9 месяцев спустя 3 страница

Я тянусь назад и щекочу колено Кэмдин.

— Никто не связывается с моими девочками.

Сказать, что я заботливый папа, — ничего не сказать.

Подъезжая к главному входу на ранчо Грэди, вы сначала замечаете большую букву Г на воротах, а затем знак «Ничего не предлагать и не просить». Что написано под жирными черными буквами?

Мы слишком бедны, чтобы покупать ваше дерьмо.

Мы уже проголосовали.

Мы познали Бога.

Уходите.

Улыбка разрушает мой серьёзный внешний вид. Мы с Морганом сделали этот знак из стали, и за последние десять лет возле ворот он приветствовал около тысячи ковбоев и несколько торговцев библией, которые встречали дуло дробовика и разворачивались столь же быстро.

Мой отец живет в главном доме на ранчо размером в тысячу триста акров (Прим. пер. 1300 акров — 253 га). Снаружи его дом выглядит как охотничий домик, но я уверяю вас, епископ Грейди простой человек и живет такой же жизнью. Материальные блага ему не нужны. Вы не найдете экстравагантных итальянских импортных деревянных полов или экзотической деревянной отделки, сделанной на заказ. Но найдете дом, построенный человеком, который упорно трудился за каждую заработанную копейку. Также вы увидите круглое крыльцо, на котором он проводит свои вечера, и массивный каменный камин, который мы с братом построили вместе с ним вручную.

Вся семья Грейди живет на ранчо. Я живу на южной стороне рядом с границей участка и ремонтной мастерской. Морган живет на восточной стороне рядом с работниками ранчо. А тетя Тилли живет на западной стороне недалеко от стрельбища.

— Нана Ли! — кричит Кэмдин, бросаясь к дому моего отца, ветер хлещет еще сильнее, чем раньше. Он дует так сильно, что Кэмдин спотыкается и падает в грязь.

Недолго думая, она поднимается, отряхивает колени и продолжает бежать.

Лара Линн, или Нана Ли, как ее называют девочки, — жена моего отца. Но не моя мать. Я люблю ее так, как будто она родная, но все же Лара не моя биологическая мать.

Моя мама? Черт. Это история для вас, но не из тех, что рассказывают здесь. На самом деле мой отец никогда не упоминал о ней, а Морган ведет себя так, как будто ее вообще не существует.

Помню ли я ее?

Наверное, больше, чем мои девочки будут помнить Тару.

Мое первое воспоминание — это когда она лежала голая на полу в ванной, окруженная собственной кровью и рвотой. Она была пьяна и упала через дверь душа. Я помню, как сходил с ума, думая, что она умерла, но в то время я понятия не имел, насколько глубоко ее пристрастие к алкоголю. И хотя я сам иногда боролся с этой вредной привычкой, как и Морган, у нее была сильная привязанность, которую я никогда не понимал.

Мое второе воспоминание о матери? Мой папа пробил кулаком стену столовой и велел ей уйти. Она целый день катала нас с Морганом, тронулась умом от алкоголя, а потом отвезла в бар, где отец застал нас сидящими однихе. Она ушла в другой бар и забыла, что мы были с ней.

Той ночью она уехала, а через два дня в дверях появился полицейский и сообщил, что мать погибла в автокатастрофе. Я не помню, чтобы когда-нибудь спрашивал о ней, и я знаю, что Морган не спрашивал. Отец вырастил нас один, и он проделал чертовски хорошую работу.

Я думаю, что мы выросли довольно хорошими парнями, но вы скоро встретитесь с Морганом, так что я позволю вам судить об этом.

Сев бегает за цыплятами вокруг дома.

— Не бери этого цыпленка! — кричу я ей вслед. — Я не хочу, чтобы она была покрыта куриным дерьмом, если едет в моем грузовике.

— Я не буду! — кричит она через плечо и, вероятно, лжет.

Мои дети здесь, как животные, стоит только их выпустить на улицу. Полная свобода. Куры, козы, коровы, кошки, собаки — кто угодно бродят на ранчо, как им заблагорассудится. Если вы видите, как карликовая коза таранит головой шины вашей машины, знайте, что вы на ранчо Грейди. Не верите мне?

Взгляните на мой грузовик. Одна уже выбивает из него дерьмо, как будто это её работа — иметь мои вещи.

Я подхожу к Ларе Линн и застегиваю куртку, ветер бьет меня по лицу ледяной пощечиной.

— Ты видела Моргана поблизости?

Она берет Кэмдин, стряхивая с её джинсов грязь.

— Он на заднем поле, ведет стадо. Сегодня ночью грядет буря.

Я слышал о буре. Это было по всем радиостанциям. Снежные заносы. Ветра. Типичное дерьмо здешней зимы.

Помните, я упоминал, что не люблю кататься на лошадях? Может я и не говорил, но это правда.

Не беспокойтесь о них.

У меня в детстве был конь. Крэнк. Он был маленьким ублюдком. Каждый раз, когда вы бы не зашли в его стойло, он попытается пнуть вас, и он любит бегать и брыкаться, когда кто-то сидит на нем. Только попробуйте надеть на него седло, и он попытается укусить, а когда поедете пасти с ним коров, он срежет в противоположное направление и отправит вас парить в воздухе, если потеряете бдительность.

Но Крэнк, этот паршивец, отправил меня в больницу с шестьюдесятью швами на голове. Мне было семь лет, и я впервые оседлал чемпионскую лошадь моего отца. Я сидел сверху на лошади, мне было удобно, но потом мой отец слез с лошади, чтобы открыть ворота, чтобы мы могли отвести лошадей в задние загоны. Именно тогда Крэнк решил, что не хочет заходить в загон, и бросился бежать обратно к нашей подъездной дороге. Не знаю, почему, но в тот момент я забыл все, что знал о лошадях, и начал вопить так, как будто кого-то убили.

— Натяни вожжи! — отец продолжал кричать на меня, но я потерял бразды правления из-за паники. Крэнк резко врезался в угол сарая, а я влетел в недавно уложенный гравий. Прямо своей головой.

Потом, как будто мне нужно было больше травм с лошадьми, Морган и я взяли пару, чтобы покататься по бездорожью, когда мне было, наверное, не знаю, четырнадцать. Ему было восемнадцать. Короче говоря, мы заблудились после шести часов езды на лошадях и решили сделать перерыв. Я думал, что он следит за лошадьми, он думал, что я слежу, а лошади решили, что, поскольку они не привязаны и ненавидят нас за шестичасовую поездку по пустынной местности, они дадут деру. И если вы когда-нибудь гнались за лошадью, то знаете, что они будут убегать от вас. Я был в хорошей форме, как и Морган, но не настолько, чтобы догнать этих лошадей. Я подобрался достаточно близко, чтобы потянуть за хвост Декстера, одну из лошадей, на которой я ехал, но это только заставило её нестись еще быстрее.

Через час мы добрались до черты города Амарилло, и нам пришлось остановиться, чтобы спросить, не видел ли кто-нибудь двух лошадей. Мы нашли одну пожилую пару китайцев, которые были явно не из Техаса и стояли на тротуаре, как будто увидели привидение. Запыхавшись и едва отдышавшись, я спросил:

— Вы случайно не видели двух лошадей?

Мужчина медленно моргнул. Они не говорили по-английски. В конце концов, мы нашли животных возле хозяйственного магазина, они ели траву в саду на открытом воздухе.

О, а потом был случай, когда одна лошадь нагадила на меня. Я опущу эти подробности, потому что, хотите верьте, хотите нет, но у меня слабый желудок.

Нет нужды говорить, что я не имею с ними дела, если в этом нет крайней необходимости.

Прыгаю в машину и гоню на задние поля. Проезжаю мимо двухъярусного дома, где живут ковбои. У моего отца около пятнадцати парней, которые работают на ранчо вместе с моим братом и мной. Мы занимаемся всем: от выращивания кобыл и скота до разведения. Это полностью действующее ранчо уже более ста лет, и когда вы здесь, кажется, что вы находитесь в богом забытом месте.

Это потому что так и есть. Техас заставляет всех чувствовать себя так. И гребаный ветер не помогает.

Вытирая слезы с глаз, я киваю Престону, одному из работников ранчо. Он делает то же самое, к счастью, забыв о нашем общении, когда я видел его в последний раз. Когда он приподнимает шляпу, я замечаю, что у него синяк под глазом из-за наших разногласий прошлой ночью. Я не могу сказать вам, из-за чего. Наверное, из-за игры в покер.

Верите или нет, но не я начинал большинство драк, несмотря на мою репутацию. Закончить их? Это другая история. Меня воспитали с пониманием того, что драку затевать не нужно. Но если кто-то замахнется на вас, тогда бей в ответ.

Я знаю, что Престон нанес первый удар… после некоторого подстрекательства с моей стороны.

Какое все это имеет отношение к моему рассказу?

У парней Грейди есть три черты.

Гордый. Агрессивный. Трудолюбивый.

И это объясняет поступки Моргана Грейди. Что ему не характерно?

Быть изменником. Это не в его духе, что заставляет меня задуматься о том, что произошло прошлой ночью, несмотря на то, что я хочу держаться подальше от его драмы.

Я нахожу его там, где сказала Лара Линн. В задней части поля чинят опрокинутый забор. Как я уже говорил, ветер здесь никогда не стихает, и часто приходится чинить заборы. Если не ветер, то бык, вол или кто-то еще, кто решает, что больше не хочет здесь находиться.

Как и жены. Иногда я могу быть настоящим мстительным засранцем.

Выключив двигатель, выхожу из машины. Морган выглядывает из-под своей ковбойской шляпы черного цвета, на его лице застыло выражение разочарования и раздражения. Я смотрю на Моргана. В любом случае. Он научил меня всему, что я знаю о сельском хозяйстве, и поддерживает меня, даже когда я ошибаюсь.

Стоя перед ним, засовываю руки в карманы куртки, отворачиваясь от ветра. На меня смотрит корова, которая, скорее всего, виновата в том, что эта часть забора обрушилась.

— Не втягивай меня в свою драму.

Морган выпрямляется, склонив голову в мою сторону, и кидает колючую проволоку, которую держит в руке, себе под ноги.

— О чем ты говоришь?

— Ты знаешь. — Я поднимаю бровь, наблюдая, как корова пытается съесть штанину Моргана. — Твое дерьмо с Лил.

Толкая голову коровы, Морган пытается отодвинуть ее от себя, но, по моему опыту, коровы никогда не слушаются. Они делают все, что, черт возьми, хотят. Чтобы доказать мою точку зрения, посмотрите на это. Она облизывает его лицо.

Морган хмурится, глядя на корову.

— Отвали. — Он тяжело вздыхает, хмурится и вытирает рукавом щеку. Переминаясь с ноги на ногу, снимает перчатки и качает головой. — Бл*дь. Я даже не могу этого объяснить.

— Надеюсь, у тебя есть лучший ответ для своей жены.

Он вздыхает, смотрит на поле, его темно-карие глаза, полные сожаления, рассматривают землю, которую мы всю жизнь называли домом.

— Я не знаю.

— Ты не хочешь быть с Карли?

— Это не так. Я люблю Карли и не хочу причинять ей боль. Я просто… не могу устоять перед Лил. Никогда не мог. Прошлая ночь была… даже не знаю. Это все гребенная текила.

Я смеюсь.

— Она всегда сводила тебя с ума.

— Это ты мне говоришь?

В выпускном классе старшей школы он напился текилы в говно и бегал голышом по футбольному полю в вечер встречи выпускников. А что было на выпуске… на своем грузовике он заехал в стену нашего сарая. Когда ему исполнился двадцать один год, и Морган, наконец, смог пить текилу легально, то напился и решил, что прокатиться на быке в чём мать родила было бы хорошей идеей. Теперь он не может иметь детей. Вот как это закончилось.

Мораль этой истории? Моргану нельзя пить текилу.

Выпрямившись, он пинает ботинком столб забора, который починил.

— Я чувствую себя дерьмом.

Подняв руку, натягиваю свою вязаную шапку на уши.

— Ты собираешься рассказать ей?

— Она узнает.

— Если уже не узнала.

Морган шморгает носом, вытирает его рукой, а затем трет одну щеку. Кусает нижнюю губу, а затем снова смотрит на меня.

— На днях она попросила меня о разводе.

— Карли?

Он кивает.

— Так вот почему ты пил текилу?

Еще один кивок.

— И все же… мне не стоило спать с Лилиан.

— Нет, не стоило. — Но теперь это имеет больше смысла. Морган любит Карли. — Карли была серьезна, или это было типа обвинения «ты всегда работаешь, а я одинока»?

Он обдумывает мой вопрос, словно пытается вспомнить разговор в своей голове.

— Нет. Это реально. Две недели назад она сказала мне, что хочет развода. Сегодня утром на столе лежали документы о разводе, которые я должен подписать.

— Ого. — В голове мелькает мой разговор с Тарой.

— Подпиши документы, Бэррон. Перестань отсылать их обратно.

— Дорогая, я так же сильно хочу, чтобы ты исчезла из моей жизни сейчас, но пока не дашь мне то, что я хочу, ты останешься замужем за мной

Я поворачиваю голову к нему.

— Вы ссорились?

— Каждую проклятую ночь, — шипит он, доставая из-под куртки фляжку. — Последний год.

Я наблюдаю, как он делает одни глоток, а затем еще один.

— Это же не текила?

— Шутишь?! Нет, конечно. — Он смотрит на меня, завинчивает колпачок и передает фляжку мне. — Теперь я думаю, какой, черт возьми, смысл говорить ей об этом. Она уже приняла решение, даже не поговорив со мной об этом.

Я делаю глоток и возвращаю напиток ему.

— Думаю, да. — Но затем мои мысли сразу переключаются на Тару. Я хмыкаю, мой гнев выходит наружу. Я был здесь. Последние три проклятых года. — Я не понимаю женщин.

Морган смеется, звук низкий и грубый, очень похожий на его характер. Бьюсь об заклад, их разговор шел примерно так: «Мне одиноко, Морган».

И, вероятно, он ответил: «Ну, тогда иди и делай что-нибудь. Мне нужно работать».

Пока я скрываю свои чувства под стальным замком, мне интересно, выставит ли Морган напоказ свои чувства когда-нибудь. Но даже сейчас могу сказать, что он в беспорядке.

— Что ты собираешься делать?

Брат пожимает плечами.

— Дам ей то, что она хочет, и надеюсь, что она не натрет мою задницу моющим средством, когда узнает о Лил.

Беспокойство проникает мне под кожу. Я знаю, что Морган подписал брачный договор. Папа заставил его сделать это, когда он вернулся домой из колледжа с девушкой, о которой мы ничего не знали, и с татуировкой ее имени на груди. Вероятно, брат был пьян от текилы.

Морган движется в сторону сарая.

— Мне нужно починить еще три секции забора. Ты зайдешь сегодня вечером?

— Нет, это ночь спагетти с девочками. Ты придешь?

— Ага. — Наша с девочками вечерняя традиция в четверг вызывает у него улыбку. — Но я сегодня опоздаю.

Это началось около года назад, но каждый четверг мы с Морганом ужинаем с девочками, и на данный момент, пока они не превратились в капризных подростков, это самое яркое событие их недели. Дальше идет воскресный ужин с отцом и Ларой Линн.

Я возвращаюсь домой, зная, что мне еще нужно зайти к Эрлу, пока не началась буря. А потом необходимо вернуться сюда, чтобы помочь подогнать стадо поближе и вытащить сено.

Пробираясь по узкой тропе, которая ведет к дому, снова думаю о Таре. Я точно не был пьян от текилы, когда она сказала мне, что все кончено. Я много работаю, это правда, но как можно обвинять мужчину в том, что он тебя обеспечивает?

Разве не этого хочет каждая женщина? Трудолюбивый мужчина, который готов дать вам что угодно?

Хотя какого хрена я знаю. Мне двадцать четыре года, три года не было сексуальных связей, и я воспитываю двоих детей один.

Я должна была сделать это много лет назад.

КЕЙСИ

Поездки на машине — моя страсть. Я люблю еду на заправках, которая, уверена, будет причиной моих прыщей и желания выпить коктейль с замороженным соком. Эй, я никогда раньше его не пробовала, и да, я выпала из жизни. Вы думаете, какого хрена? Ты никогда не пробовала коктейль с замороженным соком? Где ты выросла? На Гуаме (прим. пер.: Гуам — остров в архипелаге Марианские острова в западной части Тихого океана)? Насколько я знаю, на Гуаме есть такой коктейль. Вот какой замкнутой была моя жизнь.

И, возможно, теперь вы зададитесь вопросом, кто эта девушка?

Кейси Коннер. Приятно познакомиться. Я нахожусь в худшем моменте своей жизни. Я в этом уверена. Так с чего все началось? Я родилась в темнице и ждала, когда мой очаровательный принц придет и спасет меня. Он, блин, так и не пришел!

Шучу, попробуйте вариант Беверли-Хиллз, но что касается меня, это была темница, охраняемая безжалостной королевой. И если бы моя мать когда-нибудь в детстве застукала меня за употреблением сахарного напитка, также известного как коктейль с замороженным вишневым соком, то заставила бы меня вырвать его. Я не вру. В один из моих дней рождения я стащила кекс, и она засунула палец мне в горло, пока меня не вырвало.

У вас глаза на лоб полезли?

Если да, то тут есть где разгуляться, если вы когда-либо встречали знаменитую Камиллу Коннер, генерального директора модельного агентства Harlen и жену музыкального магната и бывшего барабанщика Рассела Рэндала. Даже не заставляйте меня говорить, что этот человек мой отец, но Камилла… она дьявол. Она улыбается вам, притягивает к себе, а потом она как светлячок. Вы знаете что-нибудь о светлячках? Они заманивают свою добычу биолюминесцентным светом, и как только вы застреваете в их липкой паутине, они вытягивают из вас все соки. Вот вам индустрия развлечений.

Вернемся к моей поездке. Я раньше никогда не путешествовала, но где-то между игрой «Следуй за лидером», когда ехала позади неприятного вишнево-красного Corvette (прим. пер.: Corvette — марка спортивного автомобиля) и тако на заправке, о котором сейчас жалела, я поняла, что это мой билет из Калифорнии.

Вчера я уволилась с работы, собрала достаточно одежды на первое время и уехала.

Калифорния на самом деле совсем не такая, как все думают. Уберите звезды и пляжи, и останутся только засухи, лесные пожары и землетрясения. Не говоря уже о том, что каждый, кого вы знаете, пытается стать актером или, по крайней мере, вступить в брак с кем-то богатым без брачного договора. И что они делают, чтобы достичь этого?

Теряют себя из-за изменений внешности, которые, по их мнению, им нужны, чтобы быть теми, кем они не являются. Вы слышали поговорку «Играй роль, пока роль не станет тобой»? Это должно быть девизом Беверли-Хиллз. Я не шучу. И, вероятно, так и есть. Или это девиз Нэшвилла?

Когда я окончила среднюю школу, половина старшеклассников сделали пластику носа и бразильскую подтяжку ягодиц до того, как им исполнилось восемнадцать, и, конечно же, увеличили сиськи. Почти все, кого я знаю.

Только не я. Я предпочитаю свой натуральный размер груди почти B. Тут нечего стыдиться, и, алё, у меня нет боли в плечах из-за того, что я пытаюсь носить их с собой.

Та девушка, которая едет по шоссе и громко поет песни группы Nirvana, устала от фальшивых людей, которые любят тебя только за то, что ты можешь сделать для них. А также от того, что девушек заставляют чувствовать, что красота лежит на поверхности.

Я представляю собой намного больше, чем просто внешность.

Хотите потерять себя? Переезжайте в Калифорнию, и вы увидите, как ваша жизнь и мечты утекают сквозь пальцы, пока вы плачете каждый раз, когда вам говорят, что вы недостаточно хороши.

Я мечтаю о Юге. Не просто о Юге, а о тишине звездной ночи у костра или о том, как колышется на ветру пшеничное поле. Мечтаю свернуть с асфальта на красные грунтовые дороги с тучей пыли. Хочу почувствовать влажный воздух в своих легких и попробовать листовую капусту и коровий горох (прим. пер.: Back-eyed peas — коровий горох, однолетнее растение, семейства Бобовые). Я хочу пить воду из шланга, бегать босиком и складывать сено. Сладкий чай и жаренная курица? К чёрту, запишите меня туда.

Ковбои?

Эм, да, пожалуйста. Кто угодно, кроме миллиардеров, которые шепчут ложь с ухмылкой.

Я хочу чувствовать прикосновение мозолистых трудолюбивых рук, пробегающих по внутренней стороне моего бедра, и мужчин, которые не хранят фото членов на телефоне. Те, у кого нет социальных сетей, и кто просыпается в воскресенье утром на рассвете, а не в полдень, потому что они провели всю ночь в новом клубе в поисках отличной попки для случайного траха, которая не вернулась бы с иском об установлении отцовства и не наградила сомнительным непрекращающимся зудом.

Я хочу, чтобы слово «дорогая» шептали с южным протяжным произношением. Мне нужен здравомыслящий человек, тот, кто исправляет ошибки и все еще делает эту сексуальную ухмылку прямо перед тем, как подмигнуть и сказать: «Да, мээм».

Сколько себя помню, я писала свои мысли на салфетках. Тысячи мыслей я собрала за свой двадцать один год. В последнее время все они были о Юге, но у меня есть несколько любимых. Моя любимая?

Между спутанными простынями и тобой я беру на себя вину за то, что не имеет ни малейшего отношения ко мне.

— Заблудшая.

Вы знаете, что это значит?

Оскорбительное отношение? Обман? Предательство?

Все вышеперечисленное, потому что это правда. На самом деле я написала это в прачечной, когда случайно постирала свои красные трусики с белыми простынями моего босса, состоящими из миллионов нитей, потому что я работала после двухчасового сна.

Следуя за Corvette в пару часах езды от Амарилло, штат Техас, когда солнце еще высоко в небе, но я замечаю, что погода меняется, впереди зловещее темное облако.

На протяжении, как казалось мне, ста миль, я не уверена, что лилось больше, дождь из облака или мои слезы — боюсь, я приняла неверное решение. Или тот факт, что я следовала за водителем Corvette, и он не мог держать скорость, чтобы спасти свою жизнь.

Затем внезапно мистер Корветт решает сбавить скорость. Я не говорю о нескольких милях (прим. пер.: 1 миля — приблизительно 1, 6 км) в час. Он переходит от семидесяти шести к пятидесяти пяти за две секунды. Клянусь. Достаточно времени, чтобы я чуть не врезалась в чувака сзади, и он съехал с шоссе, как будто почти пропустил свой съезд с магистрали. Только съезда нет. Мы черт знает где. Ближайший съезд — ров с тушой оленя.

Не прошло и минуты, как я увидела в зеркале красные и синие огоньки.

Черт!

Следующие пять минут я пыталась отмазаться от штрафа с помощью флирта, но с треском провалилась. «Не связывайтесь с Техасом» относится также и к копам.

— Куда вы так быстро едете? — Он бегло осмотрел меня, что обычное дело для копа, искоса поглядывая на мою машину и чемодан. — Куда-то направляетесь?

— Мое сердце в бегах. Разваливается и трещит по швам, — отмечаю я и тут же понимаю, что это не ответ.

— Простите? — Он смотрит на меня, склонив голову набок, как будто я говорю с ним на иностранном языке.

Вздыхая, кладу руки на руль.

— В Амарилло. На ночь, потом понятия не имею. — У меня действительно не было идей. Когда я уехала из Лос-Анджелеса, у меня не было плана. Восток и юг, где погода становится холоднее, а мужчины говорят медленнее.

Он сосредотачивает внимание на моих правах, вероятно, задаваясь вопросом, достаточно ли я взрослая, чтобы отпустить меня. Вздохнув, возвращает мне мои права.

— Езжайте медленнее, мээм. Эти автомагистрали могут быть опасны.

— Хорошо.

Как раз перед тем, как я поднимаю окно, дрожу и сильнее включаю подогрев сидений, мимо нас проносится этот чертов вишнево-красный Corvette, мигая фарами, словно благодарит меня за то, что я приняла удар на себя.

— Придурок, — бормочу я, надеясь, что коп меня не слышит, потому что это предназначалось не ему.

Все еще испытывая потрясение от встречи с ужасным патрулем штата, слышу, как мой телефон начинает звонить громче включенной музыки и снова заставляет меня вернуться к реальности. Вы можете бежать, но вы не можете спрятаться. От Тары, я имею в виду.

Звонит. Звонит. Звонит.

Почему телефон звонит так противно? Наверное, потому что я знаю, кто на другом конце провода. У меня в телефоне ее имя записано как Истеричка Тара. Это правда.

По непонятным мне причинам, может, чтобы доставить себе удовольствие и услышать ее панику из-за моего отсутствия возле неё, я нажимаю кнопку на руле и отвечаю на ее звонок. И прежде чем вы встретитесь с этой цыпочкой, имейте в виду, я работала на нее. Я уволилась вчера. Так что могу предположить, что этот разговор не будет дружеским. Вот мы и попали.

— Кейси? — раздается голос на другом конце. — Где ты, черт возьми?

Я же говорила вам, что она не будет милой.

— Покидаю город, который никогда мне не подходил.

— Что? — кричит она. — Где ты?

В последнее время ненавижу звучание своего имени. Даже не формируйте слова вокруг буквы К. Вы меня только разозлите. Я ненавижу слова — Прости, Кейси.

Еще больше — Это было не то, что кажется.

О, но, мама, было таки то, что я думаю.

— Что ты хочешь? — Я закипаю внутри своей очень холодной машины, клянясь, что не возьму трубку в следующий раз, и знаю, что таки возьму. — Я сказала, что увольняюсь, и я имела это в виду.

На линии тишина. Я все еще слышу ее дыхание, поэтому знаю, что она не повесила трубку. Если бы мне пришлось угадывать, то думаю, что Тара обиделась из-за того, что я, Кейси Коннер, девушка, к которой все бегут, когда им нужна помощь, уволилась за два дня до ее помолвки.

— Кейси! Где ты, черт возьми? У меня так много дел, и ты нужна мне здесь.

Я глубоко выдыхаю.

— Я в своей машине. Где-то между Флагстаффом (прим. пер.: Flagstaff — город, расположенный в северной части штата Аризона) и иди к чёрту.

Тара делает быстрый шипящий вдох.

— Как ты смеешь так со мной разговаривать!

— Я могу говорить с тобой так, как захочу, — рявкаю я и тянусь за своей коробкой конфет на пассажирском сиденье рядом с моим единственным чемоданом со всеми моими вещами. Все остальное я оставила соседке, которая только что потеряла работу и содержит сына-подростка на зарплату официантки. Мои родители купили модную мебель, чтобы показать, что любят меня, но не хотят, чтобы я жила под их крышей. Сотни тысяч долларов на одежду и обувь, которые я никогда не носила, но брала со съемок, потому что они мне её дарили.

Все её. Я не хочу ничего из этого, и я не буду скучать по этим вещам. Ладно, беру свои слова обратно. Я буду скучать по своей удобной кровати.

— Ты хоть представляешь, что ты сделала? — спрашивает Тара, как будто я об этом не думала.

— Я больше не работаю на тебя, поэтому меня не волнует, что ты думаешь о моих действиях. — Мне больше никогда не придется соскребать собачье дерьмо с твоих ботинок. В прямом смысле, это реальная история из моей жизни. У меня их много. Все они о том, что другие забирают у меня и оставляют очень мало. Если бы я была песчинкой в песочных часах, то осталась бы всего лишь крошечная крупинка, прежде чем я бы полностью потерялась.

— Кейси, серьёзно? Ты понимаешь, что твое увольнение сделает с твоей карьерой в сфере моды?

— Карьерой? — я фыркаю. — Ты действительно думаешь, что я хочу сделать карьеру чьей-то сучки? Когда ты в последний раз принимала решение самостоятельно? Ты даже не можешь выбрать, что будешь есть на ужин. Или кого трахаешь.

Да, я бросила ей это в лицо. Тара определенно проспала свой путь к вершине. Ей двадцать четыре года, и она хорошо знает, что карьера большинства моделей начинает заканчиваться к двадцати пяти годам. Из-за этого она встречается, и недавно обручилась с моделью плейбоя и актером Харрисоном Уэйном.

Тара не любит его, по крайней мере, не больше, чем любит деньги и славу. Черт, она все еще любит своего бывшего мужа. Или, лучше сказать, мужа, потому что он еще не подписал документы о разводе.

Я мало что знаю о ее муже, кроме того, что он из Техаса, и у них двое детей, которых она не видела с тех пор, как покинула ранчо, где жила. И знаете, я не могу винить его за то, что он отказался подписывать документы, потому что она овца и пытается его поиметь.

В первый год моей работы на Тару мне не платили. Ни копейки. Мне было восемнадцать, я хотела работать в модельном бизнесе, потому что думала, что это заставит мою маму полюбить меня, и в процессе познакомилась с Тарой. Она только начинала свою карьеру, и казалось, что она подходящий вариант. Оказалось, я не подхожу на роль модели. Слишком дерзкая, и у меня есть растяжки на заднице и бедрах. Где-то в процессе забора ее белья из стирки и доставки ей колы без сахара с дробленным льдом фирмы Sonic я начала получать деньги. И мои обязанности прошли путь от помощника до почти Бога. Она думала, что хотя я и потрясающая, но не было ничего, что я не могла бы для неё сделать.

И это правда. Желая доказать своим родителям, что, хотя я и не была худощавой моделью, которую они хотели, но чертовски хорошо справлялась со своей работой. Я также не хотела, чтобы родители обеспечивали меня.

Но Тара была не похожа на того, кого я когда-либо ожидала. Работая по восемьдесят часов в неделю с четырехчасовым сном, мне приходилось просыпаться рано, чтобы убедиться, что она не спит в то время, когда нужно вставать, и ожидать её с египетским кофе.

Кто давал ей полотенце, как только она выходила из душа?

Я это делала.

Кто бежал в аптеку за презервативами для того парня, который занимает ее кровать?

Опять же, я.

Однажды мне пришлось понюхать ее подмышки, прежде чем она вышла на подиум, чтобы убедиться, что от нее не пахнет обычным человеческим потом. К сожалению, это даже не худшая часть уровней, которые я прошла, чтобы убедиться, что я ей нравлюсь. Но я никогда ей не нравилась. Я из тех людей, которые хотели дружить со всеми, особенно с Тарой Томас. Все хотят быть ее друзьями, потому что это означает, что они стали своими.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒