41 Блог Стефани Тайна раскрыта!

40 Шон

Первый тревожный звонок прозвучал, когда я заметил на подъездной дорожке две машины. Одна была машиной Стефани. Это само по себе было странно – прошла уже неделя с тех пор, как она съехала из моего дома. И хотя мы продолжали, так сказать, быть совместными опекунами, переправляя мальчиков из одного дома в другой, и хотя Стефани продолжала забирать их из школы после обеда, я не слишком часто видел ее.

Наши отношения, если их можно так назвать, были обречены с самого начала. И они никоим образом не могли пережить визит Прейджера. Сначала вероятность, а потом факт того, что Эмили жива, сделали нашу совместную жизнь невозможной. Меня бесило, что Стефани утаила от меня, что у моей жены была сестра. А Стефани обозлилась на меня… не хочу перечислять все то, из-за чего Стефани имела полное право злиться.

Что ж, я не слишком сожалел. Мне не нравилось, что Стефани всегда рядом, закармливает нас с Ники своими питательными блюдами. Как здо́ рово двум парням, отцу и сыну, снова жить вдвоем, брать пиццу прямо из коробки… Вместе нам жилось просто отлично.

Я снова связался с Элисон, чтобы кто-нибудь мог подхватить Ники, когда мне надо поработать в офисе, а я не хочу, чтобы Ники оставался с Майлзом.

Так что то, что сейчас Стефани появилась у моего дома, было несколько необычно. Возможно, она приехала за какой-нибудь забытой вещью. Но кому принадлежала вторая машина? Другому страховому следователю? Прейджер не выходил на связь со мной после своего первого визита, и мне это не нравилось. Отсутствие новостей – это не всегда хорошо.

Вторая машина была старым коричневым “бьюиком” с иллинойским номером. Я не знал никого из Иллинойса, за исключением матери Эмили, да и ее я не могу сказать, чтобы знал. Мы никогда не встречались.

Может быть, это Эмили.

У меня выдался плохой день на работе. Мне трудно было сосредоточиться. Это объяснимо. Мне столько всего надо сделать.

Каррингтон, директор отдела международной недвижимости, парень, который привел меня в фирму, от которого я, как мне казалось, зависел и на которого мог рассчитывать, может быть, потому, что мы оба британцы, намекнул мне на приближение неприятностей. Самый толстый намек имел место во время ланча в баре “Ойстер”. Мы заказали по три скотча каждый и по тарелке тушеных устриц. Каррингтон сказал: он надеется, что я не выключился из игры или что я скоро вернусь в нее… Я работал усердно и, как мне казалось, хорошо справлялся. Но в день, когда я, вернувшись домой, обнаружил на подъездной дорожке две машины, я узнал, что предназначенный мне проект ушел к пареньку из Юты, которого только-только взяли на работу.

Насколько я знал, Ники должен был ночевать у Стефани, так что я купил бутылку шотландского виски, с которой намеревался свернуться калачиком перед экраном и запустить “Инспектора Морса”.

Я отпер входную дверь.

– Эй! – позвал я.

Какой-то ангел-хранитель или полезный инстинкт не дал мне выговорить имя. Спас меня.

Я прошел в гостиную. Стефани и Эмили сидели рядышком на диване. Я сказал себе: соберись, Шон, соберись.

– Мы подумали – это будет забавно, – сообщила Эмили. – Правда, забавно?

– В чем дело? – спросил я. – Зачем вы явились?

– Спроси у Стефани, – предложила Эмили. – Она же тут жила.

Я посмотрел на Стефани. Надо напомнить ей, что она съехала отсюда. Сказать, что мы больше не вместе. Как будто это спасло бы положение. Как будто это имело какое-то значение. Эмили, без сомнения, и так все знала.

– Где мальчики? – спросил я.

– Играют в комнате у Ники, – сказала Стефани. – Оставим их в покое.

Кто такая Стефани, чтобы указывать мне, оставлять мне моего сына в покое или нет? Я взглянул на Эмили, ища поддержки. Так не похоже на нее – сидеть в сторонке и позволять другой женщине указывать мне, что делать с Ники. Весьма тревожный знак. И не просто другой женщине. Стефани была “рыбой”, которую мы выбрали, чтобы она помогла исполнить наш с Эмили безумный план.

Эмили воззрилась на меня. Зачем я спросил у Стефани, где Ники? Темная туча вражды и презрения Эмили проплыла над головой Стефани и собралась над моей.

– Просто отвратительно, – сказала Стефани.

– Что именно? – спросил я.

– То, что ты издевался над своей изумительной женой.

– Что? Я никогда не “издевался” над ней. – Я не смог удержаться и показал пальцами кавычки, хотя понимал, что это неважная идея. – Тебе это известно не хуже, чем мне.

– Я сама видела, – сказала Стефани. – Ты ударил ее у меня на глазах.

– Врешь, – только и смог выговорить я.

Двое на одного. Он сказал, она сказала… и она сказала.

– А как ты обошелся с моей сестрой? – вступила Эмили. – Думаешь, я тебе это прощу?

– Да я в глаза не видел твою сестру! Как, мать твою, ты могла быть замужем за мной шесть лет и ни словом не обмолвиться, что у тебя есть сестра-близнец?

Эмили повернулась к Стефани.

– Как же гнусно он ругается! Англичанин!

Потом она снова повернулась ко мне. Ее глаза, которые всегда казались мне такими прекрасными, которые когда-то взглянули на меня с тем, что я принял за любовь, теперь превратились в два блестящих ледяных диска.

– Ты знал о ней все это время. Ты видел ее десятки раз. Сказать, что ты не знаешь о ее существовании, – еще один твой план. Еще одна ложь. Я говорю о том, как ты обошелся с ней в последний раз, когда мы были в домике на озере. Когда она неожиданно явилась туда, ты пришел в крайнее раздражение. Ты вечно мучил и травил ее, говорил, что ей нечего делать в этой жизни, что ей лучше умереть, что она должна умереть и тем оказать своей сестре услугу, что ей незачем жить, мир станет лучше, если она умрет. В конце концов сестра поверила тебе. На это ушло, может быть, несколько месяцев, но твой план сработал. Я вернулась в домик одна и встретила ее там. Ночью, когда мы легли спать, сестра приняла все таблетки, выпила все спиртное в доме и вошла в воду.

– Я никогда не был в домике одновременно с твоей сестрой. Ты знаешь это, Эм.

– Не называй меня Эм, – огрызнулась жена. – Я говорила тебе: не называй меня так. Она дала мне это имя, а теперь она умерла из-за тебя.

– Я не знаком с человеком, которым ты, кажется, меня считаешь, – сказал я. – Ты же выдумала чудовище, ты, ты…

– Чокнутая сука, – подсказала Эмили.

– Чокнутая сука, – повторил я. – Твои собственные слова.

Стефани беззвучно ахнула.

– Чокнутые суки, – сказала она. – Ты слышала? Это он про нас. Чокнутые суки.

Мы сЭмили повернулись к ней, оба думая: заткнись. Вот как все обернулось. Я словно смотрел на нас троих с изрядной высоты. Каким маленьким и жалким я выглядел, мечтая о прощении, отчаянно ища знаки того, что Эмили все-таки на моей стороне (мы оба хотим, чтобы Стефани заткнулась! ), но жуткая правда сводилась к следующему: Эмили обвиняла меня в том, что могло привести меня в тюрьму.

– Расскажешь об этом коронеру, – сказала Эмили. – Спроси, насколько точно техники могут установить время смерти. Спроси, могут ли они абсолютно точно сказать, что тебя не было в домике на озере, когда Эвелин покончила с собой.

Я знал, что она говорит бессмыслицу, что все это нелогично, что я могу доказать свою невиновность. Но я потерял способность соображать.

– Это ложь. Все это ложь.

– Ты сам лжец, – сказала Эмили. – И я не хочу, чтобы наш сын рос рядом с таким лжецом, как ты. Ты говорил, что это наш общий план. Но нет, нет.

– Шон, врач предупреждал тебя, что снотворное может сделать тебя психотиком, – подала голос Стефани. – Ты мог сделать что-то – и потом не вспомнить. Мог избить кого-нибудь до смерти и понятия не иметь об этом…

Эмили взглянула на Стефани, как смотрит учитель на туповатого ученика, который неожиданно сказал что-то умное. Стефани, должно быть, выступила с репликой о снотворном по собственной инициативе. При необходимости я смог бы доказать, что врач прописал мне таблетки лишь спустя некоторое время после исчезновения Эмили. Неужели мне действительно придется это доказывать?

– Мне нужен Ники, – сказала Эмили. – Сию минуту. Надо выразиться яснее?

Меня передернуло от омерзения при виде сияющей улыбки, которую Стефани адресовала моей отважной жене.

Эмили объяснила, зачем вернулась, очень спокойно и хладнокровно. Она намеревалась забрать Ники. Стефани собиралась помочь ей. Обе были настроены решительно. Историю Эмили сочтут правдоподобной. У Эмили была свидетельница. Я избивал Эмили. Я затравил ее сестру до смерти. Я заставил Эмили бесследно исчезнуть, инсценировать собственную смерть. Я собирался обмануть страховую компанию и заставил свою запуганную, забитую жену участвовать в моем плане.

Две женщины заключили союз против тебя – классическая мужская фантазия-ужастик, но я никогда не считал, что у меня могут быть такие фантазии. Я люблю женщин. Я никогда не боялся их – до сего момента. Но сейчас передо мной разворачивалась не фантазия. Передо мной была реальность. Эти женщины сделают все, чтобы разлучить меня с сыном. Они будут лгать. Они будут лжесвидетельствовать. Один бог знает, что они будут делать.

– Я говорю абсолютную правду о том, что ты проделывал у меня на глазах, – объявила Стефани.

И к своему ужасу я понял: она верит в то, что говорит. Понятия не имею, как она себя убедила, но – убедила. Мы рассчитали неверно с самого начала, вручив нашу судьбу в руки женщине, у которой нет мыслей – одни только чувства.

– Этот номер у тебя не пройдет, – сказал я. – Я найму адвоката. Страховая компания уже ведет расследование, и на этот раз я скажу всю правду, невзирая на последствия…

Я блефовал, но что с того? Мне почти хотелось, чтобы мистер Прейджер прямо сейчас позвонил в дверь. Он увидел бы нас втроем, уловил бы настроение и все понял бы. Вычислил бы правду. Разобрался бы в том, как обстоит дело, раз и навсегда. Он слишком умен, Стефани и моя жена не смогут одурачить его. Как бы мне помогло присутствие другого мужчины. Увидь Прейджер нас сейчас всех в одной комнате, его расследование двинулось бы вперед семимильными шагами!

– Ну давай, – сказала Эмили, – найми адвоката. На моей стороне будет весь штат законников “ДеннисаНайлона”. Они скажут суду, что ты угрожал забрать Ники, если я не соглашусь на придуманное тобой мошенничество со страховкой. И я согласилась – из страха. Или… есть еще одна версия, с которой мы можем поработать. Мне понадобилось провести некоторое время вдали от семьи, ты запаниковал и позвонил копам. Произошло недоразумение… Так жаль! А то, что ты затребовал страховку, – просто совпадение. Нет вины, нет обвинения. Нет выплаты. Я буду счастлива остановиться на второй версии, если ты прямо сейчас уйдешь и оставишь Ники со мной.

Я не мог. Я не мог бросить своего сына, позволив моей жене – моей психически ненормальной жене – растить его. Должен был найтись другой путь. Я сказал:

– Я просто пытаюсь понять. Слушай, а мы не можем вдохнуть-выдохнуть, сбавить обороты и…

Женщины обменялись долгими взглядами. Стефани сказала:

– Мы знаем, что ты сделал с Эмили. А Эмили знает, как свидетельствовать против тебя.

– Ну прошу тебя, – нетерпеливо сказала Эмили, – все всё знают. Не в этом дело.

Я боялся оставить их вот так. Оставить дела в таком положении. Но мне нужен был воздух. Только теперь я заметил, что так и не снял пальто.

– Я выйду на минуту, – сказал я. – Не могу это слышать. Но сначала я хочу увидеть Ники.

Я пошел следом за ними в детскую. Ники с Майлзом строили из лего парковочный гараж.

– Привет, парни, – сказал я. – О, вот это класс.

Мальчишки едва подняли глаза.

– Привет, пап, – сказал Ники.

– Здрасьте, – сказал Майлз.

Я поцеловал сына в его милую макушку, горе нахлынуло волной.

– Мама пришла, – буднично сказал Ники. Как будто она никуда не девалась.

– Я знаю, – сказал я. – Здорово, да?

– А моя мама там? – У Майлза был встревоженный голос. Может, он решил, что теперь его маме пришел черед исчезнуть?

Мне до дрожи хотелось, чтобы Стефани исчезла. Хотя Майлза мне было бы жалко.

– Твоя мама в гостиной, вместе с мамой Ники, – сказал я.

* * *

Я больше не чувствовал, что я дома. Мой дом был осквернен, уничтожен моей женой и ее подругой. Я не мог дать им уйти, не обратившись к той разновидности жестокости, в которой они меня обвинили. Я пошел к себе, сложил костюм, смену одежды, кое-что для путешествий, снотворное и ноутбук.

Я попрощался с женой и Стефани. Они не ответили. Кажется, они меня даже не услышали. Налили себе по бокалу белого вина и растянулись на противоположных концах дивана.

Я поехал на станцию и сел на первый же поезд, идущий в город. Прописался в “Карлайл”. Вышло гораздо дороже, чем мы могли бы себе позволить, но я сказал себе, что деньги нужны как раз для таких моментов, как этот.

Я позвонил на работу, сказался больным и провел день в постели. Вечером спустился в великолепный бар “Карлайла”, где стены расписаны Людвигом Бемельмансом. Я всегда считал это место одним из самых стильных и изысканных в Нью-Йорке.

Мне нужен был стиль, нужны роскошь и комфорт. Моя жизнь стала мрачной, одинокой и грубой. Мне не хотелось думать, насколько счастливее я был, когда верил, что Эмили умерла.

Я заказал цивилизованный коктейль мартини (больше водки, чем мартини, с еще одной оливкой) у цивилизованного официанта, и когда мартини прибыл, безупречно охлажденный, я оглядел это цивилизованное место, и после второго мартини мне стало казаться, что дело между мной и Эмили – а теперь, полагаю, и Стефани – можно уладить дружеским цивилизованным путем.

* * *

Я вернулся к себе в номер, принял две таблетки – двойную дозу от рекомендованной – и провалился в сон без сновидений.

Утром я принял душ в роскошной ванной, с очень дорогим гелем. Я благоухал, как букет цветов. Я заказал кофе в номер, щедро вознаградил официанта и оделся.

На работе я пошел прямиком в кабинет Каррингтона.

Я страшился этого разговора. Я собирался спросить, не знает ли Каррингтон какого-нибудь адвоката, который мог бы (тут мне пришлось бы быть осмотрительным) взяться за мой случай, если понадобится – по тарифу компании.

Что я скажу адвокату? Я снова не мог соображать ясно. Моя жена приготовила яичницу-болтунью из моих мозгов.

Каррингтон откинулся на спинку кресла и отъехал от стола.

– Господи боже, Шон, – сказал он. – Ты, похоже, единственный человек на земле, который не видел вот этого?

Он повернул монитор. Чтобы видеть, что там на экране, мне пришлось податься вперед и присесть перед его столом. Ужасно неудобно.

На экране была фейсбучная страница. Аватарка являла собой жену Каррингтона в саду, с охапкой ревеня. Страница Люси Каррингтон.

Заголовок гласил:

“Мама-блогер раскрыла тайну!

Читайте, что говорит мама-блогер об исчезновении своей подруги”.

Каррингтон передал мне мышку.

– Щелкни по ссылке. Подожди. Обойди. Сядь в мое кресло. Мне не обязательно быть здесь, когда ты это прочитаешь.

– Ты можешь переслать ее мне, – сказал я – Я не умею, – ответил Каррингтон.

Он вышел. Щелкнув по ссылке, я попал на блог Стефани.

41 Блог Стефани Тайна раскрыта!

Мамы, привет!

Сначала позвольте мне удостовериться, что вы сейчас сидите. Удобно. За письменным или кухонным столом. Для тех из вас, кому надо наверстать упущенное, я даю ссылки на посты о своей дружбе с Эмили и на серию постов об ее исчезновении и смерти. Или же о том, что мы считали ее смертью. Но я забегаю вперед. Когда вы прочитаете эти посты, вы будете вполне в курсе дела.

Как бы то ни было, последняя часть этой истории сразит всех наповал.

Мамы! Готовы к грандиозной новости? К шокирующей новости?

Эмили жива!!!

Пару шагов я опущу. Оставлю в стороне свои былые смутные подозрения о том, что она на самом деле жива. Давайте назовем это моей материнской интуицией. Материнским шестым чувством, которое снова не подвело.

Когда я писала пост о загробной жизни – пост, который столь многие из вас опубликовали у себя, – я на самом деле пыталась связаться с Эмили на случай, если та была жива, обреталась где-нибудь и могла бы его прочитать. Я хотела, чтобы Эмили знала: я не перестала думать о ней и молиться за нее.

Эмили – та подруга, о которой я писала в посте о помощи другу, о том, как мы узнаём, реально что-то или нет (ссылка).

Позвольте мне сказать со всей прямотой: ее муж – жестокий негодяй.

Эмили настолько боялась его, что инсценировала собственное исчезновение и смерть. Хуже того. Он затеял мошенничество со страховкой, чтобы получить из страховых денег целое состояние после исчезновения и предполагаемой смерти Эмили. Такое мы часто видим по телевизору, но, полагаю, и в реальной жизни подобное случается.

Погибла на самом деле ее сестра. К этой мере отчаяния ее подтолкнул (если быть точной – отчасти) ее грубый, черствый, склонный к насилию зять.

Шон Таунсенд.

Может показаться странным, что приятный парень и ответственный папа, которого я превозносила в своем блоге, оказался страшным человеком. Тут я могу лишь сказать: такое случается. Аферисты и даже серийные убийцы охотятся на любящих женщин. Не то чтобы я намекаю, что муж моей подруги – убийца. Не в буквальном смысле.

Шон – очень скверный человек. Я не знаю законов, относящихся к страхованию. Но, по словам Эмили, мистер Айзек Прейджер начал расследование. Он выследил Эмили и связался с ней. Он предложил ей сделку: Эмили не будут упоминать во время судебного разбирательства, если она скажет ему правду. И Эмили, конечно, вывела его на Шона. Последнее, что Эмили слышала от мистера Прейджера, – это что они с Шоном договорились о встрече в тридцати милях от нашего городка.

Мы с Эмили снова друзья. Ей хватило смелости обратиться за помощью, а я оказалась хорошим другом и пришла ей на помощь. И снова скажу – нас, мам, объединяет борьба. Этот пост – во славу мам и во славу дружбы.

С любовью,

Стефани

⇐ Предыдущая 24 25 26 27 28 29 30 313233 Следующая ⇒