Джей Белл 11 страница

Дверь снова открылась, его сердце подскочило. Приехали его родители. На этот раз офицер остался в комнате, когда дверь снова закрылась. Миссис Таунсон встала, протягивая руку его родителям. Мир был заключён. Наверняка теперь всё прояснится. Его мама и папа всё исправят.

– Простите, – сказала Лейша миссис Таунсон. – Боюсь, это моя вина. Я купила Келли шампанское, но это никогда не должно было выходить за пределы дома.

Миссис Таунсон понимающе кивнула.

– Насколько я поняла, Уильям не особо отговаривал его от этого и не отказался от бокала.

Келли ссутулился на своём стуле, принимая поражение. Он надеялся, что его мать защитит своё право позволить сыну выпить, но сжатые губы и качание головой сказало ему всё, что нужно было знать. Он ошеломлённо наблюдал, как они все сели, и офицер говорил о датах суда и возможных последствиях. Миссис Таунсон не ушла далеко от истины. Келли мог потерять свои водительские права. Возможны были различные ужасные вещи, но по большей части он от них отключился. Вместо этого он продолжал думать о том, где должен быть. Уже становилось поздно. Они бы уже приехали домой. Келли включил бы какую-нибудь лёгкую музыку, зажёг свечи и отдал бы Уильяму всего себя. Может, несколько раз, прежде чем закончилась бы ночь.

Он посмотрел на своего парня, который слушал офицера и вежливо кивал, будто тоже был взрослым. На одно краткое мгновение Келли захотелось, чтобы он отбросил в сторону ангельский нимб и выглядел недовольным или закатил бы глаза, или был каким угодно, но не идеальным. Но, конечно, Келли не был уверен, что тогда любил бы его. Тем не менее, немного сочувствия успокоило бы. Подростки пили. Всегда будут пить. Он планировал делать это ответственно, но это ни за что не считалось. Вместо этого они все теряли время. Это вмешательство ничего не изменит. Если что, Келли как никогда хотелось напиться.

– Спасибо вам, – сказал его отец, вставая и протягивая руку офицеру.

По крайней мере, это сигнализировало об окончании. Их проводили на выход. Оказавшись на парковке, Келли смог только обменяться тихим прощанием с Уильямом, прежде чем они разошлись в разные стороны. Он тащился следом за своими родителями, ненавидя мир в целом, когда услышал шаги бегущего по парковке человека.

Уильям. Его мать стояла вдали и не казалась довольной, но это было не важно. Келли бросил взгляд на свою маму, которая неохотно кивнула. Келли побежал, встречая Уильяма между двумя машинами. Когда они оказались друг перед другом, его злость растаяла. Вместо этого ему хотелось плакать.

– Я хотел, чтобы вечер был особенным, – сказал он.

– Я знаю, – ответил Уильям. Затем он шагнул вперёд, обвил Келли руками и поцеловал его. – Счастливой годовщины.

– Да уж, – произнёс Келли. – Это были великолепные шесть месяцев. Шесть с половиной, – быстро добавил он.

Уильям выглядел рассерженным.

– Они были памятными, мягко говоря. Послушай, у меня, наверное, будут большие проблемы, так что…

Келли сгримасничал.

– Да, я знаю. Мы всё равно увидимся в школе, верно?

– Верно. Это у нас отобрать не могут. Если бы только у Ромео и Джульетты был общий обеденный перерыв, всей трагедии удалось бы избежать, – Уильям колебался. – И всё же, не делай ничего сумасшедшего и не появляйся в моём доме посреди ночи, ладно? Нам стоит вести себя поспокойнее.

Келли пожал плечами, не желая соглашаться.

– Напиши мне, ладно?

Уильям кивнул. Слегка улыбнувшись, он развернулся, чтобы уйти. Наблюдая за ним, Келли не мог не подумать снова об альтернативной реальности, где в комнате, освещённой танцующим пламенем, они были бы в тёплых объятиях друг друга.

***

В следующий раз они увиделись в суде. Миссис Таунсон отпросила Уильяма из школы в понедельник, чтобы они могли пообщаться с адвокатом. Келли это казалось немного чересчур. Опять же, может быть, его мать сделала бы то же самое, если бы сама не была адвокатом. Она занималась банкротством, а не подростковой преступностью, но от этого ей было комфортнее в том плане, как пройдёт их свидание в суде.

Келли начнёт с извинений, которые в последнее время много практиковал. По настоянию своей матери, он уже извинился перед ней за нарушение доверие, перед братом за плохой пример для подражания и даже перед миссис Таунсон, в письменной записке. Келли сказал, что мог бы сделать это лично, но его мама просто покачала головой и протянула ему ручку и бумагу.

Он ожидал увидеть Уильяма на следующий день, но, когда во вторник прошёл третий урок, место Уильяма было пустым. В тот день Келли пропустил ланч, не желая есть в одиночестве. Затем его мама заехала за ним днём, как отвозила его и утром, так как ему теперь запрещалось пользоваться машиной. Всё было частью плана. Келли должен был проинформировать судью, что потерял своё разрешение водить, и она надеялась, что это предотвратит лишение его прав. Келли казалось, что вместо этого они могли просто притвориться, но она была тверда. Никакой машины.

Дома он переоделся в костюм, прежде чем его увезли в суд. Чтобы поднять себе настроение, Келли притворился, что едет туда, чтобы жениться; фантазия усилилась, когда он увидел Уильяма в рубашке и с галстуком. Но никаких свадебных колокольчиков не было. Только угрюмые родители, наблюдающие зоркими глазами. Келли и Уильям подошли друг к другу с опаской, возможно, боясь, что если проявят какой-либо энтузиазм, этот совместный момент у них тоже отберут.

– Я не хочу целоваться, – еле слышно пробормотал Уильям. – Не перед ними.

– Оставим это до тех пор, пока не окажемся перед судьёй, – пошутил Келли.

Уильям не засмеялся.

– Мне нужно, чтобы всё прошло хорошо, ладно? Я не хочу, чтобы это повлияло на мои шансы попасть в Береговую охрану.

Келли устоял перед желанием закатить глаза.

– Я буду хорошо себя вести. Знаешь, иногда людей принуждают присоединиться к армии вместо того, чтобы отправлять их в тюрьму. Может, я просто увеличил твои шансы. Наверное, сегодня тебя вышлют на корабле.

Этим он заработал улыбку. Сам суд был не таким фантастическим. Судья, казалось, больше скучал, чем что-либо ещё. Келли произнёс свою речь, в которой выразил сожаление и описал всё, что потерял из-за своей ошибки во взглядах. Слова Уильяма были более эмоциональными, сосредоточенными на том, что он подвёл свою мать. Они не казались отрепетированными, означая, что, наверное, были искренними. В конце всего этого их приговорили к тридцати часам общественных работ и поставили на детскую версию учёта. В основном, им нельзя было попадать в неприятности следующие шесть месяцев, и на этом всё.

Келли думал, что худшее позади, но его родители казались такими же недовольными, как и раньше.

– Думаешь, мы рады видеть тебя в суде? – спросила его мать. – Лучше бы это был последний раз!

– А как же гражданская обязанность быть присяжным? – спросил он.

Она ответила ему подзатыльником. Ему казалось, что они все должны пойти и отпраздновать, но конечно, расклад был не такой. Когда его родители пошли поговорить с миссис Таунсон, он задержался позади, чтобы переговорить наедине с Уильямом, который тоже не казался успокоенным лёгким приговором.

– Могло быть и хуже, – сказал Келли.

– Говори за себя. Я под домашним арестом на месяц.

Келли сочувственно поморщился.

– Две недели. Если только моя мама не услышит, на сколько закрыли тебя. Тогда, наверное, она повысит мой приговор.

Уильям взглянул на их родителей.

– Мне пора идти. Полагаю, мы увидимся только в школе.

– Не правда, – сказал Келли. – Нам предстоят тридцать часов свиданий. Просто они будут проведены на службе обществу.

Глава 9

Келли перескакивал с одной ноги на другую перед дверью, желая оставаться в движении, хоть и добрался до пункта своего назначения. Дневное солнце приятно грело спину, лёгкий ветерок охлаждал пот на его коже. Когда дверь открылась, Келли задержал дыхание, пока не стал уверен, кто это.

– Ты не должен быть здесь, – сказал Уильям, опускаясь взглядом вниз по телу Келли.

– Твоя мама ещё на работе, верно?

– Да. Она психанёт, если найдёт тебя здесь.

Но он всё равно отошёл в сторону, позволяя Келли войти.

За неделю мало что изменилось. Никаких железных решёток на окнах или видеоняни на книжной полке. Он бросил небрежный взгляд на ноги Уильяма, в поисках признаков монитора на лодыжке.

– Как тебе домашний арест?

– Ха-ха, – ответил Уильям, закрывая дверь. Затем он повернулся, чтобы снова оглядеть Келли. – Я чертовски возбуждён.

– Я тоже. Всегда есть школьная туалетная кабинка. Наши родители довели нас до этого.

– Фу.

– Сколько у нас времени до того, как мама придёт домой?

– Полчаса, – сказал Уильям. – Но ты отвратительно потный.

– Тогда тебе лучше пойти со мной в душ.

Они продержались не долго, не только потому, что было мало времени, но ещё целая неделя без секса казалась вечностью. Келли был на грани того, чтобы снова объявить себя девственником. Оказавшись снова в своей потной одежде, он вытер волосы полотенцем, оглядывая комнату Уильяма. Новый трансформер стоял посреди фигурок животных, как какой-нибудь робот-пастух.

– Он мне нравится, – сказал Уильям, надевая джинсы, прежде чем сесть на кровать. – Недавно мама зашла, когда я бегал с ним по комнате в режиме вертолёта. Было ужасно стыдно, но очень весело.

Келли усмехнулся.

– Ждёшь завтра начала общественных работ?

– Я хотел поговорить с тобой об этом.

Келли вздохнул и уселся на матрас рядом с ним.

– Только не снова.

– Я иду волонтёром в Продовольственный фонд. Я подумал об этом и...

– Не-е-ет, – простонал Келли. – Ты видел их видео на сайте. Мы будем без остановки упаковывать еду в коробки. Это никогда не заканчивается. У нас не будет никакого времени побыть вместе или повеселиться.

– Убирать мусор весело?

– Нет, но эта работа не такая беспокойная. Мы будем вместе на солнце и свежем воздухе, поддерживая красоту Остина. Я возьму с собой еду, чтобы на перерыве мы могли вместе устроить пикник.

– Продовольственный фонд помогает голодающим, – сказал Уильям. – Для меня это более значимо. Кроме того, это будет лучше выглядеть в моём заявлении в Береговую охрану. Я буду продолжать заниматься этим и после тридцати часов. Хочу, чтобы меня считали волонтёром, а не кем-то, кто помогает только чтобы расплатиться за преступный долг.

Келли приподнял бровь.

– То, что ты будешь хорошо выглядеть, для тебя важнее времени со мной?

– Нет, я бы предпочёл чувствовать, что играю разницу. Убирать окружающую среду хорошо, но я хочу помогать людям. Поэтому я становлюсь спасателем на воде.

– Очаровательно, но это единственное время, которое мы сможем провести вместе, пока тебя не освободят из-под домашнего ареста.

– Тогда проведи его со мной, пакуя еду в коробки.

Келли сжал челюсть.

– Достаточно того, что нас наказывают за это. Я не собираюсь нагружать себя, надрываясь на работе.

Уильям пожал плечами.

– Тогда, полагаю, мы идём раздельно.

– Видимо.

Келли улёгся на спину, глядя в потолок, желая, чтобы хотя бы один разговор с Уильямом прошёл нормально. Иисус был отличным и всё такое, но он был бы дерьмовым бойфрендом. Никакого времени для романтического вечера, дитя моё. Мне нужно кормить голодающих сирот и купать прокажённых.

– Я хочу видеть тебя чаще, – сказал Келли.

– Ты знаешь, где меня найти. В школе или в Продовольственном фонде.

Келли перевернулся лицом к нему.

– Ты можешь начать заезжать за мной каждое утро? Мне надоело ездить на автобусе.

– Я думал, тебя возит мама?

– Нет. Она хочет, чтобы это было как можно унизительнее, – Келли потянулся и положил руку ему на спину. – Пожалуйста.

– Хорошо, – сказал Уильям. – Тебе пора идти.

– Значит, я не увижу тебя до понедельника? Ты мог бы хотя бы попробовать пойти со мной в «Сохрани красоту Остина». Только на эту неделю. Если тебе не понравится, можешь пойти трудиться пчёлкой.

Уильям бросил взгляд на него.

– Я пытаюсь превратить что-то негативное в позитивное.

– Значит, это «нет»?

– Это «нет».

Келли встал, хладнокровно поцеловал его в щёку и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова.

***

Уильям улыбается, скрещивает глаза, смеётся, спит, плавает, сидит, сложив руки за головой, и смотрит в никуда. Дюжина разных Уильямов лежали на его кровати. От этой мысли у Келли кружилась голова. Очень жаль, что это были просто фотографии, а не по-настоящему. Тем не менее, у него внутри всё скрутилось, будто он смотрел на парня во плоти. Уильям сводил его с ума во многих замечательных смыслах. И в нескольких плохих тоже.

– Может, я просто не достаточно хорош для него, – сказал он сочувствующему голосу в трубке, прижатой к его уху.

– Или, может быть, он просто слишком уж хороший, – вздохнула Бонни в трубку. – Помнишь ту девчонку, с которой я встречалась мимолётно? Которая хранила себя до брака. Я не переставала говорить, что в Техасе это никогда не легализуют, а если и легализуют, к тому времени ей будет лет шестьдесят. Никто не хочет морщинистую старую девственницу.

Келли хохотнул в телефон.

– Я помню. Она даже носила кольцо чистоты, верно?

– Ага. И я от этого витала в облаках. Считала её такой благородной, полной чистоты. Конечно, невозможность залезть в её трусики тоже сводила меня с ума. Но, в конце концов, стало скучно. Она была слишком чистой. Даже не играла со мной в покер.

– Это был покер на раздевание? – спросил Келли.

– Ну да, но брось. Надо жить!

Келли посмотрел на фотографии на кровати, переместив несколько.
– Уильям не такой плохой.

– Но... – любезно подсказала Бонни.

– Но он одержим тем, чтобы поступать правильно. И Береговой охраной. О боже, я даже не буду начинать об этом. Я хочу бегать на Олимпийских играх, и я буду, но вся моя жизнь вокруг этого не крутится. Однажды будет, но я не живу и не дышу ради этого момента. Я могу либо позволить себе повеселиться сейчас, либо визжать от ужаса каждый раз, когда кто-то предлагает мне конфету.

– Хотела бы я на это посмотреть, – сказала Бонни. – Так что ты будешь делать?

– Что я могу сделать? Я люблю его.

– Тогда тебе просто придётся страдать в тишине. Удачи с этим.

– Спасибо, – сказал Келли, не скрывая своего сарказма.

– Как сегодня прошло волонтёрство?

– Нормально. Никакого наблюдения и прекрасная погода. Каждые пару секунд мимо пролетали машины, и это отстойно, но я мог бы сделать всё романтичным.

– Ты завтра придёшь на собрание?

– Нет. Моя борьба с мусором продолжается. Кроме того, я сейчас не могу садиться за руль.

– Я могла бы хоть раз за тобой заехать. Было бы потрясно?

– На самом деле, ты могла бы заехать за мной и отвезти меня на дурацкие общественные...

– Упс! Батарея садится. Не могу говорить!

Линия стихла. Келли бросил вопросительный взгляд на свой телефон, прежде чем отложить его в сторону. Затем он вернулся к просмотру своих фотографий Уильяма, потому что в данный момент это всё, что у него было.

***

Тоскливо. В воскресенье пошёл дождь, и с тех пор тяжёлые серые тучи отказывались уплывать. Келли достаточно надышался влажной погодой, чтобы это отравило ему дух. Он не мог отделаться от плохого настроения. Не помогло даже то, что Уильям заехал за ним утром, возможно, потому что этой солнечной улыбки нигде не было видно. Вместо этого он молчал, пока ехал в сторону школы.

– Так как прошёл день в Продовольственном фондом? – спросил Келли, язвительнее, чем намеревался.

– Отлично. Люди там действительно классные. Мы надрывали задницы, работая, но все такие заряженные, что это отчасти весело. К концу смены у меня голос охрип от того, что так много разговаривал. А что у тебя?

– С голосом? – произнёс Келли. – Всё гладко. Я ни с кем не разговаривал. Просто продолжал думать о тебе. Мы могли бы устроить себе пикник. Было бы идеально.

– Келли...

– Конечно, в воскресенье погода испортилась, так что хорошо, что тебя там не было. Мне пришлось надеть мусорный пакет, чтобы не промокнуть.

Уильям взглянул на него.

– Правда?

Келли фыркнул.

– Да. Я проделал дыру в одном из них для лица. И две маленькие дырки для рук.

– Жаль, что я это пропустил.

– Да уж.

Мгновение в машине было тихо, прежде чем Уильям снова заговорил.

– Ты всё ещё можешь поехать со мной в Продовольственный фонд на следующих выходных.

Келли сжал челюсть.

– А ты всё ещё можешь присоединиться ко мне на уборке мусора на следующих выходных. Почему на компромисс должен идти я?

– Ты действительно хочешь, чтобы я на это ответил?

Келли приподнял бровь.

– Пожалуйста, ответь.

– Потому что ничего из этого не было бы, если... Не бери в голову.

– Нет, скажи это!

Уильям покачал головой.

Келли уставился на него.

– Ты считаешь, что это я во всём виноват? Я пытался сделать нашу годовщину особенной!

– Дело не в этом, – сказал Уильям. – Дело в твоём поведении. Если бы ты был милым с полицейским, признал бы, что мы чуть не совершили ошибку, он мог бы отпустить нас с простым предупреждением.

– Я в этом сомневаюсь.

– А я нет, потому что ты прав. Он мог позвонить твоей маме, подтвердить, что она купила тебе алкоголь, и что у тебя было разрешение пить его. Дома. Наверное, он забрал бы шампанское, хлопнул бы нас по запястью и позволил продолжить вечер. Вместо этого он надел на тебя наручники. Ты ведь понимаешь, почему, верно?

– Боже, ещё бы.

– Это не потому что ты чёрный! – фыркнул Уильям. – Это потому, что иногда ты ведёшь себя как монстр. Вместо того чтобы попытаться говорить разумно с другим человеком, или с помощью очарования выпутаться из тяжёлых ситуаций, ты слетаешь с катушек. Конечно, полицейский надел на тебя наручники! Чёрт, мне самому хотелось это сделать.

– Потому что я постоял за себя? – произнёс Келли. – Боже, я понятия не имел, что ты такой покорный. Наверное, я не должен удивляться. Ты отчаянно хочешь присоединиться к Береговой охране, где какой-нибудь морпех будет говорить тебе, что делать и как думать.

Уильям посмотрел на него, с горящим в глазах предупреждением.

– Тебе просто нравится поднимать эту тему, да? Зачисление туда значит для меня всё, а ты никогда не упускаешь шанс заставить меня почувствовать себя из-за этого дерьмово.

– Может ты и должен! – сказал Келли. – Особенно, если Береговая охрана для тебя важнее, чем провести выходные со своим парнем!

– И что? – Уильям включил дворники. Они двигались всё быстрее, пока усиливался дождь. – Думаешь, меня привлекает совместное поедание сэндвичей во время уборки мусора? И серьёзно, почему я должен награждать тебя за то, что ты втянул нас в это?

Келли скрестил руки на груди.

– Значит, это всё моя вина?

– Да! Как ты можешь этого не видеть?

– Может, потому что меня не интересует, кто виноват. Я не давил на тебя за то, что ты стоил мне соревнования.

Уильяма будто ужалило.

– Триатолона?

– Да, триатлона. Я не поливал тебя дерьмом за то, что ты просто споткнулся и упал. Ты тоже не идеален. И никогда не будешь, как бы ни старался, так что стань проще.

Уильям покачал головой.

– Дело не в том, что кто-то из нас совершает ошибки. Дело в том, как ты на них реагируешь. Во время соревнования ты был классным. Почему ты не мог быть таким с полицейским?

– Со свиньёй? – прорычал Келли. – Может, потому что его я не люблю!

Голос Уильяма был приглушённым, когда он ответил.

– А меня ты ещё любишь? Мы теперь только и делаем, что ругаемся. Думаю, тогда ты меня любил. Я тебе верю. Но что-то изменилось, потому что очевидно, что я больше не делаю тебя счастливым.

– Делаешь, – сказал Келли, уже чувствуя усталость. – Но не тогда, когда ты ставишь другие вещи важнее наших отношений. Не просто другие вещи. Всё! Свою маму, Береговую охрану и нужды практически всех, кто оказывается в твоей жизни. Ты всегда думаешь о них, а не о нас. Но несмотря на всё это, как бы мне ни хотелось рвать на себе волосы от твоего рыцарства, ты всё равно делаешь меня счастливым.

Механизмы дворников стонали, работая на износ, чтобы смахнуть воду. Машину заполнил глухой стук, тишина была такой же удушающей, как влажность на улице. Желудок Келли инстинктивно наполнился страхом, пока он ждал слов от Уильяма.

– Дело в том, что я больше не уверен, счастлив ли.

У Келли отвисла челюсть, хоть он и предвидел это.

– Что ты хочешь сказать?

Уильям пожевал губу и бросил взгляд на него.

– Я не знаю. Может, сделать перерыв. Мы можем попробовать снова быть друзьями и...

– Потому что я облажался? – крикнул Келли. – Потому что я человек и позволяю себе испытывать злость? Что с этим не так? Почему тебе обязательно быть таким чёртовым роботом?

– Я не робот, – проворчал Уильям, сжав челюсть.

– Конечно, робот. Как твои игрушки. Должно быть, поэтому ты так ими восхищаешься, потому что хочешь быть таким же. Пластмассовым и бесчувственным.

– Я злюсь! – крикнул в ответ Келли. – Ты знаешь это. Но ещё я понимаю, что такое сдерживаться. Ты срываешься каждые пять секунд, как...

– Срываюсь, когда я с тобой, потому что ты всегда...

– Поэтому мы не должны быть вместе! – огрызнулся Уильям. – Что-то не так!

Келли сузил глаза.

– Ты никогда не будешь в отношениях без ругани. Хотя это не имеет значения. С таким темпом ты больше никогда не будешь ни с кем встречаться.

Уильям бросил на него злой взгляд.

– И почему это?

– Ты знаешь почему.

– Скажи это, – произнёс Уильям, обнажая зубы. – Скажи это ещё раз. Только посмей, чёрт возьми, потому что если ты сделаешь это, это будет последний раз, когда я слушаю твоё дерьмо.

Келли знал, что не должен принимать этот вызов, но ему было больно, и он всё равно разошёлся и хотел довести Уильяма до слёз.

– Как только ты попадёшь в Береговую охрану, то вернёшься в шкаф, иначе твои надзиратели от тебя откажутся. Ты будешь жить своей жалкой жизнью робота, спать каждую ночь на холодной кровати, время от времени сбегать в круизный парк, чтобы пососать...

Машина резко дёрнулась, и тело Келли вместе с ней. Его голос сбился, когда ремень безопасности болезненно сильно прижался к его груди, звук скрипящих шин заменил его крики, когда автомобиль развернулся. У него внутри всё перемешалось как на горизонтальных американских горках, будто они каким-то образом заехали в центрифугу, и гравитация пыталась разорвать их на части. Затем машина, наконец, остановилась. Келли бросил взгляд на своего бывшего парня, увидел его искажённое яростью лицо и понял, что Уильям был прав. Вся эта злость внутри него, все эти битвы против мира только всё ухудшали. Не только ситуации, но и людей. Он разрушал одного из лучших людей, которых когда-либо встречал.

– Уильям... – произнёс он.

Ещё больше скрипа шин, что было странно, так как они больше не двигались. Затем взрыв невероятной силы. Кромсание метала, раскол пластика, битьё стёкол, взрыв подушек безопасности и ослепляющий свет. Затем относительная тишина. Барабанил только падающий дождь, влажными и холодными каплями по щеке Келли.

Он попытался осмыслить мир. Он всё ещё был в машине. Всё ещё сидел, но его голова была за окном, что было странно, так как он его не открывал.

– Ты в порядке?

Он пытался повернуть шею, обнаружив, что она зажата, но ему удалось повернуться на дюйм или два, чтобы посмотреть на фары. Прищурившись при взгляде на них, он вблизи увидел повреждённую решётку чего-то огромного, вроде железного динозавра. Версия Годзиллы, построенная на автомобильном заводе.

– Келли!

Он втянул воздух, со скрипучим и дрожащим звуком. Дождь попадал ему в глаза. Ему нужно было залезть обратно в машину, чтобы посмотреть, в порядке ли Уильям, потому что его мозг начинал догонять. Они попали в аварию. Он с трудом пытался совместить кусочки паззла, что было ничем по сравнению с усилиями, которые потребовались для перемещения.

– Не двигайся, не двигайся! О боже! Где мой телефон?

Уильям будто был в истерике. Он был ранен? Желая его проверить, Келли застонал, одной рукой надавливая на салон машины, благодаря чему ему удалось выпрямиться. Ценой этого была пульсирующая боль, но он пытался её игнорировать, поворачиваясь. Лицо Уильяма было в крови, глаза широко раскрыты, пока он смотрел на Келли. По какой-то причине он смотрел вниз и издавал короткие звуки, одни гортанные слоги, которые не имели значения. Келли бросил попытки понять и проследил за его взглядом. Уильям потянулся к его подбородку, будто чтобы остановить его, но было слишком поздно. Келли увидел правду.

Он не был внутри машины. Машина была внутри него.

Или и то, и другое, потому что плоть, металл, кровь и пластик смешались вместе. Он не мог сказать, принадлежат клочки ткани его одежде или остаткам обивки салона. По цвету понять было невозможно, так как всё пропиталось влажной липкой краснотой. Келли оглядел всё это, и его мозг выделил одно ощущение поверх всех других. Боль. Она заполнила его, поднимаясь изнутри, откидывая назад его голову и открывая его рот. Затем она полилась из него, выходя криком. Как пар, исходящий из чайника, это был единственный способ выпустить давление. В конце концов, даже этого стало недостаточно. Последнее, что он слышал, это вой сирен и мольбы Уильяма: «оставайся со мной, оставайся со мной, оставайся со мной», прежде чем пришла благодать в форме мягкой тихой тишины.

***

Мир подходил и отступал волнами. Иногда, когда Келли открывал глаза, его ждала боль, вместе с людьми, которых он не узнавал. В эти моменты он мог только снова закрыть глаза. В других случаях мир был пушистым и розовым, будто его завернули в сладкую вату. Боль уходила, и у него перед глазами появлялись улыбающиеся лица, которые давали ему понять, что всё хорошо. Его мать, его отец, даже Ройал, который не столько улыбался, сколько плакал. Келли продолжал слушать их сообщение, повторяя его, когда мог.

– Всё нормально. Я в порядке.

Теперь это был его мир. Боль, от которой он ёжился, или моменты пушистого блаженства, ради которого он пытался оставаться в сознании. Чем чаще он открывал глаза, тем больше понимал. Незнакомцы были докторами и медсёстрами, невыразительный фон – больницей. Выражения лиц его семьи, в конце концов, изменились, становясь менее слезливыми и более решительными. Только когда появлялось новое лицо, к примеру Лейша, слёзы начинались снова. Затем Келли пожимал им руки и говорил то, что им нужно было знать. Он был в порядке.

В конце концов, миры боли и блаженства смешались и встретились где-то посередине. Открыв глаза, он почувствовал отдалённую боль и гул, который держал её в узде, но Келли больше не было так тяжело думать. На этот раз он смог остаться в сознании и при этом не двигался, глядя в потолок.

Автомобильная авария. Он покопался в воспоминаниях, пытаясь связать разбросанные впечатления в связное событие. Когда ему это, наконец, удалось, он снова закрыл глаза, вспоминая, как нижнюю часть его тела невозможно было отличить от остального урона. Он медленно проверил своё тело. Из-за онемения от лекарств это было сложно, но он чувствовал свои руки, свой торс и неприятное покалывание в паху и обеих ногах. Всё было по-прежнему на месте. Он был в порядке.

Только его правая нога свисала с матраса. Это не имело смысла, потому что Келли чувствовал, что лежит на кровати правильно, и не под углом. Это обеспечивали бортики. Он даже открыл глаза, чтобы убедиться в этом. Его ноги лежали прямо, одна была согнута в колене. Значит, нижняя часть его ноги свисала сквозь матрас? По какой-то причине в нём была дырка?

– Сладкий! Ты снова проснулся. Хочешь пить?

Перед глазами появилась его мама. Она приложила ладонь к его лбу, будто чтобы проверить температуру. Он кивнул, пытаясь сесть.

– Подожди, – сказала она.

Жужжание механизма сопроводило то, как половина кровати поднялась, пока Келли не оказался в сидячем положении. Он оглядел палату, чувствуя головокружение и пытаясь сосредоточиться на трубочке, которой его мать целилась ему в рот. Поймав её, он потянул холодную воду.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она, отставляя чашку.

Он кивнул.

– Может, мне стоит позвать доктора.

– Я в порядке, – быстро сказал он. – Не нужно суетиться.

– Выглядишь хорошо, – сказала она, разглядывая его лицо. – Глаза ясные.

Он снова кивнул, сдерживание желание их закрыть.

– Ты помнишь...

– Где Уильям? – перебил он.

Губы Лейши сжались.

– Он уехал домой.

– Он в порядке?

– Да, милый, – его мать прижала руку к его щеке. – Ты помнишь аварию?

Он кивнул.

– А последствия?

Вопрос сбил его с толку, потому что это были последствия. Она вела себя так, будто было что–то ещё. Возможно, было.

– Как долго я здесь?

– Почти неделю. Как много ты помнишь?

Она продолжала спрашивать его об этом, заставляя задуматься, не получил ли он травму мозга.

– С моей головой что-то не так?

– Нет! – лицо его матери практически сморщилось, но она была достаточно сильной, чтобы превратить это в улыбку. – Мы чуть не потеряли тебя, сладкий. Доктора спасли тебе жизнь. То, что ты по-прежнему здесь, очень много значит. Я люблю тебя. Твой отец и брат любят тебя.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒