Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





МИСС ХОЛЛ



 

 

Многие мои пациенты тех дней, разумеется, еще помнят мисс Холл. Тот,

кто ее хоть раз увидел, вряд ли мог ее забыть! Только Великобритания в миг

высшего вдохновения могла создать этот совершенный образчик

ранневикторианской старой девы, прямой и сухой как палка, ростом в шесть

футов три дюйма. За пятнадцать лет моего знакомства с мисс Холл ее внешность

ничуть не изменилась - все то же сияющее лицо, обрамленное

блекло-золотистыми локонами, все то же пестрое платье, все тот же цветник на

шляпе. Не знаю, сколько лет своей однообразной жизни мисс Холл провела в

тихих римских пансионах в ожидании приключений. Знаю только, что в тот день,

когда она встретила Таппио и меня на вилле Боргезе, она нашла наконец свое

жизненное призвание и обрела себя. С тех пор все утренние часы она проводила

в моей холодной задней гостиной под лестницей Тринита-деи-Монти, расчесывая

и приглаживая шерсть моих собак. Она возвращалась в свой пансион ко второму

завтраку, но в три часа уже снова выходила из дома Китса, по ее правую и

левую руку семенили доходящие ей до плеча Розина и Джованинна, в деревянных

башмаках и красных платках, а вокруг прыгали и лаяли все мои собаки,

радостно предвкушая прогулку на вилле Боргезе. Джованиина и Розина

принадлежали к штату Сан-Микеле, и лучшей прислуги у меня никогда не было:

легкие, проворные, они пели за работой с утра до вечера. Разумеется, никому,

кроме меня, не пришло бы в голову привезти в Рим этих дикарок из Анакапри.

Ничего хорошего из этого и не вышло бы, если бы не мисс Холл, которая стала

для них своего рода приемной матерью и заботилась о них, словно старая

наседка о своих цыплятах. Мисс Холл никак но могла взять в толк, почему я не

позволяю девушкам гулять одним на вилле Боргезе, и говорила, что она много

лет ходила но всему Риму совсем одна, но никто никогда не обращал на нее

внимания и не заговаривал с ней. Мисс Холл, оставаясь верной своему типу,

так и не научилась говорить по-итальянски, но девушки прекрасно ее понимали

и очень к ней привязались, хотя, боюсь, не принимали ее всерьез, точно так

же, как и я сам. Меня мисс Холл видела очень мало, а я ее и того меньше, так

как всегда избегал смотреть на нее, если это было возможно. В тех редких

случаях, когда мисс Холл бывала приглашена к завтраку, между нами всегда

ставилась большая ваза с цветами. Хотя мисс Холл было строго запрещено

смотреть на меня, она тем не менее нет-нет да высовывала голову над цветами

и исподтишка бросала на меня быстрый взгляд. Мисс Холл, по-видимому, не была

способна понять, какой черной неблагодарностью платил я ей за все, что она

для меня делала. Как ни трудно было мисс Холл добывать необходимые сведения

(ей не разрешалось задавать мне вопросы), она все же каким то образом

умудрялась узнавать довольно много о том, что происходило в доме, и о людях,

которые в нем бывали. Она вела бдительное наблюдение за моими пациентами, и

в часы приема прохаживалась по площади, следя за тем, как они прибывают и

отбывают. Открытие " Гранд-отеля" нанесло смертельный удар уходящей в прошлое

простоте римской жизни. Началось последнее нашествие варваров - Вечный город

стал модным, и сливки парижского и лондонского общества, американские

миллионеры, великосветские авантюристы с Ривьеры наводнили громадную

гостиницу. Мисс Холл знала их всех по имени и из года в год следила за их

жизнью по столбцам светской хроники " Морнинг пост". Во всем, что касалось

английской аристократии, мисс Холл была подлинной энциклопедией. Она могла

по памяти перечислить все дни рождений и совершеннолетии сыновей и

наследников. Знала, когда обручались и выходили замуж дочери знатных

фамилий, какие платья были на них при представлении ко двору, с кем они

танцевали на балах, какие устраивали приемы и когда уезжали в заграничные

вояжи. Многие эти светские знаменитости, к вящему восторгу мисс Холл,

кончали тем, что становились моими пациентами, другие, им подобные, так

тяготились перспективой хотя бы на короткий срок остаться наедине с собой,

что приглашали меня к завтраку или обеду. Третьи приезжали посмотреть

комнату", в которой умер Китс, или останавливали свои экипажи на вилле

Боргезе, чтобы погладить моих собак и сделать комплимент мисс Холл по поводу

их прекрасного вида. Постепенно мы с мисс Холл рука об руку покидали

предназначенную нам безвестность ради горных сфер. В эту зиму я часто бывал

в свете - мне еще многое надо было узнать об этих благодушествующих

бездельниках, чья способность ничего не делать, неизменно прекрасное

настроение и крепкий сон всегда ставили меня в тупик. Мисс Холл начала вести

дневник, занося в него все события моей светской жизни. Сияя гордостью,

одетая в свое лучшее платье, она развозила по городу мои визитные карточки.

Наша восходящая звезда светила все ярче и ярче, все выше и выше подымалась

наша  тропа, и ничто уже не могло остановить нас. Однажды, когда мисс Холл

гуляла с собаками на вилле Боргезе, дама с черным пуделем на коленях сделала

ей знак подойти к коляске. Дама погладила Таппио и сказала, что маленьким

щенком подарила его доктору. У мисс Холл подкосились ноги - перед ней была

наследная принцесса Швеции. Красивый господин, сидевший возле ее высочества,

с очаровательной улыбкой подал ей руку и сказал:

- Здравствуйте, мисс Холл, доктор мне много о вас рассказывал.

Это был принц Макс Баденский, супруг - подумать только! - племянницы ее

возлюбленной королевы Александры!

С этого незабываемого дня мисс Холл презрела блестящее общество

" Гранд-отеля" и каждую свободную минуту посвящала высочайшим особам, которых

в ту зиму в Риме собралось не менее полудюжины. Она часами простаивала перед

их резиденциями в надежде увидеть, как они садятся в экипаж или выходят из

него; почтительно склонив голову, она глядела, как они катаются по Пинчо или

по вилле Боргезе; как сыщик, она следовала за ними в церкви и музеи. По

воскресеньям в английской церкви на виа Бабуина она садилась возможно ближе

к скамье английского посольства и, скосив один глаз в молитвенник, а другой

на какое-нибудь королевское высочество, напрягала свои старые уши, стараясь

различить в хоре звуки царственного голоса, и с пылом первых христиан

молилась за королевскую семью и всех их родственников во всех странах.

Вскоре мисс Холл завела второй дневник, посвященный только нашим

встречам с высочайшими особами. В прошлый понедельник она имела честь

отнести письмо доктора в отель " Квиринал" ее королевскому высочеству великой

герцогине Веймарской. Ответ, который ей вручил портье, был украшен

герцогской короной Саксен Веймара. Доктор любезно подарил ей этот бесценный

конверт. В среду ей было доверено письмо к ее королевскому высочеству

испанской инфанте Евлалии в " Гранд-отель". К сожалению, ответа не было.

Однажды, гуляя с собаками на вилле Борбезе, мисс Холл заметила высокую,

стройную даму и черном, которая быстро ходила взад и вперед по боковой

аллее. Она сразу вспомнила, что уже видела ее в саду Сан-Микеле - дама

неподвижно стояла возле сфинкса, и взгляд ее прекрасных грустных глаз был

устремлен на море. Проходя мимо, дама что-то сказала своей спутнице и

протянула руку, чтобы погладить борзую Джаллу. Вообразите, как была поражена

мисс Холл, когда к ней подошел сыщик и велел побыстрее уйти оттуда вместе с

собаками, - это были австрийская императрица и ее сестра графиня Трани.

Как жестоко было со стороны доктора не сказать ей этого тогда, летом!

Лишь случайно она впоследствии узнала, что через неделю после визита этой

дамы в Сан-Микеле доктор получил письмо из австрийского посольства в Риме -

австрийская императрица хотела бы купить Сан-Микеле. К счастью, доктор

отклонил это предложение - какая была бы жалость, если бы он продал

Сан-Микеле, лишив себя столь редкой возможности видеть высочайших особ!

Разве прошлым летом она неделю за неделей не наблюдала с почтительного

расстояния, как внучка ее возлюбленной королевы Виктории сидела под

колоннадой и рисовала? Разве кузина самого царя не прожила там целый месяц?

А какая ей выпала честь, когда она стояла за кухонной дверью, и императрица

Евгения, впервые посетившая Сан-Микеле, прошла совсем рядом! Разве она

своими ушами не слышала, как императрица говорила доктору, что голова

Августа, которую доктор откопал у себя в саду, удивительно походит на бюст

великого Наполеона? А несколько лет спустя ей довелось услышать властный

голос самого кайзера, который соизволил сам объяснять своей свите смысл и

значение многочисленных античных сокровищ искусства, а сопровождавший их

доктор почти  не раскрывал рта? Приблизившись к кипарисам, за которыми

пряталась мисс Холл, его императорское величество указал на полускрытый

плющом женский торс и сообщил своей свите, что перед ними шедевр, достойный

занять почетное место в его берлинском музее, - быть может, это даже

неизвестное творение самого Фидия. Затем пораженная ужасом мисс Холл

услышала, как доктор заметил, что это единственная скверная статуя в

Сан-Микеле. Она была из лучших побуждений навязана ему  благодарным

пациентом, который купил ее в Неаполе - Канова и на редкость плохой. К,

большому сожалению мисс Холл, блистательный гость почти немедленно отбыл из

Сан-Микеле, чтобы на быстроходном пароходе " Слейпнер" вернуться в Неаполь.

Да, кстати, об австрийской императрице! Следует упомянуть; что мисс

Холл была кавалером австрийского ордена Святого Стефана. Она получила это

высокое отличие в день, когда, вероятно, совесть особенно меня мучила, и я

решил вознаградить ее за верную службу мне и моим собакам. Почему сам я был

награжден этим орденом, право, не знаю. Мисс Холл приняла его из моих рук,

склонив голову, с глазами, полными слез. Она сказала, что возьмет его с

собой в могилу. Я сказал, что ничего не имею против: тем более, что она,

несомненно, попадет на небеса. Однако я не предвидел, что прежде она наденет

его, отправляясь в английское посольство. По моей просьбе, добрейший лорд

Дафферин прислал мисс Холл приглашение на прием в посольство, устроенный в

честь дня рождения королевы. (На этот прием была приглашена вся английская

колония, за исключением бедной мисс Холл. ) Преисполненная радостного

предвкушения, мисс Холл занялась подготовкой своего туалета, и несколько

дней мы ее не видели. Вообразите мое смущение, когда, представляя мисс Холл

посланнику ее страны, я увидел, что лорд Дафферин вставляет в глаз монокль и

в оцепенении смотрит на ее грудь. К счастью, лорд Дафферин недаром был

ирландцем. Он ограничился тем, что с хохотом отвел меня в сторону и взял с

меня обещание, что мисс Холл не попадется на глаза его австрийскому коллеге.

Когда вы возвращались домой, мисс Холл сказала, что это был самый

знаменательный день в ее жизни - все ей улыбались и, она уверена, что ее

туалет имел большой успех.

Конечно, почему бы и не посмеяться над мисс Холл? Но хотел бы я знать,

что будет с высочайшими особами, когда мисс Холл перестанут писать о них в

дневниках, не будут, почтительно склонив голову и еле держась на ногах от

волнения, смотреть, как они катаются на Пинчио и прогуливаются на вилле

Боргезе, и не захотят более возносить за них молитвы в английской церкви на

виа Бабуино? Что станется с их звездами и лентами, когда человечество

вырастет из этих игрушек? Почему бы не подарить их все сразу мисс Холл и не

покончить с ними раз и навсегда? Тем более, что останется еще Крест Виктории

- кто не обнажит головы при виде бесстрашия перед лицом смерти? Знаете,

почему Крест Виктории так редок в английской армии? Потому что храбрость в

ее высшей форме - наполеоновская courage de la nuit [1] - редко награждается

Крестом Виктории, потому что доблесть, когда ей не сопутствует счастье,

истекает кровью и гибнет, не получая наград.

После Креста Виктории наиболее завидным в Англии считается Орден

Подвязки - день его уничтожения был бы черным днем для страны.

" Мне нравится Орден Подвязки - сказал лорд Мельбурн, - он дается без

всяких заслуг! "

Мой друг, шведский посланник в Риме, показал мне на днях копию моего

письма, написанного почти двадцать лет назад. Подлинник, по его словам, он

отослал в шведское министерство иностранных дел для ознакомления и принятия

к сведению. Это был запоздалый ответ на повторную официальную просьбу

шведского посольства, настаивавшего, чтобы я, хотя бы из уважения к

приличиям, поблагодарил итальянское правительство, наградившее меня

мессинской медалью за услуги, якобы оказанные мной во время землетрясения.

Письмо гласило:

" Ваше Превосходительство!

До сих пор я принимал только те награды, которые ничем не заслужил, и

всегда старался строго придерживаться этого принципа. Заглянув в Красную

книгу, вы можете убедиться в том, к каким замечательным результатам это

приводило на протяжении многих лет. Новый принцип, предложенный в письме

Вашего Превосходительства, сводится к требованию публичного признания того

немногого, что мне, быть может, удалось сделать, и это представляется мне

рискованным и бесполезным шагом. Он только внесет путаницу в мою жизненную

философию и, возможно, прогневит бессмертных богов. Я незаметно покинул

холерные трущобы Неаполя и хочу столь же незаметно покинуть и развалины

Мессины. А для того, чтобы навсегда запомнить то, что я видел там, мне не

нужно памятной медали".

 



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.