Височные КОЛЬЦА 12 страница

Важнейшая часть одежды (ср. сербскую пословицу: «Шапка старше головы»). В традиционном этикете противопоставление обнаженная — покрытая голова было важнейшим, но имело разную реализацию в зависимости от возраста и семейного положения. У южных славян только парни брачного возраста получали право носить шапку. Мужчины, как правило, носили шапку на улице и снимали в помещении, а также в церкви, перед иконой, перед человеком более высокого социального положения. При исполнении некоторых обрядов обнажение головы мужчиной имело сакральный смысл: мужчины снимали шапку при первом севе, при покойнике и др. У южных и восточных славян отсутствие шапки у мужчин было знаком траура, а в Сербии в этом случае носили шапку наизнанку.

Некоторые ритуалы, напротив, требовали ношения шапки. Так, по обычаю сербов Хомолья (Восточная Сербия), при объявлении имени новорожденного гости должны сидеть в шапках, пока кум не сообщит имя крестника. У южных и восточных славян независимо от времени года жених оставался в шапке, а у македонцев не снимал ее даже во время венчания. В этом случае шапка имела апотропейную функцию. Срывание шапки иногда символизировало отказ от прежнего статуса. По сербскому обычаю, при выносе покойницы из дома ее муж сбрасывает шапку и надевает новую в знак того, что он хочет вступить в новый брак. У русских на свадьбе подруги невесты крали шапку жениха и требовали за нее выкуп. Шапку жениха надевали на невесту в знак утверждения над нею его власти и как пожелание мужского потомства. У русских срывание шапки в послесвадебный период было одним из обрядов приема молодого в круг взрослых мужчин. Использование головного убора, принадлежащего противоположному полу, могло быть одним из видов ряжения и нередко имело продуцирующий смысл. Так, в болгарской свадьбе дружка невесты надевала шапку жениха при замешивании обрядового хлеба. Чтобы у девочки поскорее выросли груди, она должна была потереть их шапкой, взятой у парня (Полесье). В Польше невеста во время брачной ночи надевала шапку своего мужа, а роженица не снимала ее шесть недель после родов, что должно было защитить ее от сглаза. В целом, однако, ношение женщинами мужского головного убора осмыслялось негативно. Считалось, что девочка, надевшая шапку, потеряет волосы, станет жертвой сглаза (Украина), останется в девках (Полесье) или родит внебрачного ребенка (Словакия). Шапка нередко использовалась в сельскохозяйственной и птицеводческой обрядности с продуцирующей целью. На Украине в Сочельник хозяйка окуривала все хозяйство, надев шапку мужа. В Полесье и в Польше (Покутье), сажая наседку на яйца, предварительно клали их в мужскую шапку. Шапка часто воспринимается как символ человека и может замещать его в особых случаях. У болгар на помолвке отсутствующего жениха заменял его колпак. Во время свадьбы, если желали молодым мужского потомства, то у восточных славян и в Польше подкладывали в постель новобрачным шапку, а у южных — невесту сажали на мужскую шапку. В Белоруссии над шапкой священник нарекал имя младенцу, а в Черногории епископ мог заочно прочитать молитву об исцелении отсутствующего больного над его шапкой. У восточных и южных славян покойника непременно хоронили в шапке или клали ее в гроб рядом с телом. У сербов существует поверье, согласно которому тот, кто наденет себе на голову шапку мертвого, не сможет ее снять. У южных славян при побратимстве менялись шапками. Показательны запреты в обращении с шапкой. В Сербии считали, что «у того, кто греет шапку на огне, заболит голова». У русских считали, что нельзя играть с шапкой, вертеть ею — голова заболит, нельзя класть на стол — будет ссора. На юге России во время сева конопли запрещалось отвечать на приветствие («ломать шапки»), иначе конопля на поле будет гнуться и ломаться. В сказках и поверьях шапка предстает как средоточие магической силы дьявола или другого мифологического персонажа. В южно-славянском фольклоре нередко отмечается, что красная и остроконечная шапка — атрибут дьявола и мира мертвых. Известен также другой сказочный предмет — шапка-невидимка. Пояс

Пояс — в народных верованиях символ дороги, пути через мифические и реальные преграды (так же как и нитка, пряжа, волокно, веревка и даже цепь). Пояс как часть одежды человека, принимающая форму круга, часто употребляется в качестве оберега. Белорусы повязывали поясом ребенка сразу после крещения, на Украине при проводах умершего из хаты родственники нередко завязывали поясом ворота, «чтобы больше покойников не было»; считалось, что подпоясанного человека «бес боится», его не тронет ни домовой, ни леший.

Вместе с тем снятие пояса означало приобщение к потустороннему миру, нечистой силе и т. д. Поэтому пояс снимали при добывании «цветка папоротника» в ночь на Ивана Купалу, при поисках клада, во время исполнения обрядов против эпидемий и падежа скота. Этот же прием используют северо-русские девушки для гаданий: перед сном кладут пояс под подушку, приговаривая: «Пояс мой, пояс, покажи жениха и поезд». Специально вытканный за один день из остатков льна пояс, по поверью крестьян из Минской губернии, позволяет подпоясавшемуся увидеть на Радуницу мертвых. С помощью пояса устанавливается связь между «своим» и «чужим» пространством, старым и новым домом. Так, у белорусов при переходе в новый дом хозяин притягивает всех членов семьи внутрь избы за нитку или пояс. Молодая, входя в дом мужа после венчания, бросает свой пояс на печь. При первом выгоне скота в поле у восточных славян было принято расстилать в воротах пояс, чаще красный; его также привязывали к рогам коровы, клали пастухам в сумки и т. д. При покупке скота его вводили в новый дом через пояс. Во Владимирской губернии в этот момент приговаривали: «Забывай старого хозяина, привыкай к новому! » На Русском Севере накануне первого выгона скота хозяйка плела из трех льняных ниток пояс, нашептывая: «Как этот плетешок плетется, так милая скотинка плетись на свой двор из следа в след, из шага в шаг. Нигде не заблуждайся, ни в темных лесах, ни в зеленых лугах, ни в чистых полях…». Этот пояс она носила до самого выгона скота, когда снимала его с себя и закапывала у выхода со двора со словами: «Коль крепко и плотно пояс вокруг меня держался, так крепко коровка круг двора держись». Расстилая пояс перед порогом хлева или воротами двора, следили, чтобы корова его «не уволокла ногами», поскольку это сулило несчастье по дороге на пастбище. Магические свойства пояса, скрепляющего союз молодых, используются в свадебном обряде: поясом обвязывают невесту или жениха и невесту, узел с приданым невесты, пирог для жениха после первой брачной ночи, рюмку или бутылку для жениха и т. д. Впрочем, мощь пояса могла быть использована в злокозненных действиях на свадьбе. Так, по поверьям поляков и белорусов, с помощью скрученного пояса ведьма могла «оборотить» весь свадебный поезд в волков. В славянских верованиях пояс — это источник жизненной силы. Поэтому он часто наделяется оплодотворяющими и оздоровляющими свойствами. У южных славян бездетные женщины в стремлении иметь потомство кладут под подушку пояс священника или носят при себе кусочек такого пояса, опоясываются травами на Юрьев день. Распространен и обычай опоясывания церкви ниткой, пряжей и т. п. В Тамбовской губернии с целью расположить молодую к рождению детей к ней на колени сажали мальчика, она целовала его и дарила «девичь пояс». Рубаха

Рубаха в обрядности нередко выступает в роли двойника человека, может уподобляться человеческой коже. Женская рубаха ассоциируется с материнской утробой, а некоторые ритуальные действия с рубахой — протаскивание сквозь рубашку новорожденного, манипуляции с подолом рубахи — осмысляются как продуцирующие. Рубаха часто соотносилась с судьбой, долей человека. Так, у восточных славян известно поверье, что продать рубаху — значит продать свое счастье. В Польше (Покутье) в новую рубаху обязательно заворачивали хлеб, чтобы тот, кто будет носить ее, никогда не был голодным. Поляки также верили, что если на нитках, которыми шьют рубаху, завязываются узлы, то она будет изношена в здравии, если же нитки не путаются, не завязываются, то хозяин рубахи умрет, не износив ее. У болгар невеста во время свадьбы надевала две рубахи — одну белую, «чтобы судьба ее была чистой», а другую красную, «чтобы молодая была здоровой и плодовитой».

Первой одеждой новорожденного нередко была отцовская рубаха, непосредственно с него снятая, «чтобы ребенок был здоровым и отец жалел его». Болгары при рождении надевали на младенца рубаху самой старой женщины в семье, чтобы он унаследовал ее судьбу. На Украине перед крещением повитуха клала завернутого в отцовскую рубаху младенца на кожух, приговаривая: «Щоб добре росло і щасливе було». Согласно сербскому поверью, с ребенка рубаху надо снимать через ноги, а не через голову, иначе он перестанет расти. Используя рубаху или нитку от нее, можно было нанести порчу владельцу или приворожить его. На Руси невеста после бани вытирала лицо приготовленной для жениха рубахой, чтобы муж больше любил. После первой брачной ночи жених вытирал руки сорочкой невесты, а она — рубахой молодого. Однако чаще рубаху использовали при лечении болезней: у русских испуг смывали с рубахи, в которую человек был одет, когда испугался; рубаху оставляли на берегу реки, чтобы вода смыла болезнь. Рубаху больного протаскивали через прокоп, вывешивали на культовом дереве, на крестах и т. п. В Сербии, чтобы забеременеть, бесплодная женщина клала свою рубаху внутрь мужниной и оставляла их переночевать на ярме. Подвенечной рубахе приписывались целебные свойства. Она употреблялась при тяжелых родах (у восточных и южных славян), болезнях, для облегчения агонии (у поляков). В Сербии через год после свадьбы молодой рвал свою подвенечную рубаху, чтобы долго жить. Этой рубахой «прогоняли» градовую тучу на Балканах и в Полесье, сербы ею покрывали улей, чтобы пчелы к нему привязались. Повсеместно у славян покойника хоронили в подвенечной рубахе, а болгары и македонцы верили, что муж и жена по ней узнают друг друга на «том свете». Если же супруг хотел вступить во второй брак, то, согласно русскому поверью, на умершем воротник рубахи оставляли расстегнутым. Особой магической силой обладала «обыденная» рубаха, спряденная, вытканная, сшитая за одну ночь или день при определенных условиях. Такая рубаха могла спасать от эпидемий и смерти. Подобную рубаху изготовляли и надевали на новорожденного той матери, чьи дети умирали, сквозь нее протаскивали больных и уходящих на войну.

Рубаха использовалась и в сельскохозяйственной магии. В Болгарии на первый сев хозяин отправлялся в чистой белой рубахе. Чтобы обеспечить здоровье и успешный сбор урожая, болгары-павликяне не снимали рубаху, надетую в начале жатвы, до конца обмолота зерна. Галицкие русины, посеяв семена конопли, бороновали своей рубахой. У южных славян существуют запреты вывешить белые рубахи в особые праздники, чтобы не вызвать град. А в день св. Симеона Летнего (1 сентября) в Болгарии то же табу соблюдалось, чтобы колосья пшеницы не остались пустыми. У сербов ношение рубахи наизнанку на Масленицу могло предохранить детей от ведьм или способствовать обретению врагов. Белая рубаха — атрибут ряженых на святки у восточных славян (см. Коляда), а также некоторых святых (св. Афанасий, св. Елена, которая носит град в своем рукаве) и мифологических персонажей: ведьм, русалок, самовил. Согласно южно-славянским поверьям, вампиры и змеи одеты в рубахи, в которых заключена их магическая сила. Oбувь

Обувь ассоциируется с материально-телесным низом (см. Ноги). Особое «культурное» значение придается хождению босиком, которое осмысляется как частичная нагота, положительно влияющая на плодородие (ср. рождественский обычай обвязывать соломой неплодоносящие плодовые деревья, выходя в сад босиком), как способ достижения ритуальной чистоты (босиком ходят южнославянские додолы), как лечебно-профилактическое средство (ср. юрьевский обычай ходить босиком по росе). В поминальной обрядности и комплексе представлений о пути покойника на «тот свет» большую роль играет новая обувь, которую надевают на умершего. Старая обувь используется в качестве оберега (ср. обычай вывешивать старый лапоть, чтобы хищные птицы не таскали цыплят), а также уничтожается в обрядовых кострах вместе с другими старыми предметами.

Символика украшений

Головной убор княгини

Головной убор княгини символизировал небо и увенчивался диадемой с изображением главнейших небесных сил, в центре находился Даждьбог. Чело княгини обрамляли височные кольца, означающие движение солнца по небу. Вниз от венца спускались цепи — рясны, символизирующие воздушное пространство. Они покрывались изображениями либо струй дождя, либо птиц, либо семян, падающих с неба. К ряснам подвешивались колты (подвески) с изображением русалок, крылатых вил, орошающих поля. Эти колты находились на одном уровне с ожерельями, изображающими распустившиеся ростки. На женских браслетах, как правило, были представлены браслеты русалий (весенних праздников в честь богинь — подательниц дождя). Наконец, на шею надевалась длинная цепь с двумя головами ящера, скрепленными кольцом, символизирующим солнце. Так в женском костюме была отражена вся картина мироздания — небо, земля и подземный мир, это все указывает на сакральный смысл, который вкладывался в торжественный парадный княжеско-боярский головной убор.

Височные КОЛЬЦА

Речь идет о широко распространенной категории украшений, единое наименование которых не установилось; их называют трехбусинными височными кольцами, кольцами киевского типа, киевскими серьгами. В кладах они всегда встречаются с другими частями женского гарнитура и их отношение к головным или височным украшениям сомнений не вызывает, но способ их ношения недостаточно ясен.

Судя по всему, кокошник завершался валиком из материи с нанизанными на него трехбусинными кольцами. Такой валик мог завершать кокошник наверху, а старинная живопись дает расположение колец в нижней масти кокошника непосредственно надо лбом, что представляется более вероятным. Набор из 8—12 колец образовывал нечто вроде золотого венка на голове женщины.

Бусины, изготовленные большей частью из золота, представляют собой небольшие полые шарики 10–15 мм в диаметре; иногда они сплошные, иногда с прорезями, но встречаются и ажурные, каркасные. Почти все они несут на себе орнаментику, связанную с идеей солнца, и сами они являются как бы миниатюрными изображениями солнца в его трех дневных фазах: три золотых шара — три солнца, «тресветлое солнце». Бусины украшались сканью и зернью. Очень часто узор креста в круге, круга с шестью радиусами (реже с восемью). Нередко появляется крест с четырьмя точками у перекрестия, являющийся знаком земли, засеянного поля. Вообще во всей орнаментации соединяется идея солнца с идеей засеянной земли, что словесно может быть выражено «солнце для полей». По своей форме и семантике изображений трехбусинные кольца непосредственно связаны с верхним, небесным ярусом женского убора, соотнесенным с верхним миром. Если трехбусинные кольца образовывали своеобразный многосолнечный золотой венок в нижней части кокошника, то своим положением они отражали нижнее небо с солнцем на нем; выше находилась зона верхнего неба, представленная в самых богатых комплексах диадемами. Колты

Колты — это подвески — женские украшения. В наряде княгини — с изображением русалок — крылатых вил, орошающих поля, они находились на одном уровне с ожерельями, изображающими распустившиеся ростки. Колты украшались с обеих сторон, из которых одна была лицевой, с более сложным сюжетом; на оборотной стороне преобладал растительный орнамент. К ранним сюжетам следует отнести колты с грифоном на лицевой стороне и птицей на оборотной. Растительные символы не выделены особо, а размещены на фигурах грифонов и птиц: на крупе и на шее у грифонов, на груди и на крыльях у птиц. В дальнейшем грифоны исчезают из изделий киевских златокузнецов. Наибольший интерес представляют колты с сиринами. Рясны

Р яснами называли в Древней Руси длинные декоративные цепи или ленты, спускающиеся от кокошника вниз. Старинные рясны делались из золота или серебра, а в этнографических материалах много рясен из разноцветного бисера, которые внизу, у пояса или на груди, завершались тяжеловатой кистью. Древнерусские рясны завершались колтами разных типов. Рясны XI–XIII вв. могли быть глухими, без рисунка; таковы серебряные ленты из полых цилиндриков без орнамента. Это, очевидно, повседневный убор. Праздничные рясны княгинь и боярынь делались из золота и украшались перегородчатой эмалью. Изображения на них делались с таким расчетом, чтобы подвешивать рясны вертикально. Если бы владелица попыталась надеть цепи из круглых или квадрифолийных бляшек как ожерелье, то половина птиц, изображенных на бляшках, оказалась бы стоящей на хвосте или вверх ногами; вертикальное положение бляшек продиктовано замыслом мастера. Количество бляшек в полном комплекте 10 или 12 (малых). Форма бляшек круглая или квадрифолий-ная. Последние, очевидно, более поздние; они богаче орнаментированы, и на некоторых уже появляется христианский процветший крест. Длина рясен вместе с колтом на примере наиболее сохранившегося комплекса (клад 1880 г. в Киеве) такова: 10 золотых круглых чечевицеобразных бляшек на шарнирах — 35 см; тонкая золотая цепочка — 10 см; колт — около 5 см. Вся длина украшения около 50 см. Свисая с выступающих углов кокошника, рясны доходили до плеч женщины, а колты достигали груди. Когда мы ознакомимся с символическими изображениями на колтах (русалки и турьи рога), то убедимся в продуманной преднамеренности такого расположения. Орнаментика рясен очень устойчива и, несмотря на кажущуюся пестроту отдельных орнаментальных элементов, однородна по содержанию; здесь разработаны только две темы: тема неба и тема аграрного плодородия. Небесная, точнее, воздушная тематика представлена птицами, ходящими по земле. Единственный раз на поздних ряснах изображена птица в полете с широко распахнутыми крыльями. Растительная тематика представлена всеми фазами развития абстрактного стилизованного растения: семена, ростки, цветки. На круглых бляшках некоторых рясен изображался целый набор аграрных символов: в центре — условное растение (называемое обычно Деревом Жизни) в процессе опыления: у корней растения — семена, а наверху, отдельно от него — прорастающие семена.

Наряду с такими аграрными символами на ряснах встречается и геометрический узор, городки и косой крест. Само расположение эмалевых вставок таково, что нередко на бляшке обрисовывался косой крест самой золотой поверхности бляшки. В сочетании с небольшими круглыми эмалевыми вставками это приводило к намеку на знак засеянного поля. Изредка в центре бляшек встречается перекрещенный квадрат с точками в малых квадратах, т. е. давно знакомая нам идеограмма нивы. В каждой паре рясен применялось от четырех до восьми разных сюжетов. Обязательны были птицы, прорастающие семена и опыляемое растение. Важность последнего сюжета подчеркивается тем, что на самых поздних квадрифолийных бляшках с процветшим крестом имеется только два изображения: крест и опыление четырех цветков. Все это говорит о том, что рясны, опускающиеся вниз от «небесного» головного убора, были весьма продуманно посвящены теме «воздуха и земли»: семена всех видов, птицы, опыление растений. Украшение подобного рода могло быть частью свадебного убора, так как аграрно-магическая тема являлась иносказанием темы плодородия вообще. На некоторых ряснах из серебряных цилиндрических колодочек очень явственно обозначаются вертикальные ряды из нескольких сотен маленьких выпуклостей, создающих общее впечатление дождевых струй. Идея оплодотворяющего дождя хорошо согласуется с общей символикой женского головного убора. На выбранном примере такие «дождевые» золотые рясны хорошо гармонируют с вилами-русалками, поливающими нивы из рогов.
Человек

Голова

Главная часть тела, которая ассоциировалась с верхом, главенством, интеллектуальными способностями человека, рассматривалась как средоточие жизненной силы, вместилище души и ума. Согласно космогоническим представлениям, изложенным в стихе о Голубиной книге, вышний мир «зачался» от головы Бога: А и белой свет — от лица Божья, Со(л)нцо праведно — от очей его, Светел месяц — от темичка, Темная ночь — от затылечка, Заря утрення и вечерняя — от бровей Божьих, Часты звезды — от кудрей Божьих! (Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым. — М., 1977). В том же стихе сообщается, что «у нас в земле цари пошли /От святой главы от Адамовой» (Стихи духовные. М., 1991). В апокрифах и иконографии особое внимание уделяется голове (или черепу) Адама (она изображается у ног распятого Христа, обсуждаются ее гигантские размеры), а также усекновенной главе Иоанна Предтечи. По украинским и польским поверьям, вампир показывался иногда в виде человека, несущего свою голову под мышкой. Согласно легендарно-апокрифическим сказаниям, известным в России с XVI в., некоторые русские святые носили в руках свою отрубленную голову (Меркурий Смоленский, Иоанн Казанский, игумен Псково-Печерского монастыря Корнилий). В житии Михаила Черниговского рассказывается о том, что его отсеченная голова продолжала говорить. В русских сказках отрубленная голова прирастает к телу по приказанию героя; золотая голова плавает в озере и от взгляда на нее беременеют; ведьма снимает с себя голову и чешет волосы. У чертей, колдунов, лобасты, шуликунов и др. голова украшена рожками либо деформирована — вытянута кверху и заострена или очень велика, лысая или, наоборот, взлохмаченная. По болгарским поверьям, у вампира огромные голова и зубы. Чтобы уничтожить вампира, у всех славян разрывали его могилу, отрубали голову и клали ее между ногами лицом книзу. Аналогичным образом на Карпатах и в Польше отрубали голову двоедушнику и поворачивали тело ногами туда, где была голова. В языке, поверьях и обрядах голова устойчиво ассоциировалась с горшком. В русских и украинских быличках девушки при гадании или общении с нечистой силой надевают себе на голову горшки, а бес пытается оторвать им голову, но вместо этого только разбивает горшки. По белорусским поверьям, охотник, чтобы стать отличным стрелком, проходит посвящение на перекрестке перед толпой чудовищ; у последнего из них голова покрыта огромным горшком; чудовище снимает этот горшок со своей головы и надевает на голову охотника. У восточных и западных славян дом закладывали «на чью-либо голову», т. е. на смерть человека или животных, которые от этого не будут вестись в хозяйстве. Аналогично и клад может быть положен «на чью-либо голову» — человека или животного. По русскому преданию, атаман разбойников и колдун Рощин зарыл во Владимирской губернии много кладов, причем каждый раз клал на крышку сундука с золотом отрубленную голову человека, который как бы становился сторожем сокровища. В свадебном обряде восточных славян на голову невесты, обоих молодых или дружки возлагали каравай или хлеб; в Вологодской губернии невеста несла каравай на голове. В Карелии отец невесты и другие родственники благословляли молодых, возлагая им на голову хлеб и икону; на Подолье после расплетения косы отец невесты клал ей на голову хлеб с венком. У болгар каравай разламывали над головой жениха, у сербов — подвешивали над головой невесты. Существовали разнообразные профилактические и лечебные средства от головной боли: трижды ударяли себя камнем по голове при первом весеннем громе (белорусы, украинцы, болгары, поляки, чехи), воздерживались от работы в день Усекновения главы Иоанна Предтечи, мыли голову отваром трав, которые собирали на Ивана Купалу или в Юрьев день. В связи с христианским преданием об усекновении главы Иоанна Крестителя к последнему обращались с молитвами об исцелении от головной боли. Среди жестов и поз, связанных с головой наиболее отмечены в ритуальном отношении поклон, обнажение или покрывание головы, утвердительное или негативное кивание. Опущенная голова символизирует горе и готовность подчиниться. Согласно примете, если собака воет с опущенной головой, то скоро кто-нибудь умрет. Своеобразные представления связывались с такими участками головы, как темя, макушка и затылок. Особое символическое значение приписывалось бороде и волосам, глазам, носу, рту, зубам, а также различным головным уборам. В обрядах широко использовались черепа лошади, медведя и других животных. Волосы

В магии отрезанные волосы (как и ногти, пот, слюна и др. ) воспринимались как заместитель (двойник) человека. Нередко отрезанные волосы хранили, а затем клали в гроб, чтобы «на том свете дать отчет за каждый волос» (вост. — слав. ). Словенцы верили, что с волосами и бородой можно отнять у человека силу и здоровье, а манипулируя волосами, даже сделать старика молодым и, наоборот, обратить молодого в старика. Волосы (как и шерсть) символизируют множество, богатство, изобилие и счастье. Русские во Владимирской губернии первое яйцо, снесенное молодой курицей, катали трижды на голове старшего ребенка, приговаривая: «Курочка, курочка, снеси столько яичек, сколько у ребенка волосков! »; македонцы в Охриде, продав скотину, чесали деньгами свою бороду, заклиная: «Сколько волос в этой бороде, столько пусть будет благополучия и изобилия». Сербы касались монетой волос на голове и в бороде: «Чтобы такими же были и всходы, и урожай». В Западной Сербии (Каблар), подстригая детей, оставляли прядь волос на голове, «чтобы осталось счастье». Поляки в районе Жешова в Сочельник взъерошивали волосы, повторяя: «Вяжись, жито, вяжись! » Словенцы в день св. Барбары приходили в дом и желали хозяину столько телят, свиней, жеребят, возов репы и т. п., сколько на голове волос. Женщины на Смоленщине в Юрьев день срывали друг у друга в поле платки с головы и дергали за волосы, «чтобы у хозяина жито было густое и рослое, как волосы»; девушки в Юго-Западной Сербии и македонки в районе Скопля в Юрьев день расчесывали волосы в ржаном поле, «чтобы иметь волосы густые, как рожь, и быть здоровыми». Расчесывание волос ограничено целым рядом запретов. Сербки причесывались в понедельник, вторник и четверг, а украинки во вторник, четверг и субботу. На Полтавщине говорили, что «у среды сорок дочек, и каждая может вырвать по волоску, оборвав все волосы», поэтому не чешут волос в среду. На Черниговщине полагали, что волосы женщин, причесывающихся в среду и пятницу, разлетаются по 12 дворам, отчего возникает болезнь «волос». Строгий запрет касался пятницы: его соблюдали многие славяне, прежде всего — русские. Сербы не расчесывали волосы в этот день, «чтобы волки не резали скот». В Сербии (Шумадия, Поморавье) не чесали волос во время похорон, «чтобы не болела голова и не выпадали волосы». Кашубы и поляки не причесывали ребенка до года, «чтобы ребенок не был несчастным». В то же время в некоторые праздники расчесывание волос считалось обязательным. Так, на Витебщине пожилые крестьянки расчесывали волосы на Пасху, «чтобы у них было столько внуков, сколько волос на голове»; молодые сербки-боснийки на Юрьев день рано утром расчесывали свои волосы, положив под ноги веревку и валек для стирки, «чтобы волосы у них были толстые, как веревка». В Чайничах около Сараєва к этому добавляли ветку молодой вербы или просто лазили на вербу. Волосы, выпавшие при расчесывании, нельзя было бросать: ведьмы могли из волос сделать «завой» с наговором (Чернигов), вихрь мог подхватить злой человек — наслать порчу и т. п., поэтому волосы затыкали в щели, зарывали в землю, закапывали на перекрестке; клали под камень, сжигали. Сжигали, однако, не повсеместно, часто на это налагался запрет. Полагали также, что если волосы оставлять на полу, выметать их и топтать, будет болеть голова, появятся ревматизм, «волос» и другие болезни. Опасаясь выпадения волос, македонцы не пили воды с распущенными волосами. Мытье волос предусматривало сходные ограничения. Стрижка волос регламентировалась в зависимости от возраста, пола и времени стрижки — дней недели и лунных фаз. Так, у гуцулов нельзя было стричь волосы во вторник и пятницу, а у кашубов и поляков в день Ивана Головосека, «чтобы не пресекался рост волос». Почти повсеместно ребенка не стригли до года. Для первой стрижки у восточных славян выбирали новолуние, «чтобы волосы быстрее росли», у болгар, лужичан — полнолуние, «чтобы на голове было полно волос». У русских и белорусов запрет стричь младенца до года мотивировался боязнью «отрезать язык» ребенку, т. е. приостановить развитие речи. Словенцы в некоторых местах не стригли детей до семи лет, «чтобы не состричь их ума». На Украине и в Белоруссии существовал запрет на стрижку пастуха с Юрьева дня до Кузьмы и Демьяна. Нарушение запрета вело к болезни скота, к плохому отелу коров, к нападению волков на овец. Состриженные волосы, как и выпавшие, не бросали, а зарывали в землю, клали под камень, прятали от птиц, относили к плодовому дереву или клали на вербу, чтобы волосы, оставшиеся на голове, быстро «росли, как верба», зарывали в муравейник (болгары), засовывали заплетень (украинцы). В Словении состриженные волосы бросали в огонь, «чтобы огонь укрепил рост волос». В Восточном Полесье состриженные девичьи волосы бросали в быструю воду, «чтобы волосы росли быстро и густо». Стимулирование роста волос магическим способом проводилось обычно в определенные дни и было делом типично женским. Сербки клали выпавшие волосы в обувь под каблук, «чтобы волосы были длиной до пят» (Каблар). Чтобы волосы ребенка были длинными, их после первой стрижки клали под конек дома или за потолочную балку (Лика, хорв. ). В Пиринском крае накануне дня Сорока мучеников женщины замачивали в воде 39 прутиков винограда, а после мыли волосы этой водой, «чтобы они были длинней». Словацкие девушки, чтобы иметь длинные, густые волосы, расчесывали их в Страстной четверг под вербой и пели: «Верба, верба, дай мне волосы длиной в три пояса! » Тот же ритуал в Святой вечер совершали украинки (Маковица в Восточной Словакии). На Рождество в сербской Герцеговине расчесывали волосы, сидя на бадняке. Девушки-болгарки из Пловдивского края при виде радуги кричали: «Радуга пьет воду из моря, мои волосы пусть будут до пят». Врачевание и магическое использование волос демонстрирует веру в особую силу волос, способную наряду с другими магическими действиями (сжигание, окуривание, закапывание в землю и т. п. ) предохранять людей от болезней или изгонять их. Так, у сербов женщина, у которой умирали дети, должна была во время беременности собирать свои волосы, чтобы, как только родится ребенок, рассыпать их вокруг новорожденного, поджечь и тем самым сохранить жизнь своего младенца. Срезанные пряди волос у больных лихорадкой, сухоткой, грыжей или страдающих от сглаза и испуга для их излечения забивали в дверную притолоку осиновыми колышками, закладывали в дупло осины и т. п. При помощи волос можно извести человека, передать болезнь здоровому либо произвести наговор на волосы здорового. В Словакии волосы здорового человека закапывали на кладбище и тем самым наводили на него болезнь. Хорватские девушки верили, что они смогут приворожить молодых людей, если незаметно подложат свои волосы в пищу их избранников. В Моравской Словакии, наоборот, парни стремились очаровать девушек тем, что три волоса избранницы закручивали колечком и носили их за пазухой. Сербы в Лесковацкой Мораве, уходя на войну, в качестве талисмана от пули и штыка вшивали в мундир ногти и волосы с головы внебрачного ребенка. В Северо-Восточной Сербии для того, чтобы покойник не стал вампиром, нагая женщина кадила очесами конопли волосы покойника: пепел, остатки конопли и волосы клали в гроб. При обряде крестин волосы выстригались, а по закатанным в воск и брошенным в купель волосам гадали о судьбе новорожденного: закружится комочек — «к житью», пойдет ко дну — «не к житью» (в. — слав. ). В свадебном обряде совершались многочисленные ритуалы с волосами невесты и жениха. На Виленщине белорусы сажали жениха «на посад» (дежу) и крестообразно подрезали и подпаливали ему волосы на голове, а в районе Новогрудка посаженая мать брала несколько волос с головы жениха и невесты, спутывала их в пучок и сжигала, чтобы «случить» (соединить) молодых. В погребальном обряде волосы расплетали и распускали в знак траура. Непокрытые женские волосы, по народным представлениям, могут принести вред людям, хозяйству, урожаю и т. п. На русском Севере (Череповец, уезд) замужней женщине нельзя было выходить во двор без платка на голове — «дворовый за волосы исташит». На Полтавщине говорили, что «солнце плачет», когда баба «светит волосом», т. е. ходит с непокрытой головой. Поляки-гуралы считали, что простоволосую женщину волк съест. Русские запрещали ходить женщинам с растрепанными волосами (и с подоткнутым подолом) во время грозы — громом убьет. Болгары в Родопах в зоне Златограда верили, что волосы Женщины, ходившей с непокрытой головой, после ее смерти превращаются в змей. Вместе с тем на Витебщине белоруски распускали и открывали волосы, когда мяли лен, «чтобы он был волокнистым и мягким». При ритуальной наготе волосы должны быть распущенными, непокрытыми. Распущенные волосы считались также характерным признаком женских персонажей нечистой силы — русалок, вил, самовил, ведьм, чумы и пр. В быличках русалки и другие женские духи — обитатели вод обычно в лунные ночи сидели на берегу на камне или на дереве и расчесывали свои распущенные волосы. Зубы

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 11 121314 15 16 Следующая ⇒