7 августа.. 8 августа.

7 августа.

Я лежу ничком в горячих подушках. Светает. Чуть брезжит утренняя заря.

Вот опять неудача. Хуже чем неудача, несчастье. Мы наголову разбиты. Федор сделал, конечно, что мог. Разве он пропустил карету? Разве не бросил бомбу? Разве не было взрыва?

Мне не жаль Федора, даже не жаль, что я не успел защитить его. Ну, я бы убил пять дворников и городовых. Разве в этом мое желанье? .. Но мне жаль: я не знал, что генерал-губернатор в двух шагах от меня, в подъезде. Я бы дождался его. Я бы его убил.

Мы не уедем. Мы не сдадимся. Если нельзя убить на дороге, мы пойдем во дворец. Мы взорвем дворец, и себя и его, и всех, кто с ним. Он спокоен теперь: он торжествует победу. Нет забот, нет страха. Прочно царство его, тверда власть … Но ведь будет наш день, — будет суд. И тогда, — совершится.

8 августа.

Генрих мне говорит:

— Жорж, все погибло. Кровь заливает мне щеки.

— Молчать.

Он в испуге отступает на шаг.

— Жорж, что с вами?

— Молчать. Что за вздор. Ничто не погибло. Как вам не стыдно.

— А Федор?

— Что Федор? Федор убит …

— Ах, Жорж. . . Ведь это. . . Ведь это. . .

— Ну.. . Дальше.

— Нет … Вы подумайте … Нет … Но мне казалось … Что же теперь?

— Как, что теперь?

— Нас полиция ищет.

— Полиция всегда ищет.

Сеет дождь. Плачет хмурое небо. Генрих промок и с его поношенной шапки струится вода. Он похудел, глаза у него ввалились.

— Жорж.

— Что?

— Поверьте… Я… я хочу только сказать… Вот нас двое: Ваня и я… Мало двоих.

— Нас трое.

— Кто же третий?

— Я. Вы забыли меня.

— Вы возьмете снаряд?

Конечно.

Пауза.

— Жорж, на улице трудно.

— Что трудно?

— На улице трудно убить.

— Мы пойдем во дворец.

— Во дворец?

— Ну да. Что же вас удивляет?

— Вы надеетесь, Жорж?

Я уверен… Стыдно вам, Генрих.

Он растерянно жмет мою руку.

— Жорж, простите меня…

Конечно … Но помните: если Федор убит, значит черед за нами. Поняли? Да?

И он, взволнованный, шепчет:

— Да…

А мне на этот раз жаль, что Федора нет со мною.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒