ЧАСТЬ ВТОРАЯ 14 страница

Но теперь все мечты пошли прахом. Он не сумел все предусмотреть, он недооценил врага, он навлек на себя гнев Джеймса Харкорта. Вместе с Эдилин они помешали Джеймсу осуществить то, к чему он так долго и тщательно готовился. Они оба понимали, что у Джеймса Харкорта нет ни стыда ни совести. Отчего же они решили, что он будет сидеть сложа руки и не попытается отыграться?

Ангус погладил Эдилин по голове. Он знал, что Харкорт ничем не сможет ей навредить. Ей он ничего не мог сделать. Эдилин уже исполнилось восемнадцать, и по завещанию отца теперь она была хозяйкой и своему золоту, и себе самой. Если она выйдет замуж, Ангус едва не поперхнулся при этой мысли, муж защитит ее от любых посягательств, несостоявшегося жениха. Будет нетрудно доказать, что Джеймс Харкорт женился на дочери графа раньше, чем Эдилин вручила ему свое золото в качестве приданого. Он не имел права принимать его.

Если Эдилин и грозила опасность, то не со стороны Джеймса Харкорта, а со стороны его сестры Харриет. Примет ли она сторону Эдилин? Но Ангус уже знал ответ. У Эдилин на руках был один существенный козырь – деньги, а когда приходится выбирать между тем, с кем тебя связывают кровные узы, и тем, кто обеспечивает тебе безбедную жизнь, выбор достаточно очевиден. Тем более что Харриет, если верить рассказам Эдилин, отличается прагматичностью и к тому же видит своего гнилого братца насквозь, не питая в его отношении никаких иллюзий.

Ангус взял маленькую руку Эдилин в ладони и перецеловал каждый ее пальчик. Потом прижал ее ладонь к лицу.

– Не надо меня слишком сильно ненавидеть, – прошептал он, зная, что ему придется заставить ее возненавидеть себя.

Если он этого не сделает, она его не отпустит или, того хуже, поедет за ним.

Он распрямился и принялся бросать свою одежду в холщовый мешок. Он с сомнением посмотрел на бриллианты, которые так и лежали на столе, и решил, что должен взять их хотя бы из почтения к тому, что она сделала ради него. Он взял колье и остальные украшения, решив, что они слишком аляповатые, чтобы Эдилин их носила, но оставил одну сережку.

Еще раз взглянув на ее красивое лицо, он вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Там, снаружи, уже ждал Кадди, и он едва не подпрыгнул, увидев Ангуса.

Кони уже были оседланы.

– Я не знал, захочет ли она уехать утром, – сказал Кадди вполне добродушно, весь вчерашний гнев вышел из него как пар. – Я могу вернуться в Бостон один.

– Она может делать все, что хочет, – ухмыльнулся Ангус, словно они были закадычными дружками. – Я получил от нее то, что хотел.

Ангус увидел, как изменилось лицо Кадди, и понял, что парень влюблен в Эдилин.

– Возьми, – сказал Ангус, бросив Кадди монетку. – Отвези ее домой прямо сейчас. Разбуди и отвези назад, к… – Ангус махнул рукой. – Туда, где таким, как она, самое место. Ты меня понял? Сейчас же увези ее!

– Да, я вас понял, – процедил Кадди. Он смотрел на Ангуса так, словно хотел убить его. – Я увезу ее отсюда. Я о ней позабочусь.

– Конечно, позаботишься.

Ангус сунул мешок в седельную сумку лучшего из двух коней.

– Это конь мисс Эдилин! – завопил Кадди. – Не смейте его забирать!

Ангус посмотрел на Кадди сверху вниз.

– Если бы я забрал у нее только коня, – с многозначительной ухмылкой сказал он.

– Если бы у меня было ружье, я бы вас убил! – выкрикнул Кадди, задыхаясь от гнева.

– И избавил бы дьявола от его работы? Передай ей, что она была неподражаема!

Кадди посмотрел вслед удаляющемуся всаднику и затем произнес самые грязные слова, которые только знал. Ему не хотелось будить мисс Эдилин, но он мечтал как можно скорее увезти ее отсюда. Подальше от этого места.

Кадди несколько раз глубоко вдохнул и постучал в дверь комнаты.

Глава 19

– Тебе меня не обмануть, – сказала Харриет, глядя на Эдилин. – Тебя что‑ то сильно угнетает.

– Говорил горшок чайнику: «Да ты чумазый! » – сказала Эдилин, бросив на Харриет недобрый взгляд.

Прошло уже три недели с той ночи. Боль от того, что ее в очередной раз бросили, была такой невыносимой, что Эдилин вообще утратила способность что‑ либо чувствовать. Она стала другой. В первый раз, когда Ангус от нее сбежал, она выместила гнев на мебели и одежде, но на этот раз гнев был такой, что она не могла с ним справиться. Словно ей в сердце воткнули раскаленный кол, и боль разрасталась с каждым днем. То, что раньше приносило ей удовольствие, перестало радовать. Мужчины, которые приходили в дом и приносили ей цветы и конфеты, больше не удостаивались ее улыбок. Эдилин смотрела на них хмуро и неприязненно. Она не заигрывала с ними, не флиртовала, не заставляла их чувствовать, будто они самые интересные и самые мудрые мужчины на земле. Напротив, она указывала на ошибки в цитатах, после чего заявляла, что им бы надо снова поучиться в школе. Мужчины уходили из ее дома, съежившись, пробормотав, что их ждут в другом месте. И после этого больше не возвращались. В первый раз, когда Эдилин категорически отвергла мужчину, вполне подходящего на роль жениха, она ожидала, что Харриет ее отругает, но та ругаться не стала, что само по себе было странно. С той памятной ночи, когда Эдилин подралась с Табитой, Харриет сильно изменилась.

После ночи, проведенной с Ангусом, Эдилин вернулась в Бостон. Она, как уже бывало раньше, заперлась в своей комнате, надеясь выплакаться вволю и по опыту зная, что слезы принесут облегчение. Но слез не было. Ни тогда, ни потом. С тех пор она не пролила ни единой слезинки.

Эдилин думала, что Харриет станет читать ей нотации по поводу синяков и окровавленной одежды, но Харриет не стала ее отчитывать. Вместо этого она приказала принести наверх горячей воды для ванны и достала для Эдилин чистую одежду. Харриет не стала задавать вопросов о том, где была Эдилин и что делала. Казалось, мысли Харриет были где‑ то Далеко, и она вздрагивала при каждом звуке.

После того как Харриет уже в двадцатый раз едва не подпрыгнула, услышав самый обычный звук, Эдилин спросила:

– Ты думаешь, я собираюсь тебя поколотить?

– С чего тебе меня бить? – поинтересовалась Харриет.

– С того, что все эти синяки я получила во время драки.

Харриет, казалось, очнулась настолько, чтобы с любопытством взглянуть на Эдилин:

– Правда? И с кем ты дралась?

– С Табитой, – ответила Эдилин. – Она…

– Не знаю такой, – быстро сказала Харриет. Ее снова что‑ то отвлекло. – Что это было? Кто‑ то постучал в дверь?

– Я ничего такого не слышала, – зевнула Эдилин. – Если это мужчина, вели ему убираться к чёрту.

Харриет никак не отреагировала на грубость Эдилин. Она выскочила из комнаты. Эдилин слышала, как Харриет открыла входную дверь, но там никого не оказалось.

Вот уже несколько недель Харриет пребывала в состоянии постоянной взвинченности, что было на нее совсем не похоже.

Этим утром настроение у Эдилин было особенно мрачным. Она не позволяла себе думать об этом, но втайне надеялась, что носит под сердцем ребенка Ангуса. Конечно, плохо, когда ребенок рождается вне брака, но Эдилин это не пугало. Когда этим утром пришли месячные, она поняла, что между ней и Ангусом действительно все кончено. Навсегда. Она не знала, что сделала не так, но была уверена в том, что она ему не нужна, и теперь решила, что и ей от него ничего не надо.

Она холодно посмотрела на Харриет.

– Если ты так хочешь знать, – сказала Эдилин, намазывая маслом рогалик, – я думала о Табите.

– О Табите? – спросила Харриет и едва не подпрыгнула, услышав, что горничная что‑ то уронила в гостиной.

Харриет не помнила ничего из того, что Эдилин рассказывала ей про Табиту, и это было еще одним признаком того, что мысли Харриет витают где‑ то далеко.

– Что с тобой происходит? – рассердилась Эдилин.

– Со мной все хорошо. Продолжай свой рассказ. Так что там насчет этой Табиты? Может, нам стоит пригласить ее на чай?

– В кандалах или без? – спросила Эдилин, но Харриет ее не услышала, потому что горничная уронила что‑ то еще.

– Я этого не вынесу! – воскликнула Харриет, выбежав из комнаты.

– Шуметь в этом доме запрещено, – процедила сквозь зубы Эдилин и отодвинула тарелку.

Иногда она задумывалась о том, какой была до того, как дядя забрал ее из школы, и какой стала после этого. Разница была значительной. Тогда у нее было ощущение, что она достойна самого лучшего. Эдилин Толбот была абсолютно уверена в том, что у нее нет ничего общего с такими женщинами, как Табита или Маргарет. Маргарет попросила взять ее на работу, когда они прибудут в Америку, но Эдилин об этом и думать не хотела.

За прошедшие недели она много думала о той драке с Табитой. В то время Эдилин считала, что дерется за правое дело. Но сейчас она все чаще задумывалась о том, как сложилась жизнь Табиты после драки. Эдилин отчетливо помнила уродливый шрам, который показала ей Табита. Никогда в жизни Эдилин не приходилось сталкиваться ни с чем похожим. Да, дядя пытался заставить ее выйти замуж, да…

Эдилин знала, что на многие вопросы, касающиеся ее жизни, ответом будет «да». Но в конечном итоге она оказалась в выигрыше. Верно то, что мужчины обходились с ней дурно, но все закончилось тем, что она живет в комфорте, в собственном доме и имеет солидный счет в банке. Теперь, когда она приходила в банк, президент выходил ей навстречу и вел себя с подчеркнутой учтивостью.

Но что ждет Табиту? Что у нее осталось после того, как она лишилась драгоценностей? Что произошло с Маргарет и прочими женщинами с корабля? И вообще, что происходило с большинством женщин, которых высылали в Америку как преступниц? Те мужчины, что принимали их на работу, на семь лет беря на поруки, тоже клеймили их каленым железом?

– О нет! – воскликнула Харриет.

Она вернулась в комнату, села и взяла в руки газету, но на Эдилин даже не взглянула.

– Что там? – спросила Эдилин. – Опять подскочили цены на цыплят?

– Хуже, – сказала Харриет. – Мистер Сильвестр умер.

– До того как я успела выйти за него замуж? – хмыкнула Эдилин. – Какая незадача!

– Чем терпеть от тебя такие унижения, он предпочел сразу сойти в могилу, – огрызнулась Харриет. – Мистер Сильвестр – человек, который выращивает почти все, что ты ешь.

– О! – без особого интереса сказала Эдилин.

Она понятия не имела, чем занять себя в течение дня. Если она нарисует еще один натюрморт, ее стошнит.

– Бедная его жена. У них семеро детей, и младшему всего десять.

– Вероятно, ему не стоило тратить столько сил на производство детей. Это его и убило, – усмехнулась Эдилин.

– Сегодня у тебя настроение еще хуже, чем обычно. Впрочем, и в другие дни тебя трудно назвать жизнерадостной. Ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Я расскажу. Когда ты расскажешь мне, отчего подпрыгиваешь при каждом звуке.

Харриет пристально посмотрела на стол, но, так ничего и не ответив, снова взяла в руки газету.

– Что же с ними теперь будет? Не могу представить, чтобы миссис Сильвестр смогла заниматься фермерством, когда у нее на руках столько детей. Кроме того, она вряд ли видит свое призвание в том, чтобы выращивать лучшие в мире яблоки.

Эдилин не стала скрывать того, что находит этот разговор ужасно скучным.

– Какая разница? Яблоко есть яблоко!

– Ты бы так не думала, если бы ходила со мной на рынок.

– Я могу найти себе занятие поинтереснее.

– Какое занятие? Торчать целыми днями дома и жалеть себя? Нарисовать еще одну картинку с розами? Ты считаешь, что я не умею справляться со своими тревогами, но ты в этом смысле еще хуже. Ты… О!

Харриет прервала свою тираду, потому что с улицы донесся крик, а потом громкий шум. Похоже, столкнулись два экипажа.

– Сколько можно вздрагивать от каждого звука? – закричала Эдилин, поднимаясь из‑ за стола. – Я пойду с тобой на рынок! Я буду смотреть на все яблоки, которые там продают! Я сделаю все, что угодно, лишь бы ты перестала все время вздрагивать!

Харриет швырнула на стол салфетку и встала.

– Я перестану вздрагивать, когда ты перестанешь уходить в себя всякий раз, когда этот шотландец, этот перебежчик, сделает тебе очередную гадость! Он уже доказал, что ты ему не нужна, так почему ты продолжаешь позволять ему властвовать над тобой? Властвовать над твоими мыслями и руководить каждым твоим действием? Когда ты наконец повзрослеешь и начнешь думать о чем‑ то, помимо личных удовольствий? Ты не получила от жизни того, что хочешь. Но никто из нас не получает всего, что хочет! Только у нас нет твоих денег и твоего широкого образования, чтобы мы могли сидеть сложа руки и рисовать бабочек, когда другие люди нас обслуживают.

С этими словами она вышла из комнаты. Эдилин слышала, как гневно стучали ее каблуки, как хлопнула дверь.

Эдилин, онемев от потрясения, опустилась на стул и посмотрела в пространство, туда, где только что сидела Харриет.

Когда Эдилин обернулась, она увидела трех горничных, стоящих в дверном проеме. Все три смотрели на нее. Стоило ей повернуть голову, как они бросились наутек, но она видела их глаза. Они слышали каждое слово Харриет и, судя по выражению их лиц, были с ней согласны.

Как они относились к ней? Ненавидели? Эдилин предоставила Харриет вести все хозяйство и посему на горничных почти не обращала внимания. По правде говоря, она даже не знала, как этих горничных зовут.

Эдилин прекрасно знала, что каждое произнесенное Харриет слово – правда. С тех пор как она повстречалась с Ангусом Мактсрном, он занимал главное место и в ее мыслях, и в ее поступках. На корабле было хуже всего. Если между ними все было хорошо, она была счастлива. Если между ними пробегала черная кошка, она была несчастна. Счастье, печаль, все ее чувства и эмоции находились в прямой зависимости от человека, которому она была не нужна. Надо почаще вспоминать эти слова Харриет. Нет, она будет до самой смерти помнить эти слова. И что напишут на ее могильном камне? «Здесь покоится Эдилин Толбот, которая всю свою жизнь была несчастной из‑ за того; что ее не желал Ангус Мактерн».

Надо признать, что о настоящей любви лучше читать в романах, чем испытывать на себе. В реальной жизни любовь приносит человеку больше зла, чем добра.

Оставалось решить, что же по этому поводу делать. Как можно изменить себя? В Англии никто бы не усомнился в ее состоятельности. Она была богатой молодой женщиной, на которую приятно посмотреть. Удачно выйти замуж – вот предел мечтаний, а большего от нее там никто и не ждал. Но завещание ее отца изменило стартовые условия. Он вручил ей право распоряжаться собственными деньгами и собственной жизнью.

Но дело в том, что в этой новой стране люди, как оказалось, рассчитывали только на себя, будь то мужчина или женщина. В церкви Эдилин познакомилась с американками из очень богатых семей, которые работали не меньше, чем слуги. Они сами варили варенье, копали картошку, а после этого рожали детей весом в девять фунтов. Именно это могло бы случиться с ней в Шотландии, и именно этого она так боялась.

Лишь от одной мысли об этом Эдилин хотелось сесть на корабль и пуститься в обратное плавание – в Англию. Она могла бы купить себе симпатичный дом и… Она не знала, что должно было произойти после этого. Она бы сидела в этом доме и ждала ухажеров?

Услышав в коридоре голос Харриет, Эдилин встала и пошла к ней. Та сердито завязывала ленточки на шляпе.

– Ты не будешь возражать, если я пойду с тобой? – подобострастно спросила Эдилин.

– Делай то, что считаешь нужным, – сказала Харриет и, взяв большую корзину для покупок, открыла входную дверь.

Эдилин схватила шляпку, но она могла бы и не торопиться, потому что Харриет, озираясь, задержалась на пороге, словно ждала, что кто‑ то выпрыгнет из кустов. Эдилин не стала спрашивать, что или кого высматривает Харриет, та бы ей все равно не ответила.

Харриет так быстро сбежала по ступеням, что Эдилин с трудом поспевала за ней. Она придерживала тулью шляпы рукой, ленты развевались позади. Четверо господ приподняли шляпы, увидев ее, но у нее не было времени отвечать на их приветствие.

Эдилин никогда не бывала на рынке, но зато она бывала во многих приличных бостонских магазинах. По ее мнению, в обязанности настоящей леди входило украшение дома, а еда – не ее забота. Эдилин могла просмотреть вместе с поваром меню, но торговаться на рынке – это занятие не для леди. Всю свою жизнь она предоставляла заниматься такими вещами другим людям.

Харриет свернула за угол, и Эдилин остановилась, вытаращив глаза. Здесь царили шум и хаос. Здесь, казалось, скопились сотни повозок, груженных всякой всячиной, включая мясо и домашнюю снедь, что привезли на продажу фермеры.

– Великолепно! – восхищенно прошептала Эдилин.

Харриет обернулась. Она все еще злилась на Эдилин, но уже не так сильно.

– Держись поближе ко мне и ничего не покупай. Эти торговцы оберут тебя до нитки.

Эдилин кивнула, глядя на людей и повозки, запрудившие улицу. Она хотела шагнуть вперед, но Харриет потащила ее к себе. Эдилин едва не наступила на конскую лепешку.

– Что продать такой симпатичной леди? – спросил торговец, зубы у которого были почти сплошь черные.

– Ничего! – рявкнула Харриет, потащив Эдилин за собой. – Это ужасный человек! Он и мать свою продаст, если за нее дадут хорошую цену.

– Ты знаешь всех этих торговцев?

– Большинство, – сказала Харриет. – Надо знать, кому можно доверять.

– И ты доверяла мистеру Сильвестру?

– Полностью. О! Смотри! Его жена привезла сюда тележку. Пойдем посмотрим, что у нее там.

Они подошли к большой телеге, на которой все было свалено в кучу. Эдилин подумала, что в таком виде товар едва ли может привлечь покупателей, но Харриет это не смутило. Она принялась с энтузиазмом копаться в овощах. Эдилин отошла, озираясь по сторонам. Жизнь на рынке била ключом. Казалось, сотни людей снуют по рыночной площади. Почти у всех женщин были в руках большие корзины, как у Харриет, и они ожесточенно работали локтями, прокладывая себе дорогу к прилавкам, расталкивая всех, кто был рядом, и громко торговались.

Здесь царила атмосфера возбуждения и раздражения, словно находящиеся тут мужчины получали удовольствие от суеты, а женщины торопились поскорее со всем этим покончить и вернуться домой.

За повозкой стояла молодая женщина, которая, судя по размерам ее живота, вот‑ вот готова была родить, на руках она держала маленького ребенка. Она тихо плакала, уткнувшись в платок.

– Это и есть вдова? – спросила Эдилин у Харриет.

– Да. Она гораздо моложе мужа. Она выглядит слишком молодой для матери семерых детей, ты не находишь?

– Очень молодой, – согласилась Эдилин.

– Бедняжка! Даже не представляю, что она будет теперь делать.

– Продаст ферму, получит кучу денег и выйдет за кого‑ нибудь замуж, – быстро сказала; Эдилин.

– У тебя на все есть готовый ответ, – поморщилась Харриет, взяв с прилавка сливу и придирчиво ее осматривая.

– Подойдет ли она к нашему столу? – спросила Эдилин насмешливо.

– Почему бы тебе не пройтись по рынку и не посмотреть, что предлагают другие торговцы? – раздраженно предложила Харриет. – Только ничего не покупай. Просто смотри.

Эдилин воспользовалась ее предложением. Теперь, оглядевшись, она, кажется, поняла, что имела в виду Харриет. Кое‑ что из того, что было выложено на телегах, вообще никуда не годилось. День‑ два, и эти овощи и фрукты сгниют.

Эдилин дошла до конца длинного ряда повозок и заметила женщину, стоявшую к ней спиной. Женщина эта показалась Эдилин знакомой. Когда она обернулась, Эдилин увидела, что это Табита, и, как ни странно, почти обрадовалась встрече, словно увидела старинную подругу. У Эдилин было так мало знакомых в Америке, и Табита была одной из немногих.

Табита, похоже, ее не видела, но Эдилин последовала за ней. Она повернула за угол, а затем остановилась, поскольку Табита исчезла.

В следующую секунду Табита выскользнула из‑ за угла здания и встала перед Эдилин.

– Что тебе надо? – гневно спросила ее Табита. – Тебе мало того, что ты со мной сделала? Ты вернулась, чтобы еще подраться?

Табита брезгливо окинула взглядом шелковое платье Эдилин.

– Что случилось с тобой после нашей драки? – спросила Эдилин, заметив, что от Табиты несет немытым телом.

На корабле у арестантки хватало самоуважения, чтобы выглядеть опрятной, но сейчас, похоже, она махнула на себя рукой.

– А тебе какое дело?

– Никакого, – сказала Эдилин и уже хотела развернуться и уйти, когда Табита бросила:

– Я могла бы убить тебя за то, что ты сделала со мной!

– Что ты хочешь этим сказать? – оглянулась Эдилин. – Ты воровка, а не я.

– Откуда мне было знать, что у твоего любовника есть бриллианты? Я думала, это просто стекляшки. Они лежали у него в кармане, словно мусор, и я просто их оттуда достала. Кто носит бриллианты в кармане?

Эдилин была с ней полностью Согласна.

– И я забрала их у тебя и вернула ему. Поэтому ты такая злая и такая… – Эдилин окинула Табиту взглядом.

– Такая грязная?

Эдилин слегка пожала плечами.

– Они… Те люди в лагере забрали браслеты, а потом вышвырнули меня, сказав, что я ничего не стою, если не знаю, что краду, и если позволяю дамочке вроде тебя победить меня в драке. Но ты дралась за свою жизнь, а я – нет.

– Верно, – спокойно сказала Эдилин. – Но я действительно тебя победила. – Эдилин понимала, что с точки зрения нормальной логики ничем не обязана Табите, и все же она не могла заставить себя просто так взять и уйти. – Где ты сейчас живешь?

Лицо Табиты окаменело.

– Где придется. С тем мужчиной, который готов приютить меня на ночь.

Еще месяц назад Эдилин не поняла бы, что имела в виду Табита, но сейчас она поняла все. Делать такое с мужчиной, которого не любишь! Эдилин затошнило от этой мысли. Она помнила, как Табита громко заявляла о том, что она не шлюха. Она предпочла получить клеймо, но не легла в постель с нелюбимым мужчиной. Но из‑ за того, что натворила Эдилин, Табита сейчас жила на улице и спала со всеми подряд за еду и кров.

– Мне пора, – сказала Эдилин. – Меня ждут.

– Таких богачек, как ты, всегда кто‑ нибудь ждет! – ухмыльнулась Табита.

Эдилин разозлилась и покраснела.

– Ты можешь думать что угодно, но меня обманывали не реже, чем тебя!

– Так ты не прибрала его к рукам? – Табита улыбалась. – По крайней мере сегодня я услышала что‑ то хорошее.

Эдилин непроизвольно сжала кулаки. Ей очень хотелось стукнуть Табиту. Они смотрели друг на дружку, как две собаки, готовые подраться, когда Эдилин вдруг спросила:

– Зачем ты убежала с отцовской фермы?

На мгновение Табита растерялась, но затем она расправила плечи.

– Он был мне не отец, а отчим, он женился на моей матери, чтобы иметь доступ к ее дочерям. После трех лет такой жизни я сбежала. А тебе какая разница?

Эдилин шагнула к Табите.

– И что это была за ферма?

– В каком смысле?

Эдилин молча смотрела на нее.

– Ферма, на которой выращивают коров, свиней и хлеб. А разве бывают другие фермы?

– Что, если я куплю ферму и дам тебе работу?

– Ты? Купишь ферму? – спросила Табита, брезгливо скривившись.

Эдилин развернулась и пошла прочь.

– Подожди! – крикнула ей вслед Табита.

Эдилин остановилась, но оборачиваться не стала.

– Кто еще будет работать на той ферме? Я не смогу все делать одна. На ферме много работы.

Эдилин повернулась к ней лицом.

– Я над этим не думала, поэтому пока не могу ответить на твой вопрос, но я знаю, что несколько дней назад умер один фермер, и теперь его ферма продается.

– И ты хочешь попросить меня вести там хозяйство?

– А почему нет? Или ты предпочитаешь и дальше жить воровством и торговлей собственным телом?

– Я предпочитаю… – Табита хотела сказать что‑ то саркастическое, но передумала. – Ты наймешь мужчин для работы на ферме? Мне трудно с мужчинами.

– Нам всем трудно, – вздохнула Эдилин. – Я была счастлива до тех пор, пока не встретила Джеймса, а потом своего дядю. И Ангус… – Она махнула рукой. – С ним покончено. Харриет – это компаньонка, с которой я живу, – считает меня ни на что не годной. И вообще, все, кого бы я ни встретила за последний год, считают меня бесполезной. Мне бы хотелось доказать им, что они ошибаются.

– Невозможно вести хозяйство без мужчин.

– Почему? – спросила Эдилин.

– Потому что мужчины должны… Они должны поднимать тяжести.

– Мы раздобудем сильных коней. Я ехала на повозке, которую тащили кони клейдесдальской породы – лошади‑ тяжеловозы, они могут поднять целые горы.

И, пока она говорила, то, что вначале было просто пустой блажью, прихотью, постепенно превращалось в серьезное намерение. Почему женщины не могут вести фермерское хозяйство? Они будут поставлять на рынок лучшие фрукты и станут знаменитыми. Их яблоки не будут битыми и порчеными, они будут красиво разложены на прилавке. Эдилин уже представила себе зеленые груши на желтом, смоченном водой шелке.

Эдилин окинула Табиту взглядом, вспоминая, как та выглядела, когда была чистой, и картина стала принимать в ее уме отчетливые очертания.

– Подруги поневоле, – пробормотала она.

– Что?

– Это название нашей компании – «Подруги поневоле».

– Компании?

– Да, – сказала Эдилин и недобро прищурилась, глядя на Табиту. – Я знаю, что ты лгунья и что ты любишь рассказывать людям длинные душещипательные истории о своей жизни, но вот что я тебе скажу: если ты солжешь мне, если ты когда‑ нибудь украдешь у меня хотя бы шпильку, я вышвырну тебя вон. Второго шанса не будет. Сколько бы ты ни умоляла тебя простить, я тебя не пощажу. Ты будешь уволена без права восстановления. Ты меня понимаешь?

– Да!.. – нагло протянула Табита.

– Я говорю серьезно и хочу, чтобы ты тоже отнеслась к этому серьезно. Так мы договорились?

Табита подумала, и ухмылка сползла с ее лица.

– Ты забрала меня с улицы, и я не стану красть у тебя и лгать тебе. Не могу обещать, что я не буду лгать другим и воровать у других, но тебе я ничего плохого не сделаю, можешь не бояться.

– Будешь воровать у других – тебя посадят в тюрьму, а может, и повесят, но это твое дело, – сказала Эдилин. – А теперь пойдем. Я должна сообщить Харриет.

Через десять минут она пробилась через толпу к Харриет, которая торговалась с каким‑ то фермером, заставляя его сбросить цену на бобы.

– Он – вор! – заявила она, увидев Эдилин. – И посмотри на эти бобы. На них жучки.

– Хочешь – бери, хочешь – нет, мне все равно, – сказал торговец у повозки.

Недовольно бормоча, Харриет положила бобы в корзину, к другим покупкам и взглянула на Эдилин.

– Почему у тебя такое лицо? – Харриет наклонилась к ней. – И почему эта ужасная женщина идет за тобой следом?

– Это Табита.

– Та самая, которую ты… – Харриет с недоумением посмотрела на Табиту. – Она похожа на ночную бабочку.

– Так и есть, и в этом моя вина, – сказала Эдилин, взяв Табиту за руку и оттащив ее в сторону, чтобы их не могли услышать. – Я собираюсь купить ферму мистера Сильвестра.

– Ты? – Харриет смотрела на нее с веселым любопытством. – И что ты будешь с ней делать? Розы сажать?

– Это хорошая мысль. Представляю, как будут смотреться белые розы с темно‑ красными сливами.

Харриет прикоснулась ладонью ко лбу Эдилин.

– Ты перегрелась на солнце.

– Солнце тут ни при чем. У меня всегда было слишком много всего, а самого главного никогда не хватало.

– Когда мы придем домой, я дам тебе опийной настойки.

– Ты и твой братец помешались на этом зелье! – огрызнулась Эдилин. – Харриет! Ты прекратишь разыгрывать из себя мою матушку и хотя бы раз выслушаешь меня наконец?! Я собираюсь купить ферму, и мы с тобой будем этой фермой управлять; Ты займешься бухгалтерией, потому что у тебя хорошо получается считать, а я займусь…

Эдилин не знала точно, чем будет заниматься, но она никогда в жизни не была так уверена в себе, как сейчас, и точно знала, что у нее все получится.

– Ты не можешь купить ферму. Ты ничего не знаешь о фермерстве, – сказала Харриет. – Ты не можешь…

– Этим утром ты жаловалась на то, что я не сделала ничего путного в своей жизни, а теперь ты говоришь, что я не могу сделать то, что хочу сделать. Нет! – воскликнула Эдилин, когда Харриет начала ей возражать. – Ты останешься здесь с Табитой, а я поговорю со вдовой мистера Сильвестра.

– Даже не думай оставлять меня с этой… с этой женщиной!

– Ты с ней останешься! – отрезала Эдилин, отдирая пальцы Харриет от своей руки. – И будешь с ней в полной безопасности, потому что я знаю по собственному опыту, что драться она не умеет.

Харриет, казалось, вот‑ вот упадет в обморок.

Эдилин повернулась к Табите:

– Не делай ничего, что может ее напугать, иначе я тебя уволю.

Табита кивнула, но посмотрела на Харриет с недобрым огоньком в глазах.

– Успокойся, Харриет, – сказала Эдилин. – После того как ты сделаешь ей ванну и переоденешь, в чистую одежду, ты увидишь, что она очень даже прилично выглядит.

– Я? – возмутилась Харриет. – Я должна ее купать? Ты что, сошла с ума?!

– Возможно! – бросила через плечо Эдилин, направляясь к повозке Сильвестра. – Возможно, я действительно сошла с ума.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 11 12 13 141516 Следующая ⇒