О выписках

Чтение глубоких и мудрых книг исстари сопрово ждалось разного рода пометками на полях, подчер киваниями ключевых фраз, выписками цитат и т. д. Вся эта читательскоаналитическая работа стала неизмеримо эффективнее при работе с текстом не на бумаге, а в компьютере, когда вместо трудоем кого выписывания стало возможным одним дви жением выделять и выносить целые фрагменты, из менять исходный текст в соответствии с собствен ными интересами и соображениями. В том числе посвоему разделять на абзацы, вводить более де тальную рубрикацию, форматировать, делать шрифтовые и цветные выделения и т. д. Ктото ска жет, что это похоже на насилие над авторским тек стом. Но ведь авторы для того и пишут, чтобы чита тели работали с их текстами, и, если такая работа приводит к существенной трансформации исход ного текста, то это всего лишь означает, что рожда ется новый текст, в котором наряду с унаследован ными качествами появляются дополнительные – внесенные читателем под собственную ответствен ность и с соблюдением необходимого респекта по отношению к автору.

Предлагаемые ниже выписки из книги Липпмана сделаны из части 2 – “Стереотипы” (главы 6–9). Посравнению соригиналом вних отсутствуют мно гие фрагменты, связанные в основном с актуальны ми во время написания книги историческими реа лиями. При этом введены тематические рубрики (в квадратных скобках), делающие текст прозрачным; разделение наабзацы– более детальное, апримеры самого Липпмана, иллюстрирующие ход его мысли, обозначены втяжкой. Нумерация параграфов внут ри глав оставлена без изменений, что дает возмож ность следить за исходным текстом книги.

По ходу дела оказалось, что в русском перево де есть не совсем ясные места, – это связано, ко нечно, со сложностью текста Липпмана, много значного и богатого на оттенки. Я обратился за помощью к профессиональному лингвисту – Михаилу Ослону – и он внес в перевод некото рые коррективы.

К наиболее заметным из них относится выраже ние “blind spot”, ранее переводившееся как “слепая зона” и сейчас замененное на “слепое пятно”. Дело в том, что этот физиологический термин, обозна чающий место выхода зрительного нерва из сет чатки глаза, в котором нет светочувствительных элементов и, следовательно, восприятия световых раздражений, указывает еще и на парадокс, часто привлекающий внимание (см., например, труды Н. Лумана, У. Матураны и др. ). Он состоит в том, что в поле зрения глаза имеется “дыра”, которая, одна ко, не ощущается и не осознается. Она заполняет ся нашим “домыслом”, и мы не видим то, что мы не видим! Метафора “слепое пятно” часто использу ется, когда говорят о факторе, существенном для восприятия, познания и ориентации, но остаю щемся ненаблюдаемым, незримым. И ровно это имеет в виду Липпман, говоря в главе 8 о теневой стороне стереотипов.

Еще одно изменение связано со словом “code”: бы ло взято значение “код”, ане “кодекс”, так как послед нее чаще обозначает не только кодифицированные (то есть превращенные вшаблоны иобщепринятые), но и документально оформленные правила, нормы, определения и пр. Из контекста ясно, что Липпман чаще имеет в виду социальные детерминанты, функ ционирующие вобществе именно внеявном, нефор мализованном виде, то есть то, что внаше время ино гда именуется “культурными кодами”.

Выписки из главы 6 “Стереотипы”

1. [Парадоксы восприятия]

[Узкая рамка восприятия дополняется воображением]

Каждый из нас живет и работает на небольшом уча стке нашей планеты, вращается в узком кругу зна комых и из этого узкого круга знакомых лишь не многих знает достаточно близко. Если происходит какоето значимое событие, то мы в лучшем случае можем наблюдать определенную его сторону или аспект. То же самое можно сказать о важных участ никах таких событий – людях, которые составляют договоры, принимают законы и отдают приказы, равно как и об адресатах этих событий, то есть тех, кому адресованы приказы и для кого заключаются договоры и принимаются законы.

Наши мнения покрывают значительно большее пространство, более длительное время и большее число предметов, чем мы можем непосредственно наблюдать. Тем самым нам приходится склеивать их из сообщений других людей и собственного во ображения.

[Недостоверность восприятия: свидетели ошибаются]

Однако даже непосредственные свидетели собы тия вовсе не являются наивными наблюдателями.

За последнее время было собрано огромное ко личество интересных материалов о надежности свидетельских показаний, из которых следует, что достоверность показаний зависит от типа свиде телей и событий, а также от типа восприятия. Так, оказывается, что малонадежно осязательное, обо нятельное и вкусовое восприятие. Слух человека ненадежен в оценке источника и направления зву ка. А когда он слушает разговор других людей, то “слова, которые не слышит, он добросовестно ре конструирует. Пропущенные слова он замещает та кими, которые соответствуют его представлению о содержании разговора”. Даже зрительное воспри ятие может быть ошибочным, как это происходит при идентификации, узнавании, оценке расстоя ния или количества, например при оценке разме ра толпы. Если человека специально не обучали, то чувство времени у него также зависит от обстоя тельств. Все эти дефекты восприятия осложняются проделками памяти и неизменно творческим ха рактером воображения.

У О Л Т Е Р Л И П П М А Н О С Т Е Р Е О Т И П А Х

А. О С Л О Н

Опыт показывает, что очевидец привносит в опи сание чтото от себя, а потом представляет это как впечатление от описанного события. То есть обыч но то, что выдается за объяснение события, в дей ствительности является его видоизменением. Лишь немногие факты целиком приходят в наше созна ние извне. Большинство же, видимо, хотя бы отчас ти конструируется в сознании. Сообщение о событии – это некий синтез познающего и по знаваемого, в котором роль наблюдателя всегда из бирательна и обычно созидательна. То, что мы ви дим, зависит от того, где мы находимся и к чему привык наш глаз.

[Новое и незнакомое воспринимается неразборчиво]

Незнакомая сцена подобна миру ребенка: это “не кая огромная, пестрая, жужжащая неразбериха”. Именно так, по словам Джона Дьюи, взрослый че ловек воспринимает любой новый предмет, если он действительно нов и непонятен.

Иностранные языки, которых мы не понима ем, всегда кажутся нечленораздельным бормо таньем, не поддающимся делению на отдель ные группы звуков.

Крестьянин, оказавшийся в центре большого города, сухопутный житель, попавший на ко рабль, человек, не разбирающийся в спорте и сидящий на матче между двумя закоренелы ми болельщиками, сталкиваются с аналогич ной проблемой.

Новичку в первый день работы на фабрике представляется полной неразберихой хорошо организованный производственный процесс. Путешественнику, прибывшему в чужие края, все незнакомые люди другой расы кажутся на одно лицо.

Если пастух распознает каждую овцу в своем стаде, то посторонний заметит только очень резкие различия между этими животными. То, что нам непонятно, представляется расплывча тыми пятнами или мельканием.

Лишь немногие факты целиком приходят в наше сознание извне. Большинство же, видимо, хотя бы отчасти конструируется в сознании

[Восприятие происходит через стереотипы]

Таким образом, проблема обретения вещами смыс ла или, иначе говоря, формирования навыка пони мания является проблемой привнесения (а) опре деленности и различия, (б) непротиворечивости или стабильности значения в то, что первоначаль но представляется смутным и изменчивым.

Обычно сначала мы даем предмету определе ние – и лишь затем видим его, а не наоборот. В ог ромном шумном многоцветии внешнего мира мы вычленяем то, что уже было определено нашей культурой.

Мы воспринимаем предметы через стереотипы нашей культуры.

2. [Программы восприятия]

[Восприятие фильтрует информацию]

Поскольку мы не можем как следует понять дейст вия других людей, пока не узнаем, что, по их мне нию, они знают, то для того чтобы дать справедли вую оценку, мы должны оценить не только извест ную им информацию, но и сознание, через кото рое они ее отфильтровали. Ведь существующие типы, принятые образцы (patterns), стандартные варианты интерпретации перехватывают инфор мацию на ее пути к сознанию.

[Восприятие распознает усвоенное]

Безусловно, существует некоторая связь между со бытиями, происходящими вовне, и сознанием, че рез которое они пропускаются,

точно так же как на какомнибудь сборище ра дикалов всегда присутствуют длинноволосые мужчины и коротко стриженные женщины. Но для торопливого наблюдателя достаточно и самой поверхностной связи. Если среди пуб лики окажутся две коротко стриженные жен щины и четыре бородатых мужчины, для ре портера, знающего об особенностях внешне го вида членов данного общества, это будет собрание коротко стриженных женщин и бо родатых мужчин.

Существует связь между нашим восприятием и фак тами внешнего мира, но эта связь обычно носит странный характер.

Человек редко смотрит на пейзаж, если у него нет необходимости оценить, насколько данная терри тория пригодна для строительства инакакие строи тельные участки ее можно разделить. Но он любу ется пейзажами на картинах, висящих в его гости ной. Глядя на них, он привыкает думать о пейзаже как о розовом закате или о посеребренной лунным светом сельской дороге, ведущей к церкви. Предпо ложим, ему пришлось поехать в деревню. Целый день он не видит ни единого пейзажа. И вот, когда день близится к концу и заходящее солнце окраши вает горизонт в розовые тона, он узнает знакомый пейзаж и вскрикивает от восторга. Но два дня спус тя, пытаясь припомнить увиденное, он вероятнее всего вспомнит какойто пейзаж из гостиной.

Если этот человек не был пьян, не спал или не на ходился в состоянии умопомрачения, то он дейст вительно видел закат. Но он увидел и запомнил из него в основном то, чему его научило созерцание написанных маслом картин, а не то, что увидели бы и запомнили художникимпрессионист или утонченный японец. А японец и художник, в свою очередь, тоже смогли бы увидеть в пейзаже в основ ном те детали, которые предусмотрены усвоенной ими формой, если только они не относятся к ред кой категории людей, обладающих способностью показывать человечеству новые способы видения.

Необученный наблюдатель вычленяет из внеш него мира те знаки, которые он может распознать. Знаки являются символами идей, а эти идеи мы на полняем своим запасом образов. Мы не столько ви дим данного человека и данный закат, сколько за мечаем, что данный предмет – это человек, а дан ное явление – это закат, а затем видим в основном то, что уже имеется в нашем сознании.

3. [Когнитивная экономия]

Это связано с экономией усилий. Ведь попытка уви деть все вещи заново и в подробностях, а не как ти пы и обобщения, утомительна, а для занятого че ловека практически обречена на провал.

[Редкие случаи отказа от типизации]

В кругу друзей и в отношениях между товарищами или соперниками нет способа подменить чемли бо индивидуализированное понимание или както сэкономить на нем. Те, кого мы любим и кем восхи щаемся, в большинстве своем – это мужчины и женщины, сознание которых густо населено главным образом личностями, а не типами. Эти лю ди знают скорее нас самих, а не классификацию, под которую нас можно подвести.

[Стереотипы задают систему типизаций]

Но современная жизнь полна пестроты и спешки. Кроме всего прочего, очень часто люди, связанные друг с другом жизненно важными отношениями (работодатель – наемный работник, государствен ное лицо – избиратель), отделены друг от друга зна чительным расстоянием. И у них нет ни времени, ни возможности для близкого знакомства. Поэто му, усмотрев в какомто человеке знакомую, свой ственную определенному типу черту, мы восполня ем отсутствующую информацию о нем с помощью стереотипов, содержащихся в нашем сознании.

[Стереотипы задают априорные определения]

Самые тонкие и самые распространенные меха низмы воздействия – это те, что создают и поддер живают репертуар стереотипов. Нам рассказыва ют о мире до того, как мы его видим. Мы вообража ем большинство вещей до того, как непосредствен но сталкиваемся с ними.

И если полученное нами образование не помо гает четко осознать существование этих предубе ждений, то именно они управляют процессом восприятия. Они маркируют объекты либо как знакомые, либо как незнакомые, усугубляя это различие: слегка знакомое подается как очень близкое, а чутьчуть непривычное – как абсолют но чуждое. Эти различия вызываются к жизни с помощью мелких примет, варьирующихся в диа пазоне от подлинных признаков до туманных аналогий. Они наводняют свежее восприятие ста рыми образами и проецируют на мир то, что бы ло сокрыто в памяти.

[Доверие стереотипам]

Большое значение имеют характер стереотипов и доверчивость, с которой мы их используем. А это, в конечном итоге, зависит от обобщающих моде лей, из которых складывается наша философия жизни.

Если, согласно этой философии, мы предполага ем, что мир закодирован с помощью кода, которым мы владеем, то мы, вероятно, будем описывать мир так, как будто он управляется нашим кодом.

Но если, согласно нашей философии, каждый человек – это только незначительная часть мира, а человеческий разум улавливает в грубую сеть идей в лучшем случае только отдельные стороны и аспекты, то мы, применяя эти стереотипы, будем знать, что они являются таковыми, не станем при давать им особого значения и охотно будем их ме нять. При этом мы начинаем все лучше осознавать, когда и где возникают наши идеи, как они прихо дят к нам и почему мы их принимаем.

5. [Передача стереотипов]

У О Л Т Е Р Л И П П М А Н О С Т Е Р Е О Т И П А Х

А. О С Л О Н

Поэтому, когда мы говорим о сознании группы лю дей, о сознании французов, милитаристском соз нании или большевистском сознании, мы можем сильно запутаться, если не договоримся о том, что нужно отличать сугубо инстинктивное устройст во сознания от стереотипов, моделей (patterns) и формул. Эти последние играют существенную роль в построении ментального мира, к которому должен приспособиться врожденный характер и на который он должен реагировать. Когда это различие не проводится, появляется масса разгла гольствований о коллективном сознании, народ ной душе и расовой психологии.

[Стереотипы как плоды воспитания]

Стереотип столь последовательно и авторитетно передается из поколения в поколение, что кажется присущим физиологии индивида. В некоторых от ношениях, отмечает Г. Уоллес, мы биологически па разитируем на нашем социальном наследии.

Но, разумеется, не существует никаких научных данных, которые позволили бы комуто доказать, что люди рождаются с политическими привыч ками страны, где они появляются на свет. Когда речь идет о схожих политических предпочтени ях людей данного государства, то объяснения это го сходства следует искать прежде всего в прин ципах воспитания в детском саду и в школе, во влиянии церкви, а не в заоблачном пространст ве, где обитают Групповое Сознание и Нацио нальный Дух. До тех пор пока вы окончательно не убедились, что традиция не передана родителя ми, учителями, духовными лицами и ближайши ми родственниками, грубейшей ошибкой будет приписывать политические различия влиянию зародышевой плазмы.

[Воспитание или природа? ]

Таким образом, можно предварительно обобщить сравнительные различия между людьми одной категории – людьми, объединенными одинаковым образованием и опытом. Но даже эти скромные обобщения следует считать довольно рискованны ми. Ведь практически не существует двух сходных опытов или двух одинаковых детей даже в одной семье. Так, старший сын никогда не поймет, како во это – быть младшим в семье. Следовательно, до тех пор пока мы не научимся принимать во внима ние различия в воспитании двух людей, мы долж ны воздерживаться от суждений по поводу их при родных различий.

Точно так же, чтобы оценить плодородность двух видов почвы, мы не можем ограничиваться только сравнением полученного на них урожая. Мы долж ны знать, откуда взяты эти образцы – с Лабрадора или из Айовы, распахивали ли их, удобряли ли – или они просто не возделывались.

Выписки из главы 7 “Стереотипы как защита”

1. [Мир стереотипов]

[Комфортность мира стереотипов]

Помимо экономии усилий существует еще одна причина, по которой мы так часто следуем стерео типам, в то время как могли бы придерживаться и более беспристрастного взгляда на вещи.

Системы стереотипов могут служить ядром нашей личной традиции, способом защиты нашего поло жения вобществе. Они представляют собой упорядо ченную, более или менее непротиворечивую карти ну мира. Вней удобно разместились наши привычки, вкусы, способности, удовольствия и надежды. Сте реотипная картина мира может быть не полной, но это картина возможного мира, к которому мы приспособились. В этом мире люди и предметы за нимают предназначенные им места и действуют ожидаемым образом. Мы чувствуем себя вэтом мире как дома. Мы вписаны внего. Мы его составная часть. Нам известны все ходы ивыходы. Здесь все чарующе знакомо, нормально, надежно. Горы и овраги этого мира находятся там, где мы привыкли их видеть.

Чтобы вписаться в этот шаблон, нам пришлось отказаться от многого из того, что ранее представ лялось привлекательным. Но как только мы в него вписались, мы почувствовали себя в нем уютно, как в старых, разношенных башмаках.

Стереотипная картина мира может быть не пол ной, но это картина возможного мира, к кото рому мы приспособились. В этом мире люди и предметы занимают предназначенные им места и действуют ожидаемым образом

[Устойчивость мира стереотипов]

Поэтому неудивительно, что любое изменение сте реотипов воспринимается как атака на основы ми роздания. Это атака на основания нашего мира, и когда речь идет о серьезных вещах, то нам на са мом деле не так просто допустить, что существует какоето различие между нашим личным миром и миром вообще.

Если в данном мире уважаемые нами люди ока зываются негодяями, а презираемые нами люди – образчиками благородства, то такой мир действует на нервы.

Мы видим анархию там, где привычный для нас порядок не является единственным.

Если кроткие ивправду должны наследовать зем лю; если первые будут последними; если только те, кто без греха, могут бросить камень; если толь ко кесарю положено кесарево, – то основы са моуважения будут поколеблены утех, кто устро ил свою жизнь так, будто эти максимы неверны.

[Стереотипы защищают целостность личности]

Система (pattern) стереотипов не является ней тральной. Это не просто способ замены пышного разнообразия и беспорядочной реальности на упо рядоченное представление о ней. Не просто сокра щенный и упрощенный путь восприятия. Это не что большее.

Стереотипы служат гарантией нашего самоуваже ния; проецируют во внешний мир осознание наших ценностей; защищают наше положение в обществе инаши права. Следовательно, стереотипы наполне ны чувствами, которые с ними ассоциируются.

Они – бастион нашей традиции, и, укрывшись за стенами этого бастиона, мы можем чувствовать себя в безопасности.

2. [Динамика стереотипов]

[Ригидность стереотипов]

Стереотип начинает действовать еще до того, как включается разум. Это накладывает специфиче ский отпечаток на данные, которые воспринима ются нашими органами чувств еще до того, как эти данные достигают рассудка. Ничто так не сопро тивляется образованию или критике, как стерео тип. Он накладывает свой отпечаток на фактиче ские данные в момент их восприятия.

[Подкрепление опытом]

В определенной степени внешние стимулы, осо бенно сказанные или напечатанные, активизиру ют некоторую часть системы стереотипов, так что непосредственное впечатление и ранее сложив шееся мнение появляются в сознании одновремен но. Они перемешиваются, как это происходит, ко гда мы смотрим на желтое сквозь синие очки и ви дим зеленое. Если то, на что мы смотрим, совпада ет с тем, что мы ожидали увидеть, стереотип закрепляется еще сильнее.

Например, человек, который заранее полагает, что японцы хитры и коварны, и наталкивается на двух нечестных японцев, будет и впредь считать всех японцев обманщиками.

[Твердые и мягкие стереотипы]

Но допустим, опыт вступает в противоречие со сте реотипом. Тогда возможен двоякий исход.

Если индивид уже утратил определенную гиб кость или ему в силу какойто значительной заин тересованности крайне неудобно менять свои сте реотипы, он может проигнорировать это противо речие и счесть его исключением, подтверждающим правило, или подвергнуть сомнению свидетель ские показания, или найти какуюто ошибку, а за тем забыть об этом событии.

Но если он не утратил любопытства или способ ности думать, то новшество интегрируется в уже существующую картину мира и изменяет ее. Ино гда, если событие довольно необычное и если че ловек чувствует его несоответствие устоявшейся схеме, он может испытать такой шок, что потеря ет доверие ко всем принятым способам видения мира и решит, что вещь никогда не оказывается той, какой она обычно воспринимается.

Выписки из главы 8 “Слепые пятна и их значение”

1. [Тотальность мира стереотипов]

До сих пор речь в этой книге шла скорее о стерео типах, чем об идеалах, поскольку идеалом обычно мы называем то, что считаем истинным и прекрас ным. Идеал предполагает подражание, стремление к нему. Но наш репертуар фиксированных впечат лений гораздо шире. В нем содержатся представ ления об идеальном жулике, идеальном политике, идеальном урапатриоте, идеальном агитаторе, идеальном враге.

Наш стереотипный мир не является обязательно таким, каким бы нам хотелось. Это просто такой мир, какой мы ожидаем увидеть. Если события со ответствуют нашим ожиданиям, возникает чувст во узнавания, и мы ощущаем, что мы движемся вме сте с ним.

[Истоки и текучесть стереотипов]

Большинство из нас опирались бы в своей жизни на довольно бессистемный и изменяющийся на бор стереотипов, если бы сравнительно неболь шие группы людей в каждом поколении постоянно не занимались их организацией, стандартизацией и доведением их до уровня логических систем, из вестных под названием Законы Политической Эко номии, Принципы Политики и проч. Обычно, ко гда мы пишем о культуре, традиции и групповом сознании, мы думаем, что к этим системам прило

Стереотипы служат гарантией нашего самоува жения; проецируют во внешний мир осознание наших ценностей; защищают наше положение в обществе и наши права. Следовательно, сте реотипы наполнены чувствами, которые с ними ассоциируются

жили руку гении. Разумеется, необходимо посто янно изучать и критиковать эти идеализированные представления, и нет смысла это оспаривать. Од нако историк, политик и общественный деятель не могут на этом останавливаться.

Ведь то, что реально циркулирует в ходе исто рии, – это не системное представление в том виде, в котором его сформулировал гений, а изменяю щиеся имитации, реплики, подделки, аналогии и искажения этих представлений в сознании от дельных людей.

Так, марксизм – это не обязательно то, что на писал Маркс в “Капитале”, а то, во что верят многочисленные воюющие между собой сек ты, члены каждой из которых считают себя единственно верными его последователями. Из Нового Завета нельзя вывести историю хри стианства, а из Конституции США – политиче скую историю страны.

Следует анализировать то, как понимается “Ка питал”, как проповедуется Новый Завет и как трактуются проповеди, как интерпретируется и исполняется Конституция.

[Повседневные стереотипы]

Поскольку существует взаимовлияние между стан дартным вариантом интерпретации и вариантом, принятым в настоящее время, то именно принятые и циркулирующие в настоящее время интерпрета ции влияют на поведение людей.

К сожалению, гораздо сложнее исследовать эту, реальную, культуру, чем систематизировать и комментировать сочинения гения. Культура су ществует в обществе людей, которые слишком за няты, чтобы предаваться таким непривычным за нятиям, как формулирование своих собственных идей. Они записывают их лишь в редких случаях, и исследователь обычно не может оценить, на сколько данные, полученные путем изучения по добных записей, типичны.

Вероятно, лучшее, что мы можем в такой ситуа ции сделать, – это последовать совету лорда Брай са. Он пишет, что нужно “пройти сквозь всякого рода категории и жизненные условия людей”, для того чтобы выявить в каждом жилом квартале че ловека, свободного от предрассудков и имеющего свое мнение.

[Возникновение стереотипного представления о прогрессе]

Но чтобы иметь такой глобальный успех, идея должна чемуто соответствовать, пусть и неточно.

Профессор Бери показывает это на примере идеи прогресса. Он пишет, что долгое время она оставалась игрушкой абстрактного мышления. “Новой идее абстрактного характера, – пишет он, – нелегко проникнуть в сознание общества и воздей ствовать на его формирование изнутри. Это проис ходит только тогда, когда она обретает конкретное внешнее воплощение или принимается под влия нием какихто поразительных фактов. В случае с понятием прогресса обе эти предпосылки воз никли (в Англии) в период 1820–1850 годов”.

Фактический материал, который способствовал принятию этой идеи, был обеспечен технической революцией. “Люди, родившиеся в начале века, еще не достигнув тридцатилетнего возраста, стали сви детелями быстрого распространения пароходов, открытия первой железной дороги, освещения го родов и домов с помощью газа”. В сознании обыва теля подобные чудеса сформировали веру в воз можность совершенствования человеческого рода.

2. [Видимая и невидимая стороны стереотипа “прогресс”]

[Американская версия стереотипа “прогресс”]

Стереотип, представленный словами “прогресс” и “совершенствование”, возник главным образом благодаря изобретениям в области техники. Тех ническим, по сути дела, он остается и по сей день.

В Америке свидетельства технического прогрес са произвели столь глубокое впечатление, что это повлияло на весь моральный код. Американец пе реживет практически любое оскорбление, кроме обвинения в том, что он не прогрессивен. Будь он коренным жителем или иммигрантом, недавно пе реселившимся в страну, его больше всего поража ет невероятное материальное развитие американ ской цивилизации. Это развитие конституирует фундаментальный стереотип, сквозь который он видит этот мир. Небольшая деревня становится крупным городом; скромное здание – небоскре бом; медленное становится быстрым; маленькое – огромным; бедное – богатым; немногое – многим. Что бы это ни было, оно приумножается.

Те, кто в журналах, посвященных религии успеха, предстают Творцами Америки, смотрят на мир именно так, когда проповедуют эволюцию, про гресс, процветание, конструктивность, американ ский подход. Над этим легко смеяться, но на самом деле они используют великую модель (pattern) че ловеческой целеустремленности. Вопервых, она принимает безличный критерий, вовторых – зем ной, и, наконец, она приучает человека мыслить количественно. Заложенный в ней идеал смешива ет мастерство и размер, счастье и скорость, челове ческую природу и хитроумные приспособления. Вместе с тем в этой модели задействованы те же мотивы, которые всегда приводили и будут приво дить в действие любой моральный код: стремление к самому большому, самому быстрому, самому вы сокому, а если вы – производитель наручных часов или микроскопов, то к самому маленькому. Любовь ко всему, что заслуживает превосходной степени, ко всему “бесподобному” – это, по существу, благо родная страсть.

Американская версия прогресса, конечно, вписа ла огромное разнообразие фактов в картину дости жений в области экономики и человеческой при роды. Она обратила огромный запас задиристости, стяжательства и жажды власти в продуктивную ра боту. И, по крайней мере, вплоть до недавнего вре мени, она не приводила к серьезной фрустрации жаждущей действий натуры представителей актив ной части общества (community). Они создали циви лизацию, обеспечивающую ее создателей тем, что их в полной мере удовлетворяет в труде, спарива нии ииграх. Победы над горами, прериями, расстоя ниями, конкурентная борьба людей даже заменили ту часть религиозного чувства, что связана с ощу щением причастности кцелям мироздания. Эта мо дель оказалась столь успешной в последовательном ряду идеалов, практики ирезультатов, что любой вы зов ей расценивается как антиамериканизм.

[Ослепляющее воздействие стереотипа “прогресс”]

И все же эта модель являет собой только частич ный, неполный способ представления мира. При вычка думать о прогрессе как о развитии означала, что многие аспекты окружающей действительно сти просто игнорировались.

Имея перед глазами стереотип прогресса, амери канцы в своей массе видели очень мало из того, что не согласовывалось с представлением о прогрессе.

Они наблюдали рост городов, но забывали о рас пространении трущоб; они приветствовали дан ные переписи, но отказывались замечать проблему перенаселенности; они с гордостью демонстриро вали признаки развития, но не замечали, что отры ваются от корней, как не замечали и проблемы не ассимилированности иммигрантов.

Они бешено развивали промышленность, забыв об ущербе, наносимом природным ресурсам; они основали гигантские корпорации, не согласовав вопросов производственных отношений.

Американцы создали одно из самых мощных го сударств на Земле, не подготовив свои социальные институты или менталитет к необходимости по кончить со своей изоляцией.

3. [В каждом стереотипе есть слепое пятно]

[Куда незримо ведут стереотипы]

Каждая система стереотипов заключает в себе идею, согласно которой в определенный момент можно прекратить прилагать усилия – и все слу чится само собой так, как вы этого хотели.

Стереотип прогресса, достаточно мощный, чтобы инициировать свершение дел, практи чески полностью гасит стремление решать, ка кие дела должны быть сделаны и почему долж ны быть сделаны именно они. Laissezfaire (франц. – “невмешательство”) – благословенное освобождение от тупой бюрократии – предполагает, что люди будут са ми собой, в результате спонтанного озарения, двигаться к предначертанной гармонии. Коллективизм – противоядие от бессердечно го эгоизма – в марксистском сознании пред полагает экономический детерминизм, неиз бежным результатом которого должно явить

Иначе говоря, слепые пятна не позволяют увидеть отвлекающие от магистрального пути образы. Об разы, которые порождают соответствующие эмо ции и могут привести к сомнениям и слабоволию. Следовательно, стереотип не только экономит время и служит защитой нашего положения в об

…стереотип не только экономит время и слу жит защитой нашего положения в обществе, но и может защищать нас от всей той путаницы, которая возникает при попытке посмотреть на мир как на нечто устойчивое и целостное

ществе, но и может защищать нас от всей той пута ницы, которая возникает при попытке посмотреть на мир как на нечто устойчивое и целостное.

Выписки из главы 9 “Коды и их противники”

1. [Схематизация на основе стереотипов]

[Мы видим то, что ожидаем увидеть]

Любой, кому приходилось стоять на перроне в ожидании друга, может вспомнить, сколько раз он ошибался, принимая за него совсем других лю дей. Форма шляпы или характерная походка вос крешали в памяти черты знакомого человека. Во сне вы можете принять тихое треньканье за звон колокола, а услышанный издалека стук молотка – за раскаты грома.

Это происходит потому, что совокупность обра зов в нашем воображении отзывается на стимул, по хожий, пусть и смутно, на один из аспектов этих об разов. При галлюцинациях эта совокупность может заполнять все сознание человека. А может быть и так, что она лишь чутьчуть вклинивается в вос приятие, хотя я склонен считать, что случаи такого чрезвычайно утонченного восприятия крайне ред ки, как, например, ощущения, которые мы испыты ваем, когда упорно смотрим на знакомое слово или предмет и он постепенно перестает казаться зна комым. Разумеется, в большинстве случаев способ нашего восприятия вещей – это сочетание того, что перед нами, и того, что мы ожидаем увидеть.

Астроном видит небо иначе, чем влюбленная парочка. Страничка сочинения Канта у канти анца вызывает мысли, отличные от тех, кото рые она вызывает у сторонника радикального эмпиризма. Таитянская красавица кажется бо лее привлекательной своему таитянскому по клоннику, нежели читателю журнала “Нэшнл Джиогрэфик”.

[Эксперт и невежда видят разное]

Компетентность в любой области означает на са мом деле увеличение числа аспектов, которые че ловек способен увидеть, а также привычку не при нимать ожидаемое за действительное. Если для не вежды все вокруг одинаково, а жизнь – просто че реда похожих друг на друга событий, то для специалиста все вокруг глубоко индивидуально. Водитель, гурман, знаток искусства, член пре зидентского кабинета или жена профессора видят, соответственно, такие различия между автомобилями, винами, старыми мастерами, республиканцами или сотрудниками факуль тета, которых не замечают непосвященные в эти проблемы люди.

Люди оказываются экспертами лишь в немногих областях.

Даже среди опытных солдат, как мы узнали во время войны, существует специализация, и опытный кавалерист не всегда выглядит ге роем в окопной войне или в операциях с уча стием танковых войск.

На самом деле иногда случается, что ограниченная компетентность в некоей ограниченной области приводит кгипертрофии привычки втискивать вуз кие рамки стереотипа то, что внего может быть втис нуто, и отбрасывать то, что в него не помещается.

[Стереотип “прогресс” как схема]

Когда мы распознаем нечто как знакомое, то при недостатке внимания мы часто его представляем себе с помощью образов, уже имеющихся в нашем сознании.

Так, американское представление опрогрессе иус пехе заключает в себе некую картину человеческой природы иобщества. Именно определенная челове ческая природа ивполне конкретный тип общества логически ведут ктому типу прогресса, который счи тается идеальным. Изатем, когда мы стремимся опи сать действительно успешных людей и произошед шие события, мы приписываем им качества, зало женные в соответствующих стереотипах.

Эти качества простодушно возвели в стандарт экономисты прежних времен. Они ставили перед собой задачу описать социальную систему, в рам ках которой они существовали, однако обнаружи ли, что система эта слишком сложна, чтобы уклады ваться в словесное описание. Таким образом, они построили то, что искренне считали упрощенной схемой. Однако как по своему принципу, так и по точности отражения эта схема недалеко ушла от детского рисунка коровы в форме прямоуголь ника с головой и ногами.

Эта схема включала в себя капиталиста, упорным трудом наживающего капитал; предпринимателя, который в ответ на социальную потребность от крыл фабрику; совокупность рабочих, нанятых по свободному контракту; помещика и группу по требителей, покупающих на самом дешевом рын ке готовые к употреблению товары, которые, если исходить из понятия соотношения между затрата ми и удовольствием, доставляли им максимальное удовольствие.

Модель оказалась работающей. Люди, преду смотренные моделью, жили в мире, предусмот ренном ею, и всегда гармоничнейшим образом сотрудничали друг с другом в книгах, где эта мо дель описывалась.

Эта чистая фикция, с течением времени украшав шаяся и видоизменявшаяся, использовалась эконо мистами для упрощения мышления. Ее распростра няли и популяризировали, пока для большой час ти населения она не возобладала в качестве злобо дневного экономического мифа.

Эта фикция обеспечивала стандартное представ ление о капиталисте, предпринимателе, рабочем и потребителе в обществе, которое было в большей степени способно к достижению успеха, нежели к его объяснению. Возводившиеся здания и расту щие банковские счета доказывали: стереотип того, как все это делалось, верен. А наиболее преуспе вающие убеждались, что они как раз и были людь ми надлежащего сорта. Неудивительно, что зака дычным друзьям преуспевающих людей при чте нии их официальных биографий и некрологов приходится подавлять в себе сомнения в том, что речь действительно идет о тех самых людях.

2. [Столкновения стереотипов]

[Разница между преуспевшими и проигравшими]

Понятно, что для тех, кто не преуспел, и тех, кто оказался в положении жертвы, официальная кар тина была неузнаваема.

Тогда как те, кто олицетворял собой прогресс, не задумывались, как они добились своих резуль татов – двигаясь путем, начертанным экономи стами, или какимто другим столь же достойным путем, – непреуспевшие очень даже задумыва лись. “Никто, – пишет Уильям Джемс, – не пуска ется в обобщения, которые выходят за пределы его знания деталей”.

Промышленные магнаты видели в огромных концернах памятники (своему) успеху, а их по терпевшие поражение соперники – памятники (своим) неудачам. Таким образом, капиталисты, живописуя выгоду и преимущества большого бизнеса, просили, чтобы их не трогали как силу, способствующую процветанию общества и раз витию торговли.

Проигравшие же твердили о потерях и жестоко стях, приносимых концернами, и громко взывали к департаменту юстиции, чтобы тот вызволил биз нес из рук конспираторов.

[У каждого стереотипа своя правда]

Одну и ту же ситуацию первые видели как прогресс, развитие хозяйства и чудесные свершения, а вторые – как реакцию, расточительность и огра ничение торговли. Публиковались тома статисти ческих данных, анекдоты о настоящей правде и о подноготной, о большей и более глубокой прав де, подтверждая обе точки зрения.

Ведь когда система стереотипов является жест кой, мы обращаем внимание на те факты, которые поддерживают ее, и не замечаем фактов, которые

Когда система стереотипов является жесткой, мы обращаем внимание на те факты, кото рые поддерживают ее, и не замечаем факты, которые ей противоречат. Именно поэтому, вероятно, добрые люди видят в мире так мно го проявлений добра, а злые – зла

ей противоречат. Именно поэтому, вероятно, доб рые люди видят в мире так много проявлений доб ра, а злые – зла. Мы не видим того, что наш глаз не привык принимать во внимание. Иногда сознатель но, а чаще неосознанно нас впечатляют только те факты, которые согласуются с нашей философией.

3. [Оценивание на основе стереотипов]

[Стереотип генерирует эмоции]

Наша философия заключает в себе ряд более или менее систематизированных образов, которые слу жат для описания невидимого мира. Причем эти образы служат не только для его описания, но и для суждения о нем. Следовательно, стереотипы нагру жены предпочтениями, приязнью или неприязнью, ассоциируются со страхами, желаниями, влечения ми, гордостью, надеждой. Объект, который активи зирует стереотип, оценивается в связи с соответ ствующими эмоциями.

[Стереотип как предрассудок]

За исключением тех ситуаций, когда мы сознатель но отметаем в сторону предрассудки, мы не начи наем с того, что изучаем человека, а потом оцени ваем его как плохого. Мы сразу же видим злодея. Точно так же как видим свежее росистое утро, за стенчивую девушку, благообразного священника, лишенного чувства юмора англичанина, опасного коммуниста, небрежно одетого художника, лени вого индуса, хитрого восточного человека, мечта тельного славянина, непостоянного ирландца, жад ного еврея, стопроцентного американца.

В повседневном мире именно предшествующее получению соответствующих данных суждение со держит в себе вывод, который эти данные чаще все го и подтверждают. Ни справедливость, ни проще ние, ни истина не входят в это суждение, ибо оно предшествует получению фактических данных.

Тем не менее народ, лишенный предрассудков, с абсолютно нейтральным мировоззрением на столько немыслим в любой достойной внимания цивилизации, что никакая образовательная систе ма не может быть основана на этом идеале.

[Моральные коды как стереотипные правила оценивания]

А. О С Л О Н

У О Л Т Е Р Л И П П М А Н О С Т Е Р Е О Т И П А Х

Предрассудок может быть выявлен, учтен и дора ботан. Но так как срок жизни человека ограничен, тот должен за отпущенное ему время получить все сведения, необходимые для освоения обширной цивилизации, поэтому ему не обойтись без пред рассудков. Качество его мышления и деятельности будет зависеть от того, являются ли эти предрас судки доброжелательными по отношению к дру гим людям и идеям, возбуждают ли они скорее лю бовь по отношению к тому, что явно воспринима ется как благо, или ненависть по отношению к то му, что не входит в их представление о благе.

Представления о нравственности, о хорошем вкусе, о том, “как положено”, сначала стандартизи руют, а потом выделяют некоторые основные пред рассудки. Приспособившись к своему коду, мы на чинаем приспосабливать к нему воспринимаемые нами факты. На рациональном уровне мы понима ем: факты нейтральны по отношению к нашему представлению о том, что хорошо, а что плохо. На самом же деле наш канон существенно опреде ляет, что и как мы воспринимаем.

Моральный код – это схема поведения, прило женная к целому ряду типичных ситуаций. Вести себя в соответствии с правилами кода – значит слу жить той цели, которой служит этот код.

Это может быть Божья или королевская воля, спа сение данного индивида в прекрасном, надежном, трехмерном рае, успех в земных делах или служе ние человечеству. В любом случае творцы кода в процессе его создания ориентируются на некие типические ситуации, а затем посредством опре деленной формы суждения или интуитивной оцен ки выводят тот тип поведения, который приводит к начертанной ими цели. Правила применяются там, где они приложимы.

[Правила применения моральных кодов и их толкователи]

Но как человек в повседневной жизни может уз нать, совпадают ли его логические категории с те ми, что имел в виду законодатель? Ему сказано: уби вать нельзя. Но если нападают на его детей, может ли он убить, чтобы предотвратить убийство? Десять заповедей об этом умалчивают.

Поэтому вокруг каждого кода кружится целая толпа толкователей, которые выводят правила для конкретных ситуаций. Предположим, дипломиро ванные юристы постановили, что человек может убивать в целях самообороны. Однако это не ре шает проблем обычного человека. Как он может знать, что правильно понял принцип самообороны и в данном конкретном случае верно понял ситуа цию, что не обманулся, – на него действительно на падают, и при этом он обороняется, а не наоборот? А вдруг он сам спровоцировал нападение? Что же в таком случае можно считать провокацией?

[Моральные коды как стереотипные интерпретации]

В современном мире гораздо более серьезным, чем моральные различия в кодах, является различие в понимании фактов, к которым данный код при ложим. Религиозные, нравственные и политиче ские формулы не так далеки друг от друга, как дале ки друг от друга факты, принимаемые на веру при верженцами кодов. В таком случае, вместо того что бы сравнивать идеалы, полезно пересмотреть ин терпретацию фактов.

Так, правило, согласно которому следует посту пать с другими так, как вы хотели бы, чтобы они поступали с вами, покоится на убеждении в еди нообразии человеческой природы. Утвержде ние Бернарда Шоу, что вы не должны поступать с другими так, как вы хотели бы, чтобы они по ступали с вами, поскольку у них могут быть дру гие вкусы, основывается на убеждении в том, что человеческая природа не единообразна. Максима “конкуренция – душа торговли” со стоит из целого фолианта предположений от носительно мотивов экономического поведе ния, производственных отношений и функ ционирования конкретной системы торговли. Утверждение, что у Америки никогда не будет торгового флота, который не находился бы в частной собственности, исходит из обосно ванной связи между определенным типом по лучения доходов и мотивами деятельности. Когда большевистский пропагандист, оправ дывая диктатуру, шпионаж и террор, выдвига ет тезис о том, что всякое государство – это ап парат подавления, это историческое суждение, истинность которого отнюдь не очевидна для человека, не придерживающегося коммуни стических взглядов.

[Догматичность vs критичность – по отношению к моральным кодам]

Ядро любого морального кода состоит из картины человеческой природы, карты Вселенной и версии исторического процесса. К определенным обра зом понятой природе человека, к определенным образом представляемой Вселенной и к опреде ленным образом реконструированной истории и прилагаются правила кода. А поскольку факты личной биографии, окружающего мира и памяти у разных людей существенно различаются, по стольку применение кода наталкивается на значи тельные сложности.

В каждом моральном коде так или иначе должны быть осмыслены психология человека, окружаю щий его материальный мир и традиция. Но если в кодах, находящихся под влиянием науки, это ос мысление полагается гипотетическим, то в кодах, восходящих к прошлому или возникающих из глу бин человеческого сознания, это осмысление вос принимается не как гипотеза, требующая доказа тельства или опровержения, а как фикция, прини маемая без всяких колебаний.

В одном случае человек относится к своим убеж дениям со скромностью, так как ему известны их предварительный характер и неполнота, в другом – проявляет догматизм, так как его убеждения – миф, отличающийся законченностью и полнотой. Мо ралист, приверженный науке, убежден, что, пускай он и не знает всего, он знает хотя бы чтото.

[Моральные коды создают мифы]

Догматик, опирающийся на миф, считает, что он приобщился к дару всеведения, пусть у него и от сутствуют критерии различения истины и ошиб ки. Ведь отличительной особенностью мифа явля ется то, что истина и ошибка, факт и выдумка, сооб щение о реальных событиях и фантазии лежат в одной плоскости правдоподобия.

Таким образом, миф необязательно ложен. Он может оказаться абсолютно правдивым. Он может быть отчасти правдивым. Если он влиял на челове ческое поведение в течение длительного времени, он наверняка содержит много важных и глубоких истин. Однако в мифе никогда не заложена крити ческая способность отделять то, что в нем правиль но, от того, и что в нем ошибочно. Эта способность проистекает только из осознания того, что ника кое человеческое мнение, что бы ни думали о его происхождении, не может быть неприкосновенно для проверки фактическими данными, что каждое мнение – это всего лишь чьето мнение.

А если вы спросите, почему проверка с помощью фактов предпочтительнее любой другой, то вы не получите ответа, если не согласитесь проверить ее саму с ее же помощью.

4. [Действия и суждения на базе стереотипов]

[Моральные коды как стереотипы “правильного” поведения]

Утверждение, что моральные коды предполагают определенное видение фактов, на мой взгляд, мо жет быть убедительнейшим образом доказано.

Под моральными кодами я понимаю правила са мого разного рода: личные, семейные, экономи ческие, профессиональные, правовые, патриоти ческие, международные. В центре каждого такого кода находится система (pattern) стереотипных представлений о психологии, социологии и исто рии. Представления о человеческой природе, со циальных институтах или традициях редко быва ют общими для всех этих кодов.

Сравним, к примеру, экономический и патрио тический коды. Итак, идет война, которая, как считается, одинаково влияет на всех. Предста вим себе двух людей, объединенных общим де лом. Один вербуется в солдаты, а другой полу чает контракт на армейские поставки. Солдат жертвует всем, возможно даже своей жизнью. Ему платят доллар в день, и никто не говорит, никто не верит, что он будет лучше воевать, ес ли его стимулировать экономически. Этот мо тив человеческой деятельности он начисто ут рачивает. Поставщик жертвует очень немно гим, ему оплачивают накладные расходы, а так же дают определенную сумму за труды, и очень немногие говорят или думают, что он занялся бы поставкой военного снаряжения, если бы у него не было экономического стимула. Это было бы по отношению к нему нечестно. На этом примере я хочу показать, что приня тый патриотический код предполагает одно представление о человеческой природе, а ком мерческий код – другое.

И коды, вероятно, основаны на правильных ожи даниях, поскольку человек, приняв определенный код, часто проявляет именно такую человеческую природу, какой от него требует данный код.

Я утверждаю, что система (pattern) стереотипов, находящаяся в центре наших кодов, определяет, какую именно группу фактов и в каком ракурсе мы увидим

[Относительность суждений о человеческой природе]

Именно поэтому так опасно делать обобщения от носительно человеческой природы.

А. О С Л О Н

У О Л Т Е Р Л И П П М А Н О С Т Е Р Е О Т И П А Х

Любящий отец может быть угрюмым началь ником, честным муниципальным служащим у себя на родине и в то же время – агрессивным урапатриотом за пределами своей страны. Его семейная жизнь, его карьера, его взгляды в сфе ре внешней и внутренней политики основыва ются на совершенно различных версиях того, что представляют собой окружающие и как следует себя вести. Эти версии различаются по тому, что связаны с разными кодами, уживаю щимися в сознании одного человека. Коды двух представителей одного социально го слоя схожи между собой.

Но если речь идет о разных социальных слоях, разных нациях, разных расах, то их коды до вольно сильно различаются. Причем они мо гут не совпадать до такой степени, что между ними практически может не быть ничего об щего. Именно поэтому люди, исповедующие одни и те же религиозные взгляды, могут вое вать друг с другом. Элемент их веры, опреде ляющий их поведение, и является тем видени ем фактов, из которого они исходят.

[На основе моральных кодов формируются мнения]

Здесь коды оказывают свое незаметное, но всепро никающее воздействие на процесс формирования общественного мнения. Согласно традиционным теориям, общественное мнение – это моральное суждение по поводу группы фактов*.

Развиваемая мною теория состоит в том, что при современном состоянии образования обществен ное мнение является прежде всего морализирован ной и кодифицированной версией фактов. Я утвер ждаю, что система (pattern) стереотипов, находя щаяся в центре наших кодов, определяет, какую именно группу фактов ивкаком ракурсе мы увидим. Поэтому, несмотря на наилучшие намерения, политика газеты в отражении новостей попа дает под влияние политики редакции. Именно поэтому капиталист видит один набор фактов и аспектов человеческой природы, а его оппонентсоциалист – набор других фактов и аспектов природы человека. Именно поэто му каждый из них считает, что другой заблуж дается или лишился рассудка, тогда как реаль ное различие между ними – это различие вос приятия. Оно диктуется различиями между ка питалистической и социалистической системами стереотипов.

* О понятии “общественное мнение” и его отличии от “Общественного Мнения” см. выше, в Предварительных заме чаниях.

“В Америке нет классов”, – пишет один амери канский редактор. “История всех обществ, су

ществовавших до сих пор, есть история классо вой борьбы”, – говорится в Манифесте Комму нистической партии. Если в вашем сознании заложена система цитировавшегося выше ре дактора, то вы хорошо разглядите факты, ко торые ее подтверждают, и с трудом – те факты, которые ей противоречат. Если вы следуете коммунистической системе стереотипов, то вы не просто будете обращать внимание на дру гие вещи, но, даже если вы и упомянутый ре дактор смотрите на одни и те же вещи, вы буде те видеть их в совершенно разном свете.

5. [Взаимоотношения на базе стереотипов]

[Осознание стереотипов как условие взаимопонимания]

А поскольку моя система нравственности поко ится на принятой мной версии событий, – зна чит, тот, кто отрицает либо мои моральные суж дения, либо мою версию событий, является, с мо ей точки зрения, чужим, опасным и ошибочно мыслящим человеком. Как я могу объяснить его позицию?

Оппонента, как бы он от нас ни отличался, всегда нужно както понимать, и мы в самую последнюю очередь объясняем его отличие тем, что он видит другие факты. Этого объяснения мы избегаем, так как оно подрывает сами основания нашей уверен ности в том, будто мы смотрим на жизнь ясным взглядом и видим ее во всей ее целостности.

Только если мы привыкли признавать, что наше мнение является частичным опытом, который мы рассматриваем сквозь свои же стереотипы, – тогда мы можем быть толерантными по отношению к на шему оппоненту.

Если у нас нет такой привычки, то мы верим в аб солютность нашего восприятия и потому – в веро ломство любого, кто думает иначе. Хотя люди го товы допустить, что существуют две стороны “во проса”, они не верят, что существуют две стороны того, что они считают “фактом”. И они не верят в это до тех пор, пока в результате длительного обу чения критическому подходу не придут к полному осознанию того, насколько вторично и субъектив но их понимание социальных сведений.

[Различия в стереотипах как источник недоверия]

Таким образом, там, где каждая из двух групп видит свой аспект события и стремится к собственным объяснениям увиденного, они практически не мо гут доверять друг другу. Если система стереотипов соответствует их опыту в ключевых моментах, они уже не смотрят на нее как на интерпретацию – они смотрят на нее как на “реальность”. Она может не

Оппонента, как бы он от нас ни отличался, всегда нужно както понимать, и мы в самую послед нюю очередь объясняем его отличие тем, что он видит другие факты

походить на реальность, за исключением того, что ее кульминацией является вывод, гармонирующий с реальным опытом.

Своих оппонентов мы превращаем в негодяев и заговорщиков.

Если происходит резкий скачок цен, то тут на лицо заговор спекулянтов; если газеты врут, то это происки капиталистов; если богатые слиш ком богаты, значит, они наворовали; если мы проигрываем выборы, значит, избиратели про дажны; если государственный деятель совер шает не одобряемый вами поступок, то он ли бо подкуплен, либо попал под влияние какого то нехорошего субъекта.

Если рабочие бунтуют, они подверглись под рывной агитации; а если это происходит сра зу во многих местах, то ктото явно планирует заговор.

Если производится недостаточное число аэро планов, то это результат происков шпионов; ес ли происходят беспорядки в Ирландии – это подкуп немцев или большевиков.

А если человек проявляет полную твердоло бость и видит кругом только злоумышленни ков, то все забастовки, жесткий план разви тия экономики, беспорядки в Ирландии, Мек сике или в мусульманских странах, рестав рацию короля Константина, Лигу Наций, движение за сокращение вооружения, филь мы, демонстрируемые по воскресеньям, короткие юбки, нарушение сухого закона и борьбу негров за гражданские права он со чтет частными проявлениями грандиозного заговора, организованного Москвой, Римом, масонами, японцами или сионскими муд рецами.

⇐ Предыдущая 1 2 34