Штиль. Примечание к части

Ссылка на материал: https: //ficbook. net/readfic/6968321

Штиль

Направленность: Слэш

Автор: Mary Calmes

Переводчик: Fiestuchka (https: //ficbook. net/authors/1646232) Оригинальный текст: https: //www. goodreads. com/book/show/17801958-still? from_search=true

Беты (редакторы): _matilda_ (https: //ficbook. net/authors/2166916)

Фэндом: Ориджиналы

Пэйринг и персонажи: Сиван/Уолтер

Рейтинг: NC-17

Размер: Макси, 139 страниц

Кол-во частей: 11

Статус: закончен

Метки: Счастливый финал, Современность, Анальный секс, Минет, Неозвученные чувства, Нежный секс, Романтика, Флафф, Повседневность, Повествование от первого лица, ER, Нелинейное повествование

Описание:

Что случается, когда двое мужчин, которые вместе уже семнадцать лет, перестают любить друг друга? Когда Сиван просит о разводе, Уолтер не знает, как ответить нет. Они расходятся, но в то время, как Сиван рассматривает их отношения как завершенные, Уолтер видит лишь временное препятствие. Его страсть к Сивану никогда не утихала, и он решает, что ему есть что сказать мужу, прежде чем он продолжит молча любить его всю оставшуюся жизнь. ХЭ

Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика

Примечания автора:

Перевод представлен в ознакомительных целях, предназначен исключительно для частного использования и не преследует никакой коммерческой выгоды. Все права принадлежат автору.

TOC	TOC
Глава I
Глава II
Глава III
Примечание к части
Глава IV
Глава V
Глава VI
Глава VII
Глава VIII
Глава IX
Глава X
Глава XI

Глава I

Март 2013

Я привык жить как все. Водил минивэн. Возил детей в школу, на футбольные тренировки, на карате, регби и балет. Даже несмотря на то, что я посредственный повар, все равно готовил. Забирал вещи из химчистки и водил собаку к ветеринару. Хранил бессчетное количество видеозаписей с соревнований по плаванию и футбольных матчей, фортепьянных концертов и походов на природу с палатками. Денег всегда было недостаточно, и если что-то необходимо было починить или поменять, мы этого не делали, потому что надо было платить за брекеты или за выпускные фотографии, а еще откладывать на колледж. Мы закрывали глаза на то, что не требовало критического вмешательства. В итоге дом разрушался, машина изнашивалась, и в конце концов рухнул и наш брак.

Жизнь — это не столько время, сколько набор шаблонов. Мы вступаем в понятные нам отношения, независимо от того, здоровые ли они, и держимся за них вплоть до того момента, когда уже не можем молчать, взрываемся или даже кричим. В этот день ты останавливаешься, понимая что все, что делал до этого, было всего лишь ради собственного комфорта и по привычке, а не из-за того, что ты влюблен. И в этот момент ты смотришь на человека, находящегося в противоположной части комнаты, прямо в глубину его глаз, и понимаешь, что это конец.

— Что? — спросил он, опираясь на край столешницы.

Я почувствовал вспышку чувств к нему в тот момент. Все-таки вместе мы прошли и огонь и воду.

— Дорогой, давай разведемся.

Долгое молчание, и на долю секунды я пожалел о сказанном. Все же семнадцать лет вместе. Боролись бок о бок, растили двух прекрасных детей. Мы оба знали, что должны были бы покончить с этим уже очень давно, но не расходились ради Хлои и Деклана.

Считается, что плохо оставаться вместе ради детей, но жить порознь и разрывать их между двумя домами — еще худший сценарий. Они уже пережили это, когда были маленькими, хотя все забыли.

Так что мы терпели, храня молчаливое согласие, которое длилось неделями, ругались за закрытыми дверями, постоянно увеличивая разрыв между нами. Это не значит, что мы не занимались больше сексом, но это была единственная наша постоянная. Мы не касались друг друга, чтобы поцеловать в щеку при встрече или расставании, не держались за руки. Он не нуждался в прикосновениях ко мне вне постели, и это уже само по себе было очень печально. Мы могли спать как убитые в самом центре боя, и для меня стало нормой засыпать на диване, читая книгу, работая над дизайном на ноутбуке или смотря фильм вместе с нашей собакой. Он был сильно занят, строя свою адвокатскую карьерную лестницу, так что мы неизбежно превращались в те самые корабли, что расходятся в тишине ночи. И только в те моменты, когда я зачем-то был нужен ему или он мне, мы

чувствовали хоть какой-то контакт.

Но одного секса было недостаточно, чтобы сохранить отношения. Это был конец: мы превратились в соседей с привилегиями, даже не друзья, но нам этого и не нужно было. Мы могли себе позволить иметь свой собственный угол, воспитывать детей и даже не пытаться притворяться, что любим друг друга.

Я снял свое обручальное кольцо, когда чистил водосток полгода назад, и с тех пор не надевал его.

— Э-эй!

Я очнулся, понимая, что погрузился в воспоминания двадцатилетней давности. Его долгий вздох прозвучал раздраженно.

— Это то, чего ты действительно желаешь: покончить с нами? Ты хочешь развода? Тяжелый случай.

— Боже, Уолтер, а ты?

Я был предельно истощен. Он должен был быть тоже. Он посмотрел на меня:

— Кажется, тебе просто нужны перемены. Я указал на него:

— Тебе тоже. Не надо все валить на меня. Ты знаешь, что ненавидишь меня точно так же, как и я тебя.

Рот его исказился в горькой гримасе:

— Ты ненавидишь меня?

— Одну часть тебя — да. А другая часть заставляет меня плавиться. Его лицо смягчилось.

— Ты потрясающий отец, — продолжил я.

— Но ужасный муж?

— Я хуже. — Правда хуже. Я знаю, что был ужасным эгоистом.

— Ты мне никогда не изменял.

— Что делает меня верным, а не хорошим, — я глубоко вздохнул. — Ты достоин лучшего, и я…

— Ты хочешь кого-то другого?

— Я просто не хочу больше чувствовать себя несчастным. Хочу снять этот камень с души. Я больше не хочу видеть разочарование на твоем лице каждый день. Никто так сильно не ненавидит меня, как ты.

— Я не ненавижу тебя.

Я пошел в сторону выхода.

— Думаю, один из нас должен остаться в доме… Дети выросли здесь, и теперь, когда они учатся в колледже, должно быть место, которое всегда будет для них домом.

— Подожди.

— Ты можешь остаться, — я повернулся к нему, — а я поеду в Чайнатаун. Рэйчел там присмотрела для меня лофт. Думаю, это хорошая идея, так как я буду жить ближе к работе. Ежедневные поездки отсюда до офиса стали настоящей головной болью.

— Ты ведь любишь этот дом?

Я с сожалением кивнул, потому что дом в Потреро Хилл был моей мечтой. Чтобы наконец купить его, Уолтер продал свой, а я собрал деньги для первого взноса.

— Это было раньше. Я любил его, когда мы только сюда переехали, любил, когда наши дети приводили сюда своих друзей, любил, когда мы устраивали семейные ночные игры или просмотры фильмов и когда ты…

— Когда я? — его голос был хриплый и низкий.

— Когда ты любил меня.

— Сив.

— Я не люблю его сейчас, — сказал я резко, захлопнув дверь в прошлое.

— Ладно.

— И мне не нужны деньги. Ни половина твоей пенсии, ни прочая подобная херня. Мы в порядке, Уолтер. Мы оба поможем детям с колледжем, хорошо? Это единственное, что действительно важно.

— А если я встречу кого-нибудь? Ты нормально отнесешься к тому, что я приведу другого мужчину в наш дом?

Я все еще должен подумать об этом.

— Да.

— Да?

Правда была в том, что при всех своих недостатках Уолтер оставался потрясающим мужчиной, и он точно не останется в одиночестве надолго. Сразу же после того, как мы расстанемся, вокруг нашего дома выстроится гигантская очередь парней, желающих оказаться в постели Уолтера Вэйнрайта.

— Сив?

Я бросил быстрый взгляд на моего мужа.

— Мы так долго были счастливы здесь. Почему же мне не желать тебе стать счастливым опять?

Он посмотрел на меня, и я в который раз подумал, какие красивые у него глаза.

— Ты меня больше совсем не любишь?

— Это не так.

— Если ты любишь меня, ни один другой мужчина меня не получит, — произнес он.

— Я лишь хочу, чтобы ты получил, что желаешь.

— Это отговорка.

— Это правда.

— Раньше ты был таким собственником.

— Много каким я был раньше.

Казалось, что он ждет от меня еще каких-то слов, это было видно по его позе, по тому, как он подался вперед — он всегда так делает, когда внимательно слушает.

— Уолтер?

Внезапно опустившиеся плечи говорили о том, что он сдался, и я набросился, готовый добиться окончательного успеха.

— Ты знаешь, что согласен со мной, — заявил я.

Он уже открыл рот, чтобы сказать что-то, но вместо этого лишь покачал головой. Было очевидно, что он презирает меня за трусость.

— Делай, как считаешь нужным.

— Отлично, — раздраженно ответил я, неожиданно еще больше убеждаясь в правильности своего решения. — Сделаю.

И сделал.

Глава II

У меня почти получилось — еще чуть-чуть, и я бы дотянулся.

— Какого черта ты делаешь?

Его голосом можно было резать стекла. Я не стал отвечать, потому что не обязан: он не мой босс.

— Круз!

Прорычав от досады, я все еще делал вид, что не замечаю его. Затем лестница покачнулась, и это уже невозможно было проигнорировать. Чтобы не потерять равновесие и не рухнуть вниз, я был вынужден вернуть свою правую ногу на верхнюю ступеньку и схватиться за нависающую надо мной балку.

— Ты пытаешься убить меня? — посмотрев вниз, взревел я.

— Нет! — прорычал в ответ Уолтер Вэйнрайт, адвокат нашего торгового комплекса. И это при том, что он был немногим старше меня. Я всегда считал, что представители этой профессии должны быть более зрелыми, но не он. — Ты прекрасно справишься с этим сам!

Я сделал глубокий вдох через нос, чтобы не заорать на него в ответ. Я был менеджером по рекламе во всей Области залива Сан-Франциско — для двадцатичетырехлетнего парня довольно неплохой результат. Головной офис каждый месяц предоставлял определенный бренд для продажи, и я обычно получал их список за шесть недель до начала рекламной кампании. В мои обязанности входило определение маркетинговой концепции для нашего региона, решение задач типа: какой товар в рамках определенной линии следует выдвинуть на первый план, как будет выглядеть его раскрутка, а также размещение рекламы внутри торгового комплекса. Будучи натурой творческой, я с самого начала едва обращал внимание на указания, что мне присылали, — все делал по-своему, импровизируя, добавляя свое, улучшая. Мне нравилась идея, что при входе в магазин люди попадали бы в совершенно другой мир: будь то путешествие на космическом корабле через звездное небо, прогулка по лесу или погружение на дно океана — это было моей целью. После того, как мой подход дал хороший результат, отразившийся на увеличении продаж, и, как следствие, дал постоянный рост прибыли, мне предоставили полную свободу действий над каждой рекламной кампанией. Ко мне даже присылали других менеджеров, чтобы они поучились у меня, но, как оказалось, для успеха необходимо просто делать очень много работы, что для них было неприемлемо. Как мне сказали, причиной моего успеха было также то, что я подвешивал свои творения к потолку. И действительно, я обожал крепить их так высоко, как только мог, поднимаясь по лестнице.

— Круз! Надо было поставить леса, если ты собирался забраться на такую высоту!

Я почувствовал, как мой правый глаз начал дергаться. Он указал на поддоны под ножками лестницы:

— Что, если что-нибудь передвинется или… А ну спускайся, чтобы я мог нормально с тобой разговаривать!

Он был таким нудным.

— Я должен надеть эту туфлю, — объяснил я, кивая в сторону женского манекена, легко парящего навстречу мужскому, подвешенному на высоте восемнадцати метров над

полом. Мой мальчик держался вверх ногами за качели-трапецию, готовый поймать девушку, летящую ему навстречу с раскинутыми для объятий руками без всякой страховки, тем самым изображая абсолютное доверие и любовь. Это был день Святого Валентина, в конце концов.

— Нет, — рявкнул он, и я заметил, как крепко он держит лестницу, — быстро слезай!

Он не был моим боссом. Мой начальник — Джошуа Мид, менеджер флагмана Толливеров с Юнион-Сквер, который, кстати, находился сейчас неподалеку. И в этом не было ничего удивительного: я заставил его сильно понервничать, забравшись на такую верхотуру.

— Если волнуешься, то подержи.

— Круз!

Я опять поднялся наверх, едва держась за балку кончиками пальцев, потянулся всем корпусом, пытаясь левой рукой достать… достать ногу манекена, затем вытянул правую руку с Золушкиной туфелькой и надел ее.

— О боже мой! — послышался снизу чей-то изумленный выкрик.

Отвлекшись на него, я на секунду потерял равновесие и опустился на левую пятку вместо того, чтобы потянуться на носочках.

— Сиван!

Это уже возглас Гвен за прилавком магазина косметики «Clinique» прямо подо мной. Красивая девочка, фарфоровое божество, плохо, что от ее дыхания обесцвечивались картины.

— Я в порядке, — крикнул ей.

Поставив обе ноги на ступеньку, я начал спускаться вниз. Но мне пришлось остановиться на полпути, так как Уолтер по непонятным причинам все еще держал лестницу.

— Может, отойдешь? — ехидно предложил я.

Он сжал челюсти, а я, как обычно, засмотрелся на его бицепсы и трицепсы, бугрящиеся под обтягивающим свитером. Действительно, его тело было потрясающим: широкие плечи, рельефные мускулы, узкая талия и длинные ноги. Ему бы следовало лежать голым подо мной уже очень давно. Проблема была в хмуром взгляде и голосе. Так же как и в том, что он был натуралом.

Я ухмыльнулся. Он, недовольно проворчав, отошел в сторону, так что я смог спуститься. Оказавшись на полу, я был вынужден откинуть голову, чтобы встретиться с его разгневанным взглядом. При моем росте в метр семьдесят пять против его метр девяносто это было необходимо.

— И?

— Поддоны не рассчитаны на то, чтобы удерживать тяжести, — указал он на мое гениальное творение.

— Я связал их веревкой, — для наглядности я ухватил его за запястье и притянул к своему, чтобы показать, как я их соединил.

— Не в этом дело! — сказал он, вывернув руку из моего захвата так, что его большая ладонь легла на мое предплечье.

— Я…

— Заткнись, — выдавил он, дергая меня на себя.

Я резко выдохнул, потому что был вынужден положить руки на его живот, чтобы не навалиться, и то, что я почувствовал под моими ладонями, было твердым и рельефным. Без сомнения, несмотря на то, что Уолтер Вейнрайт был той еще скотиной, его мощное телосложение сводило меня с ума.

Он продолжал меня отчитывать:

— У тебя еще должна гореть задница после того номера, что ты выкинул в прошлом месяце. Я тогда посоветовал мистеру Миду тебя выгнать.

Наверное, я должен был разозлиться. Но я стоял, вцепившись в него, вместо того чтобы уйти прочь, и млел от приятного ощущения жара и твердости его пресса. Он придвинулся ближе, прижимая меня к себе. Подняв руку к моей щеке, он ее тут же опустил, так и не дотронувшись.

— Ты падал с двенадцатиметровой высоты.

Я шагнул назад, отстраняясь и с сожалением ощущая потерю тепла.

— Ты шутишь? Я падал в точности, как это сделал бы Джеки Чан.

— Кто?

— Ты не знаешь, кто такой Джеки Чан? Он вновь напряг скулы.

В тот раз было забавно. Я вешал гигантские (четыре на четыре фута*) звезды в открытом атриуме тридцатиметровой высоты, внося свой вклад в творчество Ван Гога, создавая очень звездную «Звездную ночь», когда моя страховка оборвалась. Я запаниковал на мгновение, но, имея координацию как у паукообразной обезьяны, во время падения схватил один из тех тяжелых шелковых баннеров, что развесил за день до этого. Я подпрыгнул, перекувырнулся и аккуратно соскользнул на пол под громкий свист, вскрики и громовые аплодисменты. И лишь единственный человек опустился на одно колено. Я еще ни разу не видел, чтобы лицо Уолтера, великолепного пляжного мальчика из Калифорнии, имело такой серый цвет. Даже в конце зимы его волосы и кожа были золотистыми. Но не в тот день…

Я украдкой взглянул на него.

— Ты мог умереть! — проревел он. Я опроверг его опасения:

— Нет.

— Да, — он резко выдохнул. Минуточку…

— Ты должен прекратить так рисковать, — в его голосе звучало одновременно отчаяние, грусть и мольба.

Что я должен?

— То есть… — он жестко провел рукой по своим коротким густым темно-русым волосам.

— Ты должен перестать заставлять так быстро биться мое сердце каждый раз, как ты поднимаешься по лестнице.

Сердце… о боже мой. Два года криков, ворчания, жалоб, угроз и обзываний меня круглым идиотом при каждой встрече вылилось вот в это? Он пристально смотрел на меня, обхватив свои плечи руками и немного дрожа. О, ради всего святого, я думал, что умнее.

— Что, если бы поддоны сдвинулись? Что, если бы лестница откинулась на-на-назад, — стал он заикаться. — Ты не можешь больше продолжать ходить здесь с важным видом в своих наушниках, улыбаться всем подряд и не понимать, какой опасности ты подвергаешь свою жизнь.

— Ходить с важным видом? — спросил я насмешливо.

11/150

— Ты меня вообще слушаешь? — проскрежетал он.

«Нет, конечно нет», — подумал я, шагнув вперед и положив руку ему на бедро. Он судорожно вздохнул, и я поразился, каким слепым я был до сих пор.

— Ты хочешь, чтобы я стал осторожнее, — дразнил я его, в то время как моя рука, пройдясь по тонкому свитеру и скользнув под ремень, смогла коснуться его горячей гладкой кожи, — потому что я ходячая собственность компании?

— Что? — попытался он сосредоточиться на сказанном. Уолтер был возбужден, и это было охрененно.

— Ты не хочешь, чтобы на Джоша и компанию подали в суд, когда я на кого-нибудь свалюсь.

— Да, — сказал он, и, так как его темный взгляд был прикован к моему, я мог видеть его расширившиеся зрачки, слышать напряжение в его голосе и чувствовать легкую дрожь, охватившую его большое, сильное тело.

Теперь было так очевидно, что он хочет меня и что он никакой не натурал.

— Это все? — осведомился я, передвигая руки на его живот.

— А?

Парень совершенно перестал понимать, о чем мы вообще говорим.

— Уолтер?

— Что?

Я отошел от него назад, потому что мы были в центре торгового комплекса напротив магазина косметики.

— Мы можем поговорить на складе?

— Я…Ты…

— Пожалуйста.

Он пристально посмотрел на меня:

— Ладно.

Развернувшись, я пошел в сторону лифта. Он следовал прямо за мной. Добравшись до цели, я нажал на кнопку вызова со стрелкой вверх и повернулся к Уолтеру.

12/150

— Что? — пробурчал он.

— Ты волнуешься за меня?

— Любой бы волновался. Никто бы не волновался.

— Почему?

— Твои успехи нравятся боссу. Он даже думать не хочет, что с тобой может что-то случиться.

За моей спиной открылись двери лифта, и я повернулся, чтобы войти внутрь. Провел картой доступа через считыватель, чтобы подсветилась кнопка этажа, на который имели доступ лишь я и мой начальник, после чего смог нажать ее.

Он с трудом сглотнул:

— Ты уверен, что…

Звук резко оборвался, потому что я, уцепившись за свитер, притянул Уолтера к себе. Он не ожидал этого, в противном случае я даже не смог бы сдвинуть его с места: все же он килограмм на двадцать меня тяжелее. Восстановив равновесие, Уолтер прижал меня к стене. Подняв на него взгляд, я увидел его рот, в нерешительности замерший около моего.

— Уолтер.

— Я.

— Подождите! — раздался чей-то голос, просящий придержать лифт. Но двери закрылись, так как никто из нас не пошевелился.

— Ты подвергаешь себя неоправданному риску, — начал он опять, — ты не должен этого делать.

Этот мужчина был прекрасно сложен, а, перебирая картины прошлого, я не мог вспомнить, чтобы он как-то особо обращал на меня свое внимание.

— Почему это тебя волнует?

— Я… я… — он с трудом сглотнул, — я адвокат фирмы.

— Да, адвокат, — сказал я, обвивая его шею руками.

— Что ты делаешь… Перестань, — выдохнул он, намереваясь оттолкнуть меня, — не

надо меня дразнить, если ты не…

— Замолчи, — прошептал я, притягивая к себе его голову, мои глаза закрылись в предвкушении поцелуя, когда прозвучал сигнал о прибытии лифта на выбранный мною этаж.

Он судорожно вздохнул, прежде чем впиться в мои губы, стискивая в объятиях. Я простонал ему в рот и обвил ногами его талию. Он подхватил меня за бедра своими сильными руками и вынес из лифта.

Большинство моих бывших парней были не такими мощными, так что не часто меня могли поднять и нести так легко, не напрягаясь. Он жадно сжал мои бедра, тесно притискивая их к своим собственным, и страстно простонал.

Парень знал толк в поцелуях: его язык терся, поглаживал, нажимал, а его руки грубо мяли мою задницу.

— Пожалуйста, — взмолился я хриплым голосом, потираясь эрегированным членом о его пресс.

Он оторвался от моих губ, и когда я увидел его воспаленный взгляд, то понял, что он мой.

— Что? У меня здесь есть лубрикант и презики. Ты должен меня трахнуть.

— С чего вдруг?

— Ты переживаешь за меня, — сказал я мягко, — и… о-ох, не мог бы ты расстегнуть мне ширинку, мой чертов член убивает меня.

— Ты ненавидишь меня.

— Потому что думал, что ты ненавидишь меня, — ответил я, дрожа от возбуждения, когда его руки справились с пряжкой ремня и затем расстегнули пуговицу на джинсах. — Но на самом деле ты хочешь меня.

Он стиснул меня в объятиях, после чего прижал жестко к стене:

— Да.

— Тогда возьми меня.

— Где смазка и презервативы?

— Поставь меня на пол.

Я плохо держался на ногах, но постарался встать прямо. Взяв его за руку, чтобы увести с подсвеченного дверного проема к середине открытой рабочей зоны.

Мы как будто попали в закулисье театра. Везде лежал реквизит: гигантские сверкающие рождественские декорации, большие и пушистые пасхальные кролики, ведьмы и гоблины, иллюминация, краски, целлофан, транспаранты, рулоны бумаги и волокон рафии, оберточная бумага, бечевка, веревка, ящики, полные стяжек и баллончиков с краской, клейкая лента. Полки, образующие стенку для хранения, были заполнены пластиковыми трубами, держателями для неровных стен и другими всевозможными приспособлениями. Здесь у меня был верстак, заваленный прокладками и винтами разного типа, болтами, крючками для подвешивания картин и леской. Позади всего этого стояли лестницы, огромное количество, от стремянок до раздвижных, высотой до двенадцати метров.

Мы вошли глубже в рабочую зону, прямо к красному, повидавшему виды за многие годы службы дивану. Я на нем трахался, дремал, делал эскизы, успокаивал девочек из косметического или обувного отделов (всегда кто-то кого-нибудь бросал).

Я указал на диван, а сам достал лубрикант и презерватив из моего потайного ящичка. Обернувшись, я почти врезался в него: так близко он стоял.

— Что?

— Ты хочешь меня?

Его опухшие и покрасневшие от моих поцелуев губы, его твердый, готовый выпрыгнуть из брюк член, его задранный свитер, открывающий гладкую золотую кожу, — разве этого недостаточно для ответа?

— Да, — прохрипел я.

— Ты хоть знаешь, как давно я тебя хочу?

Я отрицательно покачал головой, когда он обхватил мое лицо руками.

— С того самого раза, когда пришел в этот чертов магазин и увидел тебя, прыгающего с одной из тех балок на другую.

— Правда?

Он провел пальцами по моим темно-каштановым волосам, обрамляющим лицо.

— Ты такой красивый и двигаешься как… То, как покачиваешь бедрами, и твои длинные ноги… И это потрясающе: смотреть на твою задницу, когда ты поднимаешься по лестнице.

Я рассмеялся, а он придвинулся еще ближе и, резко развернув, нагнул меня, заставив повиснуть на спинке дивана.

О. Блядь. Да.

Он навалился на меня, надавив на голову и подняв задницу кверху, прорычал мне:

— Не шевелись.

Я держался, пока он, грубо дергая за ремень, стянул с меня джинсы и брифы до щиколоток (да, вот такие длинные брифы — прим. переводчика).

— Раздвинь ноги, — приказал хриплый низкий голос.

Я раскрылся как мог и тут же почувствовал, как смазанные лубрикантом пальцы коснулись моей дырочки. От холодного прикосновения я дернулся, мой собственный потекший член раскрашивал спинку дешевой копии Людовика XIV (это он про диван — прим. пер. ).

— Я знал, что ты потрясающий под своей одеждой.

От благоговения и страсти, звучащей в его голосе, мои яйца поджались.

— Ты часто меня представлял без нее?

Его хрип сказал, что часто. Он задрал мою рубашку выше плеч и стал целовать и ставить засосы на спине, облизывая и вновь целуя, боготворя каждый сантиметр моей кожи.

Никто еще так не делал, раньше меня просто быстро трахали, не тратя время на прелюдии.

— Боже, твоя кожа! — его голос дрожал, когда он приставил свой член к моему входу.

— Как же хорошо.

— Войди в меня, Вейнрайт, — взмолился я, — пожалуйста. Я больше не могу. Мне это нужно.

— Я знаю, — прорычал он, и я услышал звук рвущейся фольги, когда его рука с длинными пальцами обхватила мой ствол.

Я начал задыхаться.

— Ты дашь мне кончить.

— И не раз, — пообещал он и вошел в меня.

Парень был огромным. Я даже подумать не мог, каким он может быть большим, пока не оказался натянут на него. Было больно, и я уже хотел попросить его остановиться, как он начал гладить мой член одной рукой, а другой сжал мне левый сосок. Скольжение одной его руки и движение пальцев другой на моей груди в сочетании с равномерными и непрерывными толчками заставили меня передумать.

— Я войду в тебя до конца и трахну так сильно, что ты будешь чувствовать меня не один день.

Мой предэякулят сочился на его пальцы.

— Я не могу выкинуть тебя из головы, Сиван Круз. Я раньше никого так не хотел.

Я дошел до предела, и мои мышцы сжали его так, что он больше совсем не мог двигаться.

— Подрочи себе, — сказал он царапающим от жара голосом и, сжав мои бедра, вошел в меня на всю длину, ударяясь яйцами о мою задницу.

Я захныкал от напряжения в мышцах. Его губы коснулись моей шеи, целуя и покусывая, засасывая мою кожу в свой горячий рот. Я всегда считал его красивым, а сейчас, став свидетелем его силы и властности, я могу легко влюбиться, если не буду осторожным.

— Держись, — прохрипел он.

Я вцепился в диван, когда он вышел почти полностью, чтобы вбиться в меня вновь со всей силы.

— Уолтер!

— О да! — сказал он своим грубым, резким, полным желания голосом, задавая устойчивый ритм возвратно-поступательным движениям, делая каждый последующий толчок жестче предыдущего. — Я знал, что мое имя, слетающее с твоих уст, будет лучшим, что я когда-либо слышал.

Он представлял нас занимающимися сексом, думал, как будет звучать мой голос, как это будет горячо?

— Не останавливайся, — взмолился я, не заботясь о том, как жалко звучит мой голос и насколько низко я пал по сравнению с тем гордым созданием, каким был совсем недавно.

— Кончи для меня, я хочу это почувствовать.

Я попытался подавить стон, но он его услышал, наклонился ко мне и, повернув мою голову, впился в губы поцелуем. Он засасывал мой язык, а его удары становились быстрее, вколачиваясь в меня так, как никто другой не делал, но так, как я всегда страстно желал. Разорвав поцелуй, чтобы глотнуть воздуха, он сбился с ритма, и его сильные руки сжали мои бедра. Я вскрикнул.

— Давай, кончай. — И его голос, говорящий это, сломал что-то внутри меня, мои яйца поджались. — Сиван!

Мой оргазм был жестким и быстрым, я выстрелил спермой на спинку дивана, что меня совершенно не волновало. Он продолжил меня трахать и кончил через пару движений.

Какого черта?

Мы стояли, дыша в унисон, его руки скользили по моим бокам, пока меня не охватила дрожь от понимания того, что мы натворили. Он мягко выскользнул из меня, поцеловав мою спину между лопаток, прежде чем отойти. Я прошаркал, так как был стреножен джинсами, болтающимися у щиколоток, к еще одному предмету декоративной мебели и, нагнувшись, вытащил из выдвижного ящика рулон бумажных полотенец.

— Здесь есть мусорное ведро? — спросил Уолтер.

Я указал на другой конец стола, перед тем как начать приводить себя в порядок. Обтеревшись и вернув одежду в исходное состояние, я почувствовал, что готов встретиться с ним лицом к лицу. Застегнув ремень, я поднял свой взгляд и встретился с его, когда он приблизился ко мне.

— Пошли ко мне домой.

Я понадеялся, что смог вернуть свою защитную броню на место, но это было не так. Я был уязвим, а доказательством этого служило мое нестерпимое желание к нему прикоснуться.

— Я…

— Пожалуйста, — попросил он второй раз, — пошли ко мне домой.

— Зачем?

— Я хочу заняться этим в кровати.

— И?

— А еще мы можем поесть вместе, — предложил он игриво.

— Ты ненавидишь меня, — сказал я прямо.

— Точно нет.

Я опустил руки на бедра.

— Ты не обязан.

— Что, кормить тебя?

— Ага.

— Что ж, я могу пригласить тебя домой и без кормления.

— Я…

— У меня есть собака, — перебил он меня.

— Какое это имеет отношение к делу? — Он был таким странным.

— Все любят собак. Пойдем со мной, и сможешь ее, то есть его, увидеть.

— Уолтер…

— Его зовут Регби.

— Почему мы говорим о собаке?

— Потому что я тебя еще недостаточно хорошо знаю, чтобы найти нужные слова, которые бы убедили тебя пойти ко мне домой.

— Зачем это тебе?

— Потому что ты этого тоже хочешь, — убеждал он, — я знаю.

— Я из того типа людей, что требуют много внимания, — поспешил я его информировать.

— О, я в этом уверен, — ухмыльнулся он, прежде чем приблизиться и стиснуть меня в объятиях.

Никто раньше меня не обнимал. Меня целовали, трахали, отсасывали, зажимали, но никогда не обнимали, так тесно, чтобы сердце к сердцу. Так что, когда я приник к нему и мои ладони легли на его спину, вплавляя меня в его большое и сильное тело, моя реакция меня удивила.

— Давай я приглашу тебя на ужин, и мы посмотрим, сможешь ли ты вынести мое присутствие, хорошо?

Если бы я раскрыл рот, то тут же бы заревел, чего не должно было произойти, поэтому я лишь кивнул, уткнувшись в его плечо.

— Спасибо, что заметил меня прежде, чем я заработал инфаркт. У меня не было достойного возражения.

*4 фута — 120 см

Глава III

Он поджидал меня в своей машине у служебного входа. Несколько человек видели меня садящимся в его блестящий черный седан «Мерседес», и я готов был спрятаться, но он опустил стекло и помахал им.

— У тебя могут быть проблемы из-за неформальных отношений со мной, — предупредил я.

— Я не сотрудник компании Толливеров, — напомнил мне он, — а работаю на «Стоун Маркхем», не забыл?

— А в их глазах это не будет выглядеть предосудительно?

— Им плевать, с кем я встречаюсь, — сказал Уолтер, откидываясь на спинку сиденья. Он лениво улыбался, сверкая ониксом глаз, а бархатная глубина его голоса, наполненного желанием, была очень сексуальной. — Да ладно тебе, — проворчал он.

Настойчивого нахала я послал бы в далекие дали, но Уолтер просил, он будто действительно нуждался во мне, и я не мог ему отказать.. Я положил руку ему на шею, удерживая, и поцеловал. Жестко. Вплавляя свои губы в его, снова позволяя моему языку всюду его пробовать и начиная понимать, что это уже не просто поцелуй, а обещание большего.

Когда я наконец разорвал поцелуй, он велел мне пристегнуться.

— Моя безопасность — твоя постоянная забота, да? — поддразнил я.

— Я совру, если скажу, что это не так.

— Что заставило тебя сегодня пойти за мной?

— Ты шутишь? Знаешь, сколько я ждал, когда ты хоть немного растаешь?

— Я уверен, около тебя крутится большое количество прекрасных парней, которые рады были бы растаять для тебя.

— Мне нужен только ты.

— Почему?

Кажется, он задумался над этим.

— Ты дерзкий. А еще бесстрашный, язвительный и красивый. И несмотря на то, что я юрисконсульт, ты все время заставляешь чувствовать меня семилетним, хотя мне уже двадцать семь.

— Я заставляю тебя чувствовать себя ребенком?

— Да, полным кретином.

— Как это может нравиться?

— Видимо, для человека с таким самомнением, как у меня, это необходимо.

— Ты готов признать все свои недостатки?

— Да, конечно. Почему нет? Ты ведь и так думаешь, что я задница.

Это была правда. Я вдруг резко заинтересовался видом на парковку, чтобы он не заметил, как я улыбаюсь.

— Эй. — Я вновь посмотрел на него. — Пожалуйста, дай мне шанс.

Я отстегнулся и обхватил его лицо ладонями, его губы раскрылись под моими. Он горячо и сладко простонал, давая мне почувствовать его желание. Мы уже начали задыхаться, когда неожиданно для себя я очутился у него на коленях, расставил руки по обеим сторонам от его шеи и почувствовал дикое биение его пульса.

— Я и сам не идеален, — признался я.

— Да, знаю, — согласился он, сминая ладонями мои ягодицы, которые продолжал крепко держать, — но быть идеальным чертовски скучно, не так ли?

Верно. Я мягко рассмеялся.

— Ты должен выпустить меня.

— Нет, — прорычал он, пытаясь устроиться удобнее подо мной, — пока.

— У тебя снова стоит, — поддразнил я.

— Вот блин, — проворчал он, — позволь мне… Сними с себя одежду.

— В машине?

— Ладно, не всю одежду, только низ, — он громко простонал, когда я притерся задницей к его паху, — сними одну штанину.

— Очень романтично, — сухо заметил я.

— Ты даже не представляешь, сколько я об этом мечтал, и ты в моей машине — это всего лишь один из многих сценариев.

Я поднялся с его колен и нырнул на заднее сиденье.

— Поезжай вокруг.

Наверное, он плохо соображал, потому что вместо того, чтобы начать протестовать, завел свою дорогую тачку и, выехав с парковки, повел ее к другой стороне здания, на место, где обычно останавливаются только грузовые автомобили по понедельникам перед открытием магазина.

Я был абсолютно голым, не считая носков, когда пробирался между передними сиденьями и вновь оказался на коленях Уолтера. Он максимально отодвинул назад свое сиденье. Его брюки были спущены и собрались складками у коленей. Он достал презерватив из бардачка.

— Часто занимаешься сексом в машине? — Он отрицательно покачал головой, а я взял у него блестящий пакетик. — Давай его наденем, — прошептал я, разрывая фольгу и доставая презерватив. Он подался бедрами вверх, и я раскатал плотный латекс по его сочащемуся члену.

— У меня дома лежит справка, что я здоров, — заверил он, — не привыкай к презервативам.

Все еще смазанный после прошлого раза, все еще растянутый, я поймал его взгляд и одним слитным движением насадил себя на всю длину.

— О боже, — он толкнулся в меня, одну руку удерживая на середине спины, а второй тесно сжимая мое правое бедро.

— Это ведь не последний раз, когда мы этим занимаемся? — спросил я. Сердце забилось в горле, когда он начал медленные толчки снизу.

— О да, — пообещал он, — далеко не последний.

— Боже, ты охрененно большой, — захныкал я, поднимаясь вверх и вновь опускаясь навстречу его толчкам, после чего он наклонился и втянул мой сосок в свой горячий рот.

— Сиван, — простонал он, — я мечтал о тебе все это время.

Его слова и громадный член делали меня готовым на все. Тут вспомнилось, что я совсем не уделил внимания его шикарному рельефному животу. К счастью, ранее не забыл задрать свитер наверх, так что теперь мог трогать его кожу — без этого я, наверное, умер бы. Сильные руки сжали мои бедра как в тисках, когда его тело содрогалось в оргазме. Как только мы, не разрывая зрительного контакта, отошли от послеоргазменной неги, Уолтер уточнил, голоден ли я.

— Это разве еще актуально?

— Да, — безапелляционно кивнул он, — ты обещал пойти ко мне домой. Этим все сказано.

22/150

Его самоуверенность очень возбуждала.

Если кто-нибудь в тот момент внимательно бы на меня посмотрел, то тут же понял, что я и так покорен и меня не надо ублажать дорогим ужином с вином. Я заявил ему, что хочу поесть в простой забегаловке, и он имел одну на примете. Всю дорогу названивал его телефон, который он игнорировал. Я уверил, что все в порядке и он может ответить, но Уолтер отказался — я единственное, что было для него важно. И мне это было безумно приятно.

— Знаешь, — я указал на его мобильный последней модели, которой еще ни у кого не было, — у тебя, должно быть, немерено денег, раз ты можешь себе позволить его купить.

Он протянул девайс мне, и я повертел его в руках, откинул крышку, взвесил в руке, почувствовав легкость предмета. Затем ткнул пальцем в эмблему.

— Это — Моторолла СтарТэк, — насколько я был в курсе.

— Думаю, очень скоро мобильный будет у каждого.

— Ну-ну, — усмехнулся я, возвращая телефон обратно, — я себе такой позволить не смогу.

— Сможешь.

— Серьезно? Чем же занимаясь?

— Я не знаю. Какая у тебя мечта, детка?

Его глубокий голос, уверенный взгляд, изгиб губ… Надо быть осторожнее. Что-то было в нем, что успокаивало и умиротворяло меня, позволяло не лезть из кожи вон, а просто остановиться и жить. У меня будут реальные проблемы, если я проникнусь еще большими романтическими чувствами. Стряхивая эти мысли, я напомнил себе, что это только на ночь, не дольше.

Спортбар, в который привез нас Уолтер, он любил за горячие острые крылышки и лучшие сырные стейки во всем Сан-Франциско. К нашему столику в дальнем конце бара присоединились еще шесть парней.

— Здорово, Вейнрайт, ты где пропадал? — проорал самый громкий из них.

Я чувствовал себя уютно даже в центре шумного, переполненного бара, но когда пришли его друзья, с которыми он знаком с начальной школы, мне сразу стало не по себе. И стало еще хуже, когда узнал, что никто из них не работает. Все они детки богатых родителей, и четверо из них были уже на мели до начала следующего месяца. Очевидно, что деньги будут уходить быстро, если тратить их на наркотики, выпивку, входные билеты в клубы и еду в ресторанах. У Уолтера не было этой роскоши. Он платил из собственного кармана

и планировал подняться в своей фирме. Парень, что держал сейчас мою руку под

23/150

столом, думал о своем будущем, а не прожигал жизнь. Когда подошел официант, я обратил его внимание на то, что чек надо разделить на две части: одна — моя и Вейнрайта, другая — всех остальных.

Спустя полчаса Уолтера все-таки разозлил Джонатан Гири.

— А что, Вейнрайт, твой друг — мексиканец? — презрительно улыбнулся он. Это совершенно не задело меня, но по каким-то причинам взбесило Уолтера.

— Сиван — бразилец, — прорычал он, поднимаясь и взмахом руки подзывая официанта. — И пошли вы все.

Было приятно, что он запомнил вскользь брошенную несколько месяцев назад фразу, когда мы говорили о моей национальности. Я думал, что Вейнрайт из вежливости тогда спросил, а он, оказывается, сохранил в памяти.

— Ну-ну-ну! — засмеялся Джонатан — зачинщик. — Нет нужды лезть в бутылку только из-за того, что я обидел твоего друга.

— Я должен быть чертовски счастлив? — проскрежетал Уолтер, поворачиваясь к официанту и забирая у него чек. Просканировав сумму, он вынул бумажник, сунул деньги в папку для расчета и отдал ее обратно. — Вставай, — приказ был резким, но я знал, что он злится не на меня. Уолтер взял меня за руку и потянул в сторону двери.

— Меня совсем не задело, что твой приятель поинтересовался моей национальностью, — успокоил я Уолтера.

— Это задело меня, — признался он и пояснил, так как я уже не мог что-либо понять: — Я хочу сказать, почему это вообще кого-то заботит? Какое их собачье дело? Почему вообще возникает подобный вопрос?

Его неспроста задели слова друзей — наверное, эта тема была болезненно актуальна в какой-то момент его жизни.

— Ну, иногда, — поддразнил я, желая вернуть назад парня, который не мог не лапать меня— если ты находишь кого-то привлекательным и делают его таковым иностранные корни, то ты наверняка захочешь узнать, что в нем намешано.

Постепенно его улыбка вернулась. Я потянулся вверх, чтобы поцеловать его под скулой.

— Признавайся, Вейнрайт, тебе ведь нравятся смуглые брюнеты, не так ли? Он крепко сжал мою руку, до дрожи.

— Мне нравишься ты, если ты еще не понял.

Джонатан догнал нас у боковой дорожки. Он был очень бледен.

— С каких пор?

— С каких пор что?

Он указал на наши сплетенные руки.

— Что это, Уолтер? Какого черта?

— Я гей, Джон, — констатировал Уолтер, — ты это знаешь.

— Да, но…

— Я говорил тебе, — сказал он твердо. — Что теперь? Джонатан постоял минуту в тишине, а затем выдал:

— Ты разделил чек. Ты никогда этого раньше не делал, а всегда платил за всех.

— Я не делил. Я…

— Это сделал я, — проговорил я холодно. На меня одновременно посмотрело двое мужчин. — Он пригласил на свидание меня, — проинформировал я Джонатана, — не тебя, не твоих дружков. Меня. Он платил за меня и за себя. Это все.

Я освободил свою руку и пошел в ту сторону, где Уолтер припарковал машину.

— Сиван!

Развернувшись, я увидел, что мое поведение удивило обоих мужчин.

— Тебе надо найти новых друзей, дорогой, — сказал я откровенно. — Идем со мной, и я тебе их дам, но никогда не позволю им пользоваться тобой. Это меня бесит!

Поравнявшись с Уолтером, Джонатан уже открыл рот, чтобы что-то сказать, одновременно прислоняясь к нему плечом. Но их рукам не было суждено соприкоснуться. Уолтер уже пустился вниз по боковой дорожке, чтобы догнать меня. Его лицо сияло от восторга, когда он ухватился за лацканы моей кожаной куртки и притянул меня к себе.

— Ты клянешься? Ты не уйдешь?

— Не знаю. Вдруг мне станет с тобой скучно уже завтра. Посмотрим.

— Скучно, да? — он широко ухмыльнулся. Его телефон опять названивал в нагрудном кармане пальто. — Ты так считаешь?

— Не знаю. Ты кажешься тем еще занудой.

Он развернул меня к себе и впился в губы жестким, глубоким поцелуем, выражающим все его желание. Я тут же тесно обвился вокруг него.

Сперва мы заехали ко мне, взять смену одежды, и он удивлялся моей квартире, которая была размером с гардеробную.

— Я даже кровати не видел! — ужасался он по дороге от Тендерлоина к Северному Пляжу.

— У меня есть спальник, — произнес я раздраженно.

— О боже мой, — продолжал он, — детка, там невозможно жить!

— Только не говори…

— Ты должен жить со мной.

— После того, как мы лишь пару раз трахнулись, я должен жить с тобой?

— Да! — сказал он, увеличивая скорость, как будто боялся, что грязь спальных районов может прилипнуть к нему. — Я тебе очень нужен!

— Что нас связывает, кроме сумасшедшей химии между нами?

— Остальное мы доберем. Совместимость в постели — важная часть отношений.

— Мы еще даже в постели не были, — возмутился я. — И потрясающий секс — далеко не главное.

— Ты считаешь, он был потрясающим?

— Сколько снова тебе лет?

— О, ты опять взбешен, — посмотрел он хитро, — обожаю это.

— Уолтер, может, это и не…

— Твои глаза чернеют, лицо покрывается пятнами, а на шее проступают все мои засосы. Люди решат, что на тебя напал осьминог.

— Что?

— Ты весь покрыт отметинами. Я покрыт?

— Я в отметинах?

— Раздражение от моей щетины, также ты можешь увидеть, где я оставил засосы и…

— Прекрати.

Он выгнул бровь.

— Иди ко мне на колени.

— Дай мне выйти, — сказал я ровно. Он засмеялся. — Я не шучу!

— Ты такой красивый. Я хочу везде до тебя дотронуться.

Я издал рык, который был воспринят им как истерический. Вскоре мы добрались до его места жительства — потрясающего таунхауса в викторианском стиле. Он въехал по крутому пандусу с обратной стороны коттеджа в гараж. Я вылез из машины и застыл, с благоговением разглядывая все это великолепие.

— Это все твое?

— Ну да. — Он тоже вылез из тачки и, захлопнув дверь, включил сигнализацию. — Это был подарок от моих предков, прежде чем они отказались от меня.

Мне понадобилось время, чтобы осознать сказанное им, поначалу я слушал не очень внимательно, поэтому не был уверен, что правильно его понял.

— Что, прости? Он поморщился.

— Это длинная история.

— Расскажи, — сказал я, облокачиваясь на машину. — Твои родители знают, что ты гей?

— Да, — усмехнулся он, — но они лишили меня наследства не поэтому. Я был в шоке.

— Никогда еще не встречал людей, которых лишили наследства. Это то самое, что богатые люди называют «выставить за дверь».

— С тобой это тоже случилось?

— Да, с вышвыриванием моего шмотья на улицу.

— Сочувствую, — сказал он грустно, переживая за меня.

— Да все в порядке, — натянуто улыбнулся я, — по крайней мере, меня не лишали наследства.

— И от тебя не отрекались, — добавил он, — не забывай этого!

— И когда это случилось?

— Сразу после окончания колледжа.

— И что же, они выкинули тебя сразу, как ты пришел домой?

— Ну практически да.

Мне нужно было время это осознать. Я считал, что богатые люди более продвинутые и понимающие.

— Получается, ты рассказал им о своей ориентации, и они что, отреклись от тебя?

— Нет, я заявил им, что женился на Келли Гарсии.

Я почувствовал себя больным, настолько был потрясен, но собрался и не набросился на него, не закричал и не сошел с ума окончательно.

— Ты женат?

— Был женат, — спокойно уточнил он.

Я попытался переварить его «был женат», но это заняло несколько минут.

— Ты в порядке? — кажется, начал волноваться Уолтер. Я изобразил счастливое лицо.

— Сив?

— Ладно, — тут было о чем подумать, я растерялся, — подожди. Тогда какого черта ты был всего лишен лишь потому, что женился?

— Потому что она не белая. Я был ошеломлен.

— Ты прикалываешься надо мной. Он отрицательно покачал головой.

— И кто она?

— Мексиканка.

Тут я понял, почему вопрос его друга, заданный в баре, был так оскорбителен для Уолтера.

— Твои родители такие сволочи, что выгнали тебя только за то, что твоя жена относится к другой расе?

— Да.

— Охренеть.

Он прыснул от смеха и обошел машину, приближаясь ко мне.

— Боже мой, у них же будет разрыв сердца, если они со мной встретятся. Я наполовину бразилец, наполовину француз, они упадут замертво прямо на месте.

Он положил руки мне на шею, и, когда я поднял голову, чтобы посмотреть на него, наклонился и поцеловал меня. Это было прекрасно: он вздохнул, когда чуть оторвался от губ, и прежде, чем отстраниться, потерся своим носом о мой.

Я мог привыкнуть к блеску в его глазах, к мелким морщинкам в их уголках, к ямочкам на щеках, когда он улыбался. Чувственный изгиб его губ также невозможно будет забыть. Я положил руки ему на загривок и притянул к себе. И целовал его, пока не закончился воздух.

— И каким образом ты получил дом? — проговорил я, тяжело дыша.

— Дело в том, что они предложили мне что-нибудь одно на выбор: оплатить обучение в юридическом колледже или купить дом. Я подумал, что всегда смогу взять вторую закладную на дом, чтобы заплатить за колледж, хотя технически это была бы для меня первая закладная, потому что изначально не я платил за таунхаус.

Это мне показалось разумным.

— Это довольно умный ход.

— Да, порой я их делаю.

— Да? И сколько ты их сделал, чтобы наконец сдать экзамен на адвоката? — поддел я.

— Сдал с первого раза, потому что знал, что сдам.

— О, правда?

— Правда, — сказал он, проводя большим пальцем по моей скуле, — я всегда получаю то, что хочу. — Мой сердитый взгляд передал все мое отношение к этому высокомерному высказыванию. — Да ладно, уверенность возбуждает.

— Уверенность — да. А хвастовство — не очень.

— Это хвастовство? — Я изобразил на лице согласие с этим. — Уверен? — Легкий кивок. Он проворчал: — Если думаешь, что я богат, подумай еще раз.

— Но ты же учился в начальной школе со всеми теми говнюками.

— Это деньги моих родителей, не мои.

— Во всяком случае, ты получил от них дом, — откровенно высказался я, глядя на таунхаус.

— Тебе он нравится?

— Да.

— Ну тогда, — проговорил он, зловеще улыбаясь, — зайдем внутрь, мистер Летчик. Хватит надумывать.

— Прекрасно, — съязвил я, хотя, скрепя сердце, должен был признать, что считал так же. Великолепный мужчина, шикарный дом, безопасность, защита, семья…

В тот момент, когда мои родители узнали о том, что я гей, вся моя жизнь перевернулась. Отец выставил меня за дверь, и все, чем я тогда владел, полетело следом за мной. Я думал, моя мать заступится за меня, но она этого не сделала. На следующий день она просто покинула город, чтобы навестить сестру, и с тех пор я ничего о ней не слышал.

Для моих старших братьев проще было меня забыть, чем самостоятельно оплачивать свое обучение в колледже. Я все понимал, но как же было сложно пережить предательство, когда все, что я имел, все, что мне было обещано: любовь, защита, сострадание — ушло.

Это было очень сложно: работать на трех работах, ходить в школу, жить с тремя другими парнями и просто держаться на плаву. Но я справился и выбрался на берег совершенно другим человеком, чем мог бы стать при комфортной жизни. Я стал сильнее, и этим, как ни парадоксально, я обязан родителям. Но по каким-то причинам, глядя на Уолтера Вейнрайта рядом с его жилищем, я был поражен мыслью, что он может стать моим убежищем. Я не понимал почему — это не имело смысла, но ведь правда… он мог стать моим домом, и я открыл в себе внезапное желание иметь его.

Когда мы направились к таунхаусу, я хотел сказать это, но меня прервало появление машины, заехавшей во двор и остановившейся перед тачкой Уолтера.

— Кто это?

— Думаю, мои бывшие родственники. Но это странно.

Дверь распахнулась, и женщина, вылезая с переднего сиденья, окликнула его по имени. Выкрик был резким, рваным, полным боли.

— Нора? — Уолтер был явно обеспокоен, когда женщина и парень подбежали к нему.

— Ты когда-нибудь отвечаешь на свой чертов телефон? — заорал молодой человек.

30/150

— Мне надо идти, — сказал я, но Уолтер обогнул парня и схватил меня за руку. Меня поймали и крепко держали. Было очевидно, что он хочет, чтобы я остался. Его кожа была такой теплой, такой реальной, что это притянуло меня. Мой рефлекс сбежать утих, и я крепко сжал его руку в ответ, давая понять, что никуда не денусь.

— Что случилось? — спросил он.

— Келли, — закричала пожилая леди, — несчастный случай. Уолтер не говорил ни слова, а просто ждал и слушал.

— Дети… Это так нелепо, — она почти смеялась, как сумасшедшая, — я бы в любом случае привезла их тебе завтра.

Он отпустил меня и, шагнув к ней, раскинул руки, и она прильнула к нему, слезы тут же полились по щекам, лишь только ее лицо прижалось к его груди. Я не знал, что делать, как и молодой человек, стоявший рядом, или тот, что был постарше, подошедший к нам, покинув машину. Мы трое тупо смотрели, как она плакала в объятиях Уолтера, пока меня не ударило осознанием смысла сказанных ею слов.

Дети… У Уолтера были дети. Почему они у него были? Он же сказал, что был женат и развелся. Он никогда не упоминал детей. Какого черта происходит?

После долгой минуты Нора отстранилась от Уолтера, и мужчина, что постарше, подошел к нему для быстрого крепкого объятия.

— Давайте зайдем в дом.

Женщина отрицательно покачала головой:

— Нет, слишком много дел. Мне надо домой — все там.

— Я мог бы приехать к вам, — предложил Уолтер, — вы не обязаны были привозить детей…

— Вы были в разводе больше года, Уолтер. Поэтому тебе нет необходимости быть там, а для детей лучше быть подальше от всего этого. Вы с Келли так много сделали, чтобы устроить настоящий дом для них сразу в двух местах. Они проснутся завтра утром и даже не будут знать, что случилось что-то плохое.

— Ладно.

— Вы с Келли всегда были замечательными друзьями. Прекрасно ладили друг с другом.

— Да, это так, — охрипшим голосом проговорил он.

— Прости меня, — извиняющимся тоном пробормотал молодой человек, прерывая

беседу, нуждаясь, казалось, в том, чтобы стать ее частью. Он сделал шаг вперед, вторгаясь в личное пространство Уолтера.

— Я не хотел кричать на тебя или…

— Все в порядке, — успокоил его Уолтер, дружески обхватив его лицо руками.

— Теперь они твои, — сказала женщина, когда Вейнрайт отстранился от ее, насколько я понял, сына и брата Келли. — Джозеф, Раймон и я на следующей неделе едем в Атланту, переезжаем туда. Мы больше не сможем жить тут, но… Ты же будешь привозить детей ко мне погостить? Я имею в виду, ты же захочешь?

В ее голосе к концу речи сквозило отчаяние и нужда.

— Конечно, Нора, — пообещал Уолтер, снова заключая ее в объятия.

— Мы бы остались и помогли тебе, но все уходит… и работа сама себя делать не будет…

— Мы обязательно навестим вас, — пообещал он, целуя в лоб и стирая большими пальцами слезы с ее лица, — обязательно.

— Она не страдала, — голос Норы был гнусавым от слез. — Все произошло мгновенно. Полицейские сказали, что ее сбили, когда она переходила дорогу на зеленый.

— Пьяный водитель? Она гневно кивнула:

— Да!

— Когда это случилось? — его голос звучал с надломом.

— Сегодня утром.

Он провозился со мной весь день, вместо того чтобы взять трубку. Я почувствовал себя ужасно.

— Когда похороны?

— В пятницу, — ответила она.

Сегодня среда, значит, через три дня он похоронит свою бывшую жену, мать его детей. Мне надо было уходить.

— Уверены, что не хотите войти? — повторил предложение Уолтер. Она покачала головой:

— У нас целый дом народу, но я хотела привезти детей сюда, чтобы не напугать их, когда уже не смогу держаться.

— Ладно.

Она подняла руку к его щеке.

— Ты прекрасный отец. Я это всегда знала.

— Простите, что не смог стать хорошим мужем.

— Ты им был. Келли любила тебя.

— Я ее тоже, вы это знаете. Еще один убежденный кивок:

— Знаю.

Затем он обратился ко мне:

— Детка, мне нужна помощь. — Перед всеми я был представлен как «детка». У меня задрожали колени. — Пожалуйста, — добавил он почти с отчаянием, в его голосе звучало горе.

Я быстро подошел, и, когда поравнялся с машиной, Нора протянула мне руку для пожатия.

— Я Нора Гарсия. А вы?

— Сиван Круз, — ответил я мягко. — Соболезную вашей утрате.

Она кивнула, и по ее щекам опять потекли слезы. У меня была одна из тех пачек салфеток «Клинекс» для путешествий, которые я всегда носил в кармане куртки на случай, если испачкаюсь. Я вытащил упаковку и предложил ее женщине.

— О, вы готовы ко всем случаям жизни? — Она даже не представляла насколько. — Это должно помочь вам в предстоящем испытании.

Помочь в чем?

Отец Келли выдавил жалкую улыбку, ее брат также галантно попытался мне ее подарить. А Нора участливо похлопала меня по спине, пока Уолтер открывал дверь машины.

— Это Деклан, — сообщила она мне.

Маленький мальчик с каштановыми волосами был невозможно очаровательным с его

ямочками на пухлых щечках и курносым носиком. И он крепко спал. Мягко, аккуратно я отстегнул ремень безопасности и поднял его из автокресла на руки. Он немного поерзал и устроился, уткнувшись носом мне в шею: его теплое дыхание на моей коже, а маленькая ручка на моей груди. Он хорошо пах чистотой, свежестью и был теплым. У меня была минута, чтобы подивиться, как комфортно держать его в руках, прежде чем последовало распоряжение:

— Меня зовут Рэй, — начал молодой человек. — Дай руку.

Как только я это сделал, на нее повесили рюкзак с изображением подросткового мутанта Черепашки Ниндзя.

— Я сложил все его вещи, — обратился он к Уолтеру, — собрал все, что мог. А остальное привезут завтра.

— Хорошо, — согласился тот.

Когда я обошел машину, то увидел маленькую девочку в руках Уолтера. Она была прекрасным маленьким херувимчиком четырех-пяти лет с рыжими волосами, очаровательным личиком в форме сердечка и крошечным, похожим на бутон розы, ротиком. Она не спала, поэтому я увидел ее большие карие глаза.

— Как ты себя чувствуешь, Хлоя? — спросил Уолтер, поглаживая ее спину, когда она вцепилась в него. Было ясно, что он ее отец, я это мог точно сказать — даже не из-за общих красивых черт, а просто глядя, как она держалась за него.

— Мама сегодня улетела на небеса, и я ее больше не увижу, — сказала Хлоя, изо всех сил прижавшись к нему своими тонкими ручками.

— Да.

— Абуелла сказала, что с мамой произошел несчастный случай.

— Да, милая, это так.

— А ты не улетишь в небеса?

— Еще очень не скоро. Я останусь здесь, чтобы позаботиться о тебе и Деке, хорошо?

— Обещаешь?

— Обещаю. Теперь ты с Деком останетесь здесь, со мной и Регби, ладно?

— Ладно.

— Кажется, я слышу его лай сейчас. Ты слышишь?

— Ага.

34/150

— Пойдемте внутрь.

Она уронила голову ему на плечо, и Уолтер вздохнул, пока Джозеф передал ему рюкзак

«Мой маленький Пони» и захлопнул дверь. Я собрался посмотреть, есть ли у Уолтера детское кресло, но вовремя сообразил, что оно должно быть. Я также заметил паркетник, припаркованный перед его домом, и сейчас размышлял, является ли он еще одной его тачкой, помимо той, на которой мы сюда приехали.

— Пожалуйста, дай мне знать, если тебе что-нибудь понадобится, — убедительно попросил Нору Уолтер.

— Хорошо, — сказала она, начиная опять плакать.

Нора поспешила сесть в машину, чтобы не испугать детей громкой истерикой. Двое мужчин открыли багажник и вытащили вещи, чтобы занести их в дом. Уолтер шел впереди, а я следовал за ним, не уверенный в том, правильно ли я поступаю или как полный идиот. Убежать все еще казалось неплохим решением.

Внутри нас поприветствовал встревоженный джек-рассел-терьер. Он обнюхал меня, но не залаял. Регби следовал за мной и Уолтером по длинному лестничному пролету до второго этажа. Как только мы оказались наверху, Уолтер поставил Хлою на пол напротив меня.

— Я должен помочь принести детские вещи и позвонить на работу, ладно?

— Конечно, — ответил я, чувствуя себя ошеломленным, что не скрыл мой голос. Он на секунду дотронулся до моей щеки, прежде чем переключить свое внимание на дочь.

— Хлоя, солнышко, ты можешь показать Сивану, где твоя комната и куда положить Дека?

Она кивнула, и он поцеловал нас двоих, прежде чем уйти. Маленькая девочка вложила свою ладошку в мою, крепко сжала и повела меня вдоль по коридору, миновав первую дверь, очевидно в спальню хозяина. Мы прошли мимо ванной к двум дверям, расположенным ровно друг напротив друга. Я убедился, что не стискиваю маленького мальчика у себя на руках слишком сильно.

Комната бабочек была изумительна, каждый квадратный дюйм стен был покрыт всеми возможными видами цветов. Кровать с балдахином была обвешана зеленой москитной сеткой с зелеными рождественскими лампочками по краям. Я захотел комнату, как у Хлои.

— Мне надо надеть пижаму?

— Да, — ответил я, стараясь звучать уверенно, хотя таковым совершенно не был, и поглаживая Деклана по спине.

— А какую? Пижаму-комбинезон или другую?

— Я не люблю комбинезоны, — признался я, — мне в них жарко ногам.

— Мне тоже. Я их не люблю, — согласилась она и стала копаться в комоде, пока не нашла нужные предметы одежды и не скрылась с ними за красивой, украшенной резьбой зеленой ширмой со светлячками.

Звезды сверкали на потолке, китайский фонарик прикрывал лампочки. Я чувствовал себя как в настоящем саду.

— Мне нравится твоя комната, — сказал я маленькой девочке, когда она вышла ко мне.

— А мне нравятся все твои браслеты и подвески. Я действительно ношу много всего.

— Хочешь какую-нибудь?

— Да, пожалуйста.

— Ключ?

Еще кивок. Я встал на колени, приподнимая неожиданно тяжелого спящего ребенка, наклонил голову в ожидании, когда она снимет винтажный ключ на длинном черном кожаном шнуре с моей шеи и повесит на свою.

— Я Хлоя, — сказала она, трогая волосы брата, изучая его, как будто впервые увидела.

— А я Сиван.

— Я знаю, слышала, как папа сказал.

— О, — только и смог я сказать.

— Мне нравится твое имя.

— Спасибо. Сколько тебе лет, Хлоя?

— Четыре.

— А мне двадцать четыре. Она радостно улыбнулась:

— Ты останешься с нами?

— Я не… я не уверен, солнышко.

Она задумалась:

— Папа никогда никому не показывал мою комнату или комнату брата, кроме мамы. — Что я должен был ответить? — Спальня Деклана прямо напротив, — сказала она, делая шаг назад и указывая в нужном направлении. — Тебе надо положить его на кровать.

— Ладно…

— Не забудь посадить его на горшочек перед сном, иначе он описается. Он еще маленький.

Это было мне знаком — уходить. Я вышел из комнаты Хлои и вошел в комнату ее брата. Регби дышал мне в пятки. Комната Деклана имела космическую тематику. Везде звезды, потолок покрашен синим с трафаретными астероидами и метеоритами на нем. Кровать была в форме корабля. Тот же сияющий в темноте Млечный путь, что и в Хлоиной комнате, покрывал потолок, и даже планеты были видны в углу. Это было прекрасно.

Лучше детской я не мог даже вообразить.

— Мама?

Мы с Декланом одновременно посмотрели друг на друга.

— Я Сиван, — сказал я, садясь на его кровать с ним на коленях.

— Я хочу к маме, — захлюпал он носом.

— Ее нет тут, медвежонок, но зато есть твой папа.

— Папа?

— Давай я за ним схожу, — пересадил я его на кровать, прежде чем подняться и выйти.

— Нет!

Я вернулся.

— Я подумал, ты хочешь, чтобы я привел папу. Он отрицательно покачал головой:

— Нет-нет, останься.

Я опять сел на кровать, и он вскарабкался мне на колени. Вместе мы стали ждать Уолтера.

Деклан начал хныкать, когда он пришел минут через десять. Я тогда встал и ушел, оставляя их наедине, но не успел пройти по коридору, как меня позвала Хлоя. В ее комнате я заметил ключ, что подарил ей, лежащий на ночном столике. Она протянула ко мне свои маленькие ручки. В итоге я оказался сидящим с ней на кровати и читающим

«Хортон слышит Ктошек» под светом ручного фонарика. Прошли годы с тех пор, как я последний раз брал эту книгу, и это было подобно визиту к старым друзьям. Уолтер пришел, когда я уже прочитал одну историю, и попросил подождать его внизу.

Я собирался уйти. Я действительно был намерен это сделать. В мои планы абсолютно точно не входило его слушать, и уж конечно я не имел какого-либо стремления помогать ему с детьми. Это не мое место, это не мое дело, и я не имел цели сделать это моей жизнью. Я был слишком молод, чтобы связывать себя узами, и ради бога, с какой стати я ему вообще был нужен здесь? Потрахаться — это одно, но связывать себя серьезными отношениями? Как ему вообще могла прийти в голову такая возмутительная мысль? А дети? Кому вообще в здравом уме может прийти идея доверить мне детей? Я не гожусь на роль родителя, я с трудом о себе-то могу позаботиться.

Все это никак не могло соотноситься со мной. Но я должен был сказать ему, что умываю руки. Я не мог просто уйти, мне надо было сообщить ему, глядя в глаза, что его жизнь слишком сложна для меня.

Он переоделся в спортивные штаны и футболку, когда наконец спустился вниз. Я смотрел, как он пересекает комнату, залипая на его голых ступнях. Когда он поравнялся со мной, то не стал садиться рядом на диван. Вместо этого он перекинул ногу через мои бедра и уселся мне на колени. Это было сумасшедше горячо: ощущать Уолтера на себе. Его сильные бедра стиснули мои, а ладони обхватили мое лицо.

— Ты все еще здесь, — сказал он, поглаживая мои щеки большими пальцами.

— Да, — я с трудом сглотнул и положил руки на его бедра, сжимая, желая притянуть его еще ближе, — но должен идти.

— Я сказал себе, что если ты все еще здесь, если подождешь, то у меня есть очень хорошие шансы тебя удержать.

— Мне надо идти, — повторил я, даже не пытаясь пошевелиться.

— Не уходи, — прошептал он, а затем наклонился и поцеловал меня. — Останься со мной.

— Уолтер, ты меня даже не знаешь, а сейчас у тебя еще дети, о которых ты должен думать, и…

— Дети у меня и до этого были, — сказал он, проводя носом по моей шее, целуя ее, засасывая кожу. — Обними меня, мне нужно, чтобы ты держал меня как можно крепче.

— Уолтер, я плохой вариант для тебя и для них.

— Я думаю, ты точно тот, кто нам нужен, — возразил он, и в его голосе была убежденность.

Но как я могу быть таковым?

— Тебе сейчас нужен кто-нибудь, любой, но я тебя уверяю, я не лучший вариант.

— Думаю, лучший. Но мне от тебя ничего не нужно, — сказал он прямо, глядя мне в глаза. — Услышь меня, потому что это правда. Мне не нужна твоя помощь с моими детьми. Я хороший отец и справлюсь со всем сам, понимаешь?

Мое сердце болезненно сжалось.

— Мне не нужна ничья помощь. Но мне нужен ты. Как же ты мне нужен.

— Почему?

— Ты источник тепла и света, и я хочу его в моей жизни. — Я покачал головой.

— Обними меня, пока я не разлетелся на куски, — попросил он.

Я никогда никому не был нужен. Никогда. Это был вопрос жизни и смерти, и я должен был либо уйти, либо взять на себя ответственность.

— Ложись, — распорядился я после минутной паузы.

— Не оставляй меня.

И с тех пор я не покидал этот дом.

Примечание к части

Это последняя глава из воспоминаний о прошлом, дальше пойдет продолжение первой главы.

Глава IV

12 3 4 Следующая ⇒