ЧАСТЬ ВТОРАЯ 6 страница

Одевшись и причесавшись, она подошла к Ангусу. Он стоял, прислонившись к столбу кровати. Его глаза были закрыты, а жилет застегнут криво.

– Давайте уже просыпайтесь, – сказала она, расстегивая его жилет и снова застегивая как положено.

– Вы мне снились, – тихо шепнул он, глядя на нее в мягком свете свечей и розоватом свете занимающейся зари.

– Хороший был сон? – спросила она, помогая ему облачиться в камзол.

– Превосходный. Вы и я были вместе в поле. То была не Шотландия, а место, где я никогда прежде не был.

– Возможно, это была Америка.

– Да, – осторожно сказал он и прикоснулся к ее волосам.

Они стояли так несколько секунд, глядя друг другу в глаза. Она покачнулась ему навстречу.

– Когда мы приедем в Америку, я дам вам немного золота, и вы сможете…

Его взгляд заставил ее замолчать, не закончив фразу.

– Еще раз вы скажете что‑ то вроде этого, барышня, и считайте, что я вас больше не знаю.

Судя по тому, как потемнели от гнева его глаза, он говорил всерьез. Эдилин хотела попросить у него прощения, но уже через мгновение первый солнечный луч прорезал полусумрак, и возможность выяснить отношения оказалась упущенной.

– Нам пора! – сказал Ангус.

Он схватил сапоги Джеймса, а она прихватила узелок с бритвенными принадлежностями и шкатулкой для шитья. Добежав до комнаты внизу, они едва успели закрыть за собой дверь, как хозяин гостиницы забарабанил в дверь.

– Ваша карета прибыла! – крикнул он, очевидно, не беспокоясь о том, что может разбудить других постояльцев.

Ангус вышел из комнаты, а Эдилин бросилась назад, задернула балдахин на кровати, затем велела кучеру взять сундук в углу и не будить ее спящую сестру. Эдилин позаботилась о том, чтобы Ангус не слышал, как она отдавала эти распоряжения, поскольку знала, что ему это не понравится. Она совершила кражу. Украла у жены Харкорта одежду. Но Эдилин не хотелось провести несколько недель путешествия в своем единственном платье.

У входа в гостиницу их поджидала красивая карета с четверкой лоснящихся сытых коней, нетерпеливо бьющих копытами.

– Джеймсу для себя ничего не жалко? – с сарказмом заметила Эдилин.

– Мы могли бы где‑ нибудь перекусить перед дорогой? – спросил Ангус, пытаясь втиснуть руки в тесноватый камзол.

– Вы когда‑ нибудь думаете о чем‑ то, кроме еды и сна? – огрызнулась Эдилин.

– Да, бывает, – с растяжкой проговорил Ангус, – но не тогда, когда рядом женщина с таким вредным характером, как у вас. Может, я слишком туго затянул корсет?

Она откинулась на сиденье и на мгновение закрыла глаза.

– Я просто нервничаю, вот и все. Мой дядя знает, кто такой Джеймс, и…

– Вы говорили об этом Харкорту?

– Да, – сказала Эдилин. – Я написала Джеймсу во второй раз и все ему рассказала, но мой дядя мог навести справки и узнать, что Джеймс заказал билет на корабль. Он мог…

Больше она ничего не сказала, потому что карета резко остановилась и она услышала, как кучер и еще какой‑ то мужчина кричат друг на друга.

– Молчите! – велел Ангус. – Я справлюсь сам.

– Вы? Но…

Он посмотрел на нее так, что она замолчала.

Дверь в карету широко распахнулась, и двое не слишком презентабельно выглядящих мужчин заглянули внутрь. Ангус не пошевельнулся. Он сидел, откинувшись на спинку сиденья, и делал вид, что стряхивает с манжеты пылинку.

– Вы видели этого человека? – спросил один из сыщиков, протянув Ангусу уже знакомую ему листовку.

– Кажется, нет, – сказал Ангус, лишь мельком взглянув на листовку. – Если бы я увидел такого головореза, то позвал бы на помощь.

У Эдилин, сидевшей напротив, от удивления открылся рот. Шотландский акцент Ангуса куда‑ то пропал, он говорил так, словно вырос в лучших домах Лондона.

– Будьте любезны, закройте дверь, сэр, – попросил Ангус, поднеся к носу кружевной платок. – Эта пыль вредит моему здоровью.

Констебль, у которого не хватало двух передних зубов, посмотрел на Эдилин, а потом на листок, который держал в руке.

– Она похожа наледи, которая сбежала от своего дяди. Он дает награду за ее возвращение.

– Вы хотите сказать, что моя жена выглядит как чья‑ то племянница? Скажи на милость, добрый человек, где живет этот дядя? Нам стоит навестить его и сказать, что это его потерявшаяся племянница. Как думаете, он нам поверит?

– Проклятый пижон! – с отвращением пробормотал беззубый и шумно захлопнул дверь кареты. – Валите отсюда!

Ангус сунул носовой платок в карман и посмотрел на Эдилин, которая продолжала, открыв рот, таращиться на него.

– Вы что‑ то хотите мне сказать?

– Нет, ничего, – сказала она и заморгала. – Но где вы этому научились?

– Слушал и учился. Тут ничего трудного нет. – Ангус снова говорил с сильным акцентом. – Вы хотите, чтобы я все время говорил, как Харкорт?

– Нет, – быстро сказала она. – Не хочу.

Улыбаясь, он отвернулся и посмотрел в окно, а еще через мгновение сказал:

– Я вижу корабль. Мы почти на месте.

Глава 10

Эдилин очень нервничала и постоянно поглядывала на Ангуса, когда они поднимались по трапу на корабль.

– Успокойтесь, – сказал Ангус, – вы так дрожите, что я боюсь, как бы вы не упали в воду.

– Что, если капитан знает Джеймса и подумает, что мы его похитили?

– С чего бы ему так подумать? – изумленно спросил Ангус и улыбнулся. – Вы хотите, чтобы я поговорил с капитаном?

Сказав это, он взял ее под руку.

Эдилин знала: он мстит ей за то, что она приказала ему молчать и вызвалась сама вести все переговоры. Как бы там ни было, она слишком сильно нервничала, чтобы придумать в ответ какую‑ нибудь колкость.

– А, мистер и миссис Харкорт, – сказал капитан Ингес, когда они ступили на борт корабля. – Наконец‑ то мы встретились.

Капитан протянул руку и представился. Капитан Ингес был уже пожилым, довольно высоким, он очень приятно улыбался и не мог отвести глаз от Эдилин.

– Я и не думал, что вы так очаровательны. Я слышал… другое.

Ангус положил ладонь поверх ее руки и ласково улыбнулся Эдилин:

– Дорогая, твой братец опять рассказывает о тебе басни? – Он посмотрел на капитана: – Вам говорили, что она высокая, грузная и не слишком приятная на вид?

Капитан понимающе улыбнулся:

– Да, теперь я вижу, что меня разыграли, но я счастлив, что на самом деле все совсем не так. Должно быть, вы хотите поскорее устроиться. Я велю своему первому помощнику проводить вас в вашу каюту. Надеюсь, вы отужинаете со мной сегодня вечером, а сейчас не хотите ли, чтобы вам подали завтрак в каюту?

– Да, – быстро ответила Эдилин, все еще крепко цепляясь за руку Ангуса. – Мой муж очень голоден, и мы бы хотели, чтобы нам прямо сейчас подали завтрак.

– Сюда, пожалуйста.

Но до того как они успели сдвинуться с места, капитан нахмурился: один из его офицеров что‑ то шепнул ему на ухо. Капитан Ингес вновь посмотрел на Ангуса и Эдилин:

– Боюсь, что придется вас огорчить. Как вам известно, наш корабль обычно не перевозит пассажиров, но иногда, как в вашем случае, я беру на борт несколько человек. Однако на этот раз, к несчастью, мне пришло предписание перевезти в Америку девять заключенных. Девять женщин.

Обернувшись, Эдилин взглянула на пристань и увидела нескольких женщин в кандалах. Она теснее прижалась к Ангусу.

– Прошу прощения, – вздохнул капитан Ингес. – Я вас пойму, если вы предпочтете отложить поездку.

– Нет! – хором ответили Ангус и Эдилин.

– За нас не беспокойтесь, – сказал Ангус. – Мы не настолько щепетильны, чтобы нас обеспокоило присутствие нескольких заключенных, верно, дорогая?

Эдилин промолчала, она наблюдала за каторжанками, которые начали подниматься по трапу. Большинство из них были грязными и выглядели изможденными и потрепанными, но третья в цепочке осматривалась с наглой ухмылкой, словно все происходящее расценивала как чью‑ то забавную шутку. Она была высокой, на несколько дюймов выше Эдилин, и лицо у нее было хорошенькое, с пухлыми розовыми щеками.

Когда каторжанка увидела Ангуса, ее глаза чуть не вылезли из орбит, но она тут же потупилась и из‑ под опущенных ресниц бросила на него кокетливый взгляд.

Эдилин еще теснее прижалась к Ангусу и крепче ухватилась за его руку. Он улыбнулся ей, решив, что она боится каторжанок. Он отступил, давая арестанткам возможность пройти мимо них и делая вид, что не слышит шуток, которые в его адрес отпускали каторжанки.

– Да он красавчик, – сказала одна из них.

Когда наконец арестантки и двое охранников прошли на корабль и заключенных отвели в трюм, капитан вновь извинился:

– Простите, что так получилось. Мы, разумеется, сделаем все от нас зависящее, чтобы вы с ними не встречались.

– Что они совершили? – спросила Эдилин, глядя, как последняя каторжанка спускается по приставной лестнице в трюм.

– Убийц среди них нет. В основном воровки. Ничего такого, за что их могли бы повесить. Их всего лишь высылают в Америку, и в Англию вернуться они уже не смогут никогда.

– Высылка в Америку – все их наказание? – спросила Эдилин.

– Судьи так решили, но лично мне Америка нравится, особенно Виргиния.

Эдилин оживилась.

– Вы должны нам рассказать об этой стране все, – сказала она и снизу вверх посмотрела на Ангуса. – Правда, дорогой?

Он смотрел вслед каторжанкам и хмурился.

– Тогда я могу рассчитывать на то, что сегодня за ужином вы составите мне компанию?

– Мы с удовольствием составим вам компанию, правда, дорогой?

И вновь Эдилин посмотрела на Ангуса, но он все еще хмурился. Она резко потянула его за руку.

– О да! – очнувшись, сказал он.

– Капитан Ингес попросил нас поужинать с ним. Мы ведь придем?

– О да, – повторил он. – Это было бы… – Кажется, он понял, что вновь говорит с привычным акцентом, и торопливо поправился: – С удовольствием, – закончил он так, как сказал бы Джеймс Харкорт.

– Тогда я попрошу мистера Джонса проводить вас в вашу каюту.

Эдилин и Ангус последовали за молодым помощником капитана на нижнюю палубу. Когда он открыл дверь в каюту, Эдилин улыбнулась. Всю дальнюю стену их каюты занимало большое окно.

– Как тут чудно! – проворковала она молодому офицеру.

– Обычно эту каюту занимает капитан, но он отдал ее вам. Должно быть, вы ему очень понравились.

– Мне понадобится гамак, – вдруг сказал Ангус.

– Гамак? – переспросил первый помощник.

– Ага… Да. Матросы ведь спят в гамаках? – У дальнего конца каюты стояла одна узкая деревянная кровать. – Койка для меня слишком короткая.

– Но капитан специально заказал ее для себя, а он… – заговорил первый помощник.

– Мой муж старается ради меня, – пояснила Эдилин. – Я… Ну… У меня будет ребенок, и он боится за мое здоровье, поэтому ему нужна отдельная постель.

– А, я понимаю, – улыбнулся первый помощник. – Постараюсь что‑ нибудь придумать. Вот ваш завтрак. Пока это возможно, наслаждайтесь ягодами.

Матрос принес блюдо с хлебом и отварными яйцами, вишню и две большие кружки эля и поставил все это у окна. Как только за помощником капитана закрылась дверь, Ангус и Эдилин подошли к столу и набросились на еду.

– Уже с ребенком, – пробормотал Ангус. – Быстро у вас получилось.

– Не так быстро, как у вас с этими каторжанками, – сказала она, очищая яйцо от скорлупы. – С чего вы так на них пялились?

– Я думал о том, что вполне мог оказаться на месте одной из них. Если бы судьба повернулась иначе, я бы тоже плыл в Америку в трюме.

– Но не с женщинами, – сказала Эдилин.

– Нет, не с женщинами. – Он улыбнулся ей. – Так что мы будем делать во время этого путешествия? Плыть нам недели три, не меньше, а то и все шесть, если погода не заладится. Чем будете заниматься?

– Почитаю, наверное. Хотелось бы знать, есть ли у капитана какие‑ нибудь книги. Может, вы мне почитаете?

Он выгнул бровь и взял у Эдилин очищенное яйцо.

– И как мне понимать этот взгляд?

– Когда мне было ходить в школу, чтобы научиться читать и писать?

Эдилин замерла с вишней во рту. Потом выплюнула косточку.

– Тогда я вас научу.

– Не надо меня учить, – поморщился он.

– Ну, разве не забавно, что чувство юмора покидает вас в ту же секунду, когда на коне оказываетесь не вы? Почему сама мысль о том, что я – никчемная, ни на что не способная – могу научить чему‑ нибудь такого непревзойденного во всех смыслах мужчину, как вы, вас так бесит?

Ангус нагнулся к тарелке, но Эдилин все равно увидела, что кислой мины на его лице больше нет.

– Я – непревзойденный во всех смыслах мужчина?

– Вы же так считаете, – сказала она. – Погодите, вы сейчас съедите все вишни! Вы не посмеете!

– Вы думаете, я не посмею? – спросил он и сгреб с тарелки пригоршню вишен.

– Вы поросенок!

Эдилин вскочила и обогнула маленький столик, чтобы отнять у него ягоды.

Ангус вытянул руку вперед и в тот момент, когда она схватила его за запястье, переложил вишни в другую руку.

– Вы себялюбивый… шотландец! – сказала она, потянувшись за вишнями.

Он рассмеялся:

– Не нашлось словца покрепче? В той школе, куда вы ходили, такому не учат?

– Обзываться я умею! – воскликнула она и набросилась на него.

Все кончилось тем, что они столкнулись грудь в грудь, когда она, пытаясь добраться до вишен, потянулась за его рукой, высоко поднятой над головой.

Его лицо было всего в дюйме от ее лица, и Эдилин чувствовала запах пены, которой намазывала его лицо, когда брила. И еще от него исходил другой запах. Запах мужчины.

– Вы сейчас просите больше того, что можете удержать, – сказал он, качнувшись к ее губам.

Эдилин повернула голову, словно намеревалась принять его поцелуй, но затем схватила вишни и отскочила от него.

– Они слаще, – сказала она и положила вишню в рот.

– Откуда вам знать, что слаще, если вы не пробовали?

– Богатое воображение. – Она доела вишни. – Мм… Как вкусно!

Ангус двинулся было за ней, но остановился. Он сел на стул и серьезно посмотрел на нее.

– Я так счастлива, что мне удалось сбежать от всего этого, я чувствую себя так, словно… словно могу взлететь. – Она раскинула руки и закружилась по каюте. – Я не вышла замуж ни за одного из этих ужасных женихов и плыву в Новый Свет.

Остановившись, она посмотрела на Ангуса и увидела, что он хмурится.

– Нет, – сказал он. – Так не пойдет.

Она села на стул напротив него.

– Что значит «так не пойдет»?

– Все, – тихо пояснил он. – Эти шутки, этот смех, эти игры и схватки, эти прикосновения.

– Вам это не нравится? – спросила Эдилин, улыбаясь и кокетливо поглядывая на него сквозь завесу ресниц.

– Мне это очень нравится.

– Ну, тогда в чем дело?

– Прекрати!

– Что прекратить? – невинно захлопала глазами Эдилин.

– Я не один из твоих денди, с кем ты можешь флиртовать и кого ты можешь дразнить, сколько твоей душе угодно. Пусть ты и заставила меня надеть этот наряд, в котором я похож на попугая, я все еще тот самый Ангус Мактерн – шотландец, который провел в горах больше времени, чем в четырех стенах. И я никогда не жил в тех шикарных домах, в которых жила ты.

– Значит, теперь вы еще и в снобизме меня обвиняете? – сказала она. – Вам не кажется, что список того, что вам во мне не нравится, уже и так слишком длинный? По‑ вашему, я ничего не умею делать, не имею никаких талантов, которые могли бы кому‑ нибудь принести пользу, а теперь вы еще и обвиняете меня в том, что я считаю вас ниже себя?

– Пожалуйста, не делай вид, что ты меня не понимаешь, – попросил он, наклонившись к ней. Лицо его было серьезным. – Это ты придумала, что я должен поехать с тобой как твой муж, и я согласился, потому что не было времени придумать ничего лучшего.

– И вам тоже надо было уехать из Шотландии, – сказала она.

– Да, и мне надо было уехать из Шотландии, но если бы я сам сел на корабль, то я плыл бы в кубрике с матросами, а не здесь, в этой роскошной каюте.

Эдилин со вздохом откинулась на спинку стула.

– И что ты пытаешься мне сказать?

– Что я не из твоего мира и что я не умею играть в игры, в которые играют такие, как ты. Я не…

– Что это значит?! «Такие, как ты…» Чем я отличаюсь от тебя?

Он ответил ей не сразу:

– Я останусь с тобой в этой каюте лишь при условии, что ты не станешь разыгрывать из себя гурию.

– Кого разыгрывать? – переспросила она, чувствуя себя оскорбленной.

– Гурию. Соблазнительницу, женщину, которая искушает мужчину, заставляя его делать то, что ему делать не следует. Еву с ее яблоком в протянутой руке, виновницу грехопадения.

– Почему ты… – Она оборвала себя на полуслове и сложила руки на груди. – Я искренне прошу прощения за то, что пыталась заставить вас согрешить. Скажите, мистер Мактерн, что мне сделать, чтобы сохранить вас безгрешным и непорочным?

– Это я тебя пытаюсь сохранить непорочной, – тихо сказал он. – Ты – красивая молодая женщина, и одного взгляда на тебя достаточно, чтобы свести мужчину с ума. Я не знаю, как буду жить в этой каюте день за днем и не… не посмею лишить тебя невинности. Словом, если я должен жить с тобой в одной каюте, то ты должна обращаться со мной так, будто я… твой брат. И я должен думать о тебе, как о своей сестре, хотя это почти невыполнимо. Я ясно выразился?

– Я… – Эдилин так и не придумала, что ему сказать.

Флирт был ее коньком, флирт – это то, чего в избытке хватало в домах ее подруг. Она даже часто давала уроки флирта своим менее удачливым подругам. Эдилин не сердилась на него за то, что он сказал, потому что он говорил правду. Она действительно флиртовала с ним. И кроме того, как можно обижаться на мужчину, который говорит, что она так красива, что он едва сдерживает себя.

– Если ты не сделаешь того, о чем я прошу, я отправлюсь вниз, к матросам, и буду спать в кубрике. Ты поняла?

– Да, – кивнула она.

Если бы на его месте был любой другой мужчина, она бы захлопала ресницами и спросила его, не означает ли этот ультиматум, что они даже ни разу не поцелуются. Но, посмотрев в красивое лицо Ангуса, она не посмела это сказать. Сейчас она имела дело с мужчиной, тогда как все прочие были всего лишь мальчиками.

– Я изо всех сил постараюсь облегчить тебе жизнь, – сказала она. – Я буду примерной. Ни смеха, ни насмешек, ни потасовок. Ты этого от меня хотел?

– Я хочу, чтобы ты… – Он смотрел на нее через стол. Ангусу стало совестно, что его слова испортили ей настроение и лишили желания взлететь. – Прошу прощения за мою грубую шотландскую прямоту, детка, но я мужчина, и я не могу вынести такую близость с тобой.

– Я понимаю, – кивнула она и опустила взгляд на руки, затем снова посмотрела на него: – Но что, если мы полюбим друг друга?

На мгновение лицо Ангуса исказилось, глаза удивленно расширились, но он быстро овладел собой и покровительственно улыбнулся:

– Ты не любила меня, когда я носил то, что ты назвала юбкой. И совсем недавно ты говорила, что ненавидишь меня. Ты знаешь, каково мне было слезать с той крыши после того, как ты заперла меня там?

– Нет, – хмыкнула она. – Я была слишком занята тем, чтобы высушить мокрую одежду после того, как ты швырнул меня в чан с холодной водой.

– Этим поступком я не горжусь, – сказал он. – Но, детка, ты должна прислушаться к тому, что я говорю. Теперь я одет в эти нарядные одежды, волосы завязаны лентой, лицо выбрито, и ты смеешься, и флиртуешь со мной, и говоришь о любви. Если ты и любишь что‑ то, то это одежду, а не того, кто в ней. Под этим шелком я все тот же бедный шотландец, и тебе будет стыдно за меня перед своими знатными друзьями.

– Я думаю, ты мой…

– Спаситель, – кивнул Ангус. – Ты считаешь меня героем, рыцарем, избавившим тебя от страшной участи. Да, я знаю это, детка, но я ничего такого не делал. Все, что я собирался сделать, – это напоить священника и, возможно, выиграть для тебя одну ночь. Я совершенно случайно сел в ту повозку и обнаружил тебя в гробу.

– Отвратительная, грязная штуковина, – пробормотала Эдилин. – Там было полно стружки, я залезла в этот гроб и чуть не задохнулась от древесной пыли. Но когда я приняла эту мерзкую настойку, которую мне дал Джеймс, у меня едва хватило сил закрыть крышку. Я сама не помню, как заснула.

– Как же ты нас напугала, когда села в том гробу! – признался Ангус. – Готов поклясться, что у меня сердце остановилось.

– Ты знал, кто я такая, и сразу понял, что я не мертвая.

– Я подумал, может, твой дядя тебя прикончил, чтобы завладеть приданым.

– Так ты подумал, что я – привидение?

– Да, до того момента, как ты начала жаловаться на грязь и говорить мне, что я опять сделал что‑ то не так.

– Правда? – сказала Эдилин. – Я проснулась оттого, что пыль набилась мне в нос, потом я услышала крики, и у меня разболелась голова. А потом я проснулась и увидела тебя, а не Шеймаса, я…

– Никого хуже ты себе в помощь выбрать не могла. Если бы ты прочесала весь Глазго и Эдинбург, ты бы не нашла менее достойного человека, чем Шеймас.

– Но ты спас меня, пусть и с не великой охотой, заметь, но ты действительно меня спас, а сейчас ты говоришь мне, чтобы я к тебе не прикасалась!

По ее тону он догадался, что она над ним смеется.

– Ради того, чтобы я не сошел с ума, не искушай меня!

– Я постараюсь, – улыбнулась она, – хотя, думаю, на самом деле тебе нравлюсь не я. Я видела, как ты пялился на этих каторжанок на палубе, и знаю, что тебе понравилась та, с пухлой мордашкой и жирными сиськами.

– С жирными?.. – Он улыбался. – О да, мне нравится пышная грудь. Чем больше можно впихнуть в эту штуковину с китовым усом, что ты просила меня затянуть, тем лучше.

Он посмотрел на ее грудь, которая была хоть и не «жирной», но вполне женственной и упругой.

– И кто из нас флиртует и дразнится?

– Ах, но я‑ то тебя не искушаю, – возразил Ангус. – В этом вся разница.

В дверь постучали, и он встал, чтобы открыть её.

Он направился к двери, высокий, больше шести футов, красивый, и Эдилин отметила, как льнет ткань к его мускулистым бедрам. Он ее не искушает? Он что, вообще ничего не понимает в женщинах?

– Капитан велел принести вам это, – сказал офицер. – Он подумал, что они могут вам понадобиться.

Следом за ним вошли четыре матроса и внесли два сундука.

– Поставьте их в угол, – из‑ за спины Ангуса велела им Эдилин. – Спасибо.

Моряки посмотрели на Эдилин так, словно впервые увидели женщину, и попятились из каюты, сжимая в руках свои шапки.

– По‑ моему, если бы ты был матросом, ты был бы похож на одного из этих, – сказала она, направляясь к сундукам.

– Если бы я был матросом и красивая женщина оказалась бы на корабле, я бы сделал все, что в моих силах, чтобы она обратила на меня внимание.

– Но не сейчас и не со мной? – с любопытством спросила Эдилин.

Ангус печально посмотрел на нее:

– Увы, я уже успел кое‑ что узнать о тебе. Я знаю, что мужчины лгали и предавали тебя, знаю, как они несправедливо с тобой поступали, и это знание сдерживает мои порывы.

Эдилин не смогла удержаться от смеха.

– Будто тебе есть до этого дело! Посмотрим, что Джеймс для нас украл?

И в этот момент они почувствовали, как качнулся корабль, на мгновение Эдилин потеряла равновесие и едва не упала, но Ангус успел подхватить ее под руку.

– Тебя укачивает? – спросил он.

– Не знаю. Я плавала только на маленьких лодках по озеру, и вода там была гладкая, как стекло. А тебя?

– Я тоже не знаю, – признался он.

Улыбаясь друг другу, они переключили внимание на сундуки. Первый из них был тем самым, что стоял в комнате жены Джеймса.

Эдилин вскрикнула, обнаружив там платья одно красивее другого.

Ангус наблюдал за ней, когда она один за другим вытаскивала наряды из сундука, восхищаясь ими, охая и ахая, разглядывая затейливо расшитые шелка абрикосового и золотисто‑ желтого оттенков.

– Они божественны! – выдохнула она. – По‑ настоящему красивы. Я никогда не видела более изысканных платьев. Они…

Она замолчала, увидев в сундуке какие‑ то бумаги, и, прочитав их, разозлилась.

– Что там?

– Ты только посмотри!

Она сунула Ангусу документы.

– Я знаю цифры, но я не понимаю, что там написано, – сквозь зубы проговорил Ангус.

– Я могу сказать тебе, что там написано. Ну и ублюдок этот Джеймс Харкорт! Чтоб ему гнить в аду! Джеймс Харкорт приобрел все платья для своей жены за мой счет! На всех счетах стоит мое имя.

Ангус криво усмехнулся:

– Он рассчитывал, что уедет из страны, а тебе придется платить за платья, которых у тебя никогда не было, но теперь ему придется платить за платья, которых нет у него.

На мгновение Эдилин опешила, а потом рассмеялась:

– Хорошо! Моя портниха в Лондоне говорит, что ей так надоели должники, что она наняла людей, которые приходят к должникам с клюшками для гольфа и выбивают из них долги. Могу тебя уверить, что я всегда аккуратно расплачивалась с ней.

Ангус откинул крышку второго сундука и увидел одежду Джеймса. Покопавшись на дне, он достал листок бумаги и протянул его Эдилин.

Она усмехнулась:

– Счет за них тоже выписан на мое имя. Тут стоит подпись Джеймса, но под ней мое имя – я указана как поручитель по его долгу.

Они весело засмеялись, и Эдилин снова принялась рыться в сундуке, чтобы посмотреть, что там есть еще.

– О Боже! – сказала она, когда добралась до дна. – Только посмотри. – Она открыла большую темно‑ синюю шкатулку из тонкого дерева и протянула ее Ангусу. – Это парюра.

– Парюра? – спросил он с французским прононсом, так же, как произнесла это слово она. – Что это?

Он взял шкатулку из ее рук и заглянул внутрь. Там, аккуратно разложенный на атласной обивке, лежал набор украшений с бриллиантами. Там было колье с двумя нитями, причем нижняя была украшена фестонами из бриллиантов, и три браслета. Серьги с бриллиантовыми подвесками и большая брошь с камнем величиной с мужской большой палец.

– Что это? – спросил Ангус. – Я вижу, что это украшения, но что в них особенного?

– Жена Джеймса – дочь графа. Я думаю, что эти драгоценности принадлежали раньше ее матери, а еще раньше – ее бабушке, и я готова поспорить, что Джеймс ничего о них не знает. Если бы он знал, я думаю, он бы их уже заложил. Дай‑ ка посмотреть, – сказала она, забрав у него шкатулку. Вытащила сережку, поддела ногтем, открыла защелку. – Видишь? Их можно носить, продев в ухо, или как клипсы. – Она вернула серьгу на место. – Я думаю, что все эти украшения так сделаны. Брошь, вероятно, можно носить как брошь, или как две запонки, или как брошь меньшего размера, а колье можно носить как с двумя нитями, так и с одной. Ювелиры такие умные.

Она протянула ему шкатулку.

– Что мне с ней делать? Хочешь надеть это сегодня на ужин?

Эдилин угрюмо заглянула в сундук.

– Я бы скорее дала обрить себе голову, чем надела бы что‑ то из этих драгоценностей.

Ангус осторожно поставил шкатулку на пол.

– Забери ее.

– Я? А мне она на что?

Эдилин посмотрела на него в недоумении:

– Разве ты не знаешь, что сережки с бриллиантами – писк мужской моды в Лондоне? Я уверена, что капитан непременно будет сегодня в серьгах.

Ангус пару раз моргнул, затем улыбнулся:

– О, девочка, на этот раз ты меня разыграла. Эти побрякушки для женщин, и их следует носить тебе.

Эдилин села на пол.

– Но я не буду их носить. Они принадлежат другой женщине, и я ни за что не надену их.

Он поднял шкатулку и положил ее в сундук.

– Тогда отправь их хозяйке.

– Ну уж нет! – воскликнула Эдилин. – Насколько я могу судить, они с Джеймсом заодно. Я хочу, чтобы эти драгоценности взял ты. Если не хочешь брать у меня золото, возьми этот набор. Продай его и купи себе участок земли, коров, свиней, чего пожелаешь.

– «Или отдай их своей жене»? – тихо спросил он.

– По моим наблюдениям, тебе нравятся женщины, которые слишком толсты для того, чтобы шея их влезла в это колье, – пробурчала Эдилин, одарив его фальшивой улыбкой.

Он засмеялся:

– Я не думаю…

– Только не смей мне говорить, что ты не возьмешь парюру! Ты многое сделал для меня и многим рисковал. Не может быть, чтобы ты был настолько горд, чтобы, отправляясь в чужую страну без гроша в кармане, отказываться от побрякушек, стоящих баснословные деньги. Что ты будешь делать в Америке? Продашься в рабство? Тебе придется семь лет работать на хозяина, пока ты не получишь свободу. Но возможно, твой хозяин окажется добрым и не будет бить тебя слишком часто, а может, даже даст тебе фунт или два, когда ты отработаешь свой срок.

– Ну и острый у тебя язык!

– Его сделали острым мужчины, которые смотрели на меня, но видели лишь мое золото.

Ангус промолчал, лишь ласково посмотрел на нее. Волосы ее растрепались, и он, не удержавшись, заправил выбившуюся прядку за ухо.

– Я вижу золото, но не то, что лежит в твоих сундуках. То, что я вижу, стоит дороже золота.

– Достоинство дороже золота, – сказала она по‑ латыни.

Пару секунд они смотрели друг на друга молча, и тут Эдилин вспомнила все, что он сказал ей всего несколько минут назад насчет соблюдения дистанции. Она отвела взгляд и посмотрела на платье у себя на коленях.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒