Николай КОСТОМАРОВЪ 1 страница

Николай КОСТОМАРОВЪ

ДВЂ РУССКІЯ НАРОДНОСТИ.

(Письмо къ редактору. )

Явленіе Основы возбуждаетъ вопросъ, который, какъ кажется, долженъ быть однимъ изъ важнЂйшихъ, какіе подлежатъ разрЂшенію при современныхъ условіяхъ. Ваша Основа подинимаетъ знамя русской народности, но отличной отъ той русской, какой многими исключительно присвоено это названіе. О ея существованіи не можетъ быть сомнЂнія, коль скоро она сама о себЂ заявляетъ. Итакъ тЂ, которые говорили: русская народность, и понимали подъ нею что-то единственное, самосущее, ошибались; они должны были говорить: русскія народности. Оказывается, что русская народность не едина; ихъ двЂ, а кто знаетъ, можетъ быть ихъ откроется и болЂе, и тЂмъ не менЂе онЂ — русскія.

Мы какъ будто возвращаемся вспять: выплываютъ наружу погребенные элементы давно-прошедшихъ временъ, когда слово Русь имЂло обширное и тЂсное значеніе, когда Русскій міръ составлялъ цЂпь самобытныхъ, но внутренно связанныхъ частей; внутренняя жизнь разрываетъ внЂшнюю кору; тождество оказывается призрачнымъ. КромЂ господствующей во внЂшнемъ мірЂ русской народности, является теперь другая, съ притязаніями на равныя гражданскія права въ области слова и мысли.

Въ чемъ же ихъ отличіе и въ чемъ ихъ сходство? Что даетъ поводы признавать не одну Русскую народность, и чтó побуждаетъ считать ихъ равно русскими?

ВнЂшнія отличія найти не трудно. Стоитъ поставить изображенія Великороссіянина и Южнорусса рядомъ въ ихъ костюмЂ, съ ихъ поступью, съ ихъ наружнымъ видомъ; потомъ описать образъ домашней жизни того и другого, ихъ домашныя обычаи, обряды, пріемы хозяйства, нако- /34/ нецъ изложить сущность ихъ нарЂчія. Но все это будетъ выраженіемъ того, чтó скрывается въ глубинЂ души; послЂднее служитъ источникомъ являемаго внЂшнимъ міромъ. Вотъ эту-то духовную сущность надобно намъ разъяснить и опредЂлить, ибо только она можетъ показать, чего слЂдуетъ намъ надЂяться отъ литературнаго развитія той русской народности, которая теперь вступаетъ въ права свои.

Безъ всякаго сомнЂнія, географическое положеніе было первымъ поводомъ различія народностей вообще. ЧЂмъ народъ стоитъ на болЂе дЂтской степени цивилизаціи, тЂмъ болЂе и скорЂе географическія условія способствуютъ сообщенію ему своеобразнаго типа. Не имЂя твердыхъ началъ, народы легко измЂняются, переходятъ съ одного мЂста на другое, ибо запасъ воспитанія, полученнаго на прежнихъ жилищахъ, слишкомъ скуденъ, и развиваясь на новосельЂ, они принимаютъ и усвоиваютъ легко новыя условія, какія сообщаются имъ характеромъ мЂстности и стеченіемъ обстоятельствъ. Борьба можетъ быть тЂмъ незначительнЂе, чЂмъ менЂе въ народЂ того, на чтó можно опереться. Но тЂ, которые на прежней родинЂ успЂли получить чтó нибудь такое, чтó удовлетворяло ихъ, сознавалось полезнымъ или священнымъ, тЂ, и перемЂняя отечество, переносятъ въ него старые зачатки и они для нихъ становятся точками опоры, когда условія новаго отечества начнутъ побуждать ихъ къ самоизмЂненію. Понятно, что Англичанинъ, переселившійся близко къ тропинкамъ, долго будетъ сохранять свою цивилизацію, свои привычки и понятія, пріобрЂтенныя воспитаніемъ на своемъ сЂверномъ островЂ. Напротивъ, если бы перевести толпу американскихъ Индійцевъ въ Россію, то, при сообщеніи съ Русскими, они бы усвоили образъ господствующей туземной народности; если же бы оставить ихъ изолированными отъ сближенія съ сЂверною образованностію, они, въ ближайшихъ поколЂніяхъ, измЂнились бы сообразно климату, почвЂ и мЂстности, и образовали бы сами изъ себя совершенно иную народность, въ которой только слабыми чертами отзывалось бы то, чтó напоминало ихъ прежнюю отдаленную родину. Въ глубокой древности, во времена юности народовъ, переходы ихъ изъ края въ край порождали своеобразные типы и образовали народности.

Но народы не измЂнялись и ихъ народности не формировались отъ однихъ переходовъ и вообще отъ географическихъ условій. ВмЂстЂ съ тЂмъ дЂйствовали жизненныя историческія обстоятельства. Переходя съ мЂста на мЂсто, они не оставались изолированными, но находились въ сношеніяхъ или въ столкновеніяхъ съ другими народами; отъ взаимнаго /35/ тренія зависЂло ихъ развитіе и образованіе жизненныхъ формъ. Другіе подвергались измЂненіямъ, не перемЂняя жительства, отъ наплыва или вліянія сосЂдей и пришельцевъ; наконецъ, такіе или иные повороты ихъ общественнаго быта отпечатлЂвались на народномъ существЂ и клали, на будущія времена, особыя примЂты, не сходныя съ прежними, и такимъ образомъ мало по малу народъ въ теченіи временъ измЂнялся и становился уже не тотъ, чЂмъ былъ нЂкогда. Все это составляетъ то, чтó можно однимъ словомъ назвать историческими обстоятельствами. ЗдЂсь бó льшая или меньшая степень развитости цивилизаціи способствуетъ скорЂйшему или медленному дЂйствію вліянія измЂняющихъ началъ. Все здЂсь происходитъ по тому же закону, какъ и тогда, когда измЂненія производятся географическими условіями. Народъ образованный крЂпче стоитъ за свое прежнее, упорнЂе хранитъ свои обычаи и память предковъ. Завоеванная Римомъ Греція покоряетъ потомъ Римъ своею образованностію, тогда какъ завоеванная тЂмъ же Римомъ Галлія теряетъ свой языкъ и народность, уступая болЂе образованнымъ и сильнымъ завоевателямъ. ВстрЂча съ народомъ слабЂйшимъ укрЂпляетъ народность сильнЂйшаго, какъ встрЂча съ сильнЂйшимъ ослабляетъ.

Образованіе народности можетъ совершаться въ разныя эпохи человЂческаго развитія, — только это образованіе идетъ легче въ дЂтствЂ, чЂмъ въ зрЂломъ возрастЂ духовной жизни человЂчества. ИзмЂненіе народности можетъ возникнуть отъ противоположныхъ причинъ: отъ потребности дальнЂйшей цивилизаціи и отъ оскудЂнія прежней и паденія ея, отъ свЂжей, живой молодости народа и отъ дряхлой старости его. Съ другой стороны, почти такое же упорство народности можетъ истекать и отъ развитія цивилизаціи, когда народъ выработалъ въ своей жизни много такого, чтó ведетъ его кь дальнЂйшему духовному труду въ той же сферЂ; когда у него въ запасЂ много интересовъ для созиданія изъ нихъ новыхъ явленій образованности, и отъ недостатка внЂшнихъ побужденій къ дальнЂйшей обработкЂ запасенныхъ матеріаловъ образованности; когда народъ довольствуется установленнымъ строемъ и не подвигается далЂе. ПослЂднее мы видимъ на тЂхъ народахъ, которые приходятъ въ столкновевіе съ такими, у которыхъ силы болЂе, чЂмъ обыкновенно: верхніе слои у этихъ народовъ усвоиваютъ себЂ народвость чужую, народность господствующую надъ ними, а масса остается съ прежнею народностію, потому что подавленное состояніе ея не дозволяетъ ни собраться побужденіями къ развитію тЂхъ началъ, какія у ней остались отъ прежняго времени, ни усвоивать чуждую народность вслЂдъ за верхними слоями. /36/

Литература есть душа народной жизни, — есть самосознаніе народности. Безъ литературы послЂдняя — только страдательное явленіе, и потому чЂмъ богаче, чЂмъ удовлетворительнЂе у народа литература, тЂмъ прочнЂе его народность, тЂмъ болЂе ручательствъ, что онъ упорнЂе охранитъ себя противъ враждебныхъ обстоятельствъ исторической жизни, тЂмъ самая сущность народности является осязательнЂе, яснЂе.

Въ чемъ же состоитъ эта сущность вообще? Выше мы сказали, что явленія внЂшней жизни, составляющія сумму отличій одной народности отъ другой, суть только наружные признаки, посредствомъ которыхъ выражаетъ себя тó, чтó скрываетея на днЂ души народной. Духовный составъ, степень чувства, его пріемы или складъ ума, направленіе воли, взглядъ на жизнь духовную и общественную, все, чтó образуетъ нравъ и характеръ народа, — это сокровенныя внутреннія причины, его особенности, сообщающія дыханіе жизни и цЂлостность его тЂлу. Все, чтó входитъ въ кругъ этого духовнаго народнаго состава, не высказывается по одиначкЂ, отдЂльно одно отъ другаго, но вмЂстЂ, нераздЂльно, взаимно поддерживая одно другое, взаимно дополняя себя, и потому все вполнЂ составляетъ единый стройный образъ народности.

Приложимъ эти общія черты къ нашему вопросу о различіи нашихъ русскихъ народностей.

Начало этого отличія теряется въ глубокой древности, какъ и вообще распаденіе Славянскаго племени на отдЂльные народы. Съ тЂхъ поръ, какъ о Славянахъ явились извЂстія у греческихъ писателей, они уже были раздЂлены и стали извЂстны то подъ больши́ ми отдЂлами, то въ разнообразіи малыхъ вЂтвей, изъ которыхъ многія не знаешь куда пріютить. Такъ, по Прокопію, Славянское племя представляется раздЂленнымъ на двЂ большія вЂтви: Антовъ и Славовъ; по Іорнанду — на три: Славовъ, Антовъ и Венедовъ. Безъ сомнЂнія, каждая изъ большихъ вЂтвей дробилась на меньшія. ИзвЂстія Прокопія и Маврикія о томъ, что Славяне вели между собою безпрестанныя войны и жили разсЂянными группами, указываетъ на существованіе дробленія народныхъ отдЂловъ; ибо гдЂ вражда между группами народа, тамъ неизбЂжно черезъ то самое образуются этнографическія особенности и отличія. У Константина Порфиророднаго исчисляются уже разныя мелкія вЂтви Славянъ. У нашего первоначальнаго лЂтописца отдЂлъ собственно Русскихъ Славянъ изображается раздробленнымъ на нЂсколько вЂтвей, каждая съ отличіями отъ другой, со своими обычаями и нравами. Безъ сомнЂнія, между одними изъ нихъ болЂе взаимнаго сродства, чЂмъ между другими, и такимъ образомъ нЂ- /37/ сколько этнографическихъ вЂтвей начали, въ болЂе обобщенномъ образЂ своихъ признаковъ, представлять одну народность, также какъ и всЂ вмЂстЂ русско-славянскія народности одну общую, Русскую, въ отношеніи другихъ славянскихъ племенъ на югЂ. Но есть ли въ древности слЂды существованія южно-русской народности, было ли внЂшнее соединеніе славянскихъ народовъ югозападнаго пространства нынЂшней Россіи въ такомъ видЂ, чтобъ они предетавляли одну этнографическую группу? Прямо объ этомъ въ лЂтописи не говорится; въ этомъ отношеніи счастливЂе БЂлорусская народность, которая, подъ древнимъ именемъ Кривичей, обозначается ясно на томъ пространствЂ, которое она занимала впослЂдствіи и занимаетъ въ настоящее время со своимъ раздЂломъ на двЂ половины: западную и восточную. На югЂ, въ древности, упоминаются только народы, и нЂтъ для нихъ общаго сознательно-одинакаго для всЂхъ названія. Но чего не договариваетъ лЂтописецъ въ своемъ этнографическомъ очеркЂ, тó дополняется самой исторіей и аналогіей древняго этнографическаго развЂтвленія съ существующимъ въ настоящее время. Самое наглядное доказательство глубокой древности южнорусской народности, какъ одного изъ типовъ Славянскаго міра, слагающаго въ себЂ подраздЂлительные признаки частностей, — это поразительное сходство южнаго нарЂчія съ новгородскимъ, котораго нельзя не замЂтить и теперь, по совершеніи многихъ переворотовъ, способствовавшихъ къ тому, чтобы стереть и измЂнить его. Нельзя этого объяснить ни случайностью, ни присутствіемъ многихъ разсЂянныхъ чертъ южнорусскаго нарЂчія въ великорусскихъ областныхъ нарЂчіяхъ; если одинъ признакъ встрЂчается въ томъ или въ другомъ мЂстЂ и не можетъ служить самъ по себЂ доказательствомъ древняго сродства однихъ предпочтительно предъ другими, то собраніе множества признаковъ, составляющихъ характеръ южнаго нарЂчія, въ новгородскомъ, несомнЂнно указываетъ, что между древними Ильменскими Славянами и Юйжноруссами было гораздо бó льшее сродство, чЂмъ между Южноруссами и другими славянскими племенами русскаго материка. Въ древности это сродство было нагляднЂе и ощутительнЂе. Оно прорывается и въ Новгородскихъ лЂтописяхъ и въ древнихъ письменныхъ памятникахъ. Это сродство не могло возникнуть иначе, какъ только въ глубокой древности, ибо эти отдаленные, перехваченные другими народностями, края, не имЂли такого живого народнаго сообщенія между собою, при которомъ бы могли перейти съ одного на другое сходные этнографическіе признаки. Только въ незапамятныхъ доисторическихъ временахъ скрывается его на- /38/ чало и источникъ. Оно указываетъ, что часть южнорусскаго племени, оторванная силою неизвЂстныхъ намъ теперь обстоятельствъ, удалилась на сЂверъ и тамъ водворилась со своимъ нарЂчіемъ и съ зачатками своей общественной жизни, выработанными еще на прежней родинЂ. Это сходство южнаго нарЂчія съ сЂвернымъ, по моему разумЂнію, представляетъ самое несомнЂнное доказателъство древности и нарЂчія и народности Южной Руси. РазумЂется, было бы неосновательно воображать, что образъ, въ какомъ южнорусская народность съ ея признаками была въ древности, тотъ самый, въ какомъ мы ее встрЂчаемъ въ послЂдующія времена. Историческія обстоятельства не давали народу стоять на одномъ мЂстЂ и сохранять неизмЂнно одно положеніе, одну постать. Если мы, относясь къ древности, говоримъ о южнорусской народности, то разумЂемъ ее въ томъ видЂ, который былъ первообразомъ настоящаго, заключалъ въ себЂ главныя черты, составляющія неизмЂнные признаки, сущность, народнаго типа, общаго для всЂхъ временъ, способнаго упорно выстоять и отстоять себя противъ всЂхъ напоровъ враждебно-разрушительныхъ причинъ, а не тЂ измЂненія, которыя этотъ типъ то усвоивалъ въ теченіи времени и переработывалъ подъ вліяніемъ главныхъ своихъ началъ, то принималъ случайно и терялъ, какъ временно наплывшее и несвойственное его природЂ.

Обращаясь къ Русской исторіи, можно прослЂдить, какъ не досказанное лЂтописцемъ въ его этнографическомъ очеркЂ о Южной Руси, само собой высказало себя въ цЂпи обстоятельствъ, образовавшихъ историческую судьбу южно-русскаго народа. Если первоначальный этнографъ, исчислая своихъ Полянъ, Древлянъ, Улучей, Волынянъ, Хорватовъ, не далъ имъ всЂмъ одного названія, отдЂльнаго отъ другихъ Славянъ русскаго материка, то имъ его дала вскорЂ исторія. Это названіе — Русь, названіе первоначально Порусско-варяжской горсти, поселившейся среди одной изъ вЂтвей южно-русскаго народа и поглощенной ею вскорЂ. Уже въ XI вЂкЂ названіе это распространилось на Волынь и на нынЂшнюю Галицію, тогда какъ не переходило еще ни на СЂверовостокъ, ни къ Кривичамъ, ни къ Новгородцамъ. Уже ослЂпленный Василько, исповЂдуясь въ своихъ намЂреніяхъ присланному къ нему Василію, говоритъ о планЂ мстить Ляхамъ за землю русскую и разрушить не Кіевъ, но ту страну, которая впослЂдствіи усвоила себЂ названіе Червоной Руси. Въ XII вЂкЂ, въ ЗемлЂ Ростовско-Суздальской, подъ Русью разумЂли вообще югозападъ нынЂшней Россіи въ собирательномъ смыслЂ. Это названіе, отличное отъ другихъ Славянскихъ частей, сдЂлалось этнографическимъ /39/ названіемъ южно-русскаго народа; мелкія подраздЂленія, которыя исчислилъ лЂтописецъ въ своемъ введеніи, изчезли или отошли на третій планъ, въ тЂнь; онЂ были, какъ видно, не очень значительны, когда образовалось между ними соединеніе и выплыли наружу одни общіе, единые для нихъ признаки. Названіе Руси за нынЂшнимъ южно-русскимъ народомъ перешло и къ иностранцамъ, и всЂ стали называть Русью не всю федерацію Славянскихъ племенъ материка нынЂшней Россіи, сложившуюся съ прибытія Варяговъ-Руси подъ верховнымъ первенствомъ Кіева и не исчезнувшую, въ духовномъ сознаніи, даже и при самыхъ враждебныхъ обстоятельствахъ, поколебавшихъ ея внЂшнюю связь, а собственно югозападъ Россіи, населенный тЂмъ отдЂломъ Славянскаго племени, за которымъ теперь усвоивается названіе Южно-русскаго или Малороссійскаго. Это названіе такъ перешло съ послЂдующихъ временъ. Когда толчекъ, данный вторичнымъ вплывомъ Литовскаго племени въ судьбу Славянскихъ народовъ всей западной части русскаго материка, соединилъ ихъ въ одно политическое тЂло и сообщилъ имъ новое соединительное прозвище — Литва, это прозвище стало достояніемъ бЂлорусскаго края и бЂлорусской народности, а южнорусская осталась съ своимъ древнимъ привычнымъ названіемъ Руси.

Въ XV вЂкЂ различались на материкЂ нынЂшней Россіи четыре отдЂла восточно-славянскаго міра: Новгородъ, Московія, Литва и Русь; въ XVI и XVII, когда Новгородъ былъ стертъ, — Московія, Литва и Русь. На востокЂ имя Руси принималось какъ принадлежвость къ одной общей славянской семьЂ, развЂтвленной и раздробленной на части, на югозападЂ это было имя вЂтви этой семьи. Суздалецъ, Москвичь, Смолянинъ — были русскіе по тЂмъ признакамъ, которые служили органами ихъ соединительности вмЂстЂ: по происхожденію, по вЂрЂ, по книжвому языку и соединенной съ нимъ образованности; Кіевлянинъ, Волыненъ, Червонорусъ — были Русскіе по своей мЂстности, по особенностямъ своего народнаго, общественнаго и домашняго, быта, по нравамъ и обычаямъ; каждый былъ русскимъ въ тЂхъ отношеніяхъ, въ какихъ восточный Славянинъ былъ не русскій, но тверитянинъ, суздалецъ, москвичь. Такъ какъ слитіе земель было дЂло общее, то древнее названіе, употребительное въ старину для обозначенія всей федераціи, сдЂлалось народнымъ и для Восточной Руси, коль скоро общія начала поглотили развитіе частныхъ: съ именемъ Руси для нихъ издревле соединялось общее, сравнивающее, соединительное. Когда изъ разныхъ земель составилось Московское государсто, это государство легко назвалось Русскимъ, и народъ, его составлявшій, усвоилъ знакомое /40/ прежде ему названіе и отъ признаковъ общихъ перенесъ его на болЂе мЂстные и частные признаки. Имя Русскаго сдЂлалось и для сЂвера и для востока тЂмъ же, чЂмъ съ давнихъ лЂтъ оставалось какъ исключительное достояніе югозападнаго народа. Тогда послЂдній остался какъ бы безъ названія; его мЂстное частное имя, употреблявшееся другимъ народомъ только какъ общее, сдЂлалось для послЂдняго тЂмъ, чЂмъ прежде было для перваго. У южнорусскаго народа какъ будто было похищено его прозвище. Роль должна была перемЂниться въ обратномъ видЂ. Такъ какъ въ старину СЂверовосточная Русь называлась Русью только въ общемъ значеніи, въ своемъ же частномъ имЂла собственныя наименованія, такъ теперь южноруссскій народъ могъ назваться русскимъ въ общемъ смыслЂ, но въ частномъ, своенародномъ, долженъ былъ найти себЂ другое названіе. На западЂ, въ Червоной Руси, гдЂ онъ сталъ въ сопротивленіе съ чуждыми народностями, естественно было удержать ему древнее названіе въ частномъ значеніи, и такъ Галицкій Червоноруссъ остался Русскимъ, Русиномъ, ибо имЂлъ столкновеніе съ Поляками, НЂмцами, Уграми; въ его частной народности ярче всего высказывались черты, составлявшія признаки общей русской народности, являлась принадлежность его къ общему русскому міру, черты такія, какъ вЂра, книжный богослужебный языкъ и исторія, напоминавшая ему о древней связи съ общерусскимъ міромъ. Все это предохраняло его отъ усилій чуженародныхъ элементовъ, грозившихъ и грозящихъ стереть его. Но тамъ, гдЂ та же народность столкнулась съ сЂверно и восточно-русскою, тамъ названіе Русскаго, по отношенію къ частности, не имЂло смысла, ибо Южноруссу не предстояло охранять тЂхъ общихъ признаковъ своего бытія, которые не разнили, а соединяли его съ народомъ, усвоившимъ имя русское. Тутъ названіе Русскаго необходимо должно быть замЂниться такимъ, которое бы означало признаки различія отъ Восточной Руси, а не сходства съ нею. Этихъ народныхъ названій являлось много, и, правду сказать, ни одного не было вполнЂ удовлетворительнаго, можетъ быть потому, что сознаніе своенародности не вполнЂ выработалось. Въ XVII вЂкЂ являлись названія: Украина, Малороссія, Гетманщина, — названія эти невольно сдЂлались теперъ архаизмами, ибо ни то, ни другое, ни третье не обнимало сферы всего народа, а означало только мЂстныя и временныя явленія его исторіи. Выдуманное въ послЂднее время названіе Южноруссовъ остается пока книжнымъ, если не навсегда останется такимъ, потому-что, даже по своему сложному виду, какъ-то неусвоительно для обыденной народной рЂчи, не слишкомъ любящей сложныя назва- /41/ нія, на которыхъ всегда почти лежитъ отпечатокъ задуманности и, отчасти, ученой вычурности. Мимоходомъ замЂчу, что изъ всЂхъ названій, какія были выдумываемы для нашего народа, чтобъ отличить его отъ великорусскаго, болЂе всЂхъ какъ-то приняло полное значеніе названіе Хохла, не по своей этимологіи, а по привычкЂ, съ какою усвоили его Великоруссы. По крайней мЂрЂ, сказавши Хохолъ, Великоруссъ разумЂетъ подъ этимъ словомъ дЂйствительно народный типъ. Хохолъ для Великорусса есть человЂкъ говорящій извЂстнымъ нарЂчіемъ, имЂющій извЂстные пріемы домашней жизни и нравовъ, своеобразную народную физіономію. Странно было бы думать о возможности принятія этого насмЂшливаго прозвища за серьёзное названіе народа, — все равно, какъ еслибы Англичанинъ прозвище Джона-Буля сдЂлалъ серьёзнымъ именемъ своего племени. Но изъ всЂхъ существовавшихъ прозвищъ и названій, это едва ли не болЂе другихъ усвоенное въ смыслЂ народной особенности. Не только Великоруссы называютъ Южноруссовъ Хохлами, но и сами послЂдніе не рЂдко употребляютъ это названіе, не подозрЂвая уже въ немъ ничего насмЂшливаго; впрочемъ, это только въ восточномъ краЂ пространства, заселеннаго Южноруссами. Неусвоиваемость его всЂмъ южнорусскимъ народомъ, не менЂе его насмЂшливаго происхожденія, не дозволяетъ искать въ немъ приличнаго названія для народа.

Но я отклонился нЂсколько отъ своей цЂли. ДЂло въ томъ, что названіе Руси укрЂпилось издревле за южнорусскимъ народомъ. Названіе не возникаетъ безъ факта. Нельзя навязать народу ни съ того, ни съ сего какое-нибудь имя. Это могло приходить въ голову только такимъ мудрецамъ, противъ которыхъ мы недавно писали (¹) и которые намъ сообщили прекурьёзную новость, какъ Екатерина II, высочайшимъ повелЂніемъ, даровала Московскому народу имя Русскаго и запретила ему употреблять древнее свое имя — Московитяне. ВмЂстЂ съ названіемъ развивалась и самобытная исторія жизни южнорусскаго народа.

(*) См. февральскую книжку »Основы«.

ИзвЂстно, въ какое непріятное положеніе поставляютъ насъ старые наши лЂтописцы, коль-скоро мы захотимъ изслЂдовать судьбу старой народной жизни: насъ угощаютъ досыта княжескими междоусобіями, извЂстіями о построеніи церквей, со щепетильною точностію сообщаютъ о дняхъ, даже о часахъ кончины князей и епископовъ, но какъ постучишься къ нимъ въ двери сокровищницы народной жизни — тутъ они нЂмы и глухи; и заброшены давно въ море забвенія ключи отъ этихъ завЂтныхъ дверей. Слабыя, неясныя /42/ тЂни остались отъ далекаго прошедшаго. Но и этихъ тЂней пока достаточно, чтобъ видЂть, какъ рано Южная Русь пошла инымъ, своеобразнымъ путемъ возрастать отлично отъ СЂвера. ОднЂ и тЂ же общія начала на ЮгЂ устанавливались, утверждались, видоизмЂнялись инымъ образомъ, чЂмъ на сЂверЂ. До половины XII вЂка сЂверъ, а еще болЂе — сЂверовостокъ, намъ мало извЂстны. ЛЂтописныя сказанія тЂхъ временъ вращаются только на ЮгЂ; новгородскія лЂтописи представляютъ какъ-будто какое-то оглавленіе утраченнаго лЂтописнаго повЂствованія; такъ коротки и отрывочны мЂстныя извЂстія, въ нихъ сохранившіяся, и признаюсь какъ-то странно слышать проповЂдываемыя нЂкоторыми почтенными изслЂдователями и усвоенныя учителями въ школахъ глубокомысленныя наблюденія надъ развитіемъ новгородскихъ общественныхъ началъ соразмЂрно переворотамъ и движеніямъ удЂльнаго русскаго міра, — когда на самомъ дЂлЂ тутъ можно судить только о развитіи новгородскихъ лЂтописей, а никакъ не новгородской жизни. Но о судьбЂ СЂверо-Восточнаго Русскаго міра этой Суздальско-Ростовско-Муромско-Рязанской страны въ раннія времена нашей исторіи не осталось даже и такого оглавленія, и это тЂмъ досаднЂе, когда знаешь, что именно тогда-то въ этомъ краЂ и образовалось зерно великорусской народности, и тогда-то пустила она первые ростки того, чтó впослЂдствіи сдЂлалось рычагомъ соединенія и всего русскаго міра и залогомъ грядущаго обновленія всего славянскаго... Ея таинственное происхожденіе и дЂтство облечено непроницаемымъ туманомъ. При невозможности разсЂять его густые слои, остается или поддаться искушенію и пуститься въ безконечныя догадки и предположенія, либо, какъ нЂкогда дЂлали, успокоиться на утишающей всякое умственное волненіе мысли, что тá къ угодно было верховному промыслу, и что причины — почему великорусская народность стала такою именно, какою явилась впослЂдетвіи, зависЂли отъ неисповЂдимой воли. И тотъ и другой способъ мышленія не удовлетворяетъ нашей потребности. Догадки и предположенія не сдЂлаются сами собою истинами, если не подтвердятся или очевидными фактами, или несомнЂнной логической связью явленій. Мы не сомнЂваемся въ промыслЂ, но вЂримъ при этомъ, что все, что ни случается въ мірЂ, управляется тЂмъ же промысломъ — какъ извЂстное, такъ и неизвЂстное, а опираясь въ сужденіяхъ только на промыслъ, не останется ничего для самого сужденія. ДЂло исторіи — изслЂдовать причины частныхъ явленій, а не причину причинъ, недоступную человЂческому уму. Единственно чтó мы знаемъ о СЂверо-востокЂ — это то, что тамъ было Славянское народонаселеніе посреди Финновъ и съ значи- /43/ тельнымъ перевЂсомъ надъ послЂдними, — что край этотъ имЂлъ тЂ же общіе зачатки, какіе были и въ другихъ земляхъ русскаго міра, но не знаемъ ни подробностей, ни способа примЂненія общихъ началъ къ частнымъ условіямъ. На югЂ между тЂмъ, весь народъ южноруссій, въ началЂ XI вЂка, ощутительно обозначается единствомъ; не смотря на княжескія перегородки, онъ безпрестанно напоминаетъ о своемъ единствЂ событіями своей исторіи; онъ усвоиваетъ одно имя Руси; у него однЂ общія побужденія, одни главныя обстоятельства вращаютъ его; его части стремятся другъ къ другу, — тогда какъ земли другихъ вЂтвей общерусскаго Славянскаго племени, напримЂръ, Кривичи, обособляются своеобразными частями въ федеративной связи. Новгородъ, обособленный съ своею землею на сЂверЂ, постоянно стремится къ югу; онъ ближе къ Кіеву, чЂмъ къ Полоцку или Смоленску. И это, конечно, происходитъ отъ ближайшей этнографической его связи съ Югомъ.

Съ половины XII вЂка обозначается въ исторіи характеръ Восточной Руси Ростовско-Суздальско-Муромско-Рязанской земли. Явленія ея самобытной жизни, по древней нашей лЂтописи, начинаются съ тЂхъ поръ, какъ Андрей Юрьевичъ, въ 1157 году, былъ избранъ особымъ княземъ всей Земли Ростовско-Суздальской. Тогда-то явно выказывается своеобразный духъ, господствующій въ общественномъ строЂ этого края и складъ понятій объ общественной жизни, управлявшій событіями, — отличіе этихъ понятій отъ тЂхъ, которые давали смыслъ явленіямъ въ Южной Руси и въ НовгородЂ. Эпоха эта чрезвычайно важна и представляетъ драгоцЂнный предметъ для изслЂдователя нашего прошедшаго; тутъ открывается нарисованная, хотя не ясно, на подобіе изображеній въ нашихъ старыхъ рукописяхъ, картина дЂтства великорусскаго народа. Тутъ можно видЂть первые ростки тЂхъ свойствъ, которыя составляли впослЂдствіи источникъ его силы, доблестей и слабостей. Словно вы читаете дЂтство великаго человЂка и ловите, въ его ребяческихъ движеніяхъ, начатки будущихъ подвиговъ.

Чтó отличаетъ народъ великорусскій въ его дЂтствЂ отъ народа Южной Руси и другихъ земель русскихъ — это стремленіе дать прочность и формальность единству своей земля. Андрея избираютъ единымъ по всей землЂ, на всЂ города. У него нЂсколько братьевъ и два племянника; ихъ изгоняютъ, дозволяютъ оставаться только двумъ: одному, который по болЂзни не можетъ быть никакимъ дЂятельнымъ членомъ земли, и другому, который не показываетъ никакихъ властолюбивыхъ наклонностей. Изгнаніе братьевъ не дЂло единаго Андрея, но дЂло цЂлой Земли. ЛЂтопи- /44/ сецъ края говоритъ, что тЂ же, которые поставили Андрея, тЂ же изгнали меньшихъ братьевъ. Это единство, къ которому явно стремились понятія, не могло однако сразу утвердиться и обратиться въ постоянный и привычный порядокъ; впослЂдствіи земля снова имЂла разомъ нЂсколькихъ князей, но за то одинъ изъ нихъ былъ великій князь верховный всей земли. ВмЂстЂ съ тЂмъ тогда уже является стремленіе подчинить своей землЂ другія Русскія земли. Такъ Муромская и Рязанская земли уже были подчинены съ своими князьями князю Ростовско-Суздальскому. Это не были личныя желанія однихъ князей, — напротивъ: князья, принадлежа къ роду, котораго значеніе связано было съ единствомъ всей Русской Федераціи, сами заимствовали въ Восточно-Русской мЂстности это мЂстное стремленіе. Изъ нЂсколькихъ чертъ, сохраненныхъ лЂтописцемъ, при всей скупости послЂдняго на заявленіе народныхъ побужденій, видно, что князья въ дЂлахъ, обличавшихъ, по видимому, ихъ личное властолюбіе, дЂйствовали по внушенію народной воли, и то, что приписывалось ихъ самовластію, надобно будетъ приписать самовластнымъ наклонностямъ тЂхъ, которые окружали князей. Когда Всеволодъ захотЂлъ отпустить пойманныхъ князей: своего племянника и ГлЂба Рязанскаго, Владимірцы не допустили до этого и приговорили ослЂпить ихъ. Когда тотъ же Всеволодъ идетъ на Новгородъ и осаждаетъ Торжокъ, онъ расположенъ къ миру и не хочетъ разорять волости, но дружина его требуетъ этого: оскорбленіе князю она считаетъ оскорбленіемъ себЂ. Мы не цЂловатъ ихъ пришли, говорятъ Владимірцы иронически. Такимъ образомъ стремленіе подчинить Новгородъ и вражда съ Новгородомъ истекала не изъ княжескихъ, а изъ народныхъ побужденій, и оттого-то Новгородцы, отбивъ Суздальцевъ отъ стЂнъ своего города, скоро сходились съ Суздальскими князьями и, напротивъ, неистово мстили Суздальцамъ, продавая каждаго Судальца по двЂ ногаты. Оттого съ такимъ ожесточеніемъ, съ такою надменностію ополчалась Суздальская земля противъ Новгородцевъ, вошедшихъ туда побЂдителями подъ знаменемъ Мстислава Удалого. НЂсколько разъ можно замЂтить, какъ во время нападеній князей Восточно-Русской Земли на Новгородъ прорывалась народная гордость этой земли, успЂвшая уже образовать предразсудокъ о превосходствЂ своего народа предъ Новгородцами и о правЂ своего первенства надъ ними. Элементы образованности, воспитанные на Кіевской почвЂ подъ православными понятіями, перешли въ Восточную Землю и тамъ приняли иного рода ростъ и явились въ иномъ образЂ. ВмЂсто Кіева южнаго, явился на востокЂ другой Кіевъ — Влади- /45/ міръ; по всему видно, — существовала мысль создать его другимъ Кіевомъ, перенести старый Кіевъ на новое мЂсто. Тамъ явилась патрональная церковь святой Богородицы Златоверхой и Золотыя Ворота, явились названія кіевскихъ урочищъ: Печерскій городъ, рЂка Лыбедь. Но нельзя было стараго Кіева оторвать отъ днЂпровскихъ горъ; тЂ же отростки подъ сЂверо-восточнымъ небомъ, на чуждой почвЂ, выросли иначе, инымъ деревомъ, — другіе плоды принесли.

12 3 4 Следующая ⇒