Душа уходит в дальний перегон 4 страница

. К.: Нет, это совсем другое христианство. Западное христианство, это совсем уже другое христианство. Они благочестивы, но они не безумны. А христианство – это безумие.

Ф. Г.: Они, действительно, благочестивы только внешне. Кроме того, это ситуация, во-первых… материального благополучия, кроме того, культура. Вот эта культура, которая сейчас заполоняет мир, культура, в которой есть ирония, юмор по отношению ко всему, в том числе и к вещам сакральным таким. Они могут послушать там минут пятнадцать, может быть, час - юродствующего человека, который будет говорить то, о чём Вы говорите. Но вообще про себя они будут усмехаться. Они потратят на это время. Но это смешно, потому что всё уже высмеяно окончательно. Понимаете, такое снижение идёт сакральных вещей, что они уже не существуют. В католицизме это особенно явно. В православии это не так, потому что как-то неловко такие вещи себе позволять, какие позволяют себе католики. Но тем не менее это всё равно, если будешь смотреть, поймёшь. Это совершенно, видимо, другой мир. Я не был на Западе, но я встречаюсь с людьми.

И. Т.: Хотя бы для свидетельства, как написано «для свидетельства», ибо придёт всемирный губитель и вся история мира есть всего лишь подготовка к пришествию Христа, а за три с половиной года до того придёт губитель. И вот христиане, которые находятся в самом эпицентре, где зарождается этот смерч. Ну, кажется, и естественно, главная их задача предупредить, когда будет начинаться это землетрясение.

Евр. 10: 25 - « Не будем оставлять собрания своего, как есть у некоторых обычай; но будем увещевать друг друга, и тем более, чем более усматриваете приближение дня оного ».

Почему же там не поставили это во главу угла? У нас главная сейчас задача – помочь перестройке. Все понимают, что если момент, шанс этот будет упущен, то всё пропало! Или вот перед началом пожара видно было, вот-вот что-то случится, сейчас начнётся загорание. Но ведь это заканчивается мир. И это центральное событие. И вдруг те, которые знают о том, не идут глашатаями, как пророки раньше шли. Почему?

Ф. Г.: Они считают всё это уже только чистой символикой, они не верят в реальность тех слов, о которых Вы сейчас говорите. Они не понимают, что это слова реальны. Для них это символический, метафорический образ. Что нужно как-то чище жить. Но то, что это абсолютная реальность, они уже не понимают, они лишены этого.

И. Т.: Так вы подтверждаете, что это у них отсутствие реальности?

З. К.: Да. Ведь понимаете, в чём дело. Когда мы говорим о христианстве, мы говорим о христианстве иногда не в том аспекте, в каком оно нам открылось в Евангелии. В Евангелии главная сердцевина христианства – это вера во Христа и в Его Слово, понимаете, в чём дело. Когда есть вера, то есть томление по Христу, есть жажда Христа. Господи, что повелишь мне делать? Понимаете? Когда этого нет, тогда вера становится теплохладной, о которой сказано, и она совершенно исчезает и становится традицией. Это становится традицией, внешним благочестием. Это становится моралью, нравственностью, порядочностью. Как хотите это называйте. Но это не безумие. Христианство же – это безумие или это не христианство, вот и всё.

Это безумие – есть вызов миру; это вызов, спор с веществом, это преодоление себя, это преодоление этого мира, это вера, которая побеждает мир, когда Апостол Иоанн говорит, что вера ваша должна победить мир. Что такое победить мир? Вот я была в том мире, в котором, по-моему, победить может только безумие. То есть победить мир в том смысле, победить власть его над моей душой. Моя душа должна захотеть этого. Но если душа хочет соединения с комфортом, она хочет хорошо спать, моя душа хочет хорошо есть, она хочет, чтоб всё было хорошо. У нас был один знакомый, и у Феликса Григорьевича был с ним спор.

«Я так хочу, чтобы всё было хорошо! » Да как же может быть всё хорошо, когда в этом мире распят Богочеловек! Как может быть хорошо, если предан Бог, Спаситель, Творец всего! Как может быть хорошо?! Значит, нужно сделать совсем не так, как есть ныне. Тут другие измерения. Но жить вот в таком напряжении духовном, жить в таком поиске истины может только тогда человек, когда ему дарована вера. Мы опять возвращаемся на круги своя. Вера дарована может быть тогда, когда её даст Бог.

Ф. Г.: На эту тему есть святоотеческая история, я очень люблю её рассказывать. Его звали Марк Фраческий. Не помните эту историю?

И. Т.: Да, я знаю. 90 там лет пробыл один в горах, когда спросил пришедшего к нему монаха, есть ли такая вера, чтобы гора сдвинулась? И она сдвинулась, пошла в сторону.

З. К.: Нет такой веры, Бог не даёт такой веры.

И. Т.: Вера двух сортов, говорит Иоанн Златоуст. Одна вера спасительная, такая вера у меня выше всяких гор. Но есть вера чудодейственная. Это второй род веры. Тут надо резко различать их. Такой веры у меня и на горчичное зерно нет. Вера двух сортов. Но написано, переходить из веры в веру.

А. Н.: Я хочу спросить, есть ли у советской церкви, у тех делегаций паломнических, которые каждый год едут, возможность прочувствовать вот всё, что Вы прочувствовали. В каком темпе их посещение святых мест происходит, чем они в основном заняты, это известно или нет?

З. К.: Нет, но там ходят такие слухи, что патриарх Пимен не мог пройти к гробу Господню, потому что он слишком толстый, а там узкий проход. Ну я не знаю, насколько это верно. И что будто бы его Богородица не пустила. Но, может быть, это просто слухи. Я знаю, что они туда приезжают, они идут в монастыри Зарубежной церкви, говорят, что иерархи приходили туда, смотрели храмы. Можно? Можно. Но что же нас разъединяет, ведь у нас всё одно и то же. И ему ответили: «Вы делаете мучеников, а мы их прославляем».

И. Т.: Спаси, Христос. Простите, что так утомили, отняли столько времени. Считаю, что моя поездка, эти пять дней, закончилась успешно. Господь исполнил желание моего сердца. Я с Вами встретился, хотя у меня желание было увидеть Вас перед самым арестом, когда мне сообщили, что Вы отбываете в наших горах, и я начал исследовать маршрут, подговаривать шофёра, каким образом сможем зимой к вам пробраться в Усть-Кан. А в это время меня сгребли, сказали: «Сиди и помалкивай». Я уже договаривался, что взять, какие продукты, что Вам увезти. Но Господь не сподобил.

З. К.: Я хотела там причаститься. И как только вышла, сразу просила Феликса Григорьевича, чтобы пошли к моему духовнику. Ну и он сказал, что он поедет, но не поехал. Потом приехал Шибаев. Слава Богу, я причастилась, всётаки. Да, а когда он собирался туда ехать, он пошёл просить разрешение. Ему не дали разрешение. И он фотографию мою показал. Забрали фотографию. И они сказали, нет-нет, не надо, там есть в Барнауле Гедеон, владыка Гедеон, и пусть она у него причащается, там он ей пришлёт священника. Я сказала: «Нет! »

И. Т.: С лава Господу. Чтобы только у нас не было так. Я надеюсь, что с Вами этого не будет. Это у Белинского я вычитал: «Кто Христа не нашёл среди обездоленных, бедных, где он живёт, тому незачем идти пешком в Иерусалим». Владыки ездят там отметиться. И когда я сказал, что Вы поехали паломничество совершить там, для всех нас это было радостным известием, и когда мы были в лагере-стане, то постоянно молились за Зою путешествующую.

З. К.: Мне очень важна была молитва, и я очень волновалась и чувствовала себя очень не уверенно. Я вам тоже кланяюсь, благодарю, что к нам пришли, с нами говорили, так много рассказали и нас утешили, и подняли наш дух, и спаси Вас, Христос.

И. Т.: Моей жене Надежде немного скажите болящей, что она очень уж любит Вас, и хотела от вас пожелания услышать.

З. К.: За Надежду я сейчас молюсь. Моя молитва слабая, но будем надеяться, что Господь пошлёт ей утешение. И я вам посылаю и книжки, их Надежде читайте. Потом я вам пошлю ватку с миром от Иверской Божией Матери. Сейчас немножко расскажу, что вот эта икона, она до сих пор мироточит. Я сейчас покажу фотографии, как в неё кладут ватку. Сначала она была без оклада, и люди хотели от неё даже кусочки забирать, от этой иконы. Тогда решили её в оклад поместить. И в окладе есть такой желобок, и в этот желобок кладут ватку. Течёт миро, ватки промокают. И потом вдруг иногда прекращается. То иногда икона потеет просто, то она сильно истекает. Миро благоуханное. Это, во-первых, радость такая, что это в Зарубежной Православной Церкви. Есть мирянин такой – брат Хосе, по-моему. Он сейчас очень болен диабетом и просит молиться. Живёт он в Монреале. Он возит эту икону по различным приходам Зарубежной Церкви. Вот я покажу фотографию, когда она находится в Мюнхене. Ещё есть у меня фотография, когда она находится в Париже.

Душа уходит в дальний перегон

Без права возвращенья и обратной связи.

«Дух возвратится к Богу», – поведал Соломон,

В прах ляжет тело, ничем не лучше грязи.

Написаны плеяды толстых книг

О муках, о мытарствах, откровеньях.

Узнать действительность ещё настанет миг,

И там с наглядностью услышанное сверим.

Сомнения в невиденном ни разу:

«Да есть ли вообще иное что-то? »

Грех нераскаянный реальность ту размазал, –

Кричим о том, а слышен только шёпот.

Душещипательных видений в «Житиях»

Не перечесть на трезвую погоду.

Где без Писания, там умничать, вилять.
Домысливать, твердить, не зная броду.

Заботились народности издревле

Посмертный как облегчить переход,

Особенно в том преуспели греки –

Легенды, эпосы творил себе народ.

Но только Иегова нам открыл,

И во Христе тот контур обозначил:

«За нас Спаситель кровь Свою пролил», –

Писанье возвещает, что не могло иначе.

Не с журавлиной стаей полетим,

Курлыча в сизой мгле совсем бесцельно;

Посмертный путь обрежет смерти клин

В воскресный день, отнюдь не в понедельник.

Уверовав в Христа, Ему доверься,

Облагородит душу Божий Дух.

В загробный мир распахнутые двери,

О, только бы светильник не потух.

С Христом осмысленно, достойно и надёжно

Хранитель-Ангел проведёт мытарства,

Смерть и святым страшна была до дрожи –

Бесстрашным быть пред смертью не похвастай.

26. 05. 2007. ИгЛа (Игнатий Лапкин)

⇐ Предыдущая 1 2 34