СЕННАЯ ЛИХОРАДКА 1 страница

Стр 1 из 4Следующая ⇒

НОЭЛЬ КОУАРД

СЕННАЯ ЛИХОРАДКА

пьеса в трех актах

перевод с английского Дины Додиной

СПИСОК ДЕЙСТВУЮЩИХ ЛИЦ

Джудит Блисс

Дэвид Блисс

Сорель Блисс

Саймон Блисс

Мира Арундел

Ричард Грэхэм

Джэки Коритон

Сэнди Тирелл

Клара

Акт 1 - суббота, день

Акт 2 - суббота, вечер

Акт 3 - воскресенье, утро

Действие пьесы разворачивается в гостиной дома Блиссов в Кукхэме в июне.

АКТ 1

Сцена: гостиная в доме Дэвида Блисса очень уютна и крайне неприбрана. По стенам в беспорядке развешаны рисунки Саймона, на рояле - кипы нот американской - в ярких обложках - и классической музыки, удобная мебель. К небольшому балкону, ведущему в спальные комнаты, кабинет Дэвида и комнату Саймона, поднимается лестница. Слева на авансцене - дверь в библиотеку. За ней, выше по сцене, под лестницей - дверь на половину прислуги. На заднем плане сцены - французские окна, справа на авансцене - входная дверь.

Занавес поднимается - субботний день в июне, примерно три часа.

Саймон, в исключительно грязной тенниске и мешковатых серых фланелевых штанах, стоит на коленях посреди гостиной, рисуя на разложенных перед ним двух листах ватмана (плотной бумаги).

Сорель, одетая более аккуратно, удобно устроившись на левом краю дивана, читает томик стихов в невероятно кричащей обложке, присланный ей кем-то из честолюбивых друзей.

СОРЕЛЬ. Ты только послушай, Саймон. (читает)

“Любовь - это Шлюха, перемазанная вином,

Подкрадывающаяся к сосцам Юности,

Сосущая, кусающая, вопящая...

О Боже, зачем ты создал нас такими! ”

Смеется.

САЙМОН (поднимая голову от рисунков). У бедной девочки крыша съехала.

СОРЕЛЬ. Ох, ну зачем она прислала мне эту дурацкую книжонку. Теперь придется придумывать комплименты.

САЙМОН. Обложка просто сногсшибательная.

СОРЕЛЬ. А ведь с ней было так весело, пока она не вышла за этого мрачного типчика.

САЙМОН. Она всегда была страшной позеркой. Какая глупость - стараться выработать в себе артистическую натуру. Au fond она нормальная цветущая английская девушка.

СОРЕЛЬ. Ты сегодня не брился.

САЙМОН. Знаю, что не брился. Как раз собираюсь, вот только закончу (указывает на рисунок).

СОРЕЛЬ. Иногда, Саймон, мне так хочется, чтобы мы сами были более нормальными и цветущими.

САЙМОН. Зачем? (Вновь принимается рисовать. )

СОРЕЛЬ. Хотела бы я быть эдакой свеженькой спортсменкой, со страстью к играм на свежем воздухе.

САЙМОН. Господи помилуй!

СОРЕЛЬ. Так было бы спокойно.

САЙМОН. Не в нашем доме.

СОРЕЛЬ. А где Мама?

САЙМОН. В саду, тренируется.

СОРЕЛЬ. Тренируется?

САЙМОН (перестает рисовать и поднимает глаза на Сорель). Пытается выучить названия всех садовых цветов наизусть.

СОРЕЛЬ. Что это она задумала?

САЙМОН. Понятия не имею. (Смотрит на рисунок. ) Черт! Криво.

СОРЕЛЬ. Мне всегда кажется, что дело нечисто, когда она принимается играть роль хозяйки поместья.

САЙМОН. И мне. (Возвращается к рисунку. )

СОРЕЛЬ. Сегодня весь день репетирует - утром даже по барометру постучала.

САЙМОН. Наверное, собирается произвести на кого-нибудь впечатление.

СОРЕЛЬ ( берет сигарету со столика, стоящего за диваном). Интересно, на кого.

САЙМОН. Я полагаю, вскоре на горизонте появится какой-нибудь кошмарный юнец, по уши в нее влюбленный.

СОРЕЛЬ. Но не сегодня же? (Зажигает сигарету. ) Она ведь не приглашала никого на сегодня, как ты думаешь?

САЙМОН (перестает рисовать и поднимает голову). Не знаю. Отец ничего не заметил?

СОРЕЛЬ. Нет, он слишком погружен в работу.

САЙМОН. Может, Клара знает.

СОРЕЛЬ. Позови-ка ее.

САЙМОН ( встает, идет к центру арьерсцены, открывает дверь под лестницей и зовет). Клара! Клара! ...

СОРЕЛЬ (переместившись на правый край дивана). Ох, Саймон, не дай Бог окажется, что она кого-нибудь пригласила на сегодня.

САЙМОН (подходя к правому краю дивана). В чем дело? Ты что, сама кого-то пригласила?

СОРЕЛЬ. Да.

САЙМОН (раздраженно). Так какого черта ты меня не предупредила?

СОРЕЛЬ. Я думала, тебе все равно.

САЙМОН. Ну и кто это?

СОРЕЛЬ. Ричард Грэхэм.

САЙМОН (возвращаясь к рисунку). Не может быть! Никогда о таком не слышал.

СОРЕЛЬ. Я бы на твоем месте не стала бравировать своей серостью - глупо выглядишь.

САЙМОН (встает, поднимает лист ватмана и карандаш). Ну вот, этот готов. (Сворачивает листок. )

СОРЕЛЬ. О Ричарде Грэхэме слышали все.

САЙМОН (доброжелательно). Как им повезло. (Идет к роялю. )

СОРЕЛЬ. Он ужасно известный дипломат - я с ним познакомилась на танцах в Мэйнворинге.

САЙМОН. Здесь ему понадобится вся его дипломатичность. (Кладет карандаш на рояль. )

СОРЕЛЬ. Я предупредила его, что хороших манер от моей семьи ожидать не стоит, но, надеюсь, ты будешь с ним по возможности мил.

САЙМОН (нежно - переходит на центр сцены). Я сам, Сорель, никогда не встречал ни одного дипломата, но надо сказать, что как к классу я отношусь к ним с крайним предубеждением. Они все такие обходительные, лощеные, вежливые...

СОРЕЛЬ. Ты и сам мог бы быть повежливее - от нашего социального положения не убудет.

САЙМОН (подходит к Сорель). А бумаги он привезет с собой?

СОРЕЛЬ. Какие бумаги?

САЙМОН (рассеянно). Ну, какие-нибудь. (Поднимается к центру арьерсцены и кладет рисунок на стул. )

СОРЕЛЬ. Не лучше ли тебе сосредоточить свою убийственную иронию на твоих карикатурах?

САЙМОН. А не лучше ли тебе сосредоточить свои девичьи привязанности на Лондоне и не обрушивать их на собственное беззащитное семейство?

СОРЕЛЬ. Я его и близко к тебе не подпущу.

САЙМОН. Да уж, пожалуйста, дорогая. (Идет к роялю и зажигает сигарету. )

Из двери под лестницей появляется КЛАРА - краснощекая, полненькая, взъерошенная женщина небольшого роста. Она останавливается слева, у двери.

(Садится на скамью у рояля. ) Клара, мама приглашала кого-нибудь на эти выходные?

КЛАРА. Не знаю, миленький. В доме почти не осталось еды, да и Эми мучается зубной болью.

СОРЕЛЬ. У меня где-то есть гвоздичное масло.

КЛАРА. Она уже приняла - только обожгла язык. Бедняжка - мечется по буфетной, места себе не находит.

СОРЕЛЬ. Ты не забыла поставить в Японскую комнату цветы?

САЙМОН. Японская комната - помещение по сути своей женское и совершенно не подходит для питомца Министерства иностранных дел.

СОРЕЛЬ. Заткнись, Саймон.

КЛАРА. Не волнуйся, милочка, комната выглядит прелестно - совсем как гримерная твоей мамы в день премьеры.

САЙМОН. Ну разве не утешительно звучит!

КЛАРА (подходит к Сорель). Ты уже рассказала ей о своем поклоннике?

СОРЕЛЬ (уязвленная). Он не поклонник, Клара.

КЛАРА (подбирает рисунок, который Саймон оставил на полу, по центру сцены).

Ну не поклонник так не поклонник. (Кладет рисунок на стул по центру арьерсцены. )

САЙМОН. Мне кажется, что Сорель стыдится нас, Клара. Да я ее и не виню - мы ведь такие грубые.

КЛАРА ( спускается к центру авансцены - обращаясь к Саймону. ) Ты хочешь оставить ту картину в ванной для гостей, миленький? Не знаю, стоило ли - все эти голые розовые женщины, катающиеся по траве...

САЙМОН (жестко). Клара, нагота может быть невыразимо прекрасна.

КЛАРА. Неужели! Должно быть, я слишком долго проработала костюмершей - ухудшилось зрение.

Клара уходит в дверь под лестницей.

САЙМОН. Клара выглядит усталой. Нам следовало бы нанять больше слуг, а не взваливать все на нее.

СОРЕЛЬ. Сам знаешь - слуги у нас не задерживаются. Ты был прав, когда назвал нас грубыми, Саймон. Ах, если бы мы были другими!

САЙМОН. Какая разница?

СОРЕЛЬ. Разница, я думаю, должна быть - для посторонних.

САЙМОН. Мы не виноваты - нас такими воспитали.

СОРЕЛЬ. Ну, если у нас хватило ума понять это, могло бы хватить ума и на то, чтобы перевоспитаться.

САЙМОН. Не уверен, что мне бы этого хотелось.

СОРЕЛЬ. А какие у нас жуткие манеры!

САЙМОН. Только не с теми, кто нам нравится.

СОРЕЛЬ. Те, кто нам нравится, смиряются, так как им нравимся мы.

САЙМОН. Что ты конкретно имеешь в виду под “жуткими манерами”? Недостаточную приятность в обхождении? Неумение вести светскую беседу?

СОРЕЛЬ. Мы даже не пытаемся заботиться о гостях, когда они приезжают.

САЙМОН. А с какой стати? Нет ничего хуже, чем когда о тебе заботятся.

СОРЕЛЬ. Это правда. Но людям нравятся незначительные знаки внимания. Мы в жизни никого не спросим, как им спалось.

САЙМОН. Ну, я на месте гостей счел бы это наглостью.

СОРЕЛЬ. Я постараюсь исправиться.

САЙМОН (кладет ноги на скамью). Ты завела эту песенку только потому, что у тебя временная дипломато-мания. Ничего, скоро все вернется в нормальное русло.

СОРЕЛЬ. В ненормальное, Саймон, в ненормальное. Мы - ненормальные. У людей глаза вылезают из орбит от изумления, когда мы изрекаем, на наш взгляд, совершенно обычные вещи. Вчера, за ланчем у Фреды, стоило мне только сказать, как было бы забавно, если бы кто-нибудь придумал средство, чтобы глаза у нас стали узкими, как у китайцев - а то мне так надоело, что глаза у нас обыкновенные - и все решили, что я абсолютно сумасшедшая!

САЙМОН. Нет смысла волноваться попусту, дорогая. Наверное, мы просто видим все в несколько ином свете. А если кому-то это не нравится, пусть катятся.

Из сада появляется ДЖУДИТ. В руках у нее охапка цветов, на ней халат, большая садовая шляпа, садовые рукавицы с крагами и галоши.

ДЖУДИТ (подходя к столику за диваном). Ты выглядишь ужасно грязным, Саймон. Чем ты занимался?

САЙМОН. Давно не мылся.

ДЖУДИТ (ставит корзинку на стол и начинает снимать перчатки). И зря, дорогой, очень зря. Так долго носить одни и те же вещи - вредно для кожи.

СОРЕЛЬ. Клара сказала, что у Эми болит зуб.

ДЖУДИТ. Бедняжка! У меня в аптечке было гвоздичное масло. А кто такая Эми?

СОРЕЛЬ. Насколько я понимаю, это наша посудомойка.

ДЖУДИТ (кладет перчатки на столик и выходит на центр сцены). Подумать только! Никогда бы не сказала, что ее зовут Эми. Гораздо больше похожа на Флосси, не правда ли? Дай-ка мне сигарету.

Саймон подает ей сигарету из коробки на рояле.

Дельфинии - это такие красные щетинистые цветы, да?

САЙМОН (давая Джудит прикурить). Нет, душа моя, дельфьфинии - это те, которые голубые и длинные.

ДЖУДИТ. Ну разумеется. Красные - это... похоже на женское имя... ах, да, астры. Я помню, что-то напыщенное. (Садится на стульчик у рояля. Саймон снимает с нее галоши и ставит их возле стульчика. ) Надеюсь, Клара не забыла о Японской комнате.

СОРЕЛЬ. О Японской комнате!

ДЖУДИТ. Ну да. Я ей велела поставить в вазу цветы и убрать из нижнего ящика шкафа спортивные штаны Саймона.

СОРЕЛЬ. Я ей велела то же самое.

ДЖУДИТ (предчувствуя неладное). Зачем?

СОРЕЛЬ (легко). Я пригласила Ричарда Грэхэма на эти выходные - я думала, ты не будешь возражать.

ДЖКДИТ (встает и, пересекая сцену, подходит к Сорель). Возражать? Да как ты посмела?

СОРЕЛЬ. Он дипломат.

ДЖУДИТ (заходит за столик и начинает разбирать цветы). Еще не легче. Надо срочно послать ему телеграмму, чтобы он не приезжал.

СОРЕЛЬ. Поздно.

ДЖУДИТ. Тогда пусть Клара скажет, что нам всем пришлось срочно уехать по неотложному делу.

СОРЕЛЬ. Получится страшно невежливо, и, вообще, я хочу его видеть.

ДЖУДИТ. И у тебя хватает наглости заявлять мне, что ты пригласила на выходные абсолютно постороннего человека, да еще к тому же хочешь его видеть?

СОРЕЛЬ. Я и раньше приглашала на выходные абсолютно посторонних людей.

ДЖУДИТ. Ну и что из этого, милочка? Где будет спать этот твой гость?

СОРЕЛЬ. В Японской комнате.

ДЖУДИТ (пересекает сцену с букетом цветов в руках и подходит к столику рядом с дверью справа). Только не в Японской комнате. В японской комнате будет спать Сэнди Тирелл.

САЙМОН (выходя на центр). Ну, что я говорил?

СОРЕЛЬ. Сэнди - как?

ДЖУДИТ. Тирелл, милочка.

САЙМОН. Почему ты нам об этом ничего не сказала, мамочка?

ДЖУДИТ (начиная расставлять цветы в вазе). Я вам говорила. Я вот уже много дней говорю только о Сэнди Тирелле. Я обожаю Сэнди Тирелла.

САЙМОН (возвращается к скамье и снова садится). Ты и словом о нем не обмолвилась.

СОРЕЛЬ. Кто этот Сэнди Тирелл, мама?

ДЖУДИТ. Он просто душка - влюблен в меня по уши - ну не совсем в меня, в мой блестящий образ Великой Актрисы - но в лучах этой любви я чувствую себя так божественно уютно. Я его встретила у Норы Трент. (Подходит к столику за диваном. )

СОРЕЛЬ. Мама, не пора ли покончить с этими глупостями?

ДЖУДИТ (вынимая все новые цветы из корзины). Сорель, что ты конкретно имеешь в виду под “этими глупостями”?

СОРЕЛЬ. Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

ДЖУДИТ (кладет цветы и подходит к правому краю дивана). Уж не пытаешься ли ты меня критиковать?

СОРЕЛЬ. Никогда бы не подумала, что ты опустишься до того, чтобы поощрять глупых желторотых юнцов, по уши влюбленных в твое имя.

ДЖУДИТ (возвращается к столику и берет в руки цветы). Возможно, ты права, но я никому не позволю так говорить - никому, кроме себя. Я надеялась, что у меня вырастет послушная дочь, а не вредная тетушка.

СОРЕЛЬ (перебираясь на левый край дивана). Просто это такой избитый трюк.

ДЖУДИТ. Избитый трюк! Чепуха! А чем лучше история с твоим дипломатом?

СОРЕЛЬ. Ну, это несколько другое дело, мамочка, ты не находишь?

ДЖУДИТ. Если тебе представляется, что, будучи энергичной инженю девятнадцати лет, ты обладаешь абсолютной монополией на все романтические приключения в этом мире, то моя прямая обязанность - развеять твои иллюзии.

СОРЕЛЬ. Но, мама...

ДЖУДИТ (подходит к углу рояля, ближайшему к арьерсцене, берет с рояля пустую вазу, передает ее Саймону и начинает расставлять цветы). Право, после твоих слов можно подумать, что мне лет восемьдесят. Надо было вовремя услать тебя в пансион, говорила бы теперь, что ты моя младшая сестра.

САЙМОН. Это бы ни к чему не привело, мамочка. Все знают, что мы - твои дети.

ДЖУДИТ. И надо же мне было так сглупить - нянчить вас прямо на глазах у фотографов. Так я и знала, что еще не раз пожалею об этом.

САЙМОН. По-моему, это глупо - стараться выглядеть моложе своих лет.

ДЖУДИТ. Конечно, дорогой, в твоем возрасте это просто неприлично. (Закончив букет, ставит вазу на рояль и подходит к правому краю дивана. )

СОРЕЛЬ. Но, мамочка милая, пойми, ты сама себя унижаешь, выставляя напоказ юнцов-ухажеров.

ДЖУДИТ. Никого я не выставляю напоказ - в жизни этого не делала. С точки зрения морали я всегда - или почти всегда - вела себя в высшей степени мило. А если флирт доставляет мне удовольствие, почему бы мне и не пофлиртовать немного?

СОРЕЛЬ. Но теперь флирт уже не должен доставлять тебе удовольствие.

ДЖУДИТ. Знаешь, Сорель, ты, черт побери, с каждым днем становишься все более и более женственной.

СОРЕЛЬ. И я этим горжусь.

ДЖУДИТ (садится на диван рядом с Сорель и целует ее). Ты прелесть, я тебя обожаю. А еще ты очень-очень хорошенькая, и я жутко к тебе ревную.

СОРЕЛЬ (обнимая ее). Правда ревнуешь, мамочка? Как это замечательно!

ДЖУДИТ. Очень вас прошу, будьте милыми с Сэнди.

СОРЕЛЬ. Неужели он не может спать в “Домашнем Аду”?

ДЖУДИТ. Деточка, он до ужаса спортивен, а эти паровые трубы высосут из него все жизненные соки.

СОРЕЛЬ. Из Ричарда они тоже высосут все соки.

ДЖУДИТ. Да Ричард, скорее всего, даже не обратит на трубы внимания - он, наверное, привык к тропическим посольствам - знаешь, невыносимая жара, опахала и все такое.

САЙМОН. Сам-то он в любом случае окажется невыносимым.

СОРЕЛЬ. Саймон, твоя пресыщенность и замкнутость переходят всякие границы.

САЙМОН. Ничего подобного. Просто мне надоело любезничать с твоими друзьями мужского пола.

СОРЕЛЬ. С моими друзьями - как мужского пола, так и женского - ты всегда ведешь себя одинаково нахально.

ДЖУДИТ. Не ссорьтесь, дети, не ссорьтесь.

САЙМОН (встает и выходит на центр). Как бы там ни было, Японская комната гораздо больше подходит для женщины, так что спать там должна женщина.

ДЖУДИТ. Но я пообещала ее Сэнди - он без ума от всего японского.

САЙМОН. Вот и Мира тоже без ума!

ДЖУДИТ. Мира!

САЙМОН. Мира Арундел. Я пригласил ее к нам на эти выходные.

СОРЕЛЬ. Какое свинство! Мог бы меня предупредить. Что теперь скажет Ричард?

САЙМОН. Несомненно, что-нибудь исключительно дипломатичное.

ДЖУДИТ. Нет, это уж слишком! Саймон, ты же не имеешь в виду, что...

САЙМОН (подходя к Джудит - непреклонно). Нет, мамочка, имею. Я пригласил Миру к нам. Я имею на это полное право. Ты сама нас воспитала людьми свободомыслящими.

ДЖУДИТ. Мира Арундел - это крайний предел свободомыслия, чтобы не сказать сильнее.

САЙМОН. Ты что, ее не любишь?

ДЖУДИТ. Нет, милый, я ее на дух не выношу. Во-первых, она для тебя слишком стара, а во -вторых, она совершенно бесстыдно использует свою принадлежность к женскому полу в качестве наживки для крючка.

САЙМОН. Мама, ради Бога...

ДЖУДИТ. И нечего дуться, дорогой. Ты прекрасно знаешь, что я ее не люблю, и именно поэтому ты сообщил мне о ее приезде только сейчас - когда уже поздно что-либо предпринять. Нет, ну какая наглость!

СОРЕЛЬ (величественно). Лично мне абсолютно безразлично, приедет Мира Арунлел или не приедет, я только боюсь, что она не очень понравится Ричарду.

САЙМОН. Или ты боишься, что она слишком понравится Ричарду.

СОРЕЛЬ. Последнее замечание прозвучало конфликтно и крайне глупо.

ДЖУДИТ. Господи, Саймон, ну почему ты влюбляешься в самодовольных вампиров, а не в милых молоденьких девушек?

САЙМОН. Мира никакой не вампир и, вообще, кто сказал, что я в нее влюбился?

СОРЕЛЬ. Да Саймон по ней с ума сходит. Она к нему подмазывается и на все лады восхищается его рисунками.

САЙМОН (перегибаясь через Джудит, кричит на Сорель). Кто бы говорил! Только и ждешь, как бы подцепить на танцах какого-нибудь пожилого джентльмена!

СОРЕЛЬ (яростно - кричит в ответ). Никакой он не пожилой!

ДЖУДИТ (простирает руки и делает брек; Саймон переходит на центр). Вы оба меня очень, очень расстроили. Я мечтала о чудесных тихих выходных, представляла, как бесхитростная любовь Сэнди согревает мое старое сердце - под настроение, а теперь весь дом перевернут вверх дном - еды на всех не хватит, в ванную комнату будут выстраиваться очереди - в общем, мука смертная, а не выходные! Лучше бы мне умереть!

САЙМОН. Насчет нас с Мирой можешь не волноваться. Нас даже видно не будет.

СОРЕЛЬ. А я завтра увезу Ричарда на реку на весь день.

ДЖУДИТ. На чем?

СОРЕЛЬ. Возьму ялик.

ДЖУДИТ. Я тебе запрещаю даже подходить к ялику.

САЙМОН. К тому же завтра наверняка пойдет дождь.

ДЖУДИТ. Я даже боюсь думать, что еще скажет ваш отец. Ему необходима абсолютная тишина, чтобы дописать “Грешницу”.

СОРЕЛЬ. Я уверена, что в доме и так будет очень тихо, если только Сэнди Как-его-там не имеет привычки орать.

ДЖУДИТ. Или вы будете милы с Сэнди, или я очень, очень рассержусь.

Саймон и Сорель перегибаются через Джудит. И все говорят одновременно.

СОРЕЛЬ. Нет, мама, послушай...

САЙМОН. С какой это стати, скажи, пожалуйста...

ДЖУДИТ. Он специально приезжает сюда, специально, чтобы доставить мне удовольствие...

По лестнице спускается Дэвид. Он выглядит слегка раздраженным.

ДЭВИД. Почему все так шумят?

Саймон подходит к роялю и берет в руки книгу.

ДЖУДИТ. Нет, я решительно сойду с ума.

ДЭВИД. Почему Клара не принесла мне чай?

ДЖУДИТ. Понятия не имею.

ДЭВИД. Где она?

ДЖУДИТ. Ради Бога, Дэвид, не все вопросы сразу!

ДЭВИД. В чем дело? Почему вы все стали такими раздражительными?

Из-под лестницы появляется Клара с подносом чайных принадлежностей на одного и почти насильно сует поднос в руки Дэвиду.

КЛАРА. Вот он, ваш чай. Извините, что с опозданием. Эми забыла поставить чайник - у нее жутко болит зуб.

ДЭВИД. Бедняжка! Дайте ей гвоздичного масла.

СОРЕЛЬ. Если еще кто-нибудь в этом доме заговорит о гвоздичном масле, я... я не знаю, что я сделаю.

ДЭВИД. Прекрасное средство от зубной боли. Где Зоэ?

САЙМОН. Утром была в саду.

ДЭВИД. И, разумеется, никто не вспомнил, что ей нужно пообедать?

КЛАРА. Я, как всегда, поставила ее миску рядом с кухонным столом, но она не появлялась.

СОРЕЛЬ. Наверное, мышей ловит.

ДЭВИД. Она еще слишком маленькая. Между прочим, очень может быть, что животное свалилось в реку. Будет очень жаль, на мой взгляд.

КЛАРА. Да не волнуйтесь вы, ничего с Зоэ не случится - не на ту напали.

Клара уходит в дверь под лестницей.

ДЭВИД. Я бы хотел, чтобы мне дали спокойно работать. (С подносом в руках поднимается по лестнице, потом поворачивается. ) Кстати, Саймон, поездом в четыре тридцать приедет одна совершенно очаровательная куколка. Сделай одолжение, встреть ее и будь полюбезнее. Эдакая робкая дурочка - полезный тип, я хочу немного поизучать ее в домашних условиях. Спать она может в Японской комнате.

Дэвид уходит, оставляя за спиною смертельную тишину. Сорель падает в кресло слева на авансцене.

ДЖУДИТ (через паузу). Пожалуйста, кто-нибудь, сыграйте мне что-нибудь очень красивое.

САЙМОН (резко подходя к центральному французскому окну). Черт побери! Черт! Черт! Черт!

СОРЕЛЬ. Проклятьями делу не поможешь.

САЙМОН. Зато мне это помогает.

СОРЕЛЬ. И что отец только себе думает?

ДЖУДИТ. В виду предстоящей встречи тебе, Саймон, лучше отправиться бриться.

Саймон проходит на авансцену и облокачивается на рояль.

СОРЕЛЬ (встает и разражается слезами ярости). Это несправедливо! Подло! Каждый раз, когда я строю планы, кто-нибудь непременно вмешивается. Если бы только я сама зарабатывала себе на жизнь - агентом хотя бы - тогда я могла бы делать все, что захочу, не боясь оглушающих сюрпризов со стороны ближайших родственников...

ДЖУДИТ (картинно). Мне больно слышать от тебя такие слова, Сорель.

СОРЕЛЬ. Мама, не выводи меня из себя!

ДЖУДИТ (с грустью). В последнее время мои дети очень изменились. Я пыталась закрывать на это глаза, но увы... В моем возрасте приходится смотреть горьким фактам в лицо!

САЙМОН. Это будут худшие выходные в нашей жизни!

ДЖУДИТ (нежно). Сорель, не надо плакать.

СОРЕЛЬ. Не надо мне сочувствовать. Я просто злюсь.

ДЖУДИТ (усаживая ее на диван рядом с собой). Положи голову мне на плечо, дорогая.

САЙМОН (с горечью). Твои локоны, словно золотое руно...

СОРЕЛЬ (со слезами). Ричарду придется спать в “Домашнем Аду”, а эта треклятая куколка получит в свое распоряжение Японскую комнату.

ДЖУДИТ. Только через мой труп!

САЙМОН (подходит к матери). Мама, что же нам делать?

ДЖУДИТ (притягивает его к себе и кладет его голову себе на правое плечо, Саймон стоит на коленях перед диваном. Голова Сорель лежит у Джудит на левом плече. Очаровательная картинка - воплощение материнства). Мы все должны быть очень, очень добры друг к другу!

САЙМОН. Нет, мама, только не это!

ДЖУДИТ (огорченно). Я тебя не понимаю, Саймон.

САЙМОН. Ты сейчас разыгрывала огорченную красивую мать семейства.

ДЖУДИТ. Но я на самом деле красива и огорчена.

САЙМОН. Не слишком-то ты красива, мамочка. Что-что, а красивой ты никогда не была.

ДЖУДИТ. Пусть так. Зато мне удалось убедить в обратном тысячи зрителей.

САЙМОН. А что до огорченности...

ДЖУДИТ (сталкивает Саймона на пол). Нет уж, Саймон, командовать собой я не позволю. Если я говорю, что я огорчена, значит, я огорчена. А ты просто ничего не понимаешь. В жизни каждой женщины наступает момент, когда...

СОРЕЛЬ (поднимается с дивана и встает слева от него). О, Господи! (Морщится, как от зубной боли. )

ДЖУДИТ. Что ты сказала, Сорель?

СОРЕЛЬ. Я сказала “О, Господи! ”

ДЖУДИТ. Так будь добра, не говори больше “О, Господи! ” Меня это раздражает.

СОРЕЛЬ (улыбаясь). Мама, ты просто прелестна, когда лицемеришь!

ДЖУДИТ (закатывая глаза). Я не знаю, за какие грехи мне достались такие неблагодарные дети. Ну разве не ужасно, в моем-то возрасте...

САЙМОН. Мама, не начинай снова!

ДЖУДИТ (через паузу - вне всякой связи). Сорель, ты становишься слишком высокой.

СОРЕЛЬ. Извини, мама!

ДЖУДИТ. Дайте-ка мне еще одну отвратительную сигарету. ..

Саймон поднимается, подходит в роялю и быстро берет сигарету.

Даже не представляю, откуда они взялись в нашем доме. (Поднимается и выходит на центр. )

САЙМОН (выходит на центр и подает Джудит сигарету). Прошу. (Дает прикурить. )

ДЖУДИТ. Так, лично я вообще собираюсь забыть, что приезжают все эти кошмарные гости. С этого момента я полностью освобождаю свой мозг от мыслей на этот счет.

СОРЕЛЬ. Все это замечательно, но...

ДЖУДИТ. Сегодня утром я приняла судьбоносное решение.

САЙМОН. Какое решение?

ДЖУДИТ. Это секрет.

СОРЕЛЬ. И ты даже нам не расскажешь?

ДЖУДИТ. Ну разумеется, расскажу. Это секрет от вашего отца.

САЙМОН. Итак?

(ДЖУДИТ проходит по центру на арьерсцену, смотрит налево, убеждается, что никто не подслушивает и возвращается на центр авансцены. )

ДЖУДИТ. Я решила вернуться на сцену.

САЙМОН. Так я и знал! (Падает на скамейку у рояля. )

ДЖУДИТ. Я здесь мало-помалу вяну. А вянуть, пока я жива, совершенно не входит в мои планы.

СОРЕЛЬ. Но, мама, разумно ли это? Ты ведь только в прошлом году ушла с подмостков “совершенно окончательно”. Как же ты объяснишь столь быстрое возвращение?

ДЖУДИТ. Зрителями, дитя мое - письмами от зрителей!

СОРЕЛЬ. А что, тебе приходят письма от зрителей?

ДЖУДИТ. Пришли - одно или два. Именно это заставило меня решиться - я заслуживаю по меньшей мере сотен зрительских писем.

СОРЕЛЬ (становится на колени на правом крае дивана). Мы напишем тебе несколько замечательных писем от зрителя, и ты сможешь их опубликовать.

ДЖУДИТ. Ну разумеется.

СОРЕЛЬ. Но ты же будешь вести себя с подчеркнутым достоинством, правда, мамочка?

ДЖУДИТ. Мне гораздо легче вести себя с подчеркнутым достоинством на сцене, чем в деревне - это моя milieu (сильная сторона). Я изо всех сил пыталась войти в роль “мелкопоместного дворянства”, но совершенно безуспешно. (С руками, распахнутыми в широком объятии, проходит по центру к арьерсцене. ) Я жажду волнений и роскоши. (Подходит к правому краю дивана. ) Вы только представьте себе: вечер премьеры, все взволнованны; заядлые театралы искренне болеют за меня; критики все как один подались вперед, на их раскрасневшихся лицах написано внимание и восторг; временами, когда им нравится какая-нибудь остроумная реплика, они нечленораздельно выражают свое одобрение. Довольное ворчание обозревателя из “Дэйли Мэйл”, самозабвенное бульканье репортера из “Сандей Таймс”, резкие, полные энтузиазма выкрики рецензента из “Дэйли Экспресс”. Я в жизни их не перепутаю...

САЙМОН. У тебя что, есть пьеса?

ДЖУДИТ. Я, скорее всего, восстановлю “Водоворот любви”.

СОРЕЛЬ (падая на диван). Ох, мамочка! (Захлебывается смехом. )

САЙМОН (слабо). Отец будет в ярости.

ДЖУДИТ. Что ж тут сделаешь.

СОРЕЛЬ. Но это же кошмарная пьеса.

ДЖУДИТ. Зато моя роль в ней великолепна.

Сорель пытается что-то сказать.

Только не разноси ее в пух и прах, Сорель. Я и сама не прочь немножко посмеяться, но, по правде говоря, это действительно был один из моих триумфов.

САЙМОН. Нет, пьеса, конечно, совершенно бездарная, но я ее обожаю. Хоть посмеяться можно.

ДЖУДИТ. Зрители ее тоже обожают, и никому - как правило - смеяться и в голову не приходит. (Выходит на центр и с большой драматичностью излагает. ) “Ты просто глупец, жалкий слепой глупец. Неужели ты думаешь, что купив мое тело, ты купил и мою душу?! ” (Поворачиваясь к Саймону. ) Ты не можешь не признать, это драматичный пассаж. “Я всегда мечтала о такой любви, но я никогда, никогда не подозревала, что это будет так прекрасно. ” (Утирает воображаемые слезы. ) На этой реплике я всегда плачу.

12 3 4 Следующая ⇒