открыла дверцу. Она выглянула наружу, намереваясь задать еще одну, последнюю трепку, но по выражению лица своего спутника поняла, что ей лучше молчать. Его глаза сделались… холодными. Тэйлор подумала, что ему, возможно, хочется избежать сцены, потому что на лестнице уже собирались парочки – посмотреть, как Уильям выставляет себя на посмешище. Хэмптон и Моррис бежали вниз по ступенькам. Тэйлор с усилием улыбнулась, подумав о них, и откинулась назад.

– Могли бы мы уехать прямо сейчас? – прошептала она в надежде, что спутник услышит ее.

– Конечно, – ответил Лукас.

Он повернулся, чтобы забраться в карету, но его остановил злорадный выкрик Уильяма:

– Ну и скатертью дорога вам обоим! А как тебе понравится узнать, что я был у нее первым, братишка? Тебе достались мои объедки! Она теперь только и годится для таких дикарей, как ты!

Тэйлор была просто ошарашена этой наглой ложью. Потом она увидела лицо своего спутника. И сразу испугалась. Она задрожала и призвала на помощь Бога. Ей никогда в жизни не приходилось видеть такой злости. В своей ярости он был готов убить противника. Прямо у нее на глазах он превратился в варвара.

– Вот теперь моя очередь.

Это было уже страшно. Она отчаянно замотала головой, но Лукас проигнорировал ее.

Уильям понял, что перегнул палку, когда увидел лицо Лукаса. Он инстинктивно отступил на шаг, повернулся налево, потом направо в поисках путей к отступлению. Но их не было. Хэмптон, белый как мел, и багрово‑ красный Моррис перекрыли ему путь с обеих сторон. И ни один из них не собирался дать ему уйти. Оба слышали, что он говорил о Тэйлор, и их буквально распирало от возмущения.

Лукас навис над своим сводным братцем. Он схватил Уильяма за шею одной рукой, слегка приподнял его над землей и ударил кулаком по лицу.

Потом, продолжая держать Уильяма на весу, медленно проговорил:

– Если еще раз повторишь свою грязную ложь, я вернусь и убью тебя.

Дав это мрачное обещание, он отбросил его на обочину. Уильям приземлился с глухим звуком.

Лукас улыбнулся Моррису и Хэмптону. И когда заговорил, голос его звучал спокойно и тихо:

– Если этот тип когда‑ нибудь скажет что‑ нибудь неуважительное о моей жене, прошу вас, ребята, не сочтите за труд сообщить мне.

– Да, обязательно, – с жаром пообещал Моррис. Хэмптон кивнул головой. Он не отрываясь наблюдал, как Уильям с трудом поднимается на ноги.

Лукас сел в карету, закрыл дверцу и откинулся на сиденье напротив Тэйлор. Он удовлетворенно улыбался.

Наконец они тронулись. Тэйлор старалась забраться как можно глубже в угол кареты, чтобы быть как можно дальше от Лукаса. Это было практически невыполнимой задачей при тесноте внутри экипажа и огромных размерах ее спутника, но она была не в силах рассуждать логически. Она усердно пыталась побороть панику. Сделала два глубоких вдоха, чтобы успокоиться. Это не слишком помогло, но ей хотелось всячески скрыть от него свою нервозность. Ведь была же у нее гордость, в конце концов.

– Джентльмену негоже улаживать споры кулаками, – после длинной паузы проговорила она наставительно. И долго ждала, что он начнет извиняться. Но он не сказал ни слова. Тогда она решила подстегнуть его:

– Мне кажется, вы сломали Уильяму нос. Вам что, нечего сказать по этому поводу, сэр?

– Боже мой, это было великолепное ощущение.

– Что, простите?

Лукас наблюдал, как она в волнении стиснула руки с такой силой, что чуть не разорвала перчатки. Он смотрел на нее какое‑ то время не спуская глаз, а потом повторил еще раз:

– Я сказал, что это было дивное ощущение. Вам ведь не хочется, чтобы я лгал?

– Разумеется, я не хочу, чтобы вы лгали. И вы ни чуточки не сожалеете о том, что сделали?

– Нет. Мне уже давно хотелось его ударить.

– Да, но как только этот… этот необузданный порыв… прошел и вы смогли подумать над последствиями такого поведения, недостойного настоящего джентльмена… разве вы не пришли к выводу…

Ей хотелось заставить его согласиться, что он хотя бы немного сожалеет, что вел себя как варвар, но он так и не дал ей закончить свой вопрос.

– Мечты все же сбываются, – сказал он своим протяжным голосом. – Вот мой вывод.

Тэйлор громко вздохнула. Ее спутник решил сменить тему:

– Вы ведь так и не вспомнили мое имя, не правда ли?

По голосу она поняла, что это его очень забавляет. И хотя не видела теперь его лица, потому что в карете было совсем темно, но подозревала, что он улыбается.

Может быть, в один прекрасный день и ей удастся посмотреть на происходящее с юмором. Сейчас, однако, это у нее никак не получалось, и, более того, она была в ужасе от прошедшего вечера. Ее собственная забывчивость стояла первой в списке ужасов, которые еще предстояло пережить. Вторым было воспоминание о том, как Уильяма сбили с ног. И вновь почувствовала, что ей страшно наедине с этим человеком. Боже, она была замужем за мужчиной, которого совершенно не знала.

– Обычно у меня не такая плохая память, – проговорила она. – Это правда, я не могла вспомнить ваше имя, но только потому, что волновалась.

– А что заставило вас сказать… Она не дала ему закончить вопрос.

– Вы – мой муж, нравится вам это или нет.

– Я ваш опекун по закону, – поправил он, так как это гораздо больше его устраивало.

Она пожала плечами:

– Вы женились на мне, чтобы стать моим опекуном. Это входило в соглашение, если помните.

Он вздохнул:

– Помню.

Ей показалось, что он раздражен. Вывод сделать было нетрудно: обстоятельства, в которых он оказался, не доставляют ему удовольствия. Тэйлор старалась не обижаться. Она знала, что он не хотел жениться, – так говорила ей бабушка. Поэтому обижаться было просто глупо. Но ведь она его совсем не знала. Кроме того, она изо всех сил старалась перебороть страх перед этим великаном. У нее не было времени волноваться о чем‑ нибудь другом.

С чего она взяла, что он джентльмен? Боже, она еще учила его, как постоять за себя! Она опять почувствовала, что краснеет, и обрадовалась, что в карете так темно.

Не поддавайся страху, подумала она. Свободная женщина должна уметь справляться со своими чувствами, не так ли?

Тэйлор откашлялась.

– Когда вы впервые заговорили с Уильямом Мерриттом, выражение ваших глаз меня насторожило. Вы… – Она немного смутилась. – Вы заставили меня…

– Я заставил вас что? – спросил он, удивляясь ее неожиданной застенчивости.

– Беспокоиться, – выпалила она, даже себе не решаясь признаться, что испугалась. – Я знаю, он пытался замарать мою репутацию и поэтому вы ударили его, но у меня такое чувство, что и до того, как он так скверно говорил обо мне, у вас к нему была неприязнь. Это верно? Он вам уже и раньше не нравился…

– Я ненавижу этого сукина сына.

Это показалось ей пределом прямоты и резкости. Она поймала себя на том, что улыбается непонятно чему. И решила, что от всех этих волнений поглупела.

– И поэтому вы женились на мне? Вы хотели поквитаться со своим братом за все его прошлые грехи?

– Нет. Мне нужны были деньги. Ваша бабушка сделала мне такое предложение, которым я просто не мог пренебречь. А поквитаться было лишь дополнительным стимулом. Тэйлор, нам, наверное, надо обсудить, как этот договор будет действовать. До сих пор у нас не было времени.

– Обсуждать особенно нечего. Я со своей стороны не нарушу нашей сделки. Можете об этом не волноваться. Я знаю, что вы не хотели жениться. И это одна из многих причин, почему вы так понравились бабушке. Понимаете?

Но он не понимал.

– То есть вы выбрали меня потому, что я не хотел жениться?

– Да, – ответила она коротко.

– Но это же чушь какая‑ то, Тэйлор.

– Для меня не чушь, – не согласилась она. – Я хотела быть свободной, и именно ваша кандидатура обеспечивала мне эту свободу. Я сама вовсе не хотела выходить замуж. Но ведь есть дядя Малькольм, уже готовый занять главенствующее положение, и мы с Мадам обе отчетливо понимали, что, когда она умрет, он вынудит меня выйти замуж за того, кого сам мне выберет. А теперь у меня есть легальная защита против дядюшки. Потому что я ношу вашу фамилию. Кстати, как ваша фамилия?

– Росс, – ответил он. – Лукас Росс.

Она все еще не могла вспомнить, что раньше хотя бы слышала это имя. Однако вовсе не собиралась признаваться в этом. А то он решит, что она совсем слабоумная;

– Ах да, конечно. Лукас Росс. Теперь вспомнила, – соврала Тэйлор беззастенчиво. – Это очень… американское имя, не так ли?

Лукас не имел ни малейшего представления, что она хотела этим сказать. Вообще вся эта ситуация казалась ему нелепой. Его новоявленная жена одновременно раздражала и веселила его. Боже, он был в самом деле ее мужем, но только теперь задумался о том, что ведь, в сущности, ровным счетом ничего о ней не знает. Кроме того, что она исключительно хороша собой. А это, сказал он себе, не должно иметь для него никакого значения.

– В наше просвещенное время ни одна женщина не может выйти замуж против своей воли, – заметил он.

Она фыркнула в ответ, что не очень вязалось с образом настоящей леди.

– Возможно, в Америке это и так, но не в Англии. И уж, конечно, не в тех случаях, когда речь идет о поместьях, фабриках и опекунском праве управлять всем имуществом. Есть еще и другие обстоятельства, о которых вы не знаете, да вам и нет решительно никакой необходимости знать о них, сэр. Достаточно сказать, что Мадам выбрала вас, поскольку знала: вы выполните свою часть сделки и уйдете. Как только мы прибудем в Бостон, со мной все будет в порядке. Скажите, вы не жалеете о сделанном, не сомневаетесь ни в чем?

Лукас услышал в ее голосе неподдельную озабоченность.

– Нет, – ответил он. – Я не передумал.

– Вот и хорошо, – сказала она с явным усилием. Он никак не мог разобраться в ней. Черт побери, ему казалось, что по возрасту ее и женщиной‑ то назвать невозможно. Она была такой юной, такой чистой. Он был обязан проследить, чтобы она целой и невредимой добралась до Бостона, там передать ее доверенным лицам, а потом расстаться с ней.

План представлялся ему просто великолепным.

– А кроме этих доверенных лиц, кто еще возьмет на себя заботу о вас?

– Заботу обо мне? Я прекрасно могу сама о себе позаботиться, мистер Росс.

Она рассердилась. Лукас улыбнулся. Своим неуклюжим вопросом он раззадорил ее. Однако в ее возмущении не было ни капли страха, и он намотал это себе на ус. Когда Тэйлор сердится, она забывает бояться.

Но она все же боялась – боялась его. С того момента, как увидела на балу, что он приближается к ней, она трусила, как заяц в ловушке. Но Лукасу показалось, что он заметил в ней и какое‑ то облегчение. Что‑ то не сходилось. Как могла она испытывать испуг и облегчение одновременно?

– Я хотел спросить, если ли у вас в Бостоне родственники? – пояснил он.

– Да, есть. – Она намеренно не добавила, что родственникам, о которых идет речь, всего два года. Ему такие частности знать совсем не обязательно.

– Прекрасно.

Тэйлор попыталась скрыть раздражение.

– А что, женщины в Америке нуждаются в заботе, как дети?

– Некоторые – да.

– Я не из таких, – заявила она. – Я очень самостоятельная. Кроме того, помимо родственников и финансовых советников, ожидающих меня, многие тамошние банкиры просто жаждут облегчить мне вхождение в бостонское общество. Я уверена, что для меня уже подобрали подходящее жилье. А где ваш дом, сэр?

– Не называйте меня «сэр». Меня зовут Лукас.

– А меня – Тэйлор. – Господи, ведь он уже знает. – Я хочу сказать, вы можете называть меня Тэйлор. У вас ранчо где‑ то в глуши, да?

Опять в ее голосе слышалось какое‑ то беспокойство. Лукасу хотелось, чтобы она расслабилась и перестала волноваться, но он не представлял себе, как этого добиться. Она была норовистой, как жеребенок. Путешествие в Америку покажется вечностью, решил он, если Тэйлор и дальше будет разыгрывать из себя такое робкое и застенчивое существо.

– Разве бабушка не посвятила вас в детали?

– Нет, – отвечала она. – У нас не было времени. Как я понимаю, вам она уделила времени значительно больше. Вы неоднократно разговаривали с ней, прежде чем она решила просить вас жениться на мне. Это так?

– Да.

– Я вернулась из Шотландии только сегодня днем. Вы были там и ждали, и Мадам сказала, что священник опаздывает на следующую свадьбу. Она начала бы нервничать, если бы я стала задавать много вопросов.

– Так вы вышли за меня, совсем ничего обо мне не зная?

– Мадам сказала, что вы вполне приемлемы. Да ведь и вы обо мне тоже не знаете, если, конечно, Мадам не рассказала вам всю мою подноготную; но раз мы не будем видеться, приехав в Бостон, это не имеет большого значения, правда?

– Да, – проговорил он. – Думаю, не имеет. – Потом решил ответить на вопрос, который она задала раньше. – А мое ранчо действительно находится в глуши, у самого края долины. Это место называется Территория Монтана. Народу там сейчас живет немного, потому что золотая лихорадка кончилась, и единственный городок в округе – всего две улицы. Вам бы он ужасно не понравился.

– Почему вы решили, что он мне не понравится?

– Все тамошнее общество – это толпа, которая собирается возле самой большой местной лавки в воскресенье, чтобы почитать газету из Роузвуда. Никаких балов и вечеринок. Выживание намного важнее светской жизни.

– И именно это вас привлекает? – Он не ответил ей, – И как же называется этот город?

– Редемпшен.

Редемпшен – спасение, освобождение. Это звучало прекрасно.

– А можно там потеряться, заблудиться? Есть там такие места, что можно бродить целый день и не встретить другой живой души?

Если ее вопрос и показался ему странным, ей он об этом не сказал.

Карета остановилась неподалеку от улицы, ведущей к погрузочным докам. Судно, на которое они должны были сесть, называлось «Эмеральд» и представляло из себя колесный пароход водоизмещением две тысячи тонн, пришвартованное в центральной части реки. Небольшой паровой катер должен был перевезти на него пассажиров.

Тэйлор вдруг страстно захотелось поскорее отправиться в путь. Время перевалило уже за час ночи, а здесь кипела жизнь. Их экипаж не мог продвигаться дальше из‑ за повозок, почтовых карет и других экипажей впереди: из них выгружали письма, груз и пассажиров.

– А наши чемоданы уже на пароходе? – поинтересовалась она. – Или нам надо еще искать их в этой неразберихе?

– Они уже в нашей каюте.

– Нашей каюте? У нас разве не отдельные каюты, сэр?

Изо всех сил она пыталась вновь не поддаться панике. Лукас теперь не обращал на нее никакого внимания, и это было даром свыше. Она почувствовала, что побледнела и что силы оставляют ее. Неужели этот человек рассчитывает лечь с ней в одну постель? О небо, о таком неприличном исходе дела она даже не подумала.

Лукас открыл задвижку, отодвинул занавеску, повернулся к ней.

– Ваша бабушка настаивала, чтобы в бортовом журнале значилось, что мы путешествуем в одной каюте, Тэйлор. Она хотела, чтобы был зафиксирован один заказ. Ну, так что, вам хочется ехать дальше?

По правде говоря, ей хотелось убежать. Вместо этого она согласно кивнула. Лукас выбрался из кареты, помог выбраться ей. Потянувшись за ее накидкой, оставленной в карете, увидел, что на полу лежат ее перчатки, и поднял их, потом помог ей надеть накидку. Тэйлор очень удивилась, что она без перчаток, и спешно положила их в карман. Она понимала, что Лукас очень внимателен к ней, и ей стало легче на душе. Может быть, он и не совсем уж варвар.

– Почему я раньше не заметила, что вы такой высокий? – Она вовсе не собиралась задавать этот вопрос; слова прозвучали неожиданно для нее самой, и она не могла их вернуть.

– Вы стояли на ступеньке рядом с постелью бабушки. А я – нет.

Тэйлор почти не расслышала его объяснения, полностью поглощенная тем, что смотрела на него не отрываясь. У него была чудесная улыбка. И красивые белые зубы, это невозможно было не заметить. Боже, у него даже ямочка на щеке. И если это не было привлекательно, то она просто ничего не понимала. Она вздохнула в ответ на свои перепутанные мысли.

Он поймал на себе ее пристальный взгляд и не мог взять в толк, что это на нее нашло. Она покраснела. «Какое чистое, невинное создание», – подумал он.

Тэйлор казалась зачарованной, почти ошеломленной. Что ее так поразило?

– О чем вы думаете? – спросил он.

– Вы очень красивы, – неожиданно для себя проговорила она. И сразу пожалела, что сказала ему правду. Ей показалось, что это рассердило его. Лицо ее запылало. Господи, ну почему у нее не получается быть более светской и утонченной?

– Конечно, я совсем не умею правильно оценивать мужчин, – поспешила она добавить. – Но вы, наверное, это и сами уже прекрасно поняли.

– Почему вы так решили? Теперь уже Тэйлор рассердилась.

– Я собиралась замуж за Уильяма, – напомнила она.

Он пожал плечами.

Тэйлор не поняла, что бы это могло значить.

– Я должна ненавидеть всех мужчин, вот что я думаю.

Лукас рассмеялся:

– Вы еще слишком молоды, чтобы кого‑ либо ненавидеть.

– А сколько лет вам? – поинтересовалась она.

– Я уже такой взрослый, что готов ненавидеть весь мир.

И, видимо, посчитав обсуждение этой темы законченным, Лукас ухватил Тэйлор за руку и пошел. Ей приходилось буквально бежать, чтобы не отстать. На ее счастье, толпа становилась все гуще, и он волей‑ неволей сбавил шаг.

Он крепко сжимал ее руку, и Тэйлор при этом чувствовала себя спокойно и в безопасности. Это было очень интересное чувство, захватывающе‑ приятное, потому что, в сущности, она давно не чувствовала себя в безопасности. Теперь мир рисовался ей в гораздо более ярких и светлых тонах.

А вокруг них царил хаос. Верфь кипела светом и жизнью. Посреди улицы стояли без присмотра повозки, доверху забитые сундуками и чемоданами. Уличные торговцы выкрикивали цены и размахивали своим товаром, проталкиваясь в толпе и обходя препятствия, а парочки жались друг к другу в очереди у билетных касс. Карманные воришки сновали в толпе, некоторые из них совсем мальчишки, не старше восьми лет, а другие, наоборот, старикашки никак не моложе восьмидесяти, но никто не смел подойти близко к Тэйлор. Лукас бы этого не позволил. Мужчины глазели. Но не прикасались. Она заметила некоторые взгляды и подумала, что внимание приковано к ее нарядной одежде. Свободной рукой она покрепче запахнула свою темную накидку, придерживая ее на груди. Лукас заметил это.

– Вам холодно?

Она отрицательно покачала головой:

– Просто стараюсь не привлекать к себе внимания. Я одета совсем не так, как одеваются в дорогу.

Не имеет никакого значения, что на ней надето, подумал Лукас. Все равно она не может изменить свою внешность. Ее кудрявые волосы каскадом струились по спине. Такие чисто‑ золотые, как степная пшеница. Они приковывали взгляд любого, кто случайно посмотрел в ее сторону. Тэйлор была среднего роста, но держалась прямо и статно, как принцесса, а в походке ее проглядывала чувственность, которую Лукас заметил сразу. И это были всего несколько из сотни причин, почему она не могла остаться незамеченной. Она была просто чертовски красива, особенно когда смотрела прямо на мужчину этими огромными голубыми глазами. Даже если одеть Тэйлор в нищенские лохмотья и мужскую рубаху, которая будет безнадежно велика, она все равно будет привлекать внимание и полные желания взоры.

Это внимание не нравилось ему точно так же, как ей. В нем говорило чувство собственника, и он не понимал почему. Это было невозможно объяснить, однако его переполняло желание защитить и оградить ее. Черт возьми, ведь он ее почти не знает. Но она принадлежит ему. Отныне она его жена. Ну и что же ему теперь с этим делать?

Он мрачно посмотрел на нее. Боже, подумала Тэйлор, его настроение непредсказуемо, как погода.

– Мне надо было переодеться в другое платье после бала, – проговорила она, потому что надо было что‑ то сказать.

– Это бы ничему не помогло, – угрюмо проворчал Лукас. И сурово нахмурился, хотя Тэйлор с радостью заметила, что его недовольство переключилось на группу молодых парней, подпирающих металлическую ограду.

Однако ей недолго пришлось раздумывать над переменой в его настроении, потому что они завернули за угол, и вдалеке она увидела их судно «Эмеральд». У нее перехватило дыхание. Это было великолепное зрелище. Луна отбрасывала на огромный корабль золотистый отблеск, и от этого он выглядел каким‑ то таинственным. Белые пенные гребешки волн реки Мерси ударялись о борта судна, но оно казалось совершенно неподвижным. «Эмеральд» был внушителен, как гора, и приветлив, как священник воскресным утром.

Тэйлор была просто потрясена этим зрелищем. Она остановилась как вкопанная, широко раскрыв глаза.

– Какая красота, правда, мистер Росс? Изумление в ее голосе заставило его улыбнуться.

Он посмотрел на корабль, затем снова повернулся к ней.

– Да, он в самом деле очень красив.

– Наверное, он весит по крайней мере пять тысяч тонн.

– Вообще‑ то он и двух не весит, – поправил Лукас. – Тэйлор, мы не в церкви, совсем не обязательно говорить шепотом.

Она даже не заметила, что шепчет, и теперь рассмеялась над своим нелепым поведением.

– Он выглядит великолепно, правда? – проговорила она уже более громким голосом.

Честно говоря, Лукас плавал и на более внушительных судах, но на ее лице был написан такой восторг, что он решил оставить при себе эту информацию.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒