Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья



Декабрь 2013

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 4


71/150


 

 

— Я идиот.

 

— Ты это уже говорил пару минут назад, — проурчал он, легко проведя пальцами по моим скулам. — В чем причина?

 

— Посмотри через правое плечо, — прошептал я, не поднимая взгляда, так как делал глоток воды из своего бокала. Он уже собирался повернуться, чтобы проверить, когда я его остановил. — Аккуратнее, — предупредил я. Он начал двигаться незаметнее.

— Прямо напротив камина, — добавил я.

 

— Ты хочешь немного потянуть, — процедил он сквозь зубы, — прежде чем свести меня с ума?

 

Он медленно обернулся и увидел, как мужчина, перегнувшись через стол, нежно целует свою спутницу в губы. После этого Уолтер опять повернулся ко мне и стал ждать. И ждать.

 

— Ну же, сейчас или никогда, — наконец произнес он, отпив воды.

 

— Это должно было быть моим свиданием, — простонал я, откидываясь на спинку стула.

 

— Что, прости?

 

— Сейчас я должен был быть на свидании с этим парнем, но он позвонил мне на работу и сказал, что болен и не может прийти. Еще и розы прислал.

 

— Ты ненавидишь розы.

 

— Не ненавижу, — я хмуро посмотрел на Уолтера.

 

— Ты их не любишь.

 

— Да.

 

— Ты любишь фрезии.

 

— Да, — прошептал я, соединив руки и положив на них голову.

 

— Видишь, я знаю тебя.

 

— Да, знаешь.

 

Я почувствовал его пальцы, пропущенные через мои волосы.

 

— Ты говоришь невнятно, я не понял ни слова. Пересядь сюда.

 

Делая, как он сказал, я забрал свое пальто со стула, что стоял рядом с Уолтером, и сел

 

72/150


 

 

на это место. Наши колени соприкоснулись.

 

— Итак, — сказал Вейнрайт. Он плотнее сжал губы, чтобы не рассмеяться, так как подошел официант с ранее заказанным очень дорогим вином. — Свидание, значит?

 

Я презрительно фыркнул. Он усмехнулся надо мной, когда я скрестил руки на груди. Наш официант откупорил бутылку и налил немного вина в бокал Уолтера для пробы.

 

— Великолепно, — заключил Вейнрайт, и молодой парень тяжело сглотнул, очарованный им — это было видно по его ярко-синим глазам.

 

— Хватит флиртовать, — проворчал я раздраженно.

 

— Я разолью, спасибо, — сказал Уолтер низким, сексуальным голосом. — Не могли бы вы принести тарелку с голубым сыром и еще черных мидий и моллюсков?

 

— Да, сэр, — подобострастно проговорил официант, но не двинулся с места. Уолтер был сама обходительность.

— Благодарю.

 

Когда паренек ушел, Вейнрайт повернулся ко мне.

 

— Чего?

 

— А что это за женщина?

 

— Понятия не имею.

 

— И он что, решил, что ты будешь сидеть один дома в вечер пятницы?

 

— Определенно, — согласился я.

 

— И значит, ты без понятия, кто она такая, — добродушно поинтересовался Уолтер, наливая мне вина в большой бокал.

 

— Нет.

 

— Она очень красива.

 

— Да.

 

— Выпей.

 

Я сделал глоток и встретился взглядом с Уолтером.

 

— И правда великолепно.

 

73/150


 

 

— Когда я заказывал что-то плохое?

 

— Спасибо, что пришел мне на помощь.

 

— Всегда, — ответил он, убирая волосы с моего лица. — Расскажи о работе.

 

С ним было хорошо и легко, мы говорили и говорили. Нам принесли закуску, и я смаковал ее, пока Уолтер заказывал для нас основное блюдо. Я даже не слушал, что именно он взял для меня, но это не имело значения, так как я любил испанскую кухню, так что вряд ли принесли бы что-нибудь плохое. Да и потом, это же Уолтер, который знает меня как свои пять пальцев.

 

Суп из лобстеров был прекрасен, как и мой третий бокал вина. Официант принес вторую бутылку, на этот раз каберне, и оно тоже было замечательным.

 

— Что ты мне заказал?

 

— Свинину, а себе лобстера. Но мы можем поменяться.

 

— Ладно, — выдохнул я, облокачиваясь подбородком на кулак и неотрывно глядя на Уолтера. — Знаешь, я скучаю по временам, когда мог видеть тебя каждое утро.

 

— О, правда? — его голос стал тяжелым.

 

Я медленно кивнул, а он придвинулся ближе и взял мое лицо в ладони.

 

— Мне кажется, ты уже многовато выпил.

 

Я согласился, что пяти бокалов вина даже с закуской и супом было для меня многовато.

 

— Ну да, но это правда: мне нравилось быть замужем. Я, наверно, захочу это повторить.

 

— Повторить?

 

— М-м-м.

 

— По чему ты больше всего скучаешь из замужней жизни?

 

— По сексу.

 

Он подавился вином.

 

— Что? — смутился я.

 

— Детка, я сейчас заберу тебя домой, и мы вместе решим твои проблемы с сексом.

 

— У меня нет проблем с сексом, у меня просто его нет.


 

 

— О боже, — простонал он.

 

В моей голове был полный сумбур, потому что я очень хотел с ним пойти, но знал, что не должен этого делать.

 

— Сиван?

 

— У меня никого после тебя не было.

 

Он наклонился ближе. Я чувствовал его дыхание на своем лице.

 

— Как ты себе представляешь, я могу сидеть рядом с тобой и быть хорошим, когда ты мне говоришь такие вещи?

 

— Что ты имеешь в виду под «быть хорошим»?

 

— Я имею в виду не делать этого, — сказал он и начал гладить меня под столом.

 

— Уолтер, — просипел я. Моя спина инстинктивно выгнулась, и я подался напряженным членом прямо в его руку.

 

— Ты уже такой твердый, — прошелестел он, поглаживая мой ствол, после чего соскользнул рукой к пряжке ремня.

 

— О, пожалуйста, — взмолился я, нуждаясь в трении его кожи о мою, желая вернуть его большую сильную руку на мой член, сжимая его и оттягивая.

 

— Поехали со мной домой, — проговорил он мне на ухо перед тем, как укусить меня за мочку, — и ты сможешь засунуть свой член глубоко мне в горло, и я…

 

— Сиван?

 

Я собрался из последних сил и поднял голову.

 

— Это ты? — сказал Рубен Дарси — мой несостоявшийся парень, что кинул меня со свиданием.

 

— Привет, — запинаясь, поздоровался я. Мой голос звучал сдавленно, потому что от вина и жарких прикосновений я пылал и был возбужден. И совсем не владел собой. Мне нужно было на свежий воздух.

 

— Что ты здесь делаешь? — спросил он, и я услышал нотки раздражения в его голосе.

 

— Я с нетерпением ждал ужина в этом ресторане, — сказал я, улыбнувшись женщине, подошедшей вплотную к нему и взявшей его за руку, — и не мог лишить себя возможности сюда прийти.


 

 

— Дорогой? — она подтолкнула Рубена, намекнув, чтобы ее представили.

 

— Ой, извините, — он был взволнован, это ясно читалось по тому, как он нервно переминался с ноги на ногу, скрестил руки и покусывал щеки изнутри. — Сиван Круз, это моя жена Дебора. Деб, это тот самый художник-постановщик, которого мы пытаемся завлечь для работы над «Отверженными».

 

Она открыла рот от удивления.

 

— Это вы?

 

Мне было стыдно за Рубена — за его измену, и за себя — что попал в такую глупую ситуацию на сорок первом году жизни. И только рука Уолтера, обнимающая меня за плечи, не давала мне сбежать. Он был моей опорой в данный момент.

 

— Это вы делали декорации для «Поцелуя женщины-паука» в театре Орфея в прошлом году, да?

 

Что? Я ничего не соображал.

 

— Да, это был он, — ответил за меня Уолтер, и я прижался к нему плотнее. Внезапно он стал единственным, что имело значение в этом помещении. Только он был настоящим и искренним.

 

— Это было прекрасно, — заверещала она. — Когда Руб сказал мне, что вы рассматриваете предложение о работе над декорациями балета «Отверженные», я была на седьмом небе. Я очень хочу, чтобы вы согласились.

 

Уолтер усмехнулся.

 

— Привет, — внезапно она обратила на него внимание. — Вы тоже художник- постановщик?

 

— Нет, — сказал он и, положив свою салфетку на стол, поднялся и протянул руку, — я адвокат. Меня зовут Уолтер.

 

— Уолтер?..

 

— Вейнрайт, — добавил он, когда она подала ему руку. Он накрыл ее ладонь своей сверху, как всегда делал.

 

Это было тепло и доброжелательно, и когда он улыбнулся, я увидел, что она теперь его по-настоящему заметила. Она оценила его плечи, грудь, костюм от Армани за две тысячи долларов, серебряные запонки, ямочки на щеках и, наконец, глубину его синих глаз. Мне это не понравилось. Никогда не любил, когда женщины или мужчины так рассматривали Уолтера. Не анализируя своих действий, я положил руку ему на предплечье и, погладив вверх-вниз, там и оставил. Он еще раз сжал руку девушке и, отпустив ее, накрыл мою.


 

 

— Сядь, — прошептал я мягко.

 

— Вот это совпадение! — жизнерадостно сказала Дебора, вернув мне свое внимание.

— Вы живете где-то поблизости?

 

— Сиван — да, — ответил за меня Уолтер, перетягивая взгляд Рубена на себя, — а я живу в Потреро Хилл.

 

— О, люблю это место, — призналась Дебора, — оно близко к городу, но все же на достаточном от него расстоянии, чтобы оставаться маленьким и уютным.

 

— Да, — согласился он, обхватывая меня руками и притягивая ближе. — Не присоединитесь к нам?

 

Мне показалось, что Рубина стошнит, когда Уолтер сделал это предложение, таким он был бледным. Бедный парень замучает себя до смерти, если не перестанет так нервничать.

 

— К сожалению, мы уже должны идти, — расстроенно сказала Дебора. — Сегодня у нас двухлетняя годовщина, и мы идем на симфонию. Вообще, меня сегодня не должно было быть в городе, но я нажала на нужные рычаги, и вот я дома. — Боже. Увидев, как она смотрит на мужа, мне стало ее жалко. Было очевидно, что она его обожает. — Рубен был так удивлен и счастлив, конечно, — закончила она со смехом, вновь сфокусировавшись на нас.

 

— Конечно, обрадовался, — сухо сказал Уолтер. — Что ж, хорошо вам провести время и счастливой  годовщины.

 

— Спасибо, — Рубен прочистил горло и посмотрел на меня. — Ну а вы двое тоже отмечаете здесь что-нибудь особенное?

 

— Нет, обычный вечер пятницы, — ответил жизнерадостно Уолтер. — Но ведь и не нужен повод, чтобы просто провести время со своей половинкой, да, Деб?

 

— Да, — кивнула она, — точно не нужен.

 

— Ну, нам надо идти, — поторопил Рубен жену слишком высоким голосом, очевидно напряженным, даже если не обращать внимания на то, как он нервно жевал нижнюю губу.

 

— Да, — сказала она с милым выражением на лице. — Было очень приятно с вами познакомиться. Я очень надеюсь, что Рубен сможет заполучить вас, Сиван.

 

— Боюсь, что может случиться накладка, — объяснил Уолтер, — но Сиван проверит свое расписание, и его помощник вам перезвонит.

 

— Хорошо, — смог безжизненно выдавить из себя Рубен.


 

 

Я смотрел, как они уходят, проводив их взглядом до входной двери, а потом повернулся в кресле лицом к Уолтеру.

 

— Итак, он женат.

 

— Совершенно точно.

 

— На женщине.

 

Он тихо рассмеялся.

 

— Как и я был когда-то, дорогой.

 

— Да, — сказал я опустошенно. Все эти перемены подействовали отрезвляюще, и я почувствовал, как весь алкоголь из меня выветрился. На место приятному опьянению пришла усталость.

 

— Он мучается сейчас.

 

— Да.

 

— И ты не собираешься облегчать ему участь.

 

— Не собираюсь, — я посмотрел на него.

 

— Что?

 

— Поговорим о том, что произошло?

 

— Когда?

 

— Да ладно, Уолтер. Я почти залез на тебя.

 

— Разве?

 

Я пожал плечами.

 

— Ну, если ты не заметил, то это был я, кто недавно умолял тебя подрочить мне прямо здесь, в ресторане.

 

— О да, это был ты.

 

— Ну давай, злорадствуй, — проговорил я раздраженно.

 

— Почему я должен это делать? — спросил он голосом, полным песка — хриплым и сексуальным. — Тем более что я не получил желаемого.

 

— Что ты… и чего ты желаешь?


 

 

— Ты знаешь.

 

— Ты хочешь потрахаться.

 

— Да, особенно после твоих пьяных признаний.

 

— Я не пьян.

 

— Может, чуть-чуть, — поддразнил он.

 

— Уже нет, и я даже не помню, что…

 

— Ты сказал, что у тебя после меня никого не было. — Блин. — Это правда?

 

— Да.

 

— Тогда я тебе нужен, чтобы позаботиться о тебе.

 

— Я сам в состоянии о себе позаботиться, — проворчал я, — и не настолько жалок, чтобы нуждаться в благотворительном трахе.

 

— Кто еще может помочь решить твои проблемы? — Тон его голоса, мягкий и гладкий, как шелк, пропустил через меня волну жара. Кого я обманываю? Уолтер Вейнрайт — единственный мужчина, кого я могу видеть в моей постели на данный момент.

 

— Никто.

 

— Что, прости? — усмехнулся он. Меня осенила внезапная догадка.

— Ты пьян?

 

— Нет.

 

— Ни капельки?

 

— Может, немного, — согласился он, — но это из-за тебя.

 

— Меня?

 

— Да, тебя.

 

— А я тут причем?

 

— Когда ты рядом, так близко, — я пьянею.


 

 

— Не говори ерунды.

 

— Это правда, — уверил он, — мне нравится сидеть рядом с тобой.

 

— С каких это пор?

 

— Всегда, Сиван, не будь свиньей.

 

Прежде чем разговор не свернул опять не в то русло, я перевел его на нейтральную тему.

 

— Ну и что ты о нем думаешь?

 

— О ком?

 

— О ком, — я усмехнулся над его попыткой показать безразличие. — О Рубене.

 

— Он мелковат.

 

Я сделал глубокий вдох.

 

— Любой будет мелким по сравнению с тобой.

 

— Я тебя умоляю, — отмахнулся он от меня, — мы же не на рыбалке. Я просто говорю, что этот парень мелкий. Ты можешь найти лучше.

 

— В каком смысле он «мелкий»?

 

— Он казался маленьким, когда стоял здесь.

 

— Это потому, что ты такой большой.

 

— Я всего сто восемьдесят семь сантиметров ростом. Не такой уж и большой. Но он выглядит намного выше. Уолтера так много вокруг меня.

— Ты мне кажешься огромным.

 

Он внимательно посмотрел на меня, и его взгляд смягчился.

 

— Звучит как комплимент.

 

— Так и есть, — наклонил я голову, изучающе на него глядя.

 

— Что?

 

— Ты прекрасный мужчина, Уолтер.


 

 

— Ты так считаешь?

 

— Без сомнения.

 

— Это увеличивает мои шансы заполучить тебя сегодня к нам домой?

 

— На самом деле ты не хочешь этого, я уверен.

 

— Как ты можешь быть в этом уверен?

 

— Уолтер, ты же сам мне говорил, что собирался в свой дом — мой старый дом — привести другого парня. Так зачем же тебе делать шаг назад и тащить туда меня?

 

— Сив, послушай меня. Я…

 

— Это было очень по-детски — взять тебя за руку, когда Дебора так оценивающе на тебя смотрела. Прости.

 

— Сив…

 

— И прости, что я бросился на тебя, — винился я, ужасно переживая из-за своего поведения, — я был так подавлен и просто воспользовался тобой и…

 

— Ты шутишь?

 

— Что? Нет, я не шучу. Мне очень стыдно.

 

— Почему бы тебе…

 

— Я хочу сказать, что отвратительно чувствовал себя, а тут ты: милый, добрый, заботливый, по-дружески меня поддержавший. И что я сделал в ответ? Я принял за флирт твое доброе, человеческое ко мне отношение и бросился на тебя… Черт, ты, наверно, хочешь меня ударить?

 

— Ударить тебя?

 

— Уолтер…

 

— Я не хочу тебя ударить, — прорычал он, и я увидел вспыхнувшую в нем злость по заломленным бровям и по тому, как он сжал челюсти. — Я тебе гарантирую, что ударить тебя — это последнее, что может прийти мне в голову.

 

— Я вел себя как последняя скотина.

 

— Желая меня?

 

— Обращаясь с тобой, как с временным партнером для траха, а не как с отцом моих детей. Это заслуживает уважения, ты заслуживаешь уважения, а я тебе его не


 

 

оказал. — Мне стало плохо от воспоминаний, как я толкался своим возбужденным членом в его руку. — О боже!

 

— Сив?

 

— Я просто кусок говна.

 

— Ты можешь прекратить это? Я был просто убит.

— Сив.

 

— Мне надо идти. Я заплачу по счету, и ты можешь оставаться, сколько…

 

— Посмотри. На. Меня.

 

Медленно, очень медленно я сделал, как он сказал.

 

— Ты не думал о том, что я касался тебя просто потому, что хотел тебя касаться? Я изучающе посмотрел на его лицо.

— Ты сводишь меня с ума.

 

— Как?

 

— Мне надо… Я… — Я затих и выжидательно смотрел на него, пока выражение боли на его лице не заставило меня заговорить: — Уолтер?

 

— Это не так легко… Я не хочу услышать «нет». Я боюсь услышать «нет». Я боюсь, что если ты мне его скажешь, оно будет окончательным и бесповоротным, а я не готов к этому.

 

— О чем ты говоришь?

 

— Ты порой так слеп.

 

— Я?

 

Он отодвинулся, и в этот момент принесли нашу еду. Я лишь учуял ее аромат, как в моем желудке заурчало.

 

— Я немного голоден.

 

— Это потому, что ты весь день ничего не ел.

 

— Но я же съел закуски и суп, — напомнил я ему, — эй.


 

 

— Что?

 

— Ты простил меня?

 

— Нечего прощать, — заверил он. — Мне нужно начать вести себя по-мужски

 

— Что это значит?

 

— Не обращай внимания. Ешь свое блюдо.

 

— Я думал, мы поменяемся. Он простонал:

— Прекрасно.

 

— Да что с тобой такое?

 

— Ничего, — сказал он, меняя местами наши тарелки.

 

— Уолтер…

 

— Ты в курсе, что ты все еще пьян?

 

— Я всегда тебе нравился таким.

 

— Сиван! — рявкнул он, остановившись на середине процесса перестановки.

 

Я игриво толкнул его плечом, чтобы стряхнуть с него раздражение, ну или то непонятное, что было у него на душе.

 

— Я так рад, что у нас все хорошо.

 

— Да, прекрасно.

 

— От меня не укрылся сарказм в твоем голосе.

 

— Зато все остальное укрылось.

 

— Что?

 

— Ешь, — приказал он.

 

И так как я был голоден, то последовал его совету.


 

 

Глава VII

 

Декабрь 2013

Чувствую, что первое впечатление я произведу не очень удачное, но работы в вечер среды навалилось много, и я ничего не мог с этим поделать. Так что явиться на свидание с Эйданом — новым моим парнем — вовремя не получалось. Я позвонил, чтобы отменить встречу, но он сказал все равно приходить. Эйдан хотел меня видеть, так что я все-таки поехал, несмотря на то, что сильно опаздывал из-за озарения, в последний момент сошедшего на голову миссис Хэндсон в работе над декорациями «Озлобленных». Их уже меняли четыре раза, и я был в шаге от того, чтобы разругаться с ней. Но все же я привык слушать людей, а не забивать на их мнение, и таким образом мы пришли к тому, что оставили мой первый вариант с незначительными поправками. Так что я уже на час опаздывал на встречу с Эйданом и его друзьями, но он заверил меня, что они дальше коктейлей не продвинулись. Сидя на заднем сиденье такси, я решил позвонить дочери и удостовериться в том, что она получила мою посылку.

 

— Приветики, — поздоровалась она. — Чем занимаешься?

 

— Узнаю, как твои дела, — улыбнулся я в трубку. — Получила хлеб и джем?

 

— И кофе, и шоколад, да, пап. Спасибо большое. Я собиралась позвонить, но ты, как всегда, сделал это первым. — Я иронично ухмыльнулся, выражая свое полное недоверие к сказанному. — Что? Я, может, тоже позвонить хочу.

 

Это вряд ли, у нее очень плохо обстояли дела со звонками.

 

— Я послал тебе и Джеффри подарки. Они должны прийти до того, как вы уедете в Нью-Йорк.

 

— Па.

 

— Эй, когда вы собираетесь навестить своих бабушку с дедушкой?

 

— Я могу поехать к ним на весенние каникулы, но не уверена. Не хочу ехать без Дека, а он вообще не желает там появляться.

 

— Почему?

 

— Он не любит Атланту. И если честно, то вряд ли посещение бабушки с дедушкой вписывается в его представление о веселых каникулах. Его привлекают Флорида или другие горячие места, где много алкоголя и сексапильных молоденьких  студенток.

 

— Все же надеюсь, что он передумает. Я получил от них очень милую рождественскую открытку и записку. Ваш дядя Раймонд стал третий раз папой, а у вас появилась еще одна кузина.


 

 

— Здорово.

 

— Семья — это самое главное.

 

— О боже!

 

— И очень важно быть с ней, чаще видеться.

 

— Не заставляй чувствовать себя виноватой!

 

— Что? — попытался я изобразить негодование.

 

— И этот тон тоже на меня не подействует. Подобные невинные ухищрения не работают.

 

— Я бы никогда не опустился до столь…

 

— Еще как опустился бы, — засмеялась она. — Ты как открытая книга. — Она была очаровательна, и я любил ее как сумасшедший. — И к тому же ты не подумал о родителях Джеффри? Они тоже заслуживают его внимания. Хотят провести с ним время.

 

— Конечно хотят, но вы еще не женаты, так что… Она задохнулась от возмущения.

— Ты хочешь, чтобы я поехала к бабушке, а Джеффри отправила бы в Нью-Йорк одного?

 

— М-м-м, это очень интересная мысль, я бы до такого не додумался…

 

— Папа! — Я застонал. Если меня называют папой, значит, я попал в неприятности, так как уже в течение многих лет что Хлоя, что ее брат называют меня коротко — па. — Эй, а что ты сейчас делаешь, а то мне нужен твой рецепт приготовления фабады*.

*Фабада — густой суп из белой фасоли с ветчиной и колбасой. Испанская кухня. Блин, есть захотела.

 

— О, я напечатаю его и пришлю тебе, когда приеду домой.

 

— А где ты сейчас?

 

— Я опаздываю на свидание, — простонал я, — и чувствую себя от этого ужасно, но…

 

— Что?

 

— Что? — смутился я.

 

— Свидание? Какое свидание?

 

— Обычное свидание. Что тут может быть непонятного?


 

 

— Нет.

 

— Нет?

 

— Именно, нет.

 

— Почему нет?

 

— Па-ап! — с трудом выдавила она из себя.

 

— Что не так с тем, что я иду на свидание?

 

— Это плохо.

 

— Почему плохо? Солнышко, ты знала об Эйдане и сказала…

 

— О боже мой, пап, мне нет никакого дела до Эйдана. Я не понимаю, зачем ты вообще ходишь на свидания.

 

— Хлоя Вейнрайт, — сурово проговорил я. — Что случилось с твоим: «Я поддержу тебя во всем, пап; это так здорово, что ты встречаешься с другими людьми, пап; я…»

 

— Забудь об этом и вернись к отцу.

 

— Что? — ошеломленно спросил я.

 

— Послушай, — выдохнула она, — думаю, это прекрасно, что вы потратили чертову тучу времени на поиски себя, но факт остаётся фактом: вы принадлежите друг другу.

Находясь здесь, в школе, я видела родителей друзей, ходила к ним в гости, встречалась с их родней и… Боже, пап, ты даже не представляешь. То, как отец смотрит на тебя… Да ладно, пап, ты же самый проницательный человек из всех, кого я знаю. Отец любит тебя, никогда не переставал и не перестанет. И если мне придется иметь дело с другими твоими парнями, будь то Айвери, или Слоан, или Эйдан, меня просто стошнит!

 

— В этом я уверен, — усмехнулся я. — Но это только ты так думаешь.

 

— Нет! Так думает мужчина, который до сих пор никого не приводил в наш дом.

 

— Что? — подскочил я на сиденье. — Что ты такое говоришь?

 

— Не нервничай так.

 

— Как ты вообще можешь знать такие вещи о своем отце? Это не твое дело и…

 

— Он снял обручальное кольцо только после того, как я заставила его это сделать. Он никогда не спит на твоей части кровати. Он…


 

 

— Он хотел развестись точно так же, как и я, милая. И сейчас он имеет широкий круг интересов и может делать все, от чего вынужден был отказаться в молодости.

 

Она громко простонала, выражая свое негодование.

 

— Нет, я знаю, как все было на самом деле. Он женился на моей маме в двадцать два, потому что она забеременела, как раз в тот момент, когда он решил проверить, действительно ли он гей.

 

— О боже мой, — задохнулся я, — это не так, как ты…

 

— Так что в двадцать три у него была жена и ребенок, и он смирился с этим.

 

— Солнышко, он никогда не думал, что быть с тобой, твоим братом и твоей мамой — это…

 

— Ой, не надо! — резко сказала она. — Он смирился, жил в браке, и в двадцать четыре появился Деклан. А потом мама начала ему изменять.

 

— Я думаю, ты слишком упрощаешь вещи, которые…

 

— Она нуждалась в сексе, а он ее не хотел. Я знаю это. Читала ее дневник. Она была замечательной, и я бы так хотела, чтобы вы с ней познакомились. Она бы точно полюбила тебя. (канешна, это же так естественно — полюбить парня мужа — прим. пер. )

 

С каждой крупицей полученной информации я все больше погружался в прошлое и был абсолютно уверен, что моя дочь — ее, Келли Гарсии, дочь — Хлоя — права. Я тоже думал, что мы с ее матерью очень быстро стали бы друзьями. Но не в этом суть.

 

— Дорогая, послу…

 

— В итоге мама изменяла, и они развелись, а папа только и ждал повода стать свободным, потому что он, на минуточку, гей!

 

— Ты сейчас говоришь очень неуважительно, — укоризненно подчеркнул я.

 

— Да. И?

 

— Хлоя!

 

— Ар-р. Мама и папа развелись, когда ему было двадцать шесть, мне — три, а Деку — годик. А через год он встретил тебя, а мама умерла. И мы стали жить с ним, как и ты.

 

— Ну и к чему это резюме?

 

— К тому, что я прекрасно понимаю, что он никогда не менял привычный ход вещей.

 

— О боже.


 

 

— Не успел он развестись с мамой и немного погулять, как тут же был вынужден заботиться о нас и блюсти верность тебе, и…

 

— Он не был этим обременен. Он ваш отец и любит вас, а верным он был, потому что сам принял такое решение, как и я…

 

— Знаю, знаю, — снова она перебила меня, — величайшим достижением вашей жизни было вырастить двух столь прекрасных детей.

 

Нарочитая монотонность не укрылось от моего слуха.

 

— Насчет «прекрасных» в данный момент я не очень уверен. — Она тихо рассмеялась.

— Солнышко, ты должна понять, что папа сейчас весьма доволен своей жизнью.

 

— Я так не считаю. Думаю, он глубоко в подсознании всегда полагал, что пожить для себя может быть круто, но реальность с его мечтами ничего общего, как оказалось, не имеет. Я имею в виду, его представление о том, какова бы была жизнь без меня и Дека. Что бы вы делали без нас.

 

— Быть отцом — это самое важное и любимое для него.

 

— Я знаю, что он любит нас. Я также знаю, что ты любишь нас. Но подумай, — настаивала она, — какая у тебя была мечта?

 

— Стать художником-постановщиком в театре, — честно ответил я.

 

— Нет! Ты хотел стать просто художником.

 

— А ты и твой брат помешали этому? Как, интересно? Она с раздражением выдохнула:

— Тебе трудно! Я рассмеялся.

— Ну и к чему ты все это говоришь?

 

— К тому, что вы оба должны были понять, что реальность существенно отличается от ваших предположений. Сейчас он хочет вернуть тебя.

 

— Солнце…

 

— Нет. Сейчас мы говорим о тебе и моем старике.

 

— Да? Серьезно? Старике?


 

 

— Ему сорок четыре.

 

— Он не старик.

 

— А тебе сорок один, — высокомерно проговорила она. — Ты уже и сам не юнец. — Я зарычал. — Суть в том, что он хоть и согласился на развод, но уже сам понял, что идиот, и очень жалеет.

 

— И я, конечно же, в курсе, потому что он мне все это сказал, — проговорил я с иронией.

 

— Он и не скажет. Он же великий и ужасный адвокат. Извиниться для него — значит признать свою вину, а это смерти подобно.

 

— Ты очень забавная и смешная. — Настала ее очередь рычать. — Солнышко…

 

— Он ходил на огромное количество свиданий после вашего разрыва, но последние три месяца он ни с кем не спал.

 

То есть если подсчитать, что давалось мне с трудом, то из девяти месяцев с нашего расставания последние девяносто дней он хранил целибат. Это были интересные новости. Особенно если учесть, как сильно Уолтер любит секс, нуждается в нем, то становится непонятным, что могло побудить его отказаться от столь приятного времяпрепровождения. И что странно — я бы не обиделся, мы же расстались, находились сейчас в процессе развода, так что он имел полное право делать все, что хочет.

 

— Па! — выдернула она меня из собственных дум.

 

— Послушай, это тема не слишком подходит для…

 

— Мы теперь друзья, па. Отец и я больше не просто папа и дочка.

 

— Я рад.

 

— Я имею в виду, что с тобой мы всегда такими были, всегда понимали друг друга. А с ним у нас постоянно была какая-то ерунда в отношениях.

 

— Да, я знаю, — сказал я мягко, так как действительно это помнил.

 

Подростковый возраст Хлои был полем битвы против правил и ограничений. Попытки найти общий язык заканчивались руганью, хлопаньем дверей и домашним арестом, а необходимость занять чью-либо сторону в конфликте была неподъемной задачей для всех сторон. Я был ее поверенным. А Уолтера она хоть и любила, но не переносила его нетерпимость, потому что даже незначительную словесную перепалку он превращал в войну. Он не понимал меня, когда я умолял его не усугублять конфликт, потому что для него было важнее победить и оставить последнее слово за собой. Партизанские войны, что вела Хлоя, каждый раз ударяли по нему, разбивая его сердце.


 

 

Хлое со мной никогда не требовалась дистанция, а вот с Уолтером — да. И сейчас, когда меня уже нет рядом в качестве дипломата и переводчика, их отношения преобразились.

 

— Па?

 

— Я тут.

 

— Отец и я, мы наконец начали понимать друг друга. Я почувствовала, что больше некому сглаживать наши конфликты, после того как ты уехал, и мы были вынуждены по- настоящему поговорить друг с другом. Не знаю, в курсе ли ты, но ты — фиксик.

 

— И почему ты сказала это таким тоном, как будто это плохо?

 

— Сиван Круз, ты заставляешь всех быть милыми друг к другу. Но знаешь что? Иногда ты не в силах этого сделать. Порой лучше позволить им натворить ошибок и самим их разгребать. Если подобный расклад и не выглядит идеальным, это не значит, что он не будет работать.

 

— И это то, к чему пришли вы с папой?

 

— Да, и это сработало. Я очень рада, что дала ему второй шанс.

 

— Дорогая, я так рад за…

 

— Не пора ли и тебе дать ему его?

 

— Солнышко, я не разговаривал с папой с Дня благодарения, на котором мы пытались понять, как общаться дальше…

 

— Да ладно, — простонала она. — Позвони первым, ты же знаешь, что этим человеком должен быть ты.

 

— Извини, что?

 

— Он сильный и независимый, так? А ты мягкий.

 

— О, это очаровательно. Она картинно захныкала.

— Ну пожалуйста. Он ведь довольно хорошо сохранился для своего возраста. Он высок, в прекрасной физической форме, имеет густые волосы, и я к нему очень привязана.

 

— Милая…

 

— Забудь о разводе, вернись к нему.

 

— Ты опять. Я могу и обидеться, — сказал я, сдерживая смех — ее возмущение было


 

 

очень забавным. — С каких это пор твой папа считается старым? Я уверяю тебя, что сорок четыре — это не возраст.

 

— Ты вообще слушал меня?

 

— Немного седины на висках не делает его старым.

 

— Па!

 

— Извини, — прокашлялся я. — Продолжай.

 

— Вернись к нему.

 

— Я не могу, — заверил я доброжелательно. — Мне надо на свидание.

 

— О, ради всего святого, с кем? — резко спросила она.

 

Я рассказал еще раз, так как с первой попытки информация до нее не дошла, про Эйдана Грэхема, младшего сотрудника адвокатской фирмы из делового  района.

 

— Адвокат?

 

— Знаю, — согласился я, — ирония судьбы.

 

— У тебя уже есть прекрасный адвокат. Твой приятель не может быть лучше.

 

— У него больше свободного времени, чем у твоего папы.

 

— Отец перестроил свое расписание, так что теперь у него достаточно времени и на тебя, и на нас. Будь справедлив!

 

— Я больше не хочу быть хорошим. Можешь осудить меня.

 

— Ха-ха, очень смешно, — заметила она с сарказмом.

 

— Ну я тебе всегда говорил, что я мастер смешить людей. Она прочистила горло.

— Он так же высок, как и папа?

 

— Никто не сравнится ростом с твоим отцом, — проворчал я, потому что помимо ста восьмидесяти семи сантиметров роста, широких плеч и груди он обладал еще и развитой, рельефной, впечатляющей мускулатурой, навевающей страх на всех, кому приходилось ее лицезреть.

 

— Па, если ты не вернешься к отцу, то я выйду замуж за первого встречного.


 

 

— И что, оставишь Джеффа?

 

Она застонала, и я услышал приглушенный звук на заднем плане перед тем, как в трубку заговорил новый голос:

 

— Привет, па!

 

Джеффри Янг, ее парень с самого первого курса, а сейчас — жених. Они планируют пожениться весной в Хьюстоне, где живут сейчас. Он учится на ветеринара, а она поступила на инженера, планируя стать магистром. Они действуют как единое целое, и я полюбил его с момента самой первой встречи четыре года назад, когда она привезла его к нам на Рождество. У него мягкий голос, крепкое рукопожатие, и, самое главное, он обожает мою дочь. Его родители тоже влюблены в мою девочку, и это большой плюс.

 

Хлоя и Джеффри приезжали к нам на День благодарения — полдня у меня, потом у Уолтера, что превратилось в дурацкую мешанину. А Новый год они планируют отмечать в Нью-Йорке у родителей Джеффа. Я буду по ним очень скучать. Слава богу, что мой мальчик приезжает к нам на две недели. Надо, кстати, позвонить насчет этого Уолтеру и договориться с ним о том, как будем делить Деклана.

 

— Па!

 

— Извини. Как ты, Джеффри?

 

— Все хорошо. Что вы собираетесь делать, идти на свидание?

 

— Да.

 

— Зачем? О боже.

— Джеффри,  я…

 

— Нет, я понимаю, конечно, что у мистера Вейнрайта жуткий характер, но он безумно в вас влюблен. Так почему бы вам не взять все в свои руки и не надеть обратно обручальное кольцо?

 

— До свидания, Джеффри, — усмехнулся я и сбросил вызов. Через секунду телефон зазвонил опять. — Ну чего?

 

— Ты не попрощался.

 

— До свидания, — сказал я Хлое. — Люблю тебя.

 

— О, па. Я тоже тебя люблю. И я… очень хочу вернуть прежнего отца.

 

— Солнышко, ты его никогда и не теряла.


 

 

— Нет, теряла. Сейчас это уже не тот парень, каким он был с тобой. Прошлым он мне нравился  больше.

 

— Хлоя, — попытался я ее успокоить, — твой отец…

 

— Мой отец лучше, когда ты рядом. Он добрее, мягче… он делает несколько вздохов, прежде чем заорать. Что ты будешь делать, если он решит вновь выйти замуж?

 

— Пошлю ему открытку? — Ее долгий вздох был полон раздражения. — Солнце…

 

— Ему сейчас не с кем поспорить. Ты ведь знаешь, как он любит хорошие дискуссии. Я знал, очень хорошо знал. Он же адвокат, в конце концов.

— У него есть ты.

 

— Мы больше не ругаемся, а живем в мире.

 

— Это хорошо.

 

— Но у него в запасе столько дружелюбных подтруниваний, а применить их не на ком.

 

— Что ж поделать.

 

— Позвони ему!

 

— Никогда! — воскликнул я гордо, как капитан пиратского судна, которому было предложено сдаться.

 

— Боже, сколько тебе лет, пять?

 

— Люблю тебя, — вновь повторил я.

 

— Я тоже, — пробормотала она и положила трубку.

 

Я позвонил Деклану, желая узнать, так же ли он относится к нашему с Уолтером разрыву, как и его сестра. Это надо было бы выяснить раньше, чем миновало девять месяцев, но я был свято уверен, что все в порядке. Я знать не знал, что Хлоя изменила свое мнение относительно нашего развода и больше его не поддерживает.

 

Деклан быстро поздоровался и спросил дежурное:

 

— Как дела, па?

— Замечательно. У меня к тебе есть вопрос. Послышался тяжелый вздох.


 

 

— Да, я поел. Да, принял витамины, что ты мне послал. Нет, я не курю травку. Да, я пью больше, чем должен. Нет, я не провалюсь ни на каком из экзаменов. Да, ты врал, «Арт 101» — полное говно, хотя школа — говно еще большее. Нет, я не подхватил никакую венерическую болезнь и не сделал никого беременной. Да, мой сосед по комнате приедет вместе со мной на Рождество, потому что его мать уплывает в Турцию.

 

— Прости, куда?

 

— В Турцию.

 

— Турцию?

 

— Я только передаю новости, а не выдумываю их.

 

— Хм. А где его папа?

 

— Он живет в Майами со своей новой женой, а для Бена места нет. По крайней мере, его отец не предлагает этого, понимаешь?

 

— Это очень печально.

 

— Для тебя да, потому что ты любишь своих детей. А Бену все равно. Он ждет не дождется, когда поедет со мной в Сан-Франциско. — Уверен, что Бен гораздо более расстроен, чем хочет показать, но я буду рад позаботиться о нем, мне нравилось, когда он спал у нас на диване. Казалось, что ему нужна забота родителей, которым было на него наплевать. — Я предупредил его, что зима на побережье говняная, но он все равно хочет приехать.

 

— Здесь красиво, — стал я на защиту родного города.

 

— Здесь не бывает снега и всегда холодно и ветрено.

 

— В таком случае, может, останетесь в Аризоне?

 

— Хм, дай-ка подумать. Хотел бы я, чтобы вы с отцом сняли какую-нибудь халупу в Флагстаффе — определенно да. Или, может, чтобы вы с ним взяли нас с собой в Вейл, или Джексон Хоул, или в Аспен, только без Хлои и Джеффа, — совершенно точно да. Но так как ни ты, ни папа не планируете покидать Сан-Франциско, то у меня нет выбора, кроме как ехать к вам.

 

— Ну, может, в следующем году твой отец что-нибудь подобное для вас и организует. Я обещаю у него спросить.

 

— Ладно. Я потерплю.

 

— Замечательно.


 

 

— К тому же ты так заботишься о Бене, что мне грех жаловаться.

 

— Я жду его с нетерпением.

 

— Знаю, па. Ну так что ты хотел спросить?

 

— Наконец-то, — заметил я, на что он захихикал. — Я хочу знать, что ты думаешь о нашем с отцом разводе. — Долгое молчание. — Дек?

 

— Ты хочешь услышать удобную для тебя версию? Типа «это так здорово», или «теперь у меня два дома», или «у меня теперь больше карманных денег», или все же ты хочешь знать мое настоящее мнение?

 

— Я хочу знать твое настоящее мнение. Он прочистил горло.

— Ладно. Я считаю, что до него уже дошло, что он совершил ошибку. Он думал, что вы охладели друг к другу и оба должны начать все с начала, потому что он закрытый, держащий все в себе, не привыкший делиться своей болью парень. И он очень жалеет, что сорвался на тебя, не доверял, что принял всерьез твои загоны и поддержал их.

 

Это был поток мыслей явно не моего сына.

 

— И как давно он говорит с тобой о таких вещах?

 

— А он со мной и не говорит. Он говорил с дядей Джоном, дядей Уэсом и Оливией.

 

— А ты подслушал.

 

— Большую часть.

 

— Отвратительная привычка.

 

— Да, я знаю, — вроде согласился он. — А сейчас… Я рассмеялся.

— Ладно, итак…

 

— Он хочет, чтобы ты вернулся домой.

 

— Я и так живу у себя дома.

 

— Ничего подобного. Этот лофт не является для тебя домом.

 

— Очень даже является.


 

 

— Я ненавижу этого Тони.

 

— Ну, Тони и я сейчас просто друзья. — Я не собирался отчитываться перед сыном о причинах, как того требовали от меня Уэс и Джон. Я просто не готов был спать с кем-то другим, а они терзали меня вопросом — почему. — Так что ты его не увидишь.

 

— Это хорошо, потому что когда папа приехал забрать меня, Хлою и Джеффа от тебя в День благодарения и увидел его — это было ужасно.

 

— Но он же сам встречался тогда с парнем, как его… — я напряг память, — Байроном.

 

— Брайаном.

 

— Ну да, точно.

 

— Да, но это не важно. Он был все равно взбешен.

 

— Он больше не имеет права беситься, что бы я ни делал. А ты вообще в эту сторону не должен думать. Я уже жалею, что спросил. Я позвоню тебе…

 

— Нет, па, подожди. Я не имел в виду… В общем. Я только хочу, чтобы вы снова стали жить вместе. Ведь не случилось ничего такого, чего нельзя решить. Он любит тебя, и хочешь ты того или нет, но ты должен признать, что тоже его любишь. Я хочу сказать, что видел много людей и их взаимоотношения, и на фоне них вы с отцом… Господи… Я такой счастливчик, что вы у меня есть. Но отец… у него больше нет тебя, и это очень для него тяжело.

 

— Деклан…

 

— Я люблю тебя, и его тоже люблю, и знаю, что он жесткий в любовных делах, потому что он сукин сын, и…

 

— Деклан Михаель Вейнрайт!

 

— Он такой… Он непреклонный. Но он как мой лучший друг, понимаешь, никогда в жизни не оставит меня в беде. Но ему необходимо вернуть назад своего мужа, потому что ты его поддержка.

 

Мои дети вдруг стали такими взрослыми, к этому было очень сложно привыкнуть, несмотря на то, что Хлое уже двадцать один год, а Деку — девятнадцать. Меня это радовало и огорчало одновременно.

 

— Па.

 

— Я подумаю о том, что ты мне сейчас сказал.

 

— Нет, не подумаешь, — пробормотал он, — но я все равно тебя люблю. Спасибо, что разрешил взять с собой Бена.


 

 

— Конечно. Мы же не оставим его без дома.

 

— Не оставим, — согласился он. — А почему ты так неожиданно мне позвонил?

 

— Ну, я иду на свидание.

 

— Зачем? — спросил он с той же интонацией, что и сестра. И это прозвучало очень забавно.

 

Все говорило о том, что звонить детям перед свиданием было плохой идеей. Но я отбросил эти мысли, подъехав к северному побережью, к местечку, где условился встретиться с Эйданом.

 

Ресторан-холл «Скордаттос» представлял из себя непритязательное учреждение, располагающееся среди множества уличных кафешек, в котором можно получить хорошую выпивку и вкусный стейк. Внутри он был отделан темным деревом с кожаной мебелью, что создавало атмосферу места, где можно обсудить важные дела, неспешно выкуривая сигару. Я полюбил этот ресторан сразу, как вошел.

 

Объяснив администратору, какой столик мне нужен, я был направлен в дальний конец зала. Там уже сидели четыре пары, я с Эйданом были пятой, пустовало мое место и еще одно — напротив, рядом с одним из мужчин. Я обогнул стол, чтобы сесть около моего парня.

 

— О, у тебя получилось! — улыбнулся он, отодвигая стул, чтобы мне удобнее было приземлиться. — Я так рад.

 

— Еще раз извини, — снова, как и сегодня днем, когда понял, что не успеваю, попросил прощения я. — Декорации…

 

— Остановись, — ухмыльнулся он, и я улыбнулся в ответ. Все-таки он симпатичный парень, моложе меня, но ненамного, с красивыми волосами, линией скул и фигурой. Он мог привлечь одной лишь внешностью, но и его знания также впечатляли. — Я очень рад, что у тебя все же получилось вырваться.

 

Он был очень обаятелен.

 

— Ребята, надеюсь, вы не против, — сказал мужчина, подошедший к столику, — если я приглашу в нашу компанию еще одного человека.

 

Подняв глаза, я встретился с таким знакомым оттенком синего.

 

— Это Уолтер.

— Очень приятно, — зловеще улыбнулся он. Вот блин.


 

 

На его лице было написано крайнее изумление, а я с трудом подавил возглас досады, стараясь вести себя по-взрослому.

 

— Уолтер, я знаю, ты не любишь присоединяться к незнакомой компании, — твердо сказал парень, которого я впервые видел, — так что мы можем…

 

— О нет, все прекрасно, я останусь, — жизнерадостно ответил Уолтер, указывая официанту место, куда поставить еще один стул.

 

Я с ужасом наблюдал, как он садится напротив меня, наклоняясь вперед, упершись на стол локтями и переплетя пальцы, и смотрит на меня взглядом, полным неприкрытой, животной страсти. Я тяжело сглотнул и неуверенно улыбнулся Эйдану. Но тот на меня даже не посмотрел. Все внимание собравшихся было устремлено на Уолтера.

 

— Что ж, думаю, необходимо заново представиться, — весело предложил Эйдан. — Я Эйдан Грэхем, а это — Сиван…

 

— Круз, — закончил Уолтер. — Я знаю, мы уже встречались. Эйдан повернулся ко мне.

— Вы друг друга знаете? Я прочистил горло.

— Да.

 

Уолтер улыбнулся, я сердито посмотрел, а мужик, что привел моего будущего бывшего мужа, придвинулся к нему ближе и положил руку на спину, обращаясь в это время ко мне:

 

— Вы тоже адвокат? Извините, я просто отсутствовал, когда вы к нам присоединились.

 

— Нет, я…

 

— Сиван один из лучших художников-постановщиков в городе, — ответил за меня Уолтер.

 

— Правда? — широко улыбнулся мужчина, протягивая руку. — Это, должно быть, очень интересно.

 

— Не интереснее, чем что-либо другое, — уверил я.

 

— Я Билл Клемсон, налоговый адвокат у «Эйбел, Кляйн, Коффман и Витт».

 

— Приятно познакомиться, — пожал я его руку.


 

 

— И где вы практикуете? — спросил Эйдан, укладывая руку на спинку моего кресла.

 

Официантка подошла принять заказ, и Эйдан взял виски и стал ждать, когда определится Уолтер.

 

— Клубничный дайкири, — сказал тот с самым невозмутимым выражением на лице.

 

Девушка заколебалась. Он улыбнулся ей своей коронной улыбкой: жаркой, с ямочками на щеках и опасным блеском в глазах, напоминающих голодного льва. И она растаяла.

 

— Прямо сейчас, — прошептал он.

 

Он вернул свое внимание мне, и я увидел, как он поднял одну бровь. Засранец. Он сделал этот заказ, чтобы преподать мне урок. Я не должен бояться быть собой среди любой компании, но он знал, что я боюсь, доказательством этому служил мой нетронутый джин с тоником.

 

— Дайкири? — усмехнулся Эйдан.

 

— Обычно я пью «семь на семь», но иногда хочется чего-нибудь сладкого.

 

— Конечно, — кивнул Эйдан, всем своим видом показывая, что Уолтер не в себе. — И все же, где вы…

 

— Я партнер в «Стэтхем Маркхем», — жестко чеканя слова, ответил Уолтер, потому что не позволял смеяться над собой. Никогда.

 

Все разговоры за столом резко прекратились, что меня безумно разозлило.

 

— Вы — Уолтер Вейнрайт? — произнес Эйдан с благоговением.

 

— Да, это я, — сухо ответил он, перед тем как вновь посмотреть на меня. Я намеренно его игнорировал, даря все свое внимание Эйдану.

— Скажи, что здесь вкусно готовят?

 

Но тот все еще открывал и закрывал рот, как рыба на суше.

 

Причина, почему все с восхищением смотрели на Уолтера, была в том, что он недавно судился с крупной фармацевтической компанией и выиграл. Это дело уже стало прецедентом в адвокатской практике. Обычно Уолтер не участвует в слушаниях в суде. Он решает проблемы своих клиентов задолго до этого. Но когда доходит до драки, он идет и выигрывает по-крупному. Так что его имя и имя его компании звучало из всех щелей. У него брали интервью на телевидении, он был на всех каналах, начиная с CNN и заканчивая главными сводками пятичасового выпуска местных новостей. Я просматривал журналы — он и его фирма, конечно же, были на обложке «Хроникалс». Только находясь в подземном бункере, можно было избежать информации о Уолтере Вейнрайте. И,


 

 

естественно, никто из присутствующих за столом не пропустил ни момента из истерии средств массовой информации, которая сделала Уолтера чемпионом среди рабочего класса и, как сказали мои дети, главным кандидатом на то, чтобы его имя повесили на парадной двери его компании. И хоть я был и рад за него, но сейчас это было очень некстати.

 

— Я могу сказать, что тут вкусно, — предложил Уолтер, врываясь в мои мысли. — У них прекрасная тушеная утка и цыпленок в розмарине, или…

 

— Эйдан? — настойчиво проговорил я.

 

— Я… — начал он. — Думаю…

 

— Или перепел (Федя, дичь)). Ты любишь перепелов, — упорно продолжал Уолтер жизнерадостным голосом.

 

Я пнул его под столом.

 

— Что? — захихикал он.

 

— Прекрати, — процедил я сквозь зубы.

 

— Может, рыбу? — предложил он с энтузиазмом.

 

— О, нет, — наконец отмер Эйдан. — Стейк здесь…

 

— Он не ест стейки, — безапелляционно заявил Уолтер прежде, чем я успел вымолвить хоть слово.

 

Эйдан посмотрел на него, потом перевел взгляд на меня и снова на него.

 

— Откуда вы это можете знать?

 

— Откуда? — спопугайничал Уолтер и посмотрел на меня таким полным желания взглядом, что у меня все внутри сжалось от предвкушения.

 

Я понятия не имел, почему так. Ведь я закрыл и запечатал свое сердце девять месяцев назад, так отчего же… почему я все еще хочу Уолтера Вейнрайта?

 

— Уолтер? — ждал ответа Эйдан.

 

— Наверно, потому, что за семнадцать лет можно детально изучить вкусовые предпочтения своей пары, — натянуто улыбнулся ему Уолтер и подмигнул мне. Вот сукин сын.

 

— Сиван?

 

По интонации Эйдана я понял, что между нами все кончено. Внимание всех за столом

 

100/150


 

 

было обращено на нас, а Эйдан практически отпрянул от меня. Не то чтобы я винил его, но мы встречались всего три недели и до стадии разговора о наших бывших еще не дошли. И да, когда Уолтер присоединился к нам, мне нужно было что-то сказать, но разве в тот момент это было уместно?

 

Извинившись, я встал и направился к гардеробной.

 

— Сив.

 

Я резко стряхнул руку Уолтера с моего плеча, тот лишь хмыкнул на это.

 

Добравшись до гардеробной, я отдал девушке номерок и пять долларов чаевых. В этот момент я почувствовал прикосновение его руки между лопаток.

 

— Уходи.

 

— Ой, ну перестань, — фыркнул Уолтер, мягко поглаживая меня по спине. Он прекрасно знал, как и где нужно меня трогать. — Только не надо мне гнать, что этот парень что-то для тебя значит.

 

— Пожалуйста, сэр.

 

Я поблагодарил девушку, взял свое пальто, бросил уничижительный взгляд на Уолтера и направился к выходу. Он насмехался надо мной, и я уверен, что его чаевые будут в два раза больше моих, даже несмотря на то, что пользовался он гардеробом меньшее время.

 

Эйдан догнал меня, когда я уже шел по тротуару.

 

— Сиван…

 

— Прости, — сказал я, — мне совсем не хотелось поставить тебя в неловкое положение или…

 

— Но поставил, — рявкнул он. — Почему ты сразу не сказал, что Уолтер Вейнрайт твой бывший? Я весь из себя пытался произвести впечатление на тебя, а оказалось, что я этого сделать просто не в состоянии.

 

— Вот в этом и твоя ошибка, — сказал Уолтер, вставая рядом со мной и положив руку мне на поясницу. — Сиван был высокого о тебе мнения вплоть до этого момента. Но теперь он знает, что все, что тебя волнует, это статус и деньги, а это дерьмо его не интересует.

 

— Я…

 

— Все, уходи уже и возвращайся к своим друзьям, — махнул Уолтер рукой, прогоняя мужчину.

 

— Ты…


 

 

Уолтер грубо прервал его и встал между нами, сосредотачивая мое внимание исключительно на себе.

 

— Мне надо кое о чем с тобой поговорить. Моя семья решила наладить со мной отношения и пригласила на рождественскую вечеринку, совмещенную с празднованием выхода моего отца на пенсию. Я хочу, чтобы ты пошел со мной.

 

Если бы я продолжил стоять рядом с ним, то неминуемо бы его убил, поэтому я развернулся и быстро пошел по улице.

 

— Черт, черт, черт, — прорычал он за моей спиной, а потом, догнав меня, быстро пошел рядом, стараясь не отставать. — Хуже я тебе это преподнести не мог.

 

Я резко остановился, а он по инерции сделал пару шагов вперед и был вынужден быстро вернуться назад, вновь вторгаясь в мое личное пространство.

 

— У нас все кончено, Уолтер. Мы больше не живем…

 

— У нас еще ничего не кончено, но да, сейчас мы живем раздельно, потому что разводимся. О разводе, кстати, мне тоже нужно с тобой поговорить.

 

Я скрестил руки и стал ждать.

 

— Не здесь, — хрипло проговорил он, проведя рукой по ежику своих волос, подстриженных короче, чем я люблю. — Дома.

 

Я отрицательно покачал головой.

 

— Я не поеду с тобой домой, так что…

 

— Почему? — он сделал шаг ближе, и я заметил, что все его внимание сосредоточено на моих губах. — Я хочу поговорить с тобой.

 

— Ты хочешь не поговорить со мной. Ты хочешь меня трахнуть.

 

— Ну, грубо говоря, да, я этого хочу, — кивнул он. Я вновь пошел по улице.

— Есть куча парней, которые с удовольствием лягут с тобой в постель.

 

Он остановил меня, положив руку на плечо, и обошел, чтобы опять встать напротив.

 

— В течение всех этих лет я был козлом. Полным идиотом. Я был невнимательным, эгоистичным и вообще тем парнем, о котором когда читаешь в книжках, надеешься, что он останется один, нелюбимый всеми и погруженный в глубокое страдание.


 

 

Я наклонил голову.

 

— Прям так уж и глубокое?

 

Он скользнул пальцами по моей шее.

 

— Господи, Сив, в течение дня я думаю о тысяче вещей, которыми хочу поделиться с тобой, потом я прихожу домой, зову тебя, когда вхожу в дверь, и только потом понимаю, что в доме темно и холодно и тебя там нет, потому что девять месяцев назад я позволил своей гордости не дать мне сказать, что я хотел на самом деле.

 

— О чем ты?

 

Он провел рукой по моей шее и подтянул меня ближе.

 

— Когда ты сказал, что мы должны расстаться, я был так зол на тебя и решил: черт с ним, если он хочет уйти, то пусть проваливает.

 

Я попытался сделать шаг назад, но он усилил хватку.

 

— Нет, до этого все не было идеально, и мы не были идеальными.

 

— Я никогда и не говорил, что был идеа…

 

— Подожди, — прервал он меня, хмурясь. — Я знаю, что должен был больше разговаривать с тобой, проводить больше времени, но меня не было рядом, я был невнимательным. Насильно втиснул тебя в мою жизнь и не давал свободно вздохнуть…

 

— Я любил свою жизнь, — перебил я, и перед глазами все поплыло, к чему я никак не был готов. — Я любил тебя, наших детей. Я сделал свой выбор.

 

Он дотронулся до моего лица другой рукой и притянул меня еще ближе, пока между нами не осталось только несколько сантиметров.

 

— И ты, как никто другой, должен знать: ты был моим чудом, и уйти тебе я позволил, потому что был ужасно зол.

 

Меня всего трясло. И хоть на улице и было холодно, но я был уверен, что дрожь была вызвана не этим.

 

— Я должен был сказать: «Нет». Я должен был прокричать: «Нет! »

 

Я стоял и молчал, потому что, сказав слово, тут же бы расплакался. Я все еще любил его. Да, это было моей идеей — расстаться, но сердце это так до конца и не приняло.

 

— Я никогда не хотел, чтобы мы расстались. Но я подумал: хочешь порвать со мной, ладно, я не буду говорить тебе, что не хочу этого, ведь ты-то этого явно желаешь, разве ты мне это не достаточно продемонстрировал?


 

 

— Что? — замер я в шоке. — Нет-нет-нет, ты был несчастен в браке. Он отрицательно покачал головой.

— Я был самим собой, я всегда такой. Я понятия не имел, что это значит.

— Уолтер, я тебе был больше не интересен.

 

— Ты ужасно невнимательный.

 

— Я…

 

— Ты ведь никогда не обращал внимания на меня до того самого дня, когда забрался на лестницу, когда умерла Келли. Ты это помнишь?

 

— Конечно.

 

— Ну вот, а до этого дня ты в упор не замечал моего внимания. Это было правдой: не замечал.

— После этого ты стал внимательнее на какое-то время, — его голос смягчился, и он провел по моим волосам от затылка до макушки. — Это было так горячо. День за днем, каждую свободную минуту мы дарили друг другу.

 

— Да, но это не могло длиться вечно.

 

— Могло, но это тяжело. И я разрывался между работой и заботой о тебе и детях…

 

— Уолтер…

 

— Нет, — он вновь крепко взял меня за шею сзади. — Мы договорились: ты останешься дома, а я работаю. Так мы делили обязанности, пока наши дети не пошли в школу, чтобы потом ты мог вернулся назад и стать магистром.

 

— Что я и сделал.

 

— Что ты и сделал, — он ослабил хватку и нежно провел другой рукой по моей щеке.

— Но я умел зарабатывать деньги поначалу.

 

— И сейчас умеешь, — усмехнулся я, прижимаясь щекой к его руке, чтобы почувствовать тепло его кожи.

 

— Ты понимаешь, что ластишься, как кошак?


 

 

Как бы мне того ни хотелось, но девять месяцев застоя не смогли стереть семнадцать лет, в течение которых он меня приручал. Хотя я все равно был смущен. Я сделал шаг назад, освобождаясь от его  прикосновений.

 

— Иди ко мне.

 

— Нет, я…

 

Он втиснулся в мое личное пространство, заполняя его собой, заставляя пятиться назад, пока я не уперся спиной в стену рядом стоящего здания.

 

— Ты заврался, — сказал я зло. — Я тебя прекрасно видел с того самого дня.

 

— Может, какое-то время да, но потом ты опять перестал меня понимать. Мое поведение не соответствовало твоему представлению о том, как должны вести себя те, кто любят.

 

— Неправда.

 

— Правда. Ты считал, что если я тебя люблю, то должен делать это, это и это. Но я не ты.

 

— Думаешь, для нас была очевидна твоя любовь, когда ты все свое время проводил на работе, вдали от меня и детей?

 

— Да.

 

— Нет, это не так, — проинформировал я его. — Мне не нужны были от тебя признания в безоговорочной преданности, но я хотел быть с тобой чаще, как и дети.

 

— Но я должен был быть уверен, что вы в безопасности, и заботиться о вас.

 

— Ты это и делал.

 

— Да, но какой ценой?

 

Я положил руки ему на грудь в попытке оттолкнуть, но он еще сильнее прижался ко мне, вдавив меня в стену.

 

— В тот день, девять месяцев назад, на кухне, я думал, — он поймал мой взгляд, — я люблю тебя, и мне так жаль, и я сделаю все, чтобы исправить ситуацию. Но когда ты сказал, что хочешь уйти, я подумал, что так будет лучше. Только этим я могу компенсировать свои ошибки, поэтому решил тогда: хорошо, пусть я буду несчастен, пусть буду скучать по тебе, я это заслужил.

 

— Господи, Уолтер, это просто жизнь. Ты не сделал ничего плохого.

 

— Нет? А по ощущениям — сделал, и много. У меня нет тебя. Такое чувство, что вот ты был со мной — и внезапно все так быстро изменилось. Я построил счастливую жизнь в


 

 

надежде, что ты ее со мной разделишь, и все рухнуло в одночасье.

 

— Я думал, что ты хочешь именно этого, — напомнил я ему, вглядываясь в его лицо.

— От брака с Келли ты перешел в брак со мной. У тебя не было возможности побыть свободным, открытым геем.

 

— А ты никогда не думал, что быть в браке для меня естественное состояние?

 

Я криво усмехнулся, а он подался ближе, останавливаясь на расстоянии дыхания.

 

— Ты слушаешь детей, но почему же ты не хочешь услышать меня?

 

Мне надо было об этом подумать, но это невозможно было сделать, пока его большой палец скользил по моим губам, а его колено вклинилось мне между ног, раздвигая их. Теплое дыхание коснулось моего лица.

 

— Пошли со мной домой.

 

— Я… Уолтер… Это ничего не решит. Его губы почти касались моих.

— Решит. Я смогу заставить тебя вновь меня увидеть.

 

Я немного поднял голову, чтобы посмотреть в его сумасшедшие глаза с полуопущенными веками.

 

— Но я и так вижу тебя.

 

— Докажи, — прошептал он и поцеловал меня.

 

Мой стон был громким, гортанным, исходящим из самой глубины горла, я почувствовал, как по его телу прошла дрожь, и впился в его губы ответным поцелуем. Мы сплелись языками, посасывая их и толкаясь, сминая друг другу губы и сталкиваясь зубами. А потом он оторвал меня от стены и потянул куда-то. В итоге в такси я оказался раньше, чем успел понять, что происходит.

 

— Куда…

 

— Ты мне нужен.

 

— Нам надо… остановиться.

 

Он подтянул меня к себе на заднем сиденье. Я знал эту улыбку, мягкие выдохи нервного дыхания, голодные прикосновения его рук. Я знал, как выглядит его желание, и видеть его, направленным на меня опять… все еще… было непередаваемо.

 

— Я думал…


 

 

— Я знаю, — прошептал он, проводя большим пальцем мне по скулам. — И я никогда не говорил ничего в опровержение твоих мыслей. Прости меня.

 

— Уолтер…

 

— Я позволил тебе уйти, я сделал это. Я хотел, чтобы ты был счастлив, пускай я сам и был несчастным, но знаешь что? Я не могу больше. И ты тоже несчастлив, так что же мы делаем?

 

— Уолтер.

 

— Скажи «да».

 

Это было слишком, я сходил от него с ума. Мы подались друг к другу.

 

У него перехватило дыхание. Я услышал это прежде, чем он крепко прижал меня к своему сердцу. Его язык столкнулся с моим, он брал, а я отдавал. Длинные, медленные, влажные поцелуи следовали один за другим, и я вжался в него, вцепившись руками в его пальто, чтобы быть уверенным, что он никуда не уйдет. Я чувствовал себя одурманенным, переполненным восторгом, и в мире существовал только один человек, чье сердце билось в такт с моим, чьи руки касались меня везде и чье тепло разливалось по моему телу. Все вокруг замерло, как случалось всегда, лишь только я оказывался в руках Уолтера. Когда он оторвался от меня, возбужденный и задыхающийся, я поймал себя на мысли, что мне приятно быть причиной этого состояния.

 

— Вылезай, — приказал он.

 

Все во мне оборвалось, потому что я подумал, что он больше не хочет меня, но когда я собрался с мыслями, до меня дошло, что мы просто приехали и должны выйти. Я понятия не имел, где оказался, когда вышел из такси и встал на край тротуара, пытаясь вернуть над собой контроль до того, как подойдет Уолтер.

 

— Идем со мной.

 

Он не дергал меня за руку или плечо, не насильно, а мягко взял мою ладонь и потянул за собой. Было так приятно чувствовать нежность в его крепкой хватке, теплой коже, плавном изгибе губ.

 

— Где это мы? — решил я узнать, пройдя через крутящуюся дверь и оказавшись в фойе шикарного здания.

 

— Моя рабочая квартира.

 

— Твоя что?

 

— Когда я на ночь остаюсь в городе, а не возвращаюсь в Потреро Хилл, то ночую здесь.


 

 

Я наблюдал, как он махнул рукой охраннику и приложил карточку к считывателю у лифта, чтобы загорелась кнопка вызова, а затем позволил втянуть себя внутрь подъехавшей коробки.

 

— Ты же всегда возвращался домой, — сказал я, пока он нажимал кнопку с номером своего этажа.

 

— К тебе, — прояснил он, посмотрев мне в глаза и сделав шаг ближе, вновь наполняя собой все мое личное пространство. Я единственный, с кем он вел себя так собственнически, доминантно. Всегда, когда он разговаривал со мной, он становился так близко, показывая, что я принадлежу ему. И я всегда это любил. — Я всегда возвращался домой К ТЕБЕ. А сейчас меня там никто не ждет.

 

Мне стало так его жалко, что мое сердце болезненно сжалось. Не анализируя, я резко подался вперед, обвил его шею руками и заглотил его язык. Это было потрясающе: слышать его низкий стон, когда он начал целовать меня, впечатав в стену лифта. Я потерялся в ощущениях, и когда он отстранился от меня, я потянулся следом, чтобы не разрывать прикосновения, желая сохранить тепло его губ на моих.

 

— Вот так это было, — прохрипел он, засасывая мою нижнюю губу и нежно ее кусая.

— Раньше ты хотел меня.

 

Я медленно отодвинулся и посмотрел в его потрясающие глаза.

 

— Я никогда не переставал желать тебя. — Он выглядел удивленным. — Перестань, Уолтер, ты знаешь это.

 

— Смешно, — сказал он хрипло, когда перед ним открылась дверь, — но, наверно, так и есть.

 

Он взял меня за руку, и я слепо последовал за ним, отмечая только краем глаза, что иду вдоль коридора. Но тут я резко остановился, потому что — серьезно? Я и Уолтер? Это действительно та ситуация, в которой я хочу вновь оказаться?

 

Схватив меня за пальто, он притянул меня к себе и впился в мои губы поцелуем, зачаровывая.

 

— Не… честно, — прохрипел я, чувствуя, как наливается желанием мой член. Вся кровь устремилась в пах, разжигая мое тело, возбуждая.

 

Звякнули ключи, и дверь открылась. Меня пропихнули внутрь и на секунду оставили одного, закрывая замок. Но тут же Уолтер оказался передо мной, наступая, заставляя сделать четыре шага назад, пока не впечатал меня в стену прихожей. Он жадно целовал меня, расстегивая пальто и забираясь руками мне под свитер, лаская кожу. Я вздрагивал от его легких прикосновений, задохнувшись, когда, оторвавшись от губ, он начал покусывать мою шею.

 

— Уолтер, — прошептал я, когда его руки скользили по моему животу.


 

 

— Как я скучал по прикосновениям к тебе, по твоей коже… Как я вообще собирался жить без того, что было моим в течение семнадцати лет? Ты мне можешь это объяснить?

 

— Мне нужно было больше, — мягко прошелестел я, потираясь членом о его бедро.

 

— Но почему ты мне не сказал об этом? — спросил он, начиная меня раздевать. Он стянул с меня пальто и отбросил его в сторону, а затем потянул вверх свитер.

 

— Уолтер, ты… О боже, — я застонал, потому что его рука вдруг оказались там, трогая меня через ткань брюк, а второй он прижимал меня к себе, чтобы я не стек вниз по стене.

 

— Ты знаешь, что твоя кожа цвета кофе со сливками?

 

Буквы в моей голове все никак не желали складываться в слова.

 

— Я люблю трогать тебя, видеть на тебе свои руки, изгиб твоей поясницы… твою совершенную, упругую, круглую…

 

— Уолтер, я сейчас кончу, — простонал я, когда он взял в ладони мои ягодицы и стиснул их, а потом надавил пальцами между ними.

 

— Только от этого? Почему? — Я крупно задрожал. — Сиван?

 

— Потому что, — я потерся, желая ощутить больше прикосновений в обоих местах от энергичного движения его рук, — я…

 

Жил без секса в течение девяти месяцев, а тут резко он — полностью окруживший меня собой. Мой мозг замкнуло, а в кровь хлынул адреналин. Его руки с моей задницы переместились на ремень, мгновенно его расстегивая.

 

— Сиван, детка, — его голос был низкий и глубокий, — скажи мне.

 

— Что тебе сказать?

 

— Скажи, что ты хочешь, — прорычал он мне в ухо и подтолкнул меня к дивану, наклоняя так, что я был вынужден схватиться за его спинку, чтобы не стукнуться головой. — Ведь ты тоже не говорил нужных слов, которые надо было сказать, наравне с действиями.

 

Мои брюки оказались спущены до щиколоток, и ног коснулся холодный воздух.

 

— Уолтер, — простонал я. Он стянул мои брифы и сжал мой член. — О боже!

 

— Кто тебе нужен, я или…

 

— Ты, — задыхался я, было совершенно невозможно соврать, чувствуя его кожу на своей, — только ты.


 

 

Он дрочил мне правой рукой, гладил и потягивал, и я толкался навстречу его пальцам, благо предэякулят делал скольжение легким и быстрым.

 

— У тебя ведь никого не было здесь, — заставлял он меня признаться. Я упрямился и молчал. — Скажи. Скажи это сейчас.

 

Я задыхался, оргазм был так близок.

 

— Как ты…

 

— Ты больше не можешь сопротивляться, — произнес он мягко. — Скажи это! Наступившую тишину нарушало только мое заполошное, прерывистое дыхание.

— Сиван! — прошипел он.

 

— У меня никого не было, — еле выдавил я из себя. — Никого после того раза, когда я с тобой расстался на кухне. Никого вообще.

 

— И это тебе ни о чем не говорит? — прорычал он.

 

— Это… Я…

 

— Ты сделал свой ход, но я победил.

 

Я уронил голову между своих рук, когда он отошел, чтобы снять с себя одежду: пальто, галстук, рубашку — ее он рванул так сильно, что я услышал сухой стук пуговиц по отполированному деревянному полу.

 

Я вдруг подумал, что надо бы бежать, открыть дверь и закрыть ее на замок с той стороны. Но правда была в том, что он мне нужен. Я хотел почувствовать его длинный толстый твердый член в моей заднице, я хотел ощутить его запах на моей коже, его сперму. Я хотел, чтобы он взял меня и оставил свои следы на теле, и просто быть с ним хотя бы еще один раз, даже если это ничего уже не значит.

 

— Хороший мальчик, — похвалил он, когда подошел опять. Его брюки тесно обтягивали узкие бедра, верхняя пуговица была расстегнута, открывая вид на трусы, — все, что я успел увидеть, пока он не оказался слишком близко.

 

— Ты весь такой возбужденный… дай почувствовать, насколько ты узкий.

 

Я выдохнул его имя, когда он просунул холодный, скользкий от смазки палец мне в анус. Боль, конечно, присутствовала, но она была правильная, от которой я был зависим, но и она скоро прошла, сменившись удовольствием от трения.

 

— Ох, какой ты узкий, — сказал он, облизывая и покусывая мне ухо, а потом взял мой истекающий член в не менее скользкий захват.


 

 

Я начал толкаться ему в кулак, млея от его пальцев, его руки, движущейся все быстрее и быстрее.

 

— Интересно, я все еще помню те места, от прикосновений к которым ты сходишь с ума, давай проверим? — проурчал он и, изогнув палец, повернул его, четко попадая в простату.

 

— Уолтер, — прорычал я.

 

— Я знаю твое тело так же, как свое собственное, правда? — спросил он, вытаскивая палец только для того, чтобы добавить второй, проталкивая их в меня, раскрывая и растягивая.

 

— Мы должны остановиться, — слабо запротестовал я.

 

— Ответь мне, — потребовал он, его голос превратился в громкое урчание, когда он вновь коснулся моей простаты.

 

Я сдался.

 

— Да, ты знаешь все о моем теле.

 

— Всегда, — пророкотал он, разводя пальцы на манер ножниц в моем анусе, растягивая, массируя стенки прохода, расслабляя и подготавливая меня.

 

— Пожалуйста, — вырвалось у меня.

 

Я чувствовал, как головка его члена скользит между моих ягодиц.

 

— Разреши мне.

 

— Ты был с другими…

 

— Ни с кем без защиты, — он резко выдохнул. — Всегда.

 

— Уолтер, мы не можем…

 

— О, еще как можем, — перебил он меня, — потому что ты единственный, с кем я занимаюсь сексом кожа к коже, и это никогда не изменится.

 

— Но мы… О боже!

 

Он вошел в меня резко и жестко, раздвигая мышцы, проталкиваясь глубоко, пока его бедра не впечатались в меня, когда он проник до конца. Он был огромен, но это никогда раньше не было для меня проблемой. И сейчас ничего не изменилось.

 

— О боже, да, — рыкнул он, резко толкаясь.


 

 

— Я больше не могу, — прохрипел я. Мое тело бросало то в жар, то в холод. — Уолтер!

 

— Так вперед, — велел он, проталкиваясь глубже.

 

Мне было хорошо, потрясающе, как всегда в его руках, как дома.

 

— Чувствую, как ты сжимаешься на моем члене, — прошептал он мне в ухо. — Как твои мышцы напрягаются и стискивают меня. Я скучал по этому, скучал по тебе.

 

Это было взаимно.

 

— Кон-чай, — выдавил он с трудом, отстраняясь немного назад и врываясь вновь вперед, вдалбливая меня в диван, вырывая из груди стон.

 

Я крепко схватился за спинку, до побелевших пальцев, тело стало как натянутая струна, и я чувствовал каждый толчок, пропускающий через меня электрические волны. Это не было медленным и чувственным скольжением — движения Уолтера были яростными, требовательными, полностью подчиняющими. Его имя превратилось в хриплое урчание, исходящее из моего горла.

 

— Как же я по этому скучал, — сказал он, его голос охрип, и он задыхался. — Как ты выкрикиваешь мое имя, когда я внутри тебя.

 

Если бы я соотнес свои эмоции с действиями, соединил свои чувства с тем, что сейчас происходило, то не вынес бы результата. Я был не готов к этому.

 

— Приласкай себя, и я кончу в тебя, наслаждаясь видом спермы, текущей по твоим бедрам.

 

Только любовники Уолтера знали, что во время секса он говорит, как настоящая порнозвезда, а не уважаемый адвокат.

 

— И ты ошибаешься, — смог он произнести, пока трахал меня все жестче и жестче, ускоряя темп, не сбиваясь и не замедляясь ни на секунду. Он держал меня крепко, не ослабляя хватку, давая прочувствовать всю свою страсть и желание. — Только при тебе я могу быть собой. Ты единственный, кто слышит подобное от меня, кто знает об этом.

Только ты.

 

Я смотрел, как головка моего члена появляется и исчезает в захвате его ладони, и все навалилось одновременно: яйца так сильно поджались, что хватило одной фрикции, и я излился в его пальцы, испачкав их семенем, которое он размазал по мне, подхватывая под живот. От этого зрелища, которое в течение семнадцати лет он так часто наблюдал, Уолтер кончил, и я почувствовал его теплое семя, выстреливающее внутри меня, пока мои мышцы сокращались вокруг его члена.

 

— О боже, в тебе так потрясающе, — сказал он, наваливаясь на мою спину, его тело сотрясалось в послеоргазменной неге. — Давай повторим это дома.


 

 

Он был тяжелым, но мне было хорошо от ощущения всех его девяноста килограммов на моей спине. Он водил носом по моей шее, щекоча кожу теплым дыханием и обвив меня руками.

 

— Я не собираюсь ехать с тобой домой, — сказал я раздраженно. — То, что мы классно потрахались, ничего не меняет. Мы всегда были хороши в этом.

 

— Я хочу, чтобы ты вернулся, — сказал он, ущипнув меня за сосок.

 

— Уолтер, — дернулся я, пытаясь высвободиться. — Убери свою дубинку из моей задницы.

 

Но он лишь усилил хватку.

 

— Мне жаль, что я спал с другими. Если бы я мог вернуться назад, то я бы этого не делал. Они для меня вообще ничего не значили, и их было не так много, как ты думаешь.

 

— И сколько, по-твоему, я думаю, у тебя их было?

 

— Не знаю, двадцать? — Он почти угадал. Но я думал, что минимум тридцать. — Их было трое.

 

— Правда? — уточнил я, как будто это было нормально для нас — разговаривать, пока его член погружен в меня.

 

— Да, правда.

 

— Почему?

 

— Что почему? Почему так мало?

 

— Да, — я был готов убить себя за этот вопрос.

 

— Потому что это не сравнится с сексом с тобой. Доволен?

 

Да, я был доволен, но я бы лучше умер, чем в этом сознался. Он поднялся, аккуратно выходя из меня, и я почувствовал, как по бедрам потекла теплая вязкая жидкость.

 

— Как соблазнительно, — сказал он, и то, как хрипло прозвучал его голос, не давало усомниться в его словах.

 

— Иди и принеси мне влажных салфеток, Вейнрайт.

 

— Душ лучше, — заверил он и подхватил меня на руки, на этот раз держа крепко, пока буксировал до ванной.

 

— У меня ничего нет с…


 

 

— Помолчи, — сказал он раздраженно. — Позволь позаботиться о тебе. Я закажу китайскую еду и расскажу, почему хочу, чтобы ты пошел со мной на корпоратив к отцу.

 

Я качал головой весь путь до ванной.

 

— Почему нет? — потребовал он ответа, вскидывая вверх руки в раздражении.

 

Это была абсурдная ситуация. Я был голым, он был голым, не считая расстегнутой рубашки без пуговиц, и мы стояли друг напротив друга в типичных для наших ссор позах: я со скрещенными на груди руками и склоненной к плечу головой, и он с хмурым взглядом и руками на бедрах.

 

— Из этого ничего хорошего не выйдет, — настаивал я на своем.

 

— Что? Почему?

 

— Слишком поздно.

 

— Ты просто думаешь, что это более романтично.

 

— Что?

 

Он кивнул в сторону душа.

 

Я простонал и начал первым:

 

— Уолтер…

 

— Замолчи. Я должен тебя помыть.

 

Он намылил мои волосы шампунем и стал массировать голову, потом подставил ее под струи воды, чтобы смыть пену, затем он взял мочалку и натер меня с головы до ног. Под конец я уже смеялся. А когда я поставил его на колени перед собой, чтобы помыть голову, он поцеловал мой живот и после этого прислонился к нему головой. В итоге я зарывался пальцами в его густую мокрую короткую гриву, пока он тесно прижимался ко мне, обвив меня руками.

 

— Ты играешь нечестно.

 

— Я не играю, — серьезно сказал он. Мы сидели друг напротив друга на кровати, одну ногу поджав под себя, а другую спустив на пол. Он сушил мои волосы полотенцем, а свое обернул вокруг головы тюрбаном.

 

— Ты знаешь, что я не могу тебе отказать, когда ты такой милый.

 

Он хмыкнул и поднялся, чтобы отнести полотенца в ванную. Мне дали футболку в упаковке и домашние штаны — все слишком большое и длинное.


 

 

— Парень, мне нравится, как ты смотришься в моей одежде, — сказал он, стоя у дверного проема.

 

— Что ты имел в виду, когда сказал, что я считаю это более романтичным?

 

Он оторвался от дверного косяка, и я с восторгом наблюдал, как он плавным текучим движением пересек комнату, подойдя к ночному столику, где ранее оставил свой телефон.

 

— Я думаю, — сказал он, посмеиваясь, пока нажимал на телефоне номер и прикладывал его к уху, — что ты считаешь трагично-романтичным то, что мы не вместе.

 

— Что? — вскрикнул я.

 

Он изогнул губы в медленной чувственной улыбке, от которой у меня пересохло во рту.

 

— Уолтер Вейнрайт!

 

Он тихо рассмеялся, а я вскочил, собираясь уйти. За долю секунды он пересек комнату. Я даже не успел понять, когда он оказался передо мной, а потом на мне. Лежа под ним на кровати, я попытался вырваться, но Уолтер, оседлав мои бедра, преспокойно делал заказ и ухом не вел. Я бросил на него беглый взгляд: румянец на щеках, синяки под глазами от недосыпа, светлая щетина под носом и на скулах и заполошно бьющаяся жилка на шее.

 

— Не забудь…

 

— И краб-рангон, — сказал он в трубку. — И еще дополнительные пакеты со сладким и кислым соусами и острую горчицу.

 

Он знал. Любому другому мне надо было все подробно объяснять, чтобы меня поняли, но Уолтер за семнадцать лет совместной жизни знал обо мне все: как я люблю складывать полотенца, или как люблю подчиняться в сексе, и какие соусы предпочитаю к китайской еде. Он знал обо мне абсолютно все: долгая совместная жизнь раскрыла все секреты.

 

— Что? — Он отложил телефон в сторону и навалился на меня, придавливая к кровати.

 

Я посмотрел на его лицо и понял, как мне не хватало все это время просто возможности его видеть, когда захочу, и касаться.

 

— Это мое любимое, — проурчал он, огладив мои руки и переплетя пальцы. — Я так скучал по тебе подо мной. — Я тоже скучал по его тяжести, по теплу его тела, по силе, с которой он держит меня, не позволяя подняться. — Ты знаешь, — его голос надломился, — я продолжал приглашать парней, с которыми встречался, на встречи с нашими друзьями, и несмотря на то, что с ними приветливо обращались, я видел взгляды моих спутников: они не понимали шуток, многие истории проходили мимо них и…

 

— И что? Они бы их все выучили в конце концов, — уверил его я.


 

 

— Да, но я завидовал нашим друзьям, тому, что у них есть только на двоих. Раньше я о таких вещах даже не задумывался.

 

— Ты ведь согласился, что расстаться — хорошая идея, — напомнил я ему. — Ты прекрасно к ней отнесся.

 

— Потому что это то, чего хотел ты. — Он сильнее сжал мои руки, а потом отпустил меня, сев рядом на кровать.

 

— Я думал, что ты этого тоже хочешь. Думал, так будет лучше для нас обоих.

 

— Да брось, Сиван, — выпалил он, — было бы ошибкой держать тебя, когда ты хочешь уйти. Все закончилось бы твоей изменой…

 

— Я тебе никогда не изменял, — сказал я твердо, крепко сжав его бедро, погружая пальцы в его мускулы, удостоверяясь в том, что он услышал правду в моих словах.

— Никогда, и ты это знаешь.

 

— Ты хотел уйти, и не было возможности узнать, как бы ты себя повел, попытайся я тебя удержать. И вообще, посмотри, где в итоге ты оказался. Может быть, это было частью моего гениального плана: позволить тебе уйти и посмотреть, как ты прилетишь обратно домой.

 

— А ты, видимо, мой дом?

 

— Всегда, — прошептал он и резко отвернулся, чтобы я не смог увидеть его смягчившийся  взгляд.

 

Черт. Он был сейчас таким уязвимым, с оголенным сердцем, что я мог бы запросто разбить его, а у него и защиты никакой не было.

 

Схватив за футболку, я потянул его вниз, так что он должен был быстро повернуться, выставив руки по обе стороны от моей головы.

 

— Ты мне никогда ничего не говорил, — проинформировал я, протянув руки, чтобы обхватить его лицо ладонями. — Ты всегда ждал, что я прочитаю твои мысли.

 

По его телу прошла дрожь.

 

— Ты был в состоянии это сделать, разве нет?

 

— Я не умею читать мысли, Уолтер. Я не могу догадываться.

 

— Почему нет? — прорычал он и быстрым движением поменял нас местами, так что теперь он лежал на спине, а я сидел на его бедрах.

 

По инерции я прогнулся в пояснице, вжавшись в его пах, мои бедра крепко сжали его с

 

116/150


 

 

двух сторон, а задница притерлась к его члену.

 

— Сиван, — прошипел он, — как, ты предполагаешь, я могу говорить с тобой, когда…

 

— Я хочу знать, что у тебя в голове, — потребовал я, ерзая вверх-вниз на коленях. Ухватив его штаны, я медленно потянул их вниз, пока его член не выпрыгнул на волю.

 

— Какого черта ты делаешь? Нам же еду вот-вот принесут! — Слова протеста не сочетались с предэякулянтом, сочащимся из его головки. Я почувствовал, как через его тело прошла дрожь, когда наклонился и сомкнул губы вокруг его члена, и бросил на него взгляд, когда он приподнялся и убрал волосы с моего лица. — Хочу видеть.

 

Я смотрел ему в глаза, медленно погружая его член в горло на всю длину и слегка царапая зубами выступающие венки.

 

— Я не продержусь, — задыхаясь, прерывисто проговорил он. Его зрачки расширились, над верхней губой собрались бисеринки пота, а обычно размеренное движение грудной клетки вверх и вниз ускорилось и сбилось. — Сив, — простонал он, вцепившись мне в волосы, — я мечтал об этом все время. — Я знал, что это правда. Знал, как он это любит. Я медленно поднял голову вверх, чтобы тут же опуститься до основания, отчего его выгнуло на кровати. — Твой рот такой горячий!

 

Я сомкнул ладонь у основания его члена, пережав его, облизывая и посасывая по всей длине, чувствуя его смазку на языке, пока не услышал предупреждающий вскрик. Он попытался отстранить меня, но мне нравился его вкус, всегда, поэтому я проглотил все семя, ударившее в горло, вылизав член после.

 

— Иди. Сюда.

 

Я подтянулся выше, улыбаясь сквозь вновь упавшие на лицо волосы.

 

— Ты как наркотик, ты в курсе?

 

— Уолтер.

 

Он откинул голову назад, подставляя мне свой рот. Я приблизился на расстояние дыхания, но он заговорил прежде, чем я успел его поцеловать:

 

— Ты должен знать, что каждую минуту каждого дня я люблю тебя.

 

— Уолтер, ты не можешь мне говорить такие вещи.

 

— Почему нет? Это же правда. — Его глаза были яркими, влажными и темными. — Я люблю тебя, когда просыпаюсь, я люблю тебя, когда ложусь спать. Если когда-нибудь ты задумаешься: «Что чувствует ко мне Уолтер? » — то можешь смело себе ответить: «Он не просто любит меня, я для него вся его чертова жизнь».

 

Господи.


 

 

— Сив? — Я кивнул, а он сердито свел брови. — Поцелуй меня уже, — проворчал он, зарываясь пальцами мне в волосы, чтобы схватить и потянуть за прядь.

 

Поцелуи, которые мне дарили другие мужчины, были осторожные, нерешительные. Сексом они наверняка занимались бы так же, поэтому я до сих пор и не переспал ни с кем другим. Я прожил часть жизни с мужчиной, который знал, когда меня надо крепко держать, когда обнимать, а когда просто находиться в одной со мной комнате. Я ушел, потому что хотел большего, мне нужно было больше… его внимания, его одобрения, его времени. Но это не значит, что он меня не знал. Мне казалось, что ему просто стало плевать на меня, и поэтому я замкнулся в себе.

 

Я так ошибался.


 

 

Глава VIII

 

Проснувшись утром, я повернулся на бок и обнаружил перед собой прекрасного, взъерошенного после сна мужчину с теплыми глазами, лениво мне улыбающегося.

Выражение счастья на его лице заставило мое сердце больно сжаться.

 

— О боже! — Это было подло с его стороны: ухмыляться и многозначительно двигать бровями. Я простонал и накрыл голову подушкой. Он прочистил горло. — Ну давай, злорадствуй, Уолтер!

 

— Нет, — заверил он меня, скользя теплыми пальцами по моему животу. — Никогда.

 

— Который час?

 

— Поздно уже.

 

— Насколько поздно?

 

— После семи. — Я заворчал в подушку. — Что ты бубнишь? Убрав ее от лица, я посмотрел ему в глаза.

— Я сказал, что ненавижу тебя.

 

Он наклонился, чтобы поцеловать место, где только что лежала его рука, и прикусил кожу.

 

— Я в курсе.

 

— Это ничего не меняет.

 

— Меняет.

 

— Уолтер, — вздохнул я, — ты…

 

— Просто согласись, — твердо сказал он, наваливаясь на меня сверху и подминая под себя. — Я позвоню перевозчикам, и они доставят твои вещи домой, пока ты будешь на работе.

 

— Да? — я начал тихо посмеиваться, потому что он прижал мои руки к матрасу, скрестив их над моей головой.

 

— Да, — заверил он. — Обхвати меня ногами.

 

— Уолтер.

 

— Давай.


 

 

Я подчинился, и он хрипло, надломленно застонал.

 

— Я люблю, когда ты меня слушаешься.

 

— У меня все болит, — я начал смеяться, потому что раньше он никогда не хотел меня так сильно в прошл…

 

— Что? — он подозрительно прищурился, когда я вздрогнул всем телом.

 

— Ты ведь никогда не переставал меня желать? — я замер, уставившись на его лицо.

 

— Конечно нет! — негодующе воскликнул он. Конечно нет?

— Боже мой, Уолтер, почему ты не сказал мне об этом?

 

— Не сказал что? То, что ты по идее должен и так знать?

 

— Слезь с меня.

 

Но вместо того, чтобы послушаться, он поцеловал: медленно, мокро и глубоко, так, что я в итоге стал умолять его войти в меня. Как можно глубже войти.

 

После секса, пока он был в душе, я улизнул домой. Знаю, что поступил малодушно, но по- другому я не мог. Мне надо было смыть его следы с себя прежде, чем я бы снова привык к его близости.

 

***

 

 

Работа в четверг слилась в одну большую размазанную картину мелькающих передо мной людей внутри и вне стен офиса, поэтому к тому моменту, когда Реза — моя помощница — подошла сообщить, что со мной хотят поговорить два полицейских, я был ужасно зол.

 

— Мистер Круз?

 

— Да.

 

И я встретился с детективами Коломбо и Ву. Они пришли сообщить мне, что Гэри Петерсон — декоратор, которого я уволил два месяца назад, — не появлялся для встречи с сотрудником службы пробации уже в течение четырех дней. Подписан ордер на его арест, так что если я его увижу, то должен незамедлительно сообщить об этом в полицию.

 

— Зачем ему здесь появляться? — спросил я. — Ведь он получил условный срок только


 

 

потому, что я попросил об этом в суде. Так зачем ему меня преследовать?

 

— Мы не знаем, что у него на уме, — пояснил Коломбо, вперившись в меня своим темным взглядом зеленых глаз, — но если он все же появится, позвоните в полицию, мистер Круз.

 

Я согласился и вернулся в офис.

 

Час спустя мое внимание привлек стук в дверной косяк.

 

— Ты сбежал, — поддразнил меня Уолтер, входя в комнату в шерстяном пальто и шарфе. Виднеющийся темно-синий костюм очень подходил под цвет его глаз.

 

— Хорошо выглядишь, — рассеянно сказал я, действительно так думая, но тем не менее смутившись.

 

— Спасибо, но я хотел поговорить о другом… Что случилось?

 

Он был единственным человеком на свете, который мог мгновенно оценить ситуацию. Только Уолтер, просто взглянув на меня, был способен понять, что у меня проблемы, даже если я улыбаюсь.

 

— Ну… — я прочистил горло. — Тот парень, что побил меня, помнишь?

 

— Конечно я помню, — сказал он, пересекая комнату. — Что с ним?

 

— Помнишь, я просил тебя проследить, чтобы он получил условный срок, а ты…

 

— Сиван, — он обогнул стол, а я развернулся к нему на кресле. Он присел на корточки, чтобы наши глаза оказались на одном уровне и огладил мои бедра. — Пожалуйста, расскажи мне все.

 

Я снова откашлялся.

 

— Был подписан ордер на его арест. Копы сказали, чтобы я позвонил им, если увижу его. Он внимательно изучил мое лицо.

— Он тебя сильно побил. Скажи мне, кто ухаживал за тобой, когда тебя выписали из больницы? — Никто не ухаживал. Я лишь покачал головой. — А сейчас, возможно, этот парень по непонятным причинам хочет вновь тебя покалечить, — сказал он, дотрагиваясь до моей щеки рукой. — Пожалуйста, позволь мне позаботиться о тебе и защитить.

 

— Уолтер, я могу…

 

— Да, но я хочу. Это часть меня.


 

 

И я осознал, что так и есть. Я говорил о проблемах, а Уолтер их решал. Это была его прерогатива.

 

— Черт.

 

Он усмехнулся, убрав волосы с моего лица.

 

— Что?

 

— Я говорю, а ты действуешь.

 

— Да, — сказал он, положив руку сзади на мою шею и притянув к себе. — И я надеюсь, что ты осознал немного больше: тебе необходимо меня видеть.

 

— Да, — я обвил руками его шею, утыкаясь носом ему в плечо.

 

— Я знаю, почему ты боишься.

 

— Ну и почему?

 

— Это не столько из-за того, что он ударил тебя, — сказал он, сжимая меня крепче, — сколько из-за того, что напугал.

 

Я отклонился назад, чтобы увидеть его лицо.

 

— Да.

 

— Ты ненавидишь, когда что-то случается с тобой так внезапно, или… Помнишь дом с привидениями, куда мы водили однажды детей?

 

Меня передернуло.

 

— У них там были клоуны, Уолтер.

 

— И парень в костюме волка схватил тебя.

 

Я тряхнул головой, все романтические чувства закружились у меня в голове, а сердце дало сбой.

 

— Серьезно? Ты это помнишь? Он начал смеяться.

— Идем к тебе, захватишь нужные вещи и поживешь у меня несколько дней. — Я пристально на него посмотрел. — Ну пожалуйста, Сив, — заканючил он. — К тому же в это воскресенье корпоратив.

 

Я совсем про него забыл.


 

 

— Кстати насчет него. С чего вдруг они решили пригласить тебя после стольких лет игнорирования?

 

— Мой отец выходит на пенсию, — сказал он, поднимаясь на ноги и вытягивая меня за собой. — Может, это даст ему какие-то перспективы. Где твоя сумка и ноутбук?

 

Я кивнул в нужную сторону, и Уолтер перекинул ее через плечо, чтобы не забыть, пока помогал убирать со стола, раскладывая бумаги и выключая свет. Я остановился.

 

— Подожди, сейчас ведь даже не полдень, я не могу уйти.

 

— Еще как можешь, — безапелляционно заявил он, настойчиво подталкивая меня рукой, ткнувшейся между лопаток, к выходу. — Мы…

 

— Сиван. — Мы синхронно посмотрели на Резу, стоящую в дверном проеме с подозрительно дрожащей нижней губой. За ее спиной маячили два утренних копа.

 

— Ты чего?

 

Она судорожно втянула в себя воздух и указала на полицейских.

 

— Твой чудесный лофт…

 

Детектив Коломбо обошел ее, чтобы поговорить со мной лицом к лицу.

 

— Теперь мы уверены, что мистер Петерсон будет искать встречи с вами, мистер Круз. Внутри меня все похолодело.

— Нам очень жаль сообщить вам, но ваш лофт…

 

— Что стряслось? — прорычал Уолтер.

 

— Там был пожар.


 

 

Глава IX

 

Как всегда, было две новости: плохая и хорошая. Хорошая — это то, что никто не пострадал. Пожар, охвативший мой лофт, начался в спальне, и к тому времени, как сработала сигнализация, уже спалил портьеры, пожирал шкаф и кровать, воспламенил чистящие средства в ванной. Половина квартиры была уничтожена, но гостиная и кухня остались нетронутыми.

 

Я остался без одежды, сгорели несколько картин в прекрасных рамках и еще куча недорогой мелочевки. Я был очень рад, что успел оцифровать год назад все фотографии, так что несмотря на то, что сгорели снимки первого путешествия Деклана на пляж и победа Хлои в олимпиаде по орфографии, их легко можно распечатать опять. Я не потерял ни крупицы воспоминаний.

 

Но меня очень расстроило, что сгорела картина, купленная мною в Венеции в нашу первую поездку за границу. Мы отправились на неделю в Италию вместе с детьми через полгода после нашей свадьбы. И там Уолтер купил мне на память работу уличного художника. Я привык к ней за пять лет, и даже после нашего развода мне было необходимо видеть ее на стене в моей спальне как память о прошлой жизни, пока я начинал новую. Поэтому ее потеря опустошила меня.

 

— Это всего лишь картина, — сказал Уолтер, пока мы сидели на ступеньках перед входом в мой офис.

 

Меня всего трясло, и когда я увидел Оливию, идущую к нам по дорожке, я поднял руку и помахал ей. Она шла быстро и была не одна. Уолтер находился в кризисном режиме, разбираясь с моей очередной проблемой.

 

— Уолтер, — начал я, после того как Оливия подошла к нам, а я спустился к ней навстречу на две ступеньки и обнял.

 

— Нет, — он отрицательно покачал головой и игнорировал меня, пока общался со своей командой.

 

Оливия отвела меня в сторону и спросила, в порядке ли я.

 

— Этот парень сжег мое жилище, Лив, — у меня внутри все скрутило. — У них есть его фото, когда он входил ко мне.

 

— Как он вошел? Я пожал плечами.

— Это охраняемое здание. У нас есть камера над входной дверью, но консьержа нет, и если кто-то выйдет, а ты в этот момент зайдешь, то никаких сложностей не будет.

 

— Ужас какой, — выдохнула она. — Как хорошо, что пострадало имущество, а не ты.


 

 

— Однако эти вещи уже не вернуть, — сказал я. — Я имею в виду, как у людей, ставших жертвой торнадо, потерявших абсолютно все вещи.

 

— Да, но ты не должен сравнивать свой случай с их. Там у людей дома полны воспоминаний — с фотографиями на стенах, и коллекциями фигурок на полках, и…

 

— У меня была картина на…

 

— Ты там жил только девять месяцев, — продолжала она. — Это квартира. И мне жаль, что ты потерял картину с твоего медового месяца — Уолтер упоминал это по

телефону, — но все остальное: одежду, барахло — ты можешь купить заново. К тому же ты застрахован, верно?

 

— Ну да.

 

Она дотронулась до моей руки.

 

— Я не говорю, что это все ерунда. Это ужасно, но посмотри на проблему с другой стороны: у тебя появился повод обновить гардероб. — Я стоял, уставившись на бетон.

— Тебе нужно вернуться домой. — Я резко вскинул голову. — Что? Да, нужно, — фыркнула она, скрестив руки на груди. — Мы оба знаем, что ты принадлежишь ему, к тому же я рада видеть босса прежним, потому что без тебя он превращается в занудного трудоголика. — Я выдержал ее пристальный взгляд. — Он без тебя потерянный, — ворчала она, — и не по каким-то там большим и толстым романтическим причинам, а просто потому, что ты — его дом. И несмотря на то, что Уолтер не переехал, дом перестал быть для него убежищем, потому что его покинул ты.

 

— Лив…

 

— Он человек привычки, мы оба это знаем. Он плохо адаптируется к переменам и любит, чтобы все было так, как заведено.

 

— Да, но перемены позволяют добавлять в отношения свежесть и новизну. — Она скептически выгнула бровь. — Он может начать отношения с кем-нибудь еще.

 

Ее хмурый взгляд потемнел.

 

— Мы с тобой прекрасно знаем, что если он действительно в кого-то влюбится, то это убьет тебя.

 

— Он говнюк, — сказал я прямо.

 

— Да, — быстро согласилась она.

 

— Он не разговаривал со мной, — продолжил я изливать душу.

 

— Я знаю.

 

125/150


 

 

— Он доводит меня до бешенства, — напомнил я ей.

 

— Ну, ты и сам кого угодно доведешь, и вас обоих это устраивало. Но для тебя всегда было главным…

 

— Что в его сердце. Она глубоко вздохнула.

— Да.

 

Мы слушали разговор Уолтера по телефону. Потом подошли к нему, и он мне дал что-то подписать, затем я встретил трех коллег и прежде, чем успел обмолвиться с ними парой словечек, был усажен на заднее сиденье его нового «мерседеса» и увезен.

 

— Что происходит?

 

— Мои люди занимаются этим делом, — проинформировал меня Уолтер. — Джеки следит за выполнением страховой фирмой ее обязательств, а также сопровождает расследование о поджоге, Элиот смотрит, чтобы были заполнены все необходимые бумаги для подачи иска, а Дон вместе с полицией доводит дело мистера Петерсона до конца.

 

— Что ты имеешь в виду под «доводит до конца»?

 

— Ну, даже несмотря на то, что его условный срок подразумевает запрет появляться с тобой рядом, я еще хочу подать дополнительно заявление на подписание запретительного судебного приказа.

 

— Не уверен, что понял тебя.

 

— Не буду грузить тебя подробностями, но суть в том, что я хочу, чтобы запретительный приказ тут же появился перед полицейскими в их базе, как только они бы вбили твое имя или имя Петерсона. Я не хочу, чтобы они тратили время на изучения подробностей его условного срока и шерстили все документы в поисках этого приказа.

 

— Уолт…

 

— Послушай, в зависимости от того, в каком порядке данные вводились в базу, этот приказ может не вылезти сразу, а этого в целях твоей защиты нельзя допустить, так что я подстраховался.

 

— Спасибо.

 

— На здоровье. А сейчас тебе надо купить одежду.

 

— Что?

 

126/150


 

 

— Тебе нужна одежда. В чем ты собираешься ходить, если не купишь себе сейчас чего- нибудь?

 

Он был прав.

 

— Я не собираюсь ее покупать для тебя, просто высажу рядом с магазином. Кто-то из нас должен сегодня поработать.

 

Он пытался придать ситуации, в которой я потерял все свои вещи, несерьезность.

 

— Уолтер…

 

— Делай, как тебе говорят. В этом был смысл.

— И не забудь нижнее белье.

 

— О’кей, — согласился я, стараясь не улыбаться.

 

— Хорошо. А после иди домой, чтобы все постирать.

 

— Нет, я…

 

— Ты собираешься остаться со мной?

 

— Нет, уверен, моя страховка позволяет мне остановиться в отеле, - сдавленно протараторил я.

 

— Какой отель? Где? И как ты собираешься постирать там одежду? Он опять был прав, но я не был готов сдаться. Еще нет.

— Наверняка там есть прачечная с самообслуживанием. Не думаю, что возникнут с этим проблемы.

 

— Почему? Ну почему ты это делаешь?

 

— Потому что остаться с тобой может быть ошибкой, — убежденно сказал я.

 

— Почему?

 

— Ты знаешь почему.

— Если б знал, не спрашивал бы. Мои легкие сжались.

 

127/150


 

 

— Потому что я опять окажусь в твоей постели.

 

— И что в этом плохого?

 

— Уолтер!

 

— Ради всего святого, Сиван, вернись домой! Сколько пинков от мироздания ты должен получить, чтобы наконец обратить на них внимание?

 

— Обратить на них внимание? — Он зарычал. — Я…

 

— Пожалуйста, перестань сражаться со мной. Позволь позаботиться о тебе.

 

— Я не нуждаюсь в твоей заботе.

 

— И все-таки нуждаешься, — настаивал он, кидая мне знакомую связку ключей. — Тебе они понадобятся.

 

— Это больше не мой дом, Уолтер. Что мне с ними делать?

 

— Ты оплатил половину этого дома.

 

— Но мы согласились, что…

 

— Перестань, — зарычал он, качая головой. — Пожалуйста.

 

— Уолтер, это неправильно — брать ключи от твоего дома. Это будет вторжением в твою частную жизнь.

 

— Это каким же образом?

 

— Вдруг я приду, а ты будешь там с кем-то?

 

— Я никого не водил в твой дом.

 

— Это не мой…

 

— Он всегда был твоим.

 

— Уолтер…

 

— Знаешь, для действительно умного человека ты порой бываешь настоящим идиотом.

 

— Не очень вежливо обзываться, — заметил я.

 

— Может быть, — пробормотал он, вновь трогаясь с места, — но что я могу поделать, если это правда.


 

 

***

 

 

Я приобрел лишь самое необходимое: один черный костюм, нижнее белье, футболку, носки, пару джинсов, столько же докеров, три рубашки, черные монки, новую пару ботинок от Фрая Харнесса, черный и коричневый ремни, три сорочки, кеды, новое пальто, два спортивных костюма и кардиган. Это было только начало. Когда Уолтер высадил меня на Юнион Стрит, он настоятельно рекомендовал мне не восполнять абсолютно весь утраченный мною гардероб. Он мотивировал это тем, что мне требуется время подумать о том, что мне действительно нужно.

 

— Мы ведь говорим об одежде? — уточнил я.

 

— Конечно.

 

По дороге к дому на северном склоне Потреро Хилл, я думал примерно следующее:

«Уолтер открыл для меня двери своего дома, поэтому в знак благодарности я должен приготовить его любимое блюдо». И несмотря на то, что внутренний голос твердил, что это ничего такого не значит, просто жест признательности, я знал, что то самое блюдо — паэлью валенсиаду, которую он обожал и которую я готовил на каждый его день рождения, — я готовить не буду.

 

Мне надо бы было поджарить стейки, сделать отбивную, но меня упорно тянуло к тому, что заставит его улыбаться мне своими темными блестящими глазами. Я больше не желал никого обманывать, в том числе и самого себя: я хотел, чтобы Уолтер хотел меня.

 

Когда я вошел в парадную дверь и на автомате отключил сигнализацию, введя нужный пароль, то остро осознал, что все в доме было точно так же, как до моего ухода. Меня приветствовал тот самый дом, для проектирования которого мы наняли с Уолтером архитектора. Я любил открытую планировку, сочетание арок и изгибов, деревянную обшивку стен, панорамные окна, огромную застекленную крышу, норвежский утепленный кафельный пол и пониженную на три ступеньки гостиную. Я любил винтовую лестницу, ведущую в семейную комнату, а также стену, сделанную целиком из стекла — от пола до потолка, — которая давала ощущение, что ты находишься в домике на дереве. Я так соскучился по всему этому.

 

Мебель, ковры, вазы, картины, внутренняя отделка — ничего не поменялось. Единственная недостающая вещь — это картина над камином в гостиной, которая сгорела в моем лофте. На ее месте сейчас висело гигантское полотно, изображающее каналы Венеции. Но что интересно, сцена на нем была та же, что и на сгоревшей.

 

Мне надо было посидеть пару секунд на диване, чтобы собраться с мыслями.

 

Водитель такси выдернул меня из воспоминаний стуком в дверь. Он любезно помог перетащить все пакеты с одеждой и продуктами, коих было очень много. За такое содействие я ему дал большие чаевые.


 

 

То, что я совершил ошибку, выйдя на задний двор нашего дома, я понял, увидев через забор нашу соседку (теперь соседку только Уолтера) миссис Хернандес. Она уже жила здесь, когда я с мужем и детьми только заселились двадцать лет назад. Она мне помахала. Я помахал в ответ, и на этом бы можно было остановиться. Но, зная миссис Хернандес, я понимал, что так просто не отделаюсь.

 

— Сиван, где ты был все это время? — спросила она, но это больше походило на выговор.

 

Как ей удавалось одной интонацией передавать эмоции, я не знаю. Надо иметь дар. Я было направился в сторону дома, но ее это явно не устраивало.

 

— Подойди сюда.

 

Я больше получаса не мог вытащить себя из ее общества, получилось лишь после того, как она в жесткой форме отругала меня за то, что Уолтер одинок, что дом больше никогда не освещается полностью: свет горит только в одной комнате теперь. Что Уолтер больше никогда не улыбается, а газон перед домом стал выглядеть совершенно отвратительно и оскорбляет одним своим видом всех соседей. Дом стал совершенно непривлекателен, и во всем этом она винила меня. Меня!

 

— Я напомню ему скосить траву, — пообещал я ей.

 

— Ты должен сам это сделать. Все так прекрасно выглядело, когда ты этим занимался. Ее многозначительно поднятые брови сказали мне, что речь шла вовсе не о траве.

Вернувшись назад, я поснимал этикетки с купленной одежды и поставил ее стираться, после чего взялся за ужин.

 

Было странным войти в спальню Уолтера и не обнаружить никаких изменений. Я проверил — мой ночной столик был пуст и в других местах, ранее принадлежавших мне, тоже не обнаружилось ничего нового. И в ванной комнате та же история — пространство, отведенное под мои вещи, пустовало в ожидании. Сердце сжалось от того, с какой легкостью я могу войти в мою прежнюю жизнь. Но задерживаться для рефлексии у меня не было времени: слишком много надо сделать.

 

Когда я уже второй раз вытаскивал белье из сушки, находясь в постирочной комнате, рядом с кухней, и ставил третью очередь стирки, то услышал звук поднимающейся гаражной двери. А затем мое внимание привлек знакомый щелчок открывающейся двери.

 

— Привет, — улыбнулся я. — Ты сегодня рано. Я рад.

 

— Нет, — уверенно произнес он, желая быть услышанным мною. — Я возвращаюсь домой в это время почти каждый день. Я действительно изменил свои приоритеты.

 

Я кивнул, загружая таз чистым бельем из сушки.


 

 

— Ну и какая это партия?

 

— Вторая. А сейчас я загрузил последнюю.

 

— Неплохо.

 

— Да, — согласился я. — Не стал скупать весь магазин, а в кои-то веки внял твоему совету.

 

— Хорошо.

 

Я широко ему улыбнулся, пока закрывал дверь сушилки.

 

— Заходи и выпей вина. Я купил сагрантино — твое любимое.

 

— Которое хорошо подходит к… — он судорожно вздохнул. — Ты приготовил паэлью?

 

— Конечно, — усмехнулся я, направляясь к дивану в гостиной, на который скинул всю постиранную одежду, чтобы легче было ее складывать. — Ты так добр ко мне, как я могу иначе.

 

Гладильная доска стояла тут же, я параллельно с готовкой гладил одежду на ближайшие недели. Уолтер зашел на кухню и снял крышку с широкого противня, затем повернулся ко мне, когда я пришел туда же, и подарил мне такую улыбку, от которой у меня ослабли колени. Кажется, у меня большие проблемы.

 

— Это всего лишь паэлья, — проворчал я, потому что чувствовал себя глупо. Это было плохой идеей — готовить мужчине его самое любимое в мире блюдо, если только это не мой широкий жест перед тем, как вернуться к нему. Это могло привести его к мысли, что я собираюсь остаться.

 

— Это никогда не было для меня чем-то обычным, — сказал он таким голосом, от которого я весь вспыхнул.

 

— Что именно?

 

— Когда ты готовил для меня, — проговорил он, приближаясь к краю столешницы. — Я всегда видел и ценил, когда ты для меня что-то делал.

 

— Что ты хочешь этим сказать? Что я делал это крайне редко? Он молчал. Я не хотел ссорится с ним опять.

— Иди, переоденься и возвращайся — выпьем по бокалу вина.

 

— Ладно, — сказал он и вышел из комнаты, бросив ключи в вазу на краю столешницы, которую я поставил туда двадцать лет назад. По дороге он остановился у гардероба в прихожей и повесил пальто на крючок, который я туда прибил девять лет назад.


 

 

— Почему ты не переделаешь тут все? — крикнул я ему, спускаясь по короткой — в три ступеньки — лесенке в гостиную.

 

— Зачем мне это делать? — прокричал он в ответ.

 

Но ведь он мог все здесь поменять, сделать, как ему удобно. Меня бы это, конечно, разозлило, потому что как бы я нашел…

 

Боже. Я был вынужден схватиться за спинку дивана, так как ноги вдруг резко перестали меня держать. Какой же я тупой. Это не Уолтер был упрямым, а я. Весь день крутившийся в подсознании ответ на вопрос, почему меня не скрутило от боли в дрожащий комок при новости о пожаре, лежал все это время на поверхности. Причина, по которой я не был безутешен, не напился, не вколол себе валиум и не побежал к психиатру, была проста: лофт не был моим домом. Даже несмотря на то, что я настойчиво напоминал себе, что больше не живу в теплом, уютном доме, даже несмотря на то, что головой я должен был это понимать, но сердце с этим не смирилось. Поскольку сейчас, в этот самый момент, я стоял в моем доме, рядом с моим диваном недалеко от кухни, в которой я помогал подбирать цвет и дизайн, то мне было очень трудно заставить себя горевать по другому жилью.

 

Уолтер был прав.

 

Мои дети были правы. А я идиот.

— Эй.

 

Я повернулся на звук его голоса — Уолтер шел ко мне через комнату в футболке и старых потертых джинсах с потрепанным низом. У меня резко закончился весь воздух в легких.

 

— Сиван? — оказавшись внезапно рядом со мной, спросил он и внимательно посмотрел мне в глаза, взяв лицо в чашу своих рук. — Детка, ты в порядке?

 

Я мог только смотреть на него. Его большие пальцы гладили мои щеки нежно, с любовью. Улыбаясь, он притянул меня поближе.

 

— Вот по этому я очень скучал.

 

Я кивнул, побуждая его говорить дальше, так как сам не мог вымолвить ни слова.

 

— Приходить домой и чувствовать, что в доме пахнет едой, слышать фоном мягкую музыку, видеть свет в комнатах и тебя, погруженного в домашние хлопоты.

 

— Я не исполнял роль жены в нашей паре, — я стиснул зубы.


 

 

— Нет, — он наклонился и поцеловал меня в лоб. — Конечно нет. Но ты тот, кто делал это место домом для меня.

 

Мои глаза наполнились слезами, и он, мягко фыркнув, прижал меня к себе, так что я распластался по его груди.

 

— Ты всегда здоровался со мной, когда я приходил, — проговорил он в мои волосы.

— Первое, что я слышал, возвращаясь домой в течение семнадцати лет, было твое приветствие, даже когда ты ненавидел меня. Я и представить себе не мог, когда ты ушел, как буду скучать по столь простой вещи.

 

— Я не хочу повторять прежние ошибки, — прошептал я.

 

— Мы не будем, — заверил он, обнимая меня одной рукой, а второй поглаживая мой затылок. — Мы стали умнее.

 

Я закрыл глаза и почувствовал, как его губы запечатали мои, и понял, в тот самый момент понял, что готов сказать Уолтеру Вейнрайту «да» еще раз.


 

 

Глава X

 

— Перестань улыбаться, — приказал я, встряхивая головой.

 

— Не могу ничего с собой поделать: ты остаешься.

 

— Мы еще посмотрим, как все пойдет, — сказал я в сотый раз. — Лучше расскажи мне о субботнем мероприятии. Твой отец выходит на пенсию?

 

Пока Уолтер ел, он не сводил с меня глаз.

 

— Уолтер.

 

— Ты знаешь, что ты единственный, кто никогда не сокращает мое имя? — сказал он, когда в дверь позвонили.

 

Да, я это знал.

 

— Ты кого-то ждешь?

 

— Нет, — усмехнулся он, поднимаясь. — Как ты думаешь, почему так?

 

— Что?

 

— Почему ты единственный, кто не сокращает мое имя?

 

— Потому что ты всегда для меня был Уолтером и сокращать твое имя мне казалось неправильным.

 

— Правда? — он широко улыбался. — Даже в постели? «Да, Уолтер, пожалуйста, Уолтер, сильнее, Уолтер».

 

— Открывай дверь, — прорычал я. Ужасно раздражающий парень. — Ты должен вести себя, как взрослый человек. Ты ведь, на минуточку, адвокат-тысяча-долларов-в-час.

 

Он смеялся, когда подошел к входной двери и открыл ее. Но за ней никого не было.

 

— Какого черта? — возмутился он и вышел на крыльцо.

 

Так как вся передняя стена дома была полностью стеклянной, я должен был его видеть, но не видел. Как будто вместо того, чтобы выйти на дорожку, он свернул на газон. Но это было глупо делать босиком, тем более что разбрызгиватель был включен.

 

— Уолтер? Тишина.


 

 

Дверь была открыта, и все, что я мог видеть — это дом Клейнов с другой стороны улицы. Почему он не… Где он?

 

— Уолтер, — позвал я, поднимаясь и пересекая гостиную. Он тут же появился, входя в дом с поднятыми руками.

 

— Что…

 

— Сиван, — сказал мужчина за его спиной, и я увидел пистолет.

 

Боже мой. Гэри Петерсон находился в моем доме. Я почти задохнулся от ярости при виде него.

 

— Убирайся из моего дома, — прокричал я, мгновенно взбесившись.

 

— Успокойся, — сказал он, стоя в дверном проеме, освещенный светом из гостиной.

 

— Прочь! — взревел я, сжимая руки в кулаки, и, собираясь атаковать, почти бегом направился к нему.

 

— Подумай хорошенько, — ровно проговорил он, поднимая выше пистолет, и тогда я понял, в чем настоящая угроза, что он планирует сделать. — Потому что я не тебя собираюсь убить.

 

Он по-прежнему стоял в дверном проеме, не делая ни шагу внутрь дома. Пистолет, что он держал, был направлен не на меня, а на Уолтера.

 

— Пожалуйста, — взмолился я, останавливаясь, — не трогай его. Гэри склонил голову к плечу, внимательно меня рассматривая.

— Я спрашивал себя, что может заставить Сивана Круза перестать улыбаться, перестать смеяться? Что заставит его истекать кровью так же, как я?

 

Он был совершенно обычным, с какой стороны ни посмотри. Гэри не казался сумасшедшим, не вел себя как таковой. Он не был уродом, но и привлекательным его не назовешь. Я взял его на работу, потому что он был талантлив. Мы работали плечом к плечу, вместе смеялись и делали дело, и вот сейчас он угрожает первому мужчине, которого я полюбил, единственному мужчине, которого я когда-либо любил и буду любить. Я встретился глазами с Уолтером и увидел в них всю его несгибаемую силу, с которой он просил меня вести себя тихо.

 

— Пожалуйста, — сказал я Гэри вновь.

 

— Смогу ли я наконец сломать тебя, если убью его?

 

— Не делай этого, — я шагнул вперед и остановился совсем близко от него, всего в паре шагов.


 

 

— Я сжег твою чертову квартиру, — презрительно выплюнул он, — твое барахло уничтожено, а тебе хоть бы хны. Я лишил тебя сегодня всей твоей жизни и следил за тобой, но ты в порядке. Я смотрел на вас через окно, и вы смеялись, улыбались и… И когда я увидел, как ты целуешь его, — он указал пистолетом на Уолтера, — теперь я знаю, что должен сделать.

 

— Сделай больно мне, но не трогай его.

 

— Я сделаю тебе больно, — заверил он меня, его голос стал выше. — Выстрелив в него, я убью тебя, я это точно знаю.

 

И это действительно так. Бесспорно.

 

— Пожалуйста, не надо, — прохрипел я, весь дрожа.

 

— Ты прав, — внезапно согласился Гэри, поворачивая дуло на меня. — Я все же хочу уничтожить тебя.

 

Я на секунду почувствовал облегчение, всего на мгновение, перед тем как Уолтер оказался передо мной, и последовал выстрел.

 

— Уолтер! — заорал я полным ужаса голосом.

 

Он завалился мне на руки, и я осел вместе с ним на пол под тяжестью его веса.

 

— Не двигаться!

 

Я поднял голову и увидел мелькание красно-синего цвета, проникающего с улицы. Полицейские перекрикивали один другого, но приказ прозвучал резко и четко:

 

— Бросить оружие! Стать на колени! Руки за голову!

 

Я не смотрел на Гэри. Я аккуратно выбрался из-под Уолтера и согнулся над ним, закрывая, шепча ему в ухо:

 

— Я люблю тебя, я так сильно люблю тебя.

 

— Я знаю, — поморщился он от боли. — А ты такой ужасный упрямец.

 

— Подозреваемый схвачен!

 

Я повернул голову и увидел пистолет под ботинком одного из копов и кисть Гэри Петерсона под ногой другого полицейского, а еще колено, прижатое к спине моего преследователя. Очевидно, что Петерсон хоть и был одержим мыслью об убийстве, но самоубийцей стать не желал. Он подчинился напору правоохранительных органов и не трепыхался, прижатый щекой к отполированному полу прихожей, полностью обездвиженный. Больше он никогда и никому не навредит.


 

 

— Есть ли кто-нибудь еще в доме, сэр? — спросили у меня. Я отрицательно покачал головой.

— Нет.

 

— Чисто!

 

Я приподнял Уолтера, и он застонал.

 

— Блядь!

 

— Боже мой, детка, прошу тебя, не умирай, — задыхался я от ужаса, пытаясь снять свою футболку.

 

— Что ты делаешь? — раздраженно спросил он, потянувшись ко мне, чтобы остановить.

 

— Ты истекаешь кровью. Я хочу своей футболкой…

 

— Иди и возьми полотенце, — приказал он резко.

 

— Уолтер, — попытался я спорить, — ты…

 

— Еще меньше я хочу, чтобы ты ходил тут полуголым перед чужими людьми! — проревел он.

 

— Я не хочу, чтобы ты умер от потери крови!

 

— Я не истеку кровью до смерти от ранения в плечо, — проворчал он.

 

Офицеры неожиданно принесли мне необходимое: два из них — по полотенцу, а третий — прихватку. Я схватил полотенце в коричнево-черную полоску и приложил к кровоточащей дырке в плече Уолтера.

 

— Черт, — рыкнул он на меня.

 

— Зачем ты это сделал? — рявкнул я в ответ, после того как услышал звуки сирены приближающейся машины скорой помощи. — Зачем ты заслонил меня?

 

— А почему ты просил этого психопата застрелить себя вместо меня?

 

— По кочану.

 

— Ну скажи, почему?

 

Я покачал головой, на моих глазах выступили слезы.


 

 

— Ты был так взбешен, что он пришел в твой дом, — он широко мне улыбнулся. — Ты бы слышал себя, когда кричал ему, что это твой дом.

 

— Уолтер…

 

— Так что же тебя так разозлило? — тихо смеялся он, пока врачи спешили к нам. — А я скажу тебе что.

 

Меня оттеснили в сторону, чтобы заняться им.

 

— Потому что ты любишь меня, вот почему! Ты жить без меня не можешь! Ты готов целовать песок, по которому я ходил!

 

Кажется, он потерял слишком много крови.

 

— Ты сходишь с ума от любви ко мне!

 

— Он пьян? — поинтересовался один из врачей. Я отрицательно покачал головой.

— Ты безумно меня любишь, — орал он.

 

— Под наркотиками? Я начал смеяться.

— Ты отчаянно в меня влюблен!

 

— Да, это так, — признал я, глядя ему в глаза.

 

— Да, это так, — счастливо улыбнулся он и отключился.

 

— Слава богу, — сказал другой врач.

 

Было смешно, что люди, обученные спасать жизни, находили Уолтера Вейнрайта бесячим.

 

***

 

 

— В общем, — сказал детектив Коломбо, пока детектив Ву разговаривал с полицейскими на подъездной дорожке около нашего дома, — Гэри Петерсон сделал вас козлом отпущения за всю свою неудачную жизнь. Мы нашли в его доме целый угол, посвященный вам. Там были ваши фотографии, вещи, которые вы выбросили: пластиковый стаканчик, пустая бутылка из-под воды и, конечно же, картина, украденная из вашей квартиры.

 

— Моя картина! — я был так взволнован. — Она у него?


 

 

— Да, — ответил детектив. — Нам она нужна, как улика, пока его судят. Но мы вернем ее вам так быстро, как сможем.

 

— Спасибо, — я начал плакать, совершенно не беспокоясь, что это увидят.

 

— Мистер Круз, — детектив Коломбо кашлянул, — если вы вдруг загрузитесь вопросом

«почему я? », то вам лучше осознать, что веских причин нет. Просто в один из дней, когда ему было плохо, он увидел, как вы смеетесь, или улыбаетесь, или еще чего, и зациклился на вас. И его сумасшествие достигло своего пика при попытке убить вас.

 

— Ладно, — я увидел, как врачи загрузили Уолтера в машину скорой помощи. — Мне надо идти.

 

— Мы нашли дневник, полный всякой ерунды о вас, мистер Круз. Очевидно, что вместо того, чтобы отказаться от наркотиков, оплатить все свои огромные счета, найти новую работу, он сконцентрировал все свое разочарование на вас только потому, что вы его уволили. В этом вся суть. Вы не должны винить себя за это.

 

Я кивнул и подал ему руку. Он сжал ее, обещая быть на связи, и ушел, присоединяясь к напарнику. Я залез в скорую, и они закрыли дверь за мной. Мне было необходимо задать мучающие меня вопросы, чтобы успокоиться.

 

— Вы уверены, что с ним все будет в порядке?

 

— Да, — в семнадцатый раз повторил молоденький фельдшер. — Я вас уверяю, с ним все будет хорошо. Пуля прошла навылет, и она была маленького калибра, может, двадцать второго, так что нас больше волнует повреждение мышц, возможно, задетая кость и все в этом духе. Мы доставим его в больницу и там проследим, чтобы все с ним было в порядке.

 

— Почему тогда он отключился?

 

— Выброс адреналина порой приводит к таким последствиям у некоторых людей, но… О, а вот он и очнулся.

 

— Сив.

 

Опустив взгляд, я ухнул в синеву его глаз.

 

— Боже мой, — я оперся на края каталки, чтобы не навалиться на Уолтера. — Ты до смерти напугал меня!

 

— Я в порядке, — улыбнулся он лениво и, подняв руку, дотронулся до моей щеки.

— Обещаю, что не оставлю тебя. Не тогда, когда только что обрел. Я прижался лицом к его ладони.


 

 

— Как ты думаешь, откуда полицейские узнали, что нужна их помощь? — озадачился Уолтер.

 

Фельдшер прыснул, и оба уставились на него.

 

— Извините, но неужели вы не заметили всех ваших соседей, высыпавших на улицу? Я улыбнулся.

— Мистер Кляйн или мистер Моро, Донни и Глиннис, что живут с другой стороны от нас, миссис Хернандес позади… Боже, Уолтер, он прав, у нас с тобой целая куча любопытных соседей, которые всегда находили нашу жизнь  занимательной.

 

Он громко рассмеялся.

 

— Да, слава богу, они такие.

 

У меня опять без предупреждения потекли слезы.

 

— Черт.

 

— Иди сюда, — прохрипел Уолтер, и фельдшер тактично отвернулся, пока Уолтер прижимал меня к себе здоровой рукой.

 

***

 

 

Я бездумно перещелкивал каналы на телевизоре Уолтера, когда вошла медсестра, толкая маленькую тележку с компьютером на ней, видимо для того, чтобы внести больше информации, так как завтра его планировали выписывать. Пуля прошла сквозь ткани, не задев кость, так что можно было не беспокоиться о наличии осколков и чего-либо подобного. Ему, правда, надо было пройти курс физиотерапии, но это меньшее из последствий пулевого ранения.

 

Она была забавной — сестра Паула — и задавала Уолтеру вопросы: когда его день рождения (я был вынужден исправить год), компания медицинского страхования, которая у него поменялась, о чем я ему напомнил.

 

— Да кто это такой? — спросила она сурово.

 

— Мой муж, — сказал он.

 

— О, ну тогда мне нужны и ваши данные.

 

— Уолтер, — прошептал я, — я ведь больше не…

 

— Нет, да.


 

 

— Но почему?

 

— Ответь на ее вопросы.

 

— Уолтер?

 

— Ваше имя, сэр?

 

— Уолтер! — стоял я на своем, требуя ответа.

 

— Ваше имя тоже Уолтер? Это интересно…

 

— Его зовут Сиван, — исправил он.

 

— Стивен?

 

— Нет, Сиван: эс, и, вэ…

 

— Что ты делаешь? — сорвался я.

 

— О! — сестра начала нервно посмеиваться. — Может, мне…

 

— Все в порядке, — успокоил он ее, когда я встал и отошел к окну.

 

Он дал ей исчерпывающую информацию обо мне, объяснив, что брак наш не гражданский, а самый настоящий, официально зарегистрированный штатом Калифорния, так что абсолютно все медицинские решения относительно него должны приниматься с моим участием. Также он рассказал, как в июле две тысячи восьмого года он встал передо мной на одно колено и сделал предложение, после чего на следующий день повел меня в мэрию. Все, чего он когда-либо хотел, заливал он, это быть моим мужем. Но несмотря на расточаемое им обаяние и ее ахи и охи в ответ на его воспоминания, медсестра вылетела из палаты, как только смогла.

 

Как только за ней захлопнулась дверь, я тут же навис над ним.

 

— Объясни.

 

Он прочистил горло.

 

— Вчера я остановил процесс развода.

 

— Что ты сделал?

 

— Мы официально разошлись, но сам процесс развода не был завершен.

 

— Да, я в курсе.

 

Он улыбнулся, лучась счастьем.


 

 

— Мы переспали, поэтому я позвонил и все отменил. Дело закрыто. Что?

— Мы больше не разведены, так что ты снова мой. Я был ошеломлен.

— Мне стоит позвонить моему адвокату?

 

— Твой адвокат — Дороти Соу, — напомнил он мне.

 

— Да.

 

— Да, и она является моим другом дольше, чем твоим адвокатом.

 

— Уолтер!

 

— Что? Она поздравила меня с тем, что я наконец-то вынул голову из задницы.

 

— Я…

 

— Завтра я собираюсь забрать наши кольца из ячейки банка. Я хочу, чтобы мы оба надели их до вечеринки в воскресенье.

 

— Так вот ради чего это все, — мое сердце больно сжалось. Это не могло быть лишь из- за…

 

Уолтер лежал с пулевым ранением и под дозой обезболивающих, но ему хватило сил и скорости поймать меня за руку прежде, чем я отошел от кровати.

 

— Не смей, — предупредил он своим низким голосом. — Я люблю тебя. И всегда любил. И да, я очень рад, что могу пойти с тобой на встречу с моей семьей. Но это не потому, что я боюсь идти туда один. Ты ведь прекрасно меня знаешь, чтобы это понять. — И это так.

— Я хочу, чтобы ты был со мной. Если ты не хочешь идти на этот вечер, то не надо, но прошу тебя, детка… надень кольцо ради меня.

 

Я так устал.

 

— Уолтер.

 

Он притянул меня ближе к себе.

 

— Не оставляй меня.

 

— Ты как стихийное бедствие, ты в курсе?


 

 

— Да, в курсе, — согласился он, взяв мою руку и нежно погладив ее. — Ну?

 

— Ну?

 

— Кольцо, — спросил он с надеждой.

 

Это не было трудной задачей. Мне не надо было переступать через себя, чтобы это сделать, наоборот: стать снова мужем Уолтера было для меня огромной радостью. С тех пор как он впервые ввел меня в свою жизнь, в теплый, уютный кокон, состоящий из него самого и его детей (теперь уже в той же степени и моих детей), для моего сердца это стало свершившимся фактом.

 

— Ну как, пойдем вместе и заберем их? — он свел брови домиком. — Я знаю, я слишком давлю на м-м-м…

 

Я наклонился и поцеловал его, достаточно сильно, чтобы прервать его речь, мой язык проник в его рот, подавляя оставшиеся аргументы. Когда я оторвался от него, он задыхался, а его взгляд посоловел.

 

— Ты хочешь меня?

 

— Я хочу тебя, — я хотел, чтобы он знал, что мы в одной лодке. Он не должен думать, что я ему нужен больше, чем он мне. Он должен знать, что он необходим мне не меньше.

 

Он ослепительно улыбнулся.

 

— Поцелуй меня еще.

 

Когда я вновь коснулся его губ, почувствовал, что его лицо мокрое от слез.


 

 

Глава XI

 

Выход на пенсию Бреннана Вейнрайта, совмещенный с корпоративной вечеринкой его компании «Баррет и Рид» перед зимними праздниками, проводился в отеле «Фейрмонт» —насколько я в этом разбирался, самом дорогом и красивом отеле в городе. Но я это место знал по «Тонга рум» и «Хэрикен бар» — вот там я был много раз и каждый с удовольствием. Я напомнил Уолтеру о нашем последнем визите туда по дороге в Венецианскую комнату, где, собственно, и проходила вечеринка.

 

На мне был мой новый черный костюм от Хьюго Босс, красная рубашка и глянцевый галстук в черно-красную полоску. Темно-синий, под цвет глаз, костюм Уолтера от Диор сидел на нем как влитой. Как только мы вошли в зал, перед нами тут же нарисовался официант с бокалами шампанского.

 

— Чем ты так занят? — спросил Уолтер, делая глоток из своего бокала.

 

— Пытаюсь определить, кто из этих людей твой отец, — проинформировал я его и, выпив залпом все содержимое моего фужера, поставил пустую посуду на поднос другого, появившегося секундой позже, официанта. Он любезно предложил мне новый бокал, который я не раздумывая взял.

 

— Зачем?

 

— Хочу дать ему под зад. Уолтер подавился шампанским.

— Сив!

 

— Что?

 

Уолтер весело рассмеялся. Его рука легла мне сзади на шею, нежно массируя, медленно поглаживая большим пальцем кожу.

 

— Я так горд, что ты рядом со мной.

 

— Ничего не болит?

 

— Нет, детка, ничего.

 

Я неожиданно широко улыбнулся.

 

— Обратил внимание, какими хитрыми сегодня были дети, когда мы с ними разговаривали по телефону?

 

— Да, они очень хотели, чтобы мы вновь сошлись. Это так мило.


 

 

— Было бы здорово, если бы в нашей семье стали откровенно высказывать свои мысли. Он пожал плечами.

— Порой действие говорит больше слов.

 

— Разве? — я поморщился. — Ты действительно так думаешь?

 

— Поцелуй меня.

 

— О нет, ни за что. Просто стой тут и следи, чтобы швы не разошлись, а то я… О черт, это твой отец!

 

Он повернулся, и я увидел, как в мгновение ока сжались его челюсти и напряглись мышцы на шее и плечах. Боевая стойка.

 

— Вижу, что угадал, — мягко произнес я, подходя ближе к нему. Моя рука скользнула под пиджак, прошлась по поясу и успокоилась на его бедре. — Эй, Уолтер?

 

Никогда я не видел у него подобного взгляда. Холод, который сейчас сверкал в его глазах, никогда за семнадцать (теперь уже почти восемнадцать) лет не был направлен на меня.

 

— Уолтер, ты что, рычишь? — тихо рассмеялся я, забирая у него бокал и ставя его вместе со своим на поднос проходящего мимо официанта.

 

— Ты знаешь, я думал… Но это бред собачий. Мы ни разу не разговаривали в течение двадцати лет, и я тут же прибежал, как только они позвали? Когда он позвал? О чем, черт возьми, я думал?

 

Ему было больно, и он был расстроен, и я видел только один выход из сложившейся ситуации.

 

— Пойдем.

 

— Что? — он повернул голову в мою сторону.

 

— Правда, идем. Я свожу тебя в ресторан поужинать, а потом мы вернемся домой, и я оттрахаю тебя. — Лед в его глазах начал медленно оттаивать, и я, наконец, увидел их блеск. — Я и дети — это все члены семьи, что были с тобой в течение восемнадцати лет, Уолтер, и мы единственные, кто тебе действительно нужен.

 

Он стремительно подошел ко мне, крепко обнял и уткнулся носом в мое плечо, дрожа всем телом. Я прижал руки к его спине, а лицом потерся о шею.

 

— Я знаю, что одна из причин, по которой ты работал на износ, была в том, чтобы твой отец и родные просто не могли бы не заметить тебя. Показать им, что несмотря на то, что они тебя выкинули, ты все равно поднялся и сделал свое имя сам, а также стал той


 

 

силой, с которой невозможно не считаться. Я знаю это.

 

Он прижался сильнее, и я почувствовал его щеку на макушке.

 

— Ты достиг всего, что хотел, поэтому…

 

— У меня есть ты, — выдохнул он. — А значит, все в порядке.

 

— А у меня ты, — я поднял голову, чтобы посмотреть ему в лицо. — Идем?

 

Он широко мне улыбнулся, и в уголках его глаз появились глубокие мимические морщинки.

 

— Идем.

 

Как только мы отстранились друг от друга, он взял мою руку в обе свои и задержал ее в них.

 

— Что?

 

— Твое кольцо, — сказал он хрипло, скользя пальцем по гладкой платиновой полоске,

— вернулось на свое законное место.

 

— Ты такой романтик.

 

— Я уж и не думал… — он судорожно вздохнул, подавляя эмоции, — что ты вернешься.

 

— Мы оба счастливчики, — успокоил я его.

 

— Да, — согласился он, быстро целуя меня в губы.

 

— А теперь вперед, — проворчал я. — Я голоден.

 

Держась за руки, мы направились к выходу и уже были на полпути, когда я услышал, что кто-то зовет Уолтера. Мы остановились и увидели его отца, стремительно идущего к нам. Люди расступались перед ним, не мешая его решительному желанию догнать нас.

Теперь я знал, как будет выглядеть мой муж лет через двадцать, и картинка эта была весьма привлекательна. Его отец был сногсшибательным мужчиной — высокого роста, с широким размахом плеч и совершенно оглушающей энергетикой.

 

— Уолтер, — выдохнул Бреннан Вейнрайт, тут же хватаясь за плечо сына, как только подошел к нам, и, что удивительно, за мое тоже, стоило его взгляду перейти на меня.

— Сиван.

 

— Сэр, — ответил Уолтер, еще сильнее сжимая мою руку. Представляться не было нужды, так как, очевидно, отец моего мужа знал, кто я есть.

 

Теплый взгляд Бреннана на секунду задержался на мне, прежде чем вернуться опять к


 

 

сыну.

 

— Я так рад, что ты пришел. Я следил за тобой. — Уолтер молчал. — И если вы уже уходите, ничего страшного, но мы были бы счастливы, если бы завтра или в понедельник вы пришли к нам на ужин.

 

— Зачем?

 

Мистер Бреннан прочистил горло.

 

— Я и твоя мама совершили непростительную ошибку и хотели бы ее исправить, пока гордость вновь не разлучила нас на неопределенный срок.

 

И тут я увидел Камиллу Вейнрайт, стоящую позади мужа и смотрящую на нас. Она делала знак отойти всем, кто оказывался рядом с ней, сосредоточив все свое внимание на сыне. Уолтер называл мне имена своих родителей сто лет назад, но никогда много не рассказывал о них, и у него не было их фотографий, а также старых альбомов. А я так надеялся увидеть пару снимков с маленьким Уолтером, если бы я, конечно, смог подружиться когда-нибудь с его мамой и папой.

 

— Уолтер, — сказал Бреннан, переводя взгляд с моего лица на лицо сына.

— Пожалуйста.

 

— Один из нас должен измениться, — сказал Уолтер. — И это не я.

 

Напряжение, категоричные заявления — все это было слишком много для меня. Я заржал. Уолтер медленно перевел на меня взгляд. Я указал на его отца.

 

— Он извиняется. Вы извиняетесь?

 

— Да, — умоляюще произнес Бреннан, — очень извиняюсь.

 

— Вот видишь? — я улыбнулся мужу. — А теперь скажи своему папе, что мы придем к ним завтра на ужин.

 

— Мы придем к вам завтра на ужин, — повторил, как попугай, Уолтер, его взгляд потеплел, когда он посмотрел на меня.

 

— Ну вот, сэр, — обратился я к Бреннану, — все решили.

 

— Спасибо, — сказал он нам обоим.

 

— Конечно, — мягко ответил я и сместился немного вбок, чтобы помахать рукой Камилле. Она резко вскинула голову и вопросительно указала на себя.

— Да, вы, — подтвердил я и движением руки предложил ей подойти.


 

 

Ее лицо просветлело, когда она спешила к нам. Отпустив руку Уолтера, я отошел в сторонку, чтобы она могла подойти к сыну. Уолтер застыл каменным изваянием, когда мать крепко обняла его и разревелась у него на груди. Бреннан тоже еле сдерживался, хотя из последних сил улыбался.

 

Я понимал его. Приглашение на вечеринку — единственное, до чего он додумался. Если Уолтер придет, они поймут, что у них есть шанс помириться, а просто приехать к нему домой, постучаться в дверь и надеяться на лучшее — им не позволяла гордость. Это было сродни тому, как Уолтер боялся услышать «нет» от меня. Его родители боялись услышать это от него. Его родители даже не имели представления, с чего начать извинения такого масштаба, и вместо этого барахтались в своей неуверенности и сожалениях.

 

Все это привело к относительно безопасному для самолюбия приглашению на вечеринку, за которое Уолтер, несмотря на всю свою браваду, ухватился как за единственную возможность что-то изменить.

 

Его родители увидели, что он пришел, и их сердца затрепетали. Ну а когда они поняли, что мы уходим, мистер Бреннан изо всех сил поспешил остановить нас, не дать уйти.

Тогда он схватил Уолтера за рукав и… Сейчас… Мы получили то, что получили.

Уолтер обнял, наконец, Камиллу и так крепко ее стиснул, что она начала уже смеяться сквозь слезы. Затем она отошла на шаг и посмотрела на сына.

 

— Я следила за твоей карьерой, — призналась она. — Я так часто заходила на сайт твоей компании, Уолтер, что даже не смогу это посчитать. — Он слушал. — Я украдкой подглядывала на страницы твоих детей в фейсбуке. Они замечательные и, — она повернулась ко мне, — вы с твоим мужем смотритесь потрясающе вместе. — Я подошел к ней, и она интенсивно затрясла мою руку. — Спасибо, что вы так о нем заботитесь.

 

— Мне это в радость.

 

Она глубоко вздохнула, отпустила мою руку и вновь прильнула к Уолтеру. Я услышал вежливое покашливание за спиной.

 

— Эй.

 

Там, как я узнал мгновением позже, находились братья Уолтера: Джеймс и Эдвард. Они оба были на него похожи, но, что интересно, выглядели старше, хотя были младшими.

Они пожали руку сначала Уолтеру, потом мне, затем представили нас жене Джеймса — Миранде (второй жене — зачем-то уточнила она) и невесте Эдварда — Эйприл.

Казалось, они были крайне взволнованы встречей с нами.

 

— Что ж, завтра мы собираемся на ужине, как и каждое воскресенье, — сказал Джеймс, глядя по сторонам. — Вы с Сиваном придете?


 

 

Все замерли в ожидании ответа.

 

— Да, — ответил Уолтер, посмотрев на отца.

 

— Да, — Бреннан прочистил горло. — А сейчас вы с Сиваном останетесь?

 

— Нет, — вежливо отказался Уолтер. — Я совсем забыл, что мы должны быть сейчас в другом месте, но завтра мы обязательно придем.

 

— И на Рождество, — надавила его мама. — Мы бы очень хотели познакомиться с твоими детьми.

 

— Сколько у тебя детей? — спросил Эдвард.

 

— Двое: Хлоя и Деклан. Хлое двадцать один год, а Деклану — девятнадцать.

 

— У меня есть фотографии, — сказал я.

 

Все склонились над экраном моего смартфона, пока я листал фотографии с изображением Хлои в лаборатории робототехники в колледже, Деклана в спортивной футбольной форме, Хлои на рождественской вечеринке в потрясающем изумрудно- зеленом платье, Деклана в смокинге, Хлои, целующей Джеффа, Деклана, уснувшего у меня на коленях.

 

— У вас прекрасные дети, Уолтер, — заверил Джеймс своего брата.

 

— Они оба приезжают на Рождество домой, — объяснил Уолтер, — так что мы можем привезти их познакомиться.

 

Сегодня днем по телефону Хлоя сказала, что просто не может пропустить наше воссоединение. Она извинилась перед родителями Джеффа, объяснив им, что просто должна быть дома в этом году. Это будет их первое с Джеффом Рождество, проведенное порознь, но зато Новый год они встретят вместе. Я просил у него прощения по телефону, но это же Джефф, так что он понял. Более того — он был больше счастлив за нас, чем огорчен разлукой со своей девушкой.

 

— Спасибо, — сказала Камилла, неуверенно приблизившись ко мне, но я призывно распахнул руки, и она с глубоким вздохом обняла меня.

 

Когда двадцатью минутами позже мы покидали зал, я повернулся к Уолтеру.

 

— Мы могли бы остаться.

 

— Нет, — хрипло проговорил он. — Нам надо быть в другом месте.

 

— В каком это?

 

— Дома.


 

 

— Уолтер, мы можем попасть домой в любое время.

 

— Нет. Я осознал кое-что.

 

— И что же?

 

Он остановился и повернулся ко мне.

 

— Что да, я работал по многим причинам, эгоистичным и нет, но самое главное во всех моих действиях: я строил свою жизнь вокруг тебя. Любой успех, любая, даже самая малая, крупица счастья — все связано с тобой.

 

— Я тоже тебя люблю, Уолтер, — перевел я. — И все то же самое касается тебя. В моей жизни нет стороны, которая не была бы связана с тобой. Именно поэтому я здесь.

 

— Навсегда.

 

— Навсегда, — согласился я, обвивая руками его шею, и притягивая его ближе. — А теперь домой.

 

— Домой, — сказал он и поцеловал меня.


⇐ Предыдущая1234
  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.