Михаил Абрамович Заборов 12 страница

Привилегированные поселения итальянских негоциантов, располагавшиеся обычно как бы полукругом вблизи гавани, подчас занимали до одной трети городской территории. Они стали опорными пунктами торговых сношений Запада с Левантом (по-французски " Levant" - " восход" ).

Из Венеции, Генуи, Пизы, из Марселя и Монпелье, с берегов туманной Британии, из солнечной Барселоны в XII-XIII вв. регулярно снаряжались на Восток флотилии купеческих кораблей. Их грузили различными товарами, прежде всего мукой (ведь в государствах крестоносцев своего хлеба не хватало); туда везли также строительный лес, металлы (медь и олово - из Англии), кожи и сукна (выделывавшиеся в городах Южной Франции), коней, наконец, живой товар - рабов, его поставщиками выступали в первую очередь венецианские торгаши.

В Акре, Яффе, Тире, Сайде, Бейруте, распродав привезенное, западные купцы наполняли свои весельно-парусные барки новым грузом, за которым, впрочем, иногда отправлялись даже в глубь мусульманских областей, на тамошние рынки. Закупленные в портовых городах Леванта или в более отдаленных центрах мусульманской торговли товары перевозили в Европу: из заморских стран доставляли шелковые и хлопчатобумажные ткани, изготовленные искусными сирийскими мастеровыми, корзины с фруктами, мускатным орехом, мешки с тростниковым сахаром, бурдюки и бочки с винами. Запад получал также из Леванта шелк-сырец и кипы хлопка из внутренней Азии, мускус из Тибета, египетское стекло, стеклянные изделия и красящие вещества, пряности из Индии (перец, гвоздику, корицу), древесную смолу, аравийский ладан и амбру, жемчуг и драгоценные камни, слоновую кость из стран Африки. Все это и многое другое с большой выгодой сбывалось на западноевропейских рынках.

Торговля, которой занимались прежде всего североитальянские купцы, была для них весьма прибыльной: помимо территориальных и юридических привилегий они обладали еще и разнообразными привилегиями коммерческого и фискального свойства. До нас дошло множество хартий (грамот), которыми государи и князья, крупные и средней руки сеньоры, властвовавшие над теми или иными городами Восточного Средиземноморья, жаловали приезжим купцам эти привилегии, имея в виду способствовать их деловой активности в своих владениях, а в ее активизации эти феодальные правители были кровно заинтересованы, поскольку кое-что от торговых операций перепадало и в их казну. Так, сохранились хартии, снижавшие ввозные и вывозные пошлины на пристанях и внутренних городских рынках: пизанцам - в Яффе, венецианцам, амальфитанцам и тем же пизанцам - в Антиохии и пр.

Торговые привилегии, даровавшиеся купечеству, обычно не означали полной свободы от уплаты каких бы то ни было налогов вообще, хотя встречались и такие случаи. Как правило, однако, привилегии коммерческого характера сводились к частичному освобождению от торговых пошлин. Так, Жан д'Ибелин, сеньор Бейрута, в одной из жалованных грамот, освобождая генуэзцев от портового сбора, тем не менее обязывает их платить с продажи и покупки вина, зерна, посуды. Иногда взимались особые пошлины за торговлю лошадьми и рабами; подчас купцов освобождали от уплаты пошлин при продаже товара, но взимали пошлины с покупки, или наоборот.

Важную торговую привилегию составляло право купцов пользоваться на Востоке мерами и весовыми единицами своего города: подобную привилегию венецианцы, например, получили в Акре в 1123 г. Как и все другие, эта привилегия тоже предоставлялась в различных вариантах, имела всяческие градации: например, пизанские купцы могли пользоваться мерами и весами, принятыми в их родном городе, торгуя с кем бы то ни было, а купцы из Прованса - только в тех случаях, когда они заключали сделки со своими же соотечественниками, и т. д. В портовых городах функционировали особые учреждения и должностные лица, ведавшие взиманием торговых пошлин в гаванях и на рынках. Вход в гавань нередко преграждался цепью (поднимавшейся или опускавшейся по мере надобности); вот почему эти учреждения (а они занимались также разбирательством тяжб по поводу сбора портовых пошлин, конфликтов из-за причалов и прочих морских дел) назывались " Палатами цепи", а их чиновники - " цепными бальи". В правление Амори I была учреждена особая Рыночная палата, к которой со временем перешли судебные функции в отношении горожан-иноверцев. Изредка контроль за торговыми сборами в гавани или на рынке передавался администрации (консулам) экстерриториальных кварталов таким правом, в частности в Акре, обладали пизанцы.

Как бы то ни было, но оживленная торговля, происходившая в портовых городах Латинского Востока, не создавала экономических предпосылок для его политической консолидации: торговля эта была обращена вовне, в сторону внешних рынков, фактически она являлась посреднической, причем сами итальянские и южнофранцузские купцы по отношению друг к другу были прямыми конкурентами. Подчас они вели между собой ожесточенные войны, вовлекая в них и феодальных сеньоров. Во время одной из таких торговых войн, развязанной генуэзцами в середине XIII в., город Акра был наполовину разрушен, в нем погибло почти 20 тыс. человек. Более или менее устойчивая политическая централизация не могла при подобных условиях получить развития: она была лишена экономической основы.

3. 7. Церкви и монастыри

Особое место занимала в государствах крестоносцев церковь. В Иерусалимском королевстве было создано пять архиепископств и девять епископств, а также учреждено много монастырей. За свое участие в Крестовом походе церковь получила изрядную долю захваченных земель: к католическим прелатам перешли владения, принадлежавшие раньше мусульманскому духовенству, а отчасти и христианским церквам, в том числе греческой. Некоторые из церковных владений по размерам не уступали владениям светских князей. Так, архиепископство Назаретское в XIII в. насчитывало около двух десятков поместий. Обширными поместьями располагали в Палестине иерусалимские патриархи, клир церкви Святого Гроба.

План-схема: " Иерусалим под властью крестоносцев". - файл Ch_3.gif

Католические иерархи стали влиятельной частью феодалов на Востоке. Епископы в своих владениях выступали такими же полновластными сеньорами, как графы и бароны. Рыцари являлись даже вассалами отдельных епископов (так, у епископа Лидды было десять подвассальных рыцарей). Светские сеньоры, заинтересованные в поддержке церкви, передавали ей в дар земли и движимое имущество. Да и сами церковники пользовались любым случаем, чтобы прибрать к рукам побольше фьефов, в частности тех рыцарей, которые не прочь были получить взамен поместий звонкую монету. Иерусалимским королям пришлось даже принять меры к охлаждению стяжательских страстей пастырей: церковным учреждениям запретили покупку фьефов, а рыцарям - дарения, ибо под видом таковых подчас совершалась продажа.

Солидные средства поступали церковным учреждениям от десятины. Ранее неизвестная в восточносредиземноморских странах, она была введена исключительно в интересах церкви. Иногда короли и бароны узурпировали ее права на десятину, и тогда разгорались бурные конфликты между светскими и церковными землевладельцами. Государи и князья стремились также урезать остальные статьи доходов высших церковных сановников: в 1101 г., например, Бодуэн I потребовал от патриарха уступить казне долю поступлений, которые шли патриаршеству с паломников. Сами церковные магнаты часто тоже препирались между собой из-за всякого рода доходов. О крупных размерах имущества церковных учреждений сохранилось немало сведений и в документах, и в рассказах хронистов. Один только Бог может оценить сокровища иерусалимского патриарха, писал в конце XII в. арабский историк Ибн аль-Асир. Значительными ценностями распоряжались и монастыри - Сионский, Иосафатский и др.

Папство стремилось держать под контролем новые владения католической церкви. Легаты апостольского престола почти ежегодно бывали в Святой земле. Через своих посланцев папы вмешивались в выборы патриархов, хотя формально это право принадлежало всецело духовенству и баронам Иерусалимского королевства. Иногда обстоятельства складывались таким образом, что на патриарший престол претендовали одновременно несколько лиц. В этих случаях легаты старались провести кандидата, угодного Риму. Первый иерусалимский патриарх - Даимберт Пизанский (1099-1102), вступивший в конфликт с Бодуэном I, смещался и восстанавливался в своей должности четыре раза.

Иными словами, папы, стремясь закрепить позиции римской церкви в ее новых владениях, неустанно заботились о том, чтобы там соблюдались земные интересы наместников св. Петра.

3. 8. Причины слабости Латино-Иерусалимского королевства

Господство западных завоевателей на Востоке не было прочным. Их государства представляли собой маленькие, слабо связанные между собой княжества. Они тянулись узкой полосой вдоль восточносредиземноморского побережья и были разбросаны на большой территории: Антиохия отстояла от Иерусалима более чем на 300 км, Эдесса - почти на 200 км от Антиохии. Восточная граница этих государств - она постоянно изменялась - растянулась в общем на расстояние свыше 1 тыс. км. Между тем сами крестоносцы жили главным образом в городах и в укрепленных замках: они не чувствовали себя в безопасности. Даже возле небольших деревушек вроде аль-Биры в окрестностях Иерусалима или Дабурии у подножия горы Тавор приходилось сооружать башни и иные укрепления. Хрупкие узы вассалитета были единственной основой, соединявшей местных феодалов с центральной властью. Уже в правление Амори I прекратился рост числа фьефов - поместий: сказывалась нехватка земель. Отсюда - ограниченность ресурсов для пополнения рядов рыцарства и слабость самих рыцарских контингентов в государствах крестоносцев.

С юга Иерусалимскому королевству угрожал Египет. Нападения египтян приходилось отражать чуть ли не ежегодно как с суши, так и с моря: не было такого прибрежного города, который бы не атаковали - и порой не без результатов - египетские корабли. Неоднократно и крестоносцы, со своей стороны, порывались захватить эту страну. В 1104 г. Бодуэн I уже уступил генуэзцам третью часть " Вавилона" (Каира) - настолько иерусалимский король был уверен в своей победе над Египтом, которой так и не суждено было быть одержанной.

Некоторый прогресс в этом направлении оказался достигнут только в середине XII в.: в 1153 г. крестоносцы овладели Аскалоном. Ряд попыток завоевать долину Нила предпринял в 60-х годах король Амори I, однако никаких сколько-нибудь долговременных успехов даже против внутренне ослабевшего к тому времени Египта он не сумел достичь. Лишь иногда там удавалось получать богатую добычу, взимать дань с египетских правителей и выбивать коммерческие привилегии. В 1167 г. войска Амори I оккупировали саму Александрию: на Фаросском маяке был поднят королевский флаг. Вскоре, однако, из Александрии пришлось уйти.

Со стороны Сирийской пустыни на государства крестоносцев совершали набеги отряды сельджукских атабегов и эмиров. Правда, на границе были сооружены мощные крепости вроде " Скалы пустыни", но они не в состоянии были полностью оградить франкские княжества, в особенности северные, от этих подчас внезапных и энергичных налетов. Много раз крестоносцы предпринимали усилия для того, чтобы овладеть большими городами Сирии - Дамаском и Халебом; все эти старания, однако, заканчивались неудачами.

Западные захватчики вечно враждовали друг с другом. Дележ добычи, распределение ленов и должностей давали поводы к бесконечным раздорам среди крестоносцев всех поколений. Если в эпоху основания латинского владычества на Востоке баронов связывало в какой-то мере единство, пусть и поверхностное, религиозных целей, то в дальнейшем оно уступило место все более обострявшимся противоречиям реальных интересов завоевателей. Соображения, касавшиеся политических, военных или хозяйственных выгод, всегда брали верх над мотивами религиозного порядка. Поэтому " франкские и мусульманские князья, - пишет американский историк Г. С. Финк, - легко забывали взаимную вражду и становились союзниками, если того требовали их дипломатические и военные интересы". Правда, дружественные отношения франков с мусульманами тоже продолжались недолго. Затишье, во время которого производился обмен пленниками, налаживались дипломатические контакты, бароны и эмиры наносили любезные визиты друг другу и состязались между собой в выражениях рыцарской куртуазности, обычно скоро прекращалось, и война вновь разделяла недавних союзников или друзей. Усама ибн Мункыз рассказывает, как некий князь, прибывший на паломничество и остановившийся при дворе короля Фулько, " подружился со мной, привязался ко мне и называл меня " брат мой"; между нами была большая дружба, и мы часто посещали друг друга". Когда же чужестранец предложил писателю, чтобы тот послал с ним в Европу любимого сына Мурхафа - " пусть он посмотрит на наших рыцарей, научится разуму и рыцарским обычаям", - Усама решительно отказался. " Мой слух, - пишет он, - поразили эти слова, которых не мог бы произнести разумный; ведь если бы даже сын мой попал в плен, плен не был бы для него тяжелее, чем поездка в страну франков".

Отношения пришельцев с местной знатью были в целом проникнуты недоверием. Восточные феодалы, с которыми потомкам первых крестоносцев и случалось порой сближаться, в душе всегда презирали кичливых и заносчивых франков. Последние выглядели в их глазах дикарями. Усама ибн Мункыз, образованнейший человек своей эпохи, большой книголюб (его библиотека насчитывала 4 тыс. томов, и, когда однажды от рук франков пропало все его имущество, он более всего сокрушался по поводу гибели библиотеки - именно это " останется раной в моем сердце на всю жизнь", - писал он), считал франков " только животными, обладающими достоинством доблести в сражениях и ничем больше, так же как и животные обладают доблестью и храбростью при нападении".

[От Сосискина

Видно, жаднющие и заносчивые крестоносцы, любители " красивой жизни", действительно обладали безумной отвагой, раз презиравший и ненавидевший их мусульманин выразился подобным образом. Ну не мог он отказать им в доблести - не поверил бы никто. - Коммент. Сосискина].

Господствующий класс государств крестоносцев был весьма немногочислен. Под началом иерусалимских королей, как видно из документов, никогда не состояло свыше 600-700 конных рыцарей (вассалов и субвассалов), обычно же на службу к ним являлось гораздо меньше воинов. Численность войска Бодуэна I не превосходила размеров современного батальона! Состав гарнизона среднего города равнялся 30-80 рыцарям. Даже при условии " всеобщей мобилизации" латинян, способных носить оружие, королевство могло выставить не более 2 тыс. тяжеловооруженных рыцарей и 20 тыс. легковооруженных стрелков. Привилегированная верхушка Латинского Востока жила среди озлобленного, враждебно настроенного и гораздо более многолюдного по сравнению с франкским местного населения, представляя собой как бы военный лагерь, окруженный и, по выражению Ж. Прауэра, постоянно осажденный противником. По исчислениям историков, франкские колонизаторы, селившиеся в городах и крепостях, составляли к концу 80-х годов XII в. не более 100-120 тыс. Сил одних только вассалов было недостаточно для того, чтобы держать в покорности это население и одновременно отражать нападения соседей мусульман.

3. 9. Новые пилигримы и их служба

Короли и князья старались восполнять нехватку собственных воинских ресурсов тем, что дополнительно к рыцарям-вассалам вербовали наемников - из числа тех пилигримов, которые после Первого Крестового похода зачастили в Святую землю, не имея большей частью намерений обосновываться там навсегда. Каждому рыцарю-пилигриму король платил приличную сумму (по более поздним данным, 400-500 безантов в год - больше того, что приносил средний рыцарский лен из двух деревень своему держателю). Однако рыцари-пилигримы ненамного увеличивали обороноспособность франкских государств. Ведь эти рыцари оставались в Палестине на короткое время.

Характерную черту общественной жизни государств крестоносцев составляла текучесть католического населения. В первые десятилетия XII в. бедняки и рыцари продолжали отправляться с Запада на Восток в поисках земель и добычи. Плачевная участь крестьян-крестоносцев Петра Пустынника и крестьянско-рьщарских ополчений 1101 г. не обескуражила феодальных авантюристов, а тяжкое положение земледельцев в Европе по-прежнему гнало их на стезю Господню. Ежегодно, перед пасхой и в конце лета, суда венецианских, пизанских, амальфитанских, марсельских купцов доставляли в портовые города франкских государств партии паломников из Южной Франции, Италии, Германии, Фландрии. На плече у пилигримов был нашит крест, но в подавляющем большинстве своем они отправлялись в Палестину не только для того, чтобы помолиться в церкви Святого Гроба, искупаться в р. Иордан и унести домой пальмовую ветвь с ее берегов. Некоторые, самые оборотистые, прихватывали в дорогу разные товары, с тем чтобы сбыть их в святых местах и таким путем оправдать дорожные расходы (с Востока они также увозили закупленное там для перепродажи на родине). Другие погружались почти с пустыми руками на вместительные корабли итальянцев и провансальцев, но втайне лелеяли мысль любым способом разжиться в восточных странах.

Немало было среди паломников всякого рода выбитых из жизненной колеи людей. Католическая церковь, проявляя христианское " милосердие", подчас заменяла смертную казнь людям, совершившим уголовные преступления, паломничеством в Иерусалим: пусть грабят и убивают там, в земле обетованной, на пользу католицизму - такова была истинная подоплека этого " милосердия". И вот, как говорит немецкий летописец Бурхардт, посетивший святые места в 1282 г., " кто сделал что-нибудь плохое - убийца, грабитель, вор, клятвопреступник, - тот отправляется за море, на Восток, якобы для того, чтобы смыть преступление, а на деле потому, что из страха перед возмездием не рискует остаться дома. Они устремляются сюда со всех сторон, - пишет он, - меняя только небо, под которым живут, но не нравы. Истощив свои средства, они начинают творить еще худшее, чем то, что делали раньше". Примерно в том же духе характеризует таких паломников и Жак де Витри: он тоже упоминает среди них воров, убийц, пиратов, пьяниц, игроков, беглых иноков и монахинь, блудниц и т. п. Из таких " святых" людей в значительной мере рекрутировались подкрепления, которые римско-католическая церковь направляла в государства крестоносцев.

Новоприбывшие паломники в скором времени уезжали в Европу. Рыцари, уже раньше обосновавшиеся на Востоке, относились к этим искателям наживы с откровенной неприязнью. Использовать их помощь против сельджуков или египтян - это было одно, допускать же их надолго к источнику своего обогащения - грабежу подвластного населения - совсем другое. В глазах старожилов они представлялись нежелательным элементом. Выразительно писал об этих настроениях безвестный " Продолжатель Сенблезских анналов": франки, по его словам, сильнее страшились доблести латинян, приезжавших с Запада, чем коварства язычников, и потому старались воздвигнуть первым возможно больше препятствий.

Часто случалось, что войны с сельджуками, которые крестоносные рыцари начинали совместно со вновь явившимися к ним на подмогу пилигримами, заканчивались безрезультатно только потому, что, пока паломники дрались с " погаными", их союзники, не дожидаясь исхода битвы, уже после полупобеды спешили заключить мир с противником.

3. 10. " Бедные рыцари Христа"

Чтобы упрочить положение государств крестоносцев изнутри и извне, в начале XII в. в Палестине были учреждены военно-монашеские организации, или ордены: иоаннитов (госпитальеров) и тамплиеров. Позднее, в период Третьего Крестового похода, образовался еще один орден - Тевтонский, объединивший немецких рыцарей. Кроме того, на протяжении последних десятилетий XII в. и в XIII в. возникли религиозные братства - близкие по характеру к орденам (а в некоторых случаях даже формально связанные с ними узами вассалитета) военные объединения горожан. Известно восемь таких ополченческих братств, возникших начиная с середины 70-х годов XII в.: братство святых Андрея и Петра, обосновавшееся в Акре, братство пизанцев, итальянское братство Святого Духа, испанское - св. Якова, английское, названное именем короля Эдуарда Исповедника, и др. В отличие от орденов братства представляли собою временные ассоциации, включавшие в свой состав земляков-пилигримов, главным образом купцов и ремесленных мастеров, прибывавших по делам в Иерусалимское королевство и вынужденных в силу обстоятельств принимать участие в борьбе с мусульманами (так, одно время ректорами, т. е. предводителями братства Святого Духа, состояли два золотых дел мастера). Другое отличие братств от орденов заключалось в том, что некоторые из них (например, братство св. Георгия в Лидде и Вифлееме) объединяли и восточных христиан-несториан, и мелкитов.

Ордены по внешнему облику тоже были религиозными сообществами. Вступая в них, рыцари приносили три традиционных монашеских обета: целомудрия, бедности и послушания, иначе говоря, они обязывались не обзаводиться семьей, не стремиться к накоплению богатств и беспрекословно повиноваться старшим по иерархии в ордене. Наружный вид орденских рыцарей тоже напоминал монашеский: тамплиеры носили белый плащ (как цистерцианцы) с красным крестом - это право им пожаловал папа Евгений III в 1147 г., во время первого заседания великого капитула ордена, собравшегося тогда в Париже; одежду госпитальеров составлял вначале черный, а позже красный плащ с белым крестом; одеянием тевтонских рыцарей служил белый плащ с черным крестом. Все эти аксессуары, однако, были не более чем символами: под монашеской накидкой орденских " братьев" скрывались рыцарские латы, и оружием рыцарей-монахов являлись копье и меч, а не проповедническое слово (хотя у орденов имелись и свои священники).

Правда, первоначально между госпитальерами и остальными орденами существовало некоторое различие. Орден госпитальеров возник в качестве организации милосердия. Он вырос на базе странноприимного дома, построенного еще около 1070 г. в Иерусалиме купцами из итальянского города Амальфи. Этому дому, или госпиталю (от латинского слова " госпиталис" " гость" ), присвоили имя патриарха Александрийского, жившего в VII в., - св. Иоанна. Близ госпиталя (он находился между рынком и церковью Святого Гроба) и жили обслуживавшие его монахи, впоследствии вошедшие в одноименный орден, откуда его название - госпитальеры, или иоанниты. Они взяли на себя заботу о паломниках, прибывавших в Палестину: обеспечивали их питанием и жильем, лечили тех, кто заболел в пути. Аналогичные госпитали были ими выстроены затем и в других местах Иерусалимского королевства, а также в западноевропейских городах, ставших отправными пунктами паломничества, - в Марселе, Бари, Отранто, Мессине, равно как и в Византии (госпиталь св. Симеона в Константинополе и др. ). Немного лет спустя после завоевания Палестины крестоносцами, участниками Первого Крестового похода, благотворительные обязанности иоаннитов отошли, однако, на задний план, и при втором великом магистре Раймунде де Пюи (1120-1160) их орден превратился преимущественно в воинское, рыцарское объединение.

Тамплиерам не пришлось проделывать подобной эволюции. Их орден с самого начала имел почти исключительно военный характер и был основан группой французских рыцарей в 1118-1119 гг. По известиям Гийома Тирского, писавшего полвека спустя, у истоков ордена якобы стояли всего девять рыцарей, которых возглавлял небогатый сеньор из Шампани Гуго де Пэйнс. На самом деле их было больше. Так или иначе, но члены ордена были " людьми меча и копья". Свое название - тамплиеры, или храмовники, - они получили просто потому, что главной резиденцией рыцарей, учредивших орден, служило помещение, находившееся с южной стороны дворца иерусалимского короля и примыкавшее к церкви Святого Гроба. Последняя была, собственно говоря, прежней арабской мечетью аль-Акса, которую крестоносцы превратили в церковь; арабы воздвигли мечеть - монументальное сооружение XI в., поддерживавшееся 280 массивными колоннами (современники сравнивали ее со знаменитой тогда кордовской мечетью, в действительности же своими размерами она вдвое превосходила ее), - на месте, где в незапамятные века, по преданию, находился храм царя Соломона. По-французски храм - " тампль" (temple); отсюда - " тамплиеры", иначе именовавшиеся еще " бедными рыцарями Христа и Соломонова храма".

Главными задачами обоих самых ранних и наиболее важных рыцарских сообществ (так же, как впоследствии и Тевтонского ордена) являлись оборона и расширение государств крестоносцев, борьба против соседних мусульманских владений и в случае необходимости усмирение возмущений местного населения, покоренного западными чужеземцами, но не покорившегося им. Этим определялось строго иерархическое, централизованное устройство военно-монашеских орденов, зафиксированное в их уставах. Во главе каждого ордена стоял великий магистр (в Тевтонском ордене он назывался по-немецки " гроссмейстером" ). Великому магистру подчинялись командиры местных отделений ордена - бальяжей и провинций (более крупных территориальных подразделений, объединявших несколько бальяжей): это были магистры, прецепторы, комтуры (командоры), за которыми следовала еще целая лестница появлявшихся по мере разрастания орденов должностных лиц. У тамплиеров, например, были стольничий храма, маршал и многие другие титулованные, большие и меньшие, начальники. Из них составлялся совет при великом магистре - генеральный капитул. С середины XII в. великого магистра избирала особая коллегия 13 выборщиков, и он занимал свой пост пожизненно. Сходная организация сложилась и в других орденах.

Прямое и заинтересованное участие в создании и дальнейших судьбах военно-монашеских орденов принял апостольский престол. По замыслу пап римских ордены должны были всецело посвятить себя делу " защиты христианства". Именно для того, чтобы никакие мирские интересы не отвлекали их от выполнения этой миссии, члены орденов и связывали свою жизнь монашескими обетами. Особое значение орденские уставы, многократно дополнявшиеся и переделывавшиеся, придавали обету бедности. Так, 11 самого раннего устава храмовников, выработанного в 1128 г. на Труаском соборе под руководством прославленного церковного мракобеса аббата Бернара Клервоского, предписывал двум братьям-рыцарям есть из одной миски. Впрочем, в соответствии с 30 того же документа каждый рьщарь-храмовник должен был иметь трех коней. Точно так же, дабы ничто не вводило рыцарей-монахов в мирские соблазны и не уводило их в сторону от исполнения религиозного долга, им запрещены были всякие светские развлечения: они не могли заниматься соколиной охотой, играть в кости.

Папство пеклось прежде всего о собственных политических интересах: курия рассчитывала использовать братьев-рьщарей, главным образом храмовников, в качестве боевой силы апостольского престола на Востоке.

Заботясь о повышении престижа орденов, папы не скупились на публичные похвалы в их адрес. Аббат Бернар Клервоский, идя навстречу пожеланию учредителя ордена храмовников, сочинил целый панегирик " Во славу нового воинства". В этом сочинении он горячо приветствовал появление воинов-клириков, " монахов по духу, бойцов по оружию". Бернар Клервоский противопоставлял здесь холеному, тщеславному, разодетому, пышноволосому светскому рыцарю монаха-тамплиера, который о своей внешности вовсе не заботится, который даже не умывается и вообще чужд всему плотскому, но зато ведет деятельную боевую жизнь во имя высшей цели - служения Богу.

Сильнее всего превозносил автор панегирика сплоченность и дисциплинированность нового воинства, в котором " каждый совершенно не следует собственной воле, но более заботится о том, чтобы повиноваться приказывающему".

Вся эта апологетика, как показала история, не имела под собой основания. Современники свидетельствуют, что деятельность орденских братьев далеко отстояла от монашеских идеалов и от целей, которые преследовали покровители воинов-монахов. Католические государи и князья везде стремились упрочить имущественное благосостояние орденов в расчете на то, что братья-рыцари помогут франкским феодалам удержать под своим владычеством Восточное Средиземноморье. Расчеты эти фактически строились на песке. Уже в первые десятилетия существования ордена храмовников он потерпел ряд серьезных поражений от мусульман (в 1129 г., в 1153 г. - под Аскалоном, где в бою пали все 40 участвовавших в нем тамплиеров [Здесь явно бился не один орден. Что это за бой, где участвуют только 40 рыцарей? Поэтому не орден храмовников потерпел под Аскалоном поражение. - Коммент. Сосискина], и т. д. ). Тем не менее дарения и пожалования лились словно из рога изобилия. Со всех сторон храмовникам поступали щедрые пожертвования, приношения, земельные пожалования. Они получали в дар от светской и церковной знати богатые поместья - как на Востоке, так и на Западе. Во время пребывания во Франции в 1138-1139 гг. великого магистра храмовников Роберта Бургундского король Людовик VII подарил ордену две мельницы, дома в Ла Рошели, освободил тамплиеров от налогов, разрешил беспошлинно перевозить товары для нужд ордена. Владетель Арагона граф Раймунд Беренгар IV передал тамплиерам семь замков, пожаловал им десятую долю королевских доходов и т. д.

Сиятельные пилигримы, отправлявшиеся из западных стран в Палестину, поручали орденам приобретать для них в Сирии и Палестине имения, дворцы, дома в городах, где они могли бы останавливаться во время своего пребывания в Святой земле, по отъезде все это переходило в собственность орденов. Им вручались подчас и крупные денежные суммы. Английский король Генрих II Плантагенет во искупление совершенного им убийства архиепископа Томаса Бекета завещал тамплиерам 42 тыс. марок серебром и 500 марок золотом. Французский король Филипп II Август хранил государственную казну у парижских тамплиеров. В 1217 г. венгерский король Андраш II передал в дар тамплиерам большие ценности. Словом у братьев-рьщарей не было причин сетовать на свою бедность.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒