Апостол Иуда 1 страница

(........................ )[12]

И в смущении ученики шептали: “Не я ли? ”
Он же, в соль обмакнув кусок хлеба,
Подал Иуде
И сказал: “Что делаешь — делай. ”
Тот же, съев кусок, тотчас же вышел:
Дух земли — Сатана — вошёл в Иуду —
Вещий и скорбный.
Все двенадцать вина и хлеба вкусили,
Причастившись Плоти и Крови Христовой,
А один из них земле причастился
солью и хлебом.
И никто из одиннадцати не понял,
Что сказал Иисус,
Какой Он подвиг возложил на Иуду
Горьким причастием.
Так размышлял однажды некий священник
Ночью в древнем Соборе Парижской Богоматери
И воскликнул:
“Боже, верю глубоко,
Что Иуда — Твой самый старший и верный
Ученик, что он на себя принял
Бремя всех грехов и позора мира,
Что, когда Ты вернёшься судить землю,
И померкнет солнце от Твоего гнева,
И сорвутся с неба в ужасе звезды,
Встанет он, как дымный уголь из бездны,
Опаленный всей проказой мира
И сядет рядом с Тобою!
Дай мне знак, что так будет. ”
В то же мгновенье
Сухие и властные пальцы
Легли ему на уста.
И в них узнал он
Руку Иуды.

Короче и лучше, чем здесь, не сказать, что мистерия — тайна (греч. ) от толпы; а цель её — разделять и властвовать от имени Бога. Всё остальное в мистерии — оклад благообразности, скрывающий тайну её и цели постановщиков. Скорее всего по этой причине статья “мистерия” не вошла в новое издание “Мифологического словаря”, 1992 г., несмотря на общее расширение тематики и его объёма по сравнению с прошлыми его изданиями.

Если же смотреть на всё утверждающее, что Голгофа — мистерия, памятуя о сказанном в Коране, то вывод может быть только один: “мировая закулиса” избрала мистерию “самопожертвования” в качестве средства устранения посланника Аллаха и искажения принесённого Им учения. «Нам надо было, чтобы Бог воплотился и умер, дабы мы могли жить» (В. Н. Лосский “Догматическое богословие”, «19. Искупление» — цитирует св. Григория Богослова). Но как ужасны эти слова христианина в сопоставлении с контекстом Корана и реальной историей цивилизации, живущей под пятой “мировой закулисы”. Так мог сказать только её зомби-робот.

Канон Нового Завета также сохранил в себе кое-какую информацию, указывающую на постановку мистерии образцово-показательной казни Христа в полном соответствии с Ветхозаветными обетованиями.

Прежде всего бросается в глаза искусственное вовлечение в дело римского прокуратора.

К Иисусу приводят женщину, взятую в прелюбодеянии, дабы искусить его (Лука, 8: 1 — 11). Женщину сопровождает толпа, которая явно не опасается римского правосудия в случае убийства женщины в соответствии с иудейским Законом.

Деяния Апостолов (7: 54 — 60) повествуют, как был убит св. Стефан. При этом присутствовал Савл, будущий апостол Павел. Впоследствии Павел, будучи римским гражданином, сам апеллирует к римскому суду, нисколько не опасаясь того, что для римского правосудия он — если не один из обвиняемых по делу о самочинном убийстве Стефана, то, по крайней мере, свидетель обвинения. Вопрос об ответственности кого бы то ни было за убийство Стефана перед римской властью не поднимается вовсе.

Так же спокойно Деяния сообщают об убийстве некоего Февды (5: 36) и некоего Иуды Галилеянина (5: 37), занимавшихся какой-то миссионерской деятельностью, внешне подобной деятельности Иисуса. Все эти смерти объединяет то, что никто не заботился о том, чтобы соблюсти Писание. И если синедрион счёл бы возможной такую смерть Христа, когда искали Его, чтобы побить камнями (Иоанн, 8: 59, 10: 31), то это было бы одно из многих убийств на почве разногласий иудейского вероучения, на которые римская власть смотрела сквозь пальцы. В сознании толпы оно бы затерялось среди подобных ему убийств и не обрело бы мистерического характера, позволяющего на его основе доктрину искупления сделать неотъемлемой частью Христова учения, тем самым извратив учение Пославшего Его.

Из Деяний апостолов явствует, что римская власть уклонялась от встревания в религиозные споры различных иудейских толков, ограничиваясь рассмотрением исключительно уголовных и гражданских дел. Но соучастие римлян было необходимо, дабы выделить предопределённое убийство из множества убийств на религиозной почве. Вовлечь прокуратора Иудеи в религиозное убийство было невозможно, отсюда обвинение — Царь иудейский. Если < же> , как утверждает “Священная загадка”, династические права Иисуса на царствование в Иудее были несомненны и для Него, и для Его сподвижников, кроме всего прочего религиозно-мистического, то и для Рима, и для местной власти коллаборационистов Он был неугоден именно по причине признания многими Его царственных прав. И невозможно поверить, чтобы Пилат не нашёл за Христом вины, когда Иисуса ему представили в качестве Царя Иудейского, тем более в условиях, когда местная иудейская власть сотрудничала с Римом, а не призывала к вооружённому сопротивлению ему и восстановлению государственной самостоятельности Иудеи. Пилат же был в Палестине с войском и полномочиями, чтобы закрыть вопрос о суверенитете Иудеи раз и навсегда, и ещё один претендент на престол для него в таких условиях был избыточен. Лука (13: 1) сообщает, что Пилат кровь неких галилеян «смешал с жертвами их», из чего можно понять, что Пилат не был любителем диспутов с обвиняемыми, но проводил политику диктата, основанную на страхе перед силой. Эдуард де Шюре полагает, что, будучи высокопоставленным римским чиновником, Пилат не мог не знать о храмовых мистериях, а в каких-то принимал, возможно, участие и сам. Вследствие этого, когда Христа ему представили уже в качестве Сына Божиего, что соответствовало высшим степеням посвящения, он действительно огорчился: «Пилат, услышав это слово, больше убоялся» (Иоанн, 19: 8). Все дальнейшие его действия говорят о понимании им того, что он оказался вовлечён в сценарий некой постановки и что “мировой закулисой” ему предписана роль, которую он пусть и с отвращением, но не может не исполнить: он — не свободен и бессилен изменить ситуацию, не смотря на свою должность и подчинённый ему воинский контингент; он и исполнил навязанную ему роль, дав санкцию на показательную казнь. И здесь одно из немногих мест Библии, где открывается высший суверенитет “мировой закулисы”, стоящей над государственным суверенитетом равно как маленькой слабой Иудеи, так и огромного и могучего Римского государства.

Христос < по учениям церквей> был распят в пятницу.

«На другой день, который следует за пятницею, собрались первосвященники и фарисеи к Пилату и говорили: господин! Мы вспомнили, что обманщик тот, ещё будучи в живых, сказал: после трёх дней воскресну; итак прикажи охранять гроб до третьего дня, чтобы ученики Его, придя ночью, не украли Его и не сказали народу: воскрес из мёртвых; и будет последний обман хуже первого. Пилат сказал им: имеете стражу; пойдите, охраняйте, как знаете. Они пошли и поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать» (Матфей 27: 62 — 66).

Фраза фарисеев: «и будет последний обман ещё хуже первого», — в контексте мистерии — вопиющий цинизм, но в мистерии она — истинна.

Все знают, что гробница Христа была опечатана и охранялась, и это знание укрепляет веру в церковное учение о Голгофе. Но мало кто обращает внимание и помнит, что в ночь с пятницы на субботу гробница не охранялась и не была опечатана, о чём прямо говорит текст Евангелия. Христианские богословы, пишущие на эту тему, тоже почему-то не видят этого обстоятельства. Что было совершено в эту ночь?

Большинство полагает, что гробницу охраняла не заинтересованная ни в чём римская стража, известная дисциплинированностью, взращённой безжалостностью римской военной машины, каравшей охрану смертью за сон на посту. Но никто не хочет понять слов Пилата в ответ иудейским начальникам: «... имеете стражу, пойдите и охраняйте, как знаете». Иерусалимский храм имел, как и всякий храм в древности, свою стражу, подчинённую священнической верхушке, набранную, естественно из иудеев. В условиях римской оккупации Пилат, как явствует из его слов, дал санкцию на действия этой храмовой стражи за пределами территории Храма. И Деяния (4: 1), подтверждая наличие «начальников стражи при Храме», подтверждают наличие самой исторически реальной стражи, подчинённой тому же самому синедриону, а через него — «мировой закулисе» и больше никому из людей.

Матфей (28: 14) настаивает, что стража была римская, повествуя о подкупе воинов; там употреблено слово «правитель», «игемон» в Острожной Библии, относимое к Пилату. Но это утверждение плохо соотносится с армейской психологией: “попы” порабощаемого народа в глазах оккупанта, не знающего закулисных тайн, не могут влиять на главу оккупационного режима в вопросах их личной жизни и смерти, если они им в угоду нарушат требования армейской иерархии. В стихе 28: 14 не возникает никаких несуразностей, только если на месте слова «правитель» стоят слова «начальник стражи», причём храмовой стражи, подчинённой первосвященникам так же, как и сами стражники. Но если римляне не причастны к охране гробницы, то что делали там подручные синедриона — храмовая стража — более суток? < Но даже, если оставить в стороне споры о том, чья была стража, то что по существу произошло в течение суток, когда гробница не охранялась, прежде чем иудейские начальники пришли к Пилату за санкцией? >

То есть даже в каноне Нового Завета сохранилось отражение мистерического характера Голгофы, подтверждаемое сверх того и некоторыми умолчаниями. По какой причине сделаны умолчания?

Иосиф Флавий, в прошлом сам первосвященник, в “Иудейской войне” (Изд. СПб Императорской Академии Наук, 1804 г., пер. с лат. М. Алексеева, т. 1) пишет о саддукеях, фарисеях и ессеях как о различных толках иудейского вероисповедания тех лет. Евангелия умалчивают о ессеях, будто их в истории никогда не было. Но в описании Флавием обрядности ессеев, при взгляде извне, они предстают в белых одеждах, как солнцепоклонники в иудаизме, т. е. периферия служителей Амона-Ра: это — весьма серьёзная причина для умолчания о них.

Ничего содержательного канон Нового Завета не говорит и о зелотах, боровшихся за восстановление государственной самостоятельности Иудеи, которым необходим был политический лидер — Царь Иудейский, законный претендент на престол, которого признала бы толпа, — ожидаемый иудеями Царь-Мессия, государь и священник в одном лице. Они не могли не прийти ко Христу, дабы узнать, есть ли Иисус ожидаемый ими царь-священник, абсолютный иудейский властитель, и, признав Его, они не могли Его не поддерживать. Разве только прозвище Симона — Зилот (Лука, 6: 15) — говорит о связи Христа и зелотов прямо. Часть апостолов сопровождали Христа, будучи вооружёнными, что показано и в сцене взятия Христа под стражу в Гефсиманском саду: это избыточная атрибутика по отношению к миссии самопожертвования. Но это обстоятельство переносит акценты казни Христа с мистико-религиозных причин на государственно-светские причины Римской империи, непосредственно не связанные с мистико-религиозными явлениями. Это было бы не очень удобно для обоснования и принятия Никейской догматики даже в условиях того, что толпа не обладает исторической памятью, более глубокой и обширной, чем её личный опыт. То есть умолчание вызвано тою причиной, что ставка делалась на заведомое историко-фактологическое невежество толпы.

Священническая верхушка в Ветхом и Новом Завете показывается читателю только извне как некая не отличающаяся добротой бесформенная социальная “элита”, но не изнутри: как иерархически организованная структура, несущая некую долгосрочную программу деятельности, или же “элита”, пронизанная властной иерархией структур, существующих не одно тысячелетие. О такого рода вещах в Библии говорится только намёками, как например: Иосиф был женат на Асенефе, дочери Потифера, «жреца Илиопольского» (т. е. если писать правильно, «гелиопольского», «солнечно-градского») (Бытие, 41: 50). Это означает, что Иосиф и потомки его, как периферия, младшая ветвь были частью клановой системы служителей < культа> Амона-Ра. И далее: «только земли жрецов не купил (Иосиф)» и объяснение: «ибо жрецам от фараона был положен участок, и они питались своим участком, который дал им фараон» (Бытие, 47: 22). Но это убедительно для толпы: ведь другие египтяне, не будучи жрецами, питались также от своих участков. «И сказал Иосиф народу: вот я купил теперь для фараона вас и землю вашу... » (Бытие, 47: 22). Но, чтобы понимать намёки, необходимо знать, о чём умалчивается в намёках. То есть, если известно, что фараон — олицетворение коллективной воли жречества, а понятийная система языка построена таким образом, что понятия «бог», «жрецы», «фараон», «судьба» — тождественны, то повествование Библии о делах Иосифа в более глубоком понимании посвящённых (а также внимательных и проницательных) — повествование о делах иерархии служителей Амона-Ра, творимых от имени Иосифа и фараона. Но это — тайна старших ветвей клановой системы служителей Амона-Ра, которым уже принадлежал как собственность Иосиф и приглашенные через него в землю Гесем хевреи. И если в Иосифе проявлялись внесоциальные религиозно-мистические факторы, то на социальном уровне имело место явление взаимной вложенности процессов: что-то Свыше, а что-то от служителей Амона-Ра, ибо один из видов деятельности земных иерархий — “опека” пророков и толкование толпе их “преданными учениками” сказанного и сделанного пророками и через них Свыше.

Структуры этой клановой системы служителей Амона-Ра являются “мировой закулисой” в наши дни. В том же качестве они пребывали во времена Христа. И «Аминь» в Библии (Амен — в латинском произношении) — это печать служителей Амона-Ра. Они были заинтересованы в том, чтобы отождествить веру в их Писание с верой в не их Бога, и они обладали реальной внутрисоциальной властью, чтобы поставить мистерию “истинности Писания”, в которой погибает истинный посланник Всевышнего, после чего принесённое им учение обретает не свойственные ему прежде качества.

На вопрос первосвященника: «Ты ли Христос, сын Благословленного? », — Иисус сказал: «Я; и вы узрите Сына человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Марк, 14: 61, 62). Тогда первосвященник разодрал свои одежды...

Если смотреть на этот эпизод с коранической точки зрения, это — первое ОФИЦИАЛЬНОЕ соприкосновение структур земного внутрисоциального самовластья с посланником Всевышнего. До этого была проповедь в безвластном народе о Духе Святом, наставнике на всякую истину, что разрушает монополию на знание и власть самовластных внутрисоциальных структур, клановых систем. Иисус подтверждает представителям земной внутрисоциальной власти свои высшие по отношению к ней полномочия посланника Вседержителя. И уже как посланник, вручивший верительные грамоты, предлагает земному самовластью подчиниться добровольно прямому Богодержавию < без посредников-комиссионеров>. В ответ на это следует отказ: земное самовластье в лице первосвященника — периферии “мировой закулисы” — МИСТЕРИЧЕСКИ рвёт одежды в знак отрицания полномочий посланника Всевышнего.

Согласно Корану до судного дня, известному только Всевышнему, Он избегает прямого силового подчинения Своей воле человечества в целом, но позволяет людям поступать по их произволу: либо принять и защитить Посланника и следовать Его Откровению, любо отвергнуть или позволить убить, а потом его оплакивать. Поэтому с того момента, как первосвященник разодрал на себе одежды в знак отвержения Посланника и Пославшего, необходимости в пребывании Иисуса на Земле уже не было, если исходить из коранического вероучения. Если исходить из общей теории управления, предполагающей единую целесообразность иерархически высшего объемлющего и вложенного управлений, то миссия Иисуса также была завершена: после действий первосвященника иерархически высшее управление избрало иной путь воздействия на ситуацию на Земле.

Во-первых, народу показаны ошибки < прежнего> вероучения и жизни; явлена деятельность Божия Духом Святым через человека; показана безграничная милость Всевышнего, прощающего грехи, исцеляющего недуги, воскрешающего из мёртвых, дарующего пропитание по молитве, а не по труду земному людей. Далее дело за народом: «Ибо говорю вам, если праведность ваша не превзойдёт праведность книжников и фарисеев, то вы не войдёте в Царство Небесное» (Матфей, 5: 20). Этому никакая внутрисоциальная власть помешать не может, а всякая власть, противящаяся праведности, рухнет, поскольку Дух Святый не уклоняется от праведности и наставит её на всякую истину, в том числе наставит и на путь искоренения Богу противной власти. Но стихи (Мтф., 5: 20) церковные писатели обычно не вспоминают, даже когда они сопоставляют молитву мытаря и фарисея (Лука, 18: 10 — 14), хотя указанные стихи неотъемлемо дополняют друг друга. < Забвение стихов Матфея 5: 20 при цитировании Луки 18: 10 — 14, есть описанное Лукой фарисейское лицемерие и самонадеянность, но уже в “христианстве”. >

Во-вторых, элитарная власть отвергла посланника: кто-то бездумно, кто-то по своекорыстию и зависти к Нему, кто-то предумышленно осуществляя сценарий “Да сбудутся Писания” (Марк, 14: 49).

Аллах — всевелик и всемогущ, и милость Его безгранична. Из отрицания Кораном факта распятия Христа в кораническом мировоззрении следует, что мистерия “Да сбудутся Писания об убийстве Мессии” проходила в отсутствие казнимого именно потому, что безграничной вере ОТВЕЧАЕТ безграничная милость Свыше. Все увидели казнь и восприняли её как реальность, потому что веровали в Писание, но не веровали в Бога, всемогущество и милость которого не ограничены никем и ничем. И апостолы, по слабости и недисциплинированности духа не приняв вместе с Иисусом участие в молитве в Гефсиманском саду, впали в искушение “да сбудутся Писания”, как и все прочие, и не увидели безграничной милости Вседержителя, избавившего Иисуса от Голгофы.

По завершении же мистерии каждому человеку и народу по вере и делам их. Тем, кто верует в Бога, всевеликого, всемогущего, Чья милость безгранична; тем, кто веруя, творит Его волю, следуя Его водительству в жизни; тем Он даст две доли Своего милосердия (Коран, 57: 28), что соотносится с сурой 2:

«197. И среди них (людей) есть такие, что говорят: “Господи наш! Даруй нам в ближней жизни добро и в последней добра и защити нас от наказания огня. ” 198. Этим — удел от того, что они приобрели по контексту перевода явно имеется в виду духовность, праведность), Аллах быстр в расчёте! »

Тем, кто верует в мистерию “Да сбудутся Писания” и в “святоотеческие предания”, в которых полно своекорыстной земной отсебятины, и кто своей верой в отсебятину мистерий, писаний и преданий отвергает Бога, всевеликого, всемогущего, Чья МИЛОСТЬ безгранична, но НЕНАСИЛЬСТВЕННА, — тем одна доля от мистерии, Писания, предания, а другая — от Бога. Что они получат, зависит от их уклонения в вере от Бога в пользу отсебятины земных мистерий, писаний, преданий, противных Высшей милости.

Новозаветное описание Голгофы страшно. Но Голгофа, видение которой встаёт из Корана, ничуть не лучше. А последствия её гораздо страшнее, ибо КОРАНИЧЕСКАЯ ГОЛГОФА НЕ СПАСИТЕЛЬНА в отличие от новозаветной: воины в претории хлещут пустой воздух и глумливо голосят: “Прореки! кто ударил! ”; крест под улюлюканье и праздное любопытство толпы, под слезы верующих в Писание и любящих Иисуса, но отвергающих своей верой в земные писания и предания безграничную милость Бога, громыхая основанием по камням мостовой, сам собой перемещается к Лобному Месту по улицам Иерусалима, потом его несёт Симон; кто-то вбивает гвозди в отсутствующее тело под равнодушными, скучающими взглядами воинов из оцепления, которым эта суета уже надоела; крест водружают под крики: “Спаси Себя Самого! Сойди с креста! ” — но крест и без того пуст... Кого спасать? От чего? Как? — Ответ один: от самих себя — Различением.

И Туринская плащаница — не свидетельство, поскольку изображение на ней не соответствует иудейско-египетскому способу пеленания мёртвых, что является одним из доводов сторонников идеи о её подделке; либо же является свидетельством не-иудейского происхождения Иисуса, что разрушает всё церковное учение о Его личности. < Кроме того её датировка радиоуглеродным методом даёт период времени не ранее X в., что либо разрушает традиционную хронологию, либо свидетельствует о её подложности. >

И за этим следуют 2000 лет цивилизации, порабощённой казнью; несущей в себе собственное злобное наваждение казни Праведника и как следствие ВОПЛОЩАЮЩЕЙ НАВАЖДЕНИЕ В ЖИЗНЬ, чему свидетельство вся её история — история цивилизации, в угоду наваждению, отвергающей Бога, чья милость безгранична, но ненасильственная... Хотя есть Церкви, писания, предания и идут богослужения... Но подчинение себя и вовлечение других в ЧАРУющее искушение мистерии, поставленной по земному сценарию, извращающему истину о Боге, не может быть спасительным, что и знаменует вся история библейской цивилизации.

Коран же — по его существу, только напоминание о Боге, как многократно сказано о нём самом; но не “писание” в библейско-талмудическом и никейско-догматическом значении. Коран утверждает: «Для всякого предела — своё писание. Стирает Аллах, что желает, и утверждает; у Него — мать книги» (13: 38, 39). Ничего подобного нет в Библии вне зависимости от того, имеется в виду предел пространства или предел срока времени. То есть Коран сопутствует вере в Бога, но не принадлежит к сущности живой веры человека. Этого многие из посещающих мечети не понимают, хотя в Коране прямо говорится о верующих в единого Бога, Творца и Вседержителя вне вероучения, проповеданного Мухаммадом: «А если они уверовали в подобное тому, во что вы уверовали, то они уже нашли прямой путь» (2: 131). В Никейском догматическом христианстве вера в писание неотъемлема от веры в Бога: исторически реальная христианская вера без писания и предания невозможна, поскольку Никейский символ веры прямо говорит о вере в “Писание” и является сам кратким конспектом “Предания”. И тем самым всё зло писания вытесняет из веры христианина безграничность милости Всевышнего. Отвергающему же безграничную милость своею волей её не будут навязывать вопреки ей. Коранические многочисленные повествования о пророках приводят к мысли, что каждое очередное Откровение — реакция в милости Свыше на земные уклонения реальных вероисповеданий от истины, дабы избавить людей и в этой жизни, и по смерти от последствий их уклонений в вере и жизни от истины. И эта иерархически высшая стратегия едина: и в Коране, и в общей теории управления, когда последняя затрагивает отношения вложенного и иерархически высшего, объемлющего управления в случае, если оба они основаны на интеллектуальной деятельности, а не на однозначно программной, бездумной.

Истинная же живая вера в Бога может обходиться вполне и без писаний и преданий, каковой была живая вера Авраама. Сура 3 поясняет:

«58. О обладатели писания! Почему вы препираетесь об Ибрахиме (Аврааме)? Тора и Евангелие были ниспосланы только после него. Разве вы не уразумеете? 59. (... ). 60. Ибрахим не был ни иудеем, ни христианином, а был он ханифом предавшимся и не был из многобожников».

Саблуков: «60. Авраам не был ни иудеянином, ни назарянином; но он был благочестивым, покорным Богу: он не был в числе многобожников».

Но ни в Коране, ни в Библии ничего не говорится о каком-либо писании, как об основе, на которой, была основана живая вера Авраама и его ближайших потомков, хотя Коран и упоминает “первые свитки Авраама”, которые тот, надо полагать, оставил для своих потомков. (Стилистика последней фразы изменена по сравнению с исходной редакцией. )

Как мы видим из новозаветного повествования о проповеди Христа, как мы видим из коранического повествования о проповеди Мухаммада, человеческая вера в писания и отеческие предания препятствовала людям принять через совесть < каждого из них> волю Бога, когда она противоречила писаниям и преданиям, даже если люди не были одержимы земным своекорыстием; но та же вера в прежние писания и предания препятствовала принять волю, милость Бога, реченную им через Его избранников, не боявшихся прежних писаний и преданий, но благоговевших перед Богом, как таковым.

С этими различиями в кораническом и никейско-догматическом вероучениях связан ещё один аспект отношения к Голгофе, как к земной казни Истины, пришедшей Свыше. В никейско-догматическом мировосприятии попытка сильных мира сего восстать на истину Свыше < ведёт к их земному временному торжеству и к воздаянию за содеянное только после смерти. Коран же на примере Голгофы показывает, что попытка восстать на истину, данную Свыше, > уже в этой жизни ведёт к самообольщению тем большему, чем на большего праведника восстали; ведёт к самообольщению, возможно, не понимаемому и не осознаваемому в качестве такового впавшими в него. Самообольщение порождает утрату Различения и неадекватное восприятие течения процессов и причинно-следственных связей в них, что уже в этой жизни приводит к ущербу для впавших в самообольщение. А посмертное воздаяние за отсебятину, противную милости Вседержителя, — сверх того. Но, с другой стороны, чем праведнее человек, тем сильнее его защита свыше от земного зла, обращённого против него, поскольку он творит не свое, а Божие. Это не обещание беззаботной жизни праведнику на Земле, но исключение из его жизни ситуаций, к восприятию которых он оказался бы не готов, вследствие чего впал бы в истерию, а действия его стали бы фауническими, животными: страстно-инстинктивными, бессмысленными и противными разуму и Высшему, т. е. и не совместимыми с ЧЕЛОВЕЧЕСКИМ ДОСТОИНСТВОМ, основанном на единстве с Богом во всех доступных человеку возможностях, даваемых Свыше. Если же такой срыв человека в фауну происходит, то это следствие того, что человек был невнимателен к каким-то знамениям или прямо уклонился от исполнения известной ему воли Божией подобно тому, как первоначально Иона уклонился от проповеди в Ниневии и попал в чрево кита. От этих аспектов (уклонение и срыв в фауну) в знамении Ионы Церкви уходят, ограничиваясь только сопоставлением сроков пребывания Ионы в чреве кита и Христа во гробе[13]. Зачем же себя так ограничивать? И < в Коране нет> ничего подобного вульгарно христианскому учению о том, что земные страдания — испытания на праведность: т. е. испытания ради испытаний. Бог — не тиран, не садист. Люди сами отвергают Его милостивую волю, а своеволием, выходящим за пределы их знания, и бездумными страстями творят зло, вовлекая в страдания на земле и себя, и других. И никакой власти сатаны, а только своевольная страстно-бездумная или предумышленная отсебятина, влекущая за собой самообольщение по причине потери Различения, которое Аллах дарует тем, кто перед Ним благоговеет (8: 29) и покорен Его воле, которая всегда есть милосердие. Сатана — лишь координатор земной деятельности впавших в самообольщение, но он не самовластен над ними.

История России после 988 г., с коранической точки зрения, — всего лишь одна из многих памятных и забытых иллюстраций, когда бездумная вера в писание и отеческие предания[14] затмевала живую веру в Бога по совести, т. е. веру вне писаний и преданий. Это делало историю катастрофичной, поскольку библейское писание насилует ложью “мировой закулисы” и несёт в себе программу разрушения духовности и жизнестроя народов, а Бог, дарующий истину, — не насилует ею, а дарует жаждущим её. Но только свободно принятая истина Свыше есть защита от любой, всегда разрушительной лжи.

Бог посылает Своих посланников к тем народам, кто ошибается в своём жизненном пути; Он посылает их, творя Свою милость, дабы посланники, пребывая среди людей, показали бы им их ошибки и заблуждения; и кто из людей (народов) примет их, того Бог выведет на прямой путь к себе, и они не будут обижены ни в их земной, ни в их посмертной жизни.

Бог не посылает посланников к людям, чтобы люди приносили посланников Его в “жертву умилостивления” Ему, а тем более в “жертву умилостивления” Сатане. Смысл пребывания посланника на земле среди людей — учить и лечить: людей и общество. Так это видится с позиций Корана. Так это видится и с точки зрения общей теории управления иерархически организованными суперсистемами.

Но если Церковь, настаивая на доктрине искупления, не обманывается, то мы вправе ожидать, что почти 2000 лет истории после “искупления” будут свидетельствовать, что цивилизация, чьи грехи “искуплены” заранее, чья культура основана на Библии, будет более добродетельной, чем цивилизации, выросшие из Вед, буддизма, Корана. Мы вправе ожидать, что искупление будет способствовать соблюдению заповедей Нагорной проповеди: «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» (Лука, 6: 31), в большей степени, чем в других цивилизациях. Иначе то, что называется “искуплением”, — либо пустые слова, либо вывеска на чём-то другом.

Но доколумбовские цивилизации Америки были стерты с лица земли “искупленными”. Коренное население Северной Америки было истреблено “искупленными” почти полностью. Потом туда “искупленные” навезли из Африки негров и обращались с ними хуже, чем со скотами. На аборигенов Австралии ещё в XIX в. “искупленные” охотились, как на кенгуру. Католический крестовый поход 1204 г. забрёл в кафолическую, православную Византию явно не по ошибке. Три мировых войны, если считать от Бонапарта, не говоря уж о более мелких, выплеснулись из центра цивилизации “искупленных”. “Третий Рим” — православное царство — решил, что одни православные могут быть имуществом других; даже негров ввозить и тратиться не надо; что православные могут быть даже имуществом православных клириков; и откровенно атеистическую культуру породило православное царство своей недееспособностью в своевременном и благодетельном решении внутрисоциальных и внешнеполитических проблем, влипнув, как муха в янтарь, в очередную, но на сей раз глобальную мистерию “мировой закулисы”.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒