3.0. Virtuality 8 страница

Так я, оказывается, нищая?

И что мне теперь делать без денег?

Точнее, что мне делать, когда у меня закончатся все эти деньги?

Куда идти?

Мне придётся работать?

Ну уж нет.

Вся надежда на последнюю карту. Она зелёная. На ней написано: СОЦИАЛЬНАЯ КАРТА МОСКВИЧА. И ещё герб Москвы. И всё тот же логотип VISA. И что я там обнаружу? Пенсию? Я что, уже старая мочалка? Вставляю карту в картоприёмник банкомата.

Здесь и сейчас.

Вы видите?

Набираю – по-прежнему машинально – ПИН-код. Выбираю в меню надпись «БАЛАНС». Нажимаю «ВВОД». И...

Шок.

Твою мать!

Не может быть.

Я читаю на экране: «СУММА, ДОСТУПНАЯ ДЛЯ СНЯТИЯ».

И ещё ниже: «RUR 435737».

***

Так я и добрался до Интернета.

Поначалу, конечно, я никак не мог разобраться, где и что надо нажимать. В компьютерах я особо не разбирался, потому нанял одного молодого человека, который терпеливо обучал меня обращению с этой жестянкой. Я приобрёл новенький «Макинтош» последней модели и благодаря консультациям моего кибер-сея уже по прошествии месяца ориентировался в нём свободно.

По совету всё того же компьютерного гения я зашёл на один сайт – Знакомства@мэйл. ру. Парень сказал, что это лучший сайт для знакомств. Я начал искать себе девушек. Меня, помнится, очень вдохновило, что я нахожусь в одном месте, а мои собеседницы – в другом, но при этом, не пользуясь телефоном, мы можем общаться друг с другом без особых преград.

Двадцать первый век.

К тому же, сайт предоставлял превосходные возможности для поиска: выбрать возраст потенциальной собеседницы, город проживания, сделать фильтрацию по каким-либо интересам, и только потом начать общение. Разумеется, наличие фотографий в анкете позволяет и предварительно оценить внешность. FACE-контроль. FAT-контроль. Если все вышеперечисленные данные в совокупности меня устраивали, то я начинал переписку.

В Интернете я также столкнулся с проблемой разницы в возрасте. Я-то, как психоаналитик, естественно, понимал людей со всех позиций, уж за свою карьеру я на них насмотреться успел, особенно на девушек. И тем более знал, как завести разговор – точнее, переписку – и как довести дело до встречи. Но многие девушки меня боялись, поэтому мой предварительно отфильтрованный по личным данным список собеседниц после начала переписки быстро становился значительно меньше.

И вот, прошла всего неделя, а я уже встретился с тремя девушками и в полной мере удовлетворил свои инстинкты. Подумаешь, какая-то пара-тройка походов в ресторан, и дело в шляпе. Точнее, не дело в шляпе, а девушка в постели.

Честные девушки в наше время стоят не так дорого.

Но каждый день я всё острее начинал ощущать, что должен сделать что-то очень важное, но так и не мог понять, что же это. Поэтому я просто продолжил своё непыльное занятие, решив, что рано или поздно я всё-таки пойму, что меня так тщательно преследует. Или просто умру.

Одно меня радовало: я всё же вернулся к привычному для меня образу жизни, что позволило мне, наконец, успокоиться и вновь забыть о головной боли.

Но, как оказалось, это было только начало.

***

Прихожу к ней. К моей возлюбленной.

Говорю:

– Хватит со мной играть. Проблемы на самом деле не у меня. Они у тебя.

– Серьёзно? – спрашивает она. – Что же случилось?

– Да ничего не случилось. Просто ты сама в себе замкнулась. Вот и всё.

– С чего это ты вдруг так решил?

– Ты настаиваешь на том, что общение по Сети – это бред. Ты утверждаешь, что все люди, общающиеся друг с другом с помощью Интернета, торчки.

Она утвердительно кивает головой.

– Но как жить без общения? – продолжаю я. – Человек – существо социальное.

– Подожди, я схожу в туалет.

И она уходит. Сижу на кухне и жду.

Осматриваю стол. Вижу книгу «Практическая психология». И ещё «Введение в психоанализ» Фрейда.

Я был прав. Психология. Вот чем она грузится, пока меня нет.

Надеюсь, она ещё не нашла никого другого. Вместо меня.

Замена – слишком громкое слово.

Из туалета слышно, как она включила воду. Напор сильный.

На столе стоит початая бутылка «Бейлиса».

Я же сказал. Она ещё и бухает.

Я знаю её так хорошо, как никто другой.

Из туалета слышно, как она испускает газы. Громко. До жути громко, честное слово. Чуть не храп.

Вот для чего она включила воду. Думала, что я не услышу, как она срёт. И пердит.

Беда людей в том, что они стесняются самих себя.

Я стесняюсь.

Вы стесняетесь.

Моя девушка возвращается. Смотрю на неё и улыбаюсь.

Спрашивает:

– Чего?

– Я знаю, чем ты там занималась. И знаю, почему ты включила воду.

Она спрашивает:

– А с каких это пор тебя интересует то, чем люди занимаются в туалете?

Говорит:

– Я занималась там тем, чем обычно занимаешься и ты. Закроем тему. Не к столу.

Вот так. Оказывается, сральная тема гораздо интимнее, чем тема секса.

Как вы считаете?

– На чём мы остановились? – спрашивает она.

– Мы остановились на том, что человек – существо социальное. И почему бы людям не пообщаться по Сети? Почему ты против?

– И что с того, Игорь? Крысы – тоже существа социальные. Ещё как социальные. И умные. Очень умные. Давай усадим парочку за комп. Пусть себе общаются.

– Не осилят. Мозгов не хватит.

– Конечно, не хватит. Зато люди все умные. До того умные, что изобрели компьютер. И всем скопом засели в Интернет. Поломились в него за общением. За самореализацией. Они настолько умны, что привели себя к деградации. К моральному разложению. К отрицанию социума реального, существующего.

Наливая в свой стакан Бейлис, она говорит:

– Зачем общаться с себе подобными, если теперь есть Сеть, где никого не видно?

– А зачем кого-то видеть? – спрашиваю я. – Можно ведь чувств о вать.

– Что чувствовать, дебил? Чувствовать, как другие задроты тебе пишут? Заметь, даже не говорят. Самое важное в общении человека – визуальный контакт. И слуховой. Твои глаза и уши – это первое, чем ты оцениваешь окружающий мир. Самый важный момент в мировосприятии. Всё остальное – интерпретация картинки. Пока ты сидишь за компом, твой мир уменьшается до нескольких десятков символов. И каких-то картинок. Ты перестаёшь видеть мир. Ограничиваешь его до уровня текста. Весь твой мир превращается в контент. И содержится в чьих-то жёстких дисках. И ты называешь это чувствами?

Щедро отпивая из своего стакана, она говорит:

– Вместо того чтобы встретиться, люди теперь переписываются.

– А давай замутим революцию, – говорю я. – Разобьём на хер все компьютеры. Сожжём телефоны. Выбросим телевизоры. Похороним информацию.

Отвечает:

– Да, было бы неплохо. Люди стали бы умнее. Но на это никто не пойдёт. Никто не откажется от виртуального наркотика. От этого жизнезаменителя.

Это я и хотел ей объяснить.

– Никто не станет ломать свои устои, – продолжает она. – И это лишний раз доказывает, что весь мир подсел. На информацию в готовом виде. Разжёванную картинку. Быструю и легкодоступную.

– Так это же хорошо. Информация правит миром.

– Миром правят те, кому выгодно править. Информация создаётся победителями. Теми, кто управляет людьми. Теми, кому это выгодно. А такие как ты глотают её, не жуя. Им, видишь ли, интересно.

Делая ещё пару глотков, она говорит:

– И вообще. Вот ты полгода провёл в Сети. Все полгода ты там жил.

– Ну и? – спрашиваю я.

Почему-то у меня складывается ощущение, что она становится алкоголичкой. Причём благодаря мне. Она ведь раньше не пила. До того момента, пока не взбунтовалась. Видимо, ей тяжело со мной расставаться. Похоже, она тоже свыклась с мыслью, что мы с ней одно целое.

Значит, у меня не всё потеряно.

– А теперь скажи мне, почему? – спрашивает она.

Я её не понимаю.

С блаженным видом допивая содержимое своего стакана, она спрашивает:

– Скажи мне, ради чего ты пропадал в Сети?

Глава 2. 2

И откуда у меня, интересно, столько денег? У меня, простой безработной – ну, я уверена, что безработной – восемнадцатилетней девушки? Я что, дочь олигарха?

А может, я драг-дилер? Они, кажется, неплохо загребают.

Нет, вроде бы, я как-то не чувствую себя в шкуре массового убийцы.

Или чувствую? Происходит что-то странное.

Ладно, разберусь позже.

Решаю вернуться в номер, чтобы оставить там свои банковские карты. Там слишком много денег для того, чтобы вот так запросто ходить с ними по улице.

Сегодня, после визита к Крылову, надо будет прозвонить службы социального страхования, узнать, откуда мне приходят перечисления.

Надеюсь, меня не примут за дурочку.

Или за злоумышленника.

Даже не знаю, что хуже.

Снова спускаюсь в холл отеля и выхожу на улицу. Снаружи, оказывается, приятная прохладная ночь. Кажется, мне действительно нравится ночная обстановка. Не скажу, что ночная столичная жизнь, но ночные прогулки – точно.

Так. Теперь надо найти место, где я могу набить свой желудок какой-нибудь требухой, чтобы не скопытиться от недоедания. А то кто знает, может, я не ела уже больше трёх дней?

Дохожу до дороги. Через неё – метро. Слева от себя замечаю какую-то рыгаловку. «Кружка». Надо зайти.

Я продефилировала мимо охранника, стоящего возле самого входа, прошла вглубь зала, села за столик. Вот уже подошёл официант. Спрашиваю:

– У вас есть еда?

– Да, есть. Могу предложить шаурму.

Ничто не заменит мяса в еде. Да простят меня венетарианцы.

Такое ощущение, что стенки желудка скоро станут тоньше, потому что я начну есть сама себя. Изнутри.

Говорю:

– Да, давайте. И ещё чай. Чёрный. С лимоном.

Официант, записав мой заказ на листочек, уходит, а я начинаю осматривать обстановку. На большинстве столиков – погарые свечки, воткнутые в пустые бутылки из-под дешёвого шампанского.

Ну, бывшего дешёвого шампанского.

Вся мебель, что здесь есть, сделана из тяжёлого натурального дерева. Даже лавочки за столами, на одной из которых сейчас сижу я. Действительно, как-то жестковато, но радует хоть то, что мебель здесь не пластиковая.

Ремонт здесь не ахти. Я бы даже сказала, уродский. Стены из силикатного кирпича, просто покрашенные какой-то красной краской. Освещение очень тусклое. В дальнем от меня углу виднеется не заделанная труба. Под потолком подвешены какие-то металлические перекладины, на которые и крепятся светильники.

Да, обстановка убогая.

В клинике Крылова мне понравилось больше.

Даже у нарколога.

Не зря я сходу назвала это место рыгаловкой.

Маркетологи бы выразились: сеть быстрого питания эконом-класса.

Ага, точно. Эконом-класс. Мысль ниоткуда: я люблю «люкс». Во всём.

Немудрено, если у меня столько денег на банковской карте. Могу себе позволить.

Значит, надо вычеркнуть из блокнота записи о Балчуге, Авроре и Метрополе. Что я и делаю.

На стене, напротив которой уселась я, висит плазменная панель. На ней показывают какой-то футбольный матч. Когда я вижу этих футболистов, почему-то сразу вспоминаю Женю.

И то, как он меня уделал.

Мысль ниоткуда: я не люблю футбол.

Хм... А ведь Крылов был прав: многие подсознательные реакции достаточно тесно связаны с прошлым. Женя играл в футбол, он выглядел точно так, как и эти футболисты, которые бегают как дебилы и гоняют мяч по полю. Женя поступил со мной гадко, и это, видимо, запомнилось мне очень сильно. Настолько сильно, что я даже вспомнила это после потери памяти.

Мысль ниоткуда: а может, у меня и не было потери памяти?

Это достойно того, чтобы записать в блокнот.

Вот если бы сейчас я ещё не помнила, что со мной сделал Женя, я никак не смогла бы связать своё агрессивное отношение к футболу с ним. Но это вовсе не значит, что Жени не было, если я его не помню. И естественно, если я не вижу какой-то связи своего прошлого с какими-то своими определёнными мыслями, то это вовсе не значит, что этой связи нет. Это лишь значит, что я просто не помню прошлого, вызвавшего эту реакцию.

А ведь если мне просто дать понять, что Женя – всего лишь сраный козёл, не достойный моего внимания и, уж тем более, моей агрессии и обиды, если мне дать понять, что если некий футболист Женя оказался козлом, то это ещё не значит, что все остальные футболисты козлы, если мне дать понять, что если Женя оказался уродом, то это ещё не значит, что в этом виноват футбол, то, возможно, я бы и избавилась от агрессии по отношению к этой игре.

Кстати, кажется, и агрессия к футболу прошла.

Вон тот мальчик, что бегает по полю, очень даже ничего. Кажется, Аршавин. Или как его там. Ради этого парня можно полюбить футбол.

Получается, все эти мысли ниоткуда действительно очень важны. И на примере футбола я в этом убедилась.

Да, Крылов, определённо, прав.

Абсолютно.

Так вот как работают психотерапевты: они не гасят симптомы, а добираются до корня проблемы, который, скорее всего, исходит откуда-то из прошлого, а потом просто дают понять пациенту, что их установка ошибочна.

Получается, что все мысли, приходящие мне в голову, а особенно случайно, те мысли, которым я не могу дать объяснения или найти для них связь в прошлом, они действительно важны. Потому что связь с прошлым есть, но я просто её не помню. Или не вижу. Или считаю её столь незначительной, что не принимаю её во внимание.

Каждая мелочь может стать решающей.

Опять эта фраза.

Откуда я её помню?

Или я просто очень мелочная?

Кстати, у меня не впервые уже возникает ощущение, что сама тема психологии мне как-то близка.

Может, мои родители психологи?

Родители, которых я не знаю.

Или, может, не хочу знать?

Почему, собственно, я не хочу ехать по адресу прописки?

А ведь действительно не хочу. Очень и очень не хочу.

Это надо записать.

Официант возвращается с подносом в руках. На подносе – тарелка с картофелем фри, мясом, салатом и белым соусом в маленькой вазочке, а также корзинка с хлебом и кружка чая. Он раскладывает всё это на столе, и я чувствую, как в желудке начинает урчать – то ли от голода, то ли от предстоящего возврата. Или и от того, и от другого.

Сейчас проверим.

Говорю официанту:

– Принесите, пожалуйста, счёт и много-много салфеток. А лучше ещё одну пустую тарелку.

– Зачем?

Да, вопрос характерный. Но как объяснить официанту, что я могу заблевать ему тут всё, что только можно? Идея приходит быстро.

– Я привыкла ставить тарелку с едой на ещё одну пустую тарелку. Считайте, что это просто мой маленький каприз, – говорю я.

– Маленький каприз? – задумчиво протянул он. – Ну ладно, каприз так каприз, – и он уходит.

Смотря на него, я замечаю плакат, висящий на стене за его спиной, который гласит: «ТЕПЕРЬ В КАЖДОМ КАФЕ ГОРОДСКОЙ СЕТИ БЫСТРОГО ПИТАНИЯ КРУЖКА ЕСТЬ БЕСПЛАТНАЯ ТОЧКА ДОСТУПА WI-FI».

Мысль ниоткуда: Макдоналдс, городская сеть бесплатных туалетов и точек доступа Wi-Fi.

В голову приходит что-то ещё, но, кажется, я это уже забыла.

Значит, не так важно.

Или наоборот, очень важно? Ничего не понимаю. У меня какое-то ощущение дежа-вю.

Каждая мелочь может стать решающей.

Я что, постоянно прошу вторую тарелку, боясь заблевать стол, за которым сижу?

Как же вкусно пахнет от еды. Кажется, я не просто хочу есть. Я безумно хочу жрать. Жрать, жрать и жрать. Всё подряд. Да, я зверски голодна.

Сколько же я не ела?

Официант приносит вторую тарелку и счёт на ней. Я смотрю на чек. Сумма: «340 рублей». Да, поесть здесь и в самом деле можно недорого.

А сколько здесь стоит проблеваться? На всякий случай, протягивая официанту оставшуюся тысячную купюру, говорю ему:

– Сдачи не надо.

– Спасибо, – говорит официант и, расплывшись от удовольствия в улыбке, удаляется.

Как же бабло меняет людей.

Лицемеры.

И как браться за еду? Решаю, что чему быть, того не миновать. Натыкаю на вилку несколько соломинок картофеля, несколько кусочков мяса, немного салата и окунаю всё это в вазочку с белым соусом. Смотрится аппетитно. Пахнет ещё вкуснее.

Реалити-шоу: «Зарыгай рыгаловку».

Бывают доли секунды, которые кажутся вечностью.

Вот, я отправляю вилку в рот, ощущаю, как еда во рту уже обильно начинает смачиваться слюной, пережёвываю этот фуд-микс, получая от этого истинное удовольствие, глотаю и...

И...

И ничего не происходит. Кроме того, что за следующие несколько минут я смела всё съестное, что было у меня за столом. Даже хлеб, который, как я понимаю, редко употребляла, чтобы похудеть.

И жду возврата.

Реалити-шоу: «Положи на место».

Нет, возврата не происходит.

А значит, анорексии у меня нет.

Да простят меня вегетарианцы.

Это и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что я могу есть, не боясь блевотины и реакции людей на неё. Плохо потому, что только что я поняла, что обратилась к Крылову не из-за анорексии. То есть, я так и не поняла причину, почему я пришла в «Имплозию».

Представляю, какая у них обстановка в туалете, если такое творится в зале. Поэтому решаю его не посещать. Выхожу на улицу и первым делом опускаю руку в сумочку. Выхватываю телефон и снова просматриваю телефонную книгу в поисках знакомых имён.

И снова тщетно.

И тут, словно как-то на автомате, я достаю из сумочки визитку, которую мне дал Крылов. На ней – номер его сотового телефона.

Я знаю, кому я позвоню.

Я хотела сделать это весь день.

Я набираю номер Крылова и нажимаю клавишу вызова.

***

Вскоре я начал замечать, что внутри сайта у меня складывается некий круг общения, и самое интересное, что по прошествии пары-тройки месяцев я уже настолько к ним привык, что общался с ними каждый день. Мне действительно было интересно, чем они живут, я пытался представить, как выглядит их жизнь по ту сторону монитора.

Я обменивался со своими друзьями по сайту какими-то фразами, мнениями, переживаниями, впечатлениями. Мы обсуждали с ними разные новости, события, тренды, работу, учёбу, семьи и так далее.

Мне было безумно интересно оттого, что, не выходя из дома или из кабинета, я мог собирать тонны различного рода информации, узнавать много нового и интересного для меня самого. И, что самое важное, для этого мне даже не надо было принимать у себя никаких пациентов, ведь до регистрации на сайте моё мировоззрение в основном и было составлено из общения с пациентами, не столь многочисленными знакомыми, из прочитанных книг и просмотренных телепередач и видеозаписей.

Интернет, как я тогда подумал, – это новое слово века информационных технологий, новейший превосходный способ мгновенного обмена информацией. Это то, что делает людей умнее и информированнее намного быстрее, чем они могут сделать это посредством каких-либо других способов. Я решил, что Интернет – это мощнейшее средство постижения собирательной и отфильтрованной информации.

Всё, что я хотел найти, интересуясь чем-либо, я находил, просто набирая соответствующий запрос в строке поиска какого-нибудь поискового ресурса.

Не прошло и полугода, как моя скорость печати стремительно возросла, и для того, чтобы развиваться ещё быстрее и поглощать всё больше информации, которой я интересовался, я решил отказаться от большинства пациентов, снизил регулярность встреч с друзьями, которые постоянно сочувствовали мне по поводу моего рака и надвигающейся смерти.

Все эти люди, которые были вокруг меня, автоматическим образом выражали мне искреннее сочувствие потому, что они знали, что каждый раз, когда они меня видят, может стать потенциально последним. Меня это жутко бесило. Я, как психотерапевт со стажем, прекрасно понимал, что у каждого человека свои проблемы и свои тараканы в голове, а тут ещё и я вынуждал их проявлять обо мне какую-то заботу. Я отчётливо видел, что напрягаю людей своим присутствием, потому что в то время, как они в своих эгоистических порывах сами ждут какого-нибудь сочувствия или соучастия в их проблемах, они были вынуждены отдавать всю эту недостающую им поддержку мне.

Я превратился в обузу.

В Интернете же всё было совсем по-другому: никого особо не интересовало, здоров я или болен, весел или сердит. Людей в Сети гораздо больше интересует что-либо, что объединяет людей: какие-то общие темы, интересы, увлечения.

Мне очень даже нравилось, что под конец своей жизни я, наконец, мог реализовать весь этот недостаток общения, вытесненный моим карьеризмом. Общения несколько более глубокого плана, более искреннего, того общения, которое ранее люди давали мне, руководствуясь лишь обязательствами.

И, в конце концов, я сам для себя решил, что Интернет – это последний способ моей самореализации. Я каким-то образом чувствовал, что всё это приведёт меня к тому, что меня постоянно преследовало. На тот момент, полгода назад, я ещё не знал о том, что же это такое, но точно знал, что Интернет – это самый верный к этому путь. Самый верный путь к концу.

***

Сложно сказать.

Я жил в Сети. Буквально.

Я с ней слился.

Симбиоз.

Почему?

Моя девушка говорит:

– Расскажи, почему ты торчал в своём блоге? Что тебя там держало?

Она говорит:

– Давай.

Почему мы делаем то, что делаем?

Флешбэк.

Прошлое до прошлого.

Какой сегодня день, не помню.

Который день я в Сети, не помню тоже.

Мне очень хочется чего-то нового. Уже весь сайт знает пользователя «Добро».

Добро – это я. Автор этой книги.

Весь сайт знает меня потому, что у меня самый провокационный блог. Я люблю затрагивать такие темы, о которых другие боятся думать. Такие темы, о которых знают все, но не говорят.

Не говорят, но уже приняли это где-то у себя внутри.

Они знают об этом. По умолчанию. И умалчивают.

Вопросы бывают разные.

Например, я легко мог рассказать об изнасилованиях. Люди с отвращениям относятся к таким темам. Но подсознательно каждый из них хочет это обсуждать. Людям нравятся шокирующие темы.

Более того, многие даже хотят быть изнасилованными. Чтобы их жёстко взяли. Без компромиссов. Без лишних вопросов. Только действие.

Заметьте, я сейчас не только о женщинах.

Настоящее.

Я молчу.

Моя девушка, она говорит:

– Почему молчишь? Нечего сказать?

Я не хочу её слышать. Сейчас именно такой момент, когда я её ненавижу.

– Что, Игорь, – спрашивает она, – тебе не нравится, когда тебе лезут в душу?

Есть один факт. Люди не любят личных вопросов.

Я не люблю.

Вы не любите.

Когда людям задают какой-нибудь каверзный вопрос, они чувствуют себя не в своей тарелке. Любой личный вопрос – это попытка прорвать оборону.

Но если вам удалось добиться от кого-либо ответа на личный вопрос, считайте, что этот человек ваш.

Ну, чисто гипотетически.

Моя девушка спрашивает:

– Ты мне можешь внятно объяснить, для чего ты вёл свой блог? Для чего ты убил на него столько времени? Почему ты заходил в него снова и снова?

Когда люди много времени проводят вместе, они становятся друг на друга похожими.

Этим я объясняю своё непреодолимое желание выпить.

Беру со стола бутылку «Бейлиса» и отпиваю. Щедро.

Флешбэк.

Я уже достаточно возбудил виртуальную общественность.

Если, конечно, её можно так назвать.

Мне очень нравится играть с людьми. Вызывать эмоции. Прямо. Откровенно. Ничего не боясь. Наплевав на принципы морали и нравственности.

Я люблю задавать традиционные вопросы о нетрадиционности половой ориентации.

Ещё больше я люблю, когда люди задают такие вопросы мне.

Нет, не потому, что я люблю на них отвечать.

А потому, что эти вопросы спровоцировал я.

Да, мне нравится, когда люди идут у меня на поводу. Делают так, как я планирую.

Текст, он штука забавная. Можно просто написать, а можно заложить в него какой-то спорный момент. Нет сомнений в том, что большинство обязательно отреагирует.

Например, вы затрагиваете тему испускания газов.

Вы ещё считаете, что секс – это интимная тема?

Вы скажете людям, что если кто-то испустит газы в лифте, то никто не станет об этом говорить. Все будут стоять молча. Внюхиваться.

И ничего об этом не скажут, пока кто-то не скажет первым. Кто-то, кто не боится стать первым. Кто-то, на кого всегда можно положиться.

Маленькая революция.

Всем нам нужен кто-то, на кого можно положиться. Возложить на него ответственность, которую мы не можем взять на себя.

Когда кто-то скажет, что в лифте насрано, он возьмёт на себя ответственность. Даже если ему не скажут, что газанул тот, кто громче всех кричал, всё равно об этом все подумают. Все подумают, что это сделал он. А тот, кто пустил шептуна, ни за что в этом не признается.

Если в лифте больше двоих человек, то один из них так и останется неизвестным преступником.

Или, например, можно просто пошутить. Сказать, что в помещении воняет кишечными газами.

Заметьте, что как только вы это скажете, все начнут внюхиваться.

Даже когда мы предполагаем, что правда ужасна, мы всё равно стремимся её узнать.

Мы – правдомазохисты.

А теперь попробуйте запомнить эту тему. И незатейливо ввернуть в каком-нибудь разговоре. Например, во время семейного обеда.

Или во время романтического ужина при свечах.

А потом посмотрите на реакцию. Любая откровенная тема вызывает в людях внутренний протест, но они сделают всё для того, чтобы это скрыть. Потому что такие темы – это и есть мы сами. Но при этом мы всегда сошлёмся, что в данной обстановке эта тема неуместна.

Все мы испускали газы в общественных местах.

Маленькая революция.

Следующий этап – возмущение. У всех он протекает по-разному. Но большинство реагирует агрессивно. Люди не любят, когда им лезут в душу.

Реакция людей на какие-либо темы – это глобальный источник информации. О самих людях. Если узнаешь, как они реагируют на личные вопросы, то узнаешь их характер. Реакция на интимное – самая искренняя реакция, так как она затрагивает самую глубину души. Или ещё чего-то там.

Додумайте сами.

Настоящее время.

– Ну? Ты когда-нибудь созреешь?

Кажется, она залезла мне в душу.

И я делаю ещё пару больших глотков.

Глава 2. 3

Слышу гудки. Трубку не брали долго, почти минуту. И вот, долгожданный сонный голос:

– Слушаю.

Здесь и сейчас.

Вы слышите?

Даже не знаю, как ему сказать, что я по нему соскучилась.

Точно, соскучилась.

– Эм-м-м... – мычу я в трубку.

– Алло? Кто это? – спрашивает Крылов.

– Это я, Вика.

– Вика? – он делает небольшую паузу. – А-а-а, Потапова? – удивлённо протягивает доктор.

– Она самая.

– Чем обязан в столь поздний час? – в его голосе слышатся нотки радости.

А я ведь даже не знаю, чем он мне обязан.

– Мне просто одиноко, доктор. Очень одиноко.

– Понимаю, это нередко бывает. Если честно, мне тоже, – значит, я не одна такая, думается мне в этот момент, – вы что-нибудь вспомнили? – спрашивает Крылов.

– Да, кое-что вспомнила и кое-что выяснила. Завтра расскажу.

– И многое вы вспомнили?

– Нет, не сказала бы, что так уж много. Но это кое-что проясняет, особенно некоторые мои реакции на людей. В том числе и на то, когда меня называют «Милочка».

– Милочка? – я замечаю, что теперь, когда я уже разобралась в себе и в отношении к Жене, меня уже не так сильно задевает это слово. – Это интересно. А что конкретно вспомнили?

– Ну, – я думаю, как проще сформулировать моё воспоминание, – один момент из того периода, когда мне было тринадцать лет.

– И как? Вдохновляет?

– Не очень. Всё было просто ужасно.

– Ужасно? Зато теперь вы знаете, что всегда могло случиться хуже, чем есть в действительности. Это очередной повод понять, что ваша жизнь хороша.

– Да я, в общем-то, не жалуюсь, просто у меня не может уложиться в голове, как я могла быть такой.

– Такой – это какой? – интересуется Крылов.

– Ну... я была уродлива. Я за собой не ухаживала, меня никто не любил.

– А сейчас? Сейчас любят?

– Даже не знаю. Сейчас на меня все пялятся, но мне, кажется, никто не нужен. Вообще никто. Я как-то агрессивно отношусь к людям. Даже немного высокомерно.

– Высокомерность – не такой уж порок. Главное не переусердствовать. А вот от агрессии стоит избавиться. Она вам не нужна.

– Буду стараться. Думаю, вы мне в этом поможете.

– Конечно, помогу. Это моя работа. Кстати, вы так и не вспомнили, где вы живёте и кто ваши родители?

– Нет, пока не вспомнила. Кажется, мне и не хочется вспоминать. Во всяком случае, я поймала себя однажды на этой мысли.

– Это очень важный момент. Запомните это. Вы записываете подробности в ежедневник, как я вам посоветовал?

– Да, он теперь значительно пополнился подробностями.

– Будет интересно посмотреть. А что с пропиской? Вы не ездили по адресу, указанному в паспорте?

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒