3.0. Virtuality 4 страница

И выхожу из вагона. Оборачиваюсь. Люди, те, что остались в вагоне, улыбаются. Гопники недовольны. Требуемый эффект достигнут.

Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Арбатская.

Смотрю на отъезжающий поезд. Тот парень, что хотел со мной познакомиться, он смотрит на меня через стекло с недовольным лицом. Его друзья, они тоже на меня смотрят. Я показываю им средний палец, и поезд уносит их пропитые рожи прочь. Подальше от меня.

И скатертью дорога.

Потом, конечно, этот парень скажет друзьям, мол, если бы эта тёлка не вышла, я бы её снял, точно, я бы её развёл. Естественно, ведь даже когда мужик понимает, что его уделали, он никогда не признает этого. Мужики никогда не признают, когда их самолюбие затронуто, что их опустили. Они начнут обсуждать между собой, как всё было бы в таком-то и в таком-то случае. Ведь это так сложно, признать поражение. Да, уважаемые мужчины?

Вообще, я не понимаю этих мужиков. Почему, даже если они выглядят хуже некуда, даже если от них воняет смесью бухла и потяги, а коэффициент интеллекта и степень твердолобости не дают приблизиться к ним на расстояние вытянутой руки, они всё равно гнут своё?

Притом, всем им нужно одно и то же. Особенно таким экземплярам, наподобие тех, с которыми столкнулась я.

Почему женщины перестали иметь право на личное пространство? Кто сказал, что все подряд хотят знакомиться, особенно с такими уродами? А? Нет, ну вы мне скажите.

Объясните.

Давайте.

И вообще. Мужчины считают, что они сильны. Они берут в свои руки власть. Они завоёвывают, подчиняют, создают законы, выстраивают менталитет. Но вот только одного они не смогли добиться: они не подчинили себе женщин.

Не в том плане, что не подчинили физически. Я о том, что всё начинается с желания прекрасного пола. Да-да, именно с нашей подачи. Вы даже название зацените – прекрасная половина.

Всё в этом мире делается ради красоты.

Да, быть может, как это принято в мире, женщины не обладают столь мощным интеллектом. Да, быть может, согласно всеобщим принципам восприятия, они не знают столько, сколько мужчины. Да, быть может, как скажут мужчины, женская логика не столь безупречна и прямолинейна, как мужская. Зато, что бы ни думали мужчины, у женщин есть очевидное, главное преимущество: они умеют оч а ровать.

Почему, думаете, столь сильно распространён антиженский шовинизм?

Где-то в глубине души мужики понимают: что бы они ни делали, какими бы сильными ни старались казаться, всё равно они подчиняются женщинам. Они хотят их ублажать, одаривать их. Пусть не всегда могут себе это позволить, но всегда хотят. Они хотят одевать нас в дорогие шмотки, дарить цветы и дорогие украшения... Всё это доставляет им удовольствие. Когда они добиваются нас, как вы думаете, кто на самом деле добивается своего?

Вставьте здесь мою довольную усмешку.

Как вы думаете, чьё содержание обходится дороже – мужчины или женщины?

Разумеется, женщины. Причём в несколько раз. А значит, большинство того, чего добиваются мужчины, ложится к нашим ногам.

Стоит женщине что-то захотеть, и мужчина тут же добивается этого. Для неё. Стоит ей подмигнуть, улыбнуться, или подать какой-либо другой знак, как объект уже готов выпрыгнуть из штанов ради того, чтобы достать звезду с неба. Чтобы потрахаться. Он захочет сделать всё, чтобы добиться её. Чтобы ублажить. Сделать ей хорошо, чтобы получить что-то в ответ. И не важно, чего это будет стоить. Точно.

Да.

Мужчина скажет: нет, это не так. Ну, конечно, не так. Ведь мужчины не дарят нам цветы, не тратят на нас деньги, не одаривают нас всевозможными приятными вещицами. Они не позволяют нам всякие женские слабости. Нет, они не делают этого, что вы? Они не бегают за нами, не думают, как подкатить к нам, да так, чтобы это впоследствии принесло какой-либо результат, хотя бы в виде минета. Или перепиха на одну ночь. Или ещё чего. Нет, они не произносят в наш адрес миллионов красивых фраз. Нет, они не дарят нам стихи. Нет, они не лезут из кожи вон для того, чтобы нас добиться. Нет, нет и ещё раз нет. Ни разу.

И уж конечно мы, женщины, этого не знаем. Конечно, мы тупые, это мужчины нас разводят, а не мы их. Нет-нет, вы не подумайте, мы никого не разводим. Ни в коем случае.

И кто правит миром?

Мужчины думают, что мужчины правят миром.

Женщины говорят, что мужчины правят миром.

Но думают ли?

То-то же.

Женщины признали «силу» сильного пола. Вроде бы. На словах, так сказать. Вы разве сомневаетесь?

Конечно, признали. Потому что пользуются ею как надо. Уж поверьте мне. Ведь как можно не признать столь сильный инструмент достижения своих целей?

Слабый пол сильнее сильного в силу слабости сильного пола к слабому. Кто-то так сказал, не помню. По-моему, абсолютно точно.

Мы – главное оружие.

А мужчины – наши подданные.

Марионетки.

И не так важно, что они об этом думают. Ведь миром правят женщины.

Попробуйте доказать обратное.

Здесь могла быть ваша реклама.

***

Ха, я прямо как Толстой. Или Хемингуэй. Или Солженицын. Или этот, писюн всея Руси. Как его там? Точно, Малахов. Описываю свою жизнь, думая, что она будет кому-то интересна. Но на самом деле, это ведь не какие-нибудь мемуары, а всего лишь итоговое послание, адресованное конкретному человеку, поэтому мне не так важно, будет ли это кому-нибудь интересно. Мне важнее всего, чтобы это было интересно тебе.

Я не знаю, чем ты сейчас занимаешься, о чём думаешь и как живёшь. Но я почему-то верю в то, что с тобой всё хорошо. Ты же сильный человек, я верю, что ты справишься со всем, что преподносит тебе жизнь.

Безусловно, я виноват перед тобой, и это моё последнее слово никак не снимает с меня ответственность за свершённые мной деяния, в том числе и затрагивающие тебя. Сейчас уже поздно что-либо менять, тем более, пока ты это читаешь, меня наверняка уже нет в живых. Во всяком случае, это одно из условий доставки завещания и этого послания, заранее оговоренное с моим личным адвокатом: доставка будет только в случае моей смерти. Стало быть, я действительно уже умер. Это, наверное, очень мило, читать послание от покойника, от вонючего разлагающегося трупа, бывшего когда-то мной.

А сейчас черви едят мои глаза.

Представляю, как ты сейчас можешь быть удивлена. Ведь, по сути, мы с тобой толком и не пообщались в нашей жизни, верно? Я понимаю, что всю жизнь ты как-то обходилась без меня и, собственно, обойдёшься и после. Я даже не рассчитываю на то, что ты это прочитаешь полностью, от корки до корки. Я всего лишь надеюсь на это, предполагаю. Но строки эти, пожалуй, являются способом облегчить мою душу, к тому же, они позволят пролить свет на некоторые подробности твоей жизни и твоей родословной.

Кстати, у меня пару раз возникала мысль оформить это в качестве видео-послания, заснять себя на камеру, но я признаюсь сейчас себе и тебе в том, что мне попросту стыдно. А бумага, она всё стерпит. Точнее, не бумага, а транзисторы и электричество, благодаря которым ты смогла открыть этот файл и прочитать.

Сейчас, пока я пишу это, чувствую огромную вину за то, что сделал. Вместе с тем, однако, это позволяет мне очистить душу, вроде как на исповеди. Но сейчас я не у священника, а сижу за ноутбуком и печатаю то, что ты как раз сейчас читаешь.

Электронная исповедь.

Это послание – последняя воля усопшего.

Последняя воля усопшего меня.

***

Я спрашиваю:

– А причём здесь страх?

– С этого всё начинается.

– Ты двинулась что ли? Кем ты себя возомнила? Проповедником? Новым мессией? Великим знатоком человеческой души?

– Успокойся, Игорь. Твоё участие здесь не требуется. Наблюдай. Запоминай. Скоро выходим. Так что помалкивай.

Марионетка – слишком громкое слово.

На неё уже смотрит добрая половина вагона. На неё – это на мою девушку. А марионетка здесь я.

Кто же ещё?

Я понимаю этих людей. Ещё бы, не каждый день увидишь сцену давления каблуком на мужское тело. А эти люди, им только дай посмотреть на то, как другим приходится туго. Для них это как бы возможность понять, что у них всё не так уж плохо. Что всё могло быть хуже. Например, как у меня.

Самоутверждение.

Вам это знакомо?

Мы выходим из метро и куда-то идём.

– Так причём здесь страх? – снова спрашиваю я.

– Притом. Вроде бы мелочь, но чуть ли не самая главная.

Она говорит:

– Каждая мелочь может стать решающей.

Ладно, подожду, когда она приведёт свои речи к системе. Ну, надеюсь, что когда-нибудь это станет системой.

Иначе, зачем бы я ещё это слушал. И печатал. Здесь и сейчас.

– Я не просто так тебе всё это говорю, Игорь. Я кое-что читаю.

А мне-то что с того?

Она говорит:

– Практическая психология. Оказывается, оттуда можно извлечь много информации. Про таких, как ты. Хороший ты кадр. Но хорошо, что ты мне попался. Я хочу убедиться в своих предположениях.

Каких ещё предположениях?

Подопытные кролики здесь совершенно не причём.

– Теперь я всё про тебя знаю, Игорь, – продолжает она. – Так что от меня теперь не отвертишься. Я знаю, почему ты появился. Я знаю, почему ты меня преследуешь.

Всё просто. Я её люблю. Она мне нужна.

– Тебе от меня не избавиться, – отвечаю я. – Мы должны быть вместе. У тебя нет другого выбора.

– Нет, ты не прав. Отношения – это процесс двусторонний. Если людей двое. А я уже всё решила. Ты мне не нужен.

Туалетная бумага здесь совершенно не причём.

– Так что, – продолжает она, – недолго нам ходить осталось. Скоро тебя не станет в моей жизни.

Она говорит:

– Хватит уже. Поиграли и довольно. Надоело. Всё, что мне нужно – это чтобы ты от меня отстал. Но сначала я закончу свои опыты.

Лабораторные крысы здесь совершенно не причём.

Не может быть, чтобы всё было так. После всего, что с нами было.

Флешбэк.

Прошлое до прошлого.

Момент, когда мы познакомились.

Я даже не предполагал, что отношения могут идти как по маслу. Долгое время мы были с ней как две противоположности, но вместе – одно целое. Неразделимое. Нерушимое. Непоколебимое. Как инь и янь. Как небо и земля. Как серп и молот.

Как будто весь мир крутился вокруг нас.

Я периодически к ней приходил. А потом садился за компьютер. Заходил в Интернет. Пока она спала.

Пока спал я, она встречалась с какими-то своими друзьями. Читала. Занималась спортом. Ещё что-то там делала. Жаль, я не мог за ней следить, пока я спал. Да и не было нужды. Всё шло гладко.

До тех пор, пока между нами что-то не произошло.

Уж не знаю, что это было. Я не сильный знаток в отношениях, она у меня первая девушка. В плане отношений.

Первая девушка, которую я полюбил.

Получилось так, что мы начали отдаляться друг от друга. Постепенно. Шаг за шагом. Сначала это было незаметно.

Я писал в блоге свои провокации и потихоньку становился смелее и агрессивнее. Как будто оживал. Расправлял крылья. Становился сильнее. И чем сильнее становился я, тем слабее становились наши отношения.

Ежедневно я общался в Сети с множеством людей. Каждый день по несколько десятков новых контактов. Моя аудитория росла, а отношения – таяли.

Может, это следствие популярности?

Издержки производства.

Чем больше времени я проводил в Сети, тем меньше времени она хотела проводить со мной.

Око за око, зуб за зуб.

Что же случилось?

Глава 1. 7

Перехожу на станцию Охотный ряд через Театральную. Сажусь в поезд. Чтобы впредь не слышать и не видеть этих мужиков, так и норовящих меня подснять, решаю обзавестись плеером. Заткнуть уши наушниками и никого не слышать. Уткнуться в книгу и никого не видеть. Организовать своё личное пространство. Стать обособленной в толпе. Стать независимой. Неприкасаемой. Да, так будет легче.

Если, конечно, я езжу в основном в метро.

Выхожу на станции Чистые пруды. Я помню адрес, указанный на визитке, которую дал мне доктор Крылов, но до места я иду автоматически.

Механическая память.

Значит, я знаю дорогу к клинике. Пользуясь паузой, любезно предоставленной мне красным сигналом светофора, быстро достаю ежедневник и ручку. Записываю: «Я помню дорогу в клинику».

Загорается зелёный сигнал светофора. Толпа людей начинает движение. Я стартую тоже, на ходу убирая свои эпистолярные принадлежности в сумочку.

Пока я пересекаю Бульварное кольцо, нахожу все вокруг очень знакомым. Нет, не потому, что я уже была здесь вчера. Такое ощущение, будто я была здесь постоянно. Я иду и смотрю по сторонам.

Шаг за шагом. Снова и снова.

Вы видите?

Дойдя до клиники, открываю дверь. Прохожу на ресепшен. Протягиваю паспорт уже поприветствовавшей меня секретутке и говорю:

– Здравствуйте, мне к наркологу.

Достаю из сумочки направление, выписанное доктором, и, протягивая его девушке, говорю:

– Мне назначено на час дня.

Секретутка отвечает:

– Минуточку.

Она что-то печатает в своём компьютере. Потом возвращает паспорт с направлением и говорит:

– Кабинет номер пятнадцать. Проходите, пожалуйста.

Я иду вдоль коридора и прохожу мимо кабинета Крылова. Ещё через два, как и сказал доктор, кабинет нарколога. На табличке, что на двери, написано: «Степанова Алевтина Александровна». И ещё ниже: «Нарколог». Таблички на её кабинете не такие красивые, как у Крылова. Смотрю на часы. Время как раз час дня, пора заходить. Никто не выходит и не приглашает меня войти, поэтому я подхожу к двери и легонько стучу в неё костяшками пальцев.

Раз стук. Два стук. Три стук.

Здесь и сейчас.

Вы слышите?

Спустя несколько мгновений дверь открывается, и передо мной оказывается женщина лет пятидесяти, в белом халате. Слегка полная. Не то, чтобы жирная корова, но проблемы с лишним весом налицо. Точнее сказать, на тело.

Она говорит:

– Вы Виктория Потапова?

– Да, она самая.

– Давайте направление, – говорит Алевтина Александровна. Я протягиваю ей направление, она его проверяет, а потом говорит: – Пожалуйста, проходите.

Он не такой красивый, этот кабинет Алевтины Александровны. И здесь нет приёмной. Нет секретарши. Просто сразу кабинет. И не такой светлый. И её стол не такой красивый. Я говорю:

– Ваш кабинет, он немного попроще, чем у Дмитрия Валентиновича.

Нарколог говорит:

– Да, конечно, ведь я не владелец этой клиники.

Крылов что, владелец этой клиники?

Я спрашиваю:

– Вы имеете в виду, что...

– Да, доктор Крылов – владелец этой клиники, – перебила меня тётка.

Он не только мой спаситель, этот мой персональный Иисус, он ещё и бизнесмен. Богатый человек. Оказывается, бизнесмены тоже могут спасать людей. По правде говоря, мне всё равно, главное – чтобы спасли меня.

Достаю ежедневник и записываю: «Я эгоистка».

Убираю ежедневник в сумочку. Спрашиваю:

– Разве эта информация не конфиденциальна?

– Вообще, да, но у наркоманов обычно плохая память.

– А вы уверены, что я наркоманка?

– Скоро проверим.

Надо же, я только переступила порог, а меня уже назвали наркоманкой. Неужели это правда? Как-то не хочется быть наркоманкой. Уж лучше педофилкой. Или клептоманкой. Или параноиком. Можно даже некрофилкой. Всё равно это лучше, чем быть торчком.

Нарколог просвечивает мои глаза фонариком. Сначала один глаз, потом другой. Проверяет зрачки на какую-то там реакцию.

Раз зрачок, два зрачок.

Снова и снова.

Она говорит:

– Положите руку на стол.

Я делаю то, что она сказала. Она затягивает мою руку резиновым жгутом, убирает фонарик, одевает резиновые перчатки, достаёт бутылёк со спиртом и ватный тампон из ванночки с надписью «Стерильно». Смачивая тампон спиртом, она говорит:

– Поработайте рукой.

Я сжимаю кулак. Сжимаю и разжимаю. Снова и снова.

Алевтина Александровна протирает тампоном мою руку, берёт большой шприц и говорит:

– Не смотрите.

Не знаю, боюсь ли я крови на самом деле. Скорее, я боюсь того, что не знаю точно, боюсь я крови или нет. Мне страшно, но всё равно я не отвожу глаза. Я хочу проверить.

Мне интересно.

Потому что я ничего не помню.

Даже когда мы предполагаем, что правда ужасна, мы всё равно стремимся её узнать.

Мы – правдомазохисты.

Я чувствую, как у этой перестройняшки-недокоровы воняет изо рта. Какой-то то ли гнилью, то ли говном. Запах, похожий на карбид. Даже не знаю, что из этого хуже. Но вони это не меняет.

Нарколог вставляет шприц мне в вену. Начинает выкачивать мою кровь. Мои маленькие частички меня. Медленно лишать меня жизни. Моя кровь почти чёрного цвета. Но это не имеет никакого значения. Более приметно то, что я нахожу эту ситуацию очень знакомой.

Нет, я серьёзно. Как будто у меня уже брали кровь из вены.

И не просто брали, а достаточно часто брали.

Я что, донор?

Этого мне только не хватало.

А вообще, это даже интересно, пытаться восстановить свою жизнь по кусочкам. Я как будто снова впала в детство, я наверняка буду узнавать всё постепенно. Узнавать и удивляться. Скольким людям выпадает такой шанс, снова удивиться жизни? Думаю, не очень многим. Ну, относительно немногим. А я это сделаю. Во всяком случае, мне этого хочется.

Реалити-шоу: «Познай себя».

Всё. Доктор-с-вонючим-ртом закончила свою процедуру. Порекомендовала мне как можно быстрее лечь спать, пожелала всего доброго, и я ушла.

Села в коридоре, достала ежедневник и записала: «У меня часто брали кровь из вены».

Ещё ниже: «Я донор? »

На выходе на улицу я столкнулась с какой-то бабкой. Не специально, случайно. Она сказала своим шамкающим беззубым ртом:

– Ошторожнее, милочка. Ошторожнее.

И.

Шок.

Не может быть.

Да, точно.

Я вспомнила.

Милочка.

Ловите момент.

Я вспомнила, где я слышала это слово.

***

Что там было дальше?

Пока мама бухала и тусовалась где-то со своими друзьями, я всерьёз ушёл с головой в учёбу. Это дело мне нравилось, мне было очень интересно узнавать что-то новое. И каждый раз, когда я что-то узнавал, я хотел узнать ещё и ещё. Но наибольший интерес во мне вызывали люди, поэтому, подходя всё ближе к концу школы, я твёрдо решил стать психотерапевтом. Выбрал несколько институтов, начал готовиться к поступлению. Закопался в горе книг, которую через полгода успешно разгрёб.

И поступил.

В то время, пока я учился – к счастью, ты не застала то время, – профессия психотерапевта была в нашей стране ещё не столь популярной. Психологи в советское время были своего рода гетто, их практически не было. Их обходили стороной, а посещение психотерапевта автоматически вешало на пациента ярлык сумасшедшего. Удивляться тут нечему: зачем нужны психологи и психотерапевты, если образ мышления формировало правительство? Я, однако, как-то не слишком сильно задумывался о моральных аспектах выбранной мной профессии: я чувствовал, что выбрал своё дело, дело, которому решил посвятить жизнь. Я чувствовал, что дастся оно мне довольно легко, во всяком случае, гораздо легче, чем что-либо другое.

Всю мою жизнь девочки считали меня красивым парнем, и, поверь, я пользовался этим на всю катушку. Поклонниц у меня было довольно много, а то, что я был умён и постоянно, помимо учёбы, занимался плаванием, только лишь пополняло список моих плюсов. Нет, я не хвалюсь, просто стараюсь изложить всё максимально искренне. И нет, какого-то тупого цинизма во мне не было, ведь отец, при жизни, будучи человеком мудрым и адекватным, вложил в меня азы классического воспитания. Просто я встречался с девочками, а в случае расхождения интересов по обоюдному согласию расставался. И никто не был в обиде. Во всяком случае, мне так казалось.

Так я и жил: с головой в учёбе, а телом с многочисленными подругами. Пока однажды, примерно за три месяца до наступления моего совершеннолетия, благодаря своей пагубной привычке то и дело припадать к горлышку, мама окончательно не съехала с катушек.

***

Мы выходим из метро. Наверх. На свежий воздух. На улице весна. Центр. Здесь теплее, чем у нас, на окраине.

Гетто.

Мы идём какими-то переулками. Ощущаю себя здесь каким-то лишним. Ненужным.

Во рту привкус горечи от дыма сигарет.

Смотрю вверх. На небо. Мы идём, а я смотрю в небо. Синее небо, белые облака. Вдруг в глаза бросается что-то большое и разноцветное.

Рекламный щит. Баннер. Три метра на шесть. Или сколько ещё там.

На нём написано: NOKIA. N-какая-то-там-серия.

Типа круто. Модно. Ага.

Смысл рекламы: NOKIA N-какой-то-там-серии – лучший гаджет для интернет-фишинга. Что-то вроде того.

Как сказали бы маркетологи, это называется позиционирование бренда.

Внизу баннера слоган: БУДЬ В ПОТОКЕ.

Я в потоке.

Вы в потоке.

Мы идём дальше, а моя девушка вдруг сталкивается с каким-то парнем. Он налетает на неё. Нет, не гопник. Просто парень. Он смотрел в свою мобилу и тыкал в её кнопки своими пальцами. Что-то там печатал. И вдруг налетел на мою девушку. Потому что ничего не видел. Ничего, кроме экрана мобильника и своих пальцев. И ещё чего-то несущественного.

Вам это знакомо?

В момент столкновения его мобила полетела вниз.

Я смотрю на его лицо. На нём выражен испуг. Удивление.

Вдруг он резко, с нечеловеческой скоростью нагибается и ловит мобильник налету. Прямо возле земли. Миллиметраж. Поразительная скорость. Воистину.

Его лицо выражает облегчение.

Уронить телефон – это же так страшно. Упаси Бог, что вы. Нельзя лишиться связи.

Будь в потоке.

Моя девушка, она говорит:

– Посмотри на этого дебила.

Тот парень, он смотрит на неё ошарашенным взглядом. И спрашивает:

– Что?

Моя девушка, не обращая на него внимания, говорит:

– Он идёт и не замечает ничего вокруг.

Указывая рукой на парня, она говорит:

– Всё, что ему нужно – это его телефон. Он не видит, что происходит вне мобилы.

Парень-с-мобилой спрашивает:

– Это прикол такой?

Да, чуть не уронить телефон – это такой прикол. Тест на скорость реакции.

Сдаётся мне, что здесь решает не реакция.

Адреналин.

Страх лишиться чего-то большего, чем просто телефон.

Будь в потоке.

Замкнутый круг.

Система.

Моя девушка, по-прежнему не обращая внимания на парня, говорит:

– Для него мобильник – это целый мир.

– Вы вообще о чём, девушка? – не устаёт задавать вопросы парень-с-мобилой.

– Мир по ту сторону мира, – говорит моя возлюбленная.

Она говорит:

– Виртуальная реальность.

Я произношу:

– Virtuality.

– Именно, – говорит она. – Думаешь, я спроста сказала тебе так назвать свою книгу?

– Какую ещё книгу? – спрашивает парень-с-мобилой.

Он спрашивает:

– Что здесь вообще происходит?

Глава 1. 8

Моё сознание переносит меня на пять лет назад.

Мне тринадцать лет.

Только исполнилось. Седьмой класс. Середина мая. Конец учебного года.

Я стою возле зеркала обнажённая и осматриваю себя.

Моё лицо, оно действительно моё, но какое-то ещё детское. Нос картошкой. Какие-то слишком густые брови. На носу прыщ. На щеках – тоже. И на лбу. Даже под глазом. Везде прыщи. Несколько таких зеленоватых, видимо, уже с гноем, несколько белых, которые уже пора выдавливать. Я зажимаю один из белых, тот, что на носу, указательными пальцами. Начинаю давить.

Ногти на моих пальцах, они какие-то короткие и обкусанные. Как у дебила.

Становится больно, и я начинаю давить всё сильнее. Вот уже показывается головка прыща и...

И...

Хлоп!

Белые брызги орошают зеркало. Я слышала, как он лопнул. Я слышала, как брызги шмякнулись о поверхность, отражающую мою уродскую действительность. Это был мой прыщ. Его показало мне зеркало, а теперь оно само сожрало его. Приятного аппетита.

Что-то не сильно я себе нравлюсь.

Утром, пока всё ещё не случилось, я спрашивала себя: что он во мне нашёл? Как он мог полюбить такую корову? Чем я его всё-таки взяла?

Его – это моего парня. Парня, которого я любила с пятого класса. Сейчас он старшеклассник, учится в одиннадцатом классе. Его зовут Женя, и он такой... Такой... Лапочка. Все три года я только и думала о нём, наблюдала за ним, а он всё не замечал меня.

Снова зеркало.

Я продолжаю смотреть на своё лицо.

У меня под глазами мешки. Нет, не синие, я ещё слишком молода для этого. Мои мешки, они из жира. Не такие уж и большие, на первый взгляд, но вправду заметные. Смотрю ещё ниже. У меня толстые щёки и большой второй подбородок, как у свиньи. Разве что пятачка не хватает. Точно.

И это я?

Вернёмся к Жене.

И вот, месяц назад я в очередной раз за ним наблюдала, пока он играл в футбол. Он такой классный, этот Женя... Он заметил, что я пялюсь на него вот уже который час. В конце игры он подошёл ко мне и спросил:

– Ты что, за мной наблюдаешь?

Ах, какой он классный!

Внутри всё переворачивает. При виде его я теряю самообладание. Теряю дар речи. Теряю себя.

Я не могу произнести ни слова.

А вообще, это интересно – вспоминать то, как я что-то вспоминаю.

Я по-прежнему тупо таращусь на него. Спускаю взгляд на его ноги. Какие они сильные... На нём короткие красные шорты, мокрая от пота белая футболка... Он всегда всех побеждал. Он лучший. Он самый красивый парень в школе. Высокий, темноволосый, с карими глазами. Лёгкая щетина на подбородке. Он такой мужественный. Он – человек, с которым я хочу быть. Вместе. Всегда. До самой смерти. Да.

Я всё так же не могу вымолвить ни слова. Я хочу сказать хотя бы «Привет», но ком встал у меня в горле, в этом чёртовом уродском жирном горле с нависающим на него вторым подбородком, и вот сейчас, когда любовь всей моей жизни, всё то, о чём я мечтала все эти долгие три года, стоит прямо передо мной, я не могу даже поздороваться.

Тупая жирная корова.

Зеркало.

Я с силой сжимаю следующий прыщ. Снова надавливаю. Он лопается, так же с хрустом. Хлоп! С таким приятным хрустом. С хрустом, вместе с которым уходит гниль с поверхности моего жирного лица.

Говорят, у большинства подростков есть прыщи. Когда наступает пубертатный период, гормоны плещут, и всё в том же духе, у людей появляются прыщи. И я в свои тринадцать лет – как раз тот самый прыщавый подросток.

Вернёмся к моменту встречи. Я, наконец, выдавливаю из себя:

– Привет.

Мимо нас пробегает какой-то парень и орёт мне:

– Привет, Порш! Погнали? Тррррррнннннн!!! – и, дебильно гогоча, убегает дальше по своим делам.

Я думаю, что все уже достали дразнить меня своими глупыми прозвищами, но стараюсь скрыть это от Жени. Он не должен этого знать. Он ведь наверняка не знает, если подошёл ко мне. А это прозвище, оно какое-то обидное. Мне больно каждый раз слышать, когда меня называют Порш. И это их идиотское «Тррррррнннннн», как будто двигатель заводится.

Суки.

Кстати, почему именно Порш?

Никак не могу вспомнить.

Вернёмся снова к зеркалу.

Я смотрю на свою грудь. Точнее, на груди. Сиськи. Буфера, если их можно так назвать. Одна из них меньше другой, такие полудетские набухшие соски, и... Её почти нет. Груди, в смысле. Фу, как отвратно выглядит. Я хочу хорошую грудь. Господи, дай же мне хорошую грудь!

Вернёмся к Жене.

Он спрашивает:

– А кто это – Порш?

– Не знаю.

– Придурки. Не обращай внимания на идиотов.

Неужели хоть кто-то меня понимает?

Ах, этот Женя... Какой он классный...

Снова зеркало. Смотрю ниже. Нет, это ужасно. Я какая-то... Толстая. Нет, даже не толстая. Я именно жирная. Сало свисает у меня с боков, у меня висит живот. Большой, большой живот. Я – уродина?

Хлоп! Я выдавливаю очередной прыщ. Этот был зелёный, который с гноем. Цвет опорожнения на зеркале – такой же зеленоватый, как прыщ, которым это опорожнение было до тех пор, пока я его не выдавила. Гной стекает вниз по зеркалу. В этих гнойных прыщах больше жидкости, чем в обычных.

Снова Женя.

Он говорит:

– Забудь о них. Скажи мне, почему ты за мной наблюдаешь?

Я даже не знаю, как ему признаться. Я снова теряю дар речи. Пытаюсь взять себя в руки. Тяжело. Сложно. Но всё-таки можно.

Я говорю:

– Потому что... Потому что... Ты мне нравишься, – мне хочется сказать, что я люблю его. Нет, мне хочется кричать об этом. Рассказать об этом всему миру. Но я не могу. Пока рано. Нельзя открывать все карты.

– Как тебя зовут?

– Меня? Меня – Вика.

– А я Женя.

– Мне... мне... очень п-п-приятно, – запинаясь, призналась я. А ведь правда, так приятно!

Зеркало.

Хлоп! Хлоп! Я выдавливаю ещё два прыща. Я избавляюсь от своих изъянов. Я хочу стать красивее. Но ведь если чего-то хочешь, то надо не просто хотеть, надо ещё делать. И я делаю. Начинаю с гнили. Она мне не нужна.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒