22 октября 14 страница

– Что стряслось? Мила, это ты? – Голос у нее был хриплый со сна.

Но Мила, выбежав на площадку, оттолкнула ее и бросилась в комнату Алисы.

– Да что такое… – пробормотала женщина, чуть не падая с ног.

Сердце гулко билось в груди у Милы, словно звучали гигантские шаги – шаги великана, чудовища из сказки.

Она добежала до конца коридора, а тем временем всюду в доме зажигался свет. Ворвавшись в спальню Алисы, протянула руку к выключателю.

Ночник в виде пчелки озарил комнату.

Девочка спала. Мила подхватила ее одной рукой, словно вырывая из пасти чудовища, в которое превратилась постель. Другой рукой она

целилась из пистолета. Алиса, перепуганная, вопила что есть мочи. А Мила, никак на эти крики не реагируя, пинком сбросила матрас.

Легкие изо всех сил закачивали в себя воздух, и несколько секунд Мила слышала только этот хриплый звук. Уши заложило, – казалось, она падает с какой-то космической высоты. Вдох-выдох – ритм дыхания восстанавливался, хотя и с трудом. Вернулись звуки. Первым – плач Алисы, которая извивалась в ее руках.

На полу – гора одеял, плюшевый медвежонок, подушки. Больше ничего.

Инес на кухне готовила травяной чай.

Мила наблюдала, как мать кипятит воду, и ей казалось, будто ожила сцена из детства – те же бигуди в волосах, тот же розовый халат: тогда мама тоже ставила чайник на огонь, и начинался обряд успокоения после того, как приснится дурной сон.

– Не знаю, что на меня нашло, – сказала она. – Прости.

Мила не хотела признаваться, что спрятала камеру видеонаблюдения в комнате дочери. Не хотела, чтобы Инес думала, будто ей не доверяют. Поэтому наскоро придумала отговорку:

– Вечером я никогда не звоню, это правда, но тут вдруг захотелось узнать, как Алиса, ты не подошла к телефону, и я запаниковала.

– Ты уже говорила это. – Инес с улыбкой повернулась к дочери. – Можешь не повторять. Я тоже виновата – слишком крепко сплю, совсем не слышу звонков.

Бабушке пришлось заново укладывать Алису, успокаивать ее, терпеливо дожидаться, пока она опять уснет. Мила стояла в коридоре, привалившись к стене, понурив голову, и слушала, как Инес в который раз делает то, что должна была бы сделать она.

Утешить дочь, сказать ей, что опасности нет, что она ошиблась и никто не прячется под кроватью. К тому же дом под сигнализацией. Я не спала двое суток, твердила Мила в свое оправдание. Из-за недосыпа исказилось восприятие реальности. Вдобавок новость о том, что явился очередной манипулятор сознанием. Все это пробудило прежние страхи, – казалось, будто возвращаются времена Подсказчика.

Инес налила чая в две чашки, принесла их на стол, присела рядом с Милой. Их обволакивал, будто заключая в защитный кокон, теплый свет

низко висящей лампы.

– Ну как ты? – спросила мать.

– Хорошо, – ответила Мила, не вдаваясь в подробности. Знала, что для Инес довольно и этого одного слова, она не станет дальше допытываться.

Мать не одобряла ее выбора, не хотела, чтобы дочка служила в полиции. Предпочла бы что-то другое. Может, чтобы Мила стала врачом или архитектором. И конечно, чтобы вышла замуж.

– Я давно хотела поговорить с тобой, Мила. – Тон был озабоченный. – Это насчет Алисы. На днях в школе она из окна третьего этажа вылезла на карниз. Ее уговаривали спуститься, а она не хотела. Говорила, что ей не страшно. Даже весело.

– Опять та же история? – Мила пыталась протестовать, ведь они уже не раз это обсуждали.

– У Алисы нет чувства опасности. Помнишь, в тот раз, на море? Она заплыла так далеко, что чуть не утонула. Или вот еще: я отвлеклась на минутку, и пожалуйста – она уже шагает посреди улицы, машины объезжают ее, клаксоны гудят…

– Алиса – абсолютно нормальная девочка, это и врачи говорят.

– Я бы не стала так уж им доверяться. Что может знать детский психолог? Он ведь не видит ее час за часом, целыми днями.

Мила уставилась в чашку:

– Я тоже нечасто ее вижу. Ты это хочешь сказать? Инес вздохнула:

– Я ничего такого не имела в виду… Просто я изучила эту девочку лучше, чем кто-либо другой, ведь она живет у меня. Я не утверждаю, будто с ней что-то не так, просто волнуюсь, поскольку не могу все время за ней присматривать. – Инес взяла дочь за руку. – Знаю, как ты к ней привязана, знаю, чего тебе стоит жить вдали от нее.

Рука матери давила, казалась невыносимым грузом. Очень хотелось высвободиться, настолько претили ей телесные прикосновения. Но Мила терпела, хотя ладонь саднило, и чувство отвращения захлестывало ее, будто какая-то рептилия ползала между пальцев.

– Что ты предлагаешь?

Инес отняла руку и с сочувствием поглядела на дочь:

– Алиса все время спрашивает об отце. Может быть, отвести ее к…

– Не произноси его имя, – торопливо перебила Мила. – Я не называю его так. Я его вообще никак не называю.

– Хорошо, но Алисе не помешает, по крайней мере, знать, как он выглядит.

Мила на мгновение задумалась:

– Ладно. Завтра отвезу ее к нему.

– Мне кажется, это правильно, она уже достаточно взрослая. Мила поднялась со стула:

– Заеду во второй половине дня.

– Ночевать не останешься?

– Не могу, завтра рано вставать на работу. Инес не настаивала, зная, что это бесполезно.

– Береги себя.

Она действительно переживала за дочь. И этим единственным пожеланием, беречь себя, в которое только мамы умеют вложить столько разнообразных значений, хотела дать понять Миле, что та должна измениться ради своего же блага. Мила могла бы ответить, что у нее все в порядке, но эти слова прозвучали бы фальшиво. Она всего лишь взяла пистолет, который лежал на столе, но уже на пороге кухни обернулась к матери. Вопрос, который ее мучил, она стеснялась задать.

– Любимая кукла Алисы – та, с рыжими волосами?

– Верно: я подарила ей эту куклу на Рождество, – подтвердила Инес.

– Не знаешь, случайно, как Алиса ее назвала? – спросила Мила, будто невзначай.

– Кажется, она зовет ее Мисс.

– Мисс, – повторила Мила, смакуя наконец-то обретенное имя. – Ну, я пошла. Спасибо.

Мила рассчитывала застать его в китайской забегаловке.

И в этой надежде переступила порог. В зале, переполненном полицейскими, столик Саймона Бериша оставался пустым. Но на этом обычном месте все еще стояли тарелки с недоеденным завтраком.

Мила хотела уже спросить у официантки, давно ли клиент ушел, но заметила лежащего под стулом Хича. И сразу увидела, как его хозяин выходит из туалета, пытаясь бумажной салфеткой оттереть с рубашки пятна от пролитого кофе. Нетрудно представить себе, что произошло. Мила услышала, как в глубине зала хихикает та же компания полицейских. В нее входил и тот, кто несколько дней назад опрокинул на Бериша яичницу с беконом.

Спецагент вернулся на место и спокойно продолжил завтракать. Мила

пробралась между стульями и присоединилась к нему.

– Сегодня плачу я, – заявила она. Бериш, изумленный, уставился на нее:

– Поскольку я уже давно не общаюсь с ближними, от меня ускользает истинный смысл жестов и слов. Я не понимаю подтекста, не различаю оттенков и даже метафоры разбираю с трудом… Поэтому спрашиваю: твое предложение оплатить завтрак – способ сообщить, что ты снова готова со мной сотрудничать, верно?

Сарказм Бериша едва не вызвал у Милы улыбку, но она сдержалась. Как может этот человек оставаться таким сердечным, испытав очередное унижение от коллег?

– Понял-понял: больше не буду. – Увидев, как Мила нахмурилась, Бериш поднял руки в знак того, что сдается.

– Вот и хорошо: так мы сможем договориться. – Мила села за столик.

Заказала еды для себя и пакет навынос.

Бериш спросил себя, для кого это, однако предпочел не любопытствовать. Но пристально глядел на Милу и, когда официантка удалилась, задал вопрос, который давно не давал ему покоя:

– Почему такой способный агент, как ты, сумевший к тому же распутать дело Подсказчика, оказался вдруг в Лимбе, да еще и по своей воле?

Мила немного помедлила, хотя ответ был наготове.

– Там я не должна охотиться за преступниками. Я разыскиваю жертв.

– Это софизм. Хотя остроумный. Тогда объясни мне, почему твой отдел называется Лимбом: меня всегда интересовало, откуда взялось такое название.

– Может, это из-за фотографий на стенах Зала Затерянных Шагов. Люди, изображенные на них, находятся в подвешенном состоянии… Живые, которым неведомо, что они живы. И мертвые, которые не могут умереть.

Это объяснение, показавшееся ему разумным, Бериш принял к сведению. Относящиеся к первой категории блуждали по миру, как призраки, – никого не помня, всеми забытые – и ждали только, что кто-то придет и скажет им, что они все еще живы. Вторые, наоборот, ошибочно числились среди живых, поскольку те, кто их помнил, все еще продолжали ждать.

Ключевое слово здесь «все еще» – неопределенный отрезок времени, разрешающийся моментом истины или забвением.

– Ты до сих пор считаешь, что не следует докладывать Судье или хотя

бы Гуревичу и Борису о твоем участии в расследовании?

Вопрос Милы вернул спецагента к реальности.

– Пусть они гоняются за террористами, а мы займемся культом.

– Есть идеи, как двигаться дальше?

Бериш понизил голос и склонился над столом:

– Помнишь музыку, которую мы слышали по телефону в отеле

«Амбрус»?

– Конечно. И что?

Спецагент раздувался от гордости:

– Я выяснил, откуда этот отрывок. Мила не поверила:

– Каким образом?

– Признаюсь, я не знаток классической музыки… Но с утра сходил в консерваторию и поговорил с доцентом. – Ему было немного неловко рассказывать дальше. – Я дал ему намек на мотив, и он узнал мелодию.

– Хочешь сказать, напел ему мотив? – фыркнула Мила.

– У меня не было выбора. Но в обмен на перформанс доцент подарил мне это… – Бериш вынул из кармана диск.

«Жар-птица» Игоря Стравинского.

– Это балет, композитор написал к нему музыку в тысяча девятьсот десятом году… Используя данную подсказку, мы придем к следующему убийству.

– Честно говоря, не понимаю, как ты собираешься использовать такую информацию…

– В балете эта музыка соответствует сцене, когда царевич Иван пленяет Жар-птицу.

Мила попробовала поразмыслить:

– Здесь три элемента: пленение, Жар-птица и имя Иван. Первый может означать нечто вроде вызова.

– Это верно только отчасти, – разъяснил спецагент. – Кайрус не состязается с нами: проповедник хочет приобщить нас к своей доктрине. Поэтому он не бросает вызов, а подвергает испытанию. Каждый раз, задавая нам задание, он хочет, чтобы мы его выполнили. Звонок в номер триста семнадцать – тоже экзамен для нас. Он унижает нас, чтобы мы научились смирению, но по сути сочувствует нам. Поэтому ответы на его непростые загадки всегда лежат на поверхности.

– Разве так уж прост образ огненной птицы? – возразила агент Васкес.

– Не знаю, что кроется за ним, но мы это обнаружим. А пока я бы сосредоточился на имени Иван.

– Думаешь, так зовут следующую жертву?

– Или убийцу… Подумай сама: какой смысл указывать нам имя, если у нас нет возможности быстро обнаружить, кому оно принадлежит?

– Но как?

Бериш стукнул кулаком по столу:

– Прочесать архив пропавших без вести, выявить всех Иванов.

– Если учесть, что нас интересует интервал в двадцать лет, ты представляешь, сколько их будет?

– Нет, специалист у нас ты.

– У нас нет на это времени. Слишком много его утекло с момента последнего убийства, и новый последователь проповедника наверняка уже готовится нанести удар.

Бериш казался разочарованным: он рассчитывал на то, что его план сработает.

– Придумаем что-нибудь еще, – утешила его Мила. – Может, стоит задаться вопросом, чего на самом деле хочет от нас Господин доброй ночи.

Бериш поднял на нее глаза:

– Когда мы пройдем путь инициации, нас ждет откровение. Мила на мгновение уставилась в пустоту невидящим взглядом:

– Не думаю, что смогу пройти весь путь до конца.

– Опять же, полагаю, из-за дочери.

Мила почувствовала, что и так сказала слишком много. Лучше не выходить из роли матери: пусть думает, что она боится исключительно за Алису. Если во тьме что-то есть, я должна непременно подойти поближе и взглянуть. Так и нужно было сказать Беришу, предупредить его. Но она, напротив, решила подыграть ему и спросила в свою очередь:

– Бериш, а у тебя есть семья?

– Женат никогда не был, детей нет. – Мыслями он унесся к Сильвии и к тому, что могло бы произойти, останься они вместе. Но спецагент не мог позволить воспоминанию, причинявшему наиболее сильную боль, вторгнуться в настоящее. – Я отдаю себе отчет в том, что у тебя больше поставлено на кон. Но ведь и шансы можно просчитать.

– Что ты имеешь в виду?

– Нам противостоят люди.

– Ты говоришь о наших врагах.

– Они уязвимы, как и все мы. Только нам не удается их увидеть. Но их поведение можно объяснить, причем рационально. Пусть объяснение покажется абсурдным, но, как меня научила антропология, оно все равно будет основываться на человеческой природе.

Оба замолчали, обдумывая сказанное. Посреди крикливой, шумной толпы на них вдруг повеяло холодом одиночества. Мила попросила счет, официантка принесла ей чек и заказанную ранее еду навынос.

– У тебя тоже есть собака? – спросил Бериш, чтобы растопить лед, забыв о своем решении не лезть не в свое дело.

– На самом деле это для бродяги, который живет рядом с моим домом. – Мила умолкла.

Но спецагент заинтересовался:

– Ты с ним дружишь?

– Даже не знаю, как его зовут. И потом, подумай сам: какая разница – так его зовут или этак? Имя – лишняя роскошь для того, кто предпочел, чтобы о нем забыли, тебе не кажется?

Бериш в принципе разделял это мнение, но что-то вдруг озарило его:

– Ты, похоже, подала мне мысль, как выйти на след человека, имя которого скрыто в музыке Стравинского.

– И как?

– Чтобы найти имя, нам нужен человек, у которого имени никогда не было.

Бериш позвонил из телефона-автомата.

Мила ждала в машине вместе с Хичем, задаваясь вопросом, к чему такая осторожность. Закончив разговор, спецагент повесил трубку, но далеко отходить не стал. Мила ничего не понимала. Коллега прогуливался по тротуару, будто дожидался кого-то.

Двадцать минут прошло, но никто не появился.

Мила уже хотела выйти из «хендая» и потребовать объяснений, когда Бериш снова направился к телефону-автомату, который, очевидно, зазвонил. Переговорив с таинственным абонентом, вернулся.

– Нам нужно заехать в пару мест, – объявил он лаконично.

Мила завела мотор, ни о чем не спрашивая, хотя это уже начинало ей надоедать. Сперва они подъехали к многоквартирному дому, где жил Бериш. Коллега не пригласил ее подняться и вскоре возвратился, по- прежнему не говоря ни слова. Но когда Бериш садился в машину, Мила заметила конверт во внутреннем кармане его пиджака.

Он указал, куда ехать, и через полчаса они очутились в промышленном районе на западной окраине города – ряд одинаковых корпусов, туда-сюда

снующие фуры. Им был нужен мясоперерабатывающий комбинат.

Когда они подъехали к служебной парковке, Бериш дал знак остановиться и выключить мотор.

Рядом с безликими белыми строениями была воздвигнута погрузочная рампа. По ней заводили скот, предназначенный для убоя. Труба извергала густой серый дым, издававший резкий, порой тошнотворный запах.

– И кто же твой друг? – спросила агент Васкес, сгорая от любопытства и немного обиженная тем, что коллега до сих пор ничего ей не рассказал.

– Он не любит, когда ему задают вопросы, – предупредил Бериш, этим и ограничился.

Мила сдерживалась с трудом. Хоть бы поскорей поднялся смехотворный занавес секретности, каким Бериш для чего-то прикрывает задуманное дело.

Спецагент продолжал хранить молчание. Но вот из дверцы позади фабрики вышел сгорбленный человечек лет пятидесяти, в белом халате и в каске, и неспешным шагом, заложив руки в карманы, направился к

«хендаю».

Бериш разблокировал дверцы, и вновь прибывший забрался внутрь.

– Доброго здравия, агент, сколько лет, сколько зим, – проговорил коротышка.

Хич залаял на него.

– Все еще таскаешь с собой эту псину? Они явно терпеть не могли друг друга. Потом человечек разглядел Милу:

– А это кто такая?

– Агент Васкес, – представилась та, оскорбленная в лучших чувствах. – А ты кто такой?

Человечек ее проигнорировал и снова обратился к Беришу:

– Ты ей сказал, что я не люблю, когда мне задают вопросы?

– Сказал, – подтвердил спецагент, бросив на Милу осуждающий взгляд. – Но не объяснил, зачем мы сюда приехали, думал тебе это предоставить.

Коротышка оценил любезность Бериша и на этот раз обратился прямо к Миле:

– Работы, которую я выполняю, не существует. Ты должна забыть то, что услышишь вскоре.

– Я пока не знаю, чем ты занимаешься, – возразила Мила. На губах человечка мелькнула улыбка.

– Помогаю людям исчезнуть.

В следующие пятнадцать минут Мила уяснила себе смысл этих слов.

– Например, ты – состоятельный бизнесмен и у тебя нехилые проблемы с законом. Такой, как я, поможет тебе выйти из обращения.

– Ты правда этим занимаешься? – ужаснулась Мила. – Помогаешь преступникам уйти от ответа?

– Только тем, кто мухлюет с налогами или финансами. У меня своя этика – а ты как думаешь?

Тут вмешался Бериш:

– Наш друг, здесь присутствующий, настоящий escape artist, подлинный профессионал, к нему обращаются те, кому необходимо пуститься в бега; с помощью компьютера ему удается стереть все следы существования человека, он вторгается в такие места, к которым служитель закона и близко не подойдет без специального разрешения: государственные архивы, базы данных банков, страховых компаний и так далее.

– Я заметаю следы и одновременно задаю ложное направление поисков, чтобы запутать возможных преследователей. Покупаю тебе авиабилет в Венесуэлу, потом регистрирую оплату кредитной картой в дьюти-фри Гонконгского аэропорта, наконец, беру напрокат «пайпер», курс на Антигуа, где приземлится только один пилот… Так это и работает: пока те, кто охотится на тебя, играют со мной в гусёк, ты тихо и спокойно загораешь на пляже в Белизе.

Мила уставилась на Бериша:

– И это правда можно сделать?

Спецагент кивнул. Они поняли друг друга без слов: пропавшие без вести адепты Господина доброй ночи тоже могли исчезнуть аналогичным путем. Пусть они и не располагали такими средствами, как управляющий крупным банком: достаточно, чтобы их поддержал классный специалист по информатике.

А ведь очень возможно, что Кайрус таковым и является.

– Все можно объяснить рационально, помнишь? – Чтобы не оставалось недомолвок, Бериш вернулся к разговору, который состоялся у них несколько часов назад.

Мила кивнула в свою очередь.

– Но наш артист по бегам может задаться и противоположной целью, а именно проникнуть в самые недоступные базы данных, чтобы обнаружить какой-нибудь след человека, которого мы разыскиваем. – Бериш добавил для большей ясности: – Такие вещи вы в Лимбе делать не умеете.

Нескольких минут разговора хватило, чтобы Мила отдала себе отчет в том, насколько несовершенны средства, какими она обычно пользовалась для поиска пропавших без вести, единственные, имеющиеся в ее распоряжении. Лица с фотографий в Зале Затерянных Шагов теперь будут бесконечно взывать к ее совести.

Бериш развернулся на сиденье, заглянул в лицо человеку без имени:

– Ну как, ты поможешь нам?

В зеркало заднего вида Мила углядела, как коллега, задавая этот вопрос, сунул в карман собеседника конверт, который чуть раньше прихватил из своей квартиры.

Оставив Хича караулить машину, они последовали за экспертом по коридорам мясоперерабатывающего комбината.

– Когда закончим, можешь угостить свою зверюгу хорошим бифштексом, – предложил коротышка Беришу.

– Неужели ты здесь работаешь? – вырвалось у Милы. Но коротышка и бровью не повел:

– Никто не говорил, что я здесь работаю.

– Прости, не поняла?

– У меня нет ни компьютера, ни мобильников, ни кредитных карт. Ведь я не существую, помнишь? Все эти штуки оставляют след. Бериш со мной связывается через голосовую почту, которую я прослушиваю каждый час. Потом перезваниваю по номеру, который мне оставляют, все время новый.

– Тогда что мы здесь делаем? – спросила Мила, которую эта история все более захватывала.

– Один из служащих сегодня болен, и его компьютер свободен. Мы воспользуемся им.

Бесполезно спрашивать, откуда он это узнал, подумала агент Васкес.

Ему ничего не стоит добыть какую угодно информацию.

Они все время проходили мимо рабочих, но никто не обращал внимания. Комбинат слишком большой, люди не замечают, кто куда ходит и кто что делает.

Дойдя до кабинета, эксперт огляделся. Убедившись, что никого рядом нет, открыл дверь отмычкой, и они вошли.

В маленькой комнате стоял письменный стол и пара каталожных шкафов. Кроме постеров с пасущимися коровами, что выглядело несколько цинично в данном контексте, на стенах красовались семейные фотографии хозяина кабинета.

– Не волнуйтесь, никто не придет, – заверил их человечек. Потом стал возиться с компьютером. – Что вам нужно узнать?

– Мы ищем человека, пропавшего двадцать лет назад, которого зовут либо Иван, либо как-то похоже, – сообщил Бериш.

– Слабовато для начальных данных, – заметил эксперт. – Больше ничего нет?

Спецагент рассказал о балете «Жар-птица» на музыку Стравинского и о сцене, в которой царевич завладевает добычей.

– Тот, кто навел нас на этот след, хочет, чтобы мы обнаружили связь, значит это в человеческих силах.

– Вызов, – довольно хихикнул человечек. – Прекрасно, вызовы я люблю.

Не вызов, а испытание, подумала Мила и чуть было не повторила слово в слово то, что Бериш говорил относительно цели проповедника. Но вместо того стала наблюдать, как работает специалист. В благоговейной тишине он колдовал с клавиатурой, заходя через Интернет в цифровые архивы банков, больниц, газет и даже полиции. Пальцы так и летали по клавишам, будто заранее знали путь к любой точке информационной вселенной. Пароли, ключи, сложные коды взламывались с потрясающей легкостью. На мониторе возникала информация всякого рода. Газетные статьи, истории болезни, уголовные дела, банковские счета.

Прошло около часа, и Бериш не вымолвил ни слова. Лишь беспокойно расхаживал по комнате, время от времени выглядывая из окна. Мила подошла к нему.

– Как вы познакомились? – кивнула она на эксперта.

– Он работал на программу защиты, помогал скрывать свидетелей от тех, кому было бы выгодно заставить их замолчать.

Мила не стала расспрашивать дальше, полагая, что Бериш не вправе разглашать информацию. А может, она сама не хотела знать всей правды. Ее до сих пор смущало то, что она недавно увидела: Бериш просовывает в карман эксперта какой-то подозрительный конверт. В памяти всплыли слова Джоанны Шаттон, относящиеся к Беришу, хотя и неявно: «Один из спецагентов повел себя недостойно в ходе другого скользкого дела… За крупную сумму он позволил убежать раскаявшемуся преступнику, которого должен был защищать, но при этом не спускать с него глаз».

Консультация эксперта вряд ли стоила дешево. Но главное, откуда у спецагента дома столько наличности?

Потом перестук клавиш внезапно прекратился. Человек без имени был готов дать ответ:

лет.

– Его зовут Майкл Иванович. Он пропал без вести в возрасте шести

Алисе столько же, сразу подумала Мила. Невероятно, как близко

касаются ее исчезновения детей с тех пор, как у нее самой есть дочь.

– Тогда пришли к выводу, что его похитил маньяк, – продолжал эксперт. – Если речь в самом деле идет о том же самом человеке, сейчас ему примерно двадцать шесть лет.

Мила взглянула на Бериша:

– Он исчез примерно в то же время, что и другие «неспящие».

– Если тогда мы не включили его в число первых жертв Кайруса, значит в его деле не отмечалась такая деталь, как снотворное.

Семь человек, исчезнувшие в небытии, плюс Сильвия, свидетельница.

Но имелся и девятый пропавший.

– Где он был все это время? – спросила Мила.

– Не могу сказать, – отвечал эксперт. – Но знаю определенно: его следы появились в Сети неделю назад. Будто бы он «виртуально» вернулся.

– Хотя о снотворном ничего не говорится, мне это не кажется совпадением, а тебе? – вскинулся Бериш. – По-моему, это он.

Мила была того же мнения.

– Но как нам его найти?

– Следы, о которых я говорил, на это не указывают. Иванович позвонил в телефонную компанию, чтобы возобновить сотовую связь, и назвал имя и фамилию. Сделал то же самое, открывая счет онлайн. Но адреса не совпадают, а это значит, что он просто хотел оставить послание в эфире, надеясь, что кто-то его получит. Майкл хочет, чтобы вы знали, кто он такой, но в то же самое время не хочет, чтобы его нашли.

Потому что ему нужно выполнить задание, подумала Мила. Он должен кого-нибудь убить.

– И что же нам делать? – спросил Бериш.

– У меня есть для тебя ответ, – улыбнулся компьютерный маг. – Из старой, еще детской медицинской карты следует, что у Майкла Ивановича врожденная довольно редкая аномалия, известная под названием полный Situs inversus.

– И что это значит? – спросила Мила.

– То, что все его органы расположены в обратном порядке: сердце справа, печень слева и так далее, – разъяснил Бериш.

Агент полиции никогда не слышала ни о чем подобном.

– И как нам использовать эту информацию?

– Субъекты с Situs inversus – в девяносто пяти процентах случаев –

страдают сердечными патологиями. И находятся под наблюдением врачей, – заключил компьютерный гений.

Беришу это показалось превосходной идеей.

– Мы должны искать не имя, а аномалию. И если даже эти годы он жил по подложным документам, мы проследим за его передвижениями, установив, где и у кого он лечился.

– Не так все просто, – умерил информатик его энтузиазм. – В Сети нет ни одной медкарты, где описывался бы Situs inversus у молодого человека двадцати шести лет.

– Как это возможно? – удивился Бериш.

– Наверное, все это время Майкл Иванович обращался не в больницы, а к врачам общей практики или к специалистам. Чтобы выяснить, к кому именно, понадобится время.

Бериш вздохнул:

– Все дело в том, что у нас нет времени. Коротышка поднял руки:

– Сожалею, но в данный момент больше ничем не могу помочь.

– Ладно, – вмешалась Мила, обращаясь к спецагенту. – Не стоит отчаиваться. Уверена, если мы дадим ему время поработать, он нароет нам что-нибудь о нашем Майкле.

Бериш хотел бы на это надеяться.

– Хорошо, попробуем. А пока чем займемся? Мила посмотрела на часы:

– У меня назначена встреча.

Когда Алиса впервые спросила о своем отце, ей было где-то четыре года.

Вопрос, однако, уже давно назревал у нее в уме. Как это часто бывает с детьми, она его ставила не прямо, а окольным путем – в поступках, в оговорках. С какого-то момента Алиса, рисуя свою семью, стала включать в нее персонаж, о котором ей никто никогда не говорил. Кто знает, когда она осознала, что у нее есть и второй родитель. Наверняка сопоставляла себя со сверстниками или вслушивалась в то, что Инес рассказывала о своем муже, ее дедушке. Если у Милы был отец, значит и у нее должен быть? Так или иначе, первый вопрос, который она задала в этой связи, звучал своего рода компромиссом:

– Сколько лет моему папе?

Способ ходить вокруг да около, не теряя из виду основную цель.

Немного спустя Алиса вернулась к теме, на этот раз спросив, какой у папы рост. Будто от точности этих сведений зависит ее судьба. Потом вопросы последовали один за другим. Какого цвета у него глаза, какой размер обуви он носит, какое блюдо предпочитает.

Словно бы деталь за деталью Алиса пыталась выстроить образ отца.

Кропотливый, изматывающий труд, особенно для ребенка: Мила отдавала себе в этом отчет. Инес начала намекать, что, может быть, лучше, чтобы отец и дочь встретились. Мила все откладывала, дожидаясь подходящего момента. Хотя сама не знала, как определить его, этот момент. Когда ночью Инес вернулась к теме, Мила согласилась без колебаний, будто и не было никаких споров. После всего, что случилось, – вторжение в дом, паника, расстройство – Мила чувствовала свою перед Алисой вину. Вряд ли она сама – хорошая мать, но это не мешает девочке быть замечательной дочерью.

⇐ Предыдущая 9 10 11 12 131415 16 17 18 Следующая ⇒