Михаил Абрамович Заборов 13 страница

И все же они не довольствовались одними лишь приношениями. Почти вся энергия и госпитальеров и тамплиеров вскоре после создания обоих орденов сосредоточилась на самом бесстыдном стяжательстве. Любые средства для них были хороши - война и грабеж, торговля и спекулятивные сделки. Они не брезговали ничем. Гийом Тирский рассказывает, как храмовники нападали на мирные арабские караваны и обирали купцов; как в 1154 г. шайка тамплиеров захватила в плен бежавшего из Египта сына великого визиря Аббаса, Насира ад-Дина Насра, и затем выдала его арабам за 60 тыс. золотых. Уже в XII в. на Западе храмовников открыто обвиняли в алчности - за деньги они готовы были и на предательство " христианского дела". Вюрцбергский хронист считает, что во время осады Дамаска в 1148 г. рыцарями Второго Крестового похода осажденные подкупили храмовников, которые втайне оказали им поддержку, что и послужило одной из причин провала предприятия [Как видим, у вюрцбергского хрониста только подозрение. Доказательств нет. - Коммент. Сосискина].

И тамплиеры и госпитальеры всячески злоупотребляли своими привилегиями в целях обогащения и наживы. Путешествовавший по Иерусалимскому королевству церковный деятель Теодерик в " Книге о святых местах" (1172 г. ) не без удивления писал о богатствах обоих орденов, о принадлежащих им жилых и хозяйственных постройках, о церквах в Иерусалиме, об их крепостях и замках: " Сколько богатств у тамплиеров - никому не дано знать". Храмовники и иоанниты подчинили себе, считает Теодерик, почти все города и поселения, которыми некогда изобиловала Иудея и которые были разрушены римлянами, не говоря уже о множестве владений в других странах.

Со временем " бедные рыцари Христа" построили десятки грузовых кораблей и судов для транспортировки людей. За приличное вознаграждение тамплиеры перевозили паломников из Европы на Восток и в обратном направлении. Храмовники стали образцовыми для своего времени спекулянтами. Безымянный биограф папы Иннокентия III передает, как в 1208 г. они продали в Сицилии зерно, которое должны были доставить в Святую землю: цена на хлеб в Сицилии была тогда выше, чем в Палестине, нужды же палестинских франков мало тревожили храмовников.

Накопив колоссальные богатства, братья-рыцари занялись также ростовщичеством и банковскими операциями. Они ссужали деньгами самых знатных пилигримов. Когда Людовику VII во время его Крестового похода отказали в ссуде генуэзцы и пизанцы, он обратился к великому магистру тамплиеров Эбрару де Барру, который из Антиохии выслал французскому королю, о чем тот сообщал в письме во Францию, " необходимые нам деньги" - весьма внушительную сумму.

В экстраординарных обстоятельствах светские и церковные феодалы отдавали на сохранение храмовникам свои ценности, и тамплиеры не стеснялись присваивать крупные суммы из доверенных им средств. В 1199 г. епископ Сайды в гневе отлучил тамплиеров от церкви за то, что они не вернули епископу Тивериадскому переданные им его предшественником на сохранение 1300 безантов и различное имущество. В Рим полетела жалоба на бесчестных банкиров. Однако Иннокентий III взял сторону своего воинства: он повторил вынесенный еще папой Александром III запрет налагать церковные кары на храмовников. Показательно, что тот же Иннокентий III укорял тамплиеров в алчности: их священники за два-три динара отправляют требы в городах, находящихся под интердиктом, отпевая отъявленных грешников и злодеев. В XII в. храмовники стали практиковать ссуды под залог земли.

Дома братьев-рыцарей в Париже, Лондоне, городах Южной Франции превратились в своеобразные центры финансовых дел, ведению которых тамплиеры учились у денежных людей Ломбардии. Один из великих магистров ордена (а всего их за его историю было 23) состоял даже в родстве со знаменитым семейством ломбардских банкиров. Сами римские папы охотно пользовались денежными услугами " бедных рыцарей": как банкирам, им поручали хранить и выплачивать звонкий металл, собранный папскими агентами якобы на нужды Крестовых походов, давать деньги взаймы сеньорам, снаряжавшимся в Палестину, и пр. По мнению современной западногерманской исследовательницы М. Л. Бульст-Тиле, тамплиеры в роли ростовщиков стали опасными конкурентами итальянских банкиров. Интересно, что храмовники сами изобрели и применяли сложную систему финансового делопроизводства: они вели бухгалтерские книги, составляли документы доходно-расходной отчетности и т. д.

Орден храмовников особенно преуспел на поприще " крестоносного бизнеса". Однако и госпитальеры добились немалого. В особенности усердно занимались они приумножением своих поместий.

Богатства орденов росли. Через несколько десятков лет после их создания орденам принадлежали тысячи деревень, лугов, виноградников, соляных промыслов, земельных участков в городах, в том числе рынки, всевозможные доходы от недвижимого и движимого имущества. Опись грамот, например, испанских тамплиеров, относящаяся к концу XII в., включает 444 документа о дарениях, покупках, завещаниях и т. д. [Что значит " к концу XII в. "? Это какой срок? 10, 20 или 30 лет? Тогда - 444 документа - много или мало? Коммент. Сосискина].

Ордены имели свои провинции не только в Латино-Иерусалимском королевстве, но также во Франции и Германии, в Испании и Португалии, в Чехии и Венгрии, в Англии и Сицилии, в Славонии (Далмации). Во время Третьего Крестового похода английский король Ричард Львиное Сердце, нуждавшийся в деньгах, продал (или заложил) храмовникам захваченный им у Византии остров Кипр: тамплиеры уплатили за него в 1191 г. наличными 40 тыс. безантов и 60 тыс. должны были внести позднее.

Орденские рыцари сделались жесточайшими эксплуататорами крепостных крестьян в своих поместьях. Не раз там поднимались восстания против " небесного воинства" апостольского престола. Самое мощное из них вспыхнуло весной 1192 г. - и как раз на Кипре. Тамплиеры, не успевшие освоить только что приобретенное владение и будучи немногочисленны, не сумели справиться с " мятежниками" и поневоле уступили остров титулярному иерусалимскому королю Ги Лузиньяну (титулярному, ибо, как мы увидим, Иерусалим к тому времени был утрачен рыцарями).

В XII в. ордены заняли первенствующее положение в государствах крестоносцев на Востоке. Им были переданы многие крепости и замки, главным образом пограничные: так, в 1150 г. тамплиерам, как " храбрейшим и опытнейшим в воинском деле людям", была навечно отдана крепость Газа, воздвигнутая для обороны против Египта; в 1152 г., после того как Hyp ад-Дин, нанеся поражение войскам графства Триполи, разрушил крепость Тортозу, ее бренные останки тоже отдали храмовникам. В их распоряжении находились крепости Торон де Шевалье, Бет Жибелин и др. Гарнизоны братьев-рыцарей размещались почти во всех городах Иерусалимского королевства, а также княжеств Триполи и Антиохии, повсюду у них имелись свои дома или казармы.

Современники многократно укоряли орденских рыцарей в гордыне - и не напрасно: ордены всячески подчеркивали свою независимость от баронов и епископов. Маркиз Конрад Монферратский, оборонявший Тир от Садах ад-Дина, утверждал, что тамплиеры " своей завистливостью вредили ему больше, чем язычники". Подчас они позволяли себе откровенно дерзкие выходки по отношению к местной церковной иерархии. Во время проповедей в храме Гроба Господня иоанниты, например, во всю мочь трезвонили в колокола в своих церквах, заглушая службу, которой руководил иерусалимский патриарх; однажды он даже пожаловался на столь вызывающее поведение госпитальеров римскому папе. Подчас братья-рыцари вступали в прямые конфликты с церковными и светскими властями. В 1155 г. госпитальеры совершили даже вооруженное нападение на церковь Святого Гроба. Своими разбоями орденские рыцари причиняли порой непосредственный ущерб самой иерусалимской короне, и короли вынуждены были силою унимать воинов апостольского престола.

Тем не менее поскольку общая численность крестоносных завоевателей, осевших на Востоке, была невелика, с орденами приходилось считаться; они играли серьезную роль в военных предприятиях крестоносцев, выступая обычно либо в авангарде рыцарских соединений, либо в арьергарде, прикрывая их отход. После утраты Иерусалима в 1187 г. ордены остались, в сущности, единственной боеспособной силой крестоносных государств. Понятно, что никакой политический шаг тут не предпринимался без участия великих магистров.

Однако значение орденов в жизни франкского Востока существенно ослаблялось тем, что оба ордена, как правило, жили не в ладах между собой. Алчность храмовников и госпитальеров порождала их взаимные распри. Они готовы были уничтожить друг друга из-за обладания какой-нибудь мельницей или рынком. В 1179 г. папа Александр II заставил оба ордена подписать формальный мир, словно это были два враждебных государства.

К концу XII в. военно-монашеские ордены превратились во влиятельную военно-политическую силу и на Востоке и на Западе. В руках орденов сосредоточились колоссальные имущества - земельные и денежные. Масса мелких рыцарей из западных стран охотно потянулась в эти сообщества, привлеченная возможностями удовлетворить через них свои агрессивные устремления.

Но хотя ордены и являлись наиболее организованной силой западных феодалов в Восточном Средиземноморье, однако независимое положение, нарушавшее привычную церковную иерархию и превращавшее ордены как бы в государство в государстве, злоупотребление своими привилегиями, грабительские авантюры, непрестанные конфликты как с местной администрацией, так и между собою, высокомерие братьев-рыцарей - постепенно восстанавливали против них феодалов-мирян и феодалов-церковников, а богатства орденов вызывали зависть. По словам хрониста, орденские братья искали только своей выгоды, но отнюдь не жили заботами о " делах Христа". Естественно, что, поглощенные стяжательством, ордены были не способны сколько-нибудь основательно упрочить франкские завоевания на Востоке.

4. КРЕСТОВЫЕ ПОХОДЫ XII в.

4. 1. Сельджукский реванш. Проповедь Бернара Клервоского

В то время как крестоносцы первых поколений, обосновываясь в своих заморских владениях, старались упрочить здесь собственное господство, мусульманские княжества начали постепенно сплачиваться. На Востоке создавались более или менее крупные государственные объединения сельджуков. Западные пришельцы встречали с их стороны все усиливавшийся отпор. С каждым годом обострялись и отношения крестоносцев с Византией. Там косо смотрели на Иерусалимское королевство, территория которого когда-то принадлежала Империи. Особенно сильное раздражение ее Правящих кругов вызывало норманнское княжество в Антиохии. Флот и сухопутные войска греков то и дело покушались на границы этого государства, основанного Боэмундом. Положение сделалось весьма напряженным, когда византийский император Иоанн II Комнин (1118-1143), завоевав армянскую Киликию, в августе 1137 г. подступил с войсками к Антиохии и принудил ее князя Раймунда де Пуатье стать вассалом Константинополя. Правда, сам Иоанн принял обязательство добыть для Антиохии несколько городов у сельджуков (Халеб, Шейзар, Хаму и Хомс), но не выполнил своего обещания. В сентябре он предпринял даже попытку захватить Антиохию, и лишь приближение зимы вынудило его отступить. В 1143 г. Иоанн II был убит на охоте чьей-то отравленной стрелой. Однако византийская опасность для Иерусалимского королевства не миновала.

В августе - сентябре 1144 г. преемник Иоанна II император Мануил Комнин (1143-1180) организовал столь энергичный натиск на Антиохию, что, нанеся поражение князю Раймунду, заставил его явиться в Константинополь и возобновить ленную присягу.

А в это время сельджуки нанесли крестоносцам первый серьезный удар. Начало их реванша тоже относится к 1137 г., когда командующий войсками Дамаска Беза-Уч вторгся в графство Триполи и разгромил тамошних рыцарей. Граф Понтий Триполийский попал в плен и был убит. Летом 1137 г. в Триполи вступили войска мосульского атабега Имад ад-Дина Зенги; на этот раз сельджуки полонили графа Раймунда II со многими рыцарями. В ближайшие годы Зенги подчинил своей власти ряд сельджукских княжеств в Месопотамии (современный Ирак) и Северную Сирию. Любопытно, что во время его войны против Дамаска в 1139 г. последнему оказало поддержку Иерусалимское королевство: король Фулько, собственно, и принудил тогда к отступлению силы Мосула. Тем не менее в дальнейшем Зенги все же добился преобладания в Сирии, действуя отчасти вооруженным путем, отчасти же прибегая к дипломатии и брачным союзам. Все это позволило ему в октябре 1144 г. бросить свои войска на территорию графства Эдесского и 28 ноября осадить Эдессу. На помощь городу поспешили рыцарские отряды из Иерусалимского королевства, посланные регентшей Мелизандой, управлявшей во время малолетства Бодуэна III, но они прибыли слишком поздно. 24 декабря 1144 г. Имад ад-Дин Зенги захватил и в значительной степени разрушил город, а затем овладел многими районами графства. Начатое им отторжение у франков их владений в графстве Эдесском продолжил его сын Hyp ад-Дин Махмуд ибн Зенги (1146-1174), значительно расширивший территорию мусульманского господства. Долина Евфрата была освобождена от франкского владычества.

Падение Эдессы создало серьезную опасность для всех остальных государств крестоносцев на Ближнем Востоке, прежде всего для Антиохии. В ноябре 1145 г. к римскому папе Евгению III были направлены послы из Иерусалима и Антиохии. В Витербо прибыл епископ Джабалы с просьбой принять меры к тому, чтобы " победоносная храбрость франков" защитила восточные владения графов и виконтов от новых напастей.

Внутриполитическая обстановка в Европе складывалась в то время неблагоприятно для папства: вновь обострилась так называемая борьба за инвеституру, осложнились отношения с Сицилийским королевством, в самом Риме против папы выступили республикански настроенные городские низы (это движение связано с именем знаменитого Арнольда Брешианского), и папе, казалось бы, было не до новых авантюр на Востоке. Тем не менее уже 1 декабря 1145 г. он подписал буллу, призывавшую к Крестовому походу. Это была первая в истории крестоносная булла папства. Евгений III адресовал ее во Францию, приглашая короля Людовика VII встать на защиту веры. Папа потребовал снарядить войско для отмщения мусульманам и обещал участникам предприятия полное покровительство апостольского престола, отпущение грехов, освобождение от податей. Чтобы приобрести средства на участие в войне, рыцарям было разрешено закладывать свои имения. Снова, как и полвека назад, на Западе развернулась широкая кампания в пользу Крестового похода: Гроб Господень - в опасности!

Наиболее энергичным вдохновителем нового похода на Восток и его непосредственным организатором выступил глава монашеского ордена цистерцианцев, влиятельный бургундский аббат Бернар Клервоский (1091-1153). Именно ему Евгений III поручил проповедь священной войны. Сам папа, поглощенный своими итальянскими и общеевропейскими делами, был не в состоянии вплотную заниматься подготовкой этого предприятия. Бернар Клервоский, воинствующий фанатик, которого уже современники называли " чудищем нашего столетия" и который позже был причислен церковью к лику святых, давно проявлял большой интерес к судьбам государств крестоносцев. Как мы уже знаем, он содействовал учреждению ордена тамплиеров. Бернар призывал их к беспощадному истреблению мусульман, к захватам во славу церкви земель " нехристей", к распространению там власти римского престола. " Язычников не следовало бы убивать, - писал аббат в своем " Похвальном слове новому воинству рыцарей храма", - если бы их можно было каким-либо другим способом удержать от слишком большой вражды или угнетения верующих. Ныне же лучше, чтобы они были истребляемы". Это был один из основных пунктов программы воинствующего католицизма, выдвинутых прелатом, который принял на себя роль главного проповедника нового Крестового похода.

В XII в., как и накануне Первого Крестового похода, атмосфера социальной борьбы на Западе вновь накалилась. Сервы возмущались непосильными оброками и произволом сеньоров. Перед светскими и церковными феодалами встал и новый серьезный противник - города, которые в XI в. подавали только первые признаки жизни, да и то главным образом в Северной Италии и во Франции. К этому времени они бурно росли уже и в Германии и в Англии. Под защиту городских стен бежали деревенские крепостные, стремившиеся обрести свободу. " Городской воздух делает свободным", гласила популярная поговорка. Вот эти-то беглые крестьяне, занявшиеся ремеслом, и поднялись против сеньориального гнета: подчас в открытой вооруженной борьбе с графами и епископами они добивались признания своих вольностей.

Дух мятежа распространялся все шире. То там, то здесь вспыхивали движения еретиков, выражавшие протест сельских и городских низов против феодальных порядков. Это было время, когда, по словам вольнодумца Абеляра, рождалась " тысяча ересей". Они разрастались во Франции и Фландрии, в Англии и прирейнской Германии. Католическая церковь со всей энергией взялась за искоренение ересей, и как раз Бернар Клервоский еще до Крестового похода составил себе репутацию злобного душителя свободной мысли. Он обрушился всеми карами на " нечестивого" Абеляра, осмелившегося прославлять могущество разума в противовес авторитету церковных догм, и на его многочисленных последователей. В XII в. запылали костры, на которых церковь жгла еретиков. Однако мятежный дух не поддавался пламени.

В такой обстановке церкви пришелся очень кстати разгром сельджуками одного из крестоносных государств на Востоке. Церковные иерархи решили снова разжечь воинственно-религиозный фанатизм, рассчитывая на то, что с его помощью удастся положить конец бунтарским настроениям на Западе: пусть волна крестоносного воодушевления, возбужденного церковью, зальет разгорающийся пожар народного недовольства.

Падение Эдессы было использовано для того, чтобы вновь бросить клич, призывавший к спасительной войне против " неверных". Как и в конце XI в., верхи католической церкви ставили своей основной задачей обеспечить благополучие правящего класса на Западе; как и тогда, они стремились вместе с тем удовлетворить своекорыстные интересы светских и церковных феодалов, упрочить собственный престиж.

31 марта 1146 г. Бернар Клервоский прибыл на совещание французских баронов, церковных сановников и знатных рыцарей в Везеле (Бургундия). С возвышения, сооруженного в открытом поле, он выступил перед скопищем людей, прочитал крестоносную буллу папы и произнес пылкую речь о необходимости новой священной войны. Тут же аббат стал раздавать знаки креста, приготовленные заранее. Когда их не хватило, Бернар разодрал свое монашеское одеяние, из которого также наделали крестов.

После совещания в Везеле Бернар Клервоский совершил турне по городам Франции, а в октябре 1146 г. побывал в прирейнской и Южной Германии. Повсюду он побуждал рыцарей и простой народ принять участие в Крестовом походе. В своих посланиях и устных выступлениях этот слуга римской церкви обращался не только к " добрым католикам", но также к ворам, убийцам, преступникам всякого рода, увещевая их снискать себе прощение грехов борьбой за Святую землю. Так вербовалась новая рать католической церкви.

Активно включились в пропаганду Крестового похода монахи цистерцианского ордена. Некоторые из них оказались даже своеобразными конкурентами Бернара Клервоского. Одним из первых результатов фанатических выступлений некоего монаха Рудольфа явилась новая полоса еврейских погромов в прирейнских городах (Кёльне, Майнце, Вормсе, Шпейере), а также в Северной Франции и Англии.

На призывы Бернара Клервоского и разосланных им во все стороны церковных проповедников откликнулось много бедняков, главным образом из тех местностей, которые недавно поразили неурожай и голод. В целом все же в настроениях деревни к этому времени уже не наблюдалось того стихийного и массового религиозно-освободительного энтузиазма, подъемом которого сопровождалось начало событий 1096 г. В хрониках современников слышатся даже отзвуки народного негодования, проявлявшегося кое-где в связи с подготовкой Крестового похода. Существенной причиной этого негодования послужило обложение всех жителей французского королевства податью на нужды Крестового похода. По выражению одного хрониста, священная война была начата бесчестным образом - с ограбления бедняков.

Сравнительно широкий, хотя отнюдь не всеобъемлющий отклик папская булла и проповеди Бернара Клервоского получили у феодалов. Среди рыцарства, как и раньше, нашлось немало охотников поживиться в войне против " неверных". Готовность выступить под знаменем креста изъявили некоторые знатные сеньоры Франции, в том числе граф Альфонс-Жордан Тулузский, сын Раймунда Сен-Жилля (он родился во время осады его отцом Триполи), граф Тьерри Фландрский, наследник графа Тибо Блуаского Анри, брат Людовика VII граф Робер Першский, бароны Ангерран де Куси, Жоффруа Рансон, Гуго Лузиньян и др. К ним присоединились и видные духовные особы - епископы Нуайона, Ливье, Годфруа Лангрский, в свое время прошедший выучку у Бернара в монастыре Клерво. Их примеру несколько позднее последовали многие, большие и малые, германские феодалы, преимущественно из областей, лежавших на " поповской дороге", т. е. по Рейну, на обоих берегах которого находились владения церковных иерархов (архиепископства Трирское, Майнцское и пр. ), а также из Швабии. Отряды крестоносцев стали формироваться и в Англии.

За рыцарями и на этот раз увязались толпы крепостных крестьян. Об их побуждениях выразительно писал хронист Герхо Райхсбергский: " Масса же крестьян и сервов, зависимых от господ, бросив свои плуги и забыв о повинностях [!! Разрядка наша. - М. З. ]... неразумно предприняла этот многотрудный поход, рассчитывая кормиться в столь священном предприятии пищей, подобной той, которая падала с неба народу израильтян" (хронист имел в виду библейский рассказ об исходе евреев из Египта: в пустыне Бог ниспослал им " хлеб с неба", или " манну", которая " была, как кориандровое семя, белая, вкусом же как лепешка с медом" ). Однако, сокрушенно заключает хронист, " случилось совсем не то, на что надеялись".

Из этого пассажа явственно проступают причины, все еще толкавшие сервов на стезю Господню: стремление разорвать зависимость от сеньоров, " забыть" о повинностях.

Во Втором Крестовом походе впервые приняли участие государи: молодой французский король Людовик VII, сразу же откликнувшийся на буллу Евгения III, и - правда, не без сильных колебаний - германский король Конрад III Гогенштауфен. Бернар Клервоский, выезжавший в Германию и произнесший там немало пылких речей о важности Крестового похода для блага христианства, сумел и его убедить. И хотя германский король был занят междоусобной войной с враждебной Гогенштауфенам феодальной группировкой Вельфов, он принял крест. Это произошло 27 декабря 1146 г. на Шпейерском рейхстаге, где Бернар выступил с прочувствованной речью. Свой успех аббат Клервоский назвал " чудом из чудес". На самом же деле никакого чуда здесь не было.

Начиная с середины XII в. в состав участников Крестовых походов постепенно, хотя и неравномерно, вливаются организованные силы феодальных государств Западной Европы, в которых с этого времени укрепляется королевская власть, происходят упорные схватки между нею и крупными сеньорами, складывается королевский аппарат управления, формируется постоянное войско. На него-то в первую очередь и опираются короли, стараясь подрезать крылья феодальному сепаратизму. Так обстояло дело и во французской монархии Капетингов, и в германской - Гогенштауфенов, и в Норманнско-Сицилийском королевстве, и в Англии, где правила династия Плантагенетов.

Королевская власть все больше нуждалась в материальных средствах для успешного проведения своей централизаторской политики, а это толкало государей на путь захватов. Широкая территориальная экспансия становится характерной чертой политики государств Западной Европы. С середины XII в. важнейшим направлением этой экспансии сделалось Средиземноморье. К берегам Северной Африки, к Византии и сирийско-палестинским владениям западноевропейских феодалов, над которыми нависла угроза сельджукского реванша, оказалось прикованным внимание правителей наиболее значительных европейских монархий. Подчинение этих областей превращается в одну из центральных целей их агрессивной политики.

Отчасти интерес государей к делу Крестовых походов объяснялся, конечно, и престижными соображениями, но главным образом он определялся сугубо прозаическими мотивами экономического порядка.

Средиземное море стало магистралью оживленной торговли. Стремление взять под свой контроль области, игравшие в ней более или менее существенную роль, - вот что обусловило включение западноевропейских монархий в ряды активных участников Крестовых походов. И Людовик VII и Конрад III были непосредственно заинтересованы в том, чтобы сохранить господство своих соотечественников в Сирии и Палестине и даже раздвинуть его границы. Благодаря бракосочетанию Людовика VII сонаследницей герцогства Аквитанского Алиенорой к домену французской короны была присоединена обширная область на юге страны; города Аквитании активно участвовали в левантийской торговле. С этой торговлей были связаны через Северную Италию и немецкие города во владениях Штауфенов. Средиземноморская торговля, таким образом, начинала приносить ощутимые выгоды королевской власти как во Франции, так и в Германии.

Впрочем, далеко не вся французская знать рвалась в Крестовый поход. Уже тогда значительная часть рыцарства проявляла известную апатию. Против Крестового похода резко возражал видный государственный деятель, ближайший советник короля аббат Сугерий. Что касается Конрада III, то он, хотя и без большого воодушевления, все же ввязался в Крестовый поход еще и по другим причинам: первый немецкий государь новой, Штауфенской династии, Конрад III перенял от своих предшественников их гегемонистские устремления в Европе и не хотел уступать пальму первенства Людовику VII. Его положение облегчило то, что крест взял и герцог Вельф VI, главный противник короля в Германии.

В свою очередь, для верхов католической церкви существенно было обеспечить участие обоих государей в Крестовом походе. Возможно, их соперничество и ухудшало бы его шансы на успех, зато увеличивало возможности возвышения папства как европейской политической силы.

4. 2. Второй Крестовый поход и столкновение интересов европейских государств на Средиземном море

Окончательное решение о начале похода и его дате - 15 июня 1147 г., а также решение о маршруте крестоносцев вынесло собрание французской знати, состоявшееся 16 февраля 1147 г. в Этампе. Здесь присутствовали и германские послы. Руководил собранием Бернар Клервоский, сообщивший присутствовавшим об успехах крестоносных проповедей и в Испании, и в Италии, и в Англии. 15 марта 1147 г. заседал рейхстаг во Франкфурте, определивший датой выступления в поход середину мая 1147 г.

К лету во Франции и Германии образовались большие крестоносные ополчения. В каждом насчитывалось примерно около 70 тыс. рыцарей, за которыми потянулись многотысячные толпы крестьянской бедноты, включая женщин, стариков и детей.

Французских крестоносцев, выступивших из Меца, возглавлял Людовик VII, к которому папа прикомандировал в качестве своего легата кардинала-дьякона Гвидо Флорентийского. С Людовиком отправилась и королева Алиенора Аквитанская. Во главе германского ополчения, выступившего из Нюрнберга и Регенсбурга, встал Конрад III; легатом к нему был назначен кардинал-епископ Теодевин. Немцы двинулись в путь первыми, а французы - месяц спустя.

Немецкие рыцари прошли сначала Венгрию, король которой Геза II дал формальное согласие пропустить крестоносцев через страну. Затем они двинулись по греческим владениям, причем немецкие ратники креста нещадно грабили население, невзирая на то что германская империя находилась в союзных отношениях с Византией.

Союз двух империй сложился на основе общности их политических интересов, главным образом ввиду противоречий с Норманнско-Сицилийским королевством Рожера II. Объединив Сицилию и Южную Италию, этот государь продолжал старую антивизантийскую политику итало-норманнских феодалов. В то же время он воздвигал всевозможные препятствия Гогенштауфенам в их попытках утвердить свое владычество в Италии. Противоречия с Сицилийским королевством на почве средиземноморской экспансии и привели к сближению штауфенской Германии с Византией.

В 1146 г. союз двух империй был скреплен бракосочетанием Мануила Комнина со свояченицей Конрада III графиней Бертой Зульцбахской.

Тем не менее Византии изрядно досталось от ее германского союзника. Особенно пострадала из-за необузданности германских рыцарей Фракия, где императору Мануилу Комнину даже пришлось оружием усмирять крестоносцев. Сами местные жители по-своему также мстили грабителям: болгары и греки нередко убивали напивавшихся до бесчувствия и отстававших в пути немецких воинов, так что, по свидетельству очевидца, когда позже туда пришли французские рыцари, " все было отравлено зловонием от их [немцев. - М. З. ] непогребенных трупов". Близ Филиппополя между немецкими и византийскими войсками произошли жестокие схватки. Мануил предложил было Конраду III направить крестоносное воинство в обход Константинополя - через Геллеспонт (Дарданеллы), чтобы уберечь столицу от рыцарских бесчинств, но союзник отклонил эти предложения. Он повел свое войско по старой дороге, проложенной еще первыми крестоносцами.

Свой приход в Константинополь (10 сентября 1147 г. ) немецкие рыцари ознаменовали грабежами, опустошив, в частности, императорский дворец неподалеку от столицы, и пьяными пирушками. Как рассказывает французский хронист Одо Дейльский, участвовавший в Крестовом походе Людовика VII в качестве его капеллана, немцы сожгли несколько городских предместий. Несдобровать бы Константинополю, соединись буйные ватаги немецких рыцарей с французскими, уже находившимися в пути. Однако лестью и силой Мануил Комнин успел убедить своего германского союзника переправиться на другой берег Босфора. Конрад III, со своей стороны, тоже не жаждал встречи с французскими крестоносцами: он опасался быть вовлеченным в фарватер антиконстантинопольской политики.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒