Глава десятая

Представьте себе человека. Теперь представьте его без кожи. Мускулы влажно поблескивают на открытом воздухе, собранные в пучки мясистой розовой ткани. Извиваются вены, корчатся, как змеи, артерии. Множество светящихся черно-голубых глаз усеивают верхнюю часть лица. Вместо рта вообразите яму, заполненную дюжиной жвал, раскрывающихся, словно лепестки хищного цветка.

Вбейте кусок изрытого оспинами металла с заостренным концом в костистую культю руки, чтобы человек обращался с ним как с мечом.

Наденьте на него доспехи, но не из железа, а из клубков мощных мышц, наросших на его собственные. Тело становится массивным и широкоплечим, из рубчатых сухожилий выступают шипы. Слепите этот органический панцирь с хрящевым воротником и костяными перчатками. Пусть человек оставляет следы запекшейся крови там, где проходит, а из каждой его поры сочится чистая серая жидкость.

Гелентий Ворп знал, как он выглядит. Он наслаждался этим. Его кожистое сердце с семью клапанами почти всегда замирало при мысли о том, что даже самые могущественные вожди Мафусаила-41 дрожали бы при его приближении.

Народы внешних холмов его родной планеты так и не покорились, хотя Имперская Гвардия беспрестанно сражалась с ними оружием, а Галактические Миссионеры — верой. Они жили, добывали оружие и средства пропитания, грабя имперские поселения и посты рядом с перерабатывающими фабриками, видели в этом доказательство своей мужественности. Наездники обрушивались как гром, разили как молния и никогда не щадили павших врагов.

Хорошая жизнь. Гелентий Ворп гордился своим народом. Он вырос на берегах азотной реки, его привязали к седлу лошади, когда мальчик еще не умел ходить. Он попробовал человеческую кровь, когда сосал молоко матери, а первую голову срубил, когда мог на пальцах подсчитать количество прожитых лет.

Стоя на берегу из обломанных черных кораллов, Ворп в очередной раз задал себе вопрос: любил бы он по-прежнему ту жизнь на Мафусаиле-41, если бы знал, что скрывается под слоем реальности желто-зеленого неба бескрайних долин? Нет. Совершенно точно — нет. Рядом с его шатром из шкуры грокса красовались тысячи голов, нанизанных на колья, но они не смогли удовлетворить его страсть к унижению слабых, к власти, к раболепию подданных. Когда Ве'Мет пришел в его мир, Гелентий познал так много, увидел столько чудес, что просто забыл о равнинах родной планеты.

Правда, вернуться домой он все равно не мог, даже если бы захотел. После своего визита на Мафусаил-41 Ве'Мет оставил от него одни руины, истекающие ядами, враждебные всему живому. Гелентий подумал, что тогда повелитель создал прекрасный мир, правда, самому Ворпу он не слишком понравился. Новая планета после захвата, по крайней мере, осталась относительно холодной. Единственный мир, на котором мог жить и Ве'Мет, и армия его последователей. Гелентий был одним из самых лучших учеников принца-демона, он вел чумные отряды в отдаленные районы космоса и безрассудно грабил храбрых космических торговцев. Когда-нибудь он тоже станет демоном, возьмет себе планету и построит свой собственный мир, убивая, пока вокруг него не умрут даже звезды.

От размышлений Ворпа отвлек посланник, высохшее переплетение жил и хлопающей кожи, кособоко подпрыгивающее по пляжу, направляясь к воину Хаоса. В отдалении Гелентий увидел рабов, возводящих острые баррикады из коралла и укрепления, а сгорбленные легионы Ве'Мета маршировали под мелодию диссонирующего визга, издаваемого штурмовыми зверями, следующими за ними по пятам. Демоны — желтоватая влажная кожа, уродливая варп-плоть, слабо светящаяся в сумерках, — взбирались на волнистые пики кораллов и камня, оскверняя каждый сантиметр, к которому прикасались. Каждое живое создание в этом мире было деформировано, истощено болезнью, изорвано мутациями. Повсюду конечности обрывались костяными культями, кожа слетала пригоршнями, скелеты искривлены непомерным ростом, а рты искажены безумием.

А по ту сторону пляжа рокотал океан. Там, в глубине, изнывали от боли огромные сумасшедшие создания, только ждущие знака повелителя, чтобы подняться на поверхность. Стаи злобных тварей плавали вокруг них, откусывая кусочки их плоти, смеясь над их агонией. Планета кишела жизнью, и вся она стала оружием Ве'Мета.

Прекрасный мир, шедевр Хаоса.

— Гелентий Ворп, обрати на нас внимание, — прошипел посланник. — Наш повелитель будет говорить с тобой.

Хотя он уже давно состоял на службе, — годы? века? — Ворп редко удостаивался аудиенции самого принца-демона. Лорд Ве'Мет избирал для встречи только тех, кто изумил его или, наоборот, крайне разочаровал. Первых ждала награда, вторых — участь столь ужасная, что ее не могли вообразить даже самые верные его последователи.

— Тебе ведом страх, Гелентий Ворп? — надменно спросил посланник.

— Нет, тварь. Я ничего не боюсь. Я служу моему повелителю и еще никогда его не подводил.

Создание улыбнулось, хотя об этом было трудно судить с уверенностью из-за обвисшей кожи и гниющего лица, и с шумом удалилось, хлопая складками шкуры.

Демоны. Они презирали смертных. Не важно. Когда-нибудь Ворп сам станет частью Хаоса и будет играть с младшими демонами, как ему вздумается. Ве'Мет иногда причинял боль просто ради забавы, особенно рабам, пригнанным с разграбленных кораблей, и Гелентий сам будет делать так же, когда придет время.

Он направился к крепости лорда, выросшей на мертвом коралле, похожем на массивный черный камень. Цитадель походила на пустулу, увенчанную кратером, со вздрагивающих боков которого, пузырясь, сочился водянистый гной. Ворп чувствовал, как осколки кораллов впиваются в обнаженные подошвы ног, и гордился тем, что может принимать боль как благо.

Он шел по угорьям, через ворота, похожие на огромную рану, во внутренние покои дворца Ве'Мета, где полы были устланы полуживыми телами изможденных, зараженных чумой рабов, а на стенах каплями пота выступала желчь. Вверх по мучительно изогнутым лестничным пролетам, в залы, где стояли воины, сверкающие пластинами металла, вбитыми в их покрытые гнойными нарывами тела, через просверленные коридоры, увешанные клювами и лезвиями, пронизывающими воображаемых врагов, дальше, по обзорной галерее, где виднелись грязные облака, чьи тени неслись по комнате, минуя стонущие кучи пораженных болезнью рабов, разочаровавших своего повелителя, в зал для аудиенций принца-демона Ве'Мета.

— Ворп. Хорошо, — раздался голос, женский, жесткий и четкий. Потом он сменился глубоким небрежным мужским баритоном: — Этот мир уже не такой скучный, будет добрая охота.

Зал представлял собой огромный абсцесс под переполненной гноем вершиной крепости-опухоли. В нем стояло восемьсот человеческих тел, мужских и женских, всех размеров и форм, одетых в лохмотья, или пышные наряды, или в жесткие космические скафандры. Но все лица были отмечены печатью болезни, ясно видимой на одутловатой коже. Странные люди, все как один, развернулись в сторону Ворпа.

— Нечто чистое и неоскверненное пришло в наш мир, мой избранник, — произнесло еще одно тело. Каждое предложение вырывалось из другого рта. — Неосвященные! Незапятнанные! Четыре сотни, Ворп, и сейчас они бороздят волны моего мира, надеясь найти меня и уничтожить.

Гелентий улыбнулся, если это было можно назвать Улыбкой.

— Вас нельзя уничтожить, лорд Ве'Мет.

Все, обласканные благосклонностью принца-демона, знали это. Принц получил благословение от бога чумы — форму, наиболее благоприятную для тех, кто чтит мор и разложение. Он стал разумным вирусом, колонией трудолюбивых микробов, которые проникали в избранных носителей и разлагали их чувства, пока полностью не подчиняли себе. Восемьсот тел Ве'Мета, соединенные вместе инфекционным разумом-колонией принца, были разрушительным центром безымянного мира, началом крестового похода скверны, которая однажды вырвется с этой планеты, вонзившись прямо в мягкое брюхо Вселенной.

Восемьсот ртов Ве'Мета осклабились:

— Разрушение, Ворп? Какая примитивная, грубая, хлопотная вещь! Мы боимся разрушения? Принадлежит ли тебе по праву рождения та плоть, что сейчас висит на твоем скелете? Нет, я полагаю. Тебя разрушили, Ворп. Меня тоже, миллионы раз, пока я взбирался по лестнице благосклонности Папаши Нургла.

Нет, я думаю о том, что эти чистенькие десантники смогут сделать для грядущего! Потенциал, созданный мною, Ворп, — это пронизанное гноем разлагающееся будущее! А они хотят сделать нас ничем, лишить нас силы, соскоблить с нашего прекрасного мира грязь и сделать его еще одной ничего не значащей каплей ничтожности! Разрушение, Ворп? Это ничто. Мы выживем. Но вот ничтожность... Ее надо опасаться.

Шестнадцать сотен глаз засверкали от гнева. Ве'Мет никогда не признавался в слабостях, тем более в страхе. Но Гелентий Ворп, воин бога чумы, тоже боялся. Они с принцем-демоном прошли огромный путь, следуя за лордом Нурглом от звезды к звезде, возглавляя один из его боевых отрядов, в конце концов достигнув совершенства этого мира, слепленного волей Ве'Мета, великолепия семени, которое прорастет империей изобилия и разложения. Они были так близки к своей цели, но враг, фанатичный и смертоносный, мог разрушить все их планы.

— Чего вы хотите от меня, лорд Ве'Мет?

Принц помедлил, восемьсот голов, казалось, обдумывают вопрос.

— А, что делать? Ты не только солдат, Гелентий Ворп, я вырастил тебя, сделал своей правой рукой. Если враги собьются с пути, они умрут, мои океаны поглотят их. Но если они доберутся до этого места, то станут нападать на нас до последнего чистого духом бойца. Поэтому я даю тебе, Гелентий Ворп, задание отправить армию на берег и отразить нападение непорочных. В твоем распоряжении теперь самые оскверненные из поклоняющихся мне и создания моего гения. Ну и рабы, если ты, конечно, сможешь извлечь из них хоть какой-то толк.

Гелентий Ворп почувствовал, как личинки в его кишках закорчились от гордости. Только подумать, сам принц-демон лично избрал его для выполнения такой задачи! Он командовал кораблями, под завязку забитыми демонами, отправляясь грабить глупых торговцев, подошедших достаточно близко к их миру, но всегда желал возглавить настоящую армию на поле боя, сразиться с достойным противником. Теперь его мечта исполнилась — на пороге крепости, пред ликом самого Ве'Мета!

— Лорд Ве'Мет, это самая досадная честь, которую...

— Не разочаруй меня, Гелентий Ворп, генерал Хаоса. — В этот раз голос принца-демона стал жестким и твердым. — Твое наказание не доставит мне ровным счетом никакого удовольствия. Только лишняя трата энергии. А теперь уходи. Приготовься к обороне.

Восемьсот спин разом повернулись к нему. Ве'Мет не любил подобные аудиенции, и потому они всегда были короткими. Ворп развернулся и покинул зал, неожиданно почувствовав на своей спине взгляд шестнадцати сотен глаз.

— Ворп? Разве я не смраден? Разве я не молниеносная боль Папаши Нургла, его радостной скверны? — спросили восемьсот голосов.

— Да, мой принц. Как всегда.

Когда-нибудь, думал Ворп, идя по залам, на стенах которых застыли потеки сукровицы и гноя, он примерит мантию демона в ордах священного похода Ве'Мета, а эта планета расцветет раковой опухолью империи, разносящей гниение среди звезд.

Но для начала должны умереть чужаки. Мускулы сомкнулись вокруг рукояти изломанного меча, а черви обвили кости позвоночника в предвкушении. Когда-то он гордился тем, что командует дюжиной всадников, атакуя жалкие форты галактических миссий. Теперь под его хлыстом будут извиваться демонические отродья, а десять тысяч мерзких рабов будут разбивать головы о камни по его прихоти. Они убьют тех, кто хочет разрушить его мир своей чистотой.

Ворп неожиданно понял, что жаждет увидеть пришельцев на этом берегу, услышать их жалобные крики, когда он погонит их в море.

Туман перекатывался вокруг, словно обладая разумом. Сарпедон взгромоздился на бак, вонзив когти в твердое, как железо, дерево, лезвие носа корабля рассекало волны перед ним. Двигатели пульсировали под палубой, устремляя корабль вперед со скоростью, которая устраивала даже придирчивых технодесантников.

Чем дальше они продвигались, тем грязнее делался воздух. Постепенно дышать становилось все труднее, Сарпедон был уверен: они приближаются к источнику болезни планеты. Каждый десантник носил шлем, а у сервов-рабочих уже появились язвы на теле, как ни старались они прикрываться и не выходить наверх. Небеса стали непроницаемым потолком желто-серых облаков, даже когда уходил туман, а на волнах плесенью цвела пена. Рыбы с гигантским количеством плавников и огромными ртами пиявок прицепились к борту, а титанические тени скользили в глубине на расстоянии.

Безымянная планета боролась с ними. Каждый раз, когда впередсмотрящий видел сушу, ее заволакивал предательский туман, будто знал, что они здесь, и специально ослеплял Испивающих Души. Определить верный курс было практически невозможно, не в последнюю очередь из-за того, что, как и ожидалось, связь со «Сломанным хребтом» пропала. За навигацию отвечал Тирендиан, идущий на втором корабле, сейчас еле видном в тумане. Он забил целую каюту распечатками данных орбитальных сканеров, усеянных сделанными от руки пометками. Космодесантники надеялись, что Сарпедон и Тирендиан смогут проложить курс, используя свои телепатические способности, но угрожающая тьма пламени горела столь мощно, что библиарии побоялись отравить свой разум.

Вторым кораблем командовал капитан Каррайдин — уважаемый военачальник, который полностью и безоговорочно перешел на сторону Сарпедона в самый разгар междоусобной войны после смерти Горголеона. Рядом с ним находился капеллан Иктинос вместе с несколькими тактическими отрядами и парочкой сервов-рабочих. Корабль Каррайдина окрестили «Ультимой», в память о сражении на планете Ультима Махарии.

На корабле Сарпедона, «Адском лезвии», названном в честь перевала Адского Лезвия, где Орден долго держал оборону, разместился командный отряд под предводительством Гивриллиана и около сотни космодесантников. Третье судно, держащееся в кильватере первых двух, перешло под контроль сержанта Грэвуса. На его борту находились штурмовики во главе с Теллосом. Сарпедон долго не решался поставить бывшего сержанта на командование. Тот так сильно изменился, как телом, так и разумом, что любой другой человек посчитал бы его ненадежным. Но воодушевление Теллоса будто подстегивало других братьев, они чувствовали какую-то неправильность, если сержант не сражался рядом с ними, а два его руколезвия не взметывались над головой врага. Все знали: когда корабль Грэвуса достигнет берега, Теллос сойдет с него первым.

Сержант хотел дать кораблю имя «Квиксиан Обскура», но Сарпедон решил иначе. Он нарек его «Лаконией», посчитав добрым предзнаменованием назвать корабль в честь первой подлинной победы Испивающих Души.

Четыреста десантников, втиснутых на три корабля. Три стрелы, устремленные в сердце скверны? Возможно. Три загона со скотом, плывущим на бойню? Определенно. Они никогда еще не были более беззащитными. Не важно, что усиленная мускулатура и измененные нервные окончания делали десантников прекрасными пловцами. Для любого десантника, упавшего в воду этой планеты, счет шел на минуты, и это при условии, если он успевал выбраться из доспеха, который тяжелой глыбой тащил его ко дну. Тонущий корабль всех утянет за собой.

Какое-то огромное и неразумное существо маячило прямо рядом с «Ультимой». Его плоть была серой и резиновой на вид, Сарпедону даже показалось, что он видит огромные бледные глаза, уставившиеся на него сквозь опухоли волн. В тумане иногда мелькали какие-то создания, громко хлопающие крыльями, и магистр подумал, насколько же изменилась жизнь на этой планете, чтобы дышать в таком воздухе. Внутренний респираторный имплантат у всех десантников уже покрылся налетом. Когда они вернутся на «Сломанный хребет», апотекариям придется изрядно повозиться, меняя пред-легочные фильтры.

Если они вообще вернутся.

Но это не имело значения, если им удастся вырезать раковую опухоль Ве'Мета или покрыть себя славой, пытаясь сделать это.

Загрохотал болтер. Одно из летающих созданий содрогнулось и упало в море, крики агонии поглотили громыхание волн и треск корабельного дерева. Сарпедон оглянулся и увидел, что сержант Дрео стоит с оружием на изготовку, а вокруг него собрались десантники, настороженно осматривающие небо в поисках целей. В Ордене любили эту игру. Любой воин, сбивавший мишень до сержанта, освобождался на целый день от обязанностей по кораблю, проводя его в размышлениях или копаясь в архиве. С тех пор как сержантом стал Дрео, это случилось лишь дважды, и то двадцать лет назад.

Он был отличным стрелком, одним из лучших в Ордене. Сейчас Дрео подбил создание, которое другие даже не успели заметить. Но мужество, а не зоркий глаз делали сержанта надежным офицером, и именно мужество поможет им выиграть битву.

Сарпедон от нечего делать наблюдал за своими братьями. Неожиданно сержант стал пристально вглядываться в море. Он снял шлем, подставив голову ударам загрязненного воздуха, и, прищурившись, высматривал что-то в тумане.

Зажглась руна предупреждения, в наушниках затрещал голос:

— Командор, я что-то вижу.

— Дрео, а поподробнее. Корабль?

— Ну, назвав это кораблем, я несколько погрешу против истины.

— Вот, брат. Видишь?

Заэн вглядывался с кормы «Ультимы» в темноту, туда, куда указывал Келдин. Не было ничего видно, кроме размытого пятна далеко в черно-коричневой, мгле, вздымающегося и опускающегося вместе с набухающими волнами. Объект находился примерно в пятистах метрах от корабля и приближался.

— Точно. Вижу.

Остальные воины подразделения Люко уже высыпали на корму, хотя руны тревоги замигали в их шлемах секунду назад. Сержант сложил лезвия своих энергетических когтей и теперь заряжал болтер, зафиксированный на рукаве доспеха. Брат Грив вытащил ракетомет, который взяли с собой штурмовики. Испивающие Души вообще-то редко пользовались тяжелыми видами оружия, предпочитая быстроту и внезапность, но даже самые гордые командиры признавали его полезность.

— Грив, стреляй, как только они окажутся в досягаемости. Целься пониже, — сказал Люко.

Десантник занял позицию на самом краю кормы, под ними бурлили волны. На палубу вышло еще несколько подразделений, проверяя оружие и на скорую руку собирая из оборудования баррикады. Капитан Каррайдин, поражающий взгляд своим доспехом терминатора, одним из немногих находящихся в распоряжении Ордена, гордо возвышался посреди палубы, наблюдая, как десантники под его командованием быстро настраиваются на битву и совершают необходимые ритуалы.

Вражеский корабль подошел уже достаточно близко. Это было странное раздутое судно, на вид просто не предназначенное для воды. Расколотые мачты высовывались из палубы, словно обломки сгнивших зубов, а вокруг корпуса клубилась слоистая тьма, как будто следующая за кораблем. Заэн решил, что, должно быть, помехи влияют на автосенсоры шлема, но потом действительно услышал низкое мрачное жужжание и понял, что это мириады насекомых роятся над палубой врага, как над разлагающимся трупом.

От огнемета на таком расстоянии толка не будет.

— Возьми мое оружие, — сказал Грив, заряжающий ракетную установку, передав болтер Заэну.

— Благодарю, брат, — ответил тот, приняв его.

— Не забудь вернуть, Заэн. И за пули я с тебя спрошу.

В наушниках десантников раздался скрипящий голос:

— Всем подразделениям! Это Грэвус! Мы заметили еще один вражеский корабль.

— Принято, Грэвус, — пришел ответ Каррайдина. — Мы займемся своим. Вы разбирайтесь с вашим.

— Вы слышали командира, — сказал Люко, кивнув Гриву. — Давай подорви их.

Тот взвалил на плечо ракетную установку и выстрелил.

Ракета пронеслась над волнами и врезалась в борт корабля, над ватерлинией расцвел шар огня. Враг уже подошел достаточно близко, и было видно, как из пробоины полилась какая-то полужидкая масса с комками.

— Троном Терры... — прошептал Келдин.

Груз? Балласт?

Нет. Личинки.

Вражеский корабль наклонился вперед, как будто оскорбленный атакой. Ответный огонь вырвался с носа — большой калибр, однако маленькая скорость. Выстрелы вспенили воду перед кормой, несколько попало в корпус. Но «Ультима» была сделана из прочного материала.

— Сержант Люко, расстояние до цели? — раздался голос Каррайдина.

— Через тридцать секунд войдет в зону поражения болтеров.

— Хорошо. Поверю на слово.

— Разумеется, сэр.

Грив зарядил еще одну ракету, поднял установку на плечо, нацелившись в точку чуть ниже носа.

В десантника и еще нескольких воинов из подразделения Люко метнулась черная тень. Слишком поздно Заэн понял, что это не тень, а крылья какого-то огромного пикирующего существа, ударившегося о палубу Оно заверещало, когда разряды болтеров стали рвать ему брюхо, а костистая голова начала лихорадочно наносить удары, ища клювом Грива.

Заэн бросил болтер, вырвал огнемет из футляра на спине и пустил поток огня в зверя, услышав, как тварь взвыла от боли. Мелькнула ослепительная вспышка, когда когти-молнии срезали ей голову. Еще один летун нацелился на нос корабля, но пули болтеров разорвали его в клочья, в то время как десантники, оказавшиеся под первым ударом, быстро выкинули первую тушу за борт.

В воздухе показались мухи, небо потемнело от бури маленьких черных тел. Вражеский корабль подобрался поближе, и Заэн даже не удивился, увидев, что на корпусе у него висят гирлянды изрубленных трупов. Огромное судно походило на брюхо какого-то гигантского насекомого, расщепленные доски еле держались под напором разбухшей белесой массы личинок, извергающихся сквозь пробоину в море и пеной оседающих на волнах. На палубе показались странные бестелесные фигуры, словно ужас корабля высосал из них всю реальность. Они не стоили внимания, понял Заэн, они не угрожали десантникам. Сам корабль был врагом, переполненным скверной: доски покрыты пятнами плесени, как кожура гнилого фрукта, отрубленные конечности и высохшие головы прибиты к корпусу.

Противник вошел в зону поражения.

— Огонь! — закричал Люко, и болтеры десантников, как один, выплюнули очереди пуль, вырывая целые куски из вражеского корабля. Заряды разносили палубу на части, в щепки раскалывали дерево, срывая покровы, сбивая мачты, словно трухлявые дубы. Отдаленно напоминающие гуманоидов фигуры скорчились и упали. Огромный разрез открылся в стене мух, словно темное облако унесло вдаль ветром.

За то время, которое понадобилось воину, чтобы положить огнемет и схватить болтер Грива, брат Заэн сумел лучше рассмотреть личинки и желчь, потоком бьющую из пробоины. На экране горели десятки предупреждающих рун — уровень вредоносности атмосферы зашкаливал: смертельные токсины, инфекционные реагенты, — но все отступало перед концентрированной мерзостью, бурлящей внутри корабля.

Грив выпустил еще одну ракету и на этот раз попал ниже ватерлинии. Корабль стал набирать воду и заваливаться на нос.

Из новой пробоины в корпусе что-то выскочило. Не конечность, не щупальце, но нечто одновременно суставчатое и гибкое, уродливого серого цвета, со слюнявым ртом миноги, усеянным присосками. Из тела твари вырвалась псевдоподия, и раздался громкий, слышный даже за массированным огнем треск, когда она врезалась в корпус «Ультимы».

— Проклятие, что это за дрянь?! — заорал Келдин.

— Мне наплевать, но я хочу, чтобы она сдохла, — ответил Люко.

Десантник из подразделения ветеранов Каррайдина подскочил к борту и выпустил испепеляющий заряд из мелтагана прямо в резиновую плоть извивающейся конечности.

Но монстр уже зацепился за «Ультиму» и теперь подтаскивал свое тело еще ближе. От него исходил такой смрад, что он проник сквозь фильтры шлема Заэна, а зловоние гниющей плоти и экскрементов донеслось даже сквозь автосенсоры. Какое существо могло выжить запертым в гниющем трюме корабля, валяясь в личинках и грязи?

Только отродье Хаоса. У великого врага было множество лиц, и это одно из них — омерзительное, изувеченное, неразумное и разрушительное. Их звали тварями Хаоса, они постоянно мутировали, безмозглые машины убийства. Вполне логично, что для одной из них этот уродливый мир стал домом.

Заэн присоединился к своим братьям, посылая пули в борт вражеского корабля, надеясь, что разрывает тем самым тело монстра. Ответный огонь был слабым, большинство из команды гуманоидов или уже умерли, или лежали на палубе из-за сильной болтанки, когда корабль стал приближаться к «Ультиме». Главную угрозу представлял зверь.

Пальбу разорвал вопль разрываемого дерева. Целый борт вражеского судна откололся, и оттуда что-то вывалилось, раздутое и омерзительное, его текущая кожа пузырилась, постоянно образовывая все новые и новые формы. Жуткий спазм, сорвав палубу, окончательно выбросил отвратительную массу из корабля навстречу десантникам.

Оно было огромным, размером с космический посадочный челнок. По совершенно невозможной траектории ужас обрушился на «Ультиму» сверху. Два подразделения попали под удар огромной туши. Кого-то размазало по палубе, кто-то сумел при помощи боевых братьев выбраться. Остальные прилипли, но смогли вытащить болтеры и разрядить магазины в нависающую плоть.

Тварь содрогнулась от боли, из ее нутра вырвалось нечто, напоминающее щупальца, и отбросило десантников в сторону. Заэн увернулся от летящих во все стороны тел и ошметков щупалец, подбежал к незащищенному боку зверя и выпустил струю пламени прямо в сверкающую кожу.

Он увидел, как сверкнули когти Люко и на палубу упало обугленное щупальце толщиной с человека. Он увидел, как Каррайдин, в своих доспехах терминатора больше напоминающий танк, ударил силовым кулаком в спускающуюся сферу плоти, превратив ее в смявшийся гнойник. Он увидел, как десантники выстроились в боевую линию и посылают рой обжигающих пуль, глубоко вонзающихся в тело отродья, как палуба пропитывается чем-то влажным и коричневым, отдаленно похожим на кровь. Он видел закованного в черную броню капеллана Иктиноса и силу, фонтаном хлещущую с крозиуса, погруженного в тело врага.

Плоть залила раны, тварь снова стала меняться, из ее боков неожиданно выросли костяные рога, один из которых вонзился в бедро Келдина.

— Пришпильте тварь! Зафиксируйте ее хоть как-нибудь! — раздался еле слышный за грохотом боя крик Каррайдина, а по его массивному пурпурному доспеху било месиво зубастых щупалец.

Пули погружались в чудовище, заряды энергетических ружей все глубже проникали в его бок, и Заэн понял, что существо не чувствует боли или страха, вообще ничего, его нельзя заставить отступить. Оно будет всасывать пули, пока не погибнет последний десантник, а затем совьет гнездо в трюме «Ультимы», пока не подберется к еще одной жертве. Келдин закричал, когда плоть мутанта потекла вокруг него и засосала в брюхо монстра.

Иногда глупый враг — самый опасный из всех.

Зверь сбил с ног и выбросил за борт половину подразделения Ворца, когда «Ультиму» сильно завертело. Огнемет Заэна и плазмаган Каррайдина срезали еще один слой кожи твари, но кишки, вырвавшиеся изнутри, быстро залатали рану. Сервы-рабочие, которым разрешалось участвовать в битве только в самых крайних случаях, выбирались из трюма с энергетическими ключами и ломами, приготовившись умереть вместе со своими хозяевами.

Испивающим Души придется убить это создание. Пока оно не сделало с ними то же самое.

Варук метался по трюму, крича на десантников, которые старались развернуть «Адское лезвие», чтобы помочь «Ультиме» огнем. Сарпедон слышал его с палубы, но гораздо больше его занимали раздающиеся в наушниках крики Каррайдина и Люко, пытавшихся остановить отродье Хаоса. Он видел россыпь выстрелов, пульсацию энергетических разрядов и колоссальную аморфную массу, уже поглотившую полкорабля.

— Начинаем разворот, командор, — доложил запыхавшийся Варук, когда нос «Адского лезвия» стал разворачиваться по направлению к раненой «Ультиме».

— Хорошо. Подойдите на половину зоны поражения болтеров. Не хочу, чтобы эта дрянь утащила нас за собой. И обеспечьте резерв из десяти человек. Они будут вытаскивать упавших в воду. — Сарпедон переключил канал. — Дрео?

— Командор?

— Ты в боевой бригаде. На палубе будет просто ад, но цель большая. Постарайтесь стрелять в основную массу, надо, чтобы оно истекло кровью.

— Принято, командор. Убьем ее во славу Трона.

— Да, убейте тварь во славу Трона, сержант.

Сарпедон снова переключился на частоты «Ультимы». Иктинос распевал молитвы, поддерживая боевой дух своих братьев. Каррайдин сражался в первых рядах, но большинство воинов из его подразделения уже погибли, и только доспехи терминатора до сих пор хранили капитана от смерти. Люко стоял рядом с монстром, его люди отстреливали конечности чудовища. Даже сквозь статические помехи Сарпедон слышал, как когти-молнии рассекают плоть отродья Хаоса и ревет огнемет. Издалека до магистра доносился мучительный скрип разваливающегося корпуса «Ультимы».

— Сарпедон — Грэвусу. «Адское лезвие» идет на помощь «Ультиме». Что у вас происходит?

— Один корабль, быстро приближается, — ответил грубый голос сержанта. — На борту куча солдат, тяжеловооруженных. Мы собираемся атаковать и готовимся к абордажу.

— Короче говоря, ситуация прекрасная.

— Лучше не бывало, командор. Конец связи.

Сержант Грэвус покрепче обхватил рукоятку силового топора измененной рукой и переключился на частоту подразделения:

— Парни, они идут! Не будем же мы просто сидеть и ждать! Следуйте за мной! Возьмем их на абордаж!

Штурмовики одобрительно закричали хриплыми от гнилого воздуха голосами. Испивающие Души прославились своими абордажными операциями в космосе. Пока противник проводил сложные манипуляции, сближаясь с их кораблем, они защищались, а потом неожиданно начинали атаковать, сбивая с толку нападавших и вламываясь на вражеский корабль. В принципе сейчас их не ждало ничего нового — узкие пространства, страшный враг и смерть любому, кому не посчастливится оказаться за бортом.

Корабль Хаоса выплыл из тумана, и десантники поняли, что это вообще не корабль, а морской монстр, огромная акула около ста пятидесяти метров длиной, колоссальный живой труп с темной серо-голубой кожеи, изрытой шрамами и отметинами от укусов, с крохотными слепыми глазками, затянутыми катарактой, и огромным ртом, переполненным зубами, больше похожими на мечи. На животе и груди рыбы плоть была содрана, ребра зияли коричневыми обручами, а внутри, на палубе из рассеченных органов, стояли ударные части Хаоса. Массивный хвост акулы вертелся, гоня ее по волнам в сторону «Лаконии».

Войска противника сияли черной броней, в руках они держали угрожающего вида секиры и алебарды, на боках поблескивали мечи. Тела бойцов были сильно деформированы, а лица закрыты масками, как будто спасая Вселенную от уродства. Они выглядели бы как отсталые дикари из какого-нибудь порочного феодального мира, если бы предводители этой отвратительной ватаги не держали в руках силовые топоры, болезненным ореолом освещавшие все вокруг. Грэвус насчитал около сотни воинов, изготовившихся к абордажу в брюхе рыбы-корабля.

Кто-то выстрелил в сторону «Лаконии» из пистолета. Несколько пуль ударилось в силовые доспехи Испивающих Души, но никто не обратил на них внимания. Сто тридцать десантников готовились принять удар врага и отразить его.

Грэвус заметил, как Теллос склонился над водой, первый в линии, вызывая на бой паразитов Хаоса. Его обнаженное тело сверкало. Каким-то образом, несмотря на отсутствие доспехов, он казался смертоноснее любого десантника благодаря решимости в глазах, шокирующей бледности кожи и остроте лезвий, заменивших ему потерянные руки.

Сближение. Грэвус уже видел полчища клещей, снующих в глазницах акулы, и полосы из стали и кости, вставленные в ее ободранные розовые десны. Рыба резко развернулась, показав «Лаконии» свой бок. Воины в ее брюхе обхватили ребра, наклоняясь вперед, готовые уцепиться за борт корабля крючьями алебард и подтянуть его к себе, чтобы запрыгнуть на палубу. Совсем близко.

— Огонь! — закричал Грэвус, и сто болтеров одновременно выплюнули свой смертоносный груз.

Выяснилось, что бойцы Хаоса защищены лучше, чем казалось на первый взгляд. Скорее всего их болевой порог значительно превышал человеческий, а шкуры спасали от пуль лучше любого железа. Около полудюжины все-таки упали, а еще двоих в клочки разорвало зарядами плазмагана.

Теллос первым сорвался с «Лаконии», впрочем, все этого ожидали. Сержант огромным прыжком покрыл расстояние между двумя кораблями, приземлившись, закрутился, тут же отрубил голову огромному воину, оказавшемуся рядом, и срезал руку другому. Он скалился, но не от злобы, а от радости. Теллос всегда любил хорошую схватку. По крайней мере это в нем осталось прежним.

За несколько секунд, пока он в одиночку дрался с командой акульего корабля, около двенадцати врагов отправились к своему хозяину. Теллос разваливал их на части, пронзал животы, рубил головы или просто проталкивал сквозь грудную клетку акулы в воду. Лезвия были продолжениями его тела, он бился в неимоверно быстром, молниеносном стиле, удар, парирующий атаку одного противника, продолжаясь, срезал голову другому. Воины Хаоса с трудом пробивались сквозь завалы мертвых тел и тут же попадали под очередной взмах смертоносных рук.

Акула врезалась в борт «Лаконии», твердое дерево корабля расплескало плоть с ее бока.

— Вперед! — закричал Грэвус и перепрыгнул через борт.

Штурмовики напали единым строем, цепные мечи глубоко погружались в стоящих рядом врагов, они сразили первую линию воинов Хаоса, как смерч валит деревья. Плацдарм, захваченный Теллосом, позволил тем Испивающим Души, кто находился ближе к носу, сразу врезаться в войска противника, пробиваясь к покрытому кровью врагов сержанту, убивая тех, кто сумел избегнуть его лезвий.

Грэвус с дюжиной космодесантников прыгнули с кормы, ближе к хвосту акулы, высохшие кольца кишок монстра пружинили под ногами. Его тут же окружила стена черного железа, а в тело устремились лезвия сотен алебард. Он блокировал удар, развернулся, одной рукой рассек тело солдата Хаоса, а другой развалил надвое маску шлема, застывшую в издевательской гримасе. Из-за спины Грэвуса вырвались цепные мечи, отсекая противникам ноги и головы. Испивающие Души кричали от ярости, воины Хаоса орали от гнева и боли, тут и там раздавались выстрелы из болтеров, жуткое хлюпание и скрежет зубьев цепного меча, распиливающего кость.

Грэвус на секунду остановился, заметив, как солдаты Хаоса по мановению пальца парящей в воздухе фигуры со всего размаха ворвались в кровавое месиво битвы, кипящей на носу. Летающее создание было гуманоидом, закутанным в странные изорванные тени, на весу его поддерживали плотные облака мух. Неожиданно Теллос подпрыгнул, просунул локоть под позвоночник акулы и подтянулся на уровень чародея. Он рванулся вперед, сделал выпад и пронзил волшебника руколезвиями, подняв его высоко в воздух и не обратив внимания на серную молнию, дугой вырвавшуюся из рук противника.

Пули болтеров поддерживающего подразделения тактиков, оставшихся на «Лаконии», вонзились в дергающееся тело колдуна. Его разорвало на куски, остались только обрывки теней, слабо покачивающиеся на ветру, да темные пятна ожогов на лезвиях Теллоса. Признательно взглянув на десантников с корабля, сержант спрыгнул с потолка в гущу стычки.

Грэвус позволил себе улыбнуться и вонзил топор в черную броню воина Хаоса, зная, что каждый удар уносит жизнь еще одной ненавистной Императору мрази.

Все десантники горели огнем битвы, тем обжигающе-белоснежным всплеском гнева и славы, который делает из обыкновенных людей героев, а из космодесантников — нечто еще большее. Грэвус сам потерялся в пламени войны, он знал, что Испивающие Души не отступят, пока последняя отвратительная тварь не будет разорвана на куски.

Заэн сражался спиной к спине с капелланом Иктиносом. Палуба под ними была скользкой от крови воинов подразделения Ворца, из которых никто не выжил, смешанной с дымящейся гадостью, потоками льющейся из отродья Хаоса. Тварь выдавила из себя огромную конечность, заканчивающуюся неким подобием дубины, которой сейчас замахнулась на них. С кончика этой импровизированной руки свешивались зазубренные плети ткани. Иктинос парировал их удары крозиусом, каждый раз извергая снопы искр, тогда как Заэн раз за разом жал на гашетку огнемета, поливая пламенем бок монстра.

Они были отрезаны, окружены стенами плоти. Пришлось самим обороняться от чудовища, не надеясь на боевых братьев, сейчас пробивающихся к ним на помощь.

Послушником Заэн очень боялся Иктиноса, и часть благоговейного ужаса осталась в нем до сих пор. Сама мысль о том, что среди таких фанатичных людей, как Испивающие Души, можно выбрать кого-то за благочестие и силу разума, поражала. Теперь огнеметчик умирал рядом с капелланом, который завораживал его еще во время послушничества, и гордился этим.

Он едва ли мог сказать, что сейчас творится на борту «Ультимы». Вся палуба превратилась в труху, и растущая на глазах мерзкая туша твари провалилась в трюм. Со всех сторон раздавался рев болтеров, иногда массивными волнами, иногда одинокими выстрелами братьев, попавших в ловушку или смертельный захват постоянно видоизменяющихся конечностей чудовища. В наушниках стоял полный хаос, только грубый голос Каррайдина иногда прорывался сквозь крики умирающих и боевые кличи.

— Мы уйдем в залы Дорна вместе, капеллан, — задыхаясь, прохрипел Заэн, разорвав очередную ложноножку выстрелом из болтера Грива и остановившись, чтобы зарядить последнюю канистру в огнемет.

— Там еще нет места для меня, брат Заэн, — ответил Иктинос, взрезав судорожно извивающееся копье внутренностей. — Когда моя задача будет выполнена, тогда я умру.

Тварь вздыбилась над ними волною плоти. Она заревела так, как не могло ничто живое, и обрушилась, подобно лавине.

Дряблые плиты жира и скользкие петли внутренностей сомкнулись над Заэном, он попытался увернуться, но массивный поток жидкости врезался в него, практически вбив в палубу. Все вокруг стало темным и обжигающим, сквозь фильтры шлема пробивался зловонный гной. Руки оказались скованными, одна нога неестественно выгнулась, прострелив тело зарядом боли, он чувствовал, как распадается пласталь рюкзака и изгибается бронированный нагрудник. Наплечники расщепились, а голову пронзила волна невыносимой боли, когда начал трескаться череп.

Палец на курке свело, заряды из болтера Грива беспрестанно взрывали смыкающуюся вокруг массу плоти. Но никакого толку. Он попробовал выпустить струю огня и увидел, что запал потух.

Редкий космодесантник мог освободиться от боевых обязанностей. Они жили, чтобы умереть на поле боя. Брат Заэн проходил жесточайшие тренировки, биохимические и хирургические процедуры улучшения не только для того, чтобы сражаться с врагами Императора среди звезд. Он должен был отдать свою жизнь пламени, его смерть должна была стать частью великой легенды Ордена, которая в будущем вдохновит других десантников на их собственные подвиги и самопожертвования.

Заэн бормотал про себя строки из «Боевых Катехизисов», когда доспехи на животе лопнули, а внутренние органы стали взрываться под весом монстра.

Перед его глазами неожиданно открылся бело-голубой пролом, рука в черной броне протянулась внутрь, схватила его за край наплечника и вытащила обратно на палубу. Боль прошила все тело, когда скрученная нога вывернулась еще больше, но он остался жив. Огромная надежная фигура Иктиноса склонилась над ним, таща подальше от сосущей плоти.

Неожиданно оттуда вырвалась жирная кожистая масса и ударила капеллана прямо в грудь, отшвырнув назад. Заэн обернулся и сквозь дымку боли увидел пещеристую рану, открывшуюся в теле монстра. Это был рот — огнеметчик смотрел в содрогающийся туннель глотки твари. Иктинос получил удар языком чудовища, толстым кожаным стеблем мяса, увенчанным массивным узлом мышц.

Пузырящаяся плоть твари проскользнула под Заэна, и его понесло к разверстой пасти. Он пытался зацепиться руками, но кожа оказалась слишком скользкой, а над ним уже нависла тень челюсти монстра. Под ногами огнеметчик увидел ребристую шахту горла, содрогающуюся, когда чудовище сглатывало, жаждая сожрать его, размолоть в кровавую кашу.

Когда Заэн миновал порог челюсти, из мясистых десен выскользнули зубы. Один пробил пах десантника, выйдя пониже спины, другой пронзил плечо, прорвал легкое и завяз в кишечнике.

Все тело Заэна было переломано, не пострадала только левая рука. В ней он держал огнемет, но ему нужна была вторая, чтобы поджечь запал на сопле. Заэн со злобой выкинул бесполезное оружие в утробу отродья. Свет стремительно убывал, рот закрывался.

Огнеметчик посмотрел направо, туда, где безжизненно висела другая рука. Из-за поврежденных нервов ее свело, и она намертво зажала болтер Грива. Но оружие было слишком далеко. Не дотянуться.

«Прекрати, послушник Заэн. Кто ты? Ребенок! Слабый, бесполезный ребенок! Что такое боль? Ты уже испытывал боль. Ты поборол ее. Побори и теперь. Двигай рукой, послушник. Двигай правой рукой и перестань жаловаться, как ноющий подросток».

Заэн поднял правую руку и схватил болтер левой прежде, чем порвались сухожилия. Жив ли Грив? Узнает ли он, какая судьба пришлась на долю его оружия?

Десантник увидел тусклый отсвет на канистре горючего от огнемета, повисшего в горле монстра.

Челюсти сомкнулись, и зубы твари разрезали тело Заэна. Краем глаза он увидел, как правая часть торса падает в сторону. Колено врезалось в горло.

Свет исчез, рот закрылся.

Заэн выстрелил.

Сарпедон увидел волну пламени, вырвавшуюся из огромного отверстия, похожего на глотку зверя. «Адское лезвие» подошло достаточно близко, на палубе «Ультимы» виднелись силуэты Испивающих Души, озаренные сполохами взрыва. Они стреляли в растущего на глазах монстра, который уже занял три четверти корабля. Люди магистра вытаскивали задыхающихся десантников из моря на палубу судна. Многие успели сорвать с себя доспехи, только чтобы не утонуть, некоторые оказались совсем обнаженными.

Говорили, что погибло все подразделение Ворца и еще около тридцати человек, их или разорвал зверь, или поглотил океан.

Десантники радостно закричали, когда голову твари практически оторвало взрывом, горящее топливо заструилось из огромной раны. Испивающие Души Сарпедона и все выжившие с «Ультимы», которые не потеряли в бою оружие, составили огневой взвод в три линии на носу «Адского лезвия». Магистр занял место между ними, болтер на изготовку.

— Капитан Каррайдин, это Сарпедон, — произнес он в микрофон. — Скажи своим людям пригнуться и держаться. Мы вас сейчас вытащим оттуда.

— Да, лорд! — пришел ответ сквозь шумы статики и стрельбы.

— Испивающие Души! — закричал магистр десантникам вокруг. — Зверь ранен! Он ослеп и оглушен. Если мы ударим сейчас, то убьем тварь! — Он взял на прицел выступающий бок отродья Хаоса, из огромной раны которого вырывался дым. — Открыть огонь!

На этот раз у монстра не осталось шансов на спасение. Он уже был тяжело ранен и не мог двигаться. Раньше его прикрывал корпус вражеского корабля или Разрозненный огонь сопротивляющихся. Теперь же на чудовище обрушились заряды ста пятидесяти болтеров космодесантников, жаждущих мести за смерть своих братьев.

Шкура чудовища вздулась и лопнула под воздействием жара как изнутри, так и снаружи. В воздух взметнулись ошметки окровавленного жира и фонтаны гноя, когда взорвались внутренние органы. Перед смертью тварь окончательно потеряла форму, разбрасывая во все стороны волны мускулов и шероховатую кожу, потом перевернулась и со всего размаху обрушила полужидкую тушу в море. «Ультима» страшно накренилась под ее весом, десантники, оставшиеся на борту, отчаянно вцепились в палубу, но, когда тело монстра наконец соскользнуло в воду, корабль выпрямился и твердо встал на воду.

Бойцы Сарпедона дружными криками поприветствовали смерть отродья, а Варук сразу запустил двигатели «Адского лезвия», чтобы подобрать оставшихся в живых десантников с тонущего корабля.

Акула поняла, что ее команда погибает, и начала биться, массивный хвост гнал в брюхо волны зловонной воды, огромный рот кусал воздух.

Мертвые прислужники Хаоса в два слоя лежали на палубе, Испивающие Души уже захватили половину корабля. Выжившие сомкнули ряды и отражали удары цепных мечей космодесантников алебардами и копьями с крючьями на концах. Десантники отвечали огнем из болтеров, выкашивая изуродованных воинов десятками. Теллос сражался поблизости, врезавшись в чернодос-пешную массу, изгибаясь между вражеских лезвий. Он был по пояс в крови, а убитых им никто не считал.

— Десантники, приготовьтесь отступать! Нам надо убить эту штуку! — приказал Грэвус.

Может, войска Хаоса и потерпели поражение, но они находились в брюхе огромного и голодного морского монстра, который прицепился к «Лаконии» и мог утянуть корабль на дно.

Грэвус указал на ближайших десантников:

— Вы! Дайте мне гранаты! Быстро!

Они подчинились, сержант приказал им следовать за ним и побежал к носу корабля, туда, где пульсировала стена жестких мышц. Сверкнул силовой топор Грэвуса, и в толстой мембране открылся разрез, откуда сразу полезла содрогающаяся розовая масса мозгов акулы.

— Испивающие Души, уходите!

Десантники мгновенно развернули полномасштабное отступление, продолжая отстреливаться. Теллоса пришлось буквально выволакивать из бойни и тащить обратно на «Лаконию».

Грэвус взял связку осколочных гранат в видоизмененную руку и глубоко засунул их в мозг акулы.

— Берегись! — крикнул он и отпрыгнул в сторону.

Раздался приглушенный взрыв, ливень розового жира окатил палубу. Акула страшно дернулась, сбив с ног двух десантников. Грэвус оглянулся и увидел, что «Лакония» освободилась, но все еще находится слишком близко к акуле. Он метнулся обратно на корабль, по пути рассекая солдат Хаоса силовым топором направо и налево. Умирая, акула забилась в судорогах, сержант еле удержался, но все-таки успел добежать до края палубы.

Он прыгнул и с облегчением ощутил под ногами твердое дерево корабля. Грэвус повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как корабль-акула переворачивается на спину, показав пятнистый белый живот, прежде чем исчезнуть в пене волн.

Он посмотрел на десантников, молча наблюдавших, как умирает монстр. Похоже, никто не погиб. Все перемазаны темной кровью, а на Теллосе она застыла коркой — жуткий алый на фоне мертвенной белизны. Грэвус осмотрел себя и выяснил, что весь заляпан кусками акульих мозгов.

— Грэвус — Сарпедону, — передал сержант, — Вражеский корабль уничтожен. Потерь нет.

— Принято, сержант. «Ультима» потеряна. Возвращайтесь к основной группе.

Первый настоящий бой закончился неудачно. Но они знали, что будет плохо, знали, что им сильно повезет, если они вернутся на «Сломанный хребет» живыми. Первые потери боевых братьев в этом проклятом мире.

— Принято, командор. Конец связи.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 7 8 91011 12 Следующая ⇒