Строптивая мишень 11 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 11 из 13Следующая ⇒

— Правда, он нас так и не познакомил, — добавила я. — Можно мне еще шампанского?

Серый занялся шампанским и спросил:

— И где же Шатов?

— Он передо мной не отчитывается, — пожала я плечами.

— Ясно, — усмехнулся Серый. — Вы не очень подходите друг другу.

— Возможно, — согласилась я, вертя бокал в тонких пальцах (они правда тонкие), и доверительно сообщила:

— Но я люблю его.

— Да? — сказал Серый, очевидно, пытаясь понять, куда это нас занесло.

— Да, — улыбнулась я с грустью. — По этой причине у меня есть проблема. Мне известно о вашей вражде. Впрочем, по его дурацкой выходке догадаться о ней нетрудно. Думаю, это ребячество ему обойдется дорого… — В этом месте я уставилась в глаза Серому и добавила с плохо скрываемой страстью:

— Я хочу с тобой договориться…

Тут до него дошло. Не зря он слыл бабником… Вновь оказавшись в своей стихии, Серый расплылся в улыбке до ушей. Опять же Лешку он в самом деле терпеть не мог и перспектива подложить ему свинью прямо-таки окрыляла.

— Ты хочешь купить жизнь для этого придурка? — полюбопытствовал он.

— Да, — кивнула я. — Разумеется, если он об этом не узнает.

— Конечно! — с готовностью подтвердил он. Его «конечно» ввело бы в заблуждение только идиота. Он протянул руку и сгреб мою ладонь. — Когда? — спросил, радуясь, как ребенок новой игрушке.

— Значит, мы договорились? — практично уточнила я.

— Договорились, — плотоядно ухмыльнулся он.

Серый был дважды дурак: потому, что поверил мне, и потому, что решил, что я поверю ему…

— Тогда почему бы не сейчас? — улыбнулась я и сама подивилась: из каких недр души выплыла такая непристойность?

— Что, здесь? — слегка растерялся он — тоже мне, Казанова. Я засмеялась.

— Только закажи еще шампанского…

Серый был человеком широкой души — он заказал не только шампанское Вскоре мы уже резвились на узком и довольно жестком диване, пока еще вполне безобидно: он извлек мою грудь из девятисотбаксового платья, а я освобождала его от пиджака и рубашки. Предполагалось, что штаны он снимет сам. У Серого было одно несомненное достоинство. Он никуда не торопился: развлекаться, так на всю катушку. Я это по понятным причинам только приветствовала. Мы перешли на тихое повизгивание, когда моя серьга со звоном упала под стол.

— Боже, потеряла! — ахнула я с болью душевной. Серый, довольный и покладистый, решил проявить себя джентльменом и опустился на четвереньки. Остальное заняло ровно три секунды. Раз — я протянула руку, два — достала пистолет, три — приставила его к затылку Серого.

Он даже не успел повернуть голову. А я — испугаться, что пистолет не выстрелит и тогда… В общем, испугаться я не успела. Выходит, чертов крестный был прав, не стоило ко мне спиной поворачиваться.

Я покосилась на дверь — никто не ворвался и даже не постучал. Наклонилась и взяла из рук Серого свою сережку. Спрятала пистолет. Если выйду сейчас — покажется подозрительным. А задержаться — опасно. Ему могут позвонить, мало ли что еще… Я устроилась в ногах Серого: если кто-то откроет дверь, то с порога его голову не разглядит. Меня слегка потрясывало, но не от того, что мертвый Серый лежал по соседству, — я боялась пропустить тот миг, за которым исчезнет везение.

Время тянулось невыносимо медленно. Я что-то бормотала на тот случай, если охранников разберет любопытство и они припадут ухом к двери: гробовая тишина покажется подозрительной. Поняв наконец, что больше не выдержу, я поднялась, взяла накидку, сумку и толкнула дверь. Охранник был один, при виде меня поднялся.

— Сережа просил коньяк. Сказал, вы знаете какой, — томно молвила я, глядя в глаза парню. И пошла. Кстати, Серый был консервативен, признавал только армянский, пять звездочек.

Выдержки хватило только на то, чтобы пересечь холл. Зеркало многократно отразило мое лицо с лихорадочным румянцем. Я открыла дверь и оказалась на улице. Остатки выдержки улетучились, и я бросилась бежать. Не к стоянке, где меня ждала машина, а в спасительную темноту соседних дворов. Мне казалось, я едва двигаюсь и ноги не гнутся в коленях. На самом деле скорость была невероятная. Туфли я сбросила почти сразу и летела босиком, ничего не видя и не слыша вокруг. Кажется, не встретила ни одного человека, ни одной машины, даже когда пересекала дорогу. Влетела в подъезд Гериного дома и только тогда испугалась по-настоящему. Поднялась в квартиру, захлопнула дверь, прижалась к ней спиной и поняла, как любил меня Господь в этот вечер.

Однако любовь — чувство не вечное. Я бросилась в ванную. На ходу срывая одежду. Тщательно вымылась, вернула волосам первоначальный цвет, расчесалась и облачилась в джинсы и футболку. Разрезала платье и драгоценных соболей, разложила в пакеты и сунула в сумку. Надела очки, в которых обычно читала, и покинула квартиру. Охрана Серого должна была потратить какое-то время на моих спутников, но сейчас они скорее всего рыщут по городу, и мне в целях безопасности следует поскорее на дачу вернуться.

Я выбирала дворы потемней и жалась к стенам. На помойке выбросила пакеты с лоскутами одежды в разные контейнеры. Спустилась в овраг, где протекала речушка, грязная и невероятно зловонная, извлекла из сумки пистолет, держа его полой куртки, и зашвырнула в реку. Все это казалось мне невероятно умным. Конечно, ежели мной займутся соответствующие органы, грош цена всем этим хитростям, но что-то мне подсказывало, что до органов не дойдет. По крайней мере несколько дней я могу быть спокойна, а через эти самые несколько дней, надеюсь, я буду далеко отсюда.

Вздохнув с некоторым облегчением, я заспешила по тропинке прочь от оврага. На остановке увидела шальной автобус с открытой дверью. Дюжий дядька, стоя на последней ступеньке, размахивал веником.

— Извините, вы куда поедете? — жалобно проблеяла я.

— В парк, — хмуро бросил он.

— Можно мне с вами? Мне по пути, а сейчас ни на чем не уедешь.

Он швырнул веник и посмотрел на меня.

— Чего тебя черти носят в такой час? — спросил добродушно.

— Домой приехала, а родителей нет. И ключ не оставили, — вспомнив давно забытые времена, соврала я. — Надо к бабуле добираться.

— Шляетесь по ночам, а потом родители виноваты. Садись уж! — Я с готовностью забралась в автобус. — Тебе вообще-то куда? — спросил дядька. Я сказала. — Ладно, отвезу. Мне через полтора часа за рабочими, успею.

— Вы не думайте, у меня деньги есть, я заплачу, — заверила я.

Мы очень мило поболтали по дороге, а на прощание я ему рукой помахала. Из города я выбралась, но оказалась довольно далеко от дачи: следы заметала. Дождавшись, когда автобус исчезнет в темноте, вышла на дорогу. Мне нужен был какой-нибудь дальнобойщик, перекати-поле, сегодня он здесь, а завтра его сам черт не сыщет. Вопрос, захочет ли он остановиться.

Захотел, и даже очень скоро.

— Эй, красивая, далеко собралась?

Внедрившись в уютную теплоту новенького супер — «МАЗа», я сплела очередную байку, а через двадцать минут уже подходила к даче. На душе было тревожно. Если Алексей вернулся, что буду врать, ума не приложу. Врать не пришлось: в доме никого не было. Я торопливо разделась, повалилась на кровать и закрыла глаза. Вот сейчас Алешке появиться самое время. В доме пусто и страшно, а я… Стоп. Я спасла любимого человека от опасной глупости.

…В дверь настойчиво стучали, точнее, бухали ногами. Я вскочила и заметалась по комнате, машинально взглянула на часы: 6 утра. Сердце стучало в горле, тело стало противно липким от испарины. Парни Серого, Эдички? Не открывать, сидеть тихо, вдруг им стучать надоест и они исчезнут? Как иногда хочется потешить себя мечтами. Я кралась к входной двери, силясь при думать что-нибудь достойное моего гения. И тут до меня дошло, что неведомый кто-то уже давно зовет меня по имени.

— Динка! — зычно орал мужской голос. — Слышь? Открой! Да не бойся ты, это я, Колька, помнишь меня? Мы по телефону разговаривали, я тебе обещал по шее дать. Помнишь?

— Братан, что ли? — отозвалась я.

— Ну!.. Открывай!

— А Лешка где?

— Как где, у крестного! А меня за тобой послали. Да открывай ты, мать твою за ногу, стою как придурок…

Я открыла дверь и выглянула. Братан оказался парнем лет двадцати пяти, прямо-таки невероятно красивым. Даже легкая придурь в глазах не портила мужественных черт. Надо же… Чего б ему не сесть в мою машину в тот памятный день? Неужели его по городу погонять некому? Да, с нашим-то счастьем… Безупречные черты озарила белозубая улыбка. При виде такой красоты я даже растерялась. Колька остался доволен произведенным эффектом, улыбнулся еще шире, подмигнул мне и сказал:

— Привет.

— Привет, — ответила я и дверь распахнула. Он вошел, откровенно, но дружелюбно пялясь на меня, и сказал:

— А ты ничего. У братана губа не дура.

— Это ты мне комплимент сказал, родственник?

— Наверное.

— Сам-то что на телефоне сидишь? Тебе в Голливуд надо.

— Не-е, не надо, чего я там не видел? — Он весело посмотрел на меня и заявил:

— Поехали.

— Куда? — насторожилась я.

— К крестному. Привезти велел.

— Да что случилось-то?

— Мне что, докладывают? Леха поручил, говорит, только тебе, братан, доверить могу… Так что давай, скоренько. Время, как говорится, деньги.

— Дай хоть умоюсь, — засуетилась я. — Поднимут ни свет ни заря, одно беспокойство! Думай теперь всю дорогу, чего там стряслось.

Машина у Кольки была шикарная, под стать его улыбке, водителем он оказался лихим, а улицы еще пустовали, потому до Николо-Перевозинской мы домчались мгновенно, что меня, признаться, не обрадовало. По понятным причинам мне не нравилось желание крестного лицезреть в столь ранний час мою особу.

Остановились прямо у крыльца. Колька позвонил, из — за двери спросили что-то, братан гаркнул:

— Да я это, я… — и мы вошли в дом.

Жилище крестного поражало почти спартанской обстановкой. Ничего лишнего. Пройдя по длинному коридору, мы замерли возле двери. Колька негромко постучал, получив разрешение, вошел, я за ним. В небольшой комнате, наверное столовой, возле окна, выходящего в сад, сидели крестный и Алексей. При виде меня Лешка нахмурился, а крестный ухмыльнулся.

— Ну, здравствуй, — сказал он. Я решила быть смирной, потому ответила скромно:

— Здравствуйте, — и глазки потупила.

— Проходи, садись, — милостиво предложил крестный, я прошла и села.

На сей раз выпивка отсутствовала, стол был сервирован к чаю. Нарядный и очень дорогой электрочайник радовал глаз и душу. Я сложила руки на коленях и доверчиво посмотрела на Лешку, потом на крестного. Лешка мне нравился больше, и взгляд мой вернулся к нему. Любимый мой был явно чем-то недоволен, чем — стало ясно, как только он рот открыл.

— Ну, и зачем она тебе понадобилась? — спросил он, кстати не особенно вежливо, что слегка удивляло.

Тут в комнате появился еще один тип: лет тридцати пяти, хмурый, небритый и по виду опасный. Он замер за спиной крестного и по очереди стал сверлить нас взглядом.

— Что случилось? — уже другим тоном спросил Алексей.

— А случилось вот что, Алешенька, — начал крестный ласково, — Серый помер. Алексей слегка брови поднял.

— Что значит «помер»?

— Отдал концы, преставился, отошел в мир иной, — развел руками Савельич, препротивно улыбаясь. Опять его заносить стало. — Оно и не удивительно, ежели в затылок-то выстрелят.

— Серого хлопнули? — удивился Алексей и тут же нахмурился. — Ну и что? Я зарыдать должен?

— Господь с тобой, Алеша, какое там… Только убивать-то Серого не следовало. Разве не говорил я тебе?

— Стоп, — сурово сказал Алексей и даже ладонью хлопнул по ручке кресла. — Когда его убили? Ночью?

— Ночью, Алеша, ночью, — закивал старый сукин сын. — Когда ты у меня был.

— Какого же черта… Ему не дали закончить фразу: небритый тип вдруг открыл рот:

— Убила баба.

Алексей стал медленно бледнеть, от крыльев носа к скулам и подбородку. Поднялся, расправляя плечи, что выглядело очень внушительно при его комплекции, и, сделав шаг к небритому, зловеще спросил:

— Ты на что намекаешь, придурок? Что я к Серому послал бабу? Так? — Он мгновенно выбросил вперед руку, сгреб небритого за шиворот, развернул и ткнул лицом в стену. — Если я решу кого успокоить, то сам и шлепну, без всяких баб. Уяснил?

— Тише, Алеша, тише, — сказал крестный. — Разве Витя хотел тебя обидеть? Что ты…

Алексей Витю отпустил, тот вытер лицо ладонью и посмотрел люто.

— Тогда я что-то не понимаю, — насторожился Лешка и произнес, чеканя слова:

— Я не убивал Серого и уж тем более никого об этом не просил. Моего слова до статочно?

— Конечно, Алеша, конечно, — закивал крестный. — Ты не нервничай, зачем? Мы ведь свои люди, разберемся… Девка Серого убила, девка. А ты мог и не знать. Почему ж нет?

Тут Алексей открыл рот, вытаращил глаза, повращал ими немного и замер, слава Богу, хоть челюсть догадался прикрыть. Потом, хохотнув невесело, выдавил из себя:

— Да ты что… ты думаешь… чепуха это… — Взгляд его метнулся ко мне, потом опять к крестному.

Я поежилась и сказала робко:

— Я не знаю, разрешено мне говорить или молчать положено, но я никого не убивала. Если вы это имеете в виду. Честное слово.

— Да чушь это, — рявкнул Лешка. — Ты ведь и сам так не думаешь. Да как она… А охрана куда смотрела?

— Все один к одному, Алеша. Он встретил ее в ресторане. Она его по имени назвала, «вы меня помните», и все такое… а Серый, он ведь падкий, поволок бабу в тихий уголок и ну подол задирать. Вот и получил пулю в затылок. Пушка у девки с глушаком, один вроде слышал что-то, да решил: шампанское открывают… Говорю тебе, все как по нотам. Один охранник по нужде отлучился, тут она и вышла. А второй, нет бы беду учуять, на ее титьки таращился. Ушла девка, испарилась… О чем думали? В мозгах ветер свищет… — Крестный сплюнул, впервые проявив подобие эмоций.

— Девка одна была? — насторожился Алексей. Савельич взглянул на небритого.

— Двое с ней были, одного взяли, — сообщил Витенька. — А у второго ствол был, охранника зацепил и ушел сука… Мужики говорят, чужак.

При этих словах я мысленно вздохнула с облегчением. Обладатель шикарной тачки оказался малым непростым, а данное приключение, надеюсь, отобьет у него охоту болтаться по ночам с шалыми бабами. Что, безусловно, должно порадовать его любимую женщину. Стало быть, я сделала доброе дело.

— Вот видишь! — чему-то обрадовался Лешка.

— Вижу, — усмехнулся Витенька. — Парень, которого в кабаке прихватили, утверждает, что с девкой только в эту ночь познакомился. Между прочим, похоже на правду. Ребята проверяли.

Тут крестный к нему повернулся и спросил:

— Так говоришь, привезли? Пусть войдут. — Витенька исчез за дверью. — А мы покурим пока, — разулыбался крестный и сигарету мне предложил, не иначе как мнил себя психологом.

— Можно я лучше чаю выпью? — жалобно промямлила я. — Курить вредно.

— Выпей, красавица, выпей, — сказал ласково старый змей.

Я налила чаю с долькой лимона, но не успела сделать первый глоток, как дверь распахнулась и вошли сразу трое: Витенька, охранник Серого и мой вчерашний знакомый Володя. Выглядел он немного помятым, но в целом совсем неплохо для такой передряги. Все разом впились в меня взглядами. Не знаю, чего они ожидали. Глупо рассчитывать, что я расплещу чай, если моих нервов хватило выстрелить Серому в затылок. Впрочем, к вошедшим я проявила интерес: покосилась с любопытством. Потом перевела взгляд на Савельича, поставила чашку и робко кашлянула с самым что ни на есть невинным видом.

Боковым зрением я уловила, как Алексей передвинул пистолет, слегка приподняв рубашку. На лице его при этом ничего не отразилось. Как-то не хотелось верить, что пробиваться к выходу придется с боем. Все по — прежнему молчали. Первым не выдержал крестный, спросил неторопливо:

— Ну?:

Витенька ткнул в бок Володю.

— Вы про эту? — сказал тот. Сказал недовольно и вроде бы даже презрительно. Жиголо, как ни странно, оказался крепким парнем. — Я ж рассказывал, обалденно красивая баба… такая вся… на миллион баксов. А эта… обыкновенная. Ничего общего.

— Точно, не она, — поддержал его охранник. — Не похожа даже. Та старше, и вообще… не то.

Если бы я могла засмеяться, то уже давно хохотала бы во все горло. Приведи они женщину, та непременно бы меня узнала. Женщину не проведешь. Мы-то знаем, что красота наша на пятьдесят процентов состоит из тряпок да косметики, на двадцать из уверенности и умения себя подать и лишь на тридцать из того, что Бог послал. Мужикам, усердно пялившимся на меня сейчас, было трудно разглядеть вчерашнюю роковую женщину. Перед ними была студентка-старшекурсница: неизменный при длинных волосах хвост, очки и открытый взор. Джинсы, линялая футболка и сбившаяся повязка на руке, выглядевшая несколько неэстетично, делали сравнение с загадочной красавицей просто невозможным.

Крестный смотрел сердито и все еще ждал. Но не дождался. Оба потеряли ко мне интерес и стояли на своем. Савельич махнул рукой, охранник и Володя вышли, а Витенька остался.

— С парнем что делать? — спросил неуверенно.

— Отпустить. Сам говоришь, ни при чем он… пусть менты поищут. — Тут Савельич на нас посмотрел. — Что ж, выходит, ошибка вышла. Как говорится, кто не ошибается…

Алексей вздохнул, тихо, но с облегчением. Я все это время рта не раскрывала, во-первых, из уважения к высокому собранию, во-вторых, из опасения, что меня могут опознать по голосу. Хотя хрипловатый голос вчерашней дивы существенно отличался от моего сегодняшнего повизгивания.

Меня отправили в другую комнату, где я пару часов изнывала от тоски и беспокойства. Наконец на пороге возник Алексей, и отправились мы домой. Всю дорогу он молчал и все как-то косился на меня, вызывая в душе тревогу. Я даже начала всерьез прикидывать: может, покаяться и все ему самой рассказать? Однако Лешкина реакция была непредсказуема, а рисковать накануне великого дня все-таки не стоило. Мы вошли в дом. Алексей, минуя холодильник, направился в комнату, где располагался его арсенал, а я пригорюнилась. До чего парень дотошный, беда с ним. Я пристроилась на диване и на дверь поглядывала. Вскоре Алексей появился. Лицо у него было… в общем, ничего хорошего выражение его физиономии мне не обещало.

— Где пушка? — спросил он.

— Чего? — начала я, хлопая глазами. Но валять дурака мне вдруг расхотелось, я сжалась под его взглядом и испуганно ответила:

— В речке. Я ее выбросила.

Тут случилось нечто совершенно неожиданное. Вместо того чтобы грохнуть кулаком и заорать, Алексей побледнел, как недавно у крестного, правой рукой вцепился в стол и тихо сказал:

— Я тебе категорически запрещаю… — Правда, овладение высоким стилем на этом и закончилось. Только o уши навострила и глаза выпучила от неожиданности, как Лешка по столу грохнул и заорал:

— Дура несчастная, ты это сделала? Поверить не могу…

Он вдруг весь затрясся, а потом очень натурально схватился за сердце. Судя по лицу, ему в самом деле было нехорошо.

— Алеша, — испуганно позвала я.

— Да ты хоть понимаешь… — Он сел, но тут же вскочил и заорал:

— Какого черта ты лезешь в мои дела? Я с тебя шкуру спущу!..

Он схватился за ремень. Я мгновенно вскочила и кинулась в кухню, прошмыгнув мимо него. Реакция у Лешки в связи с переживаниями стала никудышная, так что, когда он вслед за мной на кухне появился, очень разгневанный, я уже вооружилась сковородкой и сразу предупредила:

— Только подойди, я тебе нос третий раз сломаю.

Дудки, я для него на все готова, но колотить себя почем зря и ему не позволю. Алексей несколько секунд раздумывал, потом отшвырнул ремень и начал грязно ругаться. Я аккуратно поставила сковородку и села на стул, пережидать бурю.

— Как тебе это в голову пришло? — рявкнул Лешка, нависая надо мной.

— Очень просто пришло, — пробормотала я. — Никуда бы ты в воскресенье не поехал, знаю я тебя. Так бы и бегал за своим Серым, пока не убил бы. А тебе нельзя…

— Мне нельзя, а тебе можно? Кто говорил, никакой уголовщины? — Тут я сочла нужным зареветь и заревела.

— Здрасьте-пожалуйста, теперь она слезы льет… Да ты хоть понимаешь, как тебе повезло?

— Понимаю, я же не дура, — размазывая слезы, сообщила я.

— Хлопнуть Серого на глазах у трех охранников…

— У двух…

— Заткнись. Господи… да ты хоть умом своим убогим соображаешь, что б они с тобой сделали, если бы засекли?

— Но ведь не засекли, верно? Чего ж теперь кричать, Алеша? Мне намного спокойнее стало. И тебе охотиться не на кого. Нету Серого, умер.

— Да плевать мне на Серого! — рявкнул Алексей, грохнув кулаком. Стол и я одновременно подпрыгнули. — Понимаешь, плевать! Мне б тебя из дерьма вытащить, а ты такой номер отколола! Ты знаешь, кто такой Серый? Ты понимаешь, мать твою, что крестный не дурак и тебе ни на грош не поверил, и теперь я ему за твою жизнь по гроб должен?

Тут я заревела уже по-настоящему, потому как все происшедшее показалось не только опасным, но и глупым, а наш отъезд совсем уж проблематичным. Алексей метался по кухне, а я ревела в три ручья. Вдруг мысли его скакнули в совершенно неожиданном направлении. Я даже слегка растерялась, когда он спросил:

— А что ты делала с ним в отдельном кабинете?

— Ты за кого меня принимаешь? — вытаращила я глаза.

Он как будто смутился, но тут же опять заорал и ногами засучил. Пришлось оправдываться:

— Вдвоем мы были минут десять, выпили шампанского, я серьгу уронила, он наклонился поднять… так все удачно сложилось. А потом я немного посидела, чтобы у охpаны подозрений не возникло.

— Что? — Алексей даже рот раскрыл. — Ты его пристрелила, а потом немного посидела рядом?

— Да, — кивнула я, чувствуя себя очень неуверенно.

— Не слабо, — тяжко вздохнул Алексей. — Да если бы охранник вошел…

Он даже головой затряс, так ему худо стало, а я спросила тревожно:

— Алеша, мы ведь уедем, да?

— Да, — вздохнув, сказал он и меня обнял.

Я обрадовалась и уточнила:

— Сразу?

— Да уж, конечно, не то ты еще кого-нибудь замочишь… — Он помолчал и сказал намного спокойнее:

— Давай-ка договоримся: если ты что-нибудь замыслишь, я об этом должен знать первым. И никаких военных действий. У меня без того голова болит, чтоб еще твои тайны разгадывать. Уяснила?

— Я ведь пошла на разведку, — сочла я нужным оправдаться. — И все так удачно сложилось.

— Заткнись. Еще раз у тебя что-нибудь удачно сложится, и можешь быть уверена, на задницу ты всю оставшуюся жизнь уже не сядешь… А что за мужики с тобой были? — опомнился Алексей.

Я рассказала, он головой покачал и заметил:

— А ведь крестный прав, спиной к тебе поворачиваться не стоит.

— Дурак твой крестный! — разозлилась я. — Много он понимает. Я тебя люблю и что-то сделать была должна, а он… у меня такое впечатление, что он тебя ревнует.

Алексей как-то странно покосился, но ничего не сказал. Мы понемногу успокоились. Я перебралась к нему на колени и чувствовала себя почти счастливой. Мысли мои сами собой обратились к завтрашнему дню.

— Алеша, у тебя бронежилет есть? — задумчиво спросила я.

Он слабо дернулся, потом ответил:

— Нет.

— А нельзя достать?

— А на кой черт, не скажешь?

— Завтра Эдичка явится, вот увидишь. Будет опасно.

— Может и явиться, — усмехнулся Алексей. — Явится, поймет, в чем дело, и попытается договориться. Против крестного не попрет, кишка тонка…

Я тоже усмехнулась, правда, мысленно. Сказать такое об Эдичке мог только человек, близко с ним не знакомый. Его дурашливая внешность почти всех вводила в заблуждение.

— А крестного ты предупредил? — поинтересовалась я.

— Предупредил. Это он считает, что Эдичка будет решать проблему мирно. А вот тебе он вовсе не верит. И правильно, кстати. Так что, если у тебя туз в рукаве припрятан, скажи мне об этом заранее, чтоб я успел спасти твою глупую голову.

— Ты-то мне почему не доверяешь? — обиделась я. — Я тебя не обманываю…

— Хорошо, если так… Ладно. Надо ехать к крестному, собирайся.

— С собой возьмешь?

— Еще чего. У Верки побудешь, покуда я делами занят.

— Не поеду…

— Поедешь, оставлять тебя без присмотра никак нельзя. Мало ли чего еще удумаешь… Так что одевайся и не зли меня.

Это нарушало мои планы, но спорить я не решилась.

Алексей доставил меня к Верке и укатил, оставив ей строгие инструкции на мой счет. Верка сурово кивала головой и на меня косилась. Я же сидела, поджав ноги и глядя в пол: тиха, скромна и молчалива.

— Беспокоится о тебе, — заметила Верка, когда Алексей ушел. Я носом пошмыгала и кивнула. — А ты как? — нахмурилась она. — Как дальше думаешь? С ним или сама по себе?

Из первой встречи я вынесла впечатление, что крестник Верке далеко не безразличен, на свой манер она, безусловно, его любила. А вот Савельича ей по всем статьям любить было не за что. Потому я ответила со слезой:

— Я за него замуж хочу. Только мне надо его от дурной компании отвадить, не доведет она его до добра.

— Это точно, — вздохнула Верка, а я с готовностью запричитала:

— Не слушает он меня. Говорю, уедем, а он…

Минут десять я старательно жаловалась, Верка кивала, хмурилась, потом меня по плечу похлопала:

— Ничего, не реви… Баба, ежели с умом за дело возьмется, завсегда мужика на свой лад перекроит. А Лешка мужик неплохой, душа у него добрая. Если б не этот сукин сын! — Она махнула рукой и полезла в холодильник. — Давай, выпьем… для снятия стресса.

— Да я не пью вообще-то, — сказала я, вытирая слезы. — Разве что по маленькой…

За одной маленькой последовала вторая, потом третья. Водка убывала на глазах. Учуяв родной запах, появился помятый Гришка. Шел на автопилоте, с бессмысленным выражением лица, плеснул остатки в чашку, жадно выпил и развернулся на 180 градусов, намереваясь нас покинуть. Его слегка занесло, но ходить в таком со стоянии ему было, очевидно, не впервой, и бедолага благополучно добрался до дивана, чем очень прогневил Верку: во-первых, водки не стало, во-вторых, он не понес за грабеж заслуженной кары. Лежал себе на диване и громко храпел.

— Чтоб тебе подавиться, — в сердцах пожелала она, разглядывая пустую бутылку. Верка была почти трезвой и жаждала добавки. — Во всем доме пусто, — вздохнула она, — и Гришку теперь часа три не поднимешь. Эх, тоска…

— Давай я сбегаю, — искренне предложила я. — Где у вас тут продают поближе?

— Нет, — нахмурилась Верка, — Лешка не велел тебя выпускать.

— Пойдем вместе.

— Гришка проснется, сбегает. Я пожала плечами:

— Как хочешь. Может, я тогда тоже прилягу? Что-то в сон клонит.

Верка кивнула. Я ушла в маленькую комнату и легла на диван, укрывшись чьим-то старым купальным халатом. Уснуть, конечно, не уснула, не до того было. Чутко прислушивалась к Веркиным шагам. Понять, что ее так томило, было нетрудно. Где-то через полчаса она заглянула в комнату. Я дышала ровно и даже посапывала. Верка постояла настороженно, потом позвала:

— Ты спишь?

Ответить «сплю» было неразумно, и я промолчала. Верка на цыпочках удалилась, еще немного побродила по квартире и наконец решилась. Хлопнула входная дверь. Я молниеносно вскочила и выскользнула вслед за ней.

Верка бодро трусила к магазину, не оборачиваясь и ничем вокруг не интересуясь. Я направилась в противоположную сторону и тоже спешила. К счастью, то, что мне было необходимо, имелось за углом.

Я послала Эдичке на пейджер короткое сообщение: «Привет, Иуда. Помнишь, какой завтра день? » Хорошо зная Эдичку, я не сомневалась: получив от меня весточку, он завтра непременно появится. Хотя бы для того, чтобы доказать самому себе, что он, Эдичка, умнее и удачливее всех. Лучший способ удачу отвадить — но он не был бы самим собой, если б думал иначе.

Еще я собиралась сигнализировать родным органам, пора и им узнать, что у них под носом творится. Но этот звонок можно было отложить на завтра. Решив так, я бросилась обратно — не хватало столкнуться с Веркой возле подъезда. Через несколько минут я уже спала под халатом. А Верка, заглянув в комнату и успокоившись, засела в кухне. В бутылке, надо полагать, быстро убывало, Верка развеселилась и исполнила несколько русских народных песен, правда, все больше в отрывках. А потом притихла — наверное, заснула. К вечеру, когда Алексей вернулся, выглядела она молодцом. Гришка пробудился и застонал, Алексей вручил ему бутылку, посидел с родными в кухне и в полной уверенности, что с меня глаз не спускали, поехал со мной на дачу.

День, которого я ждала больше месяца, стремительно приближался. Я не боялась — если честно, испугать меня непросто, — но беспокойство ощущала. Гера, конечно, технический гений и предусмотрел как будто все, но… никогда нельзя быть уверенным, что события будут развиваться по плану. Ладно, так или иначе, завтра все кончится.

Утром меня ждал сюрприз: я проснулась от стука молотка. Открыла глаза и увидела, как Алексей вколачивает в оконную раму здоровенный гвоздь.

— Это зачем? — удивилась я.

— Это затем, чтоб ты окно не открыла.

— А зачем мне его открывать? — удивилась я еще больше, туго соображая спросонья.

— Кто тебя знает. Мне с гвоздями спокойнее. Если стекло вдруг разобьется от того, что по нему ветка стукнула, я с тебя шкуру спущу. Так что подумай хорошенько…

Мелькнула смутная догадка, но верить я отказывалась. Потянулась, взглянула на часы и заметила:

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8 9 101112 13 Следующая ⇒