Сильвия Мерседес «Королева яда» («Хроники венатрикс» - 6) 9 страница

И мой мир взорвался черным огнем.

Я давно научилась управлять обливисом с помощью силы своей тени. Но это… было чем-то другим. Это был обливис, но не стихия, а живое существо, полное творческой и разрушительной сил, которые постоянно воевали друг с другом. Чистый хаос, как все Прибежище, появился в моей голове.

И в центре хаоса было Присутствие.

Оно смотрело на меня и смеялось. Его голос не был смертным, но я понимала его лучше смертного языка. Я понимала насмешку, веселье. Ненависть. Оно было приковано к короне из эйтра веками, и хоть время для этого существа мало что означало, оно становилось нетерпеливым.

Я ощущала его желание. Оно хотело сосуд, который могло использовать для своих целей. Эйтр был неподвижным. Присутствие жаждало шанса захватить смертный сосуд.

«Ты, - сказало оно на языке, который не был языком. – Ты из той крови. Ты можешь выжить со мной».

Оно было удивленным, радостным и голодным одновременно.

Мой разум бушевал от того голоса, и я ощутила, как опора разума пропадает из-под моих ног, и пропасть безумия открывается, чтобы забрать меня. Если я упаду, пропаду. Это Присутствие вырвало бы мою душу и выбросило из моего тела, чтобы захватить меня полностью. Я ощущала, как нити, что привязывали меня к смертному телу, натянулись и рвались.

Но я не собиралась легко сдаваться.

- Иримир! – закричала я.

Как венатрикс, я не должна была знать имя своей тени. Но я не была венатрикс. Уже нет. И я схватилась за это имя, за свою тень, вытащила ее перед собой, как щит, от этой атаки тьмы. Иримир появился передо мной тучей, черной и сверкающей магией.

Присутствие испуганно отпрянуло. И я увидела, как они были похожи – как отражение в зеркале, противоположные и равные.

Я обрушила силу Иримира на Присутствие.

- Назови свое имя, Темный! – закричала я.

Существо боролось. Обливис врезался в обливис в буре гнева. Но мой гнев не уступал гневу Присутствия. Мои глаза видели только красное пламя. Мои уши слышали только крики ребенка. Моя кожа ощущала только жар.

Моя душа просила отмщения.

Присутствие заревело от ужаса и боли, сила, которую я направила в него, впилась в его ядро. Две тени стали неразделимыми, и дикость бури обливиса в моей голове должна была убить меня мгновенно. Но я выстояла. Я, последняя из рода Моваля, выжила, как и было мне предначертано.

- Скажи свое имя! – крикнула я.

В этот раз существо ответило:

«Оромор».

И оно поклонилось мне, отдавая власть. Магия и мощь короны из эйтра были моими.

ГЛАВА 19

Отряд Фендреля ехал по лесу из облидита. Каждое дерево было идеальным – каждый прутик, изгиб коры и задержавшийся листик остались на месте. Застыли. Все было черным, граненым и мерцало на солнце.

Холлис сразу узнала признаки. Это была работа Жуткой Одиль. Ведьма-королева вошла в лес и вдохнула атмосферу обливиса, питая свою тень, питая магию. Скоро она будет полна сил.

Двадцать лет она лежала без головы на плите. Двадцать лет она страдала, побежденная и сломленная. Если часы спустя она уже могла сделать такое с лесом, какой она будет, когда они догонят ее.

Если она вернет корону, ее не остановить.

Холлис отвела взгляд от деревьев и сосредоточилась на Айлет, которая ехала впереди нее. Девушка сидела прямо в седле, расправив плечи и высоко подняв голову. Делая вид, что она не ощущала боль от железных оков.

Холлис еще ни разу не встречала души смелее и готовое сердце. И она не сомневалась в обучении девушки, она сама отточила ее навыки за годы до остроты клинка.

Но Айлет была только с Дикарем. Даже с полной силой как она могла выстоять против такого Элементаля, как у Одиль? Может, только она и могла убить Одиль и снять проклятие, но это не означало, что у нее были на это силы.

Но они могли только выяснить это сами.

Холлис вдруг поняла, что Фендрель ехал рядом с ней. Она взглянула на доминуса, но не дала себе смотреть на него прямо, несмотря на ее любопытство. За последние двадцать лет она лишь мельком видела его во время визитов в каструм раз в год. Он не говорил с ней тогда, и она не просила его об этом. Они были как незнакомцы. Хуже. Как сильно он изменился? Она поглядывала на него, видела несколько изменений на поверхности. Седые пряди в золотых косах. Морщинки у стальных глаз. Он сильнее поджимал губы.

Больше всего изменилась его душа. Ее теневое восприятие не требовалось так сильно, чтобы ощутить пятно от его тени в нем. Три шипа на левом щитке были символом его мучений. Он не мог больше удерживать тень в узде. Ни чаропеснями. Ни железом.

Холлис смотрела между ушей лошади. Было странно ехать рядом с Фендрелем, хоть она ехала рядом с ним годы назад. Тогда были годы борьбы и триумфа. Тогда он был героем в ее разуме, легендой, творящейся на ее глазах.

Она любила его – романтично, да, но и другой любовью. Он вдохновлял ее на верность. Вызывал страсть.

Она взглянула в его сторону, заметила, как он смотрел на Айлет. В его глазах были страдания, буря эмоций. Она боялась заглядывать в его разум своей тенью. Огонь в его душе мог сжечь ее, едва она пересечет порог.

- Ты убил бы ее, Фендрель? – вдруг спросила она. Он не вздрогнул от ее голоса. Может, ощущал ее внимание. – Ты убил бы последнюю надежду покончить с Одиль в этом мире? – продолжила она, когда он не ответил. – И все ради своей лжи?

Он поджал губы в твердую линию. Он сказал лишь:

- Да.

Холлис хотела ругать его. Ранить его. Но зачем? Она не могла причинить ему еще больше страданий. Часы назад он увидел, как его охраняемая честь стала пылью, и у него осталась только пустая оболочка.

Она подавила возмущения и спросила тихим любопытным голосом:

- Почему ты, когда узнал ее, не отвел ее в хранилище, дав ей нож, заставив ее покончить с этим? Все можно было закончить за миг.

Фендрель стиснул зубы.

- Риск слишком велик, - сказал он. – Она могла легко и пробудить ведьму, и убить ее.

Холлис посмотрела на него, его оправдание звенело ложью в ее ушах. Она знала правду: он не хотел, чтобы его решение – решение, которое создало все это – оказалось недостаточным. Он столько лет убеждал себя, что его ложь была во благо этому миру. Что ложь могла стать правдой. Лучше было Жуткой Одиль оставаться подавленной под его проклятием, чем умереть. Потому что он был Фендрелем ду Глейвом. Он не мог ошибаться.

Они ехали в тишине по окаменевшему лесу, окруженные красными капюшонами, направляясь в Дулимуриан. Так они ехали сражаться с Одиль двадцать лет назад. Только тогда с ними были двести других венаторов, вооруженных атакарой.

Наконец, Холлис спросила:

- Почему ты просто не убил ее? Она была уязвима. Ты мог много раз покончить с ней. Почему оставил ее живой? Зачем вызвал каструм, устроил проверку?

Фендрель повернул голову и посмотрел на нее. Его стальной взгляд выдерживал ее взгляд.

- Для тебя, - сказал он. Словно этот ответ был очевидным.

Холлис уставилась на него.

- Она была твоей. Твоей ученицей, твоей протеже. Я думал, что ты переживала за нее. Я думал… - он тряхнул головой и посмотрел вперед. – Я думал, ты захотела бы, чтобы я спас ее душу.

Что она могла сказать? Что могла думать? Как могла ответить?

Она заметила на его лице миг ужасной правды: Фендрель еще любил ее.

Он любил ее достаточно, чтобы сжечь Айлет заживо ради нее.

Горечь подступила к горлу, Холлис посмотрела на Айлет. Они держали девушку в центре маленького отряда, где она была лучше защищена. Но Холлис видела другое. Она видела Гвардина, короля, каким она его знала, юного и золотоволосого, сильного и верного старшему брату. Такими были они все. Но их верность появилась не из ничего. Нет… она росла из любви Фендреля к ним. Глубокой любви, которая била из глубин его сердца фонтаном, захлестывая их потоком.

Она подумала о Террине и Герарде – ученике Фендреля и его племяннице, теперь юношах. Старший, темный, строгий и полный силы. Младший, красивый и золотой, полный добра. На них были следы пальцев Фендреля. Они знали? Узнавали его влияние в их жизнях? Они, как она, Гвардин и вся армия Избранного короля до них, знали правду, но все равно поддавались его воле?

Они понимали, как ужасно было, когда тебя любил Фендрель ду Глейв?

Холлис глубоко вдохнула… и вдруг заметила, каким густым стал воздух. Атмосфера была мрачнее, чем должна быть в этот час, солнце оставалось высоко над головой. Фендрель остановил лошадь, его голос разнесся среди каменных деревьев:

- Стойте!

Всадники послушались, повернулись к нему в седлах. Морщины были на лице доминуса. Он вдохнул, выдохнул, а потом тихо выругался. Качая головой, он посмотрел на отряд.

- Великий барьер пал, - сказал он.

Недовольный шепот зазвучал среди эвандерианцев. Сердце Холлис сжалось. Если Фендрель был прав – а она знала его и не сомневалась – то ничто не удерживало теперь Ведьмин лес. Эта тьма в воздухе была обливисом, льющимся в мир смертных.

- Дышать опасно, - продолжил Фендрель. – Обливис в теле сделает вас податливыми контролю.

Контролю Одиль. Она повелевала стихией, как никто другой.

Эвандерианцы – все как один – вытащили из седельных сумок маски, которые подготовили для пути. Фендрель вручил Холлис запасную, забранную у одного из павших охотников, не сказав ей ничего. Холлис надела ее на лицо. Это ощущалось знакомо. Она была в похожей двадцать лет назад, когда билась с Одиль. В конце длинного клюва были раздавленные лепестки календулы, и они служили фильтром от запаха обливиса.

Надев свою маску, она помогла Айлет с ее, ведь девушке мешали оковы на руках. Айлет не смотрела ей в глаза. Сердце Холлис сжалось с болью, но она отогнала ощущение. Не было времени на боль между ними. Не сейчас. Их ждала работа.

- Мы оставим лошадей, - голос Фендреля звучал пусто через клюв маски. – Они только сделают нас уязвимыми.

Отряд спешился. Венатор Кефан повел их, с помощью Дикой тени следя за окрестностями. Они шагали по окаменевшему лесу. А потом… Холлис глубоко вдохнула, ощущая запах календулы. Там был уже не окаменевший лес. Они шли среди живых деревьев, раненых и страдающих. Из ран стекала жижа по кривым стволам, их ветки сплетались плотно, словно они держались друг за друга. Сплетшиеся ветви не давали видеть небо.

* * *

Я открыла глаза.

Я снова стояла в зале совета Аглы, окруженная главами каструмов. Великая Вандериан стояла в нескольких шагах от меня, ее лицо было маской ужаса, рот раскрылся, глаза были огромными.

Я опустила взгляд и увидела кольцо дротиков с черным оперением вокруг меня на полу. Венаторы, скрытые на балконах над сидениями совета выстрелили, пытаясь убить меня во время моего боя с короной. Они верили, что я проигрывала, что я не справлялась.

Но я, не зная этого, поймала каждый опасный дротик, сломала пополам и бросила на пол вокруг себя ровным кольцом.

- Одиль ди Мовалис? – прошептала великая Вандериан, словно не знала, кто смотрел на нее моими глазами. – Это ты?

- Да, - ответила я. Обливис вылетал из моего рта в воздух, пока я говорила. – Это я, - я улыбнулась и подняла правую руку, направляя ладонь на ее сердце.

Я убила их всех. Одного за другим. Жестоко. Я поймала их души – тени и смертные – и, когда Прибежище открылось, швырнула их, обрекая на страдания. Когда они умерли, я повернулась к залу и послала заряды облидита в стены, пока все строение не посыпалось на меня, пока я не оказалась в центре развалин. Сила пульсировала в моих венах.

Я отправилась в путь на следующий день, вернулась в каструм. Там я совершила еще одно очищение. Сначала домина Дарканд. Да, она смотрела мне в глаза, а я убила ее, и она знала, что видела воплощение великой судьбы. Когда она была мертва и изгнана, я напала на остальных – венаторов и фасматоров, посвященных и новичков. Всех.

И когда моя работа там была закончена, я отправилась к Цитадели Богини и сравняла ее с землей.

ГЛАВА 20

Королевская дорога пересекала холмы вокруг Дулимуриана, поднималась по склону. Одиль шла первой, не запинаясь. Инрен едва поспевала. Хоть ее богиня набиралась сил с каждым вдохом обливиса, Инрен ощущала, как ослабевала все сильнее с каждым ядовитым вдохом. Обливис останется на ее костях, сделает их слабыми, как масло, если она так продолжит.

Они приблизились к вершине холма, Инрен замедлилась от усталости и сомнений. Она знала, что увидит на вершине. За четыре года плена в Ведьмином лесу она ни разу не посмела зайти так глубоко, держалась окраины, ближе к Барьеру или рекам. Ей не нравилось смотреть на разрушенный Город Новой Богини. Она предпочитала помнить его бывшую роскошь.

Но Одиль шла вперед, отрываясь все сильнее от оставшегося лейтенанта. Инрен увидела, как она добралась до вершины, замерла… так замерла, словно стала столпом из облидита.

Инрен взяла себя в руки и ускорилась, поспешила за королевой. Это тело было не таким высоким, как Одиль, и ей пришлось выглянуть из-за плеча королевы. Ее глаза расширились, когда она посмотрела на панораму внизу.

Могучий идол Одиль остался там, упал на колени, но спина была прямой, ладонь тянулась к небу, заметная среди деревьев на двадцать миль вокруг. Когда-то он стоял на широкой круглой платформе из облидита, которая была на высокой многослойной груде высоко над городом. Эта платформа потрескалась, лестница была сломана.

Город шел кругами от статуи, и пять дорог, которые Одиль привела к статуе, раньше напоминали звезду. Но четыре дороги были разбиты, их проглотил лес. Только одна, которую восстановила Одиль, была еще видна.

Ведьмин лес поработал над Дулимурианом. Он разбил высокие шпили из облидита, превратил их в пыль. Он открыл землю под основаниями, и западная часть города наполовину погрузилась в грязь. Лозы разбили изящные линии амфитеатра в южной части, и здание рухнуло. Библиотеки Одессы больше не было, ценное содержимое пропало навеки. Храмы, площади, изящные дома из облидита – все было разбито, словно хрупкая глина.

Город окружала стена из черных лоз.

Инрен смотрела и не могла оторвать взгляда. Все лозы Ведьминого леса, похоже, собрались тут, покинув мили леса. Они сплелись стеной, были плотнее гранита. Магия, исходящая от них, была осязаемой. От этого тень Инрен закричала и спряталась глубже в ее тело, дрожала там от страха.

Поднятая ладонь статуи сияла, пульсировала голубым светом.

Там лежала корона.

Там ждала Оромор.

Надежда, которая робко расцвела в груди Инрен за мили пути, теперь умерла. Одиль была великой. Одиль была могучей. Одиль разорвала чаропесню Фендреля ду Глейва, будто паутину. Но никто, даже Одиль, не мог пробить эту живую стену. Это были не нити магии чаропесни. Эти лозы были чистой темной магией. Живым обливисом.

Инрен взглянула на лицо госпожи. Выражение лица королевы было спокойным. Инрен не знала, о чем она думала.

Одиль вдруг отвернулась от города и посмотрела на лес, по которому они прошли.

- Выходите, - сказала она опасным тихим голосом.

Инрен отпрянула, существа из озера вдруг появились из сумрака леса. Они выползли на дорогу, последовали другие – фигуры, захваченные тенями, которые она и не заметила. Видимо, обливис притупил ее теневое восприятие, иначе она уловила бы приближение такого количества душ. Множества монстров. Некоторые сохранили лица тел-сосудов. Но, как и Алые дьяволы, они подверглись влиянию воздуха, который вдыхали. Они были жуткими, тощими, из них сочилась жижа. Они были ожившими кошмарами.

Но Одиль протянула руки, словно обнимала их.

- Дети мои, - сказала она.

И они упали на колени, прижали лица к земле, простерлись перед ней. Их появлялось все больше, тихие, как призраки, пока их духи кричали от агонии и надежды, внезапно вернувшись. Одиль просто стояла, широко раскинув руки, и строго принимала их послушание.

Наконец, она приказала им:

- Встаньте.

Они тут же послушались. Правая ладонь королевы двигалась, один палец согнулся, и первый из монстров озера подполз на животе к ее ногам. Он коснулся подобием носа потрепанного и обгоревшего края ее платья.

- Что насчёт эвандерианцев? – спросила Одиль.

Отряд зашипел, а потом низко и злобно зарычал. Существо у ног Одиль рычало и извивалось, как-то общалось с ней, хотя Инрен не понимала. Одиль мрачно кивнула, а потом подняла голову и обратилась к собравшимся:

- Фендрель ду Глейв на нашей земле, - сказала она.

От этого имени страдающие монстры вскинули головы, завыли и закричали с дикой ненавистью и кровожадностью.

- Он охотился на нас, - продолжила богиня. – Он охотился на наших братьев и сестер, прогнал их тени и обрек их души… и он сейчас идет к Дулимуриану.

Снова шум голосов. Дух Инрен бушевал в ней, и она чуть не закричала с ненавистью вместе с толпой. Тень в ней пошевелилась, а смертная душа на глубине, паразитка, дрожала от страха.

- Я повелеваю вам, дети мои, дорогие мои, - сказала Одиль, - напасть на него. На него и Красных капюшонов с ним. Убейте их, отпустите их души в Прибежище, где им и место. Но… - она подняла ладонь в предупреждении, не дав монстрам сразу устремиться в лес. – Среди них девушка, - сказала она. – Моя внучка. Она не должна пострадать. Приведите ее ко мне целой.

Глаза смотрели на королеву, моргали с медленным осознанием. Инрен сжала кулаки, стиснула зубы. Эти монстры не знали о Краван Друк. Они не знали, какой опасной была внучка для их богини. Но она знала. Она хорошо знала, что все, ради чего старались она и ее товарищи, ради чего они умирали, будет напрасным, если…

- Идите, - сказала Одиль. – Идите, дети мои. Отыщите Фендреля ду Глейва и его товарищей. Отыщите мою внучку.

Копыта стучали, шуршала чешуя, звенели стоны боли. Монстры повернулись и пропали в сумраке леса, отчаянно желая выполнить указ богини. Инрен тихо пошла за ними. Одиль почти не замечала ее часами. Она не заметит и сейчас, если ее оставшийся лейтенант уйдет. Если ей повезет, она найдет внучку. Она оттащит ее в Прибежище и бросит там, чтобы она не угрожала богине. Она…

- Инрен.

Ведьма застыла, тихо шипя сквозь зубы. Но она быстро взяла себя в руки, повернулась и отсалютовала королеве.

- Моя богиня.

- Останься со мной, - Одиль нежно сжала пальцы Инрен. – Конец близко. Помоги мне закончить то, за чем мы сюда пришли. Ты должна помочь мне вернуть корону.

* * *

После этих событий я носила корону временами. Ее сила была слишком большой, влияла на мои тело и разум, и я не играла с этим. Но это было не важно. После того, что я сделала, одно мое имя заставляло каструмы дрожать и бежать. Дары короны мне почти не требовались.

Захваченные тенями примкнули ко мне. Я приняла их под крыло, были они рожденными с тенями, недавно ставшими одержимыми или ведьмами. Это не было важным для меня. Я приняла всех, сделала их своим народом, своей родней.

Мы создали место для себя. На развалинах Ройма я построила свой город и установила свой трон. Я выложила дороги из облидита, послала их как лучи звезды в стороны по Перриньону. Вдоль дорог я установила башни. Мое королевство росло, и Орден святого Эвандера дрожал и убегал.

И когда члены Ордена приходили ко мне, когда они бежали из каструм и падали ниц передо мной, разве я прогоняла их? Разве поднимала на них руку? Нет. Ведь они, как и я, были жертвами лжи Эвандера. Они, как и я, открыли глаза. Их сердца были очищены, а души были сильными. Я приняла их к себе. Я благословила их. Я изменила их.

Они стали моими Алыми дьяволами. И с ними я отправилась воевать с последователями Эвандера. Я стала Ядом. Я стала Новой Богиней, Ведьмой-королевой.

Одиль, венатрикс ди Мовалис, уже не существовало.

Была только Жуткая Одиль.

ГЛАВА 21

Хоть она знала, что это было глупо, Айлет почти надеялась, что ее прошлый визит в Ведьмин лес подготовил ее к новому путешествию. Но нет. Все те запахи, вкусы и давление страха в реальности были хуже, чем в воспоминаниях.

Как-то от осознания, что Великий барьер пал, стало хуже. Когда она в прошлый раз ходила за паутину чаропесни, она знала, что барьер был за ее спиной, и всегда был шанс выбраться под чистое небо. Теперь он был сломан. Неестественное царство и ее мир ничто не разделяло. Она видела, как Ведьмин лес тянулся к Водехрану. Если она переживет поездку в Дулимуриан, останется ли место, куда можно вернуться?

Этот вопрос звучал глупо.

Мерцающий обливис летал перед ее лицом, кружился, не опускался. Она подняла ладони с оковами, чтобы поправить ремешок маски на нижней половине лица. Каждый вдох притягивал мягкую ткань к ее носу и рту, и острый клюв странным весом свисал с ее носа. В масках они выглядели как уродливые птицы в сумраке Ведьминого леса, плащи свисали как сломанные крылья с плеч. Но сухая толченая календула в клюве помогала. Запах был неприятным, но сильным, скрывал вонь раненых деревьев и не пускал обливис в легкие.

Королевская дорога пересекла лес по прямой под сплетенными ветками. Было странно видеть сияющую брусчатку, словно только начищенную. Дорога была широкой, шестеро всадников могли ехать бок о бок. Эвандерианцы поспешили пешком по центру, все время окружая Айлет.

По дороге идти было проще, чем в прошлый визит Айлет в Ведьмин лес. Ей не нужно было каждый шаг бороться с хлюпающей грязью. Но это не утешало, ведь дорога из облидита означала одно – Одиль стала сильнее. Она силой своей тени превратила обливис в воздухе в брусчатку и починила свою дорогу, пострадавшую за двадцать лет от Ведьминого леса. Первую часть пути куски облидита были грубыми, не очень прочными, и пустых мест оставалось много, корни раненых деревьев тянулись там пальцами. Но чем дальше они заходили, тем лучше становилась дорога. После первой мили Айлет уже не видела швы между камнями.

Ее сердце сжалось. Если Одиль уже была такой сильной, что помешает ей забрать корону? Даже если они как-то догонят ведьму и ее дьяволов, как Айлет сразиться с такой мощью? Ларанта со всей своей силой не была и близко к такой магии.

Она опустила голову и сосредоточилась на шагах. Она могла только идти. По словам Фендреля, до Дулимуриана было двадцать миль, и они доберутся до края города через шесть часов, если сохранят быстрый темп. Тогда уже стемнеет. Айлет поежилась. Тут уже было мрачно. Насколько хуже будет ночью?

Она чуть не задохнулась от безнадежности. Она в отчаянии потянулась к Ларанте. Но ее тень пряталась от железа. Айлет смогла уловить лишь слабый след ее присутствия.

Хотя бы… Она облизнула сухие губы и улыбнулась, не разжимая их. Хотя бы Террин был жив. Или был пару часов назад, когда помог Холлис сбежать из Дюнлока. Где он был теперь? Тоже ехал по Ведьминому лесу, искал Герарда, принца-дурака? Или Террин смог отыскать брата и вез его в безопасность?

Последняя мысль мелькнула в голове, и Айлет снова увидела звездное небо и блеск клинка. Лицо Герарда озарял пульсирующий синий свет, его глаза смотрели на нее, огромные от страха.

«Мне очень жаль, Айлет».

Она тряхнула головой, отгоняя эту мысль, это видение. Она старалась не думать об этом, не размышлять о значении этого видения.

Холлис шагала рядом с ней. Она тихо приблизилась за правым плечом Айлет, оставалась в поле зрения. Айлет не знала, как долго она была там. Она взглянула в сторону наставницы и опустила взгляд на ноги.

Они шли в тишине за добычей, клювы масок рассекали воздух перед их лицами. Кефан вел их, его тень была настороже, скорпиона – наготове. Все эвандерианцы зарядили оружие дротиками с черным оперением. В Ведьмином лесу они не собирались убивать осторожно с параличом, не боялись отпускать души. В отличие от боя в Дюнлоке, тут не было тел, куда могли переселиться жестоко освобожденные тени. Каждый охотник собирался убивать.

Но Нежная смерть не помогала против самого Ведьминого леса.

Почему он не нападал? Он был таким тихим, робким и… покорным. Он мог притворяться. Айлет знала, как опасен был Ведьмин лес, как жестоко мог убить, если хотел. Но, хоть она смотрела на ветки над головой, она не видела жуткие лозы, которые обвивали тут все в ее прошлый визит.

Она тихо выругалась. Без силы Ларанты она была беспомощной, как котенок – хуже, ведь котенок не знал, каких способностей ему не хватало. Но разве она собиралась просто подставить врагу живот и позволить монстрам проглотить ее, пока она будет жалко мяукать? Нет. Она будет биться до конца.

Она сосредоточила смертное восприятие в пятках. Ее сапоги стучали по облидиту, но глубже она… что-то ощущала. Далекий, но постоянный пульс. Будто биение сердца.

Бум… бум… бум…

Ведьмин лес был живым, настороже. Он отвлекся, но пульс жизни остался.

Айлет замерла, и Холлис, не ожидая этого, чуть не врезалась в нее. Холлис подняла руку, чтобы поймать плечо Айлет и не наступить ей на пятки. Айлет отпрянула от прикосновения и пошла дальше, но не стала отходить далеко от Холлис.

- Это не проклятие. Этот лес.

Холлис поняла ее слова. Айлет сосчитала десять шагов, и голос ее наставницы донесся до ее уха:

- Не проклятие.

Еще десять шагов. С каждым шагом Айлет ощущала биение сердца внизу.

Бум… бум… бум…

- Тогда что это? – спросила она. Айлет говорила так тихо в клюв маски, что сомневалась, что Холлис слышала ее. Но силы тени ее наставницы были активны. Она могла прочесть вопрос в разуме Айлет без озвученных слов.

Холлис ответила не сразу. А потом она поравнялась с Айлет и быстро заговорила:

- Когда мы сыграли атакару – когда усилили дух в короне, чтобы он вырвался из-под контроля Одиль – мы не подумали, что будет дальше. Корона сохранила магию, которую в нее направили. С падением Одиль она потеряла тело, которое могло двигаться в этом мире, но… та магия нашла выход. Корона притянула обливис из Прибежища, как воду сквозь ткань, и этот лес вырос в результате. Корона… создала себе сосуд. Живой сосуд.

Сердце Айлет сжалось, словно его сковал лед.

- Все произошло так быстро, - прошептала Холлис. – Мы не могли убрать это. Мы могли только остановить распространение. И молиться.

Бум… бум… бум…

Тень, создавшая для себя сосуд. Сосуд из стихий этого мира и Прибежища. Создание, которое было сложным, разумным и огромным.

И Жуткая Одиль думала, что могла совладать с ним? Думала, что могла вернуть себе и управлять этим? Какую силу она хранила в теле, что была так уверена?

И как Айлет могла остановить ее?

- Вы это сделали, - ее голос был подавленным даже для нее. Она не понимала, что хотела сказать, но слова ударили по воздуху между ней и Холлис. – Вы дали ей всю силу смелых венаторов и венатрикс. Вы вручили ей магию как подарок.

Холлис молчала. Ее молчание было хуже слов.

Айлет покачала головой, рыча за маской. А потом развернулась и пронзила Холлис взглядом.

- Все те хорошие дела, что вы совершали… все привели к ужасным результатам?

Холлис отпрянула от нее, словно ужаленная. Хоть ее лицо отчасти скрывала маска, ее глаза вспыхнули печалью так, что было физически больно видеть это. Айлет вспомнила наставницу, которую так преданно любила, женщину, которая растила ее, заботилась о ней, учила ее и приютила ее. Воспоминания резали ее гнев как нож, и она вдруг захотела быть своей детской версией, снова невинно любить, вернуть неведение, которое делало эту любовь возможной.

Миг прошел. Айлет отвернулась, сосредоточилась на красных капюшонах перед собой, оставив Холлис тихо следовать за ней.

Они шли, слышно было только тяжелые шаги по облидиту и шумное дыхание сквозь клювы масок. Айлет потеряла ощущение времени. Они могли идти часами, но это могли быть и несколько минут. Странный свет не менялся, обливис все летал в воздухе, и от запаха календулы ее мутило. От треснувших ребер было сложно дышать, и тело болело, протестовало против бесконечной ходьбы.

С каждым шагом росла ее уверенность: Одиль была уже слишком далеко. Они не догонят ее вовремя. Но ничего не поделать. Она не могла замереть, не могла отдыхать. Никто из них не мог. Они должны были идти до конца.

Пока Одиль не вернет корону и не сотрет их.

Кефан вдруг остановился впереди и напрягся. Айлет прищурилась, следила за ним. То, как он склонил голову, показало, что его тень о чем-то предупреждала его. Он поднял ладонь, останавливая остальных. А потом быстро нарисовал круг пальцем.

Тут же, словно в ответ на громкий приказ, эвандерианцы стали действовать. Айлет оказалась в центре тесного круга, они собрались вокруг нее спинами к ней, подняли скорпионы стеной защиты. Холлис была прямо перед ней, такая низкая, что Айлет легко все видела поверх ее головы. Фендрель стоял справа от Холлис, широко расставил ноги, его тело было щитом. Даже без помощи Ларанты Айлет ощущала силу теней вокруг нее, почти слышала гул чаропесен, сдерживающих их.

Что ощутил Кефан? Айлет вглядывалась в сумрак Ведьминого леса, ей не хватало теневого зрения. Обычное зрение путало ее. Она увидела движение во тьме? Обливис двигался необычно из-за движения фигуры? Земля дрожала, потому что что-то ползло между стволов?

Айлет прислонилась к спине Фендреля, ее клюв лег на его плечо.

- Сними мои оковы, - прошипела она. Сколько раз она уже просила об этом? – Дай мне сражаться.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 6 7 8910 11 Следующая ⇒