R O D R L V I E 2 страница

       Вечером за обедом я только и делала, что ковырялась ложкой в тарелке с чили, выписывая на нем цифру восемь. Напротив сидел отец, поедая свою порцию и

       задевая ложкой о края тарелки.

       По телевизору за моей спиной шел футбольный матч. Время от времени отец

       смотрел, какой счет. Игра не вызывала в нем такого восторга, как у большинства

       болельщиков. Хороший поворот событий, и они тут же вскакивают с трибун, победоносно вскидывая руки над головой.

       Ни разу не замечала такого за отцом - ни в футболе, ни в науке. Он всегда был

       спокоен и невозмутим. Наверное, с тех пор, как потерял маму.

       Мама любила спорт. По крайней мере, так говорил отец. Поэтому он и смотрел

       футбол.

       - Папа?

       - А? - Он окунул крекер в чили.

       - Парней что, клеймили?

       19

       Он фыркнул:

       - Нет, конечно!

       - Ты видел шрамы у Ника и Сэма? Те, что похожи на буквы?

       - У них много шрамов.

       Диктор объявил что-то о мяче вне игры, но я его дальше не слушала. Отец

       опустил ложку и посмотрел на меня.

       - Кстати, я хотел поговорить с тобой... Не стоит сильно баловать Каса, хорошо?

       Почему бы тебе просто не приносить ему книги? Он до сих пор не закончил ни

       один проект, и в его комнате сам черт ногу сломит.

       - Кас не любит читать.

       - Ну... - отец почесал затылок и вздохнул. - Тогда попытайся дать ему то, что его

       займет. - Вокруг его глаз снова пролегли морщины.

       - Ты хотел поговорить только о Касе?

       Позади нас, в телевизоре, бушевала толпа.

       - Да, только о нем.

       - Коннор приедет? - спросила я.

       Отец боролся с кучкой крекеров, стараясь не смотреть на меня.

       - Папа?

       - Да. Завтра. Он и Райли.

       Коннор был начальником Подразделения, а Райли - его заместителем.

       - Они хотят осмотреть парней, - продолжил отец. - Узнать, как все продвигается.

       - Теперь они их заберут, да?

       Хоть я и хотела, чтобы парней отпустили, но лаборатория, графики и тесты стали

       незаменимой часть моей жизни, как и их. И теперь от мысли, что их скоро заберут, меня переполнили смешанные чувства.

       Отец пожал плечами.

       - Я не буду вмешиваться. Еще не время.

       - Куда их заберут?

       - Этого я тоже не знаю.

       Я не могла представить Сэма в реальном мире, покупающим пончик в кофейне, читающим газету на скамейке в парке. Других - может быть. Кас мог стать

       тусовщиком и бабником. Ник был воплощением засранца, пусть и красивого. А

       Трев однажды сказал мне, что если когда-нибудь выйдет, то пойдет в школу и

       будет изучать английскую литературу.

       Но Сэм...

       - Их когда-нибудь отпустят?

       Папа снял очки и потер переносицу.

       - Не знаю, Анна. Правда, не знаю.

       Я почувствовала, что разговор окончен, и заткнулась. Мы поели, я вымыла посуду

       и вытерла стол, а папа ушел в гостиную. Я закинула белье в стиральную машину.

       К тому времени на часах перевалило за восемь и снаружи потемнело. В своей

       комнате наверху я перелистала каналы и не нашла ничего стоящего. У меня даже

       книжки новой не было. Поскольку вся работа по дому была выполнена, я решила

       сделать новый набросок в мамином журнале.

       Лежа на животе на кровати, я открыла последний из моих эскизов. На нем была

       изображена девушка в лесу и ветви клена, тяжело прогибающиеся от снега.

       Силуэт девушки был размытым, выцветшим и клубящимся, как ленточки дыма.

       Будто она исчезала с каждым новым дуновением ветра. Быть потерянным или

       разбитым - главная тема моих рисунков уже около года, с тех пор, как по

       выходным я стала ходить на уроки живописи в местном колледже.

       Но не посещение занятий открыло новый источник вдохновения, а разговор с

       Тревом.

       Мой учитель отметил, что я обладаю редким талантом, но еще не раскрыла своего

       потенциала. Сказал, что мне не хватает вдохновения. Я, как всегда, спустилась в

       лабораторию, чтобы выпустить пар, и поговорила с Тревом.

       - Не понимаю, - сказала я ему, прислонившись к кирпичной стене между его

       комнатой и комнатой Каса. - Недостаток вдохновения? - вздохнула я. - Что это

       значит?

       Подойдя к стеклу, Трев принял точно такую же позу, так что мы стояли друг к

       другу боком.

       - Это означает, что ты рисуешь то, что видишь, а не то, что чувствуешь.

       Глядя на него, я скрестила руки на груди.

       21

       - В моих набросках мамы предостаточно эмоций.

       Его янтарные глаза потеплели.

       - Но ты не знаешь свою мать. Ты знаешь только то, что слышала, и то, что ты

       скучаешь по ней. Как насчет того, чего хочешь ты? Твоих надежд? Твоих

       мечтаний? Твоих увлечений? - Он повернулся ко мне лицом. - Твой учитель

       намекнул копать глубже.

       Выражение его лица из полностью понимающего и открытого стало сдержанным, будто он молчаливо побуждал меня к чему-то. Он не договаривал, потому что

       иначе все было бы слишком просто.

       Я прислонила голову к стене и уставилась в потолок, на трещины в плитке. Трев

       любил опутывать свои советы философией. С ним никогда не было просто.

       Проблема была в том, что я не знала, чего хочу от жизни. Мои увлечения?

       Мальчики, лаборатория, отец, выпечка. Но зарисовывать тыквенный пирог было

       бы чертовски скучно.

       Думаю, Трев понял это по моему лицу, потому что добавил:

       - Начни с того, что тебе не нравится. Как думаешь, злость и раздражение легче

       выразить?

       Той ночью, вернувшись в свою комнату, я открыла альбом и уставилась на чистый

       лист. Что меня раздражало? Смерть моей мамы, да, но мне нужно было что-то

       новое.

       И тогда я поняла: Ник. Ник меня раздражал.

       Карандаш с пугающей скоростью начал скользить по бумаге. Рисуя, я чувствовала

       огонь в своей руке, покалывание в кончиках пальцев, будто вся моя страсть

       перетекала на страницу.

       В итоге у меня получилась одна из лучших картин, что я когда-либо рисовала. На

       ней Ник стоял посреди пустынной улицы, в окружении осколков стекла и битых

       бутылок. Я была так горда эскизом, что даже захотела показать его Нику, но потом

       решила, что он обидится или просто возненавидит его.

       Однако следующей ночью я показала набросок Треву. Он перевел взгляд с рисунка

       на меня и кивнул в знак одобрения.

       - Так держать, - сказал он тихо, чтобы другие не смогли нас услышать и рисунок

       остался нашей тайной. - Продолжай в том же духе и станешь следующей

       Ванессой Белл.

       Я ухмыльнулась, но внутри вся сияла. Ванесса Белл была замечательным

       художником, одним из моих любимых. А еще она была сестрой Вирджинии

       Вульф, любимого писателя Трева. Это был лучший из возможных комплиментов.

       С тех пор мои рисунки изменились. К лучшему.

       Но сейчас я сидела перед чистым листом и смотрела, смотрела, смотрела. Иногда

       мне просто начать рисовать, иногда - мне нужен толчок. Я не могла вечно

       надеяться на помощь Трева. Я схватила с комода " Traveler" и, перелистав

       глянцевые страницы, остановилась на развороте с тихой итальянской деревушкой.

       Я начала прорисовывать здания, добавила свет от старого уличного фонаря.

       Нарисовала традиционное итальянское кафе с крошечными столиками на двоих, окошки с цветами, велосипеды с корзинками и зубчатые навесы.

       Неосознанно я нарисовала себя, прогуливающейся по булыжной улочке вместе с

       Сэмом. Я провела пальцем по линиям, и графит смазался.

       Я часто замечаю, что фантазирую о чем-то подобном - что мы с Сэмом больше не

       привязаны к лаборатории. Росчерком карандаша я с легкостью освобождаю нас

       обоих.

       Что выбрал бы Сэм, будь у него возможность распоряжаться своей жизнью? Хотел

       ли он этого - стать идеальным солдатом и служить своей стране?

       И чего он хочет сейчас, если даже не может вспомнить, как сюда попал?

       Я взяла журнал и спустилась вниз. На цыпочках, чтобы не разбудить отца, прошла

       мимо гостиной в подвал. Я ввела код, и дверь в лабораторию открылась.

       Было около десяти, и свет в комнатах мальчиков не горел. У входа в прихожую я

       занервничала. Журнал вдруг отяжелел в руках, и я повернулась, собираясь уйти.

       Сзади зажегся свет, и я развернулась.

       Сэм стоял у стеклянной двери, босиком, без рубашки, в своих потрепанных серых

       штанах.

       - Привет, Анна, - сказал он как-то неуверенно, глухо.

       Его плечи поникли. Когда я сделала шаг ему навстречу, он почесал подбородок и

       уставился в пол.

       Он что... испытывает неловкость?

       - Привет.

       - Слушай, извини, что так вышло. Я не хотел тебя обидеть.

       23

       Я скрестила руки, помяв журнал.

       - Ничего страшного.

       Сэм кивнул, затем указал на журнал.

       - Что это?

       Я протянула его, не понимая, зачем вообще сюда спустилась.

       - Ну просто... я подумала, что у тебя даже постеров на стене нет.

       Он нахмурился.

       - И ты пришла сюда, беспокоясь о моих стенах?

       - Да. - Закусив губу, я мельком глянула в комнаты ребят, ожидая, что они

       проснуться, и в то же время надеясь, что этого не произойдет. - Почему ты на них

       ничего не повесишь?

       - Не знаю. Не вижу в этом смысла.

       Я шагнула к нему.

       - Если бы ты мог поехать куда угодно, то куда бы отправился?

       Он перевел взгляд с журнала на меня.

       - О чем ты?

       - Просто ответь на вопрос.

       Я хотела знать о Сэме все. Хотела, чтобы он доверил мне свои секреты. Мне

       хотелось знать хоть что-то, пусть он и не помнил своей жизни до лаборатории.

       - Мне нравится вода.

       - Океан?

       - Без разницы.

       Я показала ему журнал. На обложке был тропический остров.

       - Такой? - Я пролистала журнал до разворота с океаном. Вырвав постер, сунула

       его в люк. - Возьми.

       - Зачем?

       - Помечтай, - пожала я плечами.

       Сэм взял страницы и внимательно их осмотрел. После мучительно долгой паузы

       он спросил:

       - У тебя есть скотч?

       Я покопалась в своем столе и, вытащив рулон упаковочной ленты, просунула его в

       люк.

       - А куда бы ты поехала, если бы могла? - спросил Сэм.

       Я хотела много чего сделать и много чего увидеть, но что конкретно - не знала.

       Засунув руки в карманы джинсов, я подумала об итальянской глубинке, которую

       нарисовала.

       - В Европу, наверное.

       - А где мы сейчас?

       - То есть... ты не знаешь? - Мы никогда об этом не говорили. Я думала, он знает. -

       Трэгер Крик, Нью-Йорк. Маленький городок. Место, где все друг друга знают.

       - В моих файлах написано, откуда я?

       Я пыталась смотреть куда угодно, только не на его голый торс. Он был выше меня

       дюймов на семь, так что смотреть ему в глаза было трудно.

       - В тех, что я читала - нет, но есть другие, наверху.

       - Ты не могла бы посмотреть? Может, детали прошлой жизни помогут

       восстановить память.

       Прошлой зимой я пыталась пробраться к шкафчикам наверху, но отец поймал

       меня. Я никогда не видела его таким взбешенным, как в тот раз. Он не был

       настолько зол даже тогда, когда я прокралась в лабораторию. С тех пор я не

       решалась сделать это снова.

       Но теперь все изменилось. Во-первых, у меня было разрешение на посещение

       лаборатории, а значит, я могла читать файлы, так? А во-вторых... ну, меня все-таки

       Сэм попросил.

       - Окей, я посмотрю.

       - Спасибо.

       Он расправил плечи. От недавней неловкости не осталось и следа.

       Я заправила прядку волос за ухо.

       - Ну... мне, наверное, пора. Закончим завтра ту партию в шахматы?

       25

       - Конечно. Спокойной ночи, Анна.

       - Спокойной ночи.

       Оглянувшись, я заметила, что Сэм, сидя за столом, рассматривает страницы

       журнала. Мне вспомнилось, как неловко он извинялся, и я не смогла сдержать

       улыбку.

       - Ах да, кстати, - сказала я, прежде чем набрать код и уйти, - завтра приезжает

       Коннор... так что... я подумала, ты должен знать.

       Он помрачнел.

       - Спасибо за предупреждение. Терпеть не могу его внезапные визиты.

       - Я тоже.

       Код для входа в лабораторию был 17-25-20. Семнадцатое - это мамин день

       рождения, двадцать пятое - годовщина их свадьбы, а десять - октябрь, месяц, в

       который они поженились. Отец, будучи весьма предсказуем, установил код к

       шкафчику с файлами в кабинете 10-17-25. Я угадала с четвертой попытки.

       Когда дверца распахнулась, скрипнув замками, я замерла, прислушиваясь. Но в

       доме стояла тишина, если не считать тиканья часов над папиным камином.

       Я нашла файлы Сэма во втором ящике - пять обычных зеленых папок, в каждой из

       которых находились желтые ванильные папки поменьше. Я вытащила две самые

       дальние и села в кресло.

       В первой папке не было ничего интересного, только основные данные и графики, и я перешла к следующей. Вот там-то я и нашла крохи информации из жизни

       Сэма в начале проекта.

       На простой бумаге незнакомым, еле разборчивым почерком, были сделаны записи:

       " Сэм проявляет крайнюю агрессию ко всем участникам проекта".

       И далее: " Сэм быстро вписался в роль лидера. Другие без колебаний ему

       подчинились. Нужно вычленить это качество, чтобы воссоздать в будущих

       группах".

       Я бегло пролистала еще несколько страниц, но кое-что привлекло мое внимание, и

       я остановилась.

       " Сэм снова сбежал. Сигнал тревоги послан всем соответствующим каналам.

       Может конспирироваться как Сэмюэль Истлок. Сэмюэль Кавар. Сэмюэль Бентли".

       Сэм сбегал? Но зачем? И не один раз?

       Очевидно, его отношения с Подразделением простирались дальше, чем я думала.

       Чувствуя, что почти нашла то, что искала, я просмотрела стопку документов в

       поисках названия города, чего-то конкретного, о чем могла ему сообщить.

       " Сэм с группой обнаружены в Порту. Стерты. Операция АЛЬФА скоро начнется".

       Порт... Сэм сказал, что ему нравится вода. Но что это за операция?

       Я все читала, читала, но спустя две папки не нашла ничего, кроме новых

       вопросов. Я потянулась за следующей папкой, когда в гостиной послышался

       скрип дивана.

       Отец.

       Поспешно собрав файлы, я собиралась положить их на место, но случайно

       выдвинула нижний ящик. В глаза бросилась папка с пометкой.

       Там было написано: О'БРАЙЕН.

       Папа кашлянул.

       Я положила папку Сэма в нужный ящик и убедилась, что заперла его. На

       цыпочках поднявшись на второй этаж, я наконец-то выдохнула.

       Папа никогда не заходил ко мне ночью, но все же я поспешила надеть пижаму и

       лечь в постель. Простынь была холодной. Я долго пялилась в потолок, не в силах

       перестать думать о папке Сэма.

       Зачем Сэму нужна моя помощь? Почему отец не помог ему восстановить

       воспоминания?

       Может, Подразделение не хочет, чтобы Сэм что-то вспомнил? Если так, то я

       нарушила протокол.

       Я не хотела идти против отца, но Сэм имел право знать свое прошлое.

         Глава 5