Бадди Шарп 4 страница

— Ты быстро управилась. Я не ответила.

Он удерживал мой взгляд.

— Практика, — точно предположил он.

Я повернулась к аптечке и начала наводить порядок.

Я почувствовала, как Грей поднялся на ноги позади меня; он собрал использованные салфетки и их обертки и отнес их к мойке. Открыл шкафчик под ней, выкинул салфетки в мусорное ведро, закрыл шкафчик и повернулся ко мне.

— Спать, — заявил он.

Я кивнула.

— Я покажу тебе твою комнату.

— Хорошо, — ответила я.

Он шел первым, я следовала за ним, и он выключал свет по дороге. Он поднялся по лестнице наверх, я следом за ним.

Наверху, как и внизу, обстановка была обжитой, уютной и приятной, и все предметы мебели находились здесь уже какое-то время.

Он повернул налево и привел меня в комнату, в которой уже был включен свет, мягко и заманчиво лившийся в коридор. Он исчез в дверях, и я последовала за ним и увидела, как он остановился.

— Ванная в конце коридора, последняя дверь справа, — сказал он мне, затем предложил, — чувствуй себя, как дома.

Я отвела взгляд от комнаты с выкрашенной в белый цвет, кованой с причудливыми завитушками кроватью (с высоким изголовьем и высоким, но все же ниже, чем изголовье, изножьем), покрытой невероятной красоты лоскутным покрывалом с рисунком из свадебных колец, с мягким на вид, сложенным одеялом и большими мягкими подушками с рюшами. Деревянные полы теплого медового цвета были покрыты большим, толстым пастельных тонов ковром со спутанной с двух краев, выцветшей бахромой, но изначально, насколько я могла судить, она тоже была пастельного цвета. Неподходящая по стилю мебель стояла вперемешку, часть ее была выкрашена в белый цвет, но местами виднелись сколы, а часть была из полированного дерева, но вся она выглядела очаровательно, а на одном комоде сверху было прикреплено большое овальное зеркало. На прикроватных тумбочках светили включенные лампы на высоких, тонких ножках, с круглыми стеклянными абажурами в горошек и подвешенными снизу кристаллами. А на стенах — репродукции цветов в рамах, потертых от времени, а не потому что так было задумано.

Это была деревенская красота во всем своем великолепии. Комната, которую вы ожидали увидеть в деревенском доме. Комната, за которую вы заплатили бы кругленькую сумму в какой-нибудь мини-гостинице с завтраком, потому что ее владельцы отдали кучу денег, чтобы сделать ее в таком стиле. Комната, которая просто очаровывала своей естественностью.

— Хороших снов, Айви, — тихо сказал Грей. Я кивнула.

Он поднял руку, обхватил своими длинными пальцами мое плечо, сжал его и вышел за дверь.

Я снова затаила дыхание.

Затем я взяла себя в руки, подошла к двери и закрыла ее.

Потом я решила быстро подготовиться ко сну, забраться в кровать, выключить свет, закрыть глаза и постараться стереть все это из памяти.

Завтра он отвезет меня обратно в гостиницу. Завтра я соберу наши вещи. Завтра Кейси вернется, мы загрузим все в машину и уедем прочь.

Мы оставим Мустанг позади, в зеркалах заднего вида. Мустанг станет воспоминанием.

Так же, как и Грей.

Я направилась прямиком к сумке, которую Грей оставил на кровати, и сделала то, что собиралась.

В своей ночной сорочке с гелем для умывания, зубной щеткой, зубной пастой и зажимом для волос, я выскочила за дверь и быстро помчалась по коридору, опустив глаза вниз. Я не хотела больше ничего видеть. Не могла больше этого выносить.

И знаете, что было отвратительным?

Глядя в пол, я по-прежнему видела ковровую дорожку, расстеленную в коридоре, привлекательно истрепанную и потертую в середине, где много ходили, но по краям она выглядела практически новой и, за ее пределами, был виден теплый, медового цвета деревянный пол.

Да, даже пол был уютным и гостеприимным. Черт побери.

Я добралась до конца коридора, дверь в ванную была прикрыта, свет включен. Я толкнула дверь, вошла, подняла голову и остановилась, как вкопанная.

Грей, одетый только лишь (только! ) в светло—голубые пижамные штаны, с зубной щеткой во рту повернулся ко мне.

Боже мой.

Боже мой.

У него были широкие плечи. Широкая грудь.

И... и...

Неужели настоящие мужчины так выглядят?

Я имею в виду, мой брат Кейси был относительно подтянутым. Он был стройным. Он много отжимался и делал приседания. Он считал себя бабником, и у него было много интрижек, возможно, он им и был.

Но его тело не было таким рельефным. Особенно живот.

И у него не было таких вен, спускавшихся вниз по его рукам. Боже мой.

— Достаточно большая, места хватит. — Услышала я Грея, и моё тело дернулось, мой взгляд метнулся от его груди к его лицу, и я увидела, что он вытащил зубную щётку изо рта, полного пены, и отодвинулся в сторону у умывальника.

Как, чёрт возьми, мужчина с полным ртом пены от зубной пасты мог выглядеть просто... настолько... красивым?

— Айви? — позвал он, и я моргнула, но не сдвинулась с места. — Куколка, ты в порядке?

Нет. Я была не в порядке.

Но должна была притвориться, что в порядке.

— Просто странный вечер, — пробубнила я, стараясь определить, будет ли это грубо, если я скажу, что вернусь позже и оставлю его одного.

Мне не приходилось бывать гостем в чьем-либо доме. Никогда. Каковы были правила?

Как по мне, если бы кто-то наткнулся на меня, когда я чистила зубы, я предпочла бы, чтобы они незаметно исчезли.

Он продолжал чистить зубы, глядя на меня и оставаясь на своей половине раковины. Казалось, что моё вторжение его совсем не беспокоило, и его поведение, казалось, было приглашающим.

Возможно, это было грубо. Черт.

Я направилась к раковине.

Я положила свои вещи на раковину, держась своей стороны так далеко от него, как только возможно. Я подняла руки и собрала свои волосы, закрутила их и заколола зажимом. Я почувствовала, как они рассыпались вокруг заколки, но не падали мне на лицо, поэтому я могла умыться.

Я осторожно подвинулась к середине раковины (таким образом, ближе к Грею), наклонилась над ней и включила воду.

— Господи, клянусь Богом, никогда не видел так много волос, — все еще с пеной во рту заметил Грей, и я повернула голову к нему, подняв на него глаза.

— Прости?

— У тебя очень густые волосы, — сказал он сквозь пену.

— Ну... да.

Он улыбнулся с пеной во рту, и мое сердце замерло на мгновение, потому что обнаженный по пояс, с пеной от зубной пасты, с улыбкой, от которой появлялась ямочка, Грей заставил бы сердце любой женщины замереть.

Я повернулась обратно к воде. Затем я быстро умыла лицо. Этого я не хотела делать при нем.

Я не пользовалась большим количеством косметики, но, по крайней мере, мне необходимо было сделать хотя бы маску.

Никто кроме Кейси не видел настоящую меня. И теперь еще Грей.

Я выключила воду, дотянулась до полотенца и, наклонившись над раковиной, вытерла лицо.

— Подвинься, дорогуша, мне надо сплюнуть, — пробубнил Грей, и я сделала все возможное, чтобы не отпрянуть от него, освобождая ему место, и у меня получилось. Он наклонился над раковиной, сплюнул, прополоскал рот, схватил другое полотенце и вытерся.

Ладно, хорошо. С этим было покончено. Все закончилось. Он уйдёт. Он открыл шкафчик и достал зубную нить.

Не стоило говорить, что я заметила, какие хорошие у него были зубы. И все же, я вынуждена признать, что предпочла бы, чтобы он не стал уделять своим зубам столько внимания этим вечером, зубной щетки было бы достаточно.

Он оторвал кусок зубной нити, положил ее обратно и отошел в сторону.

Я вернулась к заботам о своих зубах.

Грей снова подошел к раковине, опять сполоснул рот до того, как я закончила, и я

почувствовала облегчение.

Ну теперь он уйдёт.

Он не ушёл.

Он прислонился к раковине и сложил руки на своей потрясающей груди.

Я снова стала чистить зубы и взглянула на него.

Затем я заставила себя продолжать чистить зубы, и мое сердце снова замерло, потому что он улыбался, глядя на меня.

И он продолжал улыбаться, глядя на меня, пока я чистила зубы. Это продолжалось какое-то время.

Я вытащила щетку изо рта и сказала с пеной во рту,

— Что?

— Никогда, за всю свою жизнь, я не делил раковину в этой ванной комнате с женщиной. Теперь, я делаю это и даже не знаю ее фамилии.

— Я не знаю твоей фамилии, — отметила я с полным ртом пены.

— Коди.

Я уставилась на него. Затем все еще с полным ртом пены я спросила,

— Тебя зовут Грей Коди?

— Грейсон Коди, — поправил он.

Господи. Это было самое ковбойское имя из всех ковбойских имен. Оно было лучше, чем имя " Джон Уэйн". Чертовски лучше, чем " Рой Роджерс". Однозначно круче, чем " Уайатт Эрп", который был не ковбоем, а безбашенным стражем закона, прославившимся своим участием в перестрелке, что явно круче самого крутого ковбоя, и все-таки имя Грея переплюнуло имя Эрпа.

Это было лучшее ковбойское имя в истории.

— Отдам целое состояние, чтобы узнать, о чем ты сейчас думаешь, — пробормотал он, по-прежнему улыбаясь, все еще глядя на меня, по-прежнему скрестив свои потрясающие руки на своей широкой, прекрасной груди.

— У тебя лучшее ковбойское имя за всю историю, — сказала я ему. Он разразился смехом.

Мое сердце остановилось.

Затем я наклонилась над раковиной, сплюнула, прополоскала рот, сполоснула свою зубную щетку, вытерлась и собрала свои вещи.

Затем я убралась оттуда ко всем чертям, пробубнив,

— Спокойной ночи, Грей.

И я сделала это быстро.

И я сделала это потому что мне пришлось быстро поумнеть.

Потому что я могла бы справиться с его красотой и с его улыбкой. Я могла бы справиться с его ямочкой. Я могла справиться с тем, что он присматривал за мной

и даже с его нежностью и лаской в голосе и взгляде, которым он смотрел на меня ранее.

Но я не могла вынести его смех. Определенно не мне его смешить.

Его смех был самой прекрасной вещью в длинном списке прекрасных вещей, касаемо его. Он был низким и раскатистым, сердечным и заразительным, таким, который вы хотели бы слышать ежедневно, по сто раз в день до конца своей жизни.

Настолько, что вы бы старались, из кожи вон лезли, вы бы жили тем, чтобы вызвать этот смех, чтобы насмешить его, чтобы он подарил вам эту красоту. Поэтому мне нужно было поумнеть.

Быстро.

Глава 7

Варенье

Шесть часов спустя...

Я услышала шаги и приглушенный шум голосов внизу и вылезла из кровати.

Грей был прав; она была намного удобнее, чем кровать в гостинице Мэнни. Одеяло тонкое, но тяжелое и теплое, а постельное белье — старое, и его часто стирали, поэтому оно было мягким.

У меня все еще было около двух часов для сна.

Но мне нужно было встать, вернуться в город и убраться из Мустанга.

Я оделась в комнате, затем быстро прошла по коридору. На этот раз я прислушивалась, даже несмотря на то, что слышала тихие голоса внизу, звуки, что что-то происходит на кухне, запах жареного бекона, поэтому я предположила, что наверху никого нет.

Дверь в ванную комнату была открыта, свет включен. Я поспешила внутрь, закрыла дверь и увидела, что на ней не было замка.

Конечно же нет.

Семья знала, если дверь закрыта, ванная занята. Это я не знала о таких вещах.

Я сделала свои дела, умылась, почистила зубы. Теперь, без Грея рядом, я заметила, что ванная комната имела деревенский шарм, как и все остальное. Ванна на ножках в виде лап. Керамический умывальник- стойка, с очень широкой квадратной раковиной, высокими бортиками сверху и по бокам, чтобы складывать вещи. Зеркало с волнистыми, скошенными краями и витой гравировкой наверху. Я была удивлена, заметив, что Грей (или его бабушка) не заморачивался с полотенцами. Они не были старыми, потертыми и мягкими, как все остальное. Они были довольно новыми, толстыми и мягкими. Там была полка с несколькими старомодными хромированными коробками на ней, а также небольшая ваза с немного повядшими цветами.

Бабуля Грея явно любила цветы.

Было бы здорово, если бы у меня были деньги, чтобы заехать в цветочный магазин в городе и заказать доставку цветов в качестве благодарности ей за такого замечательного внука.

К сожалению, у меня не было денег.

Я вышла из ванной, поспешила обратно по коридору, аккуратно заправила кровать, взбив подушки, разровняв простыни, а затем покрывало и, под конец, расправив одеяло. Потом я быстро собрала свою небольшую сумку, застегнула молнию и

вышла из комнаты. Внизу, на первом этаже, голоса стали громче, запах жаренного бекона слабее, теперь был слышен стук столовых приборов по тарелкам. Демонстрируя свои намерения, я бросила сумку у входной двери, развернулась и пошла по коридору на кухню.

Я почти споткнулась, когда увидела ее.

С длинными, эффектными седыми волосами, собранными на затылке заколкой, в закрытой ночной рубашке, девственно белой, застегнутой на все пуговицы вплоть до украшенного оборками, высокого воротника. С накинутой на плечи пушистой, свободной вязки, серой, шерстяной шалью. Она была прямо, как бабушка из сериала про ферму в прериях 1800х годов. Я почти что ожидала увидеть, как Майкл Лэндон (Майкл Лэндон — Американский телевизионный актёр, продюсер, сценарист и режиссёр, наиболее известный благодаря главным ролям в трёх длительных телесериалах «Бонанца», «Маленький домик в прериях» и «Шоссе в рай». Прим. пер. ) заходит через заднюю дверь, щеголяя подтяжками и отбрасывая в сторону свою шляпу.

Я даже не знала, что подобные ночные рубашки еще шьют, и я никогда, ни разу в жизни, не видела никого, завернутого в шаль.

Ее взгляд был направлен в коридор, на меня. Она сидела в инвалидном кресле.

Теперь я поняла, почему Грей жил с бабушкой. Да. Он был хорошим человеком. До мозга костей.

Когда я подошла ближе, то натянуто улыбнулась и тихо сказала,

— Привет.

У нее были проницательные голубые глаза, она окинула меня с головы до ног быстрым опытным взглядом, затем ее взгляд, ничего не выражая, вернулся к моему лицу, и она ответила,

— Доброе утро, Айви. Грей рассказал ей обо мне.

Я вошла в кухню и увидела, Грея, сидящего за столом напротив меня, спиной к раковине, тарелка с недоеденной яичницей и беконом перед ним (как и перед бабушкой ее тарелка), еще одна тарелка со стопкой тостов стояла между ними. Кофейные кружки, сахарница, небольшой молочник, масленка, баночка клубничного джема, не из продуктового магазина, с серебряной ложкой в нем.

Он смотрел на меня, и его глаза сияли.

— Утро, Айви, — поприветствовал он. Я остановилась в дверном проеме.

— Доброе утро, Грей.

— Хорошо спалось? — спросил он.

— Да, — солгала я.

Сияние его глаз отразилось в его улыбке, и на щеке показалась ямочка. У меня засосало под ложечкой Не глупи, напомнил мне мой мозг.

— Хочешь позавтракать? — спросил он, кивая головой на свою тарелку. Я покачала головой.

— Спасибо, но нет. Я ценю это, но мне пора возвращаться обратно в город. Могу я воспользоваться твоим телефоном? Я вызову такси, чтобы не причинять тебе

неудобств.

Его глаза перестали сиять, и он открыл рот, чтобы что-то сказать, но бабушка его опередила.

— Всем нужно завтракать. Я посмотрела на нее.

— Обычно я не встаю так рано. Я перехвачу что-нибудь по дороге. Она изучала меня мгновение, затем заявила,

— Я Мириам Коди.

Черт. Я была грубой. Мне стоило представиться.

Я подошла к ней, не близко, не слишком далеко, так, чтобы она могла дотянуться до меня, и протянула ей руку.

— Очень приятно с вами познакомиться. Как я полагаю, вы знаете, что я — Айви. Она слегка пожала мою руку, затем отпустила ее, все это время не спуская с меня глаз.

Она кивнула головой в сторону стула, который стоял спинкой к двери, и пригласила меня,

— Садись. Я приготовлю тебе яичницу. Она приготовит мне яичницу?

Как она собиралась сделать это, сидя в инвалидном кресле?

Я не спросила, даже несмотря на то, что хотела знать.

— Серьезно, — я покачала головой, — спасибо, но нет. Грей был очень добр, я уже отняла у него кучу времени, и я действительно не завтракаю. Особенно в такую рань. Но еще раз спасибо.

Я задалась вопросом, не перегнула ли я палку с благодарностью. Судя по ее оценивающему взгляду, непроницаемому выражению на лице и сдержанности, я могла сказать, что ей не нравилось то, что она увидела во мне. Я привыкла к такому отношению, особенно от женщин, а еще больше от пожилых женщин. У них был опыт. Они замечали то, что другие не видели. Ей не понравилось то, что она увидела во мне. Ей не нравилось, что ее внук появился за завтраком с серьезной раной над глазом, которую пришлось заклеить пластырем. Ей не нравилось, что ее внук появился за завтраком с раной над глазом и с новостью, что в их комнате для гостей была девушка.

Ей не нравилось видеть своего внука со мной.

— По крайней мере, выпей кофе, съешь пару тостов, — предложила она.

Черт побери.

Я никогда не была гостем в чье-либо доме, но подозревала, что будет грубо отказать в третий раз.

— Спасибо, — прошептала я, направившись к стулу, на который она указала, когда Грей сорвался с места.

— Я налью, — пробормотал он.

— Нет, — сказала я быстро и резко, хотя не знала почему, и мне не следовало этого делать.

Грей посмотрел на меня, и я почувствовала на себе взгляд его бабушки. Грей слегка нахмурился, сбитый с толку моим тоном.

— Пожалуйста, — тихо сказала я, — не прерывай свой завтрак из-за меня. Я могу налить себе чашку кофе.

Он изучал меня секунду, слегка вскинул подбородок, уселся обратно на свой стул и подвинулся к столу.

Я подошла к кофеварке с наполовину полным кофейником. Она была подвинута ближе к краю столешницы, вероятно, чтобы бабушка могла дотянуться до нее, если захочет сама подъехать и налить себе еще кофе. Рядом с кофеваркой находилась подставка с кучей разных, но занятных кружек (и все они были большими, судя по всему, фермеры или владельцы фруктовых садов любили пить кофе), висевших на крючках.

Я схватила кружку, перевернула ее, поставила на разделочную часть столешницы, и взяла кофейник. Затем меня осенило, и я повернулась к столу.

— Кто-нибудь хочет добавки? — спросила я, приподняв его. Грей взглянул на меня и ответил,

— Спасибо, мне не надо, Айви.

— Я бы выпила еще кофе, — сказала бабушка Мириам.

Я кивнула, подошла к ней, налила ей кофе, затем вернулась обратно к столешнице и налила себе.

Едва я села на стул рядом с бабушкой Мириам, как Грей предложил,

— Съешь хотя бы парочку тостов. Ты должна попробовать бабулино варенье.

Я посмотрела на баночку с джемом.

Она готовила яичницу.

Варила джем.

Сидя в инвалидном кресле.

Я сочла это очень интересным.

— Звучит замечательно, — пробормотала я и прежде чем смогла возразить, Грей встал со своего места, залез в шкафчик и вернулся с маленькой тарелочкой с волнистыми краями и цветочным рисунком, и, перегнувшись через стол, поставил ее передо мной.

Тосты уже были намазаны маслом, отлично поджарены, до золотистой корочки. Я взяла один и намазала джемом. Затем я добавила в свой кофе молоко и сахар. Молча потягивая кофе, я принялась за еду.

Вкусный кофе. Я была права насчет тостов — отличные. А джем был восхитительным. Я думала, джем — это просто джем. Но я была неправа. Бабушкина ночная рубашка. Домашнее варенье. Обои с изображением клубники. Увядшие цветы тут и там.

Я полюбила бабушку Мириам, но такова моя судьба, она никогда не полюбит меня.

— Итак, сколько тебе лет, Айви? — спросила бабушка Мириам, и мой взгляд скользнул к ней.

Это не к добру. Если она хотела устроить допрос с пристрастием, я сидела за ее столом. Пила ее кофе. Спала на одной из ее кроватей. Ела ее варенье. И ее внук пролил кровь из-за меня.

Я не могла избежать этого. Блин.

— Двадцать два, — ответила я.

Ее глаза прошлись по моему лицу, прежде чем вновь встретиться со мной взглядом,

и она сделала мне комплимент,

— У тебя очень красивые волосы.

— Спасибо, — прошептала я.

— И необычные глаза, — продолжила она. — Прекрасные.

— Спасибо, — повторила я шепотом.

— Они у тебя от мамы или от папы?

Холодок прошелся вниз по моему позвоночнику, и мне пришлось сделать невозможное — уступить и в то же время побороть его.

— Глаза от мамы. Я не знаю, от кого я унаследовала свои волосы. Она удерживала мой взгляд, не дрогнув.

Я отвела глаза и съела свой тост.

Я не посмотрела на нее снова, когда она спросила,

— Откуда ты родом?

— Мы много переезжали, — уклончиво ответила я.

Затем молчание,

— Понятно.

Да. Я была уверена, что ей все понятно.

Я доела тост, откинулась назад, не поднимая глаз от стола, и потягивала кофе. Проходили минуты, затем бабушка снова заговорила, но не со мной,

— Лучше отвези Айви в город, дорогой. Я помою посуду.

Я не позавтракала, но поняла, что должна, по крайней мере, предложить, поэтому снова рискнула взглянуть на нее.

— Почему бы вам не позволить мне сделать это? Мой способ сказать спасибо за тосты, варенье и кофе, — я скользнула взглядом мимо Грея к окну, и закончила, — и за все остальное.

— Это необязательно, Айви, — сказала бабушка Мириам, и я посмотрела на нее. Она хотела, чтобы я уехала в город, прочь из ее дома, надеялась, что как только я сделаю это, то уберусь прочь из жизни ее внука.

— Никаких проблем. Уверена, что справлюсь за пару минут и больше не буду вас беспокоить.

— Мне больше нечем заняться, дитя, — тихо ответила она. — Теперь, отправляйся в город с Греем.

Иными словами, отправляйся куда угодно, просто уходи.

Я кивнула и встала.

Тотчас же я надела куртку, шарф, перекинула сумочку через плечо, Грей отнес мою сумку в багажник своего грузовика, и мы отправились в город.

Было раннее утро, и еще темно, поэтому я по—прежнему не могла понять, что это было за место такое, где он жил. Ранчо или фруктовый сад. Но здесь не было запаха, характерного для ранчо, хотя я не могла сказать, что знала, как должно пахнуть на ранчо. И все же, если по близости находился домашний скот, то им должно было как-то пахнуть.

Зато я действительно увидела, что его грузовик был не только обшарпанным. Он серьезно нуждался в чистке. Кое-кто любил сладкое, судя по большому количеству оберток от шоколадок. Этот кое-кто также имел пристрастие к соленому, если большие, пустые пакеты от чипсов что-то значили. Там также валялись смятые банки от газировки, скомканные бумажки, похожие на чеки и обертки от жвачки, автомобильные коврики были облеплены грязью, и все покрывал тонкий слой пыли. Я выбросила из головы мысли о том, как странно, но увлекательно было бы

прибраться в его грузовике, и тот факт, что я очень, очень хотела сделать это, и взяла себя в руки.

— Как рана? — спросила я.

— Не первая. В этом городе, вероятно, не последняя. Я переживу, — снова интригующе ответил Грей, и опять мне хотелось спросить, и опять я не стала.

— Будешь находиться поблизости, она изменит свое мнение, — тихо сказал он, и я перевела взгляд от дороги на него.

Он хорошо смотрелся в профиль.

Я уже знала об этом. И все же, это поразило меня, и в некотором роде я интуитивно догадывалась, что так будет всегда. Если бы я жила такой жизнью, что была бы вольна завязывать отношения, и у нас были бы прочная связь с ним, то я осознавала, что его красота, неважно как время сказалось бы на нем, всегда поражала бы меня. Возможно, с течением времени, это заставало бы меня врасплох, но все—таки, иногда она не оставляла бы меня равнодушной.

— Прости?

Он взглянул на меня, потом опять на дорогу.

— Побудешь какое-то время поблизости, бабушка, она изменит свое мнение. О, Боже.

Он хотел, чтобы я осталась. Он хотел, чтобы у его бабушки была возможность изменить свое мнение. Он действительно считал, что такое произойдет.

Я тоже отвернулась и посмотрела на дорогу, борясь со слезами. Грей продолжал говорить.

— В ее жизни было шесть мужчин, трое из них — хорошие. Ее отец, ее муж и мой отец. Все эти мужчины умерли.

Я закрыла глаза.

Его отец был хорошим, возможно, как и он. И еще его отец умер.

Мне это не понравилось

Грей продолжил, и я открыла глаза.

— Осталось три непутевых сына. Отчасти, они непутевые, включая моего отца, потому что у них отвратительный вкус на женщин. Их выбор, но все же, она несла основную тяжесть на себе. Она осторожна, научена этому злой мамой, а потом жизнью, в течение которой она вынуждена мириться с плохими женщинами. Но, будешь находиться рядом, она изменит свое мнение.

Его бабушка прочитала меня, как книгу. Она никогда не изменит своего мнения.

И он явно был таким же, как мужчины в его семье. Если он был неравнодушен ко мне, у него отвратительный вкус на женщин.

Он также сказал " включая моего отца", что означало, что его мама была плохой женщиной.

Это мне тоже не понравилось. Я ничего не сказала.

Грей продолжал вести машину.

Мы добрались до города, Грей остановился на стоянке напротив моего гостиничного номера. Я уже вытащила свои ключи.

Машины Кейси нигде не было видно. У него была очень хорошая ночь. Везунчик.

Я взялась за дверную ручку, повернулась к Грею, открыв рот, чтобы попрощаться и сказать ему, что не нужно помогать мне с моей сумкой.

Он уже повернулся ко мне и опередил меня.

— Останься, сегодня вечер стейков у ОВИВ (ОВИВ — Организация Ветеранов Иностранных Войн — прим. пер. ).

Я уставилась на него, растерявшись от его странных слов.

Затем спросила,

— Что, прости?

— Останешься еще на день, я заеду за тобой пол шестого. ОВИВ организует пикник по вечерам, каждую пятницу, они жарят стейки. — Он улыбнулся. — Это страна мяса, дорогая, лучшая говядина, какую можно найти в окрестностях, и стейки ОВИВ — лучшие, что я пробовал, это точно. Ты не захочешь пропустить это.

Он звал меня на свидание?

Определенно, отвратительный вкус на женщин.

— Мы сегодня уезжаем, — сказала я ему.

— Останешься, получишь стейк, — ответил он.

— Я люблю стейки, Грей, — тихо ответила я. — Но мы уезжаем сегодня. Выражение его лица изменилось, появился тот взгляд, тот нежный, почти любящий взгляд, и я напряглась.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒