Часть первая 13 страница

Бедный, сломленный Грэхем оказался в бесплатном городском колледже и был убежден, что аттестат этой школы не позволит ему попасть в лелеемый им мир. Последней каплей, переполнившей чашу, стала кража из его шкафчика двух чужих книг, за которые ему пришлось заплатить. У него не было своих карманных денег. Он бросил колледж, получил работу в компании, которая занималась сборкой и установкой дверных звонков, и во время работы читал наизусть «Энеиду» и «Рубаи» Хайяма. В конце концов он повторно подал документы в Колумбийский университет и на этот раз получил стипендию, в которой, как оказалось, ему ранее было отказано из-за канцелярской ошибки. Грэхем продолжал выполнять разную черновую работу для оплаты текущих расходов, но тем не менее быстро стал университетской звездой. Работая над проверкой накладных, он, чтобы отвлечься, сочинял про себя сонеты. По окончании университета он отказался от стипендии юридической школы, отклонил предложения трех разных отделений — философского, математического, филологического — и по совету своего декана пошел в рекламный бизнес⁵.

Чувство юмора Грэхема всегда граничило с иронией. Первая попытка написать рекламную песенку для негорючих чистящих жидкостей Carbona была отвергнута клиентами как слишком страшная:

Маленькой девочке надо мыть пол_у С полки достала девчонка бензол,

Если 6 «Карбону» знала растяпа,

Сейчас бы не плакали мама и папа^Ш.

После этого эпизода декан Колумбийского университета Дин Кеппель рекомендовал Грэхема на работу в брокерскую фирму Newburger, Henderson & Loeb. Грэхем вспоминал: «Я только по слухам и книгам знал, каким волнующим и драматичным местом был Уолл-стрит. Я дико хотел участвовать в его таинственных ритуалах и знаменательных событиях».

Он начал в 1914 году с нижней ступеньки карьерной лестницы — с должности курьера за 12 долларов в неделю. Затем «перешел» в клиентский зал и записывал на доске цены акций. На этой работе Грэхем провернул классический для Уолл-стрит трюк: он занимался исследованиями на стороне, пока в один прекрасный день биржевой брокер не передал доклад с негативной оценкой облигаций Missouri Pacific Railroad, который написал Грэхем, партнеру в Bache & Company. И она

наняла Грэхема на работу статистика. Позже он вернулся в Newburger, Henderson & Loeb уже в качестве партнера, где и оставался до 1923 года. Затем группа спонсоров, включая членов семьи Розенволд (первые партнеры в Sears), переманила его, предложив стартовый капитал в 250 ООО долларов, что позволило Грэхему уйти в собственный бизнес.

Однако уже в 1925 году Грэхем закрыл этот бизнес из-за разногласий со спонсорами по поводу собственного вознаграждения и 1 января 1926 года создал компанию Benjamin Graham Joint Account со стартовым капиталом в 450 ООО долларов, полученных от клиентов и взятых из собственных накоплений. Вскоре после этого Джером Ньюман, брат одного из клиентов, предложил инвестировать свои деньги в его компанию, став партнером Грэхема. Ньюман отказался от зарплаты до тех пор, пока не изучит полностью этот бизнес и тот не начнет приносить прибыль. Однако Грэхем настоял на скромной, но реальной зарплате, и Ньюман поступил в компанию, привнеся в нее широкие знания о бизнесе и хорошие управленческие навыки.

В 1932 году Грэхем опубликовал несколько статей в Forbes под общим заголовком «Американский бизнес скорее мертв, чем жив? », в которых критиковал руководителей компаний, сидящих на мешках с деньгами и инвестициями, и инвесторов, не обращающих внимания на это богатство, не отраженное в ценах на акции. Грэхем знал, что нужно делать с этим, но у него не хватало капитала. Потери на фондовом рынке снизили активы

Joint Account с 2, 5 млн до 375 тыс. долларов¹^. Грэхем считал своим долгом возместить потери партнеров, но для этого пришлось бы утроить ее капитал. Однако в тот момент даже для того, чтобы просто сохранить компанию на плаву, пришлось бы сильно постараться. Ситуацию спас тесть Джерри Ньюмана, инвестировавший в фирму 50 ООО долларов. К декабрю 1935 года Грэхем утроил капитал и возместил все потери.

В 1936 году по причинам, связанным с налогообложением, Грэхем и

Ньюман реорганизовали Joint Account в две отдельные компании — «Грэхем-Ньюман Корпорейшн» и Newman & Graham⁶. Первая компания взимала фиксированные комиссионные

и выпустила свои акции в открытую продажу на бирже. Вторая же представляла со-5ой хедж-фонд, или частное партнерство с ограниченным числом профессиональных партнеров, которые платили Грэхему и Ньюману как нанятым менеджерам.

Грэхем и Ньюман оставались партнерами в течение тридцати лет, несмотря на то что в своих мемуарах Грэхем описывает Ньюмана как «неприветливого, требовательного, нетерпеливого и придирчивого» человека, склонного к «излишней грубости» в ходе переговоров. По словам Грэхема, Ньюман был «непопулярен даже среди своих друзей, которых у него было достаточно много». Грэхем упоминает «многочисленные ссоры с деловыми партнерами», в которые перерастало почти каждое обсуждение дел. Они ладили друг с другом благодаря той самой «защитной оболочке» Грэхема: на поведение других людей он обычно не обращал никакого внимания.

Тут, однако, было исключение, связанное со склонностью Грэхема оспаривать авторитет личностей, известных в деловых кругах. Тщательно изучив доклад, опубликованный Interstate Commerce Commission, он обнаружил, что нефтяная компания Northern Pipeline, чьи акции продавались по 65 долларов, в дополнение к своим активам купила железнодорожные облигации стоимостью 95 долларов за акцию. Тем не менее Фонд Рокфеллера, владевший контрольным пакетом акций Northern Pipeline, ничего не сделал для того, чтобы обеспечить акционерам доступ к этим облигациям. Акции продавались по старым, низким ценам, которые не отражали настоящую стоимость облигаций. Грэхем начал потихоньку скупать акции Northern Pipeline, пока его фирма не превратилась во второго по величине акционера после Фонда Рокфеллера. Тогда он стал настаивать на том, чтобы право владения облигациями было распределено между акционерами. Руководство Northern Pipeline, которое перешло из компании Standard Oil после ее банкротства в 1911 году, не давало ему однозначного ответа. Они заявили, что облигации компании необходимы, чтобы иметь возможность в будущем оплатить ремонт устаревших трубопроводов. Но Грэхем настаивал на своем. Тогда руководители просто-напросто заявили: «Нефтяная компания — это довольно сложный, специализированный бизнес, о котором вы ничего не знаете, а мы занимаемся этим всю жизнь. Если вы не согласны с нашей политикой, то почему бы вам не продать свои акции? »

Однако Грэхем считал, что он выступает не только от своего имени, но и от имени всех инвесторов. Поэтому, вместо того чтобы продать акции, он отправился на собрание акционеров в Ойл-Сити, где оказался единственным «человеком со стороны». Грэхем внес предложение относительно распределения права владения железнодорожными облигациями между акционерами, но руководство Northern Pipeline отказалось принять его, поэтому предложение никто не поддержал. Более того, в репликах руководства компании Грэхем уловил антисемитские намеки, и это укрепило его уверенность в справедливости борьбы. В течение следующего года он продолжал скупать акции, объединился с другими инвесторами и приготовился вести юридическую войну с руководством Northern Pipeline — борьбу за контроль над компанией. К моменту проведения следующего собрания акционеров он собрал достаточно голосов, чтобы избрать в совет еще двух директоров, и это склонило весы в пользу расширения права владения облигациями. В итоге компании пришлось распределить их между акционерами из расчета 110 долларов за акцию.

Этот эпизод стал широко известен на Уолл-стрит, и небольшая компания Грэхема «Грэхем-Ньюман Корпорейшн» моментально стала знаменитой.

Грэхем придерживался своих принципов, даже если это мешало его собственному бизнесу. На своих лекциях и семинарских занятиях он использовал примеры из практики своей компании «Грэхем-Ньюман». Каждый раз, когда он упоминал какие-либо акции, студенты покупали их после занятий, тем самым увеличивая их стоимость и вынуждая компанию Грэхема платить за них больше. Это сводило Джерри Ньюмана с ума. Зачем усложнять свою работу, позволяя другим людям быть в курсе того, что они делают? Чтобы зарабатывать деньги на Уолл-стрит, нужно держать свои мысли при себе. Но, как сказал однажды Баффет: «Бена на самом деле никогда не волновало, сколько у него денег. Он хотел, чтобы их было достаточно, и достиг этого в тяжелый период с 1929 по 1933 год. Как только он почувствовал, что денег достаточно, остальное стало неважно».

Двадцати летняя история «Грэхем-Ньюман» демонстрирует, что результаты компании опережали результаты роста фондового рынка в среднем на 2, 5 процента в год — цифра, превысить которую удалось лишь небольшому количеству обитателей Уолл-стрит. Этот процент может показаться ничтожным, но если учесть, что это происходило в течение двух десятилетий, можно сказать, что каждый инвестор «Грэхем-Ньюман» положил в свой карман почти шестьдесят пять процентов прибыли. И что гораздо важнее, Грэхем достиг таких результатов, принимая на себя меньше рисков, чем тот, кто просто инвестировал в фондовый рынок.

И добился он этого благодаря своему умению анализировать цифры. До него стоимость ценных бумаг оценивали приблизительно, это были в основном догадки. Грэхем первым поставил анализ стоимости акций на системную основу. Он изучал только общедоступную информацию, обычно финансовую отчетность компаний, и редко присутствовал даже на

открытых заседаниях с участием их руководства¹¹¹. Его коллега Уолтер Шлосс посетил собрание Marshall-Wells по своей инициативе, а не по приказу Грэхема.

Каждый четверг после закрытия биржи третья жена Бена, Эсти, заезжала за ним в офис «Грэхем-Ньюман» по адресу Уолл-стрит, 55, и отвозила в университет, где он вел семинар по оценке обыкновенных акций. Этот курс был кульминацией финансовой учебной программы университета и ценился настолько высоко, что его посещали (причем многократно) люди, которые уже работали в сфере управления финансами.

Разумеется, Уоррен смотрел на Грэхема с восхищением и трепетом. Он раз за разом перечитывал историю Northern Pipeline, когда ему было десять лет, задолго до того, как понял, кем именно был Бенджамин Грэхем в мире инвестиций. Теперь же он надеялся как-то сблизиться со своим учителем. У них было несколько общих увлечений. В поисках новых знаний Грэхем баловался живописью и наукой, писал стихи (безрезультатно пытаясь стать бродвейским сценаристом) и фиксировал в блокнотах информацию о различных непонятных изобретениях. Он также в течение многих лет занимался бальными танцами в студии Артура Мюррея, где неуклюже, как деревянный солдат, двигался под музыку и вслух считал шаги. Со званых обедов

Грэхем предпочитал сбегать, чтобы поработать над математическими формулами, почитать Пруста (на французском) или послушать оперу в одиночестве, а не страдать в скучной компании своих друзей⁷. В своих мемуарах он пишет: «Я помню все, что выучил, но не помню, как жил». Единственным исключением, когда жизнь взяла верх над обучением, были его любовные похождения.

Победить классических авторов в борьбе за внимание Грэхема могла только соблазнительная женщина. Он был невысокого роста и слабо развит физически, но люди говорили ему, что чувственные губы и пронизывающие голубые глаза делают его похожим на актера Эдварда Г. Робинсона⁸. Грэхема нельзя было назвать красивым, хотя в его облике было что-то проказливое. Тем не менее Грэхем олицетворял Эверест для женщин, которые любили вызов, — при виде его им хотелось сразу же «забраться на вершину».

Грэхем был трижды женат, и все его жены были очень разными: страстная, волевая учительница Хэзел Мазур, бродвейская танцовщица Кэрол Уэйд, которая была на восемнадцать лет моложе его, бывшая секретарша, умная и беззаботная Эстель «Эсти» Мессинг... Однако его полное пренебрежение к моногамии осложняло счастливую семейную жизнь. Позднее Грэхем писал в своих мемуарах⁹: «Позвольте мне не углубляться в детали своей первой внебрачной связи». Однако шестью предложениями позже он рассказывает рецепт завоевания острой на язык, «никоим образом не красивой» Дженни: «одна часть притяжения и четыре части благоприятных возможностей». Чем больше было притяжения, тем меньше ему нужно было возможностей, что делало его сексуальные домогательства по отношению к женщинам, которых он считал привлекательными, нарушающими приличия и даже бесстыдными. Пылкий от природы, Грэхем мог увидеть женщину в метро и тут же написать ей соблазнительный стишок. Он был слишком умен даже для своих пассий, им приходилось бороться изо всех сил, чтобы удержать его внимание. Переход от любви к бизнесу описывается в следующем отрывке из его мемуаров — и это очень по-грэхемовски¹⁰: «У меня остались самые нежные воспоминания о времени, проведенном с ней на пароходе компании Ward Line (я и не подозревал, что впоследствии моя фирма завладеет контрольным пакетом акций этого старого пароходства)».

Своим флиртом он доводил жен до безумия. Но в то время Уоррен ничего не знал о личной жизни Грэхема и думал только о том, что сможет учиться у такого блестящего педагога. В первый день семинара, в январе 1951 года, Уоррен вошел в небольшой класс, в середине которого стоял длинный прямоугольный стол. За ним сидел Грэхем в окружении восемнадцати или двадцати человек. Большинство студентов были старше Уоррена, некоторые из них были ветеранами войны. Половина слушателей были уже состоявшимися бизнесменами, записавшимися на семинар ради новых знаний. Уоррен был самым молодым студентом и при этом самым умным. Когда Грэхем задавал вопрос, Баффет «был первым, кто поднимал руку и сразу же начинал говорить», вспоминает один из соучеников, Джек Александер¹¹. Остальные студенты пребывали в роли статистов.

В 1951 году многие американские компании были по-прежнему «скорее мертвы, чем живы». Грэхем призывал своих студентов использовать реальные примеры из жизни фондового рынка, чтобы это продемонстрировать. Одним из примеров была компания Greif Bros. Cooperage, заработавшая капитал на производстве бочкотары. Уоррен владел частью акций этой компании. Основной бизнес компании постепенно сворачивался, однако акции продавались со значительной скидкой по отношению к величине денежной массы, которую можно было получить после продажи активов и выплаты долгов. Но Грэхем рассуждал, что в конце концов «внутренняя» стоимость выплывет наружу, подобно тому как бочонок, всю зиму пролежавший в реке под толщей льда, вынырнет на поверхность с приходом весны. Ему нужно было только прочитать балансовый отчет и расшифровать цифры, скрывающие бочонок с золотом в толще льда.

Грэхем заявил, что компания ничем не отличается от человека, чьи чистые активы составили 7000 долларов, включающие дом стоимостью 50 ООО долларов, минус залог за него 45 ООО долларов, плюс другие сбережения в сумме 2000 долларов. Так же как и люди, компании имеют активы — товары, которые они производят и продают, и обязательства — то, что они должны другим людям или компаниям. Если продать все активы и расплатиться с долгами, то оставшаяся часть как раз и будет капиталом компании, или чистой стоимостью активов. Если купить акции по цене ниже, чем чистая стоимость активов компании, то, по словам Грэхема, в конце концов (хитрое сочетание «в конце концов») цена акции вырастет в соответствии с внутренней стоимостью¹².

Сказанное могло показаться простым, но на самом деле искусство анализа ценных бумаг заключается в деталях: нужно быть своего рода детективом, пытающимся выяснить, сколько же на самом деле стоят активы, раскопать скрытые активы и обязательства, учесть все, что компания может заработать или не заработать, и внимательно прочитать сноски, написанные мелким шрифтом, чтобы понять истинные права акционеров. Грэхем учил студентов тому, что акции — это не просто абстрактные бумажки, а их стоимость может быть вычислена при расчете стоимости всего пирога, разделенного затем на отдельные кусочки.

Однако все усложняет хитрая конструкция «в конце концов». В течение длительного периода времени цена акции может расходиться с ее внутренней стоимостью. Аналитик мог сделать правильные расчеты, но при этом ошибиться в вопросе продолжительности жизни компании с точки зрения инвестора. Именно поэтому кроме того, чтобы быть детективом, необходимо еще и обеспечить то, что Грэхем и Додд называли запасом надежности, то есть оставить достаточно места для возможной ошибки.

Метод Грэхема поражал, и студенты в своем отношении к нему делились на две группы. Некоторые воспринимали его как увлекательное, исчерпывающее сокровище, а другие чувствовали к нему отвращение как к скучному домашнему заданию. У Уоррена же возникло такое впечатление, что он всю жизнь прожил в пещере, а теперь вышел наружу и щурится на

т _с

солнечный свет, впервые осознав окружающую реальность. Его понятие «актива» было создано по шаблонам, сформированным ценами, по которым продаются кусочки бумаги. Теперь он увидел, что эти бумажки были просто символами истины, лежащей в основе. Он мгновенно понял, что шаблоны, сформированные продажей этих бумажек, так же похожи на истинный «актив», как горы бутылочных крышек — на шипучий, кисло- сладкий, пряный вкус содовой воды. Его старые понятия испарились в один момент, уступив место идеям Грэхема.

На уроках Грэхем использовал различные хитрости, которые неизменно приносили результаты. Он задавал парные вопросы, по одному за раз. Студенты думали, что знают ответ на первый, но, когда он задавал второй, оказывалось, что это совсем не так. Он сравнивал две компании, одна из которых была в ужасном состоянии, практически банкрот, другая же — в прекрасной форме. После того как студенты проводили детальный анализ, он сообщал им, что это была одна и та же компания, только в разные периоды, чем повергал их в изумление. Это были памятные уроки, призванные научить людей мыслить самостоятельно, именно так, как он делал это сам.

Наряду с методом обучения на основе сравнения компании А и компании Б Грэхем также использовал понятия истины 1-ш типа и истины 2-го типа. Истина 1-ш типа была абсолютной. Истина 2-ш типа становилась таковой благодаря всеобщему убеждению. Если достаточное количество людей думает, что акции компании стоят X долларов, то они действительно стоят именно столько, пока опять же достаточное количество людей не начинает думать иначе. Тем не менее эти колебания никак не затрагивают внутреннюю стоимость, которая является истиной 1-ш типа. Таким образом, инвестиционный метод Грэхема заключался не только в покупке акций по низким ценам. Он уходит корнями в психологию, учит своих последователей сдерживать эмоции и не давать им влиять на процесс принятия решений.

Из уроков Грэхема Уоррен вынес три основных принципа, следование которым возможно только при условии жесткой независимости мышления:

— Акция — это право на маленький кусочек бизнеса. За акцию нужно заплатить определенную часть того, что вы были бы готовы заплатить за весь бизнес.

— Запас надежности. Инвестирование основано на оценках и неопределенности. Большой запас надежности гарантирует, что результаты, достигнутые благодаря правильным решениям, не будут уничтожены последующими ошибками. Чтобы продвигаться вперед, нужно прежде всего не отступать назад.

— «Мистер Рынок» — ваш слуга, а не хозяин. Грэхем ввел в свою программу обучение вымышленного персонажа по имени Мистер Рынок, который каждый день предлагает покупать и продавать акции, часто по ценам, которые не имеют смысла. Его настроение не должно влиять на ваше мнение о цене. Однако время от времени он действительно предлагает возможность купить дешево и продать дорого.

Из всех этих принципов запас надежности был самым важным. Возможно, акция — это и есть право на владение частью бизнеса, и, возможно, вы сможете угадать ее внутреннюю ценность, но что позволит вам спокойно спать по ночам, так это запас надежности. Грэхем видел его в нескольких вариациях. Он не только покупал вещи дешевле, чем, по его мнению, они действительно стоили, но и никогда не забывал об опасности долгов. И хотя 1950-е годы стали одной из самых процветающих эпох в американской истории, ранние опыты Грэхема наложили свой отпечаток на его методы работы и приучили Грэхема готовиться к худшему. Он смотрел на бизнес через призму своих статей, опубликованных в журнале Forbes в 1932 году (о стоимости, которая скорее мертва, чем жива), размышляя о стоимости акции в свете того, сколько компания будет стоить в «мертвом» состоянии, то есть после закрытия и ликвидации. Грэхем всегда оглядывался на 1930-е годы — период банкротства множества предприятий. Его фирма была такой маленькой частично из-за того, что он не любил рисковать. Он покупал в основном крошечную часть актива какой-либо компании, независимо от того, насколько надежной она

кажется^Ш. Это означало, что его фирме принадлежал большой массив различных акций, каждая из которых требовала внимания. Хотя Уоррен активно поддерживал Грэхема в том, что большое количество акций на рынке продается ниже ликвидационной стоимости бизнеса, он не был согласен со своим учителем в необходимости покупать акции разных компаний. Он доверил свое будущее одной компании: «Бен всегда говорил мне, что цены на акции GEICO слишком высоки. По его стандартам, их не стоило покупать. Тем не менее к концу 1951 года три четверти моего собственного капитала было вложено в GEICO». Но, несмотря на то что

Уоррен так далеко отошел от одного из принципов своего учителя, он «искренне поклонялся» Грэхему

К концу весеннего семестра соученики Уоррена постепенно привыкли к тому, что на уроках общались только Баффет и Грэхем. Уоррен «был чрезвычайно собранным человеком. Он был как прожектор, работающий практически двадцать четыре часа в сутки почти семь дней в неделю. Я не знаю, когда он спал», — говорил Джек Александер¹³. Он мог цитировать примеры Грэхема, а затем приводить и свои собственные. Он постоянно «зависал» в университетской библиотеке, читая старые газеты по нескольку часов подряд.

«Я читал газеты с 1929 года. Я не мог оторваться от них. Я читал все, а не только истории о бизнесе и рынке ценных бумаг. История сама по себе очень увлекательна, и, читая в газете различные рассказы, статьи и даже рекламу, ты как будто попадаешь в другой мир, где все это происходит, как будто живешь в нем».

Уоррен собирал различную информацию, помогающую ему очистить разум от предубеждений других людей. Он проводил долгие часы за чтением Moody’s Manual и Standard & Poor’s Manual, выискивая интересные акции. Но именно еженедельного семинара Грэхема он ждал больше всего. Он даже уговорил своего «сподвижника» Фреда Стэнбека посетить один или два урока.

И хотя взаимная симпатия между Уорреном и его учителем была очевидной для всех в классе, один студент обратил на это особое внимание. Билл Руан, биржевой маклер из Kidder, Peabody, прочитав важнейшие и памятные книги «Где же яхты клиентов? » и «Анализ ценных бумаг», нашел свой путь к Грэхему через свою альма-матер, Гарвардскую школу бизнеса. Руан любил рассказывать о своей работе, хотя при этом и клялся, что всегда хотел быть лифтером в отеле «Плаза», но у него не хватило терпения дождаться, когда ему выдадут униформу¹⁴. Они с Уорреном сразу же подружились. Но ни Руан, ни сам Уоррен, ни другие студенты Грэхема так и не смогли набраться смелости увидеться с преподавателем за пределами аудитории. Однако Уоррен нашел в себе смелость зайти в офис «Грэхем-Ньюман» — и сразу же столкнулся со своим новым знакомым, Уолтером Шлоссом¹⁵. Уоррен познакомился с ним получше и узнал, что Уолтер заботился о жене, которая страдала от депрессии большую часть их брака¹⁶. Шлосс, как и Дэвид Додд, оказался удивительно верным и преданным другом. Эти качества Баффет очень ценил в людях. Кроме того, он завидовал работе Уолтера, который бесплатно чистил туалетные комнаты в обмен на возможность носить один из серых хлопковых пиджаков (их носили все сотрудники «Грэхем- Ньюман», чтобы не испачкать рукава рубашек при заполнении форм, использовавшихся Грэхемом для проверки активов в соответствии с его инвестиционными критериями)¹⁷. Больше всего Уоррен хотел работать на Грэхема.

К концу семестра студенты были заняты поиском работы и устройством своего будущего. Боб Данн направил свои стопы в сторону U. S. Steel, самой престижной корпоративной компании в Соединенных Штатах. Почти каждый молодой бизнесмен видел себя в этой крупной промышленной корпорации, надеясь, что она поможет ему достичь успеха в будущем. В послевоенной, вышедшей из депрессии Америке гарантия занятости была превыше всего, и американцы считали, что все учреждения, начиная от государственных кабинетов и заканчивая крупными корпорациями, способны дать им больше остальных. Поиск своей ячейки внутри «корпоративного улья» и способность соответствовать его требованиям казались большинству самым разумным и ожидаемым шагом.

«Я не думаю, что хоть кто-то в классе задумывался о том, была ли U. S. Steel хорошей компанией. Конечно, это была крупная компания, но вряд ли все они думали, в какую сторону едет поезд, на который они собирались сесть».

У Уоррена же была четкая цель. Он знал, что добьется чего угодно, если Грэхем возьмет его на работу. Хотя он часто был не уверен в себе, в области акций он всегда твердо стоял на ногах. Поэтому Уоррен предложил себя в качестве кандидатуры на работу в «Грэхем-Ньюман». Нужно было быть смелым человеком, чтобы мечтать о работе у этого великого человека, но Уоррен этой смелостью обладал. В конце концов, он был звездой курса Бена Грэхема, единственным, кто получил пять с плюсом. Если в компании работал Уолтер Шлосс, то почему этого не мог сделать и Уоррен? Чтобы гарантированно добиться положительного ответа, он предложил работать бесплатно. И поинтересовался насчет работы с куда большей уверенностью, чем в свое время во время поездки в Чикаго на собеседование по поводу поступления в Гарвардскую школу бизнеса.

Но Грэхем ему отказал.

«Он вел себя достойно. Просто сказал: “Послушай, Уоррен. На Уоллстрит по-прежнему господствуют большие шишки и крупные инвестиционные банки, а они не нанимают евреев. У нас есть возможность нанять очень небольшое количество людей. И поэтому мы берем только евреев”. У него в офисе действительно работали две еврейки. В этом заключалось его видение равноправия. Но правда заключалась в том, что в пятидесятые годы существовало слишком много предрассудков в отношении евреев. Я это понимал».

Даже десятилетия спустя Баффет не мог себя заставить сказать хотя бы одно слово критики в адрес Грэхема. Но это решение наверняка его обескуражило. Почему Грэхем не мог сделать исключение для своего лучшего ученика? Ему бы это ничего не стоило.

Уоррен, который боготворил своего учителя, должен был признать, что Грэхем относился к нему равнодушно и не стал бы менять свои принципы даже ради лучшего студента, который когда-либо посещал его семинар. Решение не подлежало

обжалованию, по крайней мере сейчас. Уоррен был страшно раздосадован, но потом взял себя в руки и сел в поезд.

У него было два утешения. Он мог вернуться в Омаху где чувствовал себя лучше всего. И там заняться своей личной жизнью, потому что встретил девушку, в которую влюбился. Как обычно с ним бывало, эта девушка ничего к нему не чувствовала. Но на этот раз он решил изменить ее мнение.

Глава 18. «Мисс Небраска»

Нью-Йорк и Омаха • 1950-1952 годы

Уоррену никогда не везло с девушками. Завести подружку всегда мешало то, что отличало его от других. «Никто не стеснялся девушек больше меня, — рассказывает Уоррен. — Мое стеснение принимало странную форму: общаясь с девушками, я превращался в говорящую машину». Он рассказывал об акциях и политике, а когда слова иссякали, начинал просто что-то бормотать. Он стеснялся приглашать девушек на свидания. Когда та или иная из них подавала Уоррену сигнал и ему казалось, что она не откажет, он собирался с духом и делал-таки первый шаг. Но чаще всего думал: «С чего бы ей захотелось встречаться со мной? » В старших классах школы и в университете ему редко случалось ходить на свидания. А когда все же удавалось оказаться наедине с девушкой, что-то всегда шло не так.

Возвращаясь на машине с бейсбольного матча с Джеки Джиллиан, он сбил корову. И это было кульминацией их свидания. Другую девушку он

пытался научить игре в шльф^Ш, но уроки не увенчались успехом. За Барбарой Виганд он заехал на катафалке — не ради эффекта, а скорее от отчаяния. Возможно, это и помогло бы растопить лед в самом начале свидания, но где было взять темы для дальнейшего разговора? Во время встреч с застенчивыми девушками вроде Энн Бек он и вовсе немел. Уоррен был настолько неуверенным в себе, что понятия не имел, как поступать в таких ситуациях. Девушки не хотели слушать о Бене Грэхеме и «запасе надежности». На что ему было надеяться, если он так ни разу и не решился поцеловать Бетти Уорли, с которой встречался все лето? Баффет думал, что он безнадежен, и возможно, девушки это чувствовали.

В конце концов летом 1950 года, как раз перед отъездом Уоррена в Колумбийский университет, сестра Берти устроила ему свидание со своей соседкой по комнате в общежитии Северо-Западного университета.

Сьюзан Томпсон”, розовощекая брюнетка кукольной внешности, быстро произвела впечатление на Берти, которая была младше Сьюзан на полтора года, «как девушка, умеющая понимать людей»¹. Когда Уоррен познакомился со Сьюзан, он был очарован ею, но подозревал, что это знакомство слишком хорошо, чтобы быть правдой. «Поначалу я думал, что она неискренняя. Сьюзан меня заинтриговала, я добивался ее, но был намерен узнать, что скрывается “под маской”. Я просто не мог поверить, что люди вроде нее действительно существуют». Впрочем, в то время Уоррен не интересовал Сьюзан. Она была влюблена в другого юношу.

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒