9 месяцев спустя 9 страница

Блин, хотела бы я быть тем кусочком тоста. Я мягкая и влажная. Эй. Перестань, Кейси.

Наблюдая за его утренней рутиной, понимаю, что Бэррон сам еще ребенок. Не то что бы я лучше, но он справился, ему двадцать четыре года, и он воспитывает двоих детей один. Не идеальная ситуация для каждого из них, но у них вместе все получается.

Леди, если вы ищете мистера Правильного, не ходите в бары. Обратите свое внимание на техасских деревенских парней, которые усердно работают ради своих целей вместо того, чтобы посещать вечеринки. Найдите тех, кто в одиночку воспитывает двоих детей и при этом воплощает свои мечты в реальность.

Ответственность Бэррона за жизни, которые он создал, делает его еще более сексуальным, если вам интересно мое мнение, а Тара выглядят как кусок дерьма, коим она и является. Черт. Тара. Вспоминаю о ней, о том, что я все еще здесь, и мое сердце сжимается. Как я скажу Бэррону, что работала на Тару? Все будет выглядеть так, будто я это спланировала, не так ли?

Пока молча спорю сама с собой, Бэррон замечает, что я уставилась на него.

— Привет, — говорит он. Этот хриплый, низкий голос вызывает мурашки по моей спине и покалывание в клиторе. Проклятье. Официант, я возьму ковбоя, пожалуйста.

Машу рукой, так как не знаю, что еще мне делать, и оборачиваю одеяло вокруг своих плеч. Встаю и направляюсь к нему босиком, на мне только чертова рубашка с прошлой ночи. Я без штанов.

До меня быстро доходит, что Бэррон впервые видит мои голые ноги, и, судя по его голодному взгляду, он не разочарован.

Я беззастенчиво улыбаюсь.

— Видишь? Трусики черные. — Затем я виляю бедрами и плотнее закутываюсь в одеяло. — И я все еще думаю о том поцелуе.

— Не только ты. — Бэррон хмурится, термос в его руке ударяется о бетонную столешницу. — Сегодня я буду думать только о том, какого цвета твой лифчик.

Я смеюсь и сажусь напротив него.

— Я их не ношу.

Бэррон медленно моргает, вероятно, ожидая, что я скажу «просто шучу», но я молчу.

Прочистив горло, он тяжело вдыхает, а затем медленно выдыхает.

— Хотел бы я это увидеть, но, к сожалению, сегодня утром должен помогать Моргану. Я работаю на ранчо по субботам.

— Хорошо. Хочешь, я присмотрю за девочками вместо тебя? Это меньшее, что я могу для тебя сделать за то, что ты позволил мне остаться здесь. О, и как себя чувствует Сев?

— Все еще спит, но она больше не вставала, так что предполагаю, что она чувствует себя лучше.

— Бедняжка.

— Я должен разбудить их. Обычно они проводят этот день с Ларой Линн. Как раз собирался отвезти их туда.

— Кто это?

Бэррон меняет позу и застегивает куртку марки Carhartt, которую я носила в последнее время. Надеюсь, что куртка пахнет мной, и я вторгаюсь в его мысли, как это делает он.

— Моя мачеха.

— Ох, хорошо.

— Но если ты хочешь …

Его слова вызывают у меня радостное волнение, и я не могу сдержать улыбку.

— На самом деле я очень хочу провести с девочками немного времени. Они такие очаровательные, — выпаливаю я, думая о притягательной личности Сев и завораживающих темных глазах Кэмдин, которые достались ей от отца.

Бэррон широко улыбается, как будто мое желание веселит его или он просто смеется надо мной.

— Ага. Приходи поговорить ко мне сегодня вечером после того, как проведешь с ними целый день.

Я выгибаю бровь.

— Думаешь, я не справлюсь с ними? — Бл*дь, если я могу справиться с моделями, то справлюсь и с детьми.

— Я не уверен. Они могут быть занозой в заднице. — Наблюдаю за выражением его лица, ожидая увидеть признаки беспокойства, ведь относительно незнакомый человек остается наедине с его детьми. Но ничего такого не замечаю. Очевидно, что причиной тому является жизнь в маленьком городке.

— Ты когда-нибудь присматривала за детьми?

— Нет, но я была личным помощником до того, как стала бездомной и безработной. Уверена, что смогу справиться с трехлетним и пятилетним ребенком один день.

Бэррон бросает на меня подозрительный взгляд.

— Может, заключим пари?

— Я заинтригована. И что же у тебя на уме?

— То, что у меня на уме не… — Он облизывает губы. — Я не оставлю это на волю случая. Это произойдет.

Я прикусываю губу.

— Ох, действительно?

Бэррон наблюдает за мной, а затем его внимание переключается на окно, когда разносится звук приближающегося автомобиля.

— Как тебе мой следующий план? Если у тебя не будет проблем с девочками, я угощу тебя ужином.

— А если проблемы будут?

— Я все равно приглашу тебя на ужин.

— Бэррон, это не пари.

— Я знаю. Повеселись.

— А как тебе мой план? Если у меня не будет никаких проблем с девочками, я позволю пригласить меня на ужин и покажу тебе, как выглядят мои трусики на полу в твоей спальне?

Бэррон снова вздыхает, его голова наклонена, а челюсть отвисла.

— Ты понимаешь, что меня не будет весь день, и я снова буду думать о твоих чертовых трусиках.

— Ага.

— Мило. — Он закрывает глаза, качая головой с легкой улыбкой на лице, и выходит за дверь. Я хочу сохранить эту улыбку в памяти навсегда. Хочу снимок этой улыбки. Чтобы можно было вернуть это воспоминание, когда он узнает правду.

Я знаю, что живу во лжи.

Останавливает ли это меня?

Не-а.

Что, если это судьба? Что, если я врезалась в мастерскую Бэрона по какой-то причине? Я не знала, где он живет. Разве это так плохо, что я сплю на диване мужа Тары?

Да. Наверное.

Но, черт возьми, если Золушке подошла стеклянная туфелька, почему я не могу вписаться в их жизнь?

Взяв в руки свой дневник, смотрю на замерзший пруд и бесплодную морозную землю за домом Бэррона. Подношу ручку к разорванным краям бумаги и пишу то, что чувствую последние пару дней.

Я не ищу любви.

Меня воспитали на худших примерах

порочной любови

Но правда ли это? Бэррон… он очарователен, и лишь одна его улыбка заставляет меня думать, что это может быть навсегда.

И, обалдеть, он только что оставил меня наедине со своими детьми.

О чем, черт возьми, он думал?

Нельзя недооценивать их силу

КЕЙСИ

После того, как Бэррон уходит из дома, я хочу принять душ. Я должна думать наперед, верно? Брр. Не буду заниматься с ним сексом, не приняв душ. И поверьте мне, я надеюсь, что это произойдет. Но я должна привести себя в порядок, прежде чем это случится. Давайте посмотрим правде в глаза. Никто не хочет иметь дело с вагиной, покрытой джунглями. Но я девушка немножко застенчивая, так что не могу просто ворваться в его ванную и воспользоваться ею. Это было бы странно, правда?

А знаете, кто еще странный? Их кот. Виктор? Вернон? Не помню. Я никогда не была любительницей кошек и поэтому не могу запомнить их имена. Я лишь знаю, что он таращит на меня свои глаза, будто знает о моей лжи. Или видит мою душу.

— Почему ты смотришь на меня? — спрашиваю я, пытаясь нежно погладить кота.

Он не двигается с места, и если бы коты могли сказать «иди к черту», то этот был бы как раз тот случай. Он, видимо, находит что-то более интересное, потому что уходит от меня, как будто я и не разговаривала с ним.

Когда эти дети встают? В детстве мне никогда не разрешали долго спать. Моя мама всегда говорила «Кто рано встает, тому Бог подает», и она вставала на работу еще до рассвета. Хотя я не хотела, чтобы Бог мне что-то подавал. Больше всего на свете я хотела, чтобы Камилла относилась ко мне благосклонно. Даже если это означало пожертвовать собой и всем, что я любила или хотела.

После того, как выпиваю вторую чашку кофе, смотрю время на мобильном и понимаю две вещи. Хорошо, три. Батарея телефона почти разрядилась — осталось лишь десять процентов. Я не удосужилась его зарядить с тех пор, как врезалась в мастерскую Бэррона. И еще Тара звонила мне четыре раза, моя мама — два раза.

Слушаю первое сообщение, которое оставила мама, мое сердце бьется быстрее с каждым её словом.

— Кейси, ты где? Тара рассказала мне, что ты уволилась. Я пошла к тебе в квартиру, и какая-то дамочка сказала, что ты отдала ей все свое дерьмо. Какого черта? В самом деле? Это из-за меня и Ройса? Просто невероятно.

После её монолога наступает тишина.

Позвольте мне рассказать вам кое-что о Ройсе Рейнольдсе, моем бывшем. Я никогда не воспринимала его всерьез. Вы бы серьезно отнеслись к самодельному миллиардеру, которого встретили на вечеринке, который занимается продажей и покупкой компаний? Нет.

Вы бы не стали. Хорошо, возможно, вы бы и отнеслись серьезно. Вы бы подумали:

— Вау, так вот что чувствовала героиня Джулии Роберт в «Красотке», и списали бы это на счастливое стечение обстоятельств. Или пришли бы в себя, когда поняли, что он вас использует.

Только Ройс, к сожалению, совсем не похож на персонажа Ричарда Гира. Хотите знать, как он ко мне подкатывал? Ройс не спрашивал дорогу. Он сказал, цитирую:

— У меня есть красный Феррари, в котором ты бы хорошо смотрелась с моим членом во рту.

И я дурочка подумала «Эй, а мы можем хорошо провести время», а затем упала лицом в грязь, влюбившись в этого лжеца.

Несколько месяцев спустя мы стали встречаться официально, потому что, очевидно, моя киска превосходна, на неё можно нацепить ярлык «моя девушка», и я подумала «Ладно, черт, это довольно круто».

Затем его член из красного Феррари очутился в моей матери.

Неловко, конечно, но это был еще один знак, который говорил мне «Двигайся к черту вперед и убирайся из Калифорнии».

Следующее сообщение от Тары.

Мое сердце начинает колотиться в груди, и мне приходится сесть на диван, чтобы послушать запись. Виновато окидываю комнату взглядом, будто Тара может видеть меня со своей семьей. Но судя по тому, как она рассказывала о своей жизни и как Бэррон говорит о ней, они не являются одной семьей. Парень Тары не знает, что у нее есть дети, черт возьми. Кто молчит о таком, будучи в отношениях?

Сучка, ты сама не рассказала Бэррону, что знакома с его женой, так что, ты здесь тоже не ангел.

Это правда.

Нажимаю кнопку воспроизведения и слушаю сообщение от Тары.

— Кейси, ты должна прислать мне мой список контактов, — отрезает она тем же снисходительным тоном, которым всегда говорила со мной. — Ты должна выполнить это обязательство, и если не хочешь судебного преследования, то пришлешь мне этот список.

О боже. Закатываю глаза. Судебное преследование из-за списка контактов людей, которые разговаривают с ней только из-за ее имени и того, как ее груди размера D выглядят на плакатах. Смешно. Мой телефон держится на последних процентах зарядки, поэтому быстро отправляю ей список по электронной почте. Не то чтобы я боялась судебного иска от Тары, но факт в том, что я не могу рисковать, когда дело касается этой сумасшедшей сучки. Не могу позволить себе никакой драмы с ее стороны. И я не преувеличиваю. У меня нет работы и жилья, есть только одна кредитная карта, которую я получила, когда мне исполнилось восемнадцать. В конце концов, мой трастовый фонд, который мне предоставили бабушка и дедушка, закончится. Хотя мама у меня дерьмовая, но я обожаю своих бабушку и дедушку. Не из-за трастового фонда, а потому, что они всегда приглядывали за мной.

Нравится мне это или нет, но я не могу жить на эти деньги вечно. Ладно, может быть, я бы и могла на юге. Могу представить, как остаюсь здесь и никогда не покидаю это место. Когда я уезжала из Калифорнии, у меня в голове не было конечного пункта. Я решила, что буду в пути, пока не найду город, в котором смогу начать все с чистого листа.

Глядя на стену с детскими фотографиями Кэмдин и Сев, вспоминаю, что это не начало с чистого листа.

Кладу телефон на колени и чувствую запах своих подмышек.

— Мне действительно нужно принять душ, — говорю себе, рассматривая двери в конце коридора, где находится ванная комната. Судя по нежно-розовому цвету стен и люстре, которая будто сделана из бриллиантов, это детская ванная. К сожалению, она находится рядом со спальней девочек, и если я включу душ, они могут проснуться и спросить, какого черта я делаю.

Хватаю свои джинсы и проскальзываю в ванную, чтобы там одеться и попи́ сать. Улыбаюсь, разглядывая маленькие халаты девочек на стене, которые висят на усыпанных бриллиантами крючках с рисунками принцесс. Сразу могу сказать, какой из халатов кому принадлежит. У Сев черно-фиолетовый халат, а у Кэмдин — весь в лошадях.

Почистив зубы, смотрю на себя в зеркало на стене и хмурюсь, прижимая свою косметичку к груди.

— Какого черта ты тут делаешь? — шепчу себе, надеясь получить ответ. Из-за всей этой ситуации выгляжу сталкером или сумасшедшей, и я это понимаю. Но не могу заставить себя уехать отсюда. Почему? Моя машина разбита, и это весомая причина, но мне же не обязательно тут жить. Я могла бы настоять, чтобы Бэррон отвез меня в город, и сняла бы номер в отеле. Но безумная потребность узнать этого парня, кажется, одерживает победу в этом сценарии.

Что-то в глубине моей души продолжает кричать на меня. Почему мой внутренний голос молчал, когда я ела эти сомнительные суши на заправке, а позже думала, что мой желудок разорвется на части, и мне пришлось звонить врачу, чтобы спросить, возможно ли это на самом деле. Про мои навыки чтения дорожных карт вы уже знаете, в школе я не обращала на это внимания. Так что вы можете увидеть, как я попала в такую ситуацию.

Такое впечатление, что стерва Вселенная дала мне пощёчину и заставила того оленя скакать перед моей машиной.

Глубоко вдохнув, открываю дверь и вижу две пары любопытных глаз, которые пристально смотрят на меня.

— Привет! — говорит Кэмдин, улыбаясь таким образом, будто видела, как прошлой ночью я целовала ее папу.

Машу рукой.

— Доброе утро.

Сев разглядывает меня, её светлые локоны в беспорядке.

— Я хочу пи́ сать, — говорит малышка сонным голосом, проходя мимо меня в ванную комнату. Без чьей-либо помощи, она сбрасывает пижамные штаны и садится на унитаз, уставившись на стену.

Кэмдин закатывает глаза, хватает меня за руку и держит её, не отпуская, будто мы лучшие подруги. Вчера большую часть дня мы вместе разукрашивали.

— Где мой папочка?

— Он работает с твоим дядей Морганом.

Кэмдин кивает, словно это была проверка, а затем тянет меня за руку, ведя по коридору. Я оглядываюсь через плечо и вижу, как Сев разворачивает что-то похожее на рулон туалетной бумаги.

— Ты присматриваешь за нами? Где Нана Ли?

— Да, я сказала, что присмотрю за вами. Все в порядке? — Она кивает, и я указываю на Сев через плечо, так как Кэмдин продолжает куда-то тащить меня. — Ей нужна помощь?

— Нет.

На кухне Кэмдин передвигает стул с кухонного островка к шкафу и встает на него. Нервно за ней наблюдаю, размышляя, в какой момент могу поинтересоваться, что она делает. Когда я была маленькой, то даже не знала, что было в наших шкафах. Всем этим занималась моя няня. Встав на цыпочки, Кэмдин берет коробку и бросает ее через плечо, опасно балансируя на краю кухонной столешнице, и у меня чуть не случается сердечный приступ.

Пытаюсь поймать коробку, которую бросает Кэмдин, но меня больше беспокоит, что я не должна ей позволять делать такие вещи. Мой опыт присмотра за детьми заключается в том, чтобы убирать за пьяными людьми и покупать презервативы посреди ночи. Или умолять врача назначить антибиотики без осмотра пациента из-за сомнительной сыпи, о которой они не хотят, чтобы кто-либо знал.

Эти девочки практически младенцы, и Бэррон оставил меня с ними наедине. В этот момент, я на самом деле начинаю сомневаться в его здравом смысле, потому что, это же очевидно.

— Ты любишь панкейки? — спрашивает Кэмдин, грациозно спрыгивая со стула на пол.

Я улыбаюсь, чувствуя облегчение от того, что её крошечное тело больше не балансирует на краю столешницы.

— А кто не любит?

Кэмдин указывает на плиту, вытаскивая пижамные штаны из своей задницы.

— Ты можешь включить эту штуку?

— Плиту?

— Ага.

Сев держит в руках смесь для приготовления панкейков.

— Мы хотим, чтобы ты пЛиготовила это.

Беру у Сев коробку и замечаю, что у неё на лице что-то похожее на крапивницу или ветрянку.

— Что случилось? — Потрясающе. Я наедине с девочками пять минут, и Сев уже плохо? Что я скажу Бэррону?

— У меня крапивница, — говорит мне Сев, почесывая свои руки.

— Правда? Это нормально? Пожалуйста, скажи мне, что это нормально.

— Да, иногда такое бывает. — Кэмдин указывает пальцем на шкаф у раковины. — Папа дает Сев лекарства от аллергии.

— Наверное, я не должна сама давать ей лекарства. — Становлюсь на колени рядом с Сев и рассматриваю ее руки и лицо, провожу кончиками пальцев по появившейся сыпи. — Эти пятна чешутся?

— Нет, — говорит Сев, почесывая руки. — Можно мне сейчас панТейТи?

— Панкейки, — исправляет Кэмдин, открывая дверцу холодильника, и достает оттуда, как я думаю, остальные ингредиенты для панкейков: молоко, масло и яйца, которые она сразу роняет. Кэмдин угрюмо смотрит на беспорядок, пытаясь поставить молоко на столешницу.

— Блин.

Подхожу к ней, ставлю молоко подальше от края и поднимаю яйца с пола. Некоторые из них еще можно спасти.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — спрашиваю Сев.

Сев пристально смотрит на меня, её красивые голубые глаза широко раскрыты.

— Мой кролик чешется.

— Кролик? — У них есть еще одно животное, которого я не видела?

— Она имеет в виду свою задницу. — Кэмдин захлопывает дверцу холодильника. Он грохочет из-за пивных бутылок, которые находятся внутри.

— Ох. Эм-м-м. — И прежде чем успеваю помочь Сев, она садится на пол и начинает ерзать, эффектно чеша своего кролика, словно собака.

— Мне нужна помощь, — говорит Кэмдин, кряхтя, пытаясь поставить яйца и молоко на кухонную столешницу.

— Стой там! — подхожу к Кэмдин, и мы вместе готовим панкейки. В то время, когда мы едим, девочки дурачатся — нюхают сироп, хихикают над котом, который стоит на двух лапах, в общем, сходят с ума, и я понимаю, что это лучшее утро, которое у меня было за последние годы. Девочки такие невинные и хорошенькие. Наивные. И так не похожи на свою мать. Я уверена, что все свои лучшие черты они взяли от Бэррона.

После завтрака девочки одеваются и подходят ко мне.

— Тебе нравятся козы?

— Какие козы? — выгибаю бровь. — Вы имеете в виду настоящую козу?

Девочки уставились друг на друга. Сев пожимает плечами, пытаясь надеть вязаную шапочку на голову. Кэмдин хмурит брови. Может быть, она думает о том, что должна помочь своей сестре, или спрашивает себя, почему я не знаю, что такое коза. Или все вместе.

— Ага?

Киваю.

— Конечно, я бы хотела увидеть козу. Они дружелюбны?

— Они наши домашние Зивотные, — говорит мне Сев, все еще борясь со своей шапочкой. В конце концов, она стягивает её с головы, бросает на землю, а затем наступает на неё ногами.

— Тебе помочь?

Нахмуренный, сердитый взгляд Сев смягчается, когда я опускаюсь на колени рядом с ней.

— Да, мэм.

Я могу оставить их себе? Хочу, чтобы они были моими. Пожалуйста?

Помогаю Сев надеть шапочку.

— Ну вот. А теперь покажите мне своих коз, — говорю я, потянувшись за шарфом. Эта городская девушка на один день станет деревенской.

Мы выходим из дома одетые так, будто направляемся в Антарктиду, и, вероятно, этих слоев одежды для девочек слишком много, но мы же должны бросить вызов холоду. Как только мы оказываемся на улице, ветер хлещет мне в лицо, и я щурюсь от резкого света. Так много солнца и деревьев.

— Здесь всегда так ветрено?

Кэмдин пожимает плечами, ее глаза устремлены на снег, а её волосы, которые выглядывают из-под вязаной шапочки, постоянно падают на лицо из-за ветра.

— Ага.

— И где же ваши козы?

— В сарае, — Кэмдин указывает на здание, напротив мастерской, которое похоже на сарай. Этим утром я узнала от девочек, что отец, мачеха, тетя и брат Бэррона живут на ранчо Грейди. Оно разделено на части, а посередине находится полностью действующее ранчо, которое принадлежит семье Грейди уже более ста лет.

— Сарай находится рядом с домом дедули Би. Я покажу тебе.

Сев стоит рядом со мной и все еще продолжает чесать руки и лицо. Опускаюсь на колени и застегиваю ее куртку.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке? — Проверяю лоб Сев, думая, может быть, она заболела. Бэррон сказал, что ее вырвало прошлой ночью. Она теплая, но не горячая. Проклятье! Может быть, мне следует найти Бэррона и спросить его, что делать.

— Я в поЛядке. — Сев морщит лоб, а затем чихает прямо мне в лицо. Это не в первый раз, когда на меня чихают, но ее реакцию я вижу впервые. — О, благослови твое сердце, — говорит она, вытирая свои слюни с моего лица.

Я не знаю, то ли смеяться, то ли наругать её.

— Какая гадость! — говорит Кэмдин, уставившись на сестру так, будто та отвратительна.

— Я не гадость, — ворчит Сев, толкая сестру прямо в кучу снега, которую насыпало возле крыльца. Появляется белая дымка мороза и снега, когда тело Кэмдин падает на землю.

— Ты тупица, — рычит Кэмдин, вставая на ноги, и ведет себя так, будто собирается убить свою сестру за то, что она ее толкнула.

О, боже. Я беру Кэмдин и отделяю их двоих подальше друг от друга, чтобы избежать драки.

— Покажите мне уже этих коз.

К счастью, упоминание о козах отвлекает их.

В то время, когда мы с трудом идем по густому рыхлому снегу, девочки рассказывают мне о козах и о том, как они их назвали.

— Мою зовут Круэлла, — говорит Сев, держа меня за правую руку.

Кэмдин тянет меня за левую руку, размахивая ею с каждым шагом. Её теплый взгляд карих глаз сосредоточен на пушистых белых холмах снега вокруг нас.

— А мою — Эльза. Она полностью белая, и я думаю, что она замораживает остальных.

— Не могу дождаться встречи с ними. — Смотрю на свои ноги и вижу, что снег сверкает под лучами солнца. Он выглядит совсем не так, как я себе представляла. Это порошкообразные замороженные шарики, и складывается впечатление, будто идешь по мороженому Dippin’ Dots (прим. пер.: Dippin’ Dots — гранулированное мороженое). Деревья и столбы забора, которые мы встречаем на своем пути, идя вдоль владений Грейди, покрыты снегом, как в зимней сказке. И тут понимаю одну вещь. Я одета неподходяще для такой погоды. У меня есть приличный прикид, который я взяла с собой. Шапка, куртка, шарф, сапоги… но я забыла перчатки, и держу сейчас детей за руки. Я могу отморозить себе руки, и придется приводить в чувства мои пальцы, но это того стоит. Я также поняла, что моя дутая куртка марки Patagonia имеет лишь красивый внешний вид. Она не греет. Парень из магазина REI солгал мне, потому что мои соски вот-вот отвалятся. Или, может быть, мой пирсинг на сосках замерз, и это еще больше усугубляет ситуацию. Это как примерзнуть языком к замерзшему столбу.

Вдали вижу большой сарай голубого цвета с массивной металлической вывеской «Ранчо Грейди». Сарай весь засыпан снегом и будто оживает, представляя собой грандиозное, симпатичное здание, и он выглядит именно так, как я себе представляла.

— Это большой сарай.

Кэмдин хихикает.

— Это барак.

— Ага. — Сев снова чихает. — Ковбои Зивут там.

— Ковбои, да?

Белые снежинки прилипают к нашим ногам, когда в поле зрения появляется остальная часть барака. Тракторы стоят вдоль здания, лошади пасутся на выгоне, и тут есть все, что вы ожидаете увидеть на действующем ранчо. Это все ново для меня. Большинство животных я видела в зоопарке Сан-Диего.

Девочки показывают мне дорогу. Все это время ищу взглядом Бэррона.

— Где обычно работает ваш папа?

Кэмдин указывает пальцем в другом направлении на открытое пространство с холмистой местностью.

— Там.

Разглядываю местность, которую показала Кэмдин, но там ничего нет, кроме едва заметных следов шин на белом снегу.

— Что он там делает?

— Заводит коров, — бубнит Кэмдин, а затем отпускает мою руку и бросается к маленькому животному, который бежит ей навстречу и встает на дыбы от радости. — Эльза!

А потом стадо из пяти козлят бросается на Сев. Один козленок толкает ее головой в живот, и она хихикает, драматично падая на землю. Я в панике, не знаю, что мне делать — должна ли я остановить это безумие или просто молча смотреть. Тут козлята разных цветов: коричневые, черные, белые, персиковые, и все они скачут ко мне с девочками.

— Они похожи на щенков, — говорю я, падая на колени в снег, чтобы взять на руки коричнево-белого козленка с розовым ошейником. — О, боже! Перед ними нельзя устоять!

Кэмдин широко улыбается, будто это лучший день в ее жизни.

— Это Баббл Наббл. Она любит есть волосы.

Забываю обо всех своих отмороженных частях тела и хватаюсь за бархатные мягкие ушки козочки, а она блеет мне в ответ и пытается съесть мои волосы.

— Ты самое милое создание, которое я когда-либо видела!

Мы проводим добрых пять минут с козлятами, и я прихожу к выводу, что мне нужно оставить себе Баббл Наббл и установить для нее автокресло в машине.

— Хочешь посмотреть на коров? — спрашивает Кэмдин, показывая пальцем себе за спину, в то время как один козленок облизывает ее лицо и пытается залезть ей на спину.

Мимимишность этой картины просто зашкаливает, и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, куда показала Кэмдин. И вот я вижу тот самый сарай. Он в четыре раза больше барака.

— Я бы хотела посмотреть на коров. Там есть маленькие телята?

— Ага. — Кэмдин прямо светится, её щеки порозовели, а на лице самая широкая улыбка, которую я когда-либо видела. — Мы кормим их из бутылочки.

Девочки ведут меня в сарай, козлята идут следом.

— Всегда закрывай ворота, — предупреждает меня Кэмдин, используя всю свою силу, чтобы закрыть дверь, как только мы заходим внутрь. — Папочка говорит, что если дверь закрыта, то пусть и будет закрытой. Если она открыта, закрой её.

— Поняла. — Улыбаюсь, думая о том, как эти девочки растут, сохраняя в памяти воспоминания о деревне и фермерской жизни, в то время как я росла, делая покупки в Беверли-Хиллз, и проколола себе пупок в одиннадцать неполных лет. Чувствую запах плесени, шерсти животных, дерьма и другие резкие старые запахи металла и разного оборудования, как в мастерской.

Девочки показывают мне маленьких телят, в которых я тоже влюбляюсь. Кэмдин наливает в бутылочку что-то вроде молочной смеси, и я в шоке, что в пять лет она может делать все это сама. Она протягивает мне бутылочку с соской на конце.

— Вот. Попробуй. — А потом Кэмдин указывает на коричневого пушистого теленка у моих ног. — Покорми Медведя.

Медведь… нетерпелив и начинает бегать за мной. Так что я тоже бегу.

— Почему он преследует меня? — кричу девочкам, которые не могут перестать смеяться.

— Потому что ты держишь в руках его еду, — говорит Кэмдин, хихикая в свои ладошки.

Теленок меня догоняет, и я отдаю ему еду.

Кэмдин расплывается в улыбке.

— Пошли. Покажу тебе Лулу.

Я вся в грязи, сене и соломе, но следую за Кэмдин, не уверена, хочу ли увидеть лошадь в этот момент.

Стойла для лошадей расположены по бокам здания, а сено сложено высоко на чердаке над потолочными балками, где, как мне кажется, тусуются летучие мыши.

— Лулу тут. Иди, посмотри. — Кэмдин тащит меня за руку, а Сев в это время бежит по сараю, её ноги, обутые в сапоги, шаркают по деревянному полу.

Слышны звуки животных, их головы нависают над дверями, а сквозь окна пробивается солнечный свет. Кэмдин торопится к одному определенному стойлу и показывает мне красивую лошадь, завернутую во что-то похожее на одеяло. Она дымчатого серо-коричневого цвета с черной гривой и ей не терпится увидеть Кэмдин.

Как только Лулу замечает Кэмдин, то начинает поднимать и опускать свою голову и практически пытается перескочить через дверь стойла.

— Лулу! — кричит Кэмдин, бросаясь вперед.

Рядом со мной Сев дергает меня за руку.

— Тебе нЛавятся пауки?

Мои глаза невольно расширяются от удивления.

— Нет. Я ненавижу их. Почему ты спрашиваешь?

— На твоем пальто паук.

Я пугаюсь до усрачки и практически бегу к выходу из сарая. Происходят три вещи. Я сбиваю Сев с ног, из-за чего чувствую себя отстойно. Приземляюсь рядом с теленком по имени Поппи, который решает, что я выгляжу аппетитно, и начинает меня лизать. Затем Поппи решает, что на мне будет удобно сидеть, и падает на меня всем своим весом. Прямо ко мне на колени. Позвольте мне рассказать вам, что Поппи намного тяжелее, чем кажется. И третью вещь, я бы не хотела обсуждать, но если вы все-таки хотите знать… когда я запаниковала, то приземлилась прямо на большую старую вонючую кучу дерьма Поппи.

Кэмдин и Сев хихикают на весь сарай.

— Ты сидишь в какашках!

Я унижена и меня подташнивает, потому что не знаю, куда делся тот паук, но я тоже смеюсь с девочками. И это довольно забавно, когда вы подумаете об этом. Первая экскурсия городской девушки в сарай, и она падает в дерьмо.

Это было уместно.

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒