Александр БЛОК 11 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 11 из 23Следующая ⇒

Золотого, как день, петуха!

Не сама отворилась клетушка,

Долго ль в зимнюю ночь до греха!

И на белом узорном крылечке

Промелькнул золотой гребешок...

А старуха спускается с печки,

Всё не может найти посошок...

Вот - ударило светом в оконце,

Загорелся старушечий глаз...

На дворе - словно яркое солнце,

Деревенька стоит напоказ.

Эх, какая беда приключилась,

Впопыхах не нащупать клюки...

Ишь, проклятая, где завалилась!..

А у страха глаза велики:

Вон стоит он в углу, озаренный,

Из-под шапки таращит глаза...

А на улице снежной и сонной

Суматоха, возня, голоса...

Прибежали к старухину дому,

Захватили ведро, кто не глуп...

А уж в кучке золы - незнакомый

Робко съежился маленький труп...

Долгов бабушка, верно искала,

Не сыскала ты свой посошок...

Петушка своего потеряла,

Ан, нашел тебя сам петушок!

Зимний ветер гуляет и свищет,

Всё играет а торчащей трубой...

Мертвый глаз будто всё еще ищет,

Где пропал петушок... золотой.

А над кучкой золы разметенной,

Где гулял и клевал петушок,

То погаснет, то вспыхнет червонный

Золотой, удалой гребешок.

11 января 1906

Милый брат! Завечерело.

Чуть слышны колокола.

Над равниной побелело -

Сонноокая прошла.

Проплыла она - и стала,

Незаметная, близка.

И опять нам, как бывало,

Ноша тяжкая легка.

Меж двумя стенами бора

Редкий падает снежок.

Перед нами - семафора

Зеленеет огонек.

Небо - в зареве лиловом,

Свет лиловый на снегах,

Словно мы - в пространстве новом,

Словно - в новых временах.

Одиноко вскрикнет птица,

Отряхнув крылами ель,

И засыплет нам ресницы

Белоснежная метель...

Издали - локомотива

Поступь тяжкая слышна...

Скоро Финского залива

Нам откроется страна.

Ты поймешь, как в этом море

Облегчается душа,

И какие гаснут зори

За грядою камыша.

Возвратясь, уютно ляжем

Перед печкой на ковре

И тихонько перескажем

Всё, что видели, сестре...

Кончим. Тихо встанет с кресел,

Молчалива и строга.

Скажет каждому: - Будь весел.

- За окном лежат снега.

13 января 1906

Ты придешь и обнимешь.

И в спокойной мгле

Мне лицо опрокинешь

Встречу новой земле.

В новом небе забудем,

Что прошло, - навсегда.

Тихо молвят люди:

- Вот еще звезда.

И, мерцая, задремлем

На туманный век,

Посылая землям

Среброзвездный снег.

На груди из рая -

Твой небесный цвет.

Я пойму, мерцая,

Твой спокойный свет.

24 января 1906

Мы подошли - и воды синие,

Как две расплеснутых стены.

И вот - вдали белеет скиния,

И дали мутные видны.

Но уж над горными провалами

На дымно блещущий утес

Ты не взбежишь, звеня кимвалами,

В венке из диких красных роз.

Так - и чудесным очарованы -

Не избежим своей судьбы,

И, в цепи новые закованы,

Бредем, печальные рабы.

25 января 1906

375. ВЕРБОЧКИ

Мальчики да девочки

Свечечки да вербочки

Понесли домой.

Огонечки теплятся,

Прохожие крестятся.

И пахнет весной.

Ветерок удаленький,

Дождик, дождик маленький,

Не задуй огня!

В Воскресенье Вербное

Завтра встану первая

Для святого дня.

1-10 февраля 1906

376. ИВАНОВА НОЧЬ

Мы выйдем в сад с тобою, скромной,

И будем странствовать одни.

Ты будешь за травою темной

Искать купальские огни.

Я буду ждать с глубокой верой

Чудес, желаемых тобой:

Пусть вспыхнет папоротник серый

Под встрепенувшейся рукой.

Ночь полыхнет зеленым светом, -

Ведь с нею вместе вспыхнешь ты,

Упоена в волшебстве этом

Двойной отравой красоты!

Я буду ждать, любуясь втайне,

Ночных желаний не будя.

Твоих девичьих очертаний -

Не бойся - не спугну, дитя!

Но, если ночь, встряхнув ветвями,

Захочет в небе изнемочь,

Я загляну в тебя глазами

Туманными, как эта ночь.

И будет миг, когда ты снидешь

Еще в иные небеса.

И в новых небесах увидишь

Лишь две звезды - мои глаза.

Миг! В этом небе глаз упорных

Ты вся отражена-смотри!

И под навес ветвей узорных

Проникло таинство зари.

]2 февраля 1906

377. СОЛЬВЕЙГ

Сергею Городецкому

Сольвейг прибегает на лыжах

Ибсен. Пер Гюнт

Сольвейг! Ты прибежала на лыжах ко мне,

Улыбнулась пришедшей весне!

Жил я в бедной и темной избушке моей

Много дней, меж камней, без огней.

Но веселый, зеленый твой глаз мне блеснул -

Я топор широко размахнул!

Я смеюсь и крушу вековую сосну,

Я встречаю невесту - весну!

Пусть над новой избой

Будет свод голубой -

Полно соснам скрывать синеву!

Это небо - твое!

Это небо - мое!

Пусть не даром я гордым слыву!

Жил в лесу, как во сне,

Пел молитвы сосне,

Надо мной распростершей красу.

Ты пришла - и светло,

Зимний сон разнесло,

И весна загудела в лесу!

Слышишь звонкий топор? Видишь радостный взор,

На тебя устремленный в упор?

Слышишь песню мою? Я крушу и пою

Про весеннюю Сольвейг мою!

Под моим топором, распевая хвалы,

Раскачнулись в лазури стволы!

Голос твой - он звончей песен старой сосны!

Сольвейг! Песня зеленой весны!

20 февраля 1906

Г. Гюнтеру

Ты был осыпан звездным цветом

Ее торжественной весны,

И были пышно над поэтом

Восторг и горе сплетены.

Открылось небо над тобою,

Ты слушал пламенный хорал,

День белый с ночью голубою

Зарею алой сочетал.

Но в мирной безраздумной сини

Очарованье доцвело,

И вот - осталась нежность линий

И в нимбе пепельном чело.

Склонясь на цвет полуувядший,

Стремиться не устанешь ты,

Но заглядишься, ангел падший,

В двойные, нежные черты.

И, может быть, в бреду ползучем,

Межу не в силах обойти,

Ты увенчаешься колючим

Венцом запретного пути.

Так, - не забудь в венце из терний,

Кому молился в первый раз,

Когда обманет свет вечерний

Расширенных и светлых глаз.

19 марта 1906

Я знал ее еще тогда,

В те баснословные года.

Тютчев

Прошли года, но ты - всё та же:

Строга, прекрасна и ясна;

Лишь волосы немного глаже,

И в них сверкает седина.

А я - склонен над грудой книжной,

Высокий, сгорбленный старик, -

С одною думой непостижной

Смотрю на твой спокойный лик.

Да. Нас года не изменили.

Живем и дышим, как тогда,

И, вспоминая, сохранили

Те баснословные года...

Их светлый пепел - в длинной урне.

Наш светлый дух - в лазурной мгле.

И всё чудесней, всё лазурней -

Дышать прошедшим на земле.

30 мая 1906

380. АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ

Люблю Тебя, Ангел-Хранитель во мгле,

Во мгле, что со мною всегда на земле.

За то, что ты светлой невестой была,

За то, что ты тайну мою отняла.

За то, что связала нас тайна и ночь,

Что ты мне сестра, и невеста, и дочь.

За то, что нам долгая жизнь суждена,

О, даже за то, что мы - муж и жена!

За цепи мои и заклятья твои.

За то, что над нами проклятье семьи.

За то, что не любишь того, что люблю.

За то, что о нищих и бедных скорблю.

За то, что не можем согласно мы жить.

За то, что хочу и не смею убить -

Отметить малодушным, кто жил без огня,

Кто так унижал мой народ и меня!

Кто запер свободных и сильных в тюрьму,

Кто долго не верил огню моему.

Кто хочет за деньги лишить меня дня,

Собачью покорность купить у меня...

За то, что я слаб и смириться готов,

Что предки мои - поколенье рабов,

И нежности ядом убита душа,

И эта рука не поднимет ножа...

Но люблю я тебя и за слабость мою,

За горькую долю и силу твою.

Что огнем сожжено и свинцом залито -

Того разорвать не посмеет никто!

С тобою смотрел я на эту зарю -

С тобой в эту черную бездну смотрю.

И двойственно нам приказанье судьбы:

Мы вольные души! Мы злые рабы!

Покорствуй! Дерзай! Не покинь! Отойди!

Огонь или тьма - впереди?

Кто кличет? Кто плачет? Куда мы идем?

Вдвоем - неразрывно - навеки вдвоем!

Воскреснем? Погибнем? Умрем?

17 августа 1906

Есть лучше и хуже меня,

И много людей и богов,

И в каждом - метанье огня,

И в каждом - печаль облаков.

И каждый другого зажжет

И снова потушит костер,

И каждый печально вздохнет,

Взглянувши другому во взор...

Да буду я - царь над собой,

Со мною - да будет мой гнев,

Чтоб видеть над бездной глухой

Черты ослепительных дев!

Я сам свою жизнь сотворю,

И сам свою жизнь погублю.

Я буду смотреть на Зарю

Лишь с теми, кого полюблю.

Сентябрь 1906

Шлейф, забрызганный звездами,

Синий, синий, синий взор.

Меж землей и небесами

Вихрем поднятый костер.

Жизнь и смерть в круженьи вечном,

Вся - в шелках тугих -

Ты - путям открыта млечным,

Скрыта в тучах грозовых.

Пали душные туманы.

Гасни, гасни свет, пролейся мгла...

Ты - рукою узкой, белой, странной

Факел-кубок в руки мне дала.

Кубок-факел брошу в купол синий -

Расплеснется млечный путь.

Ты одна взойдешь над всей пустыней

Шлейф кометы развернуть.

Дай серебряных коснуться складок,

Равнодушным сердцем знать,

Как мой путь страдальный сладок,

Как легко и ясно умирать.

Сентябрь 1906

383. РУСЬ

Ты и во сне необычайна.

Твоей одежды не коснусь.

Дремлю - и за дремотой тайна,

И в тайне - ты почиешь, Русь.

Русь, опоясана реками

И дебрями окружена,

С болотами и журавлями,

И с мутным взором колдуна,

Где разноликие народы

Из края в край, из дола в дол

Ведут ночные хороводы

Под заревом горящих сел.

Где ведуны с ворожеями

Чаруют злаки на полях,

И ведьмы тешатся с чертями

В дорожных снеговых столбах.

Где буйно заметает вьюга

До крыши - утлое жилье,

И девушка на злого друга

Под снегом точит лезвее.

Где все пути и все распутья

Живой клюкой измождены,

И вихрь, свистящий в голых прутьях

Поет преданья старины...

Так - я узнал в моей дремоте

Страны родимой нищету,

И в лоскутах ее лохмотий

Души скрываю наготу.

Тропу печальную, ночную

Я до погоста протоптал,

И там, на кладбище ночуя,

Подолгу песни распевал.

И сам не понял, не измерил,

Кому я песни посвятил,

В какого бога страстно верил,

Какую девушку любил.

Живую душу укачала,

Русь, на своих просторах, ты,

И вот, она не запятнала

Первоначальной чистоты.

Дремлю - и за дремотой тайна,

И в тайне почивает Русь.

Она и в снах необычайна.

Ее одежды не коснусь.

24 сентября 1906

384. СЫН И МАТЬ

Моей матери

Сын осеняется крестом.

Сын покидает отчий дом.

В песнях матери оставленной

Золотая радость есть:

Только б он пришел прославленный,

Только б радость перенесть!

Вот, в доспехе ослепительном,

Слышно, ходит сын во мгле,

Дух свой предал небожителям,

Сердце - матери земле.

Петухи поют к заутрене,

Ночь испуганно бежит.

Хриплый рог туманов утренних

За спиной ее трубит.

Поднялись над луговинами

Кудри спутанные мхов,

Метят взорами совиными

В стаю легких облаков...

Вот он, сын мой, в светлом облаке,

В шлеме утренней зари!

Сыплет он стрелами колкими

В чернолесья, в пустыри!..

Веет ветер очистительный

От небесной синевы.

Сын бросает меч губительный,

Шлем снимает с головы.

Точит грудь его пронзенная

Кровь и горние хвалы:

Здравствуй, даль, освобожденная

От ночной туманной мглы!

В сердце матери оставленной

Золотая радость есть:

Вот он, сын мой, окровавленный!

Только б радость перенесть!

Сын не забыл родную мать:

Сын воротился умирать.

4 октября 1906

Нет имени тебе, мой дальний.

Вдали лежала мать, больна.

Над ней склонялась всё печальней

Ее сиделка - тишина.

Но счастье было безначальной,

Чем тишина. Была весна.

Ты подходил к стеклянной двери

И там стоял, в саду, маня

Меня, задумчивую Мэри,

Голубоокую меня.

Я проходила тихой залой

Сквозь дрёму, шелесты и сны...

И на балконе тень дрожала

Ее сиделки - тишины...

Мгновенье - в зеркале старинном

Я видела себя, себя...

И шелестила платьем длинным

По ступеням - встречать тебя.

И жали руку эти руки...

И трепетала в них она...

Но издали летели звуки:

Там... задыхалась тишина.

И миг еще - в оконной раме

Я видела - уходишь ты...

И в окна к бедной, бедной маме

С балкона кланялись цветы...

К ней прилегла в опочивальне

Ее сиделка - тишина...

Я здесь, в моей девичьей спальне,

И рук не разомкнуть... одна...

Нет имени тебе, весна.

Нет имени тебе, мой дальний.

Октябрь 1906

386. УГАР

Заплетаем, расплетаем

Нити дьявольской Судьбы,

Звуки ангельской трубы.

Будем счастьем, будем раем,

Только знайте: вы - рабы.

Мы ребенку кудри чешем,

Песни длинные поем,

Поиграем и потешим -

Будет маленьким царем,

Царь повырастет потом...

Вот ребенок засыпает

На груди твоей, сестра...

Слышишь, он во сне вздыхает, -

Видит красный свет костра:

На костер итти пора!

Положи венок багряный

Из удушливых углей

В завитки его кудрей:

Пусть он грезит в час румяный,

Что на нем - венец царей...

Пойте стройную стихиру:

Царь отходит почивать!

Песня носится по миру -

Будут ангелы вздыхать,

Над костром, кружа, рыдать.

Тихо в сонной колыбели

Успокоился царек.

Девы-сестры улетели -

Сизый стелется дымок,

Рдеет красный уголек.

Октябрь 1906

387. ТИШИНА ЦВЕТЕТ

Здесь тишина цветет и движет

Тяжелым кораблем души,

И ветер, пес послушный, лижет

Чуть пригнутые камыши.

Здесь в заводь праздную желанье

Свои приводит корабли.

И сладко тихое незнанье

О дальних ропотах земли.

Здесь легким образам и думам

Я отдаю стихи мои,

И томным их встречают шумом

Реки согласные струи.

И, томно опустив ресницы,

Вы, девушки, в стихах прочли,

Как от страницы до страницы

В даль потянули журавли.

И каждый звук был вам намеком

И несказанным - каждый стих.

И вы любили на широком

Просторе легких рифм моих.

И каждая навек узнала

И не забудет никогда,

Как обнимала, целовала,

Как пела тихая вода.

Октябрь 1906

Так окрыленно, так напевно

Царевна пела о весне.

И я сказал: " Смотри, царевна,

Ты будешь плакать обо мне".

Но руки мне легли на плечи,

И прозвучало: " Нет. Прости.

Возьми свой меч. Готовься к сече.

Я сохраню тебя в пути.

Иди, иди, вернешься молод

И долгу верен своему.

Я сохраню мой лед и холод,

Замкнусь в хрустальном терему.

И будет радость в долгих взорах,

И тихо протекут года.

Вкруг замка будет вечный шорох,

Во рву - прозрачная вода...

Да, я готова к поздней встрече,

Навстречу руки протяну

Тебе, несущему из сечи

На острие копья - весну".

Даль опустила синий полог

Над замком, башней и тобой.

Прости, царевна. Путь мой долог.

Иду за огненной весной.

Октябрь 1906

Ты можешь по траве зеленой

Всю церковь обойти,

И сесть на паперти замшеной,

И кружево плести.

Ты можешь опустить ресницы,

Когда я прохожу,

Поправить кофточку из ситца,

Когда я погляжу.

Твои глаза еще невинны,

Как цветик голубой,

И эти косы слишком длинны

Для шляпки городской.

Но ты гуляешь с красным бантом

И семячки лущишь,

Телеграфисту с желтым кантом

Букетики даришь.

И потому - ты будешь рада

Сквозь мокрую траву

Прийти в туман чужого сада,

Когда я позову.

Октябри 1906

Ищу огней - огней попутных

В твой черный, ведовской предел.

Меж темных заводей и мутных

Огромный месяц покраснел.

Его двойник плывет над лесом

И скоро станет золотым.

Тогда - простор болотным бесам,

И водяным, и лесовым.

Вертлявый бес верхушкой ели

Проткнет небесный золотой,

И долго будут петь свирели,

И стадо звякать за рекой...

И дальше путь, и месяц выше,

И звезды меркнут в серебре.

И тихо озарились крыши

В ночной деревне, на горе.

Иду, и холодеют росы,

И серебрятся о тебе,

Всё о тебе, расплетшей косы

Для друга тайного, в избе.

Дай мне пахучих, душных зелий

И ядом сладким заморочь,

Чтоб, раз вкусив твоих веселий,

Навеки помнить эту ночь.

Октябрь 1906

391. ПРОКЛЯТЫЙ КОЛОКОЛ

Вёсны и зимы меняли убранство.

Месяц по небу катился - зловещий фонарь.

Вы, люди, рождались с желаньем скорей умереть,

Страхом ночным обессилены.

А над болотом - проклятый звонарь

Бил и будил колокольную медь.

Звуки летели, как филины,

В ночное пространство.

Колокол самый блаженный,

Самый большой и святой,

Тот, что утром скликал прихожан,

По ночам расточал эти звуки.

Кто рассеет болотный туман,

Хоронясь за ночной темнотой?

Чьи качают проклятые руки

Этот колокол пленный?

В час угрюмого звона я был

Под стеной, средь болотной травы,

Я узнал тебя, черный звонарь,

Но не мне укротить твою медь!

Я в туманах бродил.

Люди спали. О, люди! Пока не пробудитесь вы, -

Месяц будет вам - красный, зловещий фонарь,

Страшный колокол будет вам петь!

7 ноября 1906

О жизни, догоревшей в хоре

На темном клиросе твоем.

О Деве с тайной в светлом взоре

Над осиянным алтарем.

О томных девушках у двери,

Где вечный сумрак и хвала.

О дальней Мэри, светлой Мэри,

В чьих взорах - свет, в чьих косах - мгла.

Ты дремлешь, боже, на иконе,

В дыму кадильниц голубых.

Я пред тобою, на амвоне,

Я - сумрак улиц городских.

Со мной весна в твой храм вступила,

Она со мной обручена.

Я - голубой, как дым кадила,

Она - туманная весна.

И мы под сводом веем, веем,

Мы стелемся над алтарем,

Мы над народом чары деем

И Мэри светлую поем.

И девушки у темной двери,

На всех ступенях алтаря -

Как засветлевшая от Мэри

Передзакатная заря.

И чей-то душный, тонкий волос

Скользит и веет вкруг лица,

И на амвоне женский голос

Поет о Мэри без конца.

О розах над ее иконой,

Где вечный сумрак и хвала,

О деве дальней, благосклонной,

В чьих взорах - свет, в чьих косах - мгла.

Ноябрь 1906

В синем небе, в темной глуби

Над собором - тишина.

Мы одну и ту же любим,

Легковейная весна.

Как согласны мы мечтами,

Благосклонная весна!

Не шелками, не речами

Покорила нас она,

Удивленными очами

Мы с тобой покорены,

Над округлыми плечами

Косы в узел сплетены.

Эта девушка узнала

Чары легкие весны,

Мгла весенняя сплетала

Ей задумчивые сны,

Опустила покрывало,

Руки нежные сплела,

Тонкий стан заколдовала,

В храм вечерний привела,

Обняла девичьи плечи,

Поднялась в колокола,

Погасила в храме свечи,

Осенила купола,

И за девушкой - далече

В синих улицах - весна,

Смолкли звоны, стихли речи,

Кротко молится она...

В синем небе, в темной глуби

Над собором - тишина.

Мы с тобой так нежно любим,

Тиховейная весна!

Ноябрь 1906

394. БАЛАГАН

Ну, старая кляча, пойдем

ломать своего Шекспира!

Кин

Над черной слякотью дороги

Не поднимается туман.

Везут, покряхтывая, дроги

Мой полинялый балаган.

Лицо дневное Арлекина

Еще бледней, чем лик Пьеро.

И в угол прячет Коломбина

Лохмотья, сшитые пестро...

Тащитесь, траурные клячи!

Актеры, правьте ремесло,

Чтобы от истины ходячей

Всем стало больно и светло!

В тайник души проникла плесень,

Но надо плакать, петь, идти,

Чтоб в рай моих заморских песен

Открылись торные пути.

Ноябрь 1906

Твоя гроза меня умчала

И опрокинула меня.

И надо мною тихо встала

Синь умирающего дня.

Я на земле, грозою смятый

И опрокинутый лежу.

И слышу дальние раскаты,

И вижу радуги межу.

Взойду по ней, по семицветной

И незапятнанной стезе -

С улыбкой тихой и приветной

Смотреть в глаза твоей грозе.

Ноябрь 1906

В час глухой разлуки с морем,

С тихо ропщущим прибоем,

С отуманенною далью -

Мы одни, с великим горем,

Седины свои закроем

Белым саваном - печалью.

Протекут еще мгновенья,

Канут в темные века.

Будут новые виденья,

Будет старая тоска.

И в печальный саван кроясь,

Предаваясь тайно горю,

Не увидим мы тогда, -

Как горит твой млечный пояс!

Как летит к родному морю

Серебристая звезда!

Ноябрь 1906

Сольвейг! О, Сольвейг! О, Солнечный Путь!

Дай мне вздохнуть, освежить мою грудь!

В темных провалах, где дышит гроза,

Вижу зеленые злые глаза.

Ты ли глядишь, иль старуха - сова?

Чьи раздаются во мраке слова?

Чей ослепительный плащ на лету

Путь открывает в твою высоту?

Знаю - в горах распевают рога,

Волей твоей зацветают луга.

Дай отдохнуть на уступе скалы!

Дай расколоть это зеркало мглы!

Чтобы лохматые тролли, визжа,

Вниз сорвались, как потоки дождя,

Чтоб над омытой душой в вышине

День золотой был всерадостен мне!

Декабрь 1906

В серебре росы трава.

Холодна ты, не жива.

Слышишь нежные слова?

Я склонился. Улыбнись.

Я прошу тебя: очнись.

Месяц залил светом высь.

Вдалеке поют ручьи.

Руки белые твои -

Две холодные змеи.

Шевельни смолистый злак.

Ты открой твой мертвый зрак.

Ты подай мне тихий знак.

Декабрь 1906

399. УСТАЛОСТЬ

Кому назначен темный жребий,

Над тем не властен хоровод.

Он, как звезда, утонет в небе,

И новая звезда взойдет.

И краток путь средь долгой ночи,

Друзья, близка ночная твердь!

И даже рифмы нет короче

Глухой, крылатой рифмы: смерть.

И есть ланит живая алость,

Печаль свиданий и разлук...

Но есть паденье, и усталость,

И торжество предсмертных мук.

14 февраля 1907

Придут незаметные белые ночи.

И душу вытравят белым светом.

И бессонные птицы выклюют очи.

И буду ждать я с лицом воздетым,

Я буду мертвый - с лицом подъятым

Придет, кто больше на свете любит:

В мертвые губы меня поцелует,

Закроет меня благовонным платом.

Придут другие, разрыхлят глыбы,

Зароют, - уйдут беспокойно прочь:

Они обо мне помолиться могли бы,

Да вот - помешала белая ночь!

18 марта 1907

Зачатый в ночь, я в ночь рожден

И вскрикнул я, прозрев:

Так тяжек матери был стон,

Так черен ночи зев.

Когда же сумрак поредел,

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒