Джанин Фрост 13 страница

Одна часть мозга удивлялась моей выдержке. Вторая вдруг наполнилась смехом — веселым и беззаботным, совершенно не к месту и не ко времени.

— Патра! Это все, на что ты способна? Как скучно!

Не знаю, чего она ожидала, но только не этого. Черт, я и сама себе удивилась.

Патре не понравилось, что над ней смеются. Об этом красноречиво свидетельствовало разгневанное выражение ее лица.

— Я не так глупа, как ты думаешь, — продолжала я. — А теперь заткнись или проваливай, потому что ты нам мешаешь. На этот счет тоже установлены законы.

— Не волнуйся, уйду, — с презрительной улыбкой ответила Патра. — Я увидела все, что хотела. Ты — ничтожество, скоро о тебе не останется даже воспоминаний. Но прежде тебе будет полезно узнать, почему ты оказалась втянута в эту войну. Держу пари, мой муж ничего не говорил. Верно?

— Что ты хочешь мне рассказать?

Она снова засмеялась, и я поняла, что это самый ненавистный звук на свете.

— Ты не задавала себе вопрос, почему я восстала против Менчереса? Если бы не это, не было бы никакой войны и причин убивать тебя или Кости.

Вероятно, она ждала, что я заинтересуюсь и попрошу продолжить, но я хранила молчание.

Патра вздохнула:

— Что ж, я тебе объясню. Когда Менчерес предложил мне стать вампиром, я ответила, что соглашусь при одном условии: он проделает то же самое с Интефом, моим возлюбленным. Но когда я очнулась после смерти, Менчерес заявил, что Интеф был убит раньше, чем до него добрались его помощники.

Она замолчала и бросила обвиняющий взгляд в сторону Менчереса.

— Позднее Анубис, бывший друг Менчереса, разговорился. Выяснилось, что Интефа убили не римляне, а сам Менчерес. Так что, полукровка, ты оказалась на бойне из-за мести убийце моего любимого. Кто после этого может винить меня в смерти Кости?

Я посмотрела на Менчереса. Прежде чем встретится со мной взглядом, он на мгновение прикрыл глаза. И тогда я поняла, что все, что сказала Патра, — правда. До последнего слова! От такой жестокости при сведении личных счетов на мгновение мне захотелось заколоть их обоих. Но я опомнилась и повернулась к Патре.

— Мне понятны твои мотивы. Но тебе следовало разбираться с Менчересом, а не похищать родных и близких ни в чем не повинных людей, заставляя их превращаться в ходячие бомбы. Ты предпочла погубить Кости, и за это я тебя уничтожу. Ты лучше других должна понимать, почему я намерена это сделать.

Патра улыбнулась:

— Твоя, боль мне понятна, и я хочу тебя от нее избавить. — Она повысила голос: — Прощу всех, кто покинет ее и встанет на мою сторону! Более того, любой — мужчина или женщина, — убивший полукровку, получит щедрое вознаграждение. Даю слово богини!

Мой ответный взгляд был тверже алмаза на моем пальце.

— Ты — высокомерная, сука. Даю слово полукровки, что убью тебя!

Патра окинула меня на прощание пренебрежительным взглядом и повернулись спиной. В сопровождении все той же четверки вампиров она удалилась так же неторопливо, как и пришла.

Когда дверь за ней закрылась, я громко выдохнула. Меня всю трясло от ярости.

В театре воцарилась абсолютная тишина ни шарканья ног, ни кашля, ни звука. Я прошла к краю сцены, где было сложено оружие, и почти спокойно выбрала меч. Лучше сразу покончить с последствиями предложения Патры и на дожидаться, что меня сочтут слишком слабой для руководства вампирами.

— Кто из вас поверил этой стерве и считает, что может меня убить? Я — перед вами.

Несколько голосов раздалось из разных концов зала. На этот раз я не предлагала выбор оружия — одного за другим закалывала, рубила и обезглавливала вампиров, поднимавшихся на сцену. Я вкладывала в удары всю долго сдерживаемую ярость и муку и радовалась, что могу испытывать что-то кроме боли.

К тому времени, как было покончено еще с одним добровольцем, на моей одежде образовалось, не меньше дюжины прорех, и сквозь них нескромно просвечивало тело. К счастью, при контакте со свежей кровью вампиров мои собственные раны мгновенно залечивались.

Я повернулась к залу:

— Кто еще хочет рискнуть?

На вызов больше никто не откликнулся. Тогда я воткнула меч в центр сцены словно Эскалибур в скалу. Вытерев со щеки кровь обрывком рукава, я обернулась к Менчересу:

— Теперь мы можем уехать?

Вернувшись домой, я снова ужаснулась зияющей пустите кровати. Она насмешливо белела гладкими простынями, и в матраце не было вмятины от любимого тела. Кости нет, и он никогда не вернется.

В бессильной ярости я толкнула кровать, и они ударилась о стену. В итоге на глаза вновь попалась старинная резная шкатулка с письмом внутри, а рама кровати треснула. Все напрасно, как и мои планы на будущее!

Я натянула спортивные штаны и футболку и спустилась вниз, прихватив шкатулку, которую завернула в сдернутое с обломков кровати покрывало. Часы пробили два часа ночи, но никто не спал.

Заступ и Родни вместе с Джэном сидели в малой гостиной. Менчереса нигде не было видно, но это меня не удивило: встреча с Патрой его явно расстроила. В глубине души я его пожалела. Он любил Патру, когда женился на ней. Убийство любовника характеризует его не самым лучшим образом, но кто из нас совершенен? Давняя ошибка мучает его даже сейчас, через тысячи лет.

— Ты превосходно справилась, Кэт, — произнес Джэн. — Но выглядишь паршиво.

В обычном состоянии я бы ответила какой-нибудь колкостью, но сейчас у меня не было на это сил. Я плюхнулась на диван, а шкатулку положила рядом на полу.

— Как скажешь.

— Тебе надо поспать, — в сотый раз сказал Заступ.

— Парни! Если бы я могла спать, я бы не сидела здесь, выслушивая ваши оценки. А что, Анубис еще не выдал ничего интересного?

Джэн проводил с ним больше времени, чем кто-либо. Хотя и в компании с несколькими склонными к садизму личностями. Анубис желал смерти. Но определенно ему не давали умереть.

— Немного ругается, обычное дело, — раздраженно проворчал Джэн. — Этот мерзавец утверждает, что ему неизвестно, как схватили Криспина и кто был на вокзале кроме вампиров, которых мы видели. С его стороны бессмысленно отрицать, что он знает больше. И все же он продолжает упорствовать.

— Надо усилить нажим, — мрачно предложил Родни. — Проявить изобретательность.

— Конечно, — согласился Заступ.

Я потерла пальцами виски, пытаясь утихомирить начинавшуюся мигрень.

— Джэн прав. — Заступ заметил мой жест. — Ты в ужасном состоянии и без отдыха долго не протянешь. Можно, я…

— Ты не сумеешь ей помочь. А я смогу.

Заступ злобно уставился на вошедшего Тэйта. Родни и Джэн последовали его примеру. Если Тэйта это и беспокоило, то он ничем себя не выдал, а просто сел на диван рядом со мной.

— Тэйт, — вздохнула я, — тебе лучше уйти. Они мысленно играют в футбол твоим черепом.

Он проигнорировал мои слова и протянул аптечную бутылочку.

— Я звонил Дону. Кэт, лекарство сделано с учетом твоего происхождения и поможет заснуть. Поэтому я и отсутствовал несколько часов — ходил в аптеку, чтобы никто не смог выследить машину или засечь номер.

Все присутствующие, не исключая меня, удивленно уставились на Тэйта. Я взяла пузырек:

— Спасибо!

Предвкушение хотя бы краткого погружения в сон придало моему голосу особую искренность. Может, я избавлюсь от мучений хотя бы на несколько, часов.

Тэйт протянул мне стакан воды:

— На здоровье!

Я проглотила предписанную дозу и улеглась на том же диване. Деревянная шкатулка осталась на полу. Запертые в ней слова были моей единственной связью с Кости. Через несколько минут я почувствовала, как спадает внутреннее напряжение: снадобье оказалось сильным, а обмен веществ у меня всегда был быстрым.

— Отлично парень, — произнес Заступ, заметив, что я начинаю дремать. — Даже ты можешь быть полезным.

— Мы с Кости похожи в одном: оба старались сделать так, чтобы ей была лучше, — приглушенно ответил Тэйт. — Только мы никак не могли договориться, что именно для нее лучше.

Кости…

Его имя еще звучало в моей голове, пока я погружалась в небытие.

Может, ты мне приснишься?

Меня разбудил шум: где-то в доме закричали, потом послышались быстрые шаги. Эти звуки проникли в беспокойный сон, навеянный действием наркотика.

— Что за дьявол?.. — услышала я странно визгливый голос Заступа.

— Чур меня!

А это Джэн? Неужели они не могут вести себя потише?

Вдруг послышался визг. По всей видимости, кричала Аннет. И так пронзительно, что я засунула голову под подушку. Даже это небольшое усилие меня утомило. Если бы я могла, выяснила бы причину суматохи. Они сами хотели, чтобы я выспалась, а теперь поднимают шум. Гиперидиоты!

Оглушительные бессмысленные вопли Аннет никак не утихали. Рядом со мной упало что-то тяжелое. Замутненное сознание подсказывало, что это мог быть Тэйт. Когда я проваливалась в сон, он качался на задних ножках стула. Наверное, тоже задремал и потерял равновесие. Но это никак не объясняло его сдавленного ворчания.

— Ты что, пытаешься меня разыграть?

Опять раздался нестройный хор голосов, захлопали двери, и стало так шумно, что я через силу приоткрыла один глаз. В общем гаме послышалось одно имя, которое мгновенно проникло в мое сознание и заставило приподняться на диване.

— Криспин!

— …Должен увидеть жену, — донесся до меня обрывок фразы.

Потом я закричала и стала отчаянно карабкаться через кофейный столик в слепом стремлении бежать на голос. Глаза у меня открылись, но зрение не сфокусировалось. Все вокруг было затянуто дымкой, предметы раздваивались, и потому возникшая передо мной фигура показалась призраком, а не реальным человеком.

Меня обхватили чьи-то руки и так резко притянули к себе, что мы оба рухнули на пол. Мое лицо оказалось прижатым к горлу, в котором вибрировал такой знакомый голос:

— …Скучал по тебе, Котенок… Я люблю тебя…

Это сон, догадалась я. Просто сон, и я обязательно от всего сердца поблагодарю Дона за призрачную возможность снова обнять Кости. Благослови Господь современную науку и тонны кофеина, смешанного с успокоительными средствами!

— Ты умер, — пробормотала я. — Я так хочу, чтобы ты на самом деле оказался здесь…

— Оставьте нас одних. Прошу вас, выйдите все, хоть ненадолго. Чарли!

Послышался шепот, но настолько тихий, что я ничего не разобрала. Несмотря на то, что темная голова Заступа нагнулась так низко, что задела мой подбородок. Заступ кивнул, потом поцеловал бледное лицо, все еще ускользавшее от моего взгляда.

— Как прикажешь, друг мой!

— Пожалуйста, не будите меня, — простонала я, в ужасе от того, что сон ускользает. Я еще сильнее прижалась к телу, казавшемуся таким реальным. — Еще немножечко…

— Котенок, ты не спишь. — О боже, его губы прижались к моему рту, и сердце бешено заколотилось. — Я здесь!

— Они сказали, что видели тебя мертвым, что ты иссох и не настоящий…

Реальность и смятение, усиленное действием лекарства и шока, наслаивались друг на друга. Он перенес меня на диван.

— Поговорим позже, а сейчас…

Он разбил стакан с водой, осколком разрезал себе ладонь и прижал руку к моему рту. Мне ничего не оставалось, как глотнуть крови.

С каждой проглоченной каплей наркотическая дымка рассеивалась, и я увидела Кости, стоявшего на коленях рядом с диваном. Я потянулась к нему дрожащими пальцами, все еще боясь, что это действие заклинания Патры. Я ужасно боялась, что его тело обратится в прах прямо у меня на глазах. Кости поймал мою руку и крепко сжал пальцы.

Я пожирала его глазами. Кроме волос, ставших совершенно белыми, он выглядел по-прежнему: та же блестящая, гладкая кожа и те же карие глаза.

— Ты и вправду здесь?

Я никак не могла избавиться от ужасной мысли, что наблюдаю мираж. Вдруг позволю себе поверить, а потом очнусь ото сна и вернусь в суровую реальность. Я сойдус ума!

В отчаянии я схватила один из осколков и прижала к ноге. Изумленный Кости перехватил мою руку.

— Котенок, что ты делаешь?

Мгновенный укол боли доставил мне огромное наслаждение. Значит, я не сплю. Кости действительно вернулся! Барьер, сдерживавший мои чувства несколько последних дней, рухнул, и я разразилась слезами, прильнув к Кости. А он пытался отстраниться и вылечить ранку на ноге.

— Ты жив, жив!

Я не могла остановиться и повторяла эти слова снова и снова, хотя уже начала икать от рыданий. Я лихорадочно ощупывала его руками, чувствуя знакомые очертания фигуры. Этого показалась мало, и я распахнула рубашку на его груди, и от ощущения силы, пульсирующей под обнаженной кожей, слезы хлынули с новой силой.

Кости крепко сжимал меня в объятиях. Он что-то шептал, но я не могла разобрать. Мучительная боль последних дней вырывалась из моей души, превращалась в радость и ошеломляла своей мощью. Психологический контроль, которым я так гордилась, был полностью разрушен, но меня это не огорчало. Все, что я считала безвозвратно потерянным, вернулось ко мне, и я цеплялась за Кости, словно боялась умереть, если он снова уйдет. Прочь сомнения!

Так продолжалось несколько минут, промелькнувших словно один миг. Наконец Кости отодвинулся, чтобы меня поцеловать, и я впилась в его губы. Он еще крепче прижал меня к груди и застонал, когда я обвила его ногами. Теперь мои руки касались его тела совсем иначе. Нет, это было не просто желание — во мне пробудилась отчаянная потребность, не шедшая ни в какое сравнение с самой мощной страстью.

Вероятно, Кости почувствовал то же самое и не стал медлить. Одежда была сорвана в одно мгновение, а потом меня охватило невероятное наслаждение от ощущения его плоти в своем теле. Я прижималась к нему, словно хотела раздавить, вскрикивала сквозь последние рыдания и целовала до тех пор, пока от недостатка кислорода не закружилась голова.

Все произошло очень быстро. Кости достиг оргазма на мгновение позже, чем я, и застонал. Сердце бешено колотилось в моей груди. Это грозило осложнениями, если учесть, что в моем организме еще оставались наркотики. Но мне было все равно. Теперь я могла умереть — и все равно считала бы себя самой счастливой на свете.

— Ты себе представить не можешь, как я по тебе тосковал, Котенок, — пробормотал Кости.

— Все вернулись, — прошептала я, содрогнувшись от воспоминаний. — Кроме тебя. Я позвонила тебе по телефону. Ответила Патра. Она сказала…

Я замолчала. Главный вопрос, заглушенный радостным потрясением, возник снова:

— Кости, что произошло?

Сначала Кости пришлось разыскать для нас обоих новую одежду, а потом, чтобы не повторять историю несколько раз, он созвал всех, кто находился в доме. Я осталась на диване и пила крепкий кофе, желая стряхнуть остатки наркотического дурмана. Кровь Кости прогнала вызванный лекарством сон, но сказать, что я полностью оправилась, было бы преувеличением.

После того как Кости позволил друзьям войти в гостиную, на него обрушился шквал объятий. Аннет чуть ли не кулаками пробила себе дорогу, обхватила его за шею и крепко поцеловала в губы. Поверх ее плеча он бросил в мою сторону виноватый взгляд.

— Я не в обиде, — улыбнулась я, на этот раз не испытывая ревности. — Все эти дни она была такой же несчастной, как и я.

Как только Аннет его отпустила, Менчерес обнял Кости и с довольным видом кивнул на его побелевшие волосы.

— Мои видения меня не обманули, — произнес он. — Я видел тебя усохшим.

— Не беспокойся, твоя репутация не пострадала, — ответил Кости. — Но мы еще дойдем до этого момента. Спасибо, что выполнил наш уговор. Я этого никогда не забуду!

Следующим был Джэн, который сжал Кости в объятиях.

— Чертов бродяга, — заговорил он охрипшим от волнения голосом. — За такие проделки твоя жена должна бы поджарить тебя живьем!

Кости похлопал его по спине:

— Ты еще здесь, приятель. Осторожнее, а то станешь честным человеком.

Остальные вампиры тоже выразили свою радость по поводу возвращения главы клана. В глубине душе я понимала, что должна быть смущена, поскольку все, вероятно, слышали взрыв моих неконтролируемых эмоций и другие подробности нашего физического воссоединения. Но мне было все равно. К черту скромность! Я была рада возможности выразить Кости свою любовь — слезами и прочими средствами. Жизнь слишком коротка, чтобы беспокоиться о подобных мелочах.

Наконец Кости сел рядом со мной, и я тотчас взяла его за руку, все еще нуждаясь в подтверждении реальности происходящего.

— Как вам известно, я бросился вдогонку за ускользнувшим вампиром, — начал Кости свой рассказ. — Он запрыгнул на крышу поезда, и я последовал за ним. Перепрыгивая с вагона на вагон, я почуял присутствие остальных. Рядом явно была Патра, а вместе с ней — полным-полно мастеров. Хитрая ведьма знала, что мы не сможем ее обнаружить, пока поезд не подойдет. Они все взлетели на крышу и бросились на меня. Блестящая засада! Драться врукопашную на крыше движущегося поезда да еще увертываться от серебряных кинжалов — непросто.

Кости с бесстрастным видом описал такую ужасную сцену, что я не выдержала:

— Почему же ты не спрыгнул с поезда и не убежал?

— Из-за своей самонадеянности, — откровенно ответил Кости. — Патра была так близко. Стоило лишь перебить ее стражу, войне — конец. Я принял бой, и когда вампиров осталось шестеро, случилось ЭТО. Один из мастеров метнул нож и попал мне прямо в сердце. От боли я рухнул на колени, а малый вернулся к Патре и сказал, что я убит. Я и сам так думал, хотя он даже не потрудился повернуть клинок.

Нарисованная картина ошеломила меня настолько, что я поняла, как сильно впилась ногтями в ладонь Кости, только ощутив влагу на руке.

— Прости, — прошептала я.

— Я помню, как был зол, чувствуя конец. Выдернуть кинжал я сумел, но на большее сил не хватило. Потом сознание начало меркнуть. Незадолго до этого я ощутил присутствие некой силы, а в следующее мгновение уже ничего не видел и не слышал. Последнее, что я помню, мост и что я скатился с крыши поезда прямо в воду. Больше ничего. До момента, когда удалось выпить крови.

Кости с сожалением покачал годовой:

— Наверное, меня вынесло на берег течением. Какой-то нищий обнаружил тело и решил проверить, не осталось ли чего-нибудь в моих карманах. И тут я очнулся, разорвал его горло и выпил у бедняги всю кровь до последней капли. Поблизости оказался еще один бродяга — его постигла та же участь. К счастью, скоро ко мне вернулось сознание, и я остановился. А когда увидел свои руки, ужаснулся.

Кости умолк, вытянул вперед руку и пристально на нее посмотрел. Я не заметила ничего необычного, а он печально улыбнулся:

— Я видел каждую косточку, потому что превратился почти в скелет. Я не мог ни на чем сосредоточиться, плохо видел, едва слышал и не чувствовал запахов. Одним словом, был слаб, как новорожденный ягненок. На восходе солнца я снова потерял сознание.

— Что за чертовщина! — воскликнул Джэн. — Я никогда о таком не слышал.

— Я слышал, — спокойно ответил ему Менчерес. — Дай ему закончить.

— После захода я очнулся, и примерно в это же время пришел в себя один из моих невольных компаньонов. Он попытался убежать, однако я успел схватить его за лодыжку. Моя речь была не совсем вразумительной, но для элементарного общения этого оказалось достаточно. Я приказал ему дотащить меня до телефона и обещал отпустить. Конечно, парень был перепуган до смерти. Можно себе представить: какой-то полуразложившийся труп держит тебя за ногу! Удивительно, что он не умер от разрыва сердца. Мы дождались полуночи, чтобы без свидетелей добраться до телефонной будки.

Я представила себе эту картину и не могла удержаться от смеха — слишком невероятной казалась сцена.

— И вот мы добрались до телефона-автомата. У парня не было с собой мелочи для оплаты звонка, а я еще слишком плохо соображал, чтобы об этом подумать. Знал одно: надо как можно быстрее попасть в безопасное место. Я приказал парню звонить за счет абонента, но выяснилось, что все номера не работают или не отвечают. Да и вспомнить я мог лишь некоторые — твой, Менчереса, Чарли… Все ваши телефоны оказались выключены либо находились вне зоны охвата. Я вспомнил последний номер, и это сработало. Меня соединили с Доном.

От удивления я широко открыла глаза.

Кости невесело усмехнулся:

— Да, он тоже был шокирован. Дон сказал, что у меня совсем другой голос, и тут он был прав. Но я напомнил ему день нашей встречи, когда хотел спустить с него шкуру, словно кожуру апельсина (я как-то умудрился об этом вспомнить). А потом добавил, что сделаю это, если он продолжит спор относительно моей личности. Дон спросил у парня, где мы находимся, и обещал приехать. Но я не решился оставаться на улице, где кто-нибудь мог меня увидеть, и попросил спрятать меня в мусорном баке.

— Часа через два крышку поднял Дон. Увидев его, я сказал, что он не слишком торопился. Тогда он наконец поверил, что это я, хотя и заметил, что куску сушеной говядины стоит быть повежливее. Дон затащил меня в фургон и выдал пакеты с кровью. Я выпил все, что он привез, но для возвращения в нормальное состояние этого было мало. Дон взял меня с собой на базу и продолжал поить кровью. На полное восстановление ушло минимум двенадцать часов.

— Как он мог не позвонить мне?!

Эта фраза вырвалась у меня, несмотря на чувство глубокой благодарности к дяде. Дон всегда недолюбливал Кости и все же спас ему жизнь. За это я до конца жизни буду у него в неоплатном долгу.

— Начнем с того, что он не знал, куда звонить, Котенок. Адреса электронной почты тоже были ему неизвестны, кроме твоего. Но ты не проверяла свой почтовый ящик, а он пытался тебя известить. К тому же он не был уверен в моем выздоровлении и не хотел тебя понапрасну обнадеживать. Примерно через час после того, как я пришел в себя, Дону позвонил Тэйт и попросил для тебя снотворное. Дон дал мне адрес аптеки. Добравшись туда, я нашел Тэйта по запаху.

Что-то в голосе Кости заставило меня с удивлением заметить, что в комнате не хватает одного человека. Даже моя мать, хоть и делала вид, что история Кости ее совсем не интересует, стояла прислонившись к входной двери.

— А где Тэйт? И, почему Дон не позвонил ему, когда убедился, что тебе стало лучше? Дядя ведь знал, что Тэйт со мной.

Кости посмотрел мне в глаза. В его взгляде я прочла сожаление и решимость.

— Дон не стал ему звонить по моей просьбе, я не хотел, чтобы тот, кто не раз пытался меня убить, узнал о моем воскрешении.

После этих слов в комнате повисло гнетущее молчание, и Заступ, ерзавший в кресле, только усилил неприятное впечатление. Я вспомнила, как сразу после нашей встречи Кости что-то шептал на ухо Заступу. В тот момент радость от встречи настолько завладела моими мыслями, что я не услышала бы и топота слонов, не то что звуков борьбы…

— Где Тэйт?

Удивительно, как я могу злиться, одновременно испытывая восторг от воскрешения мужа.

— Он жив, — ответил Кости. — Но будет сидеть взаперти, пока не признается в предательстве, а потом я его за это убью.

— Ты думаешь, на вокзале организовали ловушку?

Это было вполне вероятно. Поезд и стоявшая на его пути машина, набитая мастерами, да еще присутствие одной небезызвестной особы королевской крови из Древнего Египта являлись тому неопровержимыми доказательствами.

— О нашем плане знали те, кто присутствует в этой комнате, плюс Дэйв и Купер, но вряд ли можно предположить, что это один из них. Дэйв почти все время сидел в подвале с Хуаном, а у Купера нет причин желать моей смерти. Тэйт — единственный, кто мог пойти на риск, желая меня погубить. Причем так, чтобы ты не пострадала. Любовь толкнула его на путь предательства, и я хочу, чтобы ты услышала его признание. А потом из уважения к тебе, я гарантирую ему, быструю смерть.

«Нет, это не Тэйт! »

Кости услышал мое мысленное возражение и вздохнул:

— Любимая, мне очень жаль. Я знаю, как ты к нему привязана…

Я закрыла свой разум, но не для Кости. В комнате присутствовали еще два вампира, которые могли прочитать мои мысли. Я не хотела верить, что Тэйт способен на подобное. Он ненавидит Кости, порой грубит ему, но выдать его Патре! Это значит, что настоящий виновник сейчас сидит с нами в одной комнате.

— Тэйт ведь никуда не убежит, верно?

Мой спокойный тон удивил Кости.

— Нет.

— Тогда давай не будем разбираться с ним прямо сейчас. Если Тэйт сознается, тебе не придется его убивать. Я сделаю это сама.

Я ничуть не кривила душой, но в данном случае моя решимость была излишней. Если бы Тэйт на самом деле попытался убить Кости, он вызвал бы его на честный бой. Конечно, он бы проиграл, но действовать исподтишка — не в его характере.

— Менчерес, — снова заговорила я, — ты говорил, что слышал о вампире, с которым случилось то же, что и с Кости. Я имею в виду усыхание.

Холодный расчетливый взгляд Менчереса на мгновение остановился на мне, и я поняла две вещи: он почувствовал мое отношение к Тэйту и сам не верил в его предательство.

«Заплачь! »

Слово вспыхнуло в моем мозгу, будто кто-то крикнул его прямо в ухо. Твердый взгляд Менчереса не дрогнул, а я, повинуясь его приказу, отшатнулась назад. Заплакать оказалось совсем нетрудно, поскольку я до конца еще не справилась с эмоциями.

Я позволила слезам хлынуть из глаз, крупные капли текли по щекам. Притвориться слабой. Иногда это лучший способ защиты.

— Такой дар был у моего предка Теноха, — сказал Менчерес. — Он мог управлять своим телом и доводить его до состояния почти скелета, чтобы убедить всех окружающих в своей смерти. Вероятно, при передаче силы ты унаследовал больше способностей, чем я думал. Теноху требовалось несколько дней, чтобы избавиться от последствий. А ты, если все пройдет благополучно, вернешь прежние силы недели через две.

Менчерес поднялся, всем своим видом олицетворяя власть и могущество:

— Мы позаботимся о предателе. А тебе нужны кровь и сон. До тех пор, пока ты полностью не восстановишься, мы будем держать в тайне твое возвращение. Я прошу тебя воспользоваться моей спальней. Стены в ней звуконепроницаемые, так что никакой шум в доме тебя не потревожит.

Браво! Я чуть не захлопала в ладоши, но тотчас подавила свои эмоции. Менчерес — тот еще пройдоха, он начинает мне нравиться.

Для усиления эффекта я зевнула:

— Кости, отведи меня в спальню. Я так устала.

Одним плавным движением он встал сам и поднял меня.

— Ты не покажешь нам дорогу, Менчерес?

Кости на руках понес меня к выходу. Проходя мимо матери, все еще стоявшей у двери, он остановился и ехидно улыбнулся:

— Думала, что избавилась от меня?

Она открыла рот, но передумала отвечать. А потом и вовсе удивила меня, отойдя в сторону, чтобы не загораживать дорогу. Для мамы такое поведение было равносильно бурному приветствию.

— Грязная скотина, — бросила она вслед, когда мы находились уже на приличном расстоянии.

Кости, не замедляя шаг, довольно усмехнулся:

— Я тоже рад тебя видеть, Джастин!

Менчерес шел с нами до самой спальни под тем предлогом, что ему надо забрать оттуда кое-какие вещи.

— Я возьму все, что мне может понадобиться, пока вы спите, — довольно громко произнес он, перед тем как закрыть за собой дверь комнаты.

— Кости, Кэт права. Это не Тэйт.

Совпадение наших мыслей меня удивило, но я не стала его комментировать.

— Он бы так не поступил, — добавила я.

— Почему бы и нет? — сердито возразил Кости. — Это его единственный шанс тебя заполучить. Если бы на месте Тэйта был я, я бы пошел на любое предательство, лишь бы загнать его в могилу!

— И ты бы пожалел об этом, — сказал Менчерес.

Его лицо на мгновение исказилось от боли, и мне подумалось, что он вспомнил об убийстве, совершенном тысячи лет назад.

— Убийство соперника не гарантирует счастья. Порой оно, наоборот, уничтожает все шансы: воспоминания о мертвецах обладают большей силой, чем домогательства живых.

Я пристально посмотрела на его лицо. Оно снова приняло свое бесстрастное выражение, но мы оба знали, о чем он говорил.

— Если бы я не поделился с тобой силой, — продолжал Менчерес, — ты бы погиб на крыше поезда. Ты должен мне поверить, потому что в этом доме кто-то очень рассчитывает, что ревность тебя ослепит.

Кости короткими шагами прошелся по спальне.

— Это значит, что предатель — один из людей, которых я знал и любил, как своих братьев. Логика мне подсказывает, что это Тэйт.

— Возможно, ты прав. — Кости явно удивился этим словам, но продолжал мерить шагами комнату.

Я подошла к нему и погладила кончиками пальцев по щекам.

— Если ты прав, — продолжала я, — значит, предатель надежно заперт и не сможет причинить никакого вреда. Я очень расстроюсь, если мой друг решился на подобную подлость, но я его убью. А если ты ошибаешься… значит, кто-то из присутствующих не хочет быть пойманным. Он испуган твоим возвращением и с ужасом думает, что ты с ним сделаешь, если обнаружишь. Тогда мы все — в дерьме. Ты настаиваешь на своей правоте?

Кости мрачно уставился на меня:

— Ты итак знаешь, что я не стану рисковать. Ладно. Кто бы это ни был, он захочет поскорее известить Патру о моем воскрешении. Еще может попытаться уничтожить Тэйта, пока я не убедился в его невиновности. Чтобы это предотвратить, потребуется больше народу, чем трое нас.

Менчерес кивнул:

— Пусть предатель чувствует себя в безопасности и считает, что свалил вину на Тэйта. На время оставим все как есть. Кого бы ты хотел посвятить в это дело?

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒