Я: Я готова. 6 страница

– Что… что ты делаешь? – шепчу я, вся моя поддельная ярость сдувается.

Стянув штаны до лодыжек, снимает кроссовки и носки, потом стаскивает штаны до конца. Он стоит во всей своей обнажённой красе, и я не могу отвести глаз.

– Я собираюсь окунуться.

– Окунуться? – спрашиваю в замешательстве.

– Да, в озере. Хочешь присоединиться ко мне?

Наконец, оторвав глаза от мужчины, смотрю на прохладную воду озера и вдруг жажду почувствовать её на своей коже.

Нерешительно спрашиваю.

– Это безопасно? – но при этом уже планирую нырнуть. Вода выглядит слишком божественной, чтобы отвернуться.

– Безопасно, примерно так же, как и я, – шутит Тревор, а затем он идёт прямо в воду, погружаясь в неё примерно до бёдер, и ныряет.

Я жду, когда он появится, моё терпение истощается, до того, как он, наконец, выныривает посреди озера.

Я хватаюсь за край платья, но останавливаюсь. А должна ли я? Вдруг кто-то наблюдает?

– Ну же! – кричит он. – Не будь трусихой!

Его насмешка подстёгивает, и я снимаю платье, бросаю его в кучу на одеяле позади меня, далее следуют мои трусики и бюстгальтер. С разбега врезаюсь в спокойную воду, и погружаюсь в прохладу.

Я не заплываю далеко, так чтобы можно встать на ноги, и когда выныриваю, удивлена тем, что Тревор прямо передо мной.

– А вот и она.

– Эта вода потрясающая! И в ней нет никаких ползучих тварей.

– Ну, я не знаю об этом, но у владельца хорошая система фильтрации, потому что его жена любила плавать, и тоже не любила их.

Что-то скользит по моему бедру, и я прыгаю в воздух практически выше Тревора, который хохочет.

–Ах ты засранец! Я думала, что это змея, – кричу я, крепче хватаясь за него. К счастью, на том месте, где мы находимся, он может стоять, вытягивая голову над водой.

– Я не смог удержаться.

Теперь, когда он совсем рядом со мной, я рискну задать вопрос, который мучил меня годами.

– Эй, Тревор?

– Хм? – он подплывает к причалу, крепко держа меня за талию.

– Почему ты бросил меня?

На мой вопрос воцаряется тишина, и на мгновение я боюсь, что он не ответит, но затем серьёзный голос раздаётся над водой.

– Это сложный вопрос. Видишь ли, когда той ночью я, ты и Иззи встретились на поляне, всё было по-другому. Я уже знал, что влюблён в тебя, но это был первый раз, когда я подумал, что у тебя тоже есть чувства ко мне.

– Ты был влюблён в меня?

– Тсс...

– Прости, я просто не знала.

– В любом случае, я думал, что так и было, и что ночью на поляне у меня будет шанс сделать свой ход. Но заметил, что Иззи вела себя странно. Ну, более странно, чем обычно, поэтому и сдержался. Похоже, она нуждалась в тебе.

– Когда я спросил её об этом на следующий день, пока мы все приходили в себя от похмелья, и она рассказала, что слышала, разговор мамы и папы о годовщине выкидыша, который случился спустя несколько лет после нашего рождения. Очевидно, моя мама была беременна незапланированным ребёнком, и она его потеряла. Иззи хотела другого брата, кроме меня, сколько я себя помню, и поэтому она была так взволнована, когда ты переехала через дорогу. Так что я знал, что должен держаться от тебя подальше. Ты была ближе всего к ней, ближе, чем кто-либо, и я не мог отнять это у неё.

Я пробираюсь сквозь воду, обдумывая его слова. Теперь понятно, почему Иззи подталкивала меня той ночью к тому, что я не влюблена в её брата, и почему она давит сейчас.

– Так что же изменилось? – спрашиваю я.

– Что ты имеешь в виду?

– Почему сейчас всё по-другому?

– Потому что мы разные. Потому что ситуация иная. Потому что я хочу знать, каково это – иметь тебя.

– У тебя есть я? – шепчу я.

Губы Тревора касаются моих, и я теряюсь на мгновение, пока он не говорит.

– У меня есть ты, пока ты не решишь, что больше не хочешь меня.

Я не могу больше сосредотачиваться, поскольку Тревор легко входит в меня. Наши тела достаточно синхронны, чтобы восхитительное трение заставляло нас быстро падать через край.

После нашего купания мы сохнем под солнцем обнажёнными. Мы говорим ни о чём и обо всём, только о нашей жизни. Тривиальные вещи, которые не имеют значения ни для кого, кроме нас самих. Я узнала, что он любит китайскую еду и ночные фильмы, и он не брал отпуск с тех пор, как окончил среднюю школу, и родители отвезли его и Иззи на Багамы. Я также узнала, что они забронировали билет и для меня, но я быстро уехала.

Тревор крепко держит меня за руку, как будто боится, что я ускользну, и меня это устраивает, потому что прикосновение его руки к моей ладони заставляет меня чувствовать себя цельной.

Солнце начинает опускаться за линию деревьев, и мы неохотно возвращаемся. Чувствую, что мы вышли из собственной зоны комфорта и живём в отдельном мире.

Пока мы одеваемся, Тревор упоминает, что нужно заехать в магазин и купить продукты для лазаньи, и я предлагаю пойти вместе.

Теперь, когда моё время с ним сократилось, я хочу быть, как можно ближе к нему – будь прокляты чувства.

Глава 12

Тревор

Замечательный день с Куинн в среду, превратился в кошмар, когда Иззи спросила, почему мы приехали домой после неё. Мы не лгали, но рассказали только о пикнике на озере, а не о том, что случилось в воде. Это бы травмировало её на всю жизнь. Вместо этого мы поужинали, и мне пришлось оставить Куинн без поцелуя в щёку.

Я не видел её два дня из-за моего графика и Иззи. Я боюсь снова пересечь эту черту, потому что знаю, как много Куинн значит для моей сестры. Она не просто её лучшая подруга, она сестра, которую Иззи всегда хотела.

Я жаждал её, до сих пор желаю её, и единственное освобождение, которое я смог найти – это моя собственная ладонь или тренировка в моём домашнем тренажёрном зале. Я так много тренировался последние два дня, что каждая мышца в моём теле болела.

Цифры часов на компьютере, наконец, сменяются с 11: 59 на 12: 00, и я поспешно хватаю свою сумку и выхожу из помещения.

Как только я захожу в свой дом, то посылаю сообщение Куинн, давая ей знать, что я дома, и прошу написать мне, когда она хочет, чтобы я её забрал.

Надеясь, что ответ будет раньше, чем позже, я снимаю свою одежду и быстро иду в душ. Обычно я провожу несколько минут под тёплым душем, позволяя воде очистить меня, но сегодня я спешу, потому что мне не терпится увидеть Куинн.

С полотенцем, плотно обернутым вокруг талии, я выхожу из ванной и внезапно останавливаюсь с разинутым ртом.

– Ты так и будешь ловить мух? – смеётся моя милая южная красавица, садясь на краешек моей кровати.

– Куинн, я… что ты здесь делаешь?

– Я… – она колеблется, глядя на свои руки, лежащие на коленях.

Медленно приближаюсь к ней и останавливаюсь прямо у её колен. Должно быть, она заметила моё полотенце, потому что запрокинула голову, чтобы посмотреть на меня.

– Ты, что, милая?

– Я просто скучала по тебе, вот и всё.

Я притягиваю её ноги к своему телу и опрокидываю её на кровать, а её волосы распускаются вокруг лица, как золотой нимб.

– Ты такая красивая, – шепчу я.

– Поцелуй меня, Тревор.

Наклонившись, я соединяю наши губы вместе, облизываю и сосу её губы, пока она не начинает покачивать бёдрами вверх-вниз. Выгибая спину, наклоняюсь к ней, скольжу коленом между её бёдер. Прошло так много времени с тех пор, как я её видел, что чувствую пульсацию в моём члене, и как кровь приливает к моей эрекции.

Тонкие пальцы Куинн тянутся к узлу на полотенце, и в то же время я слышу стук, а затем входная дверь моего дома открывается. Я неохотно отодвигаюсь от Куинн и встаю перед комодом в надежде спрятать очевидное возбуждение.

– Эй, Тревор, – кричит Иззи, поднимаясь по лестнице. Куинн пытается найти решение, куда пойти, но слишком поздно, и она снова устраивается на кровати. – Могу я одолжить ключи… что происходит?

Лицо Куинн бледнеет от ужаса, но, к счастью, на ней нет ничего неуместного, даже ни единого вылезшего волоска.

– Привет, сестрёнка. Куинн попросила меня пойти с ней в дом её родителей сегодня вечером, чтобы помочь решить любые проблемы за ужином. Она просто зашла спросить, но поймала меня, когда я был в душе.

– Я тебе не верю, – твёрдо заявляет Иззи, скрестив руки на груди.

– Это правда, Из, – вмешивается Куинн. – Ты идёшь на свидание с Виком сегодня вечером, и я просто знала, что мне нужен кто-то, кто пойдёт со мной. Ты же знаешь, я ненавижу ужины с родителями.

– Тогда почему ты всё ещё в полотенце, Ти?

Я закатываю глаза:

– Потому что я только что вышел из душа, Из, буквально за минуту до того, как ты вошла. Я взял одежду, чтобы переодеться, а потом вернуться обратно. Успокойся, или у тебя появятся морщины.

– Ну уж нет! – кричит она, затем прижимает дрожащие руки к лицу и бросается в ванную, чтобы проверить, нет ли морщин на коже.

– Ты в порядке? – спрашиваю Куинн, которая равнодушно пожимает плечами.

Иззи возвращается в комнату и рычит на меня, как бешеная собака.

– Иногда я тебя ненавижу!

– Неправда. Так чего ты хочешь?

– Чтобы ты оделся.

– Из!

– Ладно, я хотела спросить, не могу ли я одолжить ключи от «Шелби»?

Моя спина застывает, когда она просит дать ключи от моего восстановленного Форд Мустанг Шелби 1965 года. Иззи, как известно, не самый осторожный водитель, и я могу представить, что моя детка обернулась вокруг какого-то дерева из-за неё.

– Я не уверен, Из.

– А если я позволю Вику вести машину? Он хочет поехать в Хьюстон сегодня вечером, а на улице так красиво.

Может, если я позволю ей воспользоваться машиной, она забудет о том, что я чуть не овладел её подругой минуту назад. Обнадеживающе.

– Всё в порядке, Из. Но только если Вик поведёт её, понятно?

– Да, старше-на-две-минуты брат, обещаю. Ты самый лучший.

– Я знаю, – я сунул кольцо с ключом в её выжидающую ладонь. – Позаботься о ней, – умоляю я, когда она разворачивается на каблуках и выходит из комнаты.

Она останавливается на верхней ступеньке и смотрит только на меня.

– И ты тоже, Тревор.

В комнате тишина. Куинн неловко стоит рядом с моей большой кроватью, выражение её лица несёт на себе груз тысячи ошибок.

– Мне не следовало приходить сюда. Извини.

Засовываю ноги в пару тёмных джинсов, свободно болтающихся вокруг моих бёдер. Я иду к Куинн, мои босые ступни шлепают по твёрдой древесине, пока не встречаются с мягкими волокнами ковра.

– Я рад, что ты это сделала.

– Но сейчас Иззи начеку. Думаю, она что-то подозревает, Тревор.

– Наверное.

– Тревор!

Взяв её руку в свою, я потираю костяшки пальцев, и это движение мгновенно расслабляет её.

– Милая, послушай. Мы оба знаем, что Иззи не глупа. Она пытается собрать воедино то, что подозревала, пока мы были в школе. Но она также не собирается ничего говорить, если у неё нет веских доказательств. Она не любит конфронтации.

Её грудь вздымается и опускается, когда она вздрагивает, а затем шагает в мои объятия, прижимаясь тёплой щекой к моей обнажённой груди.

– Я не могу потерять её как друга, – вздыхает Куинн в мою грудь, и я инстинктивно кладу руку ей на затылок, прижимая её ближе к себе.

– Ты не потеряешь её как друга. Я позабочусь об этом.

Даже если для этого придётся уйти.

– Идём, – я отступаю, мгновенно теряя тепло её тела, прижатого к моему. – У нас есть несколько часов, чтобы заняться чем-нибудь до ужина.

Куинн молча кивает и идёт к двери моей спальни.

– Я просто... подожду тебя внизу.

– Ты уверена? Я буду через минуту.

– Да. Да, я уверена.

Я наблюдаю, как она спускается вниз по лестнице, а затем встряхиваюсь от тревожного чувства в груди. Мне приходится постоянно напоминать себе, что никаких чувств нет. Это единственный способ сохранить всё простым и незамысловатым. Но, чёрт возьми, если её грустное лицо не пронзает что-то внутри меня.

Я быстро надеваю футболку, которая плотно обтягивает мои руки и грудь. Куинн сказала, что ужин будет неофициальным, поэтому я не надеваю рубашку, хотя часть меня всё ещё думает, что я должен, на всякий случай. Сегодня на улице жарко и влажно, и мне бы хотелось просто накинуть шорты, но я хочу выглядеть так, как будто я приложил какие-то усилия для встречи с её родителями. Засовываю ноги в кроссовки и иду вниз по ступенькам искать Куинн.

Её нет ни в гостиной, ни на кухне. В панике я начинаю метаться по дому, боясь, что она бросила меня, бросила нас. Мои ботинки скользят по деревянному полу, когда страх поднимается и наполняет всего меня. Вдруг я слышу скрип, доносящийся снаружи, и бросаюсь к входной двери.

Моя красавица сидит на качелях у крыльца, одна нога подвернута под себя, а в это время другая нога упирается в деревянное крыльцо, качая её взад и вперёд. Её золотистые волосы шелковистыми волнами ниспадают на плечи, когда она кладёт голову на перекладину, глядя на мой передний двор.

Я стою с минуту, чтобы посмотреть на неё, прежде чем нарушить её спокойствие. Сетчатая дверь с грохотом захлопывается позади меня, и Куинн слегка вздрагивает, но не двигается со своего места.

– А я всё гадал, куда ты делась?

– Прости. Сегодня такой прекрасный день, а с вентилятором над головой ещё прекраснее.

Невозможно сопротивляться притяжению, и я бездумно дрейфую к ней, занимая место рядом на качелях. Она сразу же начинает убирать голову и ноги, но я бросаю руку на спинку скамейки и толкаю её голову обратно на плечо. Звук слабый, но я слышу, как она удовлетворенно вздыхает, когда начинаю раскачивать качели ногами, позволяя ей поднять другую ногу на скамейку.

Ветерок от вентилятора над головой сдерживает техасскую жару, и я расслабляюсь, впервые за много лет. Мои пальцы рассеянно скользят вверх и вниз по гладким рукам Куинн, и я ухмыляюсь, когда дрожь проходит по её телу.

Я не могу не чувствовать в этот момент, и это чувство идеально.

– А что если твоя сестра нас увидит? – молвит Куинн хриплым от удовольствия голосом, а потом я понимаю, что высказал свои мысли вслух.

Наклонив голову, я вглядываюсь в нерешительные карие глаза Куинн, в которых вспыхивают тревога и стыд.

Провожу рукой по её волосам, крепко сжимая пряди, и притягиваю её голову к себе.

– Мне всё равно, – бормочу я ей в губы, сминая их своими. Это требует немного настойчивости, но она, наконец, расслабляется и открывается. Мой язык исследует дальние уголки её рта, а её скользит по моему с каждым движением. Её вкус вызывает привыкание. Её вкус – экзотика, и я хочу больше, намного больше. На мгновение я забываю, где мы находимся, раскачиваясь взад и вперёд на крыльце, чтобы нас никто не увидел, хватаю Куинн за талию и притягиваю её к себе на колени. И тут же чувствую её жар между ног через толстую ткань моих джинсов, и моё возбуждение на пике. Своими руками, держа её за бёдра, я прижимаю её к своей эрекции и ловлю её стон своим ртом.

– Тревор, – говорит она между поцелуями. – Нам нужно остановиться.

У меня нет сил, чтобы остановить мои движения; она чувствуется слишком хорошо против меня.

Дрожа, она снова взывает ко мне, и я нахожу в себе силы оторваться от её сладкого вкуса.

Её глаза остаются закрытыми, пока я смотрю, запоминая прекрасные черты её лица. Для большинства: её кожа цвета слоновой кости, большие карие глаза, пухлые губы и нос-пуговкой – делают её привлекательной. Но для меня – это невинность во взгляде, тонкий изгиб рта, будто всегда на губах маленькая улыбка, и мягкость щёк.

Она красива, не потому что всемирно известная актриса. Она красива, потому что она – та самая малышка Куинн Миллер, которая переехала в дом через дорогу, когда нам было тринадцать. Она красива, потому что последовала за своей мечтой и сделала что-то из себя. Она красива, потому что, даже если у меня никогда не будет другого шанса обнять её, я буду помнить каждую деталь того, каково это, иметь её всего на мгновение, всего лишь черточку нашей жизни, и она дала мне этот шанс.

– О чём ты так напряжённо думаешь? – спрашивает она, и я понимаю, что смотрел на неё, пока мысли каскадом проносились в моей голове.

– Просто задумался. И мне жаль, что я зашёл слишком далеко, – извиняюсь я, пересаживая её с колен, мгновенно теряя её тепло, даже в этой нелепой жаре.

– Ничего страшного, мне понравилось. И я не думаю, что кто-то что-то видел.

Качели снова начинают раскачиваться, когда я отталкиваю нас носком кроссовка.

– Итак, что ты хочешь сделать, чтобы убить время?

Её щёки краснеют, и я сразу понимаю, что она думает о том, чтобы вернуться в мою спальню. Что-то, против чего я не возражаю, но я не хочу, чтобы всё наше время вместе было посвящено сексу, даже если это невероятно. Куинн была моим другом задолго до того, как мы пошли на этот шаг, и я хочу доказать ей, что мы сможем быть друзьями, когда всё сказано и сделано.

– Ты уже была в центре города? У нас есть пара новых магазинов.

– О, нет, не была. Я хотела бы посмотреть, как всё изменилось. Звучит весело. Я также ещё не обедала. Сэндвич-магазин Эрмы всё ещё здесь? Я могу взять одну из её итальянских подлодок и замороженный лимонад.

– Эрма всё ещё жива и здорова. Лучшие сэндвичи во всём Хьюстоне шестьдесят лет подряд.

Куинн спрыгивает с качелей, и я послушно следую за ней, зная, что я последую за ней в любое место прямо сейчас, когда её бёдра качаются с каждым шагом, а платье касается задней части бёдер, дразня меня.

Я сажаю её в машину и тоже сажусь, завожу зажигание, глядя на улицу.

– Давай, пойдём поедим! – она радостно восклицает, и я провожу взглядом от её ног до её тела. Ей требуется всего мгновение, чтобы понять, что я подразумевал.

– Тревор, я имела в виду сэндвичи.

– Но ты – моё любимое блюдо.

Она хихикает, как будто не верит мне, но она совершенно не права. Я бы пожирал её за каждым приёмом пищи, если бы она мне позволила.

*****

Час спустя мы с Куинн идём по тротуару под зелёными навесами, типичными для Дейл Сити, каждый с замороженным лимонадом в руке. Летняя жара давит, но освежающий напиток помогает сохранить прохладу. Мне нравится смотреть, как втягиваются щёки Куинн, когда она пьёт из соломки, обхватив её розовыми губами. Действие напоминает мне то, как она сосала мой член на днях в прачечной. И как будто мой самый ценный актив чувствует мои мысли – начинает расти, болезненно прижимаясь к молнии джинсов.

Мои мысли летаю далеко, и я не замечаю ни пышущей здоровьем женщины, направляющейся в нашу сторону, ни яда, льющегося из её глаз на Куинн, ни коляску, которую она раздражённо толкает к нам. Минди Колдуэлл ковыляет на своих стоптанных каблуках, извергая огонь из глаз. К сожалению, Минди была угрозой в старшей школе, и, похоже, она жаждет повторить выступление. Хотя, она и великолепна, как для журнала «Плейбой» – с силиконовым телом для средней полосы, чтобы конкурировать ещё с кем-либо в Хьюстоне.

Когда она подходит ближе, её сморщенный рот превращается в чрезмерно фальшивую улыбку с ярко-белыми прямыми зубами. Её глаза в ужасе сузились на моей ладони, переплетённой с ладонью Куинн, это невинное действие произошло само собой, когда мы вышли из магазина, но теперь кажется, что это вызовет проблемы.

– Ну, Офицер Шоу, как я рада вас видеть, – мурлычет она, подходя ближе. Куинн крепко сжимает мою руку, и я смотрю на её побледневшее лицо. И тут я вспоминаю, что Минди и её приспешники дразнили и пытали, во всех смыслах, Куинн в старшей школе. Если бы не моя сестра, я уверен всё было бы намного хуже, но Иззи была капитаном команды чирлидеров и одной из самых популярных девочек в нашей школе; нельзя было связаться с ней или Куинн и не получить своего рода возмездие.

– Хотел бы я сказать то же самое, Минди. Конечно же, ты помнишь Куинн Миллер, верно?

Минди сморщивает нос, как будто почувствовала неприятный запах, когда её взгляд путешествуют вверх и вниз по телу Куинн.

– Да, как я могла забыть малышку Куинн? Чем же ты занимаешься?

– Минди, – нажимаю я. – Ты не живёшь в пещере. Ты знаешь, что Куинн кое-чего достигла. Как нам повезло, что среди нас в Дейл Сити есть актриса такого уровня, да?

– Я не уверена, что считаю это работой. Я имею в виду, насколько это сложно? – обвиняет она.

Куинн делает глоток своего напитка, а спрашивает.

– Так, чем же ты занимаешься, Минди? Если я правильно помню, когда-то ты хотела стать модельером.

Это трудно, но я сдерживаю смех, когда глаза Минди сужаются, а ноздри раздуваются:

– Я мама-домохозяйка.

– Это замечательно! Я знаю, что это нелегко. Сколько у тебя детей? – Куинн наклоняется, чтобы заглянуть в коляску.

– Только один, – рявкает Минди, а потом смягчается, оглядываясь на меня. – Офицер Шоу, хотите взглянуть на своего ребёнка?

Мои глаза сужаются, когда Минди произносит это. Мы никогда не спали, хотя она пыталась склонить меня к этому… годами.

– Твой? – спрашивает Куинн, кашляя лимонадом.

– Нет, не мой, – резко отвечаю я, не сводя сердитого взгляда с Минди, которая беззаботно улыбается. – Отец малыша Билли младшего – Билли Смитсон. Ты, наверное, помнишь его со школы. Когда у Минди в супермаркете отошли воды, я оказывал первую медицинскую помощь.

– О, а вот и Билли, – бормочет Минди, махая через дорогу бывшему квотербэку с растущей шиной на поясе.

Выражение лица Куинн маскируется её любопытством к ребёнку, воркующему на неё из коляски.

– Прости её, – шепчу я Куинн, которая смотрит на меня из-под длинных ресниц и быстро улыбается мне, прежде чем снова обратить внимание на ребёнка.

– Билли, Минди, было приятно видеть вас, – лгу я. – У нас с Куинн есть кое-какие планы, но я уверен, что увижу вас всех позже.

Куинн встаёт и берёт меня за руку, как будто это так же естественно, как цветы, распускающиеся весной.

– Рада была тебя увидеть, Минди, – вторит Куинн, когда мы проходим мимо её заклятого врага.

Я с удивлением наблюдаю, как женщина, идущая рядом со мной, делает глоток своего напитка, как будто мы не провели последние пять минут, вскрывая старые шрамы, оставленные нашим прошлым. Нуждаясь в её близости, я отпускаю её руку и обнимаю её за плечи, целуя её в макушку. Её рука, зажатая между нашими телами, обвивается вокруг моей талии, и я хочу, чтобы это было постоянным – объятия, соединяющие меня с ней.

Мы проходим мимо зарослей кустарника, загораживающих парковку от зданий, и я поворачиваю Куинн ко мне и целую её.

Глава 13

Тревор

Дом родителей Куинн стоит посреди того же участка, площадью в два акра, что и до моего рождения. Мои родители всё ещё живут через дорогу, но когда Куинн уехала, мне было трудно смотреть на дом, который казался мне более чужим, чем когда-либо прежде.

Большой двухэтажный кирпичный особняк в колониальном стиле, похожий на несколько других домов на этой улице, но странно, он казался мне немного мрачным. Тени от окружающих деревьев задерживаются на стенах дома, но больше всего меня волнует темнота внутри. До сих пор трудно представить яркую и жизнерадостную Куинн, живущую в доме, который был её полной противоположностью.

В детстве мы редко виделись с её родителями. Они просто приходили и уходили с работы, оставляя Куинн одну в огромном поместье, слишком большом для подростка, вот почему она провела много ночей с Иззи. Мои родители любят Куинн, но то же самое нельзя сказать о её родителях по отношению ко мне и моей сестре. Они всегда были недовольны, когда видели нас, и отправляли домой, утверждая, что Куинн нужно больше времени проводить за учёбой.

Я помню, как сильно родители давили на неё, когда она училась в школе, но они никогда не пытались её поддержать. Мы с Иззи никогда не видели их ни на спектаклях Куинн, ни даже на её выпускном. Она не пошла на выпускной, потому что родители повезли её на медицинский съезд по всей стране. Это ранило меня так же сильно, как и её. Я планировал пригласить её на выпускной бал, даже отклонил просьбы самых популярных девушек в нашей школе. Я смотрел только на одну девушку, и этой девушкой была Куинн. Когда я узнал, что она не сможет пойти на выпускной, я умолял родителей, чтобы они уговорили оставить её с нами, но они сказали, что это не их дело, и мне нужно найти кого-то другого, чтобы взять с собой. Моё сердце болело за неё, и поэтому я не сомневался в том, что она встала и уехала после окончания школы.

Так что, когда я въезжаю на подъездную дорожку, мрачные тени смыкаются на машине; мои прошлые гнев и боль за Куинн бурлят на поверхности, угрожая переполнить меня.

– Куинн, – начинаю я, глуша двигатель автомобиля и поворачиваясь к ней лицом, – если я скажу что-то не то сегодня вечером, то я хочу извиниться прямо сейчас.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, я просто… – я провожу рукой по волосам, пытаясь найти слова, выражающие мои чувства к её родителям. – Я просто хочу защитить тебя, и если они скажут что-нибудь не то, я, наверное, не смогу промолчать.

Она прижимает свою маленькую ладошку к моей щеке, и мне больше всего на свете хочется прижаться к ней. Как ни странно, она как будто утешает меня, а не наоборот.

– Тревор, ты не обязан меня защищать. Я уже большая девочка.

– Я знаю, что не обязан, но я хочу этого. Моя работа – служить и защищать, помнишь?

– Ах, да, офицер Шоу. Как изменилась наша жизнь.

– Я хочу поцеловать тебя сейчас, Куинн.

Её карие глаза устремляются к входной двери, но быстро возвращаются ко мне.

– Хорошо – шепчет она, и я набрасываюсь на неё.

Я забываю о доме перед нами, о доме моих родителей через дорогу, о том, что мы живём в двух разных мирах. На данный момент она моя, и я считаю это важным.

Десять минут спустя мы входим в дом, следуя за хмурой матерью Куинн. Мне было интересно, каково это, когда неловко войти в дом, в котором тебя не хотят видеть, и, боже, это нехорошее чувство.

Интерьер выглядит так же, как и тогда, когда Куинн жила здесь; мало что изменилось за шесть лет, с тех пор как она уехала. Мне почти грустно за её родителей, пока они не перешли в столовую без приветствия и не начали молиться за столом, прежде чем мы с Куинн просто присели.

Пожав плечами, Куинн спрашивает, что бы я хотел выпить, а затем идёт на кухню, чтобы наполнить два стакана водой. Мы идём в столовую, где её родители раскладывают еду на свои тарелки. Лазанья действительно вкусно пахнет, поэтому я кладу квадрат лазаньи на тарелку и повторяю то же самое для Куинн, которая садится рядом со мной, а не рядом со своей матерью.

Тишина нарастает, увеличивается и гноится, пока не начинает трещать по швам. Скрип нашей посуды и жевание её отца – единственные звуки в комнате, пока её мать не прочищает горло.

– Куинн, когда ты собиралась сказать нам, что приехала в город? – спрашивает она.

– Я должна была пересмотреть сценарий для моего следующего фильма. И мне уже нужно возвращаться назад. И, честно говоря, я не думала, что ты захочешь меня увидеть.

Очарованный я слушаю, как её мать игнорирует остроту о том, что не хочет видеть её, и фокусируется на сценарии.

– Ты всё ещё занимаешься актерским мастерством? – презрительно спрашивает она, и я удивлён, что она, похоже, не понимает, насколько успешна её дочь в этом.

– Мама, пожалуйста, – умоляет Куинн, глядя на меня, а её щёки краснеют от смущения.

– Я удивлена видеть тебя, Тревор. Разве ты не должен арестовывать какого-нибудь бродягу?

– Мама! – восклицает Куинн, прежде чем у меня есть шанс ответить.

– Простите, но что плохого в том, чтобы быть офицером полиции? – я смотрю на них.

– Ничего, кроме того, что это не требует реального формального образования. Пройди психологический и физический тест, и ты – в деле. И мы все знаем, что и то и другое можно растянуть, – подхватывает её отец, и я чувствую, что моё лицо краснеет от злости.

Кем эти люди себя возомнили?

– Что ж, в следующий раз, когда одному из этих бродяг понадобится медицинская помощь, и его нужно будет держать под наблюдением в больнице, я обязательно вспомню, что для этого требуется очень мало умственных и физических сил.

– Тревор, – шепчет Куинн, и я воздерживаюсь от дальнейших слов, какими бы мерзкими ни казались мне сейчас её родители. – Мама, есть какая-то особая причина, по которой ты попросила меня прийти сегодня?

– Разве недостаточно того, что я хочу видеть своего ребёнка?

Куинн терпеливо сидит, зная, что у её родителей есть причина, иначе они вообще не попросили бы её прийти к ним.

– Ладно, Куинн, будь по-твоему. Мы попросили тебя приехать, потому что мы с твоим отцом переезжаем. Нам нужно, чтобы ты забрала свои вещи и прибралась в своей комнате.

Не так уж плохо. Их переезд – это ещё не конец света, но у меня во рту пересыхает, когда они выкладывают толстую папку с бумагами на стол.

– Что это такое? – спрашивает Куинн, хватаясь за документы.

– Это твои документы об усыновлении, – небрежно упоминает её мать, как будто эта информация не разрушит жизнь их дочери.

Вижу слёзы на глазах Куинн, когда она спрашивает.

– Мои… мои, что?

– Тебя удочерили, Куинн, – терпеливо говорит отец, отпивая глоток из бокала.

– Э-э, простите, – бормочет Куинн, прижимая руку ко рту и выбегая из-за стола.

Я хочу пойти за ней, моё тело умоляет меня встать из-за стола и поспешить за ней, моё сердце болит за Куинн. Её родители продолжают есть, как будто не они опустошили её, не они разрушили основы всего, что она когда-либо знала, не они разбили её сердце.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒