Андрей Кондратьев. Национал-нигилизм. Крушение Бытия

Андрей Кондратьев

Национал-нигилизм

Германия 1920-х и её философия, овеянная предвкушением надвигающейся катастрофы, трагичная и исполненная ужасающих откровений, экспрессии и пророчества, безудержного восторга и ужасающего подозрения, – всё это в совокупности называется «фёлькиш». Это не школа и не система, скорее – особая философская интонация, легко различимая в шелестящих журналах, трактатах по богословию и исследованиях мифологии. Типично немецкая метафизика. Взгляд, обращённый вглубь.

Крушение Бытия

Одной из целей авторов фёлькиш было обретение тотального Мировоззрения (Weltanschauung) – такого Мировоззрения, которое отвечало бы на все потребности жизни, объясняло любую реальность в полновесном объёме праисторических ассоциаций и мифологических аллюзий. Ради этой цели многие обращались к сказкам – в книге Иоахима Курда Нидлиха «Мир германских мифов и сказок как источник немецкого Мировоззрения» давалась решительная дескрипция «образа мира» – вечно актуальной системы веры, приходящей из эпохи седой древности в форме искусства иносказаний. «Этого я и хочу, – чистосердечно признавался Нидлих, – выискать на руинах германских мифов такие камни, которые, если очистить их и заново обтесать, легли бы в основу нового немецкого святилища. Из остатков разрушенных стен я хочу выстроить новое немецкое Мировоззрение».

Камни – вполне подходящая метафора. Они лежат наслоениями, и над верой периода мегалитов громоздятся слои Саги-Эдды, германского фольклора и постфольклора. Мир проявленный и мир тонкий оцениваются по-разному, мифы выстраиваются на границе между тем и этим как попытка зафиксировать летучее и сублимировать грубое. «В том, что касается мира проявленного, германец – конечно же, дуалист, подобно всем прочим арийцам и Иисусу. И лишь идея, лишённая всякого проявления, – лишь она может быть по-настоящему совершенной (идеализм)».

Схема Нидлиха довольно проста: изначальная вера есть проникнутость духом природы, проникнутость природы Духом, иначе – германский пантеизм. На своей проекции в миф он рождает «природные мифы» – творческое обаяние предвечных образов видится в формах, формы множатся, и… обаяние пропадает. Все-единая Натура, бывшая Матерью, Корнем германцев, превращается в мир матерей, сказаний о превращениях, а затем – о борьбе разных сущностей, о войне… Так начинается следующий этап – Naturmythe уступают дорогу «мифам трагическим», а расколотая гармония – Нифль-Муспелль, Аудумла и Бури – обрастает оттенками дуализма. Даже Один, бывший общей Основой и Одом всего живого, стал воинственно-грозным повелителем войн, он пропал как durchwaten и родился как Wut – это ярость борьбы, опьянённость победой, экстаз.

Дуализм есть трагизм, и германскую душу, познававшую мир как единство, начинает смущать сам вопрос интроспекции. Так душа раскололась, став «безвольным мячом для игры вечных сил», став заложницей аналитики, разложившись на много миров. Многобожие греков, германцев, индийцев, даже сама философия Канта – всё это отголосок того трагизма, который зародился при отходе от Naturmythe, зародился на новом периоде осмысления себя и всего мирового процесса.

Великий Пан должен был умереть, ветка омелы – впиться в тело прекрасного Бальдра, а «борьба в вот-бытии (Dasein! )» превратиться в тотальный закон мироздания.

12 3 4 Следующая ⇒